Текст книги "Бестиарий"

Она замолчала, испугавшись своих слов и неожиданно осознав, что в машине царит странная, густая тишина. Кристиан совершенно спокойно смотрел перед собой на дорогу, ничем не выдавая, что слышит ее. Кажется, эти злые слова просто не коснулись его ушей и восприятия. Но после ее последних выпадов он откликнулся:

– Ты бы хотела, чтобы я заплатил за то, что сделал с тобой?

– Всем сердцем, – гордо отрезала она.

Фишер какое-то время молчал. Потом резко свернул к обочине. Саша вжала голову в плечи, понимая, что сейчас слабо может предсказать его действия. Неожиданно она почувствовала себя гадко и глупо. Эмоции взяли над ней верх, и она позволила себе стать ранимой, истеричной. Саша неожиданно заставила себя успокоиться.

Кристиан перечислил:

– У меня есть нож, пистолет, зажигалка и кое-какие инструменты в рюкзаке. Ты, например, упомянула, что я привлекателен, по всей видимости, считая, будто я не замечаю собственного морального уродства. В таком случае можешь порезать мое лицо, шрамы навсегда останутся. Тебе тогда станет легче? Только не трогай волосы… – небрежно добавил он. – Это отдельная история, я обязан носить их длинными. Так лучше для всех.

Саша смотрела в его, полное невозмутимости, лицо. Кристиан всерьез ждал, что она выберет свой способ карательной экзекуции.

– Что ты несешь? – тихо спросила она, изумленно глядя на него и пытаясь найти в его взгляде проблеск чувств, эмоции. Но она не видела там ничего, за что можно было бы зацепиться для манипуляции. Ей снова сделалось не по себе от осознания собственной уязвимости.

– Если ты хочешь правосудия, то его не будет, извини, – продолжил он, проверяя пули в магазине пистолета, – потому что его не существует в природе. К тому же, зачем перекладывать месть на чьи-то плечи? Разве не будет честно отомстить своими руками? Итак, что именно, по-твоему, я заслужил? – он вопросительно посмотрел на нее.

Она хотела отомстить, но понимала, что делать это с его позволения – неправильно. Неправильным было и выговаривать ему свою злость. Не важно, что она с ним сделает. Кристиан просто продолжит путь к своей цели. И осознание этого заставило её сказать:

– Да ты просто одержимый, Крис. Только не понимаю, чем.

– Мало времени, – торопливо произнёс он. – Прими решение.

– Я не стану тебя калечить и мстить тебе, – ответила она устало. – Поехали дальше.

– Не станешь? Почему?

– Это не изменит ничего. Это не изменит ни тебя, ни того, что ты со мной сделал. Это только увеличит количество совершённого насилия в мире. Если бы на моём месте был тот, кто мне дорог, я бы и впрямь тебя убила. Честно. Но пострадала только я. Я справилась, сбежала, и сейчас вполне в своём уме. Я победила то, что со мной случилось. И этого мне достаточно. Конечно, я зла и ненавижу тебя. Я уйду, как только всё закончится. Мне плевать на твои цели, Кристиан.

– И что ты будешь делать, когда вернёшься домой? Ты же понимаешь, что тебе придётся молчать, – пожал плечами Кристиан. – Ответь себе честно, что ты будешь делать?

– Стану профайлером и буду работать. Не с тобой.

– Ты не сможешь, – спокойно ответил он.

– С чего ты это взял?

– Тебе придётся сначала победить социофобию, найти место, где тебе будет комфортно и интересно. Пройдёт так много времени в поисках и попытках, но в конечном итоге ты отчаешься.

– Может быть. Но я хотя бы буду свободна.

– Не будешь, – покачал головой Кристиан. – Ты никогда теперь не будешь свободна. И ты знаешь это.

Он не стал ждать ответ от Саши, а она не стала отвечать, будто его последние слова не достигли её рассудка.

– Одного не понимаю. В каждом твоём действии всегда есть смысл. Зачем тебе понадобилось отправлять меня именно в ту клинику? – спросила Саша. – Какой смысл в этом твоём действии?

– Если хочешь, узнаешь, но придется согласиться работать со мной. Если откажешься, не узнаешь никогда. И эти десять месяцев мучений для тебя не будут иметь смысла. Призвать меня к ответу насильно у тебя не выйдет.

Я уже понимал, что будет дальше. Самое важное. Она должна послушать меня в тот момент, когда не слушали остальные.

Как поступил бы на её месте нормальный человек? Он бы сбежал к семье. И пусть бы я катился в пропасть вместе со своим драгоценным смыслом. Но я озадачил Александру последними своими словами и задел её чувство собственной важности, показав ей её уникальность. Ни один нормальный человек на её месте не согласился бы со мной работать по доброй воле. Но она согласится. Если нет, я очень расстроюсь и это скажется на ней самым прямым образом…

* * *

– Да, псих он. И на работу таких же берет, – небрежно рассуждала Вера. – Нет, одного у Фишера не отнять – способный. А издалека – так вообще мечта. При деньгах, красавчик, только ты учти… он реально двинутый. Без шуток.

Вера пытается изо всех сил. Она очень выразительно смотрит на собеседницу, хмурится, растягивает слова и даже демонстративно закуривает. Вообще-то, здесь этого делать нельзя, но ей – можно. Ее знакомая недовольна, и во взгляде ее темно-серых глаз читается подозрительность: «Уж не пытаешься ли ты сама его к рукам его прибрать?» Но она всё же уточнила тихонько:

– Бьёт, что ли?

– Нет.

– А что?

– Судьба у меня такая, ни одного нормального парня вокруг, – выдохнула Вера и пояснила: – на работе повернутый, бредит, сам с собой говорит, хам тот еще. И психологический террорист. Дома его не бывает. Не рекомендую связываться.

– Слушай, а цвет глаз у него настоящий? – спросила девушка, частично пропустив мимо ушей сказанное.

– Настоящий. Говорю же – не смотри ты на внешность! Не пойму я, что за мода пошла… деструктивная.

– Ой, да ладно тебе!

– Просто кому не скажу, что он – двинутый, девушки только сильнее с ним познакомиться хотят. Слушай, ну… нет в ненормальности ничего поэтичного и хорошего, дорогая моя. Вот ни-че-го, – она взглянула на девушку почти с явным беспокойством. – Скоро нормальные люди вымрут, честное слово.

– Я всё-таки рискну, каким бы чудищем передо мной ты его не расписывала, – твердо ответила девушка, стараясь скрыть неприязненность в голосе.

– Я все, как есть, тебе говорю, – вздохнула Вера, на лице ее действительно была написана тревога. – Если ты считаешь, что он – эдакий романтичный безумец с богатым внутренним миром, которого только приручи, любовью обогрей, так он плюшевым станет… забудь!

Неизвестно, чем бы закончилось дело, но из-за белой ширмы, за которой стоял катафалк с трупом, незаметный глазу, бесшумно и неторопливо вышел Кристиан. Он снял наушники и марлевую маску для лица.

Его белые, латексные перчатки были в крови. Он с интересом взглянул на гостью, которая, краснея, напряженно смотрела на него. Особенно обожгла она взором невозмутимую Веру.

– Если вы не против провести со мной время, я свободен поздним вечером, между одиннадцатью и часом ночи. И только сегодня. В сексе практикую очень нестандартные приемы с применением холодного оружия. Больничный, разумеется, оплачу, но вы должны учитывать, что большинство шрамов останутся на годы. И… на лысо придется побриться.

Клацнули, стягиваясь с рук, перчатки, в полной тишине очарование сползало с Фишера, как иллюзия или сон. Он уже не казался симпатичным.

– Похоже, вы оба тут не вполне нормальные, – сделала вывод девушка и развернувшись, гордо удалилась.

Вера тяжело вздохнула и, поджав губы, взглянула на Кристиана, раздумывая над тем, что скажет:

– Поражаюсь просто, насколько у тебя святые родители, Фишер. Ты до сих пор в десятом классе? Сказала же – не высовывайся!

– Десятиклассники сейчас такое практикуют? – полюбопытствовал Кристиан искренне. Вера потерла лоб, размышляя, не выставить ли детектива из лаборатории.

– Отпугивай от себя людей, сколько хочешь, но не при мне, хорошо? Выглядит просто ужасно некрасиво.

– Как и твои мечты переспать с собой в шестнадцать лет? Хотя это даже мило… Не так отвратительно, как то, что в подростковом возрасте тебе нравился запах мертвых лягушек. И это еще только то, что на поверхности. Знаешь, я был удивлен, когда ты сказала, что подписала петицию об уличном отстреле дворняг. У тебя же чихуа, да? – он посмотрел в потолок, и Вера поняла, что Кристиана будет очень сложно заставить молчать. – На самом деле, все мы ненормальные. Просто окружающие играют в спектакль – внутренний и внешний. Если его не будет, начнется хаос. Я нормальный, потому что мои демоны у меня под полным контролем. У большинства же они даже не осознаны и проявляются только во снах или в мимолетных мыслях. И никогда не угадаешь, что за черт выскочит из табакерки в той или иной ситуации. Знаешь, не так давно мне попалась исповедь женщины, которую сын собирался съесть во время второй мировой войны. Любопытно, что до фронта парень был нормальным и мать любил… Никто из нас не знает, как он поведет себя во время смертельного голода или в толпе, беснующейся от животной паники или… под действием любого из собственных демонов. Они такие незаметные, такие тихие. Но только дай им шанс, удачное стечение обстоятельств, и они выползут из тебя. Моё отличие в том, что я четко знаю, кто из меня вылезет и при каких условиях. Ни ты, ни твоя подруга и почти никто этого не знает. Называя меня ненормальным, ты нагло врёшь. В отличие от всех вас – благовоспитанных лицемеров – я истинно нормален и полностью себя контролирую.

Вера часто злилась на Фишера, когда он начинал произносить больше трех предложений подряд. Они старались не общаться на острые темы. Девушка обходила их стороной, а Кристиан шагал по ним с грохотом слона в посудной лавке. Она немного покраснела, посмотрела за окно.

– Фишер, перестань. Я не собиралась лезть тебе в голову. Не лезь в мою.

– Или взять хотя бы искусство… Ты, кажется, читаешь Дидро?

– Хватит, ладно? – негромко сказала Вера.

– Этакий типичный образец реализма. Однако нормальность и искусство – не совместимы. Всё, что называется реализмом – кастрация восприятия. В нём зеленый цвет означает зеленый. Хотя понятие цвет – по факту графическая иллюзия в нашей голове. Называть иллюзию реализмом, по меньшей мере, странно. И если изображать реализм, то с этим лучше всех справился Малевич с его черным квадратом. Это гиперреализм. То же самое насчет литературы. Когда кто-то пытается изобразить реальность, как она есть, он врёт, но стоит ему отойти от шаблонов восприятия, начинаются чудеса, Вера.

Она демонстративно отвернулась от него и собралась уйти.

– Закончишь свои опыты, дверь закрой и оставь внизу ключ.

– Был рад тебя повидать.

– Не правда!

Кристиан ухмыльнулся.

Фишер вспоминал этот случай – всего лишь один из многих – и временами смотрел на Сашу, сидящую рядом. Ему нравилось думать, кого он вылепит из нее, если она научится его понимать. Он знал, что девушка согласится с ним работать, это было предсказуемо. Сейчас она была в гневе, была смущена. Она устала и озадачена, но эмоции пройдут, и она пойдет к нему навстречу. Потому что ее тянет к монстрам, иначе она не была бы хорошим физиономистом. Он подумал, что Саша бы поняла его в разговоре с Верой и неожиданно сказал:

– Я отпустил тех двоих, потому что они не сделали ничего плохого.

– Третий не связан с Василисой? – вяло спросила Саша, глядя в окно.

– Нет.

– Выходит, Матвей и мать погибшей девушки отомстили, успокоились. А третий – нет, – вздохнула она. – И кто знает, что теперь придёт ему в голову.

– Потому я за ним и еду.

Она уже догадывается, просто для неё это сложно принять.

* * *

Даже красивые вывески не делали это здание опрятным. Грязно-бежевый кирпич был местами темным. Отель с плоской крышей, лишенной симметрии, выглядел немного абсурдно – как очень пожилая женщина в молодежном платье. Само здание было откровенно старым, а стеклопакеты и вывески в нем оказались новыми. Сугробы обступали дорожку к парадному входу, в свете фонарей ошалело мельтешили снежинки.

– Оставайся в машине, – приказал Кристиан. – Жди меня. Когда всё закончится, отвезу тебя обратно в Москву.

– Мне точно нельзя пойти с тобой? – неожиданно спросила она, недовольно взглянув на Фишера.

– А зачем тебе? Какая тебе разница, что будет дальше и что я сделаю? Самое главное – ты теперь свободна, разве нет?

– Я не буду мешать, – пообещала она. – Я просто… Просто хочу видеть его.

– Ты дала мне обещание не мешать, – отрезал Кристиан. – Держи своё слово. Не отставай.

Он выбежал из машины, но побежал не в отель, а куда-то в сторону. Саша едва поспевала за ним, она видела, что Кристиан преследует высокого, худого человека в зимнем пуховике с капюшоном на голове. Детектив был прекрасно подготовлен физически, поэтому принялся догонять преступника с присущим ему энтузиазмом и скоростью. Он не знал, что у Саши иррациональная боязнь гололёда. Едва девушка выбежала за ним, она поняла, что не готова к такой погоне. Однако говорить об этом было уже поздно, а останавливать Кристиана она не хотела, хотя и не сразу поняла сама, почему. Просто ей не хотелось стать помехой в его расследовании. Если бы она осознала это в ту секунду, как и собственное желание непременно видеть лицо преступника, то поняла бы о себе очень многое…

Девушка, поскальзываясь и дрожа, запоздало вбежала во двор жилого дома, но не увидела Кристиана. Саша огляделась и наугад рванула к арке, но там двор замыкался в безлюдный колодец. Она попробовала вернуться и метнулась к дороге через тропинку между домами. Неожиданно она упала, всё-таки потеряв координацию в пространстве. Она до крови расшибла коленку, но не обратила на это внимание и почти сразу поднялась. Открывшееся ей шоссе выглядело пустым, но она не видела Кристиана. Тогда Саша решила вернуться к машине, но вдруг поняла, что бежали они довольно долго, ей пришлось сильно петлять и срезать путь через дворы. Саша оторопела, стоя на месте. Она почувствовала подступы панической атаки. В каждом прохожем ей мерещился дикий зверь, за каждым поворотом чудилась западня. Ей стало казаться, что все сейчас смотрят только на неё. Они видят её страх и растерянность, смеются и принимают ее за сумасшедшую. Они видят её разбитое колено и то, как она дрожит от холода, видят её широко раскрытые от страха глаза.

«Не смотрите на меня».

Она огляделась, но ничего не могла толком рассмотреть, перед ее глазами стелился густой туман. Она хотела пойти вперёд, но ноги её не слушались, она боялась поскользнуться и упасть. Страх перед гололёдом был в ней с детства. Замороженная, Саша стояла на одном месте, чувствуя, что сейчас будет, как ребёнок, кричать и реветь в голос.

Дрожа, она очень медленно попятилась к низенькому кустарнику у забора. Саша схватилась за него так, словно он был её единственным спасением. Не обратив внимание на то, что он уколол её до крови, она с силой сжимала тонкие веточки ладонью.

«Надо идти».

И она просто пошла вперёд, не останавливаясь, чтобы не привлекать к себе внимание. Она решила идти, не позволяя панике завладеть рассудком, не позволяя себе кричать, плакать и просить помощи.

Кристиан догнал убийцу у его машины и повалил на землю. Это был молодой парень, очень худой, облысевший. Он тяжело дышал, из носа его текла кровь.

Он принимал какие-то наркотики, чтобы оставаться в тонусе.

– Только попробуй, – Фишер услышал, как щелкнул предохранитель небольшого револьвера в руке убийцы и сделал шаг назад. Их окружали гаражи, слепая зона, прохожих нигде не видно. Кожа на лице Сергея обтягивала череп, сильно выделяя скулы, у рта навсегда застыли глубокие, трагические морщины, тонкие, бесцветные губы обнажили зубы.

– Я просто хочу поговорить, – негромко сказал Кристиан.

– Руку от кармана своего убери!

Фишер замер.

– Нам не о чём с тобой говорить, – сообщил убийца.

– Я не из полиции, я частный детектив.

– Хоть президент, мне до лампочки!

– Почему я не приехал за тобой с полицией? – медленно спросил Кристиан.

– Мне всё равно, – убийца покачал головой. – Какая разница, какие у тебя цели? Я одной ногой в могиле. И я не хочу тратить на тебя последнее время своей жизни. Такие, как ты, всё равно находится по другую сторону пропасти от таких, как я.

– Ты не представляешь, как сильно ошибаешься, – покачал головой Кристиан, но Сергей его уже не слушал. Он сел в машину, продолжая держать детектива на мушке прицела. Фишер спокойно позволил ему уехать.

Он, как и все, включая Александру, допускает распространенную ошибку – думает, я ничего не добьюсь в этом расследовании без доказательств. Дело не в доказательствах. Не в уликах. Дело в том, за кем я охочусь.

Аластор, Аластор… От тебя буквально смердит отчаянием и голодом.

Кристиан открыл в телефоне приложение поиска маячков по GPS – усовершенствованную программу, купленную в теневой сети у одного талантливого мастера по созданию софта.

Он не вспомнил о Саше, когда направился к своей машине, хотя смутно ощущал, что исчезло нечто, почти ставшее ему привычным. Кристиан не привык ни на кого полагаться и работать с кем-то в команде. В чём-то девушка была права – такие, как он, умирают исключительно в одиночестве, не рассчитывая на чью-либо помощь, причём Кристиана это нисколько не волновало.

* * *

Она не взяла с собой куртку, торопясь за Кристианом, но её это мало беспокоило. Ни холод, ни боль в ноге не могли отвлечь её от не проходящего ужаса, сковавшего всё её тело. Больше всего она боялась, что кто-то заговорит с ней, потому что Саша не могла контролировать свою реакцию. Скорее всего, от паники, она бросится бежать и снова упадёт.

Неожиданно в горле её застыл вопль. Кто-то подошёл к ней быстрым шагом сзади и набросил на плечи пальто. Сбросив его с себя, как сеть ловушки, она попыталась убежать, но Кристиан не позволил ей этого, развернул к себе и посмотрел в лицо:

– Это я. Всё в порядке. Не сбрасывай пальто, ты промёрзла насквозь.

Она не слышала того, что он говорит. Губы его шевелились, но слова отказывались восприниматься ее сознанием.

В больнице её социофобия серьёзно обострилась. Я совершенно не умею понимать поведенческий человеческий фактор и забыл об этой мелочи. Вероятно, она не способна меня адекватно воспринимать.

Кристиан поднял её на руки, потому что Саша не могла идти по гололёду Но, оказавшись у него на руках, она начала задыхаться:

– Не могу Отпусти меня. Отпусти…

– Закрой глаза и представь, что на улице никого нет.

Это был для неё единственный выход.

– Мне плохо, – прошептала она, дрожа. – Очень больно. Ты жжёшься. Не могу дышать!

Она сейчас не фильтрует то, что произносит, и потому так откровенна?

– Ты обожглась? – спросил Кристиан флегматично.

– Нет. Но ты жжёшься. Очень больно.

– Потерпи.

– Они смотрят! Я чувствую их… Они смотрят на меня…

– Нет, всем наплевать, – отозвался Кристиан. – Ты способна говорить, а значит – и дышать. Поэтому дыши.

Он хранил поразительное спокойствие, никак не реагируя на её состояние. Впрочем, не было даже похоже, что оно сильно его волнует. И это абсолютное спокойствие постепенно привело Сашу в чувство.

Кристиан нёс её на руках быстро и легко, словно она ничего не весила. В этом не было ничего удивительного, так как в больнице худенькая девушка ещё сильнее сбросила вес от постоянного нервного напряжения. В пальто ей быстро стало теплее.

Где она умудрилась руку себе поцарапать и разодрать джинсы?

Кристиан усадил Сашу на переднее пассажирское сиденье и быстро сел за руль. Он приложил ладонь к её лбу и сказал:

– Пальто не снимай.

Она дрожала и старалась не смотреть на Кристиана. Вжав голову в плечи, она почти утонула в слишком большом для неё зимнем пальто. Наружу торчала только взлохмаченная темноволосая макушка.

Машина тронулась с места, и ощущение липкого внимания на теле у Саши стало проходить. Но она ещё десять минут была абсолютно неподвижна и только глубоко дышала, стараясь прийти в себя. Наконец, до неё дошло, что именно произошло.

– А где… преступник? – дрожа, спросила она.

Кристиан позволил себе слабую улыбку.

– Это всё, что тебя интересует?

– Он сбежал? Из-за меня? – спросила Саша с затаённой тревогой. – Из-за меня же, да? Проклятье! Как… теперь его искать?

Это даже забавно. Она сейчас хоть понимает, что происходит?

– Всё в порядке, мы за ним следуем, – ответил Кристиан невозмутимо. – Нацепил на него маячок. Собирался его преследовать, но обнаружил, что тебя нет.

– Ну и? Я же отказалась с тобой работать… Какая разница, что со мной случится? – проронила она. – Только хлопотать зря пришлось. Я не понимаю тебя. Нет… Совершенно не понимаю!

– От тебя не требуется меня понимать, – ответил он.

– Всем нужно понимание, – нахмурилась она.

– Мне не нужно.

Саша вздохнула, решив не спорить:

– И как ты меня отыскал?

Вместо ответа он повернулся к ней, сунул руку под ворот ее свитера и вытащил на свет маячок на булавке. Саша испуганно следила за его манипуляциями.

– Когда я убедился, что ты ненормальная, решил перестраховаться. Я же сказал – не снимай пальто, у тебя переохлаждение, – он приколол устройство обратно, но заметил, что девушка пытается выбраться из объятий его верхней одежды.

– Да какая тебе разница? – пробормотала она. Ей хотелось спать, ее голова гудела, а сердце билось ещё неровно, спотыкаясь.

– Никакой, – признался Кристиан. – Но, когда человек замёрз, нужно его согреть. Это правило.

– Правило?

– Да, такое правило. Уберёшь его, и начнётся полный бардак. Люди начнут мёрзнуть почём зря.

Саша оторопело посмотрела на Кристиана. Она не могла понять улыбки в его глазах.

– Мне придется проявлять к тебе некоторую лояльность и внимание, если я хочу, чтобы ты со мной работала. Ничего личного, – добавил Фишер.

Александра снова не ответила. Ей понемногу становилось тепло, она очень устлала и хотела спать. На намерения детектива ей в те минуты было бесконечно наплевать. Она посмотрела в потолок машины.

– Я не знаю, кто он. Я не знаю, что с ним случилось. Но он отомстил за чужого человека и тяжело болен. Его пожирают злость, чёрная ненависть к самой несправедливости, а может, и к системе. Сейчас он успокоится, но лишь на время. Пока жив, желание мести будет толкать его сеять смерть. Матвей – не такой человек. Он на две жизни вперёд смерти навидался. Он не получил удовольствия от происходящего и, если честно, даже не хотел его. Просто он понимал, что если этого не сделать, то смерти в мире будет ещё больше. А его сообщник не остановится. Ему всё ещё очень больно. Он в отчаянии, он теперь одинок, как никогда.

– Повтори, – быстро потребовал Кристиан, сдвинув брови. Саша на секунду замялась, она просто думала вслух, и у неё не было намерения давать детективу какую-то подсказку. Она пожала плечами:

– Эта месть – и есть его рак, пожирающий личность. В прошлом он испытал боль, которая стала единственным смыслом его жизни. Не знаю только, понимает ли он это сам. И что именно он будет делать, тоже не представляю.

– Он не остановится, пока полностью его не уничтожит…

– Его? О чём ты?

Фишер не ответил ей и, чтобы дальше не слушать вопросов Саши, включил музыку. Из колонок раздавалась оглушительное – Glasslands «Soul Without а Ноше». Вслушавшись, девушка ощутила, как по ее плечам бегут мурашки.

«Кристиан – бездомная душа».

Она не хотела делать свои выводы, не хотела мыслить и допускать в свою душу осознание всего, но оно упорно стучалось в её разум.

* * *

Машина, как ни странно, нашлась быстро – недалеко от Ярославского шоссе. Она была сиротливо оставлена у обочины.

Кристиан затормозил и почти что выбежал из автомобиля. Он достал травматическое оружие. Саша, выйдя на улицу, осталась подле BMW, несмотря на запрет детектива, и внимательно смотрела на пистолет в его руках. Сердце девушки билось тревожно, часто-часто, в глазах темнело. Она увидела, как Кристиан медленно обошел машину, оглядываясь.

– Постой, я правильно понимаю – у тебя на него ничего нет, с полицией ты не связывался, сообщников отпустил, и здесь ни одной камеры? – нервно спросила она.

Детектив не отвечал.

– Кто из вас охотник, а кто – жертва? Кристиан, ответь мне…

– Ты начинаешь задавать верные вопросы. Наконец-то, – он улыбнулся несвойственной ему мягкой улыбкой.

Место это тихое. До заправки далеко, ближайшее жилое поселение в двух часах хода. Нет лучшей обстановки для того, чтобы сделаться без вести пропавшим.

Кристиан подошел к машине убийцы, нагнулся, заглядывая под капот. Саша не понимала, отчего он медлит. Вместо того, чтобы посмотреть в салон, он почему-то обратил внимание в сторону леса.

Неожиданно крикнул:

– Пригнись!

Девушка спряталась за BMW, вжавшись в металлический бок, и раздался выстрел. Оказывается, это очень неприятно и громко на слух. Саша зажала уши ладонями.

– Ты в порядке? – крикнула она.

– Разумеется, – последовал спокойный ответ. – Не высовывайся.

Но Саша всё равно боязливо выглянула из-за автомобиля и увидела, что Кристиан, присев на колено за машиной убийцы, целится из пистолета куда-то в лес.

– Сбежал, – констатировал Кристиан. – Сиди на месте.

– Нет уж, я с тобой, – ответила Саша неожиданно спокойно и со странной уверенностью в голосе. – Тут нет ни людей, ни гололёда!

– Даже твоей глупости должен быть предел, ты будешь мешаться.

Саша нахмурилась и поджала губы – дешевыми оскорблениями ее было не оттолкнуть.

Почему она хочет пойти за мной? Ей же должно быть страшно?

– Вдруг пригожусь, – как можно беспечнее ответила она, надевая свою куртку и отдавая Кристиану его пальто. Хотя, конечно, она не имела и десятой доли уверенности, звучавшей в ее голосе.

Кристиан взглянул на часы и повернулся к девушке:

– Держишься за мной, внимательно смотришь по сторонам. Обещай мне выполнять всё, что я велю. Прикажу спрятаться, ты спрячешься. Скажу бежать, побежишь, ясно?

– Предельно. Кстати, тебя не смущает, что у него есть настоящее оружие против твоей игрушки с резиновыми пулями?

– Они не вполне резиновые, если что. Я их… чуть-чуть модернизировал.

– То есть…

– Этой штукой можно убить. А теперь замолчи.

Кристиан различил впереди ломаные контуры развалин. Около сотни лет назад здесь стояла часовня, а значит, поблизости была покинутая деревня. Лес поднимался, а руины располагались внизу, под холмом впереди. Саша поздно увидела мрачный силуэт пробитого купола с жалобно накренившимся крестом и часть черных, зияющих холодом, окон.

Кристиан пошел к часовне. Обернувшись на девушку, он приказал ей молчать. Она повиновалась, хотя, чем ближе они были к развалинам, тем тревожнее ей становилось.

Стояла мертвая тишина. Никогда Саша не понимала этого зловещего выражения, а теперь оно пронизывало ее сознание хрустящим льдом в стылом воздухе. Безмолвие затыкало ей уши, и девушка ощущала собственный громкий, гулкий пульс.

Она поняла, правда, запоздало, по какой причине Кристиан так уверенно шел к церкви. Ему удалось угадать, что там засады нет. Саша не успела удивиться этому и спросить в очередной раз «Как вы додумались, Холмс?» Кристиан повалил ее в снег, толкая к церкви, а сам сделал два выстрела в сторону леса. После чего резко схватил свою незадачливую и перепуганную помощницу за капюшон куртки, удерживая ее за колонной.

Кристиан смотрел в лес, вжавшись в стену церкви.

– Он бежит на открытое место, – сдавленно произнесла Саша, чувствуя, что ее тошнит. – Взрывчатка с собой у него может быть?

– Не драматизируй, нет у него взрывчатки, – как только Кристиан сказал это, он резко повернул руку с пистолетом чуть в сторону на три часа и выстрелил. Раздался громкий треск ломающейся неподалеку ветки. Затем он помчался вперед, ловко ныряя между деревьями. Саша ринулась за ним, ведь команды «ждать» не последовало.

По натуре своей невнимательная, рассеянная и пугливая, девушка не спускала глаз с Кристиана и держалась строго за ним. Она не размышляла, какой в этом смысл, что, конечно, было нехорошо.

Боковое зрение она успела натренировать в больнице. Это вместе с постоянным стремлением быть всегда начеку, являлось как бы частью ее натуры. Реагировать правильно Саша, правда, не умела. Только неадекватно. Поэтому сначала боковым зрением она увидела лишь темное пятно, которое могло оказаться и вороной. Однако, панически завопив:

– Слева! – она всем весом обрушилась на Фишера, что, разумеется, не являлось верным действием. Но в ту же секунду раздался единственный выстрел. Саша лежала на спине детектива, впиваясь тонкими пальцами в жесткую ткань пальто на его плечах и смотрела, как одна рука Кристиана направилась влево. Он умел реагировать верно. Темное пятно оказалось убийцей, но теперь оно бежало прочь, оставляя за собой глубокие, неровные следы.

Кристиан вскочил на ноги и уверенно понесся вперед, но неожиданно остановился. Сначала Саша испугалась – снова стреляться будут? Но царила тишина – неуловимо другая, спокойная.

– Держись рядом, – шепнул детектив.

Девушка не стала торопиться, когда Кристиан ускорился. Схватившись за бок, тяжело дыша колючим, морозным воздухом, она безнадежно плелась за ним. Видела она уже весьма мутно, как детектив нырнул за невысокий холм.

Не в силах больше идти, Саша закрыла глаза и прислонилась спиной к дереву. Ей не хотелось смотреть, но, когда она решилась посмотреть, что происходит, то увидела Кристиана. Он спокойно волок за собой, словно раненого зверя, убийцу. Тогда она впервые внимательно рассмотрела его. Тогда она чётко осознала, зачем всё это время напрашивалась за Кристианом.

Она увидела измождённого молодого парня, под глазами которого пролегли глубокие тени. Не человек, а тень человека. Странно, как он находил в себе силы бегать и состязаться с Фишером в стрельбе.

«Я не знаю, что он пережил, но это сломало его. Может, когда-то он верил во что-то хорошее, был наивным и добрым парнем, мечтал о чём-то и куда-то стремился, а потом кто-то растоптал его приоритет, его смысл. И на пустом месте взамен не возникло ничего. У меня странное чувство, когда я смотрю ему в глаза. Словно он пережил то же, что и я. Словно и он был заперт в клетке, несправедливо сломан. Только его держали дольше и над ним издевались сильнее. И ничто не смогло перекрыть этой боли. Но зачем Кристиан ловил его?»

Она перевела взгляд на Фишера. В глазах детектива, по природе теплых, отражался холодный снег. Теперь он казался ей более пугающим, чем кто-либо. Саша спросила, внутренне не желая услышать ответ:

– Ты повезешь его в полицию?

– Нет смысла, – безмятежно проронил Кристиан и добавил с неприятным, неуместным пренебрежением: – Видишь ли, Александра, ты прозорлива и должна догадаться, что у меня есть свои методы.

«Он – психопат. Его не интересуют улики, преступники и законодательная система. Он – кровожаден. Вопрос: зачем он ловит людей?» – Саша похолодела и встретилась взглядом с переменившимся в лице Фишером.

«Быть не может…»

И он возник передо мной – величественный, но уродливый, а потому – заклейменный одиночеством. Ведь я знаю, что все дети преисподней таковы.