Текст книги "Мой лучший учитель"

Эл Найтингейл
Мой лучший учитель

Глава 1

Он пришел в наш институт жарким майским днем, одетый в узкие джинсы и рубашку поло, подчеркивающую рельеф груди и ширину плеч. Я раньше не знала, что преподаватели бывают такими. Он явился на замену Потапычу, нашему преподу по литературе разных эпох. Всего ничего осталось до наступления летних каникул.

Мы представляли Валентина Петровича совсем другим. Нет, нас предупредили, что придет молодой преподаватель, сам недавно выпустившийся из института. Но никто не сказал, что у этого препода будет внешность Бреда Пита и мускулатура, как у греческого бога. Его светлые небрежно зачесанные назад волосы оставляли открытым высокий умный лоб, а голубые, как летнее небо, глаза выдавали натуру буйную и озорную. Когда он улыбнулся, все наши девчонки растеклись по столам.

Все, включая меня, Ирину Комарову, отличницу и скромницу.

Я никогда не носила узких модных юбок и высоких шпилек, предпочитая удобную спортивную одежду. И косметикой не пользовалась, разве что гигиенической помадой в сильный зной или мороз. Заплетенные в тугую косу русые волосы вызывали зависть одноклассниц и одновременно служили предметом насмешек.

Никто не воспринимал Ирину Комарову всерьез.

Меня не приглашали на свидание парни, не строчили мне смс и признаний в соцсетях. Да я и сама не стремилась к этому. Пока не увидела его, моего несравненного кумира.

– Доброе утро! – бодро поздоровался препод, обнажив в улыбке ровный ряд безупречно белоснежных зубов. – Меня зовут Валентин Петрович Залесский, и я весь ваш до начала каникул.

Девчонки восторженно застонали. Олег Бондарев отделался многозначительной усмешкой. И только я сидела неподвижно, боясь пропустить нечто важное. Валентин победил меня, едва взглянув. Прежде все эти романы, стихи поэтесс золотого века, все эти предающие тела и неожиданный жар в груди казались мне бредом. Ну, с чего вдруг я должна растаять, увидев интересного мужчину? Что в нем может быть такого особенного? Видела я божественную статую Давида в полный рост и со всеми деталями – и ничего такого.

А тут…

Мне казалось, будто все мое тело стало ватным и податливым. Кровь прилила к щекам и низу живота, заставив неуютно поерзать на стуле. Да что же это происходит?!

– Для начала мне бы хотелось познакомиться с вами всеми, – продолжил Валентин. – Потому занятие мы начнем с сочинения на вольную тему.

С дальних рядов послышались разочарованные стоны.

– А на какую именно тему, Валентин Петрович? – с придыханием спросила Катерина и кокетливо накрутила на палец блондинистый локон.

– Удивите меня, – слишком чувственно для преподавателя проговорил Залесский. – Даже не так. Давайте поступим иначе: каждый из вас набросает небольшой рассказ и не подпишет листок. А я попробую угадать, кто автор. Договорились?

Это немного расшевелило аудиторию.

Нам выдали по листку бумаги и ручке, остальное попросили убрать со столов. Валентин пристально наблюдал за каждым, точно хищник, притаившийся за учительским столом. Кажется, он сканировал нас своим взглядом, проникая в самую душу.

А я наблюдала за ним. За его движениями, речью, повадками. Даже когда он встал и подошел к окну, мечтательно уставившись вдаль, я продолжала смотреть, словно впитывая его, запоминая образ.

Пошло полчаса, а на моем листе не появилось ни строчки. Спохватившись, я все же взялась за ручку и непривычно косым, размашистым почерком принялась писать:

Я твоя верная спутница и помощница. Ты и дня прожить не можешь, не прикоснувшись к моему телу. Ты почти мой раб и даже больше… Мои гладкие бока сводят тебя с ума, ты касаешься их длинными сильными пальцами, чуть поглаживаешь подушечками. Мне немного щекотно, но я не могу засмеяться. Я жду другого. Когда ты коснешься своим чувственным ртом моего заветного местечка. Проведешь по нему губами, чуть лизнешь кончиком языка. И я отзовусь на этот немой призыв. Что-то во мне щелкнет, тугая пружина раскрутится внутри, приводя в полную готовность. О, да! Только ты умеешь одним касанием завести меня с пол-оборота. Я коснусь едва заметной щетины на твои щеках, задумчиво обведу контуры уха. А после, покорная тебе, начну дикий и буйный танец, полный страстного огня. Оставлю влажный след на твоих пальцах и губах. А ты почувствуешь мой вкус: немного терпкий и сладкий, как марочное вино. Я знаю о тебе все, даже самые заветные и запретные мысли и дикие желания. Мне ты можешь доверить все. Вместе мы вознесемся к вершине, сроднимся в едином порыве и унесемся в неведомые дали. Ты – мой верный писатель. И я – твоя преданная шариковая ручка.

Свой лист я отдала одним из последних. Не знаю, что на меня вдруг нашло – наверное, оно самое, вдохновение, о котором тоже многое слышала, но никогда не испытывала в реальности. Валентин Залесский перетасовал все листы, подобно колоде карт, и начал читать с верхнего. При этом выражение его лица почти не менялось. Он лишь изредка вскидывал голову и называл фамилии. Похоже, он неплохо изучил нас, прежде чем вести занятия. Потому что угадывал почти всегда.

И лишь на одном рассказе выражение лица препода изменилось с сосредоточенно-серьезного на удивленное и даже ошарашенное. Он по нескольку раз перечитывал каждую строчку, словно запоминая. Наконец, улыбнулся и облегченно выдохнул. Этот лист не отправился в общую стопку. Валентин сложил его и убрал в нагрудный карман – туда же, где он хранил свой «Паркер».

Я в буквальном смысле сжалась в комок и опустила взгляд, мучительно краснея. Удушливая волна стыда прокатилась по телу и замерла где-то в области бедер. Там было жарко и влажно. Пульс мой отчаянно бился в виски.

А Валентин Петрович шел по рядам, ненадолго останавливаясь рядом с каждым студентом. Задавал уточняющие вопросы, шутил, улыбался.

Ко мне он не подошел, и я облегченно вздохнула. Лишь бы не угадал, кто это. Или, чего доброго, не принялся зачитывать вслух. Такого позора мне не выдержать. Все рассказы, авторов которых он не угадал, лежали отдельно.

– Завтра я назову остальных! – объявил Валентин. – А на сегодня все свободны.

На негнущихся ногах я шла к остановке, перебирая в памяти сегодняшний день. И что вдруг на меня нашло? Впервые захотелось выделиться из общей массы. Удивить так, что самой стало стыдно. На уроках литературы не пишут таких историй.

Или пишут?

Задумавшись, я не сразу заметила черную тонированную «Бэху», следующую за мной вдоль тротуара. Стоило повернуться, как стекло плавно опустилось, являя улыбающуюся физиономию Валентина Петровича:

– Привет, Ирина! Подвезти до дома?

Он запомнил мое имя?…

Испуганно оглянувшись по сторонам, я заметила идущих позади девчонок-однокурсниц. У них, кажется, отвисли челюсти, как я всегда и мечтала.

Поддавшись искушению, села в авто, и оно резво тронулось вперед, ведомое опытной рукой. В салоне пахло хвоей и приключениями, которые я, кажется, нашла на свою голову. И не только голову, но и все остальные части тела.

– Ты удивила меня, Ирина! – признался Валентин и посмотрел так, что у меня сердце ухнуло в пятки. – А знаешь что?…

Я вяло кивнула, не в силах оторвать взгляда от его чувственных губ. Вот бы действительно оказаться шариковой ручкой и коснуться их хоть на мгновение.

– Я хочу удивить тебя в ответ, – признался он, склонившись к моему уху. – Как ты на это смотришь?

Его дыхание согрело мою кожу, а взгляд опалил своей глубиной и едва сдерживаемой страстью.

– Даже не знаю… – произнесла я не своим от возбуждения голосом. – А что именно вы подразумеваете под «удивить»?

Глава 2

– А что бы ты хотела?

Не отрывая одной руки от руля, вторую Валентин положил на мое колено. Даже сквозь плотную ткань джинс я почувствовала исходящий от нее жар. Первым порывом было скинуть мужскую ладонь и возмутиться поведению преподавателя. А вот второй: раздвинуть пошире ноги и позволить этой нахальной ладони нескромное путешествие.

– Я бы просто хотела оказаться дома, – проговорила, облизнув внезапно пересохшие губы. – Много задали и вообще…

Валентин лишь усмехнулся в свойственной ему нагловатой манере.

– Мне кажется, ты хочешь совсем другого, девочка, – уверенно заявил он. И его ладонь поднялась выше, заставляя меня вжаться в кожаное сиденье. Ладонь замерла около ремня, а указательный палец приподнял пряжку, точно проверяя ее на прочность.

– Не понимаю, о чем идет речь, – выдала я, охнув и покраснев.

Машина неслась по городу на огромной скорости, выдавая буйный нрав водителя. Преподаватели, да еще и по литературе разных эпох не должны гонять по городу. Тем более не должны подвозить студенток до дома и трогать их за интимные места. И пусть джинсы, как и ветровка, все еще оставались на мне, я чувствовала себя голой под проницательным взглядом нереально голубых глаз Валентина. Он раздевал меня взглядом. Черт возьми, это возможно!

– Прекрасно понимаешь, – сообщили мне. Вторая ладонь вернулась на руль, и я вдруг почувствовала себя обнищавшей. Поймала себя на жуткой мысли, что действительно хочу большего. Впервые в жизни невероятно сильно. – Твой потрясающий рассказ тому подтверждение.

Я снова поерзала на сиденье. Бросила взгляд на Валентина и поняла, что отпираться бессмысленно. Он точно знал, кто написал этот идиотский рассказ про шариковую ручку. Больше того, у нескромного текста должны быть последствия. Но только какие?

Не отдавая отчета своим действиям, расстегнула верх куртки и стащила с шеи шарф, положив на сиденье. Подарок от мамы на день рождения как будто душил, взывая к совести. Требовал немедленно выйти из машины и больше никогда не позволять нахальному преподу подвозить до дома.

Вот только моя неожиданно пробудившаяся чувственность молила об ином. Я буквально пожирала Валентина взглядом, не упуская из виду ни одной детали. Все происходящее сейчас казалось дивным сном, сбывшейся фантазией. Казалось, сейчас открою глаза – и окажусь в унылом городском автобусе, сидящей рядом с какой-нибудь ворчливой бабулькой.

А так хотелось продлить дивное мгновение, пусть даже расплата за него будет невероятно высокой. Как давно мне хотелось утереть нос этим тупорылым сплетницам, которые спят с парнями и не стесняются обсуждать это прямо во время лекций. И ладно бы обсуждали только свои дела, так нет. Вот какая им разница, есть ли у меня парень? Встречаюсь ли я с кем-то? И почему, собственно, я должна умереть старой девой в окружении сорока кошек?

Нет, кошек я люблю, как и животных вообще. Глядя на ту же Катьку Кузнецову, прозванную в институте давалкой, жалею, что вообще принадлежу к одному с ней полу. Ну и что, что я остаюсь девственницей, учась на третьем курсе филфака? Тут у нас с парнями вообще проблема. А для таких, как я…

Таким остается только вздыхать вслед счастливым парочкам, трущимся в коридорах на переменах.

Но сейчас же со мной все реально?

– Зачем ты ущипнула себя? – насмешливо поинтересовался Валентин.

Блин, я думала, не заметит.

– Случайно, – соврала и густо покраснела. – А как вы догадались, что рассказ про ручку написала я?

– Это же очевидно, малышка, – отозвался он, сверкнув белозубой улыбкой. – Я наблюдал за всеми, и ты единственная краснела, когда писала свой текст. Вот так же, как сейчас.

Я прижала ладони к пылающим щекам. Но Валентин мягко отстранил мои руки, заявив:

– Не стоит скрывать свои чувства, малышка. Я вижу, что в тебе горит настоящий пожар чувств. И ты хочешь меня, прямо сейчас.

– Вот еще! – выпалила я. Румянец сменился на мертвенную бледность. – Что вы такое говорите, Валентин Петрович?

– Правду, – совершенно серьезно отозвался он, продолжая следить за дорогой. – Ты совершеннолетняя, так что нет смысла это скрывать. И, прошу, не зови меня по имени отчеству, когда мы не на лекциях. Пусть будет Валентин или Вэл.

Просто Вэл? Да он в своем уме? А я?!

Преподаватель говорил так, словно у нас уже начался буйный роман. И вообще, близость между нами была делом само собой разумеющимся.

– Мой дом чуть дальше, – проговорила, когда авто остановилось на набережной.

– Помню, – все так же спокойно произнес Валентин и, повернувшись, посмотрел мне прямо в глаза. – Но здесь места красивее, тебе так не кажется?

Его руки, больше не занятые рулем, потянулись ко мне. Одна обхватила за талию, а вторая обняла лицо, чуть запрокинув голову. Прежде, чем я смогла ответить на заданный вопрос, твердые настойчивые мужские губы впечатались в мои. Я попыталась сопротивляться, но вскоре осознала бесполезность этого занятия. А когда приоткрыла рот, чтобы возмутиться, наглый язык Валентина ворвался в мой рот, бесцеремонно исследуя его. И тут я, к собственному позору, осознала, что значит быть влажной от желания. Это случилось со мной, как будто превратив в героиню эротического романа. Я не могла сдержать ответного чувства, изнывая от желания впервые в жизни познать мужчину.

Сильные и опытные ладони Валентина забрались под водолазку, пальцы провели линию вдоль лифа, очертили впадинку между грудей. А после обхватили их и сжали, отчего я непроизвольно прогнулась в спине, словно моля о продолжении.

– Не люблю водолазки, – интимно прошептал Валентин. – Зачем скрывать такую красивую гибкую шею?

Он прикусил мочку моего уха, спустился ниже, губами чертя дорожку вдоль шеи и одновременно отодвигая водолазку. Действительно неудобно. Одежда, оказывается, вообще неудобная штука, особенно когда ее так много, как сейчас на мне.

Впрочем, от этой проблемы Валентин легко избавился. Куртка уже сползла с моих плеч, а водолазка была задрана чуть не до самой шеи. Проворные мужские руки ловко щелкнули замком бюстгальтера.

– Ой!.. – запоздало спохватилась я. Прикрыла себя руками и отстранилась. – Так нельзя.

Я никогда не считала грудь своим достоинством. По сравнению с прелестями однокурсниц, моя была слишком маленькой, да к тому же бледной, с отчетливо просвечивающими голубыми жилами. На посещение соляриев у меня не было ни денег, ни времени. А летние каникулы уходили на подработку, тут уж не до красивого ровного загара топлес.

Хотя, сейчас я немного сожалела, что не нашла времени подставить себя солнечным лучам, пусть бы и в ущерб сну. Хотелось быть прекрасной, показать Валентину, что он не зря выбрал меня.

– Почему нет? – спросил он, расстегивая мои джинсы. – Разве тебе не нравится то, что сейчас происходит?

Твердый настойчивый палец коснулся моего заветного местечка через ткань трусиков. Все еще пряча грудь от ослепительно голубого взгляда, я охнула, непроизвольно прикусив губу. Помотала головой. Нет, это все же не правильно, так не должно быть, надо бы отстранить его руки. Сказать, что мне не нравится.

Но разве это на самом деле так?

Нет же, мне чертовски нравилось то, что происходит. Больше того, я не хотела, чтобы все закончилось. Что бы я, заучка и серая мышка, смогла привлечь красавца преподавателя? Да это же сбывшаяся фантазия, воплотившаяся мечта.

Но чем это кончится?…

– Нравится, но я не понимаю… – выдохнула и не сдержала стона, когда палец Валентина совершил круговое движение на клиторе. – Совсем не понимаю…

– Не понимаешь чего? – возбужденным, хрипловатым голосом спросил Валентин, не останавливая при этом сладкой пытки.

– Почему я? – спросила и прикрыла глаза от накатившего стыда.

Какой ужас: сижу в машине препода и позволяю ему ласкать себя, как какая-нибудь потаскушка. Но ведь это же совсем не так. У меня вообще не было близких контактов с парнями, даже петтинга, который так часто обсуждали девчонки еще в старших классах. То, что делал Валентин, было для меня ново и удивительно приятно.

– Потому что ты понравилась мне с первого взгляда, – последовал ответ.

Я распахнула глаза, похлопала ими, прогоняя мутную пелену. Мир вокруг словно плыл, кружился и подпрыгивал. И все же серьезное, строгое и вместе с тем такое притягательное лицо Валентина я различала очень четко.

– Разве? – переспросила полным сомнения голосом.

– Вру, – признался он, и мне стало одновременно легче и обидней. И то верно: с чего это такому великолепному образчику мужественности обратить на меня внимание. Вот только следующие слова Валентина заставили обомлеть: – Ты понравилась мне не с первого взгляда, а с первой строчки. И уже потом, прочитав послание, я стал присматриваться. И открыл для себя много интересного.

Послание? Он воспринял мое сочинение как побуждение к действию?

Возможно, так оно и есть. Я действительно хотела привлечь его внимание, завладеть мыслями секси-препода хоть ненадолго. И мне это удалось.

– И что же вы открыли?

Я смотрела прямо ему в глаза, боясь моргнуть и пропустить ответ. И все же волшебные танцы мужского пальца на клиторе несколько отвлекали. Валентин медленно и неотступно возбуждал меня, заставляя отбросить последние сомнения. Как будто чувствовал: заберись он под трусики, и я испугаюсь. Восприму это как нападение и угрозу девственности, ведь, несмотря на волнительное возбуждение, я все же не была готова стать женщиной в машине преподавателя. Мы ведь даже не знали друг друга толком.

– Ты очень сексуальна, Ирочка, – проговорил Валентин. – И не называй меня на вы, оставь это для лекций.

Вторая его рука нащупала торчащий сосок через ткань простенького хлопкового лифчика. От этого прикосновения по телу словно пробежал разряд тока, но не причинил боль, а скорее завел во мне невидимый двигатель. Тот, что теперь заработал с невиданной скоростью, разгоняя по венам адреналин.

– И все-таки… – прошептала я, и мой голос напомнил мне мышиный писк: таким же тихим и неуверенным он был. – Нам не стоит продолжать. Пожалуйста, прошу…

Если честно, я понятия не имела, о чем именно его молю: остановиться или продолжать. Было страшно разрушить то волшебство, которое возникло между нами. Я не смела надеяться, что подобное когда-нибудь повторится. И в то же время понимала: это для меня происходит нечто особенное. Валентин же неплохо поднаторел в деле совращение девушек, возможно, для него это обыденное явление – затащить девушку в машину и трахнуть при первой же возможности.

– Почему нет? – спросил он, продолжая ласкать одной рукой мою грудь, а другой тереть клитор. – Ты сама сказала, что тебе нравится. Разве я не делаю тебе приятно?

– Делаешь, – согласилась я, сдерживая порыв закрыть глаза и полностью отдаться во власть волнительных ощущений. – И все равно это не правильно, так не должно быть.

– А мне кажется, должно быть именно так. Мы всего лишь доставим друг другу удовольствие. Ты ведь уже близка к разрядке, девочка. Я чувствую это. Так назови хоть одну причину, по которой мне стоило бы остановиться?

Я не нашла таких…

Глава 3

– О да!.. – всхлипнула я, когда движения пальца стали настойчивее. Клитор сейчас напрягся и там, между ног, словно бы сосредоточился весь мой мир, вся моя сущность. – Пожалуйста, продолжай!..

Я почти задыхалась от переизбытка чувств. Не соображала, что творю и о чем именно прошу. Неотвратимость приближающего оргазма лишила воли и способности к сопротивлению.

– Ты хочешь кончить, детка?… – спросил Валентин.

Он тоже тяжело дышал, как будто долго взбирался на высоченную гору.

– Да!.. – хрипло выдохнула я, подаваясь бедрами вперед.

– Так попроси меня об этом!

Это был приказ. Приказ, которого я не могла ослушаться.

– Заставь меня кончить! – проскулила жалобно. – Прошу тебя.

Его губы накрыли мои в полном безумной страсти поцелуе. И в тот момент, когда твердый влажный язык ворвался в мой рот, я кончила. Кончила впервые в жизни. Так сильно, что я закричала, дернувшись и задрожав в сладких спазмах.

– Вот так, детка, – проговорил Валентин с чувством выполненного долга. – А теперь, может быть, ты приласкаешь меня?

Он переместил мою ослабшую ладонь на свою ширинку. Через ткань джинс я почувствовала, насколько огромен и крепок его член. Почувствовала и испугалась. Возбуждение мигом оставило меня, и даже приятная слабость после полученного оргазма разом испарилась.

– Что такое? – спросил Валентин, изогнув красиво очерченную бровь. Его ладонь лежала поверх моей, прижимая к твердому, как камень, члену, и не давая возможности избежать этого прикосновения. – Разве ты никогда не делала такого?

Помотала головой, не в силах произнести ни слова. Голос, кажется, покинул меня.

– Никогда не ласкала парней? – несколько удивленно проговорил Валентин. Как будто все девушки в девятнадцать лет должны быть профи в таком деле. – Или тебя все еще смущает, что я твой учитель? Можешь забыть об этом, сейчас мы только мужчина и женщина.

– Я… Не делала ничего подобного, – призналась и покраснела, как будто ляпнула несуразицу. – В смысле…

– Не держала в руке член? – в обращенном на меня взгляде читалось неверие. – Серьезно?

Он ослабил хватку, и я смогла убрать ладонь. Вот только мне никогда не забыть прикосновения к члену Валентина, сколько ни старайся. Уверена, это событие останется в моей памяти как одно из самых ярких.

– Более чем, – сообщила, мучительно краснея. – Но не готова сейчас доказать это на деле. Спасибо, что подвезли до дома и все такое…

Говорила, а сама медленно тянулась к ручке двери. А потом ка-а-ак открыла, как выскочила. И как понеслась в сторону зарослей, как будто за мной гонятся все демоны ада. Хорошо, хоть куртку догадалась забрать, не хотелось бы тратиться на новую – у меня нет таких финансовых возможностей.

– Ирина, остановись! – раздалось вслед. – Я не собираюсь гоняться за тобой по зарослям, не имею такой привычки.

Еще бы!.. Бегать с таким-то стояком наверняка не очень удобно. Мне вдруг стало смешно и вместе с тем неловко. Я поступила как полная дура. Наверняка Валентин именно так обо мне и думает, и после позорного побега не посмотрит в мою сторону.

Вот только следующие его слова заставили в этом усомниться.

– Ты можешь убежать от меня, но не от себя самой! – выкрикнул Валентин зло и, как мне показалось, все еще возбужденно. – Увидимся завтра, Комарова.

И ведь он офигенски прав! Валентин – мой препод, избежать новой встречи не получится. Не бросать же институт из-за этого инцидента…

Пробираясь до дома, я невольно размышляла над тем, что случится завтра. Будет ли Валентин Петрович обращать на меня внимание или, наоборот, накажет презрительным молчанием? А что, если он решит посмеяться и подключит к этому весь институт? Я ведь и без того изгой. На меня не обращают внимания, ну, только если не надо списать курсовую, и это стало привычным. Вот только если Валентин подольет масла в огонь к всеобщему презрению…

Какой он человек?

Я ведь, и правда, ничегошеньки о нем не знала. Ну, кроме того, что он красив, как бог, и к тому же умен. Плюс – чертовски обольстителен. Невзирая на страх перед первым разом и внутреннюю скованность, я все еще ощущала прикосновения Валентина, особенно в сокровенных местах. Грудь все еще казалась налитой, словно увеличившейся в размере. А между ног все еще было влажно. Мое тело молило о продолжении, в то время как разум наложил запрет на связь с преподавателем.

В квартиру вошла бесшумно, тихо разделась. Думала, сразу пройду в ванную и приму душ, сотру с себя следы эротического приключения. Казалось, вся я насквозь пропиталась запахом Валентина. Аромат его парфюма с бодрящими цитрусовыми нотками все еще кружил голову, унося в мир грез.

– Дочка, ты выглядишь такой загадочной. Что с тобой?

Как бы я ни старалась, не смогла скрыть от матери внутреннего смятения. Больше того, я вообще не заметила, как она вышла в коридор. Можно сказать, меня застигли врасплох.

– Все в порядке, мам, – проговорила, глядя на нее со смесью смущения и стыда. Казалось, она видит меня насквозь, вот я и поспешила сменить тему. – Ты принимала лекарства? Как твое самочувствие?

– У меня все прекрасно, – как обычно, соврала мама, хотя я заметила, как устало она прислонилась к косяку и на несколько секунд прикрыла глаза, под которыми залегли глубокие тени. – Ты сегодня пойдешь гулять с друзьями?

О нет, к счастью, сегодня не моя смена в кафе, так что можно вплотную заняться уроками. Мама не знала, что никаких друзей у меня нет, да и про подработку не догадывалась. Она бы попросту не разрешила мне вкалывать столько, в ущерб учебе и собственному здоровью. Но я не могла видеть ее такой больной и слабой, потому использовала каждый шанс заработать и накопить на ее операцию. С лейкемией не шутят. Маме нужна пересадка костного мозга, а это безумно дорого.

– Нет, мам, сегодня останусь дома, с тобой, – произнесла и поцеловала маму в подставленную щеку. – Хочешь, посмотрим какой-нибудь фильм? Или просто поболтаем?

Я готова чем угодно заниматься, только бы не думать о Валентине и завтрашней встрече с ним.

Как бы ни хотелось остаться дома, спрятавшись с головой под одеялом, пришлось вставать и тащиться в институт. Я ловила себя на мысли, что вышагивая по до боли знакомым коридорам, постоянно оглядываюсь, словно ожидаю слежки. Как будто Валентину Петровичу больше заняться нечем, как контролировать каждый шаг какой-то там девчонки. Ну, подумаешь, прокатил разок и залез в трусики. С ним такое наверняка постоянно бывает. Возможно, он прямо сейчас охотится на новую жертву, более привлекательную и податливую.

А вот от этой мысли стало больно.

Только с какой стати? Я ведь прекрасно понимала, что у препода это не всерьез. Не мог мной, серой мышкой без опыта на любовном фронте, заинтересоваться такой потрясный мужик, как Валентин Петрович Залесский. Единственное, что я могла сделать, так это выбесить его отказом, тем самым раззадорив интерес. Лишь бы он не вздумал мстить, мне этого не вынести.

Валентин ведь не такой, правда?…

Искренне хотелось в это верить. С трудом высидев первую пару основ лингвистики, подготовилась к следующей лекции. Литературе разных эпох – той самой, что вел Валентин Петрович. Ну, я-то готовилась как обычно: повторила пройденный вчера материал, просмотрела собственные записи. В то время как остальные девчонки красились, распускали и расчесывали волосы, а, главное, расстегивали верхние пуговицы на блузках. По лекционному залу поплыл аромат дорогого и не слишком парфюма. В носу защипало от переизбытка сладости. У меня вообще появилось чувство, что где-то рядом взорвался магазин с парфюмом.

– Девчонки, вы как хотите, но он мой! – заявила во всеуслышание Катька. Закинула ногу на ногу и подтянула и без того короткую юбочку так, что стал виден край кружевных чулок. – Вик вчера весь урок на меня засматривался. Эй, блаженная, он тебя вчера зачем останавливал? Обо мне расспрашивал?

Я сделала вид, будто не понимаю, к кому обращаются, продолжая зубрить лекцию. Надо же, как вывернула, решила, что Валентин спрашивал меня о ней? С чего бы вдруг? Мы с Катькой никогда не были подругами. Наверное, ей так проще было оправдать поступок привлекательного препода. Конечно, Катерина Кузнецова привлекательная, к тому же не отличается моральными принципами. И все же я не могла и не хотела представлять ее рядом с Валентином Петровичем. Это все равно, что посадить в клетку с тигром бешеную болонку, возомнившую себя хищницей.

– Эй, убогая! – крикнула Катька. – Комарова, к тебе обращаюсь! О чем с торбой разговаривал мой Вэл?

Ее Вэл?! Мне прямо-таки захотелось рассмеяться в голос. А еще сказать, что нам с Валентином Петровичем вообще было не до разговоров. Мы несколько другим занимались.

Правда, вслух я произнесла иное. Сначала хотела послать бешеную блондинку куда подальше, но передумала, воспользовавшись иным доводом:

– Не беси меня, Кузнецова, – рыкнула, не отрываясь от тетради. – Тебе же хуже будет.

– Ой, напугала, – хмыкнула Катька. – Что ты мне сделаешь, блаженная?

– А ничего, – спокойно произнесла я. – В следующий раз, когда понадобится курсовая или реферат, обращайся к кому-нибудь другому.

Кузнецова хмыкнула для порядка, но тотчас заткнулась. Что и говорить – мои курсовые ценились высоко, да и цены отличались демократичностью. Я вообще бралась за любую работу, только бы поскорее накопить нужную сумму. Хотя, Катьке знать об этом не стоило. Она и ее подружки только и могли потешаться, рассматривая мою поношенную одежду и удивляться, как это молодая девчонка может не пользоваться косметикой, не носить украшений и не посещать салоны красоты.

– Идет!.. – шепнула соседка Катерины.

И все девчонки притихли. Олег Бондарев, единственный представитель мужского населения в нашей группе, приуныл. Ну да, прежде ему доставалась львиная доля внимания, несмотря на непрезентабельную внешность. Не всем нравились долговязые парни с жиденькими рыжими волосами и гигантским самомнением. Теперь же, когда в институте появился Валентин Петрович, Олежке вообще ничего не светило.

– Добрый день, – вежливо поздоровался Валентин Петрович, входя в аудиторию. – Вижу, все уже в сборе. Это хорошо, потому как я патологически не переношу людей непунктуальных. Так что драть буду и за опоздания, и за невыученные темы.

Общий возбужденный многоголосый стон прокатил по аудитории. Кажется, девчонки слишком буквально восприняли слово «драть». Полагаю, Валентин Петрович имел в виду совсем не то, о чем размечтались они. Или нет? Вдруг, он действительно будет драть всех желающих?

– Кто готов рассказать нам о литературе барокко? – строго спросил препод. – Что можете нам поведать об испанском гонгоризме?

Я не отрывала от него глаз. Сегодня на Валентине Петровиче был свитер, на шее повязан шарф. Синий такой, с золотыми рыбками. Мой шарф! Тот самый, что подарила мама. Мне непременно нужно было его вернуть, и Валентин Петрович как будто знал об этом, открыто демонстрируя преимущество.

– Ирина Комарова, – проговорил он, и голос его как будто потеплел. – Расскажете нам о Луисе де Гонгора? Читали его «Оду на взятие Лараче»? Выходите же, не стесняйтесь.

Читала, но сейчас совершенно забыла. Забыла обо всем, кроме этих голубых глаз и мягкого, обволакивающего голоса препода. Поднялась с места и на негнущихся ногах поплелась к преподавательскому столу, точно загипнотизированная удавом маленькая мышка. Валентин рассматривал меня с откровенным вожделением, перебираясь горячим взглядом от груди к низу живота и невольно вгоняя меня в краску. При этом он теребил пальцами шарфик, и мне мгновенно вспомнились движения его умелых пальцев у меня в трусиках.

Ну, и как прикажете в таких условиях рассказывать о мифологической поэме, венце поэзии Гонгоры?

 
Шея же так сиятельно стройна,
Что перед ней хрусталь – обломок дикий,
И грациозность утренней гвоздики
Прелестью губ твоих превзойдена.
 

После того как Валентин Петрович продекламировал этот отрывок, по учебному залу снова прокатил восторженный стон. Вот только препод читал стихи, глядя мне в глаза. Я худо-бедно ответила на поставленный вопрос и опустила глаза в тщетной надежде, что теперь-то меня отпустят.