Текст книги "Будьте прокляты, палачи"

Елена Артамонова
Будьте прокляты, палачи!

Посвящается всем жертвам фашизма, прошедшим сквозь огонь земного ада

Пролог

Экскурсионный тур

Самолет скользил над облаками, неумолимо приближаясь к раскинувшейся внизу земле. Джейн сидела у иллюминатора, созерцая серо-голубой пейзаж, – таинственный, переменчивый ландшафт, созданный из невыплаканных слез дождя. Наушники висели на шее, из них доносилось журчание слов: равнодушный женский голос рассказывал о предстоящем экскурсионном туре.

– Вторая мировая война оборвала связь между американским континентом и Евразией, поэтому несколько поколений американцев были лишены возможности знакомства с культурными ценностями Старого Света. Однако теперь, когда Евразия вновь встала на путь демократии, а нацистское правительство подписало Всемирную конвенцию о правах человека, между нашими сверхдержавами стал возможен культурный обмен. Туристическая компания «Тревел Евразия» одной из первых начала проводить экскурсионные туры в Старый Свет. Мы предоставляем нашим клиентам уникальную возможность собственными глазами увидеть великие памятники культуры, посетить знаменитые европейские музеи…

Облака напоминали острова, провалы между ними – водную гладь, сквозь глубину которой можно было различить дно воздушного Океана – зеленовато-бурую поверхность, расчерченную квадратиками полей и тонкими ниточками рек. Воздушные замки возвышались над туманными берегами, а над всем этим безмолвным ледяным великолепием в пронзительно-синем небе сияло солнце.

Но вот облака отступили, гладь воздушного океана очистилась от островов, и отчетливо, до мелочей, стало видно его дно – крошечные кубики домов, ленты шоссе, лоскуты полей. Пожирая пространство, самолет стремительно приближался к земле. Пристегнув ремень, Джейн приготовилась к посадке…

Черные демоны

Аэропорт имени Адольфа Гитлера был не слишком гостеприимен к прилетевшим из-за океана гостям. Первый раз документы проверили еще у трапа самолета, затем удивленные такой встречей туристы быстренько погрузились в подкатившие к самолету автобусы и в сопровождении угрюмого полицейского проследовали к зданию аэропорта. Джейн одной из первых вышла из автобуса, полной грудью вдохнула горячий, как ей показалось, пахнувший солнцем воздух.

Над размякшим от зноя асфальтом поднимались струйки нагретого воздуха. Было очень жарко, но она так и не сняла легкой облегающей куртки с длинными рукавами. Взгляд скользнул по зеркальной стене терминала, темное зеркало отразило фигуру стройной худощавой девушки с ультрамариновыми, по последней моде, волосами и серебристой сумкой через плечо – единственным багажом, который путешественница взяла с собой в заокеанский вояж.

Здание аэропорта подавляло своими размерами, но, несмотря на хваленую немецкую аккуратность, почему-то казалось грязным. Откуда взялось это ощущение, Джейн вряд ли смогла бы сформулировать, возможно, из-за преобладания серых тонов, а может быть, из-за обилия нацистской символики, к которой девушка испытывала отвращение.

На паспортном контроле выстроилась длинная очередь, – документы проверяли придирчиво, и под холодными взглядами женщин в безупречно сидевшей форме каждый начинал чувствовать себя преступником. Здесь же, равно как и у входа в терминал, были развешены листки с фотографиями разыскиваемых «террористов». Стоявшая в толпе путешественников Джейн нахмурилась, внимательно всматриваясь в юные лица «преступников».

– Первый раз в этой дыре? – отвлек от раздумий незнакомый голос.

Джейн обернулась. Позади стояла немолодая женщина, типичная недовольная всем туристка, одна из тех, кто, путешествуя по миру, не видит ничего вокруг, занятый лишь собственным эго.

– Да, в первый.

– Я тоже, но до того мне много пришлось поездить… – далее последовал перечень модных курортов, которые спутница Джейн успела почтить своим присутствием. – По сравнению с ними, местный сервис, конечно, выглядит достаточно убого, но что ни сделаешь, лишь бы своими глазами увидеть шедевры архитектуры! Туристические буклеты уверяют, будто нас ждут незабываемые впечатления. Думаю, это рекламный трюк. Впрочем, посмотрим. А еще не зря говорят, – у всякой медали есть две стороны, ходят слухи, что, помимо богатого культурного наследия, здесь можно встретить чрезвычайно опасных бандитов.

– Бандитов? – Джейн впервые прямо посмотрела на собеседницу, почти такие же синие, как волосы, глаза девушки потемнели и стали печальными.

– О, вы ничего не знаете?! Не удивительно – реклама о таких «пустяках» умалчивает. Вот, кстати, повод для судебного иска… Говорят, здесь обитают какие-то дикари, недочеловеки, хорошо еще, не людоеды, хотя, кто знает? Впрочем, Евразия – сильное государство, гарантирующее безопасность всем своим гостям. А бандиты… Этих ублюдков надо держать в клетке, а еще лучше… Ну, вы сами понимаете. Мы же живем в цивилизованном мире.

С безопасностью здесь действительно все было в полном порядке. После многочисленных проверок в терминале автобус, везший туристов, остановился у пропускного пункта, за которым метрах в пятидесяти возвышалась высокая бетонная стена, увенчанная гирляндами блестевшей на солнце новенькой колючей проволоки. У шлагбаума толпилось несколько полицейских в черной форме, напомнивших Джейн гротескных персонажей комиксов. Черные пуленепробиваемые доспехи делали их похожими на фантастических воинов-демонов, а сходство довершало то, что у обвешанных оружием монстров не было лиц – только шлемы с зеркальными забралами, отражавшие сияние немилосердного солнца.

Джейн глубоко вздохнула, пытаясь побороть страх, но предательский холодок уже закрался в душу, а пальцы невольно впились в обшивку кресла. Ища спасения в разговоре с соседкой, она заулыбалась, закивала головой, задавая какие-то вопросы и стараясь не думать о черных демонах, подошедших к автобусу. Однако, вопреки опасениям Джейн, пассажиров больше не проверяли. Водитель предъявил пропуск, поднялся шлагбаум, а вслед за ним раздвинулись тяжелые ворота, открывая путь к свободе.

Автобус стремительно ехал по шоссе, оставив позади огромное строение аэропорта. Руководитель группы – неопределенного возраста женщина с белесыми волосами и водянистыми глазами, начала рассказ, который Джейн не слушала, думая о своем. Черные демоны остались позади, а шоссе, словно клинок, рассекавшее равнину, вело в те края, где жили облака.

Ужин при свечах

Представления о роскоши не менялись веками. Дорогой отель впечатлял клиентов зеркалами, позолотой, живыми цветами и всевозможными чудесами электроники, тщательно замаскированными под антиквариат. Ресторан находился на просторной, украшенной скульптурами террасе, возвышавшейся над городом, а сам отель издали напоминал парящий над бездной волшебный корабль. Большая часть террасы была застеклена, – с океана дул сильный ветер, способный разрушить идиллию роз, хрусталя и горящих свечей.

Джейн вышла на открытое пространство, ветер моментально ударил в лицо, обдав брызгами дождя, наполнил легкие холодным воздухом. Отель стоял на горе, а внизу раскинулся мерцающий золотыми огнями большой город, куда, как знала Джейн, не рекомендовалось ходить без сопровождения гида. Но наверху царило сытое благополучие, и было позволено все. Дорогая туристическая путевка перевела Джейн в разряд небожителей. Это было непривычно и неприятно, а собственное отражение в многочисленных зеркалах почти пугало девушку. Еще раз окинув взором темную стену океана и залитый золотом город, продрогшая Джейн вернулась в ресторан.

Группа из двенадцати туристов вместе с руководительницей группы расположилась за овальным, покрытым белоснежной скатертью столом, неспешно вкушая изысканные блюда. Чинный ужин незаметно подходил к концу, тихонько позвякивало столовое серебро (хотя, скорее всего, это была лишь удачная имитация антиквариата), огоньки свечей наполняли отблесками алого огня бокалы с дорогим вином.

– И еще один момент, господа. Прежде чем рассказать вам о наиболее интересных экскурсионных маршрутах и памятниках культуры, я бы хотела затронуть одну деликатную тему, – негромко, но твердо произнесла женщина с водянистыми глазами, отрывая гостей от десерта. – Эта информация не предается огласке, но все прилетевшие к нам должны знать, что необходимо избегать контактов с недочеловеками, которых вы легко узнаете по желтым звездам на одежде. Это делается ради всеобщего блага и безопасности. Естественно, мы говорим, прежде всего, о вашей безопасности. Дело в том, что до великой победы фюрера в этой евразийской провинции обитала низшая раса человекоподобных существ, отсталая, дикая форма жизни. Аборигены были опасны для окружающих, однако, благодаря продуманным действиям третьего рейха, их удалось частично приручить. Теперь они работают на нас, но на самом деле представляют собой не полноценных людей, граждан нашего великого государства, а нечто вроде одомашненных животных. Контактировать с ними не рекомендуется. Впрочем, я думаю, что никому это и в голову не придет, – недочеловеки отличаются редкостной тупостью, ослиным упрямством, агрессивностью, а ко всему прочему даже пары слов не способны связать в разговоре. Но, довольно о неприятном. Завтра всех желающих ждет обзорная экскурсия и знакомство с местными достопримечательностями…

Ужин закончился. Туристы неторопливо покидали зал. Немолодой, респектабельного вида мужчина, сидевший за столом рядом с Джейн, попробовал продолжить начатый разговор, намекая на романтическое развитие знакомства, но девушка не поддержала его. На душе было горько, как бывает горько, когда гибнет очередная надежда и становится понятно, что выхода из западни нет. А дождь все сильнее барабанил по огромным окнам отеля, словно пытаясь достучаться до тех, кто находился внутри.

Праздник над бездной

Стеклянные двери отеля беззвучно сомкнулись за спиной Джейн. Отказавшись от обзорной экскурсии, она решила в одиночестве прогуляться по городу, окунуться в незнакомую атмосферу, попробовать немного узнать и понять его. Путеводитель, полученный на рецепшен, сулил встречи с музеями, соборами и монументами фюрера, что совершенно не устраивало Джейн. Перелистав глянцевые страницы, девушка все же отыскала подходящий маршрут, – возле очередного древнего собора на карте был отмечен железнодорожный вокзал. Поезд мог увезти от надменных лиц, стеклянных взглядов и дорогих авто. Джейн сносно объяснялась на немецком, поэтому предстоящее путешествие не пугало ее, напротив, пробуждало азарт и стремление действовать. На самом деле, у нее было не так много времени, чтобы научиться жить на чужой земле…

Определившись с целью прогулки, туристка села в такси, назвав адрес старинного собора. Поездка продлилась не долго, и вскоре Джейн оказалась предоставлена самой себе, очутившись в центре незнакомого города. Мельком взглянув на громаду готического храма, она решительно зашагала к расположенному неподалеку вокзалу.

Черные пауки свастик резали взгляд, а в остальном это был обычный вокзал – шумный, многолюдный, навевающий грезы о долгих путешествиях, столь любимых в далеком детстве. На пути Джейн все чаще встречались люди с желтыми звездами на одежде, те, кого нынешние властители Евразии называли недочеловеками и кто на самом деле являлся коренным населением этих земель. Бездушная чопорность центральных кварталов, уступила место суете обычной жизни, взгляды не царапали душу, а в голосах звучало больше тепла.

Джейн подошла к схеме, рассматривая нанизанные на нитку железнодорожных путей бусинки станций. Дорога тянулась вдоль реки, затем сворачивала на побережье. Океан был виден из окон отеля, но девушке захотелось пройти по влажному песку, зачерпнуть ладонью холодную воду. Она не знала, где находится ближайший пляж, но почему-то не захотела спрашивать об этом проходивших мимо людей, доверившись интуиции. Джейн понравилось название одной из станций и, шагнув к окошку кассы, она попросила:

– Пожалуйста, мне нужен один билет до Сосновой Бухты, в два конца.

За окнами поезда проплывали невысокие зеленые горы, казавшиеся особенно уродливыми на их фоне фабрики, жилые кварталы тянущихся один за другим городков и поселков. Постройки вдоль железнодорожных путей пестрели лозунгами и рисунками, большая часть которых проступала через скрывавший их слой недавно положенной светлой краски. Джейн попыталась прочесть то, что было там написано, но не смогла, – поезд слишком быстро уносил ее вперед.

Сосновую Бухту называли поселком, но на самом деле это был небольшой ухоженный городок с крутыми улочками и старинными, в несколько этажей, зданиями. Дома теснились плотной толпой, примостившись на склоне спускающегося к океану берега, а над черепичными, утыканными антеннами крышами кружили крикливые чайки.

Похоже, Джейн попала на какой-то праздник. Нарядные жители Сосновой Бухты, кто группками, кто поодиночке, направлялись в центр поселка, где начались народные гулянья. Подхваченная людским потоком, немного растерявшаяся от шумного многолюдья туристка вместе со всеми устремилась на площадь мэрии, где и проходили основные торжества. Повсюду виднелись веселые лица, с соседних улочек доносились обрывки необычных, но сразу находивших отклик в сердце, мелодий, слышался детский смех. В толпе сверкали желтыми искрами нашитые на одежду звезды, но зато в общем гуле голосов не звучала ненавистная немецкая речь… С площади доносились аппетитные запахи – там на лотках торговали выпечкой и дешевым местным вином. Милый, словно игрушечный, городок с его беззаботными жителями и незатейливым весельем казался удивительно знакомым, почти родным, и Джейн в какие-то моменты начинала думать, будто вернулась домой, в детство, да только старые друзья почему-то не узнавали ее, словно она превратилась в невидимку.

Чудилось, она почти обрела потерянный рай, но, вопреки нахлынувшим чувствам, понимание того, что она ошиблась и эта гостеприимная земля не станет для нее домом, возникшее в терминале аэропорта, стало еще отчетливее. Веселье над бездной, пир во время чумы, праздник обреченных, не желающих знать о своей доле, и черная тень свастики, простирающаяся над беспомощной, умирающей Европой… Надо было идти дальше, точнее, бежать по темной дороге, ведущей в никуда, разыскивая то, что уже давно не существовало в этом мире.

Мрачные размышления терзали случайно попавшую на чужой праздник заокеанскую туристку, в то время как люди, заклейменные желтыми звездами, были счастливы, словно не сознавая своего жребия. Так, во всяком случае, думала Джейн, протискиваясь сквозь плотную подвыпившую толпу, заполнившую переулок, и засекая в памяти сияющие улыбками лица случайных прохожих. Пробравшись на площадь, она оказалась втянута в веселую круговерть, ей улыбались, протягивали руки, она заулыбалась в ответ. Страх и тоска, что жили в душе, исчезли, и она снова почувствовала себя совсем юной, без забот и тревог, словно кто-то вырвал из книги ее жизни те страшные страницы…

На миг Джейн поверила, что окунулась в нормальную, обремененную простыми заботами и наполненную нехитрыми радостями жизнь, в которой нет места бредням о превосходстве одной расы над другой. Но только на мгновение, до тех пор, пока не заметила развешенные тут же, среди киосков, фотографии людей, большинство из которых были совсем юными. Иллюзия беззаботности исчезла. Здесь умели отдаваться веселью, но помнили о страшной беде, постигшей их землю. Увидев фото, Джейн поняла, что к празднику, проходившему в поселке, была приурочена акция в поддержку политзаключенных. Девушка видела подобные мероприятия у себя на родине, но там они проходили в более напряженной обстановке, почти всегда заканчиваясь столкновением с полицией, а здесь напоминали большой семейный праздник.

Не к добру припомнила Джейн крутых американских копов. Едва она протиснулась к одному из лотков, решив отведать местного вина, как увидела тех, кого успела прозвать черными демонами. Полицейские с пластиковыми щитами в руках, выросли, словно из-под земли, перекрыв выходы с площади. Веселье продолжалось еще какое-то время, до тех пор, пока, стуча дубинками по щитам, демоны не двинулись вперед, сгоняя толпу к одному краю площади. Никто не запаниковал – все роли были распределены давно, а сценарий отработан до мелочей. Женщины и дети отступили назад, их заслонили крепкие ребята, в руках которых, как по волшебству, появились булыжники. По мостовой поползли змеи слезоточивого газа.

Понимая, что не должна впутываться в противостояние, Джейн прошмыгнула в находившийся рядом бар. Объяснять ничего не пришлось, хозяин молча указал вглубь помещения и, проследовав через подсобку, девушка выбежала в соседний переулок. На площади уже слышались крики и выстрелы.

Быстро смеркалось, небо затянули облака, ночь пришла раньше срока, накрыв Сосновую Бухту плотным покрывалом темноты. Начал накрапывать дождь. Джейн осмотрелась. Карты под рукой не было, но где находился вокзал, она представляла. Следовало обойти оцепленные кварталы, спуститься к реке, а затем двигаться по набережной, тянувшейся вдоль железнодорожных путей. Минут за десять быстрой ходьбы Джейн могла добраться до вокзала и успеть на семичасовой поезд.

Она торопливо шла по безлюдной улице, как вдруг, неожиданно вышедшие из подворотни полицейские преградили ей дорогу, оттеснив к стене. Ужас на миг парализовал Джейн, но она смогла взять себя в руки, – документы были в полном порядке, и у нее оставался шанс разыграть перед патрулем роль наивной овечки, отбившейся от туристического стада.

– Простите, вы не подскажете, как пройти к вокзалу? Я отстала от группы… – начала девушка, но тут же получила по голове дубинкой.

– Я иностранка! Я прилетела сюда с экскурсией!

Спустя несколько мгновений и ударов, до патруля все же дошла суть сказанного, однако новая информация ничего не изменила.

– Да хоть ты из океана вынырнула, русалка, ты баба, а значит, свое получишь.

Кажется, из-под зеркального шлема донеслись именно эти фразы, а возможно, что-то иное – суть происходящего была понятна и без слов. Кто-то из троих грубо сжал ее бедро, кто-то начал расстегивать ремень брюк, кто-то захохотал, отпуская непристойные шутки… Все повторялось, как в кошмарном сне, возвращая в прошлое. На смену ужасу пришла ненависть – к этим гогочущим кобелям, к собственному бессилию, к нелепости всей жизни. Ненависть вернула силы.

Понимая, что сопротивляться невозможно, Джейн неожиданно обмякла и очень реалистично, словно действительно потеряла сознание, начала сползать вниз, рухнув лицом вниз в ближайшую лужу. Тело ощутило свободу, и нескольких мгновений замешательства хватило на то, чтобы ловко прокатиться под ногами полицейских, вскочить и стремглав броситься прочь. Девушка сломя голову мчалась по улице под струями усиливающегося дождя, но тяжелый топот ног и брань позади не стихали, трое упорно продолжали преследовать ускользающую добычу, разгоряченные бегом и близостью жертвы.

Возникший впереди парапет набережной показался дорогой, ведущей к избавлению. Любому. Жизнь и смерть больше не имели значения, лишь бы только не попасть в руки тех троих, не чувствовать у себя на лице их дыхание. Подбежав к закованному в камень берегу, Джейн не раздумывая, перемахнула через перила, нырнув в темную воду текущей к океану реки…

Две фотографии

– Где они? Отстали? – спросила Джейн, крепко сжав протянутую руку женщины, помогшей ей выбраться на дощатый настил пристани.

– Отстали. Сейчас тебя не станут искать. Не имеет смысла. Ты или кто-то другой, какая разница? Рано или поздно гестаповцы придут за каждым, но в свое время. Для них здесь все преступники, даже дети. Но поодиночке оккупанты не суются в наши кварталы. Они вламываются сюда вооруженной бандой, устраивая облавы в середине ночи, когда к людям приходит глубокий сон.

Только теперь Джейн получила возможность осмотреться. Парапет, откуда она прыгнула, скрылся из виду, – у этой спокойной с виду реки было сильное течение. Рядом с выбравшейся из воды беглянкой стояла женщина, лицо которой скрывал капюшон непромокаемого плаща. Чуть поодаль – упитанная некрупная собака, внимательно следившая за происходящим. Пес подрагивал ушами под каплями нескончаемого дождя. Ливень хлестал так, что на берегу было ничуть не суше, чем в реке.

– Спасибо, что помогли выбраться. Теперь только один вопрос – как пройти к вокзалу? Мне надо вернуться в отель. Это в городе.

– Я сразу поняла – ты иностранка, но ты хорошо плаваешь, словно местная.

– У нас тоже есть океан…

– Сейчас в отель лучше не возвращаться. Отдохнешь у меня, приведешь себя в порядок, тогда… Ты еще не знаешь, какие у нас порядки.

– Уже получила некоторое представление. Они всегда бьют по голове, когда задают вопросы?

– Всегда. Мы же тупые недочеловеки, иначе до нас не доходит. Удивительно, что ты сумела от них удрать, для туристки ты слишком быстро бегаешь.

– Пожалуй.

Женщина взяла пса на поводок, и все трое зашагали прочь от черной, поблескивающей золотыми искрами фонарей реки. Темный переулок, вытянувшиеся вдоль мостовой двухэтажные, приземистые дома, крутые ступени лестницы… Спутница Джейн открыла дверь, пропустила девушку вперед. Вспыхнул свет. Гостья огляделась, – она находилась в узкой, заставленной вещами прихожей, а в дверной проем была видна небольшая комната с плотно задернутыми шторами.

– Я живу одна. Так случилось. Точнее, только я и он, – женщина потрепала по носу недоверчиво смотревшую на Джейн собаку. – Он не кусается, только не пытайся его погладить. Чужих не признает. Проходи в комнату. Кстати, мы еще не знакомы. Меня зовут Мария.

– Джейн. Спасибо за то, что вы отнеслись ко мне с таким участием.

– Нельзя бросать людей в беде. Каждый может оказаться на твоем месте.

Горячий душ и сухой халат пришлись кстати, и вот уже Джейн сидела, забравшись с ногами на диван, и пила ароматный чай из местных трав. Приютившая ее женщина расположилась в кресле напротив. Выглядела она лет на пятьдесят, в молодости, возможно, слыла красавицей, но одета была скромно, а волосы, вопреки нынешней моде, не красила, и в ее темных кудрях виднелась седина.

– Кстати, а откуда ты знаешь наш язык?

– У нас в колледже преподавали мертвые языки. Я выбрала один ради интереса. Потому и приехала в эту часть Евразии по турпутевке, здесь когда-то на нем говорили.

– Как видишь, и сейчас говорят.

– Да. Но это же запрещено.

– Они не могут убить всех. Мы помним, кто мы такие, сохранили свой язык, самое дорогое, что у нас осталось. Хотя… Хотя, многие говорят только на немецком и детей своих учат. Каждый все сам для себя решает.

– Подумать только, каких-то сто лет назад на Земле существовали сотни языков! А сейчас только три – немецкий, японский и английский.

– Не верь этому. Повсюду остались люди, продолжающие говорить на родном языке, чего бы им это ни стоило.

– Сегодня был праздник. Я поняла, что он связан с поддержкой политзаключенных. Меня поразила его радостная атмосфера, ведь об этих людях нельзя без боли вспоминать.

– Боль в сердце. Мы помним наших ребят, любим, и наши души всегда будут с ними. Но мы никогда не станем проливать слезы на людях. Фашисты могут пытать, убивать нас, но они не в силах запретить веселиться и радоваться жизни. Надо жить так, словно нет никакой оккупации. Не замечать своего мучителя – эта высшая форма презрения. Правда, не всегда получается…

Они замолчали. Дождь барабанил по подоконнику, шуршал по листьям, смывая пережитое и внося умиротворение. Голова болела не так сильно, целебный чай помог, и казалось, все плохое осталось позади.

– Это ваш сын? – поднявшись с дивана, Джейн подошла к стоявшей на столе фотографии. Любительский снимок запечатлел парня лет двадцати с пышными вьющимися волосами и беззаботной улыбкой. Дремавший на ковре пес поднял голову, наблюдая за действиями девушки.

– Нет.

– Он умер?

– Да.

– Я поняла. У него очень искренняя добрая улыбка. Люди с такими лицами погибают молодыми. Они обречены. Они слишком живые, чтобы им позволили жить.

– Его зовут Игор. Звали… Хотя до сих пор не могу смириться с тем, что он мертв.

– Его убили они?

– Да. Они. Они не просто убивают – медленно лишают жизни. Высасывают ее каплю за каплей…. Охотятся за чистыми, светлыми душами и гасят этот свет. Остается только оболочка – те же черты, то же лицо, но света нет, нет жизни. Там, внутри, только мука и отчаянье. Вот, посмотри сама…

Мария резко поднялась, подошла к столу, достала из ящика еще одну фотографию, протянула Джейн. В первый момент девушка не узнала Игора – короткая стрижка изменила лицо, подчеркнув утонченную красоту черт. Но красота оказалась обманчива, стоило только вглядеться внимательнее. Взгляд полуслепых глаз с набухшими от кровоподтеков веками был полон безысходности и скорби, а на лице сохранились следы от побоев. Фото словно скрывало в себе два изображения, пугая и в то же время, притягивая взгляд.

– Видишь эти губы, они для любви, поцелуев, не для криков боли и проклятий, – негромко произнесла Мария. – Я не могу долго смотреть в его глаза, в них такой укор. Смотришь, а в душе вспыхивает стыд и чувство вины.

– Расскажите об Игоре. Пожалуйста.

– О нем трудно говорить. Можно ли описать словами свет? Свет можно увидеть, почувствовать, ощутить кожей, но не описать… Смотри в глаза Игору, если сможешь вытерпеть этот взгляд, он расскажет тебе свою историю. А я… я только добавлю кое-какие факты…