Текст книги "Опасные тени прошлого"

Кира

22 мая 2017 года

Не успела я прийти в себя после знакомства с Борисом Левандовским, как меня навестил помощник следователя Савельева, Слава. Пришел он не один, а с участковым. Иван Егорович сообщил, что приехали родители Люськи и готовятся к похоронам. Я хотела сразу спуститься к ним, но Егорыч остановил меня:

– Не ходите к ним пока, Кира Юрьевна, не хотят они никого видеть, особенно вас. Я уж объяснял им, что вы в отъезде были, когда все случилось, да разве это успокоит мать, потерявшую единственное дитя? Дайте им время…

– А мы к вам по делу, Кира Юрьевна, – вступил в разговор Слава. – Вот, будем сейчас изымать у вас ключи от квартиры и от мастерской. Мы и слесаря позвали из ЖЭКа, сейчас он вам замочки новые поставит, а старые мы тоже заберем на экспертизу.

Пока слесарь менял замки, Слава расспрашивал меня о Мирошкине, у которого я арендовала помещение под мастерскую.

– Михаил человек очень вежливый, меня лишний раз не беспокоит, заглядывает иногда узнать, нет ли каких проблем. Вот если есть у него поблизости заказчики по ремонту, то может зайти. Один ключ он мне сразу отдал, а второй оставался у него, на случай аварии или протечки в мое отсутствие.

– А не мог Мирошкин приходить сюда без вас просто так, без причины? – поинтересовался помощник следователя.

– Не думаю, он кажется человеком порядочным, обстоятельным. Всегда предупреждает по телефону перед приходом. – Мне и правда было странно думать, что кто-то мог просто так, без меня, ходить по галерее. – Вот не так давно внизу, в салоне красоты, у девочек произошло какое-то замыкание и перегорели фены и что-то еще. Случилось это в субботу, в самый разгар работы. А у Михаила-то выходной. Но он приехал и быстро все починил, пока Валентина Степановна поила клиенток чаем и кофе и предлагала им как бонус макияж или маникюр. В тот раз Михаил и ко мне поднялся, узнать, не нужно ли что-то починить, все ли исправно. А уж как Валентина его хвалила тогда, мол, мастер – золотые руки!

– Ну, мы и у Мирошкина ключи изъяли, проверим, – солидно произнес Курочкин, заканчивая составлять протокол. – Вот, распишитесь, пожалуйста. Я побегу дальше, а Егорыч тут уж проследит, чтобы с вашими дверями все было в порядке.

Через полчаса ушли и слесарь с участковым, оставив мне два комплекта новых ключей. Ну что ж, сегодня мне хотя бы не придется на ночь двигать мебель.

Воспоминание о случае в салоне красоты навело на мысль: а не посетить ли мне его перед завтрашней встречей с польским историком? Думаю, прическу давно пора освежить. Да и руки надо привести в порядок – из-за постоянной работы с красками, растворителями, кислотами они нуждались в уходе. Со стороны это могло показаться легкомысленным, но лучше выйти к людям, чем сидеть взаперти в квартире, заново переживая кошмар.

«Каприз» соответствовал своему названию и вкусам владелицы: всего здесь было немного чересчур – искусственных цветов, позолоты, блестящих поверхностей. Но Валентина Степановна подобрала отличную команду профессионалов, и качество услуг компенсировало этот «буржуазный» шик. Поэтому за неполные два года работы салон приобрел постоянную клиентуру и был на хорошем счету у рыбнинских модниц.

– Конечно, Кира, для вас всегда найдется свободное местечко в расписании, – радушно встретила меня Валентина Степановна. – Вот сейчас как раз Ирочка освободится и займется. – Она кивнула симпатичной светловолосой девушке, заканчивающей делать маникюр одной из клиенток. – А потом я сама поколдую над вашими волосами!

Пока Ирочка делала мне специальную маску для рук и орудовала пилочкой и кисточкой, другие девочки то и дело бросали в нашу сторону любопытные взгляды, но обсуждать происшедшее при клиентках не решались. Только Ира, склонив голову над столом, шептала взволнованно:

– Ой, Кирочка, какого же ужаса вы натерпелись, я бы после такого не смогла одна ночевать в квартире.

– Я не из пугливых, – успокоила я девушку, – да и замки мне сегодня поставили надежные, так что спать буду спокойно.

После того как маникюр, для которого был выбран лак цвета чайной розы, был закончен, Валентина Степановна увела меня в свой личный кабинет. В нем она принимала особых клиентов, в число которых впервые попала и я. Обстановка здесь оказалась еще более помпезная – я бы отнесла ее к стилю мадам Помпадур, только сильно утрированному. Этакий бело-розовый торт со взбитыми сливками: гнутые золоченые ножки кресел с цветочной обивкой, псевдолепнина на потолке и фальшколонны на стенах – воплощение новорусской мечты «жить по-французски».

Пока крупные, но чрезвычайно ловкие руки хозяйки салона порхали над моими непослушными волосами, я пила чудесный, специально заваренный чай с мятой и лавандой и выслушивала многочисленные вопросы, связанные с недавними событиями в моем доме. Обсуждать эту неприятную тему не хотелось, но Валентина Степановна так искренне мне сочувствовала, что пришлось рассказать ей и о замене замков, и о том, что полиция считает убийство Люськи делом рук незадачливого грабителя. Узнав о замене замков, она посетовала, что я не обратилась к ее чудо-мастеру.

– А вдруг это маньяк у нас объявился? – Парикмахерша настолько увлеклась своей версией, что даже не заметила, как с силой дернула меня за волосы. – И охотится за молоденькими девушками? Прямо как в кино! Вот я своим девчонкам всем сказала, чтобы вечером уходили с работы парами, не дай бог, вернется этот ирод!

Наконец новая прическа была готова, и я поспешила покинуть салон: слушать дальше истории о маньяках не было никакого желания.

Открывая дверь в квартиру, услышала телефонные звонки. Это оказалась бабушка Сима – интересовалась, как я съездила в Москву. Беспокоить старушку новостями об убийстве я не стала, решив, что подумаю, рассказать ли ей все при встрече.

– Бабуля, навещу тебя послезавтра, привезу гостинцы от родителей и новые книги, – порадовала я Серафиму Лаврентьевну. Вообще, я старалась чаще приезжать в пансионат, где она жила: бабушка резко сдала в последнее время, и, казалось, только наши встречи радуют ее и придают сил. Возьму-ка с собой старый семейный альбом, полистаем его вместе.

Повесив трубку, я подумала, что неожиданное свидание с Борисом Левандовским как-то некстати откладывает мою поездку к Серафиме…

Рыбнинск, ноябрь 1919 года

Холодный, сырой ветер с Волги пробирал до костей, гнал по пустынным вечерним улицам пожухлую листву и обрывки газет. Моросило. В тусклом свете тех фонарей, что уцелели и продолжали гореть, тени редких прохожих удлинялись, искажались и походили на каких-то фантасмагорических чудовищ. Одна такая тень – с развевающимися, словно крылья диковинной птицы, полами длинных одежд – промелькнула по стенам домов, растеклась по широкой каменной лестнице и исчезла за дверью польского костела. С центрального фронтона на темный промокший город печально смотрела статуя воскресшего Христа.

Ксендз Игнатий Левандовский отряхнул капли дождя со своей поношенной сутаны и поспешил в боковой придел. Уроженец Виленской губернии, выпускник Петроградской семинарии, Игнатий всего три года как был рукоположен в сан священника и отправлен служить в Рыбнинск. Его предшественника перевели в Кострому, где вскоре арестовали по обвинению в государственной измене. Молодому священнику достался большой, в полтысячи человек, но при этом спокойный, живущий тихой жизнью приход. Хорошо образованный, внешне сдержанный, он снискал любовь и уважение своей паствы. Однако за последний год, после революции, количество прихожан резко уменьшилось, как и суммы пожертвований на содержание храма.

Проходя под стрельчатыми арками, Игнатий залюбовался костелом, строгим и величественным. Внутреннее убранство его было довольно скромным и сдержанным, главным украшением служили статуи святых, установленные на колоннах в трехнефном зале, добротный деревянный декор, выполненный мастерами из Варшавы, и витражи с сюжетами Священного писания. Именно они привели молодого священника сюда в столь поздний час.

– Как идут дела, Марек? – обратился он к невысокому, щуплому юноше, склонившемуся над большим деревянным столом. – У нас очень мало времени, надо поторопиться.

– Думаю, за пару дней управлюсь. – Марек Каминский тяжело распрямил затекшие плечи и поправил небольшие круглые очки на курносом носу. – Ты же понимаешь, что моя работа не должна отличаться от остальных витражей, иначе подмену могут заметить. А тебе лишние вопросы не нужны.

На столе перед молодыми людьми лежал почти законченный витраж, точно такой, как в окнах костела, кусочки цветного стекла, припой, калька с рисунком, с которым внимательно сверялся художник.

– Да и приходить я могу только вечером, чтобы не привлекать ничьего внимания. – Он присел на стоящую у стены скамью и потер уставшие пальцы со следами мелких порезов от стекла.

– Я получил письмо из Могилева от секретаря архиепископа. Он смог передать его с одним надежным человеком. Повсюду описывают и конфискуют имущество, со дня на день нагрянут и к нам. Преподобный Юзвик как в воду глядел, когда предложил мне составить две описи ценностей. Так что большевики получат второй вариант. – Игнатий недобро усмехнулся. – То, что принадлежит польской католической церкви, останется ей.

– Не понимаю только, зачем ты все-таки меняешь этот витраж. – Было видно, что вопрос задается Мареком не впервые. – Что мы будем делать со старым? Отвезем в Польшу как память?

– Марек, вспомни наши школьные проделки. – Левандовский, казалось, размышляет, говорить ли товарищу всю правду. – Ты всегда слушал меня и шел за мной без лишних вопросов. Не думай, что я не доверяю моему самому верному przyjaciel [5]5
  Друг (польск.).


[Закрыть]. Я просто хочу оградить тебя от неприятностей, которые могут принести эти знания. Все расскажу тебе, но позже. А старый витраж мы разобьем, чтобы и следа не осталось…

И, взяв в руки кальку с рисунком, священник начал внимательно сравнивать его с картиной из цветного стекла, которая скоро украсит оконный проем костела. Губы его слегка улыбались, но яркие синие глаза оставались холодными и жесткими…

Спустя несколько дней Марек сообщил, что работа завершена. Игнатий еще раз изучил рисунок и остался очень доволен.

– Ты настоящий мастер своего дела! Тебя ждет великое будущее! Я уверен, что когда-то приду в Варшаве на выставку знаменитого художника Каминского, ты будешь во фраке, с бабочкой и сделаешь вид, что не знаком с бедным священником. – Левандовский засмеялся. – Осталось установить витраж на место, и я со спокойным сердцем провожу тебя домой.

Промозглой безлунной ночью два товарища аккуратно заменили одно из стрельчатых витражных окон, старое было разбито на множество осколков, которые сложили в потрепанный мешок. Со стола в приделе исчезли инструменты, стекла и другие следы пребывания здесь художника. Кальку с рисунком Игнатий сжег в печке.

– Возьми деньги за работу и отправляйся спать. – Левандовский вложил в руку Марека пачку купюр. – Я еще немного полюбуюсь на твой шедевр, проверю, все ли заперто, и пойду домой. А завтра мы отпразднуем это чудесное событие.

Падающий с ног от усталости и напряжения последних дней, Каминский не заставил себя упрашивать и, спрятав деньги в карман пальто, тихо выскользнул из дверей костела. В столь поздний час только бездомные собаки могли встретиться ему на безлюдных улицах. Натянув поглубже картуз и подняв воротник, Марек спешил и не заметил, как со стороны вокзала появились и двинулись следом две фигуры. В одном из темных переулков они сравнялись с ним, послышался шум борьбы, легкий вскрик – и молодой художник из Варшавы остался лежать на мокрой и грязной мостовой небольшого волжского города…

Из дневника следователя Савельева

23 мая 2017 года

Если кого-то и пугают утренние вызовы к начальству, то только не меня. Со школьных лет я воспитал в себе умение достойно встречать выволочки со стороны старших – учителей, директрисы, тренера. Когда надо, мог промолчать, но был способен и отстоять свое мнение, невзирая на авторитеты. И потому, когда меня вызвал полковник Чудаков, я отправился в его кабинет совершенно спокойно.

Несмотря на предпенсионный возраст, начальник был крепким, спортивного сложения мужчиной с ежиком густых седых волос и мудрыми глазами за стеклами очков в тонкой металлической оправе. Темно-синий китель сидел на нем как влитой.

– Присядь, Игорь Анатольевич, – полковник указал на стул напротив, – и расскажи-ка мне, как продвигается расследование убийства на Крестовой.

– Товарищ полковник, – начал было я по форме, но Чудаков замахал рукой.

– Давай без формальностей, капитан, рапортовать ты будешь на оперативке, а меня интересует твое личное мнение об этой истории и шансах на быстрое раскрытие. Город наш не слишком большой, почти все друг друга знают. Так вышло, что отец убитой, Вовка Романов, мой одноклассник. Люся – его единственный, причем поздний ребенок. Вчера он звонил по старой дружбе, просил обязательно найти убийцу дочери. Говорит, мать совсем плоха, чуть в больницу не забрали, сердце. Надо поспешить с формальностями и дать родителям похоронить девочку…

– Виктор Ильич, я лично занимаюсь этим делом с самого начала. Сегодня-завтра жду заключения криминалистов и судмедэксперта. Сразу же сообщу Романовым о возможности забрать тело.

– Какие у тебя версии, Савельев? – Полковник внимательно смотрел на меня, постукивая карандашом по столу.

– Основная версия пока – попытка ограбления квартиры Деминой Киры Юрьевны, художника-архитектора из Москвы. – Вспомнив Киру, я невольно улыбнулся, но тут же принял серьезный вид. – Вероятно, Людмила, пришедшая к соседке полить цветы, спугнула вора, и тот избавился от неожиданного свидетеля. Тот факт, что воспользовались первым попавшимся под руку предметом, говорит о спонтанных действиях преступника. Не исключено, что он хотел просто нейтрализовать Романову, но не рассчитал силу удара. После чего сбежал, ничего не взяв…

– А что могло привлечь преступника в квартире этой Деминой? Вы ее связи проработали?

Чудаков всегда вникал в суть дела и любил разбирать все досконально. Когда я только начинал работать следователем, старался брать с него пример.

– С Деминой работаю лично, Виктор Ильич. – Тут я точно покраснел. – Но особых ценностей в ее квартире нет, и сама хозяйка в замешательстве: не понимает, что могло привлечь грабителей. Сейчас мы собираем сведения о владельце помещения, которое она снимает под мастерскую и в котором убита Романова. Этим занимается мой помощник, Курочкин.

– Знаю, толковый парень. – Полковник по-отечески усмехнулся. – Поучится у тебя еще немного, и выйдет из него хороший следователь. Но если нужна помощь, ты только скажи – выделю еще сотрудников.

– Пока справляемся, – ответил я. – Будем изучать и связи Деминой, может, ниточка к преступнику идет от нее, хотя в нашем городе она человек новый. И есть у меня еще одна версия…

Тут я запнулся, но Чудаков взглядом ободрил меня.

– Это связано с личностью убитой. Нельзя исключать, что Романова была знакома со своим убийцей и сама привела его в квартиру Деминой, пользуясь отсутствием хозяйки. – Я видел, что шефу такая версия пришлась не по душе, но профессионал в нем был сильнее друга-одноклассника. Он промолчал, только поправил очки, а я продолжил: – Не с целью ограбления, может, там ухажер какой-то был, пока не могу сказать. Девушка ведь принесла с собой вино, конфеты. Не для романтического ли вечера? Но было бы хорошо, если бы вы сами, Виктор Ильич, поговорили с отцом Людмилы о ее друзьях, знакомых. Думаю, с вами он будет откровеннее, чем со мной или Славой…

– Хорошо, я с ним обязательно поговорю. Вечером сегодня постараюсь зайти. А завтра мы с тобой все еще раз обсудим. – Полковник встал из-за стола, давая понять, что наш разговор закончен. – Но если будут новости, докладывай в любое время дня и ночи.

Я поспешил в свой кабинет, где меня уже ждали отчеты специалистов и взволнованный Слава Курочкин, принесший неожиданные вести.

Из заключения технической криминалистической экспертизы

23 мая 2017 года

«…В результате осмотра замка входной двери… установлено, что замок сувального типа, в исправном состоянии, следов вскрытия, повреждения в виде царапин, насечек не обнаружено.

…замок открывается ключами № 1 и № 2 без особенностей. Оба комплекта идентичны, выполнены из одного металла и нетипичных повреждений не имеют.

… в теле замка обнаружены мелкие частицы металла, по составу не совпадающего с металлом, из которого изготовлены ключи № 1 и № 2, что дает основание предположить, что замок недавно открывали дубликатом ключа № 1 или № 2.

… в результате проведенного анализа установлено, что на ключе № 2 обнаружены следы материала, идентифицированного как пластилин, а также следы растительного масла, что позволяет сделать вывод, что с ключа № 2 был изготовлен слепок…»

Кира

23 мая 2017 года

Над ухом дребезжал телефон. Часы показывали 9:30.

«Проспала!» – с этой мыслью я схватила с тумбочки мобильник.

Звонила мама, как всегда, с кучей беспокойных вопросов и бесполезных новостей. Об убийстве в моей квартире я родителям, естественно, ничего не говорила: они бы пришли в ужас и тотчас приехали бы спасать непутевую дочку. А я не так давно освободилась от их назойливой опеки и привыкла полагаться только на себя. Поэтому, с трудом пробившись через поток маминого красноречия, коротко рассказала, что занята работой, питаюсь правильно, завтра еду к бабушке и что у меня все-все хорошо.

– Кирочка, мне кажется, ты мало бываешь на свежем воздухе. – Пока телефон, включенный на громкую связь, транслировал мне мамины советы, я варила на кухне кофе и делала тосты. – Нельзя целыми днями дышать красками в душном помещении. Вот Вика тут мне рассказала про новую систему упражнений…

Минут десять мама повествовала мне об очередном увлечении своей подруги Виктории, на сей раз о какой-то разновидности йоги, модной среди столичного бомонда. За это время я успела почистить зубы, застелить кровать и даже позавтракать.

– Мамочка, – изображая жизнерадостность, пропела я в трубку, – ты, как всегда, права. Поэтому я с тобой прощаюсь и иду на прогулку на берег Волги дышать свежим воздухом. Папу поцелуй!

И, не дав ей шанса продолжить, отключилась.

Контрастный душ, легкий макияж, пара взмахов щеткой (что ни говори, Валентина Степановна мастер своего дела, волосы лежат идеально!), немного моих любимых духов «Signorina Misteriosa», и я практически готова к выходу. Чуть дольше задержалась у гардероба, выбирая между новым платьем, купленным в Москве, и более привычными мне джинсами. Платье казалось очень вызывающим, как будто я и впрямь собираюсь на свидание, а джинсы – слишком банальными. В итоге был найден компромисс: легкий брючный костюм цвета фуксии, светлый топ и белые лоферы – писк сезона, как сказала бы Люся. Достаточно строго, как и приличествует для деловой встречи, и в то же время мило, чтобы привлечь внимание красивого мужчины.

«Кира! О чем ты думаешь?! Что за неуместная легкомысленность?» – оборвала я сама себя, отворачиваясь от зеркала и бросая взгляд на часы. Оставалось двадцать минут – в самый раз, чтобы не спеша дойти до набережной, где мы договорились встретиться с Левандовским.

Борис ждал на открытой террасе кафе с видом на Волгу с маленьким букетиком ландышей в руках. Заметив его издалека, я почувствовала, что сердце забилось быстрее. «Волнуюсь, как на первом свидании», – в этот момент я пожалела, что забыла солнцезащитные очки, которые скрыли бы явный интерес к новому знакомому. Но тот, хоть и начал с комплиментов в мой адрес, держался очень тактично, вежливо усадил за столик, сделал заказ официантке – чай и пирожные – и завел разговор об истории костела.

«Что я себе насочиняла! У этого поляка ко мне явно только деловой интерес», – такая мысль не очень нравилась, но зато позволила успокоиться и сосредоточиться на беседе. Левандовский очень много знал о переселенцах, с увлечением рассказывал о польском восстании, о судьбах сосланных в разные губернии поляков, о роли священника Иосифа Бородича-Выгнанца в строительстве единственного в Верхнем Поволжье католического храма.

– Вы, Кира, должны были видеть в костеле мемориальную доску на польском языке. Там вместе с папой Пием Х и архиепископом упомянут и мой соотечественник Бородич-Выгнанец.

И, хотя я специально выбрала место так, чтобы собеседник сидел лицом к реке (пусть любуется нашими русскими пейзажами), взгляд его ярко-голубых глаз был прикован ко мне.

Перекусив, мы решили продолжить разговор, прогуливаясь по набережной. Солнце пригревало по-летнему, на берегу играли дети, встречались и загорающие, и даже отважившиеся окунуться горожане. Мой высокий спутник, одетый с небрежной элегантностью в светло-серый костюм, привлекал внимание всех встречных женщин – от юных девочек-подростков до дам в возрасте, бросавших на него заинтересованные взгляды. Но Борис, казалось, не замечал ничего вокруг. Легко придерживая меня за локоть, он внимательно слушал рассказ о реставрационных работах в костеле. То и дело он наклонялся, ведь я едва доставала ему до плеча, и, заглядывая в глаза, уточнял какие-то детали.

– К счастью, с элементами деревянного декора работы оказалось немного. И качество материала очень хорошее, и хранили их все эти годы в подходящих условиях. Поэтому пришлось только местами снять старую, облупившуюся краску и обновить ее. Ну и обработать от всяких жучков-короедов. Так что совсем скоро их установят на место, – рассказывала я.

– Да, я читал, что все деревянные детали для костела производила одна варшавская фирма, – заметил Левандовский. – Кажется, она существует и сейчас.

– Думаю, они будут рады узнать, что их работа сохранилась до наших дней! Жаль, что статуи святых, украшавших центральный зал, постигла другая участь и они утрачены… А вот с витражами пришлось повозиться. За сто лет они серьезно пострадали, местами оказались расколоты, утратили некоторые фрагменты. Но в архивах удалось отыскать несколько старых фотографий, сделанных внутри собора, я увеличила их и смогла восстановить практически все детали.

Я увлеклась любимой темой – о витражах могла говорить бесконечно. Да и Борису это было явно интересно, он подробно расспрашивал об изображенных на них сюжетах, о методах состаривания стекла, интересовался моим мнением о мастерстве художника, столетие назад создавшего эту красоту. Я подумала о резком контрасте с Кириллом, который никогда не интересовался моей работой, а если и делал это, то только из вежливости.

– Жаль, что нигде в архивах не упоминается его имя, но работа очень талантливая, оригинальная. Я получаю такое удовольствие от выполнения этого заказа, потому что одновременно учусь у неизвестного мастера. А как необычно он изобразил сцены из Евангелия! – Я так увлеклась, что на мой громкий голос стали оборачиваться прохожие.

– Кира, вы разрешите еще раз посетить мастерскую, чтобы внимательно рассмотреть то, о чем вы так увлекательно рассказываете? Может, мне повезет, и вы покажете, как работаете со стеклом. Хотелось бы сделать несколько фотографий с витражами. Мы разместим их в нашем университетском журнале вместе со статьей о поездке. – Борис настойчиво сжал мою ладонь и просительно улыбнулся.

Конечно, он получил мое согласие и приглашение зайти через день, ведь завтра я должна навестить в пансионе Серафиму.

– Буду с нетерпением ждать встречи, милая пани. – Левандовский еще на мгновение удержал мою руку в своей и нежно коснулся ее губами. – Надеюсь, и вы тоже…

Я смутилась, покраснела, быстро попрощалась и поспешила к дому, прижимая к груди букетик ландышей и с трудом удерживаясь, чтобы не оглянуться…

Интересно, он смотрит мне вслед?

Ближе к вечеру позвонила Ниночка. Выслушав мой сбивчивый рассказ о новом знакомом, подруга, как ни странно, не обрадовалась:

– Тебе, Кирюша, конечно, давно пора перестать притворяться монашкой и закрутить парочку головокружительных романов. Да-да, и не спорь. Клин, как говорится, клином. Но меня смущает, что этот иностранный кавалер появился именно сейчас. Ты будь с ним пока поосторожнее, присмотрись.

– Да ладно, Нинуль, ты, как всегда, преувеличиваешь. Простое совпадение. И никакой это не роман, он со мной только об истории и архитектуре и говорит…

Наш разговор давно закончился, а я все сидела и задумчиво смотрела на хрупкие ландыши.