Текст книги "С Богом на ты"

Глава 3

Опустились сумерки. Ноябрь протекал умиротворённо и умеренно, без печальных, драматических, запоминающихся чёрных дат в календаре, как и весь уходящий год. Зато хронология событий, происходящих в мире, не предвещала никому в целом спокойствия и беззаботности, включая тех, кто считал себя непричастными к общему, и даже тех, которые, заявляя: «Моё дело – сторона», оставались неосведомлёнными. Год особенно запомнился смертью двух знаменитых теноров, пышными похоронами двух не менее знаменитых актеров, а также побегом политика правящей партии – министра финансов и укрытием его спецслужбами другой страны.

Уже к середине ноября деревья, отбросив своё покрывало из жёлтых листьев, бесстыдно обнажились, словно нудисты в знойную жару.

Отсутствие ветра всё же не спасало от морозного воздуха, который при дыхании дикарём врывался во внутренности и до посинения исступлённо – виртуозно играл на человеческих костях.

Эрнан любил ноябрь и называл его перешейком, соединяющим два уникальных, на его взгляд, месяца – Красный Октябрь и Белый Декабрь.

Таинство ноября, сокрытого и стиснутого между двумя месяцами, служило для него путеводителем, багровым маяком, своего рода исчислением на пути нового магического этапа. Оно знаменовалось для него либо очищением и завершением бесконечных рутинных дел, либо стремлением объять необъятное. Когда – то давно, в начале девяностых, когда святые ориентиры – чувство патриотизма и чувство долга – были стёрты произошедшими событиями, начался массовый отток из страны людей, большинство из которых составляла золотая интеллигенция. В поисках желанной отдушины люди с остервенением, без оглядки и навсегда покинули страну.

В те мрачные годы у Эрнана что – то щёлкнуло в груди. Он не уехал, остался, но жить как прежде не мог. В душе словно прорвалась незримая плотина. Восстановить его душевное равновесие теперь было делом разве что Божьих рук.

Этот день и сегодняшнее случайное знакомство с Сарой необычно отметились в спектре событий личной жизни Эрнана.

«Но насколько оно было случайным?» – не переставая, задавался он вопросом.

Эрнан вспомнил, что не совершил вечернюю молитву. Включённые фары редко проезжающих машин били ярким светом в лицо. Прищурившись, он продолжал идти, всё больше чувствуя давивший на спину рюкзак. Глаза слипались от усталости и непреодолимого желания заснуть. Непроизвольное постукивание друг о друга камушков чёток возвращало его в реальность из грёз сна. Через полчаса ходьбы он остановился, глядя на поле слева от дороги, не намереваясь извлекать спальный мешок для ночлега, сознательно избегая непредвиденных форс – мажорных ситуаций в лице нетрезвых местных жителей, злой собаки и всяких ползучих тварей.

Когда Эрнан прошёл километра два, ему показалось, что он видит впереди минарет. Туманное сооружение по мере приближения становилось всё более чётким, и он увидел горделиво стоящую придорожную мечеть. Она, судя по всему, была построена гораздо позже, после приобретения республикой независимости. Божьи дома – мечети, церкви, синагоги – в бывшей атеистической империи не являлись столь посещаемыми и социально – актуальными, как теперь, а были просто древними архитектурными строениями, украшающими характерное лицо восточной страны. Динамичный темп нового суверенного государства окончательно повернул общественность в сторону наживы материальных ценностей, эфемерных непостоянных радостей, так что никакому бизнесмену и в голову бы не пришло заняться богослужебной постройкой на свои кровные сбережения. Очевидно, личные инициативы отдельных общественных деятелей и порывы иных государственных чиновников в деле развития социальных институтов, в том числе влияние религиозной идеологии и морали на умы не поощрялись. Да и помимо этого идеи набожности казались непригодными. Рядом с мечетью, по правой её стороне, было небольшое второразрядное кафе. Эрнан наскоро подкрепился, утоляя наступивший голод картофельным пюре с куриной грудкой, и, расплатившись, спросил у официанта:

– Скажите, если идти по прямой, можно ли будет выйти к горе Бешбармаг?

– Километра через три, если держаться левой стороны шоссе.

– Точнее, через два километра, – заметил Эрнан, взглянув на циферблат часов.

Официант, внимательно присмотревшись к клиенту, выпрямился, будто что – то вспомнил, и неуверенно спросил:

– Простите, я не мог вас раньше где – то видеть?

– Вполне может быть, – ответил Эрнан.

– Через два километра возле шоссе у подножия горы располагается святое место – Пир Хызыр Зунджа. Обычно там и останавливаются паломники и верующие для совершения молитв и поклонений. Ну, а если вам нужно к самой горе, – тут официант понимающе посмотрел на рюкзак, – придётся подниматься на высоту 1200 метров.

Эрнан за основательное объяснение прибавил официанту чаевых, поблагодарил и никем незамеченным вошёл в мечеть.

Скромность мечети сразу бросалась в глаза: никакой расписной помпезности, молитв на стенах, роскоши позолоченных арабских росписей, лишь внутренняя часть единственного центрального купола была отделана орнаментом в духе азербайджанских строителей начала ХХ столетия, на котором читалось слово «Аллах». Подобная скромность как бы разрушала стереотипы архитектурной композиции того и более позднего периода.

У входа в мечеть было нечто вроде маленькой прихожей – гардеробной. Эрнан заметил возле неё встроенное в стену окошко, соединяющее мечеть с выходом на трассу. За столом у окошка сидел тучный пожилой мужчина, на голове которого была белая кипа, связанная из редких серебристых нитей.

«Почему они прикрывают венечную чакру на макушке? – задумался Эрнан, присмотревшись к мужчине. – Не это ли единственная связь человека с Богом или с Космосом? Получаемую свыше энергию индивид использует не всегда верно, а зачастую даже не во благо ни себе, ни другим. Бесчисленное множество раз я видел в мечети молящегося человека с покрытой головой и голыми ногами без носков, и людей с непокрытой голову и голыми ногами приходилось видеть. Ни в первом, ни во втором случае человек не удерживает в себе получаемую двумя путями энергию – из Земли и Космоса. Энергетический поток, получаемый человеком в мечети, можно получить, обнажая шишковидную железу, она же и верхушка головы, и удержать его в себе, надев носки, на время прикрывая ноги. Просто не стоит прикрывать или обнажать одновременно все чакры для прохождения энергетической силы».

Мужчина за столом молчаливо и со знанием дела механически принимал от проезжающих мимо путников записки, в которых были написаны имена усопших родственников. Очевидно, позже мулла по списку прочитает по ним панихиду – молитву «Ясин» за упокой всех обозначенных в списке душ.

– Простите, я могу сегодня переночевать в мечети? – обратился Эрнан к служителю мечети, как только тот прикрыл окошко.

Мужчина, ненадолго задержав взгляд на незнакомце, поправляя тетради на столе, дружелюбно ответил:

– Это, конечно, не отель высшего класса, но двери дома Аллаха открыты для всех. Я – Гаджи Рагим, служу при этой мечети.

– Спасибо. Меня зовут Эрнан Абдуллаоглы.

– Эрнан Аблуллаоглы… – вслух повторил мужчина, уставившись на стену. – Не мог ли я раньше слышать ваше имя?

– Вполне вероятно, если учитывать, что многие имена в произношении очень созвучны и схожи. Легко ложатся на слух.

– Совершенно правильное замечание. – кивнул массивной головой Гаджи Рагим. – Присаживайтесь, пожалуйста, я угощу вас чаем. Вам нравится имбирный чай?

– Думаю, имбирь мне сейчас в самый раз.

– Намереваетесь подняться к горе Бешбармаг? – спросил служитель, снимая электрочайник с подставки и знаком головы показывая на рюкзак.

– Это противозаконно?

– Не каждый может подняться на гору. Порой одного желания и воли бывает недостаточно. Мы живём на стыке времён, перемен и явлений. – Мужчина налил чай в чашечки и сел напротив Эрнана. – Пятипалую гору называют ещё и горой Хызыр Зинда. Хоть местность и предназначается для паломничества, но совершают этот ритуал только лишь исключительные люди.

– Хочется надеяться, что я не напрасно прошагал сорок километров из столицы. Вы сказали, Хызыр Зинда?

Гаджи Рагим подробно и основательно поведал о бытующем мифе о пророке Хызыре, который носил зелёные одежды в поисках эликсира жизни. Пророк успел побывать и в окрестностях горы Бешбармаг, где нашёл источник живой воды в Подземном царстве. Не раздумывая, он напился из источника и обрёл бессмертие. Спустя время жители стали называть это место его именем – Хызыр Зинда (Хызыр Зунджа).

– Эликсир жизни… – задумчиво произнёс Эрнан.

– Да. Зуль – Карнайн, по одной из версий, в поисках живой воды обратился к Хызыру. Святой отвёл его к двум родникам, где из одного текло молоко, а из другого – мутная вода, и сказал, что можно выпить только из одного источника. Искендер выбрал молоко. Хызыр же выпил мутную воду, благодаря чему обрёл бессмертие.

– В восемнадцатой суре Корана упоминается о Зуль – Карнайне, – воодушевленно прибавил Эрнан, отпивая горячий имбирный напиток.

– Абсолютно верно, – радостно улыбнулся Гаджи Рагим, словно встретил родного человека, с которым можно будет поворошить давно забытое. – Зуль – Карнайн в переводе с арабского означает «обладающий двумя рогами». Но такое толкование имени Зуль – Карнайна неизвестно. Одни называют «рогами солнца» Восток и Запад, другие объясняют это тем, что он владел Румом и Персией.

– Выходит, Зуль – Карнайн и Искендер – это одна и та же личность с двумя разными именами?!

– Согласно некоторым преданиям, – продолжал служитель, – имя Зуль– Карнайна было Искендер, в связи с чем его обычно отождествляли с Александром Македонским (Искендером Двурогим), который, к тому же, был изображён на монетах как воплощение рогатого бога Зевса – Амона. Другие видят прототип Зуль – Карнайна в Кире Великом или Соломоне. Некоторые современные исследователи считают, что прототипом мог быть даже византийский император Ираклий. Все комментаторы сходятся в том, что Зуль – Карнайн был великим царём, предполагая, что им мог быть персидский царь Дарий, нихлахмидский царь Аль – Мунзир, йеменский царь аль-Акран («рогатый») и многие другие. Некоторые историки – Аль – Куртуби, ат-Табири, Ибн – Асир – утверждали, что Зуль – Карнайн проживал во времена пророка Ибрахима (Авраама) и совершил вместе с ним паломничество в Мекку. Зуль – Карнайн проповедовал единобожие и призывал другие народы следовать Божьим законам. Аллах даровал ему великую власть против язычников, в которой он преуспел, завоевав огромные территории Азии и Европы.

– Но ведь Коран, – мягко прервал Гаджи Рагима Эрнан, – приписывает Зуль – Карнайну подвиги, которых у Александра не было!

– Ни больше ни меньше, когда ясен общий знаменатель. Да, Коран приписывает ему завоевания, которых не было у Александра, – повторил Гаджи Рагим. – К примеру, войны Яджудж и Маджудж. Выступая против варварских племён, творящих бесчестия по отношению к другим народам, Зуль – Карнайн построил между двумя городами стену, а щели между блоками залил расплавленным железом. Это не та стена, которую сегодня называют Великой Китайской стеной. Незадолго до дня Страшного суда Яджудж и Маджудж должны пробить в этой стене брешь, совершая нашествия на другие страны. Суть Коранического повествования состоит в том, что всё, сотворенное великим царём Зуль – Карнайном, было даровано ему могущественным Аллахом.

Время на настенных часах перевалило за полночь. Проезжающие автомобили всё реже припарковывались рядом с мечетью. Через боковое помещение Эрнан замечал верующих путников в состоянии благоговейности, которые разувались перед входом в мечеть, соблюдая ритуал вековых традиций для совершения намаза. Построенное рядом кафе работало круглосуточно, обслуживая дальнобойщиков, туристов и завсегдатаев из разных социальных слоёв. Голоса снаружи звучали в унисон с дребезжанием чашек, блюдец, ложек, внутри царил аромат свежезаваренного ленкораньского⁵ чая, перемешиваясь с резким запахом никотина. Эрнан, ощутив едкий табачный дым, фыркнул, сдержанно поморщившись.

«В наш неустойчивый век всяких соблазнов и грехопадений, если бы человеку, допустим, при его жизни позволили ознакомиться с Книгой его судьбы полностью – от рождения и до самой смерти, то возможно, разумный из нас не позволил бы себе зигзагов предосудительности, ведущих в тёмное никуда, и постарался бы жить счастливее без сомнительных эндорфинов, стимулирующих нездоровый образ поведения, в первую очередь во вред своему организму, а во – вторых – окружающей среде. Но большинство из нас со свойственными человеку слабостями растрачивает своё время и изнашивает своё тело. Сдаётся мне, что у Господа к каждому рабу будут свои вопросы, с каждого – отдельный спрос. Разговор будет очень длинным. А общий вопрос для всех будет удивительно прост: «На что ты убил Время?» И вряд ли мы сможем найти на него вразумительный ответ».

Гаджи Рагим наполнил опустевшие стаканы новой порцией чая. Его умиротворенность вкупе со спокойным монотонно – мелодичным голосом подтолкнули бы к откровенности любого собеседника, не боявшегося злоупотребить чужим терпением. Нельзя было сказать, что он выглядел уставшим, разбитым от повседневной однообразной рабочей рутины. Казалось, ему доставляет удовольствие чувствовать свою необходимость, оказывая помощь и всевозможную поддержку ищущим спасение, и делиться познаниями, которыми обладает, и он делал это ненавязчиво и мило.

– С вами что – то не так? Вы же здесь не случайно? – мягко спросил Гаджи Рагим, прервав блуждающие мысли Эрнана.

– Да с нами со всеми всё не так.

– Что, простите? – вновь переспросил служитель мечети.

Люди встречаются, расстаются, хаотически сменяя изначальное местоположение друг друга в системе взаимосоприкосновений мироздания на бесконечно неизвестное. В этом широчайшем мегаполисном обзоре люди – точки становятся непересекающимися параллелями. Словно маленькое государство – анклав, запертое внутри другого большого государства. Это как состояние человека – аутиста, который не заговорит с тобой никогда, если даже признает, и при встрече избежит общения. Люди, случайно повстречавшись мимоходом на пару секунд, в миллионной комбинации вероятностей могут не встретиться никогда. Таковы теперь ценности нового мирового распорядка. Аморального, оплёванного, обгаженного, бесноватого мира!

– Я чувствую, что вы опасаетесь мне открыться. Расслабьтесь и отпустите себя, ведь мы находимся в доме божьем. Возможно, мы с вами никогда не увидимся. Так что вам нечего терять.

Эрнан поразился силе, распознающей мысль, силе магической телепатии, предугадывающей и определяющей любое изменение в состоянии человека. Несомненно, человеческий мозг является самой неизученной и таинственной областью науки.

– У меня ощущение, что Бог меня покинул. Я хочу вернуть Его расположение, – глухо вымолвил он.

– Об этом Богу лучше известно, – в тон Эрнану, но более мягко ответил Гаджи Рагим. – Нам порой кажется, что у нас ничего не получается. Что бы мы ни делали, не начавши рушится. Наверное, вера постепенно, словно огонёк лампады, угасает в нас, путая наши мысли, притупляя наши чувства. Мы ещё даже не начинаем делать первые шаги к новому намеченному, а сомнения уже сбивают нас с пути. Только очень поздно очнувшись, мы начинаем осознавать, что не туда свернули. Вот так мы с первых же минут предаём себя, а затем и свои мечты. Но не отчаивайтесь, вы ещё молоды.

– Скоро мне будет сорок, а у меня такое чувство, будто я прошёл мимо какого – то необъяснимого Великолепия, и мимо не знаю чего, но определённо Прекрасного, и оно зловеще, будучи совсем близко, надменно не снизошло до меня, не пожелало коснуться меня рукой. Не могу сказать, как давно я в немилости у капризницы – судьбы, но незаметно для себя я начал терять с таким усердием заработанные по жизни очки.

– Это ведь круче, чем потерять оптические.

Эрнан сдержанно улыбнулся остроумию богослужителя, в то время как Гаджи Рагим продолжил мысль, боясь ненароком обидеть собеседника столь неприхотливым юмором. За последние десятилетия своевременный, спонтанный, искренний незатейливый юмор стал цениться намного больше и засчитывался как продукт высококачественного ума. И поскольку именно такой юмор был в дефиците, люди обходились с ним более чем снисходительно, а по прошествии времени многие научились смеяться над самими собой. Но это уже был редкий драгоценный дар, который человек мог себе преподнести.

Таким даром, если не сказать особой чертой характера, обладал и Эрнан Абдуллаоглы. Он был предельно требовательным к себе, не прощал промахов и ошибок и был абсолютным трудоголиком – от школьной парты и по сей день. Таким он был по отношению и к себе, и к другим. Он шёл с чётко выработанной программой по намеченному пути, иногда перепланируя дела, перекидывая время, передвигая цели по ходу развития общих событий. Правильность порой мешала его гибкости, но заложенные в нём активный темперамент оперативности, ответственности, дисциплинированности, непроизвольная демонстрация своих незаурядных способностей, доброжелательное, но осторожное отношение к окружающим представляли его обществу как аккредитованную, внушающую уважение личность.

В отношениях с людьми, несмотря на их социальный статус, Эрнан всегда придерживался определенных этических стандартов. Он умел держаться со всеми на умеренном расстоянии в соответствии с выработанной самим моделью: близкое – это дальняя дистанция. Это его известное золотое правило близкого расстояния заключалось в том, чтобы держать субъект – человека – на расстоянии вытянутой руки. И ни на миллиметр ближе или дальше. По этому принципу он, может, и не допускал ни с кем фамильярности и панибратства, кем бы этот человек ему не приходился. Некоторые скажут: «Как же такое возможно?» Эрнан жёстко соблюдал свои правила: чужих не жалел, чтобы свои боялись, своих же не миловал, чтобы чужие остерегались. У него не было таких понятий, как родство, соседство, землячество, единомыслие и т. д. Слово «своё» вмиг могло перевоплотиться в «чужое», и наоборот. И поэтому Эрнан законно руководствовался двумя критериями: «моё» – «не моё», «мой человек» – «не мой человек».

Сейчас, сидя напротив этого милого сердобольного человека, он имел возможность дать волю чувствам и подпустить того на известное расстояние, не забывая, разумеется, о своих условных рефлексах на всякие свойства проявляющихся демонов, сидящих внутри каждого человека, каким бы ангелом он ни казался.

– Потерянные очки, а с ними и допущенные ошибки, учат нас Чувству Долга и Ответственности, – продолжал Гаджи Рагим. – Вам почти сорок, это сакральное число. Многим посланникам именно в сорок лет с божьей милостью было дано пророчество. Вспомните историю религии: Муса (Моисей), Мухаммад, как и большинство из них… Не в этом ли наполненном осознанной мудростью лет возрасте они вступили на святую дорогу, на путь битвы, на тропу войны с собственным внутренним миром и неизведанным чужим внешним миром?

– Семьи избранных личностей не препятствовали им в их становлении. Среда не чуждалась их, почитая за странных, оторванных от всех людей, и не считала их категорично сумасшедшими.

– Семья порой бывает преградой для осуществления божественной миссии. Так уж угодно Аллаху – при рождении отгородить от семьи, особенно избранных своих пророков, сделав их сиротами. Первым предателем на пути к становлению, как вы верно заметили, становится семья. Именно она первая восстает против тебя: обвиняет, критикует, попрекает, отдаляется, нередко выгоняет из дома, но я намеренно пропускаю пока стереотипную мысль о помешательстве, юродивости, чтобы вернуться к ней.

Значит, для проявления Божьего замысла требуется родиться сиротой и взрастить, воспитать себя, как и все великие личности. Это – аксиома, не требующая доказательств. Возможно, иногда выглядеть и нестандартно, скажем, не как все! Знаете, я очень сомневаюсь, что если бы современной медицине пришлось устанавливать психотип личности, своего рода психологический портрет Мухаммада, она бы дала точное определение. Более чем уверен: диагноз оказался бы нелестным и нелепым медицинским заключением на основе приведённых общественных фактов о слуховых и зрительных галлюцинациях. Психиатрия вывела бы шаблонный безапелляционный диагноз: параноидально – маниакальная шизофрения. Пророку Мусе, единственному среди пророков, который претендовал на персональное общение с Богом, не удалось бы в нынешних условиях избежать подобного медицинского вердикта. Точно также, как и сотням тысяч других святых. Они жили в другом временном измерении, неподвластном общепринятому пониманию. Они имели разрешение свыше входить в состояние наивысшего Апогея, оставаясь заведомо вменяемыми личностями. Их мысли, поступки, всё, чему обязана мировая религиозная культура, – живое воплощение и свидетельство этого. За всё, на чём держится этот нравственный мир, человечество с благодарностью обязано им. Сейчас, в преддверии явных казусов, происходящих поминутно и везде, в скрытых и явных проявлениях конца света, при тотальном человеческом остолбенении в мире перевёртышей утверждать или заявлять что – либо категоричное с позиции Всемирной Организации Здравоохранении было бы безосновательным, недоказуемым и опрометчивым.

– Выходит, семья – это всегда помеха для личностного роста, свершений, открытий? Должен же быть какой – то выход, золотая середина между житейской, бытовой практичностью и здравомыслием? В конце концов, не всем же, чтобы постичь истину, необходимо прожить одному, как Будда⁶, семь лет в лесу!?

– Впрочем, так оно и есть, если не исключать необходимость, скажем, творческой натуры в условиях многодетной семьи забиваться в угол и, обособившись, остервенело заниматься во имя науки высшими идеалами! Этой натуре требуется всего лишь невмешательство в его мир, где он созерцает тишину и покой! И всё будет в порядке, личность от этого только выиграет, какой бы эмоциональной семья не была. Те, кто нам мешают, те нам и помогают. Но не всегда семья становится камнем преткновения на пути достижения желаемого результата. Закон всемирного тяготения Ньютона был великим открытием, как и множество других научных теорий, благодаря его жизненной необременённости: не было пожилых родителей, о которых нужно было заботиться, голодных детей, снующих по дому, и жены, ворчавшей по поводу и без, и по праву требующей должного внимания.

– В основе всего вами сказанного нет ничего странного и необычного, как доминантный парадокс и как подтвердившийся неоспоримый факт. Из этого следует: не будь Ньютон одиноким, наука бы не сразу обогатилась законом гравитации. Свои изыскания он вёл глубоко поглощенным в себя, изредка оставляя свои мысли и обращая рассеянный взгляд на окружающих. Случай с яблоком – это явный пример, подтверждающий свободное времяпровождение учёного. Волею судьбы Ньютон первым пришёл к идее о гравитации между двумя любыми телами во Вселенной, но за много лет до него в состояние гравитационной сингулярности, в то самое состояние наивысшего Апогея, о котором мы упоминаем, входил Мухаммад. Только при вхождении в сингулярность пребываешь в бесконечном, определяющем пространство и время. Именно в таком состоянии, именуемом нами откровением, как особом канале с Богом, были написаны все святые книги. Коран писался в течение двадцати трёх лет по мере получения информации свыше. Убеждён, что между Божьим словом и научными изысканиями следует обязательно поставить знак равенства. Мне – то абсолютно ясно, что нет конкретной определяющей грани между безумством и гениальностью.

– Вы очень смелый человек, раз говорите то, что думаете, – сказал Гаджи Рагим, уважительно подняв брови. – Человеческая природа противоречит такой искренности, впоследствии эволюционировав и выработав иммунитет недоверчивости. Я видел в своей жизни многих людей, говорящих не то и не о том. В памяти остались и такие, которые думали одно, говорили другое, а поступали совсем иначе. Я только теперь почувствовал, что вы не особо считаетесь с общественным мнением, каким бы правильным или ошибочным оно ни представлялось….

– Я всего лишь завершил ваши мысли, Гаджи, – скромно ответил Эрнан. – И один Бог знает, когда я начал жить без оглядки на общественное мнение, но и в противовес ему никогда не шёл. Под влиянием клерикализма усилилась роль религии в общественном сознании, но лишь в интересах господствующих классов, не считавшихся с набожностью народных масс. Мнение народа не обсуждалось в чиновничьих кругах и всегда подвергалось сомнениям. Религиозные чувства общества умело эксплуатируются правительством, на них спекулируют. С этой – то идеологической подачи и создаются в классово – антагонистическом обществе условия для возникновения новых философско – религиозных течений, сект, учреждений, разного рода экспериментаторских институтов.

– Да, пилюлю вы мою не подсластили, – Гаджи Рагим задумчиво и растерянно провёл рукой по щетине, слегка притронувшись к лицу. – Как вы считаете, может ли намеренное высвобождение общественных отношений от влияния религиозной идеологии, морали, догматов, суеверий и так далее привести к каким – либо последствиям, не затронув сильно устои государства?

– Не думаю, Гаджи. Секуляризация – это одна из нетипичных модных форм демократии, предоставленная для института религии, пусть и вызывающая раздражение обнаженностью плюрализма, вседозволенностью и неадекватным человеку поведением. Право выбора гражданину даётся всегда, допустим, не самим подконтрольным государством, но изначально предопределенное Всевышним.

– Мне одновременно и странно, и страшно слышать от вас такие слова, Эрнан. Странно потому, что вы говорите с определенным пониманием и распознаванием до мельчайших подробностей сути вещей, а страшно потому, что как бы не привёл этот свободный выбор человека к массовому атеизму. Человек склонен к необдуманным шагам, продиктованным спонтанным решением его внутреннего голоса, управляемого демоном, постоянно сбивающим его с пути. Необходима ли человеку такая форма демократии?

– Для человека очень важна такая предоставленная форма свободной воли, где он может или проявить себя, или опровергнуть. Или продолжить своё существование в развитии цивилизации, либо исчезнуть как древний архаичный вид.

Разумеется, человек определённо не знает и не понимает, что это с ним: Бог напутствовал его, или бес попутал. Он не может без обладания точными науками владеть своими ощущениями, быть подвластным себе, а также разграничить в области бессознательного, то есть неконтролируемого – светлое и тёмное. Вот в этом момент и дана человеку свобода воли, самопознания, самообучения, именно тот вид демократии, который ему и требуется через образование, чтобы сделать свой выбор, не иначе. Об этом говорили все великие просвещенные умы. Вспомните известное высказывание Мухаммада об учёных: «Наука учёного и есть его поклонение перед Всевышним и дорога в рай, если даже он не совершает намаз». Повторюсь в убеждении, что религия и наука общаются с человечеством на одном языке, используя лишь разные термины.

– Согласен с вами, но сомневаюсь вот в чём: не приведёт ли достаточное превалирование в человеческом разуме избытка научной информации к перевесу в отречённости от Бога? Мы не можем отрицать факт нерелигиозности, категорию неверующих, безверие, как предпосылку, приводящую к глобальному атеизму, даже при весьма высокой степени образования. И цифра эта постоянно меняется по каким – то своим сверхъестественным канонам. Примечательно, что люди, ещё вчера бывшие безбожниками, сегодня не покидают храмы, мечети, с неистовством одержимых молясь, а новая формация – это отступники, не признающие Бога, ещё в недавнем прошлом бывшие глубоко верующими людьми, замертво застывающими при совершении земного поклона (суджуд – шукр).

– Предвзятые человеческие воззрения, которыми он пользуется испокон веков, не меняются, как, в принципе, и сам он, а только видоизменяют его философское настроение, направление, состояние. Атеизм сам по себе не представляет никакой угрозы, он не состоит из правил, которыми обычно руководствуются адепты, двигаясь по Божьему пути, стараясь не наследить на нём.

Атеизм – это та же вера, но только в неверие, с более – менее безобидными, простодушными, миролюбивыми его последователями. Серьёзного предметного рассмотрения заслуживает, на мой взгляд, учение деизма, допускавшее Бога, как единого творца мира, и между тем Бога автономного, чужого для независимого человека. По деистическому воззрению после мироздания Господь не вмешивается в людские судьбы, предоставив человеку быть господином своей жизни, общественных явлений и мировых процессов. Последующие защитники деистического учения выбрали не Бога, а себя вершителями судеб. Марксизм – ленинизм раскритиковал подобное волеизъявление человека, доказав общественное развитие на основе объективных условий, делая при этом исключительную оговорку в историческом материализме – не отрицая волюнтаризм, но рассматривая его как явление производное, вторичное.

– Возможно, вы правы. Атеизм не страшен, но по каким – то неведомым мне чувствам я предполагал и теперь так думаю, что атеисты – это марионетки в руках тайных кукловодов, которые в действительности веруют в бытие Бога, но сознательно сбивают людей и направляют их по ложной идеологической дороге. Им – то хорошо известны неустойчивость, безмерность, податливость модным тенденциям и сиюминутные шаткие человеческие слабости и принципы. Что ещё нужно, чтобы запутать паству?! Мне неоднократно приходилось дискуссировать с атеистами, и знаете, к какому заключению я пришёл? Почти все они уверяли меня, что религии и Бог – понятия, придуманные сильными мира сего, чтобы запугивать человечество высшей божественной карой и неизбежным наказанием. Это промывание мозгов повторялось и повторялось веками. И меня с той поры осенило, и я задумался об обратном. Бог для них остаётся тайной, покрытой мраком. Бога от атеистов укрывали, как истинное Правосудие, представляя мировые религии как абсурдный человеческий вымысел в надежде на то, что человечество, которое погрязло в невежестве, разврате, жестокости, само приведёт себя к окончательному биоразложению и уничтожению.

– С этим не поспоришь, – понимающе кивнул Эрнан. – Человечество, верно, подводит себя к самоуничтожению. Больше нет нужды в кознях и ухищрениях дьявола. Он, молчаливо наблюдая за нами со стороны и слушая реквием (по нам), сладострастно потирает руки.