Текст книги "Мой лучший учитель"

Глава 10

Вообще-то я надеялась, что он меня остановит. Усадит на колени, погладит по спине, как маленького котенка. Почему-то для меня было важно чувствовать близость не только во время секса, но и после. Знать, что я для Валентина Петровича не только постельная игрушка, но и нечто большее. Он же сам предложил жить вместе, а теперь вел себя как совершенно посторонний человек. Как будто не было между нами того волшебного единения.

Одевалась, а по щекам текли слезы.

Ругала себя идиоткой, возомнившей, будто Валентин действительно в меня влюбился. Да с чего бы вдруг?! Он и речи не заводил о чем-то подобном. Так с чего я вдруг решила, будто он будет носиться со мной как с хрустальной вазой? Надо прекратить мечтать, снять розовые очки. Я для него любовница, это уже многое значит. Ни в коем случае не надо вести себя по детски и требовать лишнего внимания, это лишь настроит Валентин против. Еще пожалеет, что связался с малолеткой.

– Тебе все еще больно?

Вопрос застал врасплох. Я резко обернулась на голос и заметила стоящего в дверях спальни Валентина. По его лицу невозможно было понять, что он сейчас чувствует. Как будто отгородился от меня, возвел непроницаемую стену между нами, не желая подпускать слишком близко. Может быть, это и правильно. В конце концов, мы слишком плохо знаем друг друга. Но у нас ведь будет время это исправить…

– Нет, все в порядке, – соврала я и быстрым движением смахнула влагу со щек. – Просто немного расчувствовалась.

– Бывает, – логично рассудил он. – Ты действительно хочешь уехать сегодня?

Наконец-то в его голосе вновь появились эти игривые нотки. И то, что он предлагал мне остаться, тронуло до глубины души. Выходит, Валентин Петрович не так равнодушен, как хочет казаться.

– Я не могу остаться, ты же понимаешь, мама… Она не поймет.

Он развернулся и вышел из комнаты, сообщив, что вызовет такси. Наверное, ему не нравилось, что я заботилась о чувствах мамы в обход его. Но он и так получил от меня сегодня все, куда же больше? А мама… Разве он не понимает, как сильна связь между нами? Разве я могу оставить ее дома одну? Да и просто не вернуться, разбить ей сердце. Ох, знала бы она, где я провела сегодняшний вечер…

– Ты обиделся?

Войдя в гостиную, коснулась спины Валентина. Прильнула к ней, обвив руками жесткую талию. Как бы мне и самой хотелось остаться. Провести с ним ночь. Пусть не заниматься сексом, но просто лежать рядом, обнявшись…

– С чего бы вдруг?

Валентин обернулся. В его взгляде читалось искреннее недоумение.

– Просто так подумалось… – с сожалением выпустила его из объятий. – Ну, мне действительно пора.

– Не долго ты будешь жить с мамой и сбегать от меня по ночам, – предупредил Валентин. – Пусть пакует чемодан, ей предстоит переезд и операция.

Мне захотелось обнять его снова. Он не шутил, Валентин Петрович действительно поможет моей маме. Иначе как чудом назвать это сложно. Я была так благодарна ему, так признательна. Если бы у меня была вторая девственность, не раздумывая отдала ему и ее. А пока у меня осталась только я сама. И это все, что могла предложить своему лучшему учителю.

– И вот еще что, – предупредили меня перед уходом. – Это специально для тебя. Наденешь завтра на занятия. И не вздумай обманывать, проверю.

В подарочном пакете лежали изумительные белые трусики из нежнейшего кружева. У меня никогда не было ничего подобного. На красивое белье не было средств, да и показывать его было некому.

– А это что такое?

В пакете также обнаружилась небольшая мягкая пластинка непонятного назначения, а на самих трусиках – потайной кармашек. Сказать, что я была удивлена, слишком слабо…

– Это вибротрусики, малышка, – охотно проговорили мне. – Вещица, способная доставить удовольствие в любом месте. Я знаю, как ты любишь прикосновения к клитору, вот и купил их для тебя. С помощью пульта можно управлять интенсивностью вибрации и частотой.

Я нервно сглотнула.

Валентин Петрович предлагает надеть это в институт? Это же все равно, что мастурбировать во время лекций. Разве я решусь на такое? Однокурсники наверняка заметят, да и получать удовольствие, сидя в аудитории… Разве такое возможно?

– И где же пульт?… – спросила, заглянув еще раз в подарочный пакет. – Здесь его нет. Наверное, продавец забыл положить, так что придется вернуть.

Протянула Валентину пакет с подарком, но напоролась на насмешливый взгляд.

– Нет, малышка, продавец ничего не забыл. Пульт у меня, так что я буду управлять твоим удовольствием, Комарова. Пусть это будет возмещением за ночь, проведенную отдельно.

Я нервно сглотнула, чувствуя, как заливаюсь краской с головы до ног.

– Ты же это не серьезно?… – спросила, все еще надеясь, будто ослышалась. – Давай завтра после лекций приедем к тебе, и я надену все, что прикажешь. Хоть трусики с вибратором, хоть латексный костюм. Можешь даже взять плетку, но зачем же тащиться в институт в белье из секс-шопа.

– Потому что я так сказал, – безапелляционно заявили мне. – Ты наденешь это завтра, Комарова, возражения не принимаются.

Пришлось согласиться и на это. В конце концов, можно просто проигнорировать эту самую вибрацию. Надо всего лишь сосредоточиться на учебе и не думать об удовольствии. Тогда никто и не поймет, что тихоня Ирина Комарова явилась на лекции в вибротрусиках.

Мама сразу заметила, что со мной что-то не так, хотя я очень пыталась скрыть изменения. Подумаешь, потеряла девственность, в девятнадцать это не проблема. И уж тем более я не думала, что это может как-то отразиться на внешности.

– Дочка, у тебя такое выражение лица… – произнесла мама, коснувшись моего подбородка тоненькими, словно лапки птички, пальчиками. – Что-то случилось?

– Нет! – отпрянула, да еще и помотала головой. – Со мной полный порядок, ничего такого. А ты почему не спишь, поздно уже.

Обычно мама не дожидалась меня по вечерам, а тут будто действительно что-то почувствовала. Возможно, так оно и было.

– Мне как-то волнительно сегодня, – проговорила она. – Одолевает предчувствие надвигающейся беды. Как будто что-то плохое должно произойти, а я не в силах это предотвратить. Еще и черная кошка сегодня под балконом гуляла, орала, как сумасшедшая. Не к добру это, точно…

Даже странно, что мама, в прошлом отличный юрист, стала вдруг такой суеверной. Предчувствия какие-то, тайные знаки… Наверное, все дело в болезни. Она прогрессирует, терзая не только тело мамы, но и тревожа ее разум.

– Наоборот, все хорошо, – улыбнулась я. Взяла маму за руки и преданно заглянула в лицо. – Нашелся тот, кто поможет тебе с операцией. Наконец-то ты будешь здорова!

Мне хотелось петь и веселиться. Ради мамы я была готова на многое, а потеря девственности – это на самом деле так ничтожно мало. К тому же, я переспала с Валентином Петровичем не из-за денег и возможности отправить родительницу в клинику, совсем нет. Я хотела этого, желала, как ничто другое. Мне посчастливилось найти того самого мужчину, которому можно довериться полностью.

– Это какой-то фонд помощи больным лейкемией? – заинтересовалась мама. – Как называется?

Ой, мы уже в столькие обращались, что легко запутаться в названии.

– Да какая разница, главное, что тебе помогут! Мама, это такое чудо.

Она нахмурилась. Обняла меня торопливо, как будто прощаясь или и в самом деле веря, что должно произойти нечто плохое. Возможно, просто сильно боялась операции, но только это могло помочь ей. Пусть шансы излечиться полностью не так велики, я надеялась на лучшее.

Особенно сейчас.

Сейчас весь мир казался мне каким-то светлым, праздничным. Все потому, что мне крупно повезло в этой жизни. Я чувствовала себя так, как будто сорвала джек-пот. Пасмурная погода не казалась грустной, граффити на стенах подъезда – аляповатыми, а скрип двери – пронзительным. Я изменилась, изменилась в лучшую сторону. И в институт спешила не отбывать повинность, а чуть ли не впервые в жизни с радостью.

– Привет, убогенькая!

И даже небрежное приветствие Кузнецовой не показалось обидным.

– И ты не хворай, – бросила ей в ответ и, усмехнувшись, пробежала мимо.

Литературу разных эпох ждала, как манны небесной. Все остальные предметы, увлекательные прежде, сейчас мало интересовали меня. Все, о чем я могла думать… Точнее о ком – так это о Валентине Петровиче. Мне так хотелось увидеть его строгий взгляд, заглянуть в бездонные голубые глаза и увидеть в них пусть небольшое, но отражение собственных высоких чувств. Нет, я не надеялась, будто он влюбится в меня без оглядки. Но уже то, что он пообещал обо мне заботиться, говорило о многом. Наш секси препод не равнодушен ко мне, иначе не стал бы предлагать жить вместе и тем более отправлять мою маму на операцию.

– Не занято? – раздалось рядом.

– Что?…

Я повернула голову на голос и только сейчас заметила стоящего рядом Олега Бондарева.

– Место, говорю, не занято? – он кивнул на пустующий рядом стул. – Я присяду?

– Да, пожалуйста, – немного удивлено проговорила я.

И с чего это ему взбрело в голову сесть рядом со мной? Обычно он выбирал девчонок поинтереснее, и никто, разумеется, ему не отказывал. Наверное, это внимание избаловало нашего единственного парня на курсе.

– Не подготовил доклад? – предположила я. А что еще могло понадобиться от меня Бондареву? – Если что, мои расценки знаешь.

Ох, совсем забыла, что Валентин Петрович запретил мне заниматься подработками. Но предложение как-то само с языка слетело, по привычке.

– Да нет, я сам написал, – поделился меж тем Бондарев. – Просто вот решил с тобой посидеть. Тебе что, жалко?

Да нисколечки.

Тем более, что в этот момент в аудиторию вошел Валентин Петрович. И я моментально забыла обо всем на свете. Видела только его и немного завидовала самой себе. Неужели эти твердые чувственные губы целовали меня вчера? Эти сильные руки, теперь обтянутые тонким свитером, ласкали меня?

Неловко поерзала на стуле, и это движение не укрылось от Бондарева.

– Мне тоже не нравятся эти жесткие сиденья, жопа плющится, – решил пооткровенничать он. Пусть шепотом, но Валентин Петрович перевел на нас заинтересованный взгляд. – Гораздо удобнее сидеть на мягком диване или в кресле.

– Ничего у меня не плющится, – возразила я, не отводя взволнованного взгляда от Валентина Петровича. – Мне вообще очень удобно.

– А, ну тогда ладно, – важно заметил Бондарев. – У тебя зад что надо, Комарова, пышный. На нем наверняка сидеть удобнее.

В другой момент я бы возмутилась, но тогда бы точно рассердила Валентина Петровича, он и без того смотрел на меня, нахмурившись. А этот Бондарев – с чего он решил, будто лекция – самое время обсуждать мой зад? Ничего он не пышный, такой себе, обычный зад. А нервничаю и ерзаю я по иному поводу…

Хорошо хоть, Бондарев про вибротрусики не знает.

Глава 11

– Ирина Комарова, кажется, желает рассказать нам о литературе Древнего мира, – настойчиво проговорил Валентин Петрович, неотрывно глядя мне в глаза. – Прошу, побалуйте нас своим вниманием.

Да что это с ним? Почему смотрит так подозрительно и холодно? Неужели приревновал к Олегу? Да ну, нет, бред какой-то. Уж не знаю, с чего вдруг Бондарева завел мой зад (не замечал, не замечал столько времени, и вдруг нате, пожалуйста), но Валентин Петрович уж точно не стал бы ревновать к этому прыщавому подростку.

Что же касается меня, я вовсе не горела желанием выходить на доклад. А все эти проклятущие трусики! Пусть они не были включены, эта самая подкладка в виде мягкой подушечки, сильно смущала. При ходьбе я чувствовала, как выпуклость прилегает к промежности. Как касается клитора. Какая тут может быть литература древности?

– Можно ответить с места? – взмолилась я.

Валентин Петрович усмехнулся с загадочной улыбкой. Кажется, он прекрасно понимал мои чувства и ощущения и, пожалуй, даже наслаждался этим.

– Хорошо, Комарова, отвечайте с места, – милостиво разрешил он.

– В период с тридцатого века до нашей эры и до третьего века нашей эры в Древнем мире существовали и активно развивались различные литературные жанры, – наизусть начала я. И пусть вечер выдался бурным, подготовиться к любимому предмету не забыла. – Поучения, священные гимны, сказки, поэмы, биографии, басни, религиозные тексты, пословицы, поэзия, пророчества. Произведения тесно связаны с фольклором. Часто в литературные тексты входили песни из фольклора.

– Приведите пример, – попросил препод. – Какие труды древности больше запомнились и понравились вам?

Интересно, а «Камасутру» можно считать произведением? Мне кажется, вполне. Вот только я ни за что в жизни не созналась бы в том, что изучила и даже кое-что заметила из этого поистине грандиозного труда древности. Хотя, интересно было бы посмотреть на лицо Валентина Петровича, начни я рассказывать подробности.

– Что такое, Комарова? – Валентин, мой секси-препод подошел с изумленным выражением на породистом лице. Боже, до чего же мне хотелось сейчас коснуться этого волевого подбородка, почувствовать дурманящий вкус губ. Прижаться к этой крепкой груди и вдохнуть будоражащий цитрусовый аромат парфюма. – Вы выглядите такой загадочной.

– Правда?… – спросила и с удивлением отметила, что голос стал немного хриплым, возбужденным. Ну как можно думать об учебе, когда тебя приковал взглядом такой сексуальный препод? Это он сделал меня такой, превратил серую мышку и дерзкую извращенку, готовую завести речь о «Камасутре» на уроках литературы. – Странно, я не замечаю ничего такого…

Темные дуги бровей Валентина Петровича насмешливо взлетели.

– Неужели? – поинтересовался он, стоя неприлично близко. Так близко, что качнись я вперед, и окажусь прижатой к его груди. – Что ж, продолжайте, Комарова, вы ведь подготовились к занятиям?

Я нервно сглотнула, не слишком понимая, о каких именно занятиях идет речь. Он спрашивал про литературу или про то, надет ли на мне его подарок?

– Да, – ответила про все сразу. – Из произведений древности мне больше всего запомнилась греческая литература. А именно поэмы «Илиада» и «Одиссея» Гомера.

– Хороший выбор, – похвалили меня. Валентин Петрович, словно невзначай, коснулся моих волос. – Продолжайте. Что именно вам запомнилось?

Вообще-то вчерашний вечер, который мне не забыть ни за что на свете. Таких ярких, незабываемых впечатлений я не получала ни от одной книги. Конечно, труды древности – это круто, но секс с любимым мужчиной куда интереснее…

О чем это я?

– «Илиада» – древнейший из сохранившихся памятников древнегреческой литературы, поэма, которая описывает события Троянской войны. В её основу легли фольклорные сказания о подвигах древних героев…

И тут вдруг ожили трусики…

– Ох!.. – не сдержалась я, почувствовав вибрацию в самом деликатном месте. Схватилась за край парты и, открыв рот, с шумом вдохнула воздух. Наверное, я походила сейчас на рыбу, выброшенную на берег.

– Продолжайте, Комарова, – потребовал препод.

Это что, наказание за отказ остаться у него на ночь? Или поощрение за хорошо усвоенный материал? Я точно не знала, но не могла сдержать собственные ощущения. Волны удовольствия накатывали одна за другой, помимо воли разума, требовавшего немедленно прекратить.

– Действие «Илиады» относится к последним месяцам десятилетней осады Трои ахейцами… – мой голос дрожал, как и вся я. Страшно было оглянуться и понять, что все в зале пристально смотрят и понимают, что именно происходит. Мне почему-то казалось, будто все знают, что серая мышка Ирина Комарова вот-вот кончит. – В «Илиаде» описывается эпизод из истории, который охватывает незначительный промежуток времени… Можно выйти?!

Я больше не могла сдерживаться. Вибрации в трусиках становились настойчивее, сдерживать стоны удовольствия становилось все невыносимее. Конечно, никто не мог видеть, что происходит со мной на самом деле, только я и Валентин Петрович знали правду. Наверное, если бы я сейчас восторженно вскрикнула и осела на пол, мне бы просто вызвали скорую. Не хотелось доводить до этого…

– Очень нужно? – уточнил Валентин Петрович, склонившись так близко, что я почувствовала его теплое дыхание на своей шее.

Еще бы немного, и я притянула его к себе, и тогда бы точно кончила на виду у всей группы. Вот бы было о чем посплетничать Кузнецовой с подружками.

– О-о-очень… – простонала я. Прикрыла глаза и сделала движение бедрами. Стремясь унять настойчивые вибрации. Но они лишь стали сильнее.

– Тогда мне ничего не остается, как отпустить вас, – проговорил препод, возбужденно сверкая глазами. – Но я надеюсь дослушать вашу поэму до конца, Комарова, помните об этом.

Я не выбежала, а пулей выскочила из аудитории. Не помню, как добралась до женского туалета, но скрывшись в кабинке, позволила оргазму накрыть с головой. Со стоном облегчения прислонилась разгоряченным лбом к двери и прикусила губу до крови.

И в этот момент, словно почувствовав мой оргазм, трусики успокоились.

Плевать, что скажет Валентин Петрович, пусть даже накажет. Я стянула трусики и затолкала их на самое дно сумки. Там им самое место. Вместо кружев, прячущих безумный прибор, натянула обычные хлопчатобумажные трусы, которые носила всегда. Сверху штаны и длинную кофту, прикрывающую попу. Подошла к зеркалу, осмотрела себя. И вот что странно: не ощутила прежнего удобства. Валентин вывел меня из зоны комфорта, превратил в какую-то другую, незнакомую мне девушку.

– Кто ты?… – спросила у собственного отражения.

На меня широко распахнутыми глазами смотрела девушка с распущенными волосами. Взгляд ее был каким-то загадочным, манящим. У меня такого никогда не было.

– Комарова, ты там?

Следом за возгласом раздался и стук в дверь женского туалета. И чего это понадобилось Бондареву? Зачем он вообще поплелся за мной?

Сколько я вообще пробыла в туалете? Неужели успела кончиться пара?

– Чего тебе? – спросила несколько недовольно, выбираясь наружу. На самом деле мне требовалось гораздо больше времени, чтобы прийти в себя. И не хотелось, чтобы мне в этом мешали. – Зачем ты пошел за мной?

– Ну… – Бондарев смущенно отвел взгляд, как будто его застукали за чем-то неприличным. – Беспокоился за тебя. Хотел узнать, не случилось ли с тобой чего.

Ага, случилось. Со мной случился очередной ошеломительный оргазм, только и всего. Будучи любовницей сексуального препода, пора привыкнуть к подобному.

– С чего бы вдруг тебе обо мне беспокоиться? – удивленно спросила вслух. Мы с Олегом никогда не были друзьями, больше того, он со мной вообще не всегда здоровался. А тут вдруг запереживал…

Странно это.

– Просто тебе стало нехорошо, вот я и подумал, что нужна помощь. Ир, хочешь, докину сегодня до дома?

Ого, он еще и имя мое знает. Еще и клеится, мне же это не показалось?…

Ну, чудеса.

– Прости, но у меня на вечер другие планы, – призналась откровенно. – И со мной все в полном порядке, не стоит беспокоиться.

Наверное, стоило поблагодарить Олега за предложение, но мне что-то не хотелось. Наверное, потому, что до моей связи с Валентином Петровичем однокурсник меня не замечал вовсе. Вот пусть и продолжает делать это.

Не одарив даже улыбкой, прошла мимо. Собиралась отправиться в столовую перекусить, но была остановлена моим секси преподом.

– Валентин Петрович?…

Он буквально преградил мне путь. Не опасаясь, что нас увидят, прислонил спиной к стене и прижался теснее.

– Ты ждала кого-то другого? Смотрю, у тебя появился поклонник в лице Бондарева? О чем вы разговаривали?

– Он всего лишь поинтересовался моим здоровьем, – созналась, чувствуя, как тело привычно ослабевает, оказавшись во власти моего личного учителя секса. – Бондарев не мой поклонник. Оу…

Рука Валентина ловко пробралась под кофту и сжала мою грудь.

– Нас могут увидеть, – прошептала я, чувствуя, как между ног становится жарко. Плотно сжала их, силясь унять возбуждение. – Кто-нибудь из преподавателей или студентов.

– Я не боюсь потерять работу, если ты об этом, – усмехнулся препод. А его вторая рука уже забиралась в мои штаны. – Что такое, Комарова, зачем ты сняла трусики?

– Еще одного оргазма во время лекций мне не выдержать, – призналась, облизнув моментально пересохшие губы. – Зачем вы… зачем ты делаешь это?

– Что именно?

Его пальцы безошибочно нашли самое чувствительное местечко у меня между ног и слегка потерли его. Я с шумом втянула воздух через плотно стиснутые зубы. Боялась вскрикнуть от острого наслаждения и привлечь лишнее внимание. Конечно, в этом коридоре обычно немноголюдно, но я не представляла, что стану делать. Если прямо сейчас кто-то застукает нас с Валентином!.. Осознание собственной распутности усиливало возбуждение. Вместо того чтобы просить препода оставить меня в покое, я лишь шире развела ножки.

– Ты хочешь, чтобы все в институте знали, что Ирина Комарова самая похотливая студентка на курсе?

Предположение пришлось Валентину Петровичу по вкусу, и он одарил меня улыбкой и новой порцией откровенных ласк.

– Я хочу, чтобы ты сама прежде всего узнала, какая ты на самом деле сексуальная малышка, – интимно прошептали мне на ушко. – Ты слишком долго скрывала это, Комарова. Перестань зажиматься и скромничать, будь собой.

– Зачем мне это?… – охнула, почувствовав прикосновение горячих мужских губ к шее.

– Я же обещал пробудить твою сексуальность и научить тебя всему. Только не думай, что всякие сопляки типа Бондарева смогут безнаказанно ошиваться возле тебя, ты принадлежишь мне, Комарова.

Валентин слегка прикусил кожу, словно желая оставить на моей шее отметину. Печать, которая не позволит ни одному другому мужчине коснуться меня.

Дрожь предвкушения пробежала по моему телу. Я вцепилась в плечи Валентина, боясь упасть, окончательно потерять сознание от острого удовольствия.

Но в этот момент он отстранился.

– После занятий поедем в магазин, обновлять твой гардероб, – сообщили мне. – Моя девушка не должна носить такие ужасные вещи. Жду тебя возле института ровно в три, не опаздывай.

– Хорошо, – только и ответила я. Голова все еще кружилась от возбуждения, а тело требовало продолжения чувственного пира. Я все еще вжималась в стену и даже придерживалась за нее, боясь, что из-за ослабших ног просто сползу на пол. Стало вдруг все равно, увидят нас или нет. Мне требовалось продолжение. – Я не опоздаю.

Сдается, все это время под маской заучки Ирины Комаровой скрывалась распутная особа, рассмотреть которую сумел только Валентин Петрович. Но на то он и лучший учитель секса.