Текст книги "Дом, в котором горит свет"

Эльчин Сафарли
Дом, в котором горит свет

© Сафарли Э., 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Моей бабушке Анне Павловне Смирновой

Я ищу того, кто похож на окно, распахнутое на море.

Антуан де Сент-Экзюпери. Цитадель

Ни один человек не в состоянии жить без корней – корней в крохотном оазисе среди пустыни, в красной глиняной земле, на горном скате, на каменистом берегу, на городской улице.

В черный суглинок, в болото, в песок, в камень, в асфальт или в ковер каждый человек глубоко пускает корни для того, чтобы называть это место своим домом.

Курт Воннегут. Механическое пианино

1. Вспомни о том, как она прекрасна, жизнь

Флора,

я приехала в город с морем. Путь выдался нелегкий, длиной в полжизни. Случались дни, когда я думала, что уже не доберусь или, еще хуже, что ехать бессмысленно, – как же без них. Мы инстинктивно избегаем боли, но страдание может стать началом счастья.

Я тут. В доме с большим окном. Сижу возле него, смотрю на воду, пишу тебе. Долго искала место, где начну писать тебе письма. Однажды они окажутся у тебя, хочу надеяться, ты прочтешь их и поднимешь бокал. «А la vie!»[1]1
  За жизнь! (ит.)


[Закрыть]

Флора, не погружайся в проблемы и тревоги глубоко, они будут всегда, лучше приготовь вкусной еды, пригласи близких и вместе вспомните о том, как она восхитительна, la vie. Местами жесткая, горькая, но все равно прекрасная.

Знаешь, что я привезла с собой сюда? Много любви, чуть больше воспоминаний, немного боли и банки брусничного джема. Моего любимого. С десяти лет его варю.

В саду дома моего детства брусника росла вдоль длинного забора. Сначала я встречала ее только в лесу, потом дедушка привез саженцы, рассадил на заднем дворе, недалеко от канала. Маленькой девочкой я боялась туда заглядывать. Там жил страшила, прибежавший из оврагов северного мыса. Я придумала ему имя, Чернушка, и историю: как он поселился в зарослях шипастых кустов, как там стало темно, влажно, как ни одно из растений не цвело.

Чернушка кидался колючками, разгонял бабочек, пчел и всех, кто отваживался заглянуть за дом. Кроме деда. Стоило ему появиться, как Чернушка становился невидимым.

Дедушка посадил бруснику, кусты быстро разрослись, обросли сочно-зелеными листьями, со временем вспыхнули красными плодами. Задний двор изменился. Сначала там зажужжали шмели, потом запорхали бабочки и мелкие птицы. Темных цветов становилось все меньше. Чернушка не выдержал обилия красок и в ночь августовского полнолуния убежал в лес. А задняя часть сада стала моим любимым местом.

Часы напролет я сидела у зарослей брусники, пела им песни. «Я старая Сова, живу я на дубу. / Чем больше вижу я, тем меньше говорю! Чем меньше говорю, тем больше голова. / Ах, ну зачем Сове ненужные слова?»[2]2
  Перевод Л. Баландиной.


[Закрыть] Мне казалось, что бруснике нравились мои песенки, поэтому она одаривала нас вкусными плодами. Сырыми их много не съешь, но джем из них получался – пальцы проглотишь. Бабушка варила его в чугунной кастрюле.

Брусничный джем – вкус детства. Всю жизнь пыталась сохранить его в себе, не растерять.

Девочка моя, мы состоим из тех вкусов, запахов и цветов, которые в себя впускаем. Внимательно выбирай то, чем себя питаешь.

Ладно, пошла мыть окно, оно в мутных следах вчерашнего шторма. Еще напишу.

Люблю,

Ани

2. У нас с тобой единые маяки

Флора,

знай, у тебя сверхкоммуникабельная бабушка! Вторую неделю тут – и уже нашла друзей. Хотя, когда ехала сюда, у меня был другой план: наслаждаться уединением, записывать настроения моря, варить джемы и делиться с тобой мыслями. За свои семьдесят два я встретила много разных людей и собиралась поразмышлять об этом бесценном опыте, а не продолжать его. Но не зря же говорят: плох тот план, который нельзя изменить. Ну да ладно…

Хочу познакомить тебя с Нейметом и Нелли. Они муж и жена, почти мои одногодки, чуткие люди щедрой земли.

Вечерами ходим друг к другу в гости, пьем лавандовый кофе (девочка моя, попробуй: перетертые в ступе цветы лаванды смешай с молотой робустой, завари), поем Джо Дассена (у нас одинаковая любовь к песне «Quand on sera deux»[3]3
  «Когда мы будем вдвоем» (фр.).


[Закрыть], и ты послушай! «Когда мы будем жить вместе, я тебе построю дом. / Его окна будут выходить на горизонт»), говорим о радостях и тревогах. Будто знаем друг друга десятки лет, будто вместе объездили мир, встречая тысячи приливов и провожая столько же отливов.

Флора, у родственных душ одни и те же маяки.

Вчера Неймет с Нелли принесли мне запеченную на углях кукурузу, натертую морской солью с чесноком и оливковым маслом. Вкусно! «Это то, что осталось от урожая, Ани. Решили приготовить и угостить соседей. Для продажи, если жизнь позволит, будет уже в следующем году». Много лет Неймет выращивает кукурузу, Нелли помогает.

В этом году город окутал изнуряющий зной. Стояла такая жара, что кукурузные поля Неймета невозможно было спасти. Выгорели.

Они сидят передо мной, рассказывают о потерях без горечи в голосе. «Такое за все годы впервые. Столько лет нас кормила эта земля, спасибо ей. Вырастили детей, дом построили. В этот раз не сложилось, пытались больше поливать, все равно выгорела. Значит, так и должно было».

Девочка моя, счастье не в том, чтобы все получалось. Как бы ни обернулось, главное – суметь извлечь из случившегося урок: один придет к какому-то выводу, другой чему-то научится, а кто-то возьмет и отпустит. Люди часто слишком серьезны, усложняют, зацикливаются, вместо того чтобы принять, выдохнуть и двинуться дальше. Еще напишу.

Люблю,

Ани

3. Выйди из клетки надуманных страхов

Флора,

твоя бабушка с сегодняшнего дня приступила к поискам работы. Время летит незаметно, вот уже месяц, как тут, а аренда дома оплачена за два, надо поторопиться. Этот поиск не страшит – начинается новое. Значит, жизнь что-то хочет мне рассказать.

Кто-то воспринимает точку в конце последнего предложения как финал. Для меня точка – начало других, новых историй. Пока они тебе интересны, ты живешь.

Мой пятидесятилетний стаж бухгалтера тут не пригодится, да и подустала от цифр. Сейчас больше всего мне нравится наблюдать за морем, писать письма и варить джемы. Поэтому займусь-ка я тем, что доставляет удовольствие. Варить джемы под песни моря – что может быть прекраснее? Я равнодушна к вареньям и без ума от джемов. Ты спросишь, почему?

В джеме не обязателен один вид фруктов или ягод, можно сочетать разные (яблочно-сливовый или клубнично-вишневый – фавориты!); джем для разного годится – хочешь, намазывай на хлеб, начиняй пирожные, пироги. А еще джем, в отличие от варенья, можно готовить из слегка недозревших плодов. Кстати, перезревшие или мятые ягоды в джем нельзя, он потеряет блеск и желейность.

Нелли провела аналогию: джем, в котором ягоды при варке полностью развариваются, напоминает ей женскую природу. «Мы так же растворяемся в мужчинах. К сожалению». Я промолчала, продолжая нарезать айву для своего первого сваренного тут джема. Слова подруги – итог, вынесенный из ее опыта. В моей истории такого нет. Я любила уверенно, смело. Чувство, делавшее только лучше.

Внутри меня всегда существовало незримое пространство – комната с видом на море, куда я возвращалась к себе. Там были уединение, тишина, соленый запах моря из форточки, закипающий брусничный джем на плите и мысли о близких людях. Комната эта была не местом побега – жизненно важным узлом, где переплетались любовь и свобода.

Девочка моя, как же важно выйти из клетки в голове (с кучей надуманных страхов), увидеть, как прекрасна жизнь (и впредь не позволять себе думать иначе). Неповторимая, с лазоревым небом, с росой на листьях, со встречами и разлуками.

Простить себя за сбившийся вектор, извлечь опыт, влюбиться сильнее прежнего. И не расставаться с этим божественным чувством – любовью к новому дню. Еще напишу.

Люблю,

Ани

4. Продолжай делать то, во что вкладываешь любовь

Флора,

раскладываю остывший айвовый джем по банкам – янтарный цвет, аромат на весь дом, вкус бархатистый, совсем не вяжущий. Надеюсь, те, кто его купит, станут чуть счастливее, хотя бы на время завтрака, когда будут намазывать джем на теплый хлеб с маслом.

Увы, хоть я и разменяла восьмой десяток, во мне не утихает голос внутреннего критика. Этот критик утверждает: то, что ты делаешь, обычное, безвкусное и мало кому понравится, нет в тебе таланта, и вообще смирись с собственной никчемностью.

Да, девочка моя, голос критика по-прежнему громок и так же безжалостен, как тридцать лет назад. Он может звучать всю жизнь, ничем не заглушишь. Как с ним справиться? Выслушать и продолжать делать то, во что вкладываешь любовь.

Никто не сможет определить талант, кроме времени. Путь у каждого особенный: когда создаешь что-то, для себя важное (что не создавать попросту не можешь), помни, что нет такого второго, как ты. Помни это и будь здесь и сейчас. А голос критика пусть станет твоим азартом – доказать, что сможешь, что получится.

Флора, талант без труда ничего не стоит. Как же много тех, кто винит окружающих в своих бедах вместо того, чтобы учиться, совершенствоваться. Работай – и тогда обязательно будет результат. На этом нелегком пути хочу пожелать тебе душевного спокойствия. Мы становимся жертвами депрессий потому, что стремимся быть идеальными. В побеге за придуманным образом не успеваем наслаждаться моментом, а жизнь и есть моменты. В них самый ее сок.

Завтра отвезу банки с джемом в лавку на улице Выцветших Портретов. Там пахнет индийской едой – пестрый аромат, смешавшийся с мягким запахом цветущих деревьев. Часто прихожу сюда, сажусь на голубую скамейку, закуриваю сигарету (позволяю себе одну в день) и вновь убеждаюсь в том, что самое важное всегда тихое, неспешное.

Торговец Густав (в его лавку ходит весь город; нас познакомил Неймет) принял мое предложение без энтузиазма. «У нас своих джемов хватает. Чем твой лучше? Ладно, принеси, выставлю твои банки в воскресенье, вдруг кто и купит». Верю, что все получится.

Люди и ситуации – наши учителя, Флора. Главное – что ты сделаешь, как отреагируешь: уйдешь или останешься, поможешь или упрекнешь. Каким ты видишь мир, таков мир и в тебе. Еще напишу.

Люблю,

Ани

5. Где много любви, там много ошибок

Флора,

за два квартала от моего дома стоит католическая церковь, в которую хожу по средам. Там думаю о совершенных ошибках. Они всегда со мной. Не верю, когда говорят «я себя простил». Такое невозможно.

Я признаю свое право на ошибки, но последствия совершенных поступков, произнесенных слов, несделанного и несказанного живут во мне бесконечным сожалением. Не прошу Бога о прощении. Стою перед ним и вижу свет, помогающий справиться с болью.

Сегодня на доске объявлений в притворе я увидела слова, которые хочу передать тебе. «Где много любви, там много ошибок. Где нет любви, там все ошибка». Девочка моя, я встретилась с этой мыслью, и мне стало легче. Мудрость и опыт вырастают из сомнений – вряд ли у кого-то иначе.

По дороге из церкви захожу на рынок. В городе веет осенью: ветер с моря стал прохладнее, на прилавках больше яблок, утром часто туманно, ночами – грозы. Покупаю дыню, буду варить из нее джем. Твоя мама любила мой дынный джем с имбирем, особенно зимним утром, на булочке – своим солнечным цветом и душистым вкусом он возвращал в лето. Я учила Сару его варить. Она помнит рецепт? Спроси у нее.

Главное в выборе дыни – аромат. Он должен быть манящим. Это значит, что фрукт спелый (такая дыня быстро пустит сок, когда засыплешь сахар). Варить дынный джем надо в три приема. Лимонную цедру и тертый имбирь добавляй после второго закипания.

Из шести килограммов очищенной и нарезанной дыни сварю двенадцать баночек джема. Пять отправлю на продажу, шесть раздам соседям и одну, самую большую, приберегу для тебя, моя девочка. Жду дня, когда ты приедешь и я напеку тебе лепешек. Будем есть их с дынным джемом.

Сижу перед столом – тарелка с черным виноградом, книга Хикмета, бумага, ручка. Варить кофе не стала, скоро спать. К вечеру море потемнело, появились волны, резкие, порывистые. Приближается циклон. В любом случае утром выйду к берегу. А пока разок вскипятила кусочки дыни и наслаждаюсь тишиной дома.

Флора, мне хорошо здесь (и тебе понравится). Я счастлива, что не побоялась оставить город, где родилась, выросла; что уехала в незнакомую страну. Хотя не совсем и чужую – тут море, давнишний друг.

Человек имеет право выбирать место жизни так же, как одежду, парфюм, профессию. Нельзя быть там, где плохо. Если неуютно, больно, надо сорваться с насиженного места, выбежать на берег и нырнуть в океан. Единственное условие – любовь. Все остальное – отговорки. Еще напишу.

Люблю,

Ани

6. Когда любишь, ты в ладонях Бога

Флора,

сегодня твоему дедушке исполнилось бы семьдесят шесть. Хочу верить, что его душа обрела покой.

Я оставила Франка, когда твоей маме исполнилось шестнадцать. В то время я уже как неделю встречалась с другим мужчиной. Скрывала, не хватало смелости признаться. Набралась мужества – и все изменилось.

Я ушла, спустя год Франка не стало – повесился. В день похорон Сара сказала: «Ты убила нас всех». На следующий день она ушла; много лет ищу ее.

* * *

Когда мне горько, готовлю джемы. Это то, что лечит. Вот что я заметила, Флора: в обычные дни я варю джемы по классическим рецептам, в сложные – добавляю в них цветы. Сегодня готовлю любимый джем Франка, инжирный. Нелли подарила мешочек лавандовых цветов, в этот раз они украсят вкус джема. Флора, еще в Древнем Риме настоем из лаванды снимали беспокойство, усмиряли дух гнева.

Инжирно-лавандовый джем хорош как угощение к чаю, как начинка для выпечки, а еще как аккомпанемент к сыру.

Нарезаю инжир на мелкие кусочки, закидываю в чугунную кастрюлю (она, чертовка, с характером, не все благополучно готовит, но инжир обожает, варит безупречно). Сбрызгиваю лимоном, засыпаю сахаром, цветами лаванды, для густоты добавляю яблочного пектина. Перемешиваю, откладываю в сторону. Пусть инжир пустит сок, потом доведу до кипения и стану варить на небольшом огне.

* * *

Девочка моя, каждый человек живет со своей трагедией. И каждый справляется с ней как может: кто-то работает сутками до самозабвения; кто-то пытается убежать от прошлого, и города мелькают, как в калейдоскопе. А кто-то варит джемы, живя под гнетом невозможности встречи с тем, кому сделал больно.

Все эти годы мне так хотелось встретиться с Сарой. Обнять, попросить разрешения быть рядом. Не получилось. Спустя годы я встретила вас в метро. Тебе было лет восемь (ты так похожа на Франка). Увидела, как вы садились в вагон, не успела добежать…

Я вас жду. И буду ждать, пока живу.

Не пытаюсь оправдаться. Но хочу, чтобы ты знала, Флора: я любила всем своим существом, хотела быть честной, поэтому и ушла. Моим решением управляли не страсть или самообман – любовь, и ничего больше. Его звали Борис. Мы прожили вместе много лет. Лучшие годы жизни, несмотря на боль, так и не давшую вдохнуть счастье полной грудью.

Три года назад Борис ушел из жизни, тихо, во сне. Благодаря ему я познала, что любовь – это быть в ладонях Бога. Любовь – как услышанная молитва, в которой нет слов, только море. Еще напишу.

Люблю,

Ани

7. Хочу быть к тебе ближе

Флора,

мечтаю, чтобы вы были рядом. Чтобы увидели этот магический город: как стаи чаек провожают рыбацкие лодки; как вплывает рассвет в дом, где все еще пахнет молотым кардамоном. Чтобы ты почувствовала, как хорош полуденный сон в морской прохладе и как прекрасно жить не спеша. Чтобы ты прочла слова на витрине букинистического магазинчика, мимо которого иду на рынок. «Самое лучшее море: то, где еще не плавал. / Самый лучший ребенок: тот, что еще не вырос. / Самые лучшие дни нашей жизни: те, что еще не прожиты. / И самое прекрасное из сказанных тебе слов: то, что я еще скажу»[4]4
  Из стихотворения Назыма Хикмета (перевод Б. Слуцкого).


[Закрыть].

Мне хочется быть рядом. Видеть, как ты смотришь на волны и кричишь мне сквозь шум ветра: «Они все разные! Не похожие друг на друга». Различать в тебе свои черты и стараться быть ближе. Не наставлять (прости, если в письмах иногда скатываюсь в морализаторство), а разговаривать. Попытаться наверстать хотя бы часть упущенного.

А еще хочется передать тебе рецепты.

Мы все обязательно встретимся. И меня не покидает предчувствие, что именно в этом городе. Не зря я решила приехать именно сюда. Случайностей не бывает.

Флора, я узнаю здешние улицы с закрытыми глазами. У каждой из них – свой запах. На одной слышен аромат свеженарезанного шпината, на другой – сахарной пудры, которой посыпают горячие пе-де-нонн[5]5
  Французские пончики.


[Закрыть]; в кварталах ближе к морю пахнет рыбными потрохами вперемешку с запахом погибающих на побережье медуз; вдоль ведущей в центр дороги – пожелтевшими книгами, жареными кофейными зернами и парфюмом мужчин, приезжающих в бордель «Сомкнутые глаза».

И все-таки у каждого города есть единственный аромат, незримо присутствующий в воспоминаниях. Город, где родились, выросли я и твоя мама, пах тоской брошенного ребенка о любви. Но это на мой взгляд, Флора. То, что мы говорим о городе, его характере и атмосфере, сообщает о нашем внутреннем состоянии.

Девочка моя, если бы я была городом, то Парижем. А ты? Еще напишу.

Люблю,

Ани

8. У тебя достаточно мужества, чтобы начать сначала

Флора,

надеюсь, перед тем как открыть это письмо, ты поела. Оно о вкусном.

В смесь из растопленного масла, муки и соли Нелли вмешивает яйца. Звучно разбивает их о край фарфоровой миски. Перемешивает и одновременно подпевает Морису Шевалье из магнитолы. «И, несмотря на глубокую темень, / Его блеск не может быть омрачен. / Париж всегда останется Парижем!»[6]6
  Фрагмент из песни «Paris sera toujours Paris» («Париж всегда останется Парижем»), перевод В. Антушева. Автор слов Альберт Виллиметс.


[Закрыть] Подруга семь лет прожила в Лилле («Ох, Ани, милая, какая там говядина в соусе из темного пива и коричневого сахара! Ради нее одной советую туда съездить!») и именно там постигла l’art de vivre – искусство получать удовольствие каждый день от каждой мелочи.

«Там я научилась просто наблюдать за тем хорошим, что происходит в течение дня, – будь то возможность обнять любимого человека, попробовать вкусную еду или взять в руки новые туфли».

Утром собрались приготовить пе-де-нонны (вспоминала о них в прошлом письме, девочка моя). Захотелось приготовить их самой, искала рецепт, поделилась идеей с Нелли, а она, оказывается, частенько балует ими мужа. И вот мы уже колдуем на кухне: окно распахнуто, чайки слетают на подоконник, попрошайничают.

«Тесто получится жидковатым и должно стекать с ложки крупными каплями. Поэтому не переусердствуй с яйцами: по четыре на каждые сто двадцать пять граммов муки и восемьдесят граммов сливочного масла. И с водой будь внимательна, мне хватает стакана».

Готовое тесто Нелли кладет в кондитерский мешок, шариками выдавливает в кастрюлю, в кипящее масло. «Некоторые хозяйки, увидев, что пышки подрумянились, решают, что они готовы. А они в середине сырые. Нужно дождаться момента, когда обжаренная корочка слегка прорвется; именно после этого пышки разбухают и идеально прожариваются внутри».

Готовые пе-де-нонны посыпаем сахарной пудрой и чуть-чуть – молотой корицей.

* * *

– Ани, в Лилле я избавилась от того, что связывало крылья, утяжеляло. Безусловно, куда мы бы ни уехали, всегда забираем туда себя, но от среды многое зависит. Мне было двадцать четыре: сумбур в голове, сбитые ориентиры. Не знала, куда двигаться дальше. Вдруг приятельница, вышедшая замуж в Лилль, просит помочь ей с малышом. Я и уехала…

– Переломный момент, когда думаешь, что это конец, а на самом деле начало.

– Ага. И начинается то, о чем не думал. Часто именно неизвестное помогает обрести себя.

– Да уж, мир не подчиняется логике, Нелли. Хотя так хочется владеть ситуацией…

– Глупая затея. В жизни бывает и грустно, и весело, надо принимать всё – разноцветные карандаши Вселенной! Перемены – это шанс стать счастливее. А мы всеми силами им противостоим, выбираем теплое болото, известное до стебля каждого камыша. Как хорошо, что мы с тобой не испугались перемен и вот сейчас тут, вместе, посыпаем пышки пудрой.

– Помнишь у Фицджеральда? «Надеюсь, ты живешь той жизнью, которую заслуживаешь. Если же нет, я надеюсь, у тебя достаточно мужества, чтобы начать сначала».

– А еще, попав в кризис, человек понимает, как важно прощать, не зацикливаться на плохом и быть благодарным. Но как только ему становится лучше, возвращается к заблуждениям.

– Ага! Есть даже анекдот на эту тему. Выпал человек из окна, летит и молится: «Господи, если выживу, пойду в монастырь, стану хорошим человеком». Приземляется, остается жив и про себя думает: «Какой только бред в голову не полезет!» И так – большинство. Может, и мы с тобой тоже.

– Может… Ладно, хватит на сегодня философий. Пойдем-ка лучше к морю.

Любим тебя,

Ани и Нелли