Текст книги "Ведьмин коготь"

Сырьжакенже, наши дни

Трапезников увидел, что стадо уже поравнялось с оградой. Пастух, щуплый, среднего роста, горбатый мужичок в малахае, снятом, такое ощущение, с самого деда Щукаря из шолоховской «Поднятой целины», щелкнул кнутом, останавливая своих подопечных, и глянул на Трапезникова с плохо скрываемой насмешкой.

– Ну что? – не выдержал и тоже усмехнулся Трапезников. – Неужели Верьгиз думает, будто я такой дурак, что поверил в этот его эротический бред про сексуально озабоченных коров?

Пастух на миг замер с приоткрытым от изумления ртом, а потом радостно захохотал, привалившись рядом с Трапезниковым к изгороди:

– Во-во, паря, ему то же самое говорил: хоть ты и Чертогон, Ромка, кому угодно голову заморочишь, а все ж не надо каждого встречного и поперечного дураком считать.

– Чертогон? – удивился Трапезников. – Это что, слово «Верьгиз» в переводе на русский?

– Нет, Верьгиз в переводе – волк, а Чертогон – прозвище, еще в детстве ему дали, – пояснил пастух. – Мы ж с ним дружки вот с таких пор! – И он повел ладонью низко-низко над землей, очевидно, обозначая собственный рост в детские годы. – Как Раиса его сюда к бабке Абрамец привезла, так и задружили. Да ты его спроси, знает ли он Гарьку Аверкина, он сразу скажет: это мой старинный друг! Гарька, Гарай, значит, – это по-нашему, по-эрзянски, а крещен был в Арзамасе Гавриилом. Но дружки меня все равно Гарькой звали. У нас тут у всех два имени, у эрзян, да и у русских. Колька Резаев на самом деле Куляс, Семен Пиксаев – Симдян. А у тебя второе имя какое?

– Да у меня одно имя, – пожал плечами Трапезников. – Ну и отчество еще. Александр Николаевич, будем знакомы!

И он шутовски шаркнул ножкой.

– Ага, по-нашему Саша-Николаша, значит, – хохотнул Гарька. – Мы ваших, русских, всегда так звали: вроде и по имени-отчеству, а вроде по-свойски. Но Ромка Верьгиз не позволял себя Ромкой-Пашкой звать, хотя он по батюшке Павлович! Впрочем, у него, Верьгиза, настоящее имя Павел, а промеж себя мы его чаще звали Чертогоном.

Трапезников только глазами хлопал. Забавно, конечно: Чертогон с чертовым когтем на шее! Но даже вообразить невозможно, чтобы вальяжный черноглазый красавец Верьгиз мог быть другом этого невзрачного пастуха, а главное – что они ровесники! Верьгизу не больше тридцати пяти. Этот дядька тянет на полтинник… Да, детство Гарькино осталось очень далеко, жизнь его крепко поломала!

– Волк, говоришь? – задумчиво повторил Трапезников. – Да еще и Чертогон?.. Интересное прозвище у твоего друга детства… Говорящее! И как он чертей гоняет? От людей или наоборот?

Сам не знал, почему так сказал. Сам не знал! Но морщинистое личико Гарьки оживилось, глазенки вспыхнули восхищенно:

– Да ты в корень зришь, паря! С тобой он пролетел, ох, пролетел! Я его предупреждал: не всё черту везет, иной раз и мордвинником отстегают!

Заглянул в изумленные глаза Трапезникова, ухмыльнулся и пояснил:

– Мордвинник – это у нас так чертополох называется.

– Понял, – кивнул Трапезников. – То есть со мной он пролетел. А раньше ему удавалось кого-нибудь с влюбленными коровами обдурить?

Гарька так и зашелся хохотом, аж закашлялся. Пришлось похлопать его по горбатой спине, причем Трапезников обнаружил, что это никакой не горб, а просто жесткий брезентовый плащ, слишком длинный для малорослого Гарьки, собирается грубой складкой.

– Да нет, не с коровами, но удалось! – захлебываясь от смеха, рассказал Гарька. – Такой на днях дурень приехал из Нижнего, ну сам напрашивался, чтобы его вокруг пальца обвели. Да еще ему бабка Абрамец показалась, поговорила с ним, так что он уже готовенький к Верьгизу пришел, его голыми руками бери и дури!

Гарька снова захохотал, да так заразительно, что Трапезников, мало чего понявший в его рассказе, тоже засмеялся.

Вдруг пастух насторожился, оборвал смех и вцепился в руку Трапезникова своими холодными корявыми пальцами:

– Слышишь?

– Слышу мычание, – констатировал развеселившийся Трапезников. – Так сказать, чья бы корова мычала!

– Да они что, спятили?! – испуганно воскликнул Гарька. – Зачем Чипаню сегодня выгнали!

– А что с ней не так, с этой Чипаней? – поинтересовался Трапезников, вглядываясь в дорогу, все еще занавешенную туманным облаком, из которого доносился дробный топот.

– Да у нее когда охота, она бесится – не унять! – воскликнул Гарька. – С другими коровами дерется, мы ее во время охоты в стадо никогда не пускаем! Эй, поберегись!

В первую минуту Трапезников решил, что это относится к стаду, потому что из тумана вырвалась крепкая белая в черных пятнах корова, от которой прочие животные испуганно отшатывались. Видимо, это и была Чипаня. Распугав своих товарок, она повернулась и кинулась к загородке, около которой стояли мужчины.

– Тикай, Саша-Николаша! – взвизгнул Гарька, перелетая через изгородь и кидаясь наутек. – Я ее не удержу!

Трапезников растерянно моргнул, перевалился через изгородь далеко не так ловко, как Гарька, и замер, поджидая дальнейшего развития событий. Долго ждать не пришлось: Чипаня в мощном броске проломилась сквозь ограду и, наклонив рогатую голову, кинулась на него!

– Тикай! – снова завизжал Гарька, и Трапезников, резко повернувшись, бросился наутек.

Впереди лежала луговина, до леса было довольно далеко, и Трапезников вдруг сообразил, что от прыткой Чипани ему не убежать. У него две ноги, а у нее четыре! Но поодаль темнел стог, и Трапезников ринулся к нему.

Стог был довольно высок, но, разбежавшись, Трапезников с силой оттолкнулся, подпрыгнул, пролетел вперед и смог ввалиться если не на самую вершину стога, то довольно близко к ней. Однако тотчас сполз почти до земли вместе со слежавшимся, скользким сеном. Начал отчаянно вцарапываться в него – и вдруг задел рукой какую-то жердь.

Это было похоже на чудо!

Жердь стояла довольно прочно. Трапезников вцепился в нее и забросил тело на вершину стога. Откуда-то, из какой-то давно читанной книги, может быть, из той же «Поднятой целины», а не то из «Тихого Дона» или откуда-нибудь еще, пришло воспоминание о том, что в центре стога для устойчивости вбивают в землю кол, который называется стожар, а к нему – на всякий случай – диагонально привязывают еще несколько жердей. Видимо, за одну такую жердь ему и удалось уцепиться.

Трапезников перевернулся на живот и с высоты стога посмотрел на Чипаню. Похоже, резвость ног у нее явно преобладала над резвостью ума, потому что она с явно растерянным видом водила головой из стороны в сторону, словно пыталась понять, куда делся человек, которого она почти догнала.

«Интересно, а что она собиралась со мной сделать, эта темпераментная корова? – подумал Трапезников, пытаясь отдышаться. – Попросить поцеловать, как в том анекдоте, или все же потребовать чего-то большего? Кстати, эксперимент Чертогона оказался не таким уж враньем, как уверял Гарька! И если Чипаня домогалась меня столь активно, значит, признала во мне перспективного производителя, хоть и не быка, значит, я и впрямь способен произвести потомство! Забавно! Наверное, Гарька сможет подтвердить, что она за мной гонялась!»

Трапезникову стало смешно. Он свесился со стога и свистнул.

Чапаня, которая переминалась с ноги на ногу и задумчиво тянулась к торчащей из стога сухой травинке, приподняла голову и посмотрела на него.

– Гуляй отсюда, подруга! – посоветовал Трапезников. – Я женат, так что извини! Встретимся в другой раз!

И тут же стало ясно, что отсрочка Чипаню не устраивает. То есть никак! Она вдруг ринулась вперед и врезалась рогами в стог. Тот задрожал, Трапезников покачнулся и даже съехал немного с верхушки, а Чипаня шатнулась в сторону, мотая головой, на которой повисла немалая охапка сена, и сердито мыча.

– Чипанька, сука пятнистая! – донесся издалека пронзительный голос Гарьки. – Да что ж ты творишь? А ну иди сюда!

Чипаня тряхнула головой, не то удаляя с рогов сено, не то выражая свое отношение к призывам Гарьки, – и опять, с новой силой, врезалась в стог. Тот затрясся пуще прежнего, и Трапезников обеими руками вцепился в спасительную жердь.

А между тем Чипаня, которая прорвалась в самую середину стога, оказалась в ловушке, из которой и пыталась выбраться, обиженно и злобно не то ревя, не то мыча, не то рыча. От ее усилий стог ходуном ходил! Жердь выскользнула из рук Трапезникова, и он почувствовал, что съезжает на землю вместе с частью сена.

В следующее мгновение стог рухнул, закрыв Чипаню.

– Саша-Николаша, беги в лес, пока она застряла! – послышался голос Гарьки, и Трапезников увидел мощный коровий зад, торчащий из рухнувшего стога.

Спасительные жерди и сам стожар разлетелись в стороны. Да, Чипаня была сильна и буквально через минуту могла окончательно освободиться!

Трапезников не стал ждать завершения битвы: повернулся и понесся к лесу.

«А что я буду делать, если она погонится за мной со всею своею страстию? – подумал, проворно работая ногами. – Она ж проломится сквозь любую чащу! На дерево залезть? Так ведь свалит!»

Внезапно сзади затрубил пастуший рожок – резко, тревожно, часто-часто.

Трапезников на бегу обернулся и увидел Чипаню, которая снова мчалась за ним, то и дело мотая головой: на рогах висела немалая охапка сена, которая корову, наверное, раздражала, уж очень она старалась от помехи избавиться, тем более там еще какая-то веревка болталась: наверное, одна из тех, которыми были жерди примотаны к стожару. Это замедляло ее бег, но, уже узнав темперамент Чипани, Трапезников не обольщался, что ее остановит такая мелочь. Но тут он краем глаза заметил, что Гарька, держа одной рукой рожок и трубя в него, другой сжимает кнутовище и машет им, делая какие-то странные круговые движения и указывая влево.

Трапезников покосился туда и увидел серебристый отблеск между деревьями.

Да ведь там стоит его серый джип! Гарька подсказывает, чтобы Трапезников бежал туда, потому что это, кажется, единственное средство удрать от ополоумевшей коровы.

Воспользовавшись тем, что Чипаня слишком увлеклась избавлением от веревки (сено уже слетело), Трапезников резко повернул и понесся вдоль опушки, в любую минуту готовый сигануть в лес. На его счастье, Чипаня не обладала стратегическим мышлением и не сообразила перерезать ему дорогу, а продолжала гнаться по следу, совершая те же виражи, которые делал и Трапезников. Но все-таки у него была небольшая фора. И вот уже совсем близко плетень… Трапезников на бегу зашарил по карманам, с ужасом думая о том, что он будет делать, если ключи от машины взяли да и выскользнули из кармана, пока он возился на стогу.

«Господи, спаси и помоги!» – воззвал он.

Помощь явилась немедленно. Ключи нашлись! Трапезников нажал на кнопку разблокировки, джип мигнул огнями, курлыкнул, словно сигнализируя хозяину: «Я готов к бою!» Возможно, автомобиль оказался разочарован тем, что боя не воспоследовало, а воспоследовало бегство, но спорить, понятное дело, не стал и, немедленно сорвавшись с места, унес измученного хозяина по проселочной дороге в сторону Арзамаса.

Некоторое время Трапезников еще поглядывал в зеркало заднего вида. Он был настолько впечатлен случившимся, что, наверное, не удивился бы, если бы в этом зеркале вдруг возникла Чипаня, решившая не прекращать погоню. Однако двести пятьдесят лошадиных сил были все-таки порезвей одной коровьей, поэтому от погони, даже если она была, Трапезникову удалось оторваться очень быстро.

Окончательно убедившись в этом, он остановился на обочине, решив немного отдышаться и привести себя в порядок. Майка была – хоть выжми, и разило от него, наверное, изрядно. Трапезников вышел, содрал майку, сунул ее в отдельный карман сумки, кое-как помылся, сам себе поливая из бутылки с водой, вытерся, переоделся в чистую майку, закурил (вообще-то он как бы бросил, но сейчас надо было снять стресс… очень удачно, что пачка завалялась в бардачке!) – и наконец почувствовал себя человеком.

В эту минуту из-за поворота вышел высокий мужчина в запыленном костюме, с взлохмаченными рыжевато-седыми волосами и запачканных грязью дорогих ботинках. Лицо его было небрито, однако эта модная щетина придавала ему отнюдь не крутой, а весьма неопрятный вид. Он нес хороший, явно недешевый, хотя и очень потертый, кожаный портфель, тоже покрытый дорожной пылью.

– В Сырьжакенже я правильно иду? – крикнул незнакомец, проходя мимо Трапезникова. Он чуть картавил.

Трапезников кивнул.

Незнакомец зашагал дальше, поудобнее перехватив свой портфель, от которого почему-то отчетливо несло навозом.

«Уронил в коровью лепешку, что ли?» – подумал он – и спохватился, вспомнив свои приключения.

– Эй! – окликнул он незнакомца. – Вы осторожней будьте, когда мимо луговины пойдете. Там стадо пасется, а коровы в нем не слишком управляемые. Особенно такая, знаете, белая в черных пятнах. Запросто может на рога поддеть.

Незнакомец оглянулся, кивнул, но Трапезникову почему-то показалось, будто он не услышал ни слова. Да и его светло-карие, вернее, желтоватые глаза смотрели словно бы незряче.

Не сказав ни слова, он очень быстро пошел по дороге и скоро скрылся за поворотом.

«Странный какой-то, – подумал Трапезников. – Ну и видок! Глаза совершенно безумные. Может, с перепою? Спешит опохмелиться? Ну, такими темпами он минут через пятнадцать в деревне будет – вот и поправится!»

Трапезников неторопливо, с особым удовольствием, которое можно получить, только вкушая запретный плод, выкурил еще пару сигарет, обдумывая, что будет делать дальше, и сел в машину.

Ну, теперь можно и отношения повыяснять!

Трапезников достал телефон, запоздало перепугавшись, что запросто мог и его потерять, пока кувыркался в стогу, еще пошарил по карманам – и обнаружил, что пропали наушники. Жаль, наушники были отличные, дорогие, эппловские… Да ладно, скажи спасибо, что банковская карта лежала в застегнутом кармане!

– Спасибо, – сказал Трапезников невесть кому, нашел в «Контактах» Верьгиза и набрал номер. Что-то подсказывало ему, что Верьгиз – хотя нет, прозвище Чертогон все-таки подходило этому типу куда больше! – не спит примерно с половины пятого утра, а то и раньше, поэтому на звонок ответит.

Так и вышло.

– Как раз собрался вам звонить, Александр Николаевич, – раздался встревоженный голос Верьгиза. – Я должен извиниться. Не могу понять, почему хозяйка выпустила эту проклятую корову! Моя вина, конечно, я не предупредил особо, но ведь знал, что во время охоты Чипаню в стадо не пускают! И надо же, чтобы именно сегодня… Извините! Чертовски неудобно себя чувствую за то, что невольно подверг вас такому риску. Понимаю, что этот стресс никакими деньгами не искупишь, но давайте договоримся, что я не буду брать с вас платы за излечение Валентины. В качестве компенсации, так сказать. Приезжайте через три дня, причем обязательно с самого утра, это важно. Думаю, к этому времени мы закончим, но если даже и нет, Валентина сможет бесплатно оставаться здесь до тех пор, пока я не почувствую, что дела пошли на лад.

Это был жест, конечно… широкий жест. Хорошо, если человек чувствует свою вину и хочет ее искупить! Но позволить Чертогону заплатить за то унижение, которое Трапезников перенес по его вине, было решительно невозможно.

Это не по-мужски. Это значит унизиться еще раз. Он не позволит этому самоуверенному деревенскому знахарю упиваться собственным великодушием!

– Ни о каком бесплатном лечении и речи не может быть, – холодно ответил Трапезников. – Спасибо за такое щедрое предложение, но – нет. Через три дня я вернусь за женой. Кстати, надеюсь, теперь вы о моем излечении разговоров заводить не будете?

– Конечно, нет, – серьезно сказал Верьгиз. – Что?

– Я ничего не говорил, – растерялся Трапезников.

– Извините, это не вам, – буркнул Верьгиз и крикнул в сторону: – Что ты говоришь, Рая? Кто там? Назаров? Ах, Назаров…

И в трубке раздались гудки.

Видимо, Верьгиз отправился встречать гостя и забыл попрощаться с Трапезниковым. Наверное, Назаров – тот самый человек, который спрашивал дорогу. Быстро же он добрался до деревни! Значит, Чипаня на него не польстилась.

– Вот и хорошо, – пробормотал Трапезников. – А то я бы дико ревновал!

И он нажал на газ.

Нижний Новгород, наши дни

– Я не понимаю, какие у вас проблемы, Юля, – вздохнула Женя. – Такая прекрасная фигура, такие формы… Если чем-то недовольны, походите лучше на шейпинг. Я сама занимаюсь дважды в неделю, очень рекомендую!

– Я ходила, – сообщила хорошенькая маленькая женщина с веселыми темно-карими глазами. – Похудела именно благодаря шейпу. Минус пять килограмм за три недели. Очень довольна!

– Так и поддерживайте вес шейпингом и правильным питанием. А издеваться над собой – зачем? Давайте лучше поделаем обычный лечебный массаж, у вас ведь начинается плечелопаточный периартроз, вот чем надо заниматься. Как раз на начальной стадии массаж весьма показан, – убеждала Женя.

– А целлюлит на попе? Это же ужас! – воскликнула Юля.

– Ужас – это если бы увидели, что такое настоящий целлюлит, – возразила Женя. – Это воспаление жировой клетчатки. Если интересно, поищите в интернете фото, хотя предупреждаю – зрелище не для слабонервных. А у вас то, что медики называют гиноидной липодистрофией.

– Гнойной?! – с ужасом возопила молодая женщина.

– Да не гнойной, а гиноидной, – усмехнулась Женя. – Это такой тип сложения – его еще называют женским или грушевидным. Совершенно как у вас: плечи меньше бедер, талия ярко выражена, а килограммы обычно прибавляются в нижней части тела, на бедрах, на ягодицах. Такое распределение жировой ткани обусловлено влиянием женских гормонов. Однако именно у женщин такого типа вместе с жиром в тканях накапливается жидкость, а это и приводит к проявлению целлюлита.

– А при чем тут дистрофия, у меня явно лишний вес! – стонала Юля, которая слышала только то, что хотела слышать.

– Липодистрофия, а не дистрофия. Так называется рыхлая, деформированная кожа на бедрах и ягодицах. Это я наблюдаю у более чем восьмидесяти процентов женщин, которые то худеют, то толстеют. С вами такое бывало?

– Да я только этим и занимаюсь, – стыдливо хихикнула клиентка.

– Ситуация у вас совсем не критичная, – пыталась успокоить посетительницу Женя. – Если настаиваете, я, конечно, вами займусь, начну делать массаж, но предупреждаю, что это как минимум десять сеансов, немалые деньги…

– Я все рассчитала, я это осилю, – перебила молодая женщина.

– …а главное – это больно, реально больно, – продолжала Женя, – и с каждым разом будет все больнее. Постепенно вы меня возненавидите.

– Я?! Вас?! – воскликнула Юля. – Да вы что?! Вы такая милая, и руки у вас волшебные, мягкие такие, но в то же время сильные. Мне подруга говорила, вы ей спину на место ставили, что вы ее просто спасли. Золотые у вас руки!

– Да, пока еще не отсохли, – пробормотала Женя.

– Что?! – не поверила ушам клиентка. – Что вы такое говорите?!

– Ничего, не обращайте внимания, – вздохнула Женя. – Это так, мысли вслух. Если вы все-таки решились на массаж, то начнем. И, кстати, заранее предупреждаю, что смысл во всем этом будет только в том случае, если вы перестанете скакать по весовой шкале. Если я вас размассирую, а вы потом радикально поправитесь, не только мои усилия и ваши деньги прахом пойдут, да еще и навредите себе. Ваша попа вас не поблагодарит, имейте в виду.

– Я возьму себя в руки и буду держать крепко-крепко, – кокетливо пообещала Юля. – Ну уже давайте начинать скорей!

– Ложитесь тогда.

Молодая женщина взобралась на массажный стол, Женя зачерпнула из банки кокосовое масло и начала осторожно втирать в стройную спину клиентки.

– Женя, а вы смотрите новый сериал по Первому каналу? – спросила она.

– Нет. Терпеть не могу эту актрисульку, – буркнула Женя.

– Да-а? – изумилась Юля. – А по-моему, она такая милая!

– Добрый вы человек, у вас все милые! И эта, как ее там, из сериала, и я.

– А скажите, Женя, вы где учились? За границей?

– Юлечка, милая, – ласково попросила Женя. – Я вам с удовольствием о себе расскажу, но не сегодня. Я вчера горло сорвала, так орала на одного человека. Вы уж извините, но мне разговаривать больно. Помолчим?

Клиентка повернула голову, взглянула на Женю испуганно – и снова опустила лоб на подушку.

«Можно спорить, – невесело усмехнулась Женя, – она сейчас думает, что ж ее подруга во мне милого и привлекательного нашла, если я способна орать до срыва голоса! А когда после массажа все тело у нее болеть будет, я вообще покажусь ей настоящей мымрой. Интересно, придет во второй раз?»

А впрочем, это ей было совершенно неинтересно. Клонило в сон после бессонной ночи, а в ушах звучал, звенел, бился истерический крик Михаила: «Да чтоб ты сдохла! Да чтоб у тебя руки отсохли!»

Он так и не поверил ни Жене, ни своим глазам. Он был настолько прочно убежден в том, что привез из Сырьжакенже мешок золота, а дом в деревне продал, что Женя на какой-то миг даже усомнилась в себе, перестала верить своим глазам. Но нет, она отчетливо видела дарственную на имя Павла Вячеславовича Абрамца. А Михаил, буквально колотясь в истерике, по-прежнему уверял, что это договор купли-продажи с Абрамцом!

В самом деле сорвав голос в бесплодных попытках докричаться до бывшего мужа, Женя бросила на дорогу и растерла каблуком в прах кусочек сухого дерьма, которым полны были рюкзак и внутренний карман его куртки. Так Михаил во весь голос клял и материл ее, пытаясь отыскать закатившуюся в траву – по его мнению! – золотую монету, царский червонец. Женя так и оставила его стоящим на карачках, уткнувшимся в траву.

Силы иссякли наблюдать это безумие! И она убежала домой.

Разумеется, можно было посмеяться над Михаилом, можно было плюнуть на него и на его дурь, но как-то не плевалось – несмотря на внешнюю нелепость происшедшего. Когда Женя училась на первом курсе филфака, она с особым удовольствием ходила на лекции по фольклору, посещала фольклорный кружок и с упоением читала всевозможные рассказки и былички о домовых, водяных, русалках, леших и прочей нечисти. Это задержалось в памяти надолго! Вот и сейчас вспомнила, что у леших было такое обыкновение: завести человека в лес, притворившись его соседом, родственником, знакомым, держать там какое-то время, а на прощанье угостить разными вкусностями, или деньги дать, или подарить что-то. Когда человек с трудом возвращался домой, он обнаруживал в своих карманах только сухой помёт или другой столь же поганый мусор.

Похожая, конечно, ситуация, вот только этот, как его там, Роман Верьгиз не леший, а деревенский мошенник! Он, видимо, напоил Михаила до полного одурения какой-то сивухой, от которой у него помутилось в голове. Конечно, Михаил проспится и ужаснется! Обнаружит, чем набит его рюкзак, – и спохватится, в полицию побежит, чтобы написать заявление о мошенничестве и обжаловать сделку. Может быть, даже обратится к бывшей супруге с просьбой подтвердить все, что она вчера сразу разглядела, а он – нет, потому что был совершенно одурманен. Но все-таки что же это за тип такой – Роман Верьгиз, способный пойти на столь откровенное жульничество, которое, однако, вполне можно изобличить, если взяться за дело серьезно? Он что, о последствиях своих мерзких шуточек не заботится? Или там, в этой глухомани, чувствует себя царем и богом? Думает, ему все дозволено?! Напрасно он так думает!

Конечно, у Жени нет оснований вспоминать Михаила добром, но она ему поможет, если тот попросит. Конечно, поможет!

Ее так и подмывало позвонить Михаилу и спросить, как он себя чувствует, но не хотелось нарваться на неминуемые грубость и хамство. Вдруг он еще не спохватился, не образумился?

День шел своим чередом. Юля ушла, стеная и покряхтывая, однако все же записалась на десять дней вперед, по-прежнему мечтая избавиться от своего «некритичного» целлюлита.

Позвонила дама, которой Женя вчера делала баночный массаж, и начала жаловаться, что у нее на спине остались сине-багровые пятна. Сколько Женя ни объясняла, что это вполне естественно, ведь банка присасывает к поверхности кожи кровь, в чем и состоит суть такого массажа, дама потребовала отменить все записи и вернуть деньги за сеанс, не то она позвонит хозяйке салона.

– Можете не звонить, – вздохнула Женя, – деньги верну. Приходите, я оставлю их у администратора.

– Вот все вы так! – торжествующе воскликнула дама. – Боитесь начальства! Я все же позвоню!

– Конечно, ваше право, – сказала Женя. – Извините, меня работа ждет. – И положила трубку.

Очень смешно, особенно если учесть, что она была совладелицей салона, так что мстительная дама опять попадет к ней же: ее компаньонка Лера вернется из отпуска только на следующей неделе. И тогда настанет Женино законное право идти в отпуск! Вернее, ехать. Тур на Крит оплачен, осталось билеты забрать в агентстве. А потом – здравствуй, Ираклион с его грандиозным музеем, здравствуй, Агиос Георгиос, чудный прибрежный городок, здравствуй, Кносский дворец, вернее, то, что от него оставило течение веков, а, главное, здравствуй, чудесное море, синее-пресинее, совсем не похожее на то, изумрудно-зеленое, которое бьется в берег Шаморы, которую сейчас зачем-то переименовали в бухту Лазурную. Впрочем, в июне в Приморье еще холодно купаться, да и летом билеты на самолет дороги. Если удастся хорошо заработать, Женя съездит на Дальний Восток в сентябре, а сейчас – нырнуть в теплое Эгейское море, скорей, скорей! Надо надеяться, в оставшиеся до отъезда дни она успеет помочь Михаилу разоблачить этого мошенника Верьгиза. Вот же пакость какая, а не человек!

Клиенты шли и шли, Женя работала и работала. Однажды пришлось вызвать на помощь охранника Лешу Петренко, чтобы выкинул из кабинета мужчину, который вдруг возбудился, начал неприлично ерзать по столу и схватил Женю за попу.

– А вообще я на его месте поступил бы так же, – вдруг сказал Леша, когда клиент, даже не извинившись и, само собой, не заплатив ни копейки, отбыл восвояси. – Ты такая сексуальная…

– Язык придержи, – посоветовала Женя холодно. – Другую работу хочешь поискать?

Леша вздохнул: работа, конечно, замечательная, непыльная и денежная, но он, честное слово, готов был бы с ней расстаться, если бы имелся хоть какой-то шанс закрутить романчик с Женечкой Всеславской! Но совладелица салона, хоть и допускала некую фамильярность в отношениях и позволяла называть себя на «ты», любые домогательства, как со стороны клиентов, так и со стороны сотрудников, пресекала в зародыше.

«Неужели тот фрукт, который вчера ее около крыльца караулил, для нее что-то значит? Нет, не может быть, чтобы ее интересовал одяжка какой-то!» – презрительно подумал Леша и сильно ошибся, потому что в данный момент Женю интересовал именно «одяжка».

Вот, казалось бы, давно пора забыть все, что между ними было, – и она забыла! – и плюнуть на Михаила – и она плюнула! – однако наглость того, что Верьгиз сделал с ее бывшим мужем, не давала успокоиться. Но Михаил все не шел, и в голову Жени вдруг закралась совершенно дурацкая мысль: а что, если не у Михаила, а именно у нее были галлюцинации? Что, если его рюкзак и в самом деле набит золотом, что, если он оформил нормальный договор купли-продажи – и все вообще «тип-топ», как он любил говорить, а Жене просто померещились и сушеное дерьмо, и дарственная?

Дед кое-что рассказывал ей о тех сверхъестественных способностях, которые бывают свойственны людям. Если Михаил все-таки одурманен, значит, Верьгиз такими способностями обладает, причем немалыми. Но как он мог одурманить Женю, на расстоянии-то, а главное – с какой целью? Ну, Михаила понятно с какой, а ее-то чего ради?! Совершенно не для чего. Значит, она не ошиблась! Поэтому Женя назвала себя круглой дурой из-за своих и в самом деле дурацких сомнений и вернулась к массажному столу. Вот-вот должна была прийти клиентка. Однако вместо этого Женю позвали к телефону.

«Михаил!» – встрепенулась она, однако тут же поняла, что напрасно: он бы позвонил на мобильный, а телефона салона вообще не знал. Но это звонила клиентка: сообщить, что не может прийти на сеанс.

– Вика, ну это никуда не годится! – сердито сказала Женя. – Максимальный перерыв в курсе массажа – день, ну, два, а у вас уже четвертый. После всего лишь двух сеансов – сначала два выходных, потом вчера вы отказались, теперь сегодня… Понимаете, тридцать-сорок процентов наших усилий пошли насмарку. А то и больше.

– Но мне больно, больно! – раздался стон в трубке. – Спина разламывается! По-моему, мой хондроз обострился!

– Все правильно, – попыталась успокоить ее Женя. – Так и должно быть. В процессе лечения остеохондроз всегда поначалу обостряется. И нельзя ждать, пока это пройдет: надо продолжать работать. Не то во время рецидива спина зафиксируется не в самом лучшем состоянии. А ведь я буквально через несколько дней ухожу в отпуск. Когда мы с вами договаривались, я была уверена, что сеансы последуют непрерывно!

– Женечка, не сердитесь, – всхлипнула Вика. – Но мне очень-очень больно! Я лучше пережду, а если вы в отпуск уйдете, я к Светочке похожу, мы с ней в прошлом году работали, и очень хорошо все получалось.

«Очень хорошо» – то есть Вике не было больно. А жаль, между прочим! Значит, массаж своей цели совершенно не достиг. Надо поговорить со Светой, когда она вернется. Хотя… что толку-то? Света даже антицеллюлитный массаж старается делать без боли, а потом, когда огорченная клиентка уходит в прежнем состоянии, уверяет ее, будто целлюлит такой запущенный, что никакие усилия помочь не способны.

Впрочем, Вика – клиентка Светы, пусть между собой разбираются, а Женя сделала, что могла. Как любил говорить дед Саша, feci, quodpotui, faciant meliorapotentes[13]13
  Я сделал что мог, кто может, пусть сделает лучше (лат.).


[Закрыть]. Собственно, это Цицерон любил говорить, ну да ладно, он не обидится!

Но у нее теперь нарисовался двухчасовой перерыв. Поспать, что ли? Ночь-то в метаниях прошла!

Женя задернула шторы в кабинете, вытянулась было на массажном столе, вставив в уши восковые французские беруши, закрыла глаза, но сон не шел, хоть тресни!

Вдруг вскочила, сдернула халатик, переоделась, выскочила из кабинета, бросив на ходу администратору:

– Вернусь через полтора часа! – и побежала через дворы к площади Свободы. До пешеходной Покровки на маршрутке не доедешь; правда, можно на трамвае, но он еле-еле тащится по кольцу, пешком быстрей. Так, сначала по Варварке до Ошары, там перебежать на Октябрьскую и бегом, бегом вверх до Покровки. А вот и прекрасное здание с колоннами – Дом культуры, в прошлом, между прочим, – Дворянское собрание, а после революции зачем-то названный в честь уроженца Нижнего Новгорода, Якова Свердлова. Покровка тоже звалась раньше Свердловкой, но ее, на счастье, переименовали, а к Дому культуры название как прилипло! И памятник Свердлову по-прежнему торчит в скверике его имени… Правда, Женя слышала какую-то историю, будто некие ретивые борцы с советским режимом в лихие девяностые годки взяли да однажды отрезали голову Якова Михайловича (точнее, Мойшевича, но это детали)[14]14
  Об этом можно прочитать в романе Елены Арсеньевой «Безумное танго», издательство «Эксмо».


[Закрыть], однако потом, спустя немалое время, местные коммунисты ее отыскали и приварили обратно.