Текст книги "Разоблаченная Изида. Том II"

Глава III
Секты ранних христиан

«КОРОЛЬ. – Давайте разберем все по порядку».

«Конец – делу венец», акт V, сцена 3.

«Он тот Единый, сам-себя-создавший, Создатель сущего всего.

Во всем Он Сам Себя являет; нет смертного, кто ВИДЕЛ БЫ ЕГО,

Тогда как САМ ОН видит все!»

«Орфический гимн».

«Владычица Афин, великая богиня!

Внемли, Афина! и на разум мой

Излей пречистый свет без меры твой,

Что излучает вечно лик твой ясный,

О, всемогущая Царица, свет прекрасный,

Что в странствиях земных меня переполняет

Священным жизненным огнем одушевляет!»

Прокл; Тэйлор, «Минерва».

«Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом… Верою Раав блудница, с миром приняв соглядатаев (и проводив их другим путем), не погибла с неверными».

Евреям, XI, 1, 31.

«Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его?.. Подобно и Раав блудница не делами ли оправдалась, приняв соглядатаев и отпустив их другим путем?»

Послание Иакова, II, 14, 25.

Климент описывает Василида Гностика как «философа, преданного размышлениям о божественном». Это очень уместное определение приложимо ко многим основателям более значительных сект, которые все впоследствии были поглощены той огромной смесью неясных догматов, насильно введенных Иринеем, Тертуллианом и другими, которую теперь называют христианством. Если эти секты должны называться ересями, то и раннее христианство само должно быть включено в их число. Василид и Валентин предшествовали Иринею и Тертуллиану, и у последних двух отцов было меньше фактов, чем у предшествовавших двух гностиков, чтобы доказать, что их ересь более правдоподобна. Ни божественное право, ни истина не привели к торжеству их христианства; только судьба была благоприятна. Мы с полной обоснованностью можем утверждать, что нет ни одной из этих сект – каббализма, иудаизма, включая и нынешнее христианство, – которая не возникла бы из двух главных ответвлений того единого материнского ствола, однажды существовавшей всемирной религии, которая предшествовала эпохе Вед, – мы говорим о доисторическом буддхизме, который впоследствии вылился в брахманизм.

Религия, которую первоначальное учение ранних малочисленных апостолов наиболее напоминало – религия, проповедуемая самим Иисусом – была старшей из этих двух, это был буддхизм. Последний в таком виде, в каком он преподавался в своей первичной чистоте, и доведенный до совершенства последним Буддой – Гаутамой, основывал свое этическое учение на трех основных принципах. Он утверждал, что 1) все существующее существует вследствие естественных причин; 2) что добродетель приносит себе свою награду, а порок – свое наказание; и 3) что состояние человека в этом мире есть состояние находящегося на испытании. Мы могли бы добавить, что на этих трех принципах покоилась всеобщая основа каждой религиозной веры; Бог и индивидуальное бессмертие для каждого человека – если только он его завоюет. Как бы ни были головоломны последующие теологические доктрины; как бы ни казались непостижимыми метафизические абстракции, вызывавшие конвульсии в теологии каждой из великих религий человечества, как только она обретала почву под ногами, – вышеприведенное оказывалось сущностью каждой религиозной философии, за исключением позднейшего христианства. Это было так у Зороастра, Пифагора, Платона, Иисуса и даже Моисея, хотя в учения этого еврейского законодателя было внесено так много благочестивых искажений.

Мы хотим посвятить настоящую главу главным образом краткому обзору многочисленных сект, признававших себя христианами; то есть, тех, кто верили в Christos или ПОМАЗАННИКА. Мы также постараемся объяснить последний термин с каббалистической точки зрения и показать, что он появляется во всех религиозных системах. В то же самое время было бы полезно разобраться, насколько ранние апостолы – Павел и Петр – согласовались в своем проповедовании Нового Завета. Мы начнем с Петра.

Мы должны еще раз вернуться к этому величайшему из всех мошенничеств отцов церкви, тому, которое неоспоримо привело римско-католическую церковь к ее незаслуженному владычеству, а именно – к бесстыдному утверждению вопреки свидетельству истории, что Петр принял мученическую смерть в Риме. Вполне естественно, что латинское духовенство будет цепляться за это утверждение, так как с разоблачением жульнической сущности этого предлога, догмат апостолической преемственности должен разрушиться.

В опровержение этой абсурдной претензии в последнее время появилось много талантливых трудов. Среди других мы отметим труд Д. Рибера «Христос Павла», который опровергает эту претензию совсем просто. Автор доказывает: 1) что до царствования Антонина Пия никакой церкви в Риме учреждено не было; 2) что так как Евсевий и Ириней оба сходятся на том, что Линий был вторым епископом Рима, в чьи руки «благословенные апостолы» Петр и Павел передали церковь после ее постройки, то это не могло быть ни в какое другое время, как только между 64 и 68 гг. н. э.; 3) что этот промежуток лет приходится на царствование Нерона, так как Евсевий констатирует, что Линий состоял на своей должности двенадцать лет («Ecclesiastic History», кн. III, гл. 13), поступив на нее в 69 г. н. э., год спустя после смерти Нерона, и умерев в 81 г. После этого автор утверждает, имея на это твердое основание, что Петр не мог быть в Риме в 64 г. н. э., так как он тогда был в Вавилоне, откуда он написал свое первое Послание, дата которого установлена д-ром Ларднером и другими критиками точно в этом году. Но мы думаем, что самым лучшим аргументом является доказательство, что трусливый Петр не обладал таким характером, который позволил бы ему рискнуть поселиться так близко к Нерону, который в то время «кормил диких зверей в Амфитеатре плотью и костями христиан» [417, с. 123].

Возможно, что Римская церковь проявила, именно, последовательность, выбрав себе в качестве титулованного основателя того апостола, который трижды отказался от своего Учителя в момент опасности; кроме того, это был единственный апостол, за исключением Иуды, который спровоцировал Христа на Обращение «Враг». «Отойди от меня, САТАНА!» – восклицает Иисус, упрекая насмехающегося апостола [Евангелие от Марка, VIII, 33].

В Греческой церкви хранится предание, которое никогда не встречало одобрения Ватикана. Первая прослеживает происхождение этого предания к одному из вождей гностиков – к Василиду, возможно, жившему во время правления Траяна и Адриана в конце первого и в начале второго века. В отношении этого предания можно сказать, что если этим гностиком был Василид, то он должен быть признан достаточным авторитетом, так как Василида считают учеником апостола Матфея, а также учеником Глаука, ученика самого Св. Петра. Если принадлежность этого повествования была бы удостоверена, то Лондонскому Комитету по пересмотру Библии пришлось бы добавить новый стих к евангелиям Матфея, Марка и Иоанна, в которых рассказывается о троекратном отречении Петра от Христа.

Это предание, о котором мы говорим, подтверждает, что в то время, когда этот апостол, испугавшись обвинения слуги первосвященника, три раза отрекся от своего Учителя, и петух уже пропел, Иисус, который в это время в сопровождении солдат проходил по передней, повернулся и, глядя на Петра, сказал:

«Истинно, говорю тебе, Петр, ты будешь отрекаться от меня во все грядущие века и не перестанешь до тех пор, пока не состаришься и не протянешь свои руки, и другой подпояшет тебя и понесет тебя туда, куда ты сам не захочешь».

Последняя часть этого предложения, говорят греки, относится к Римской церкви и предсказывает ее постоянное отступничество от Христа, под маской фальшивой религии. Позднее это было внесено в двадцать первую главу «Евангелия от Иоанна», но вся эта глава была объявлена подделкой еще до того, как было обнаружено, что апостол Иоанн никогда этого «Евангелия» не писал.

Анонимный автор «Сверхъестественной религии», труда, который в течение двух лет переиздавался несколько раз и, как говорят, был написан выдающимся богословом, – неопровержимо доказывает поддельность четырех евангелий или, по меньшей мере, полную их переделку в руках слишком усердного Иринея и его приспешников. Четвертое евангелие полностью опровергнуто этим талантливым автором; чрезвычайные подделки отцов церкви первых веков ясно доказаны, и относительная ценность евангелий разобрана с беспрецедентной силой логики. Каждая строчка этого труда убеждает. Из него мы приведем следующее:

«Мы бесконечно больше выигрываем, чем проигрываем, отбросив веру в реальность божественного откровения. Пока мы сохраняем чистым и ненарушенным сокровище христианской нравственности, мы ничего не теряем, кроме унижающих нас элементов, добавленных к ней человеческим суеверием. Мы больше не обязаны верить богословию, которое оскорбляет разум и нравственное чувство. Мы освободились от грубых антропоморфических представлений о Боге и Его правлении над вселенной, и от еврейской мифологии мы поднимаемся к более высоким концепциям о бесконечно мудром и благодетельном Существе, правда, скрытом от наших конечных умов в непроницаемой славе божественности, но чьи законы чудесной всеобъемлимости и совершенства мы всегда осознаем действующими вокруг нас… Аргумент которым так часто пользуются богословы, что божественное откровение необходимо человеку и что некоторые взгляды, содержащиеся в таком откровении, требуются для нашей нравственной сознательности, – есть только плод воображения и извлечен из того самого откровения, которое он стремится отстоять. Единственное, что абсолютно необходимо человеку, – это ИСТИНА, и только к ней, к ней одной наша нравственная сознательность должна приспосабливаться» [259, т. II, с. 489].

В дальнейшем мы обсудим, в каком свете божественное откровение еврейской Библии рассматривалось гностиками, которые все же верили в Христа по-своему, и притом лучше и менее кощунственно, чем римские католики. Отцы насильственно навязали верящим в Христа Библию, предписанные в которой законы Христос нарушил первым; учение которой он полностью отвергал, за что, в конечном счете, был распят. Чем бы еще ни гордился христианский мир, он едва ли может претендовать на логику и последовательность в качестве своих главных добродетелей.

Уже один только тот факт, что Петр до конца оставался «апостолом обрезания», говорит сам за себя. Кто бы ни построил церковь в Риме – это не был Петр. Если бы это был Петр, то преемникам этого апостола также пришлось бы подчиниться обрезанию – хотя бы ради последовательности, и чтобы показать, что притязания пап не совсем лишены основания. Д-р Инман утверждает, что указано, что «в наши христианские времена папы должны быть персонально совершенны» [424, c. 28], но мы не знаем, простирается ли это совершенство до выполнения еврейского закона, относящегося к левитам. Первые пятнадцать христианских епископов Иерусалима, начиная с Якова и кончая Иудой, все были обрезанные евреи.[111]111
  См. Евсевий [451, кн. IV. гл. V], Sulpicius Severus, II, 31.


[Закрыть]

В «Сефер Толдос Йешу»,[112]112
  Кажется, евреи приписывают «Сефер Толдос Йешу» очень большую древность. Первый раз о ней упоминает Мартин в начале тринадцатого века, так как талмудисты очень старались скрыть от христиан ее. Леви говорит, что Порхет Салватий опубликовал некоторые ее части, которые были использованы Лютером (см. т. VIII, Jena Ed.). Еврейский текст, недостающий, был наконец найден Мюнстером и Буксторфом, и был опубликован Христофором Вагенсейлем в 1681 г. в Нюрнберге и во Франкфурте в одном сборнике под заглавием «Tela Ignea Satanae» или «Огненные стрелы Сатаны» (см. [158]).


[Закрыть] еврейской рукописи далекой древности версия о Петре изложена по-другому. Симон Петр, говорится в этой рукописи, был один из их братии, хотя как-то отклонился от законов; и еврейская ненависть к этому апостолу и преследование его, кажется, существовали только в плодовитом воображении отцов. Автор говорит о нем с большой почтительностью и доброжелательством, называя его «верным слугою Бога живого», который проводил жизнь в аскетизме и медитации, «живя в Вавилоне наверху одной башни», сочиняя гимны и проповедуя милосердие. Он добавляет, что Петр всегда советовал христианам не досаждать евреям, но как только он умер, другой проповедник пошел в Рим и заявил, что Симон Петр переделал учения своего учителя. Он выдумал горящий ад и всем угрожал этим адом; обещал чудеса, но не совершил ни одного.

Сколько правды и сколько выдумки в вышеприведенном – пусть решают другие; но на нем больше отпечатка искренности и факта, чем на баснях, состряпанных отцами так, чтобы они отвечали их целям.

Мы тем более можем верить в эту дружбу между Петром и его единоверцами, так как у Теодорета находим следующее утверждение:

«Назареи суть евреи, почитающие ПОМАЗАННИКА (Иисуса) как праведного человека, и пользующиеся «Евангелием» от Петра» [452, кн. II, 11].

По «Талмуду» Петр был назареем. Он принадлежал к секте позднейших назареев, которые откололись от последователей Иоанна Крестителя и стали соперничающей сектой; и которая, как гласит предание, была основана самим Иисусом.

По истории, первыми христианскими сектами были или назареи, подобно Иоанну Крестителю; или эбиониты, среди которых было много родственников Иисуса; или же ессеи (Iessaens) – терапевты, целители, ответвлением которых были назареи. Все эти секты, которые только в дни Иринея начали считаться еретическими, были более или менее каббалистическими. Они верили в изгнание демонов посредством магических заклинаний и применяли этот метод на практике; Джервис называет набатеян и другие такие секты «бродячими еврейскими заклинателями» [453, c. 324]; арабское слово Набэ означает скитаться, а еврейское […] наба – пророчествовать. «Талмуд» всех христиан без разбору называет нозарами.[113]113
  «Lightfoot», 501.


[Закрыть] Все гностические секты одинаково верили в магию. Ириней, описывая последователей Василида, говорит:

«Они пользуются идолами, вызываниями, заклинаниями и другими вещами, относящимися к магии».

Данлэп, опираясь на авторитет Лайтфута, доказывает, что Иисуса называли Назарайос, указывая этим на его скромное и невысокое общественное положение, «так как Назарайос означало отделение, отчуждение от других людей» [142, c. X].

Действительное значение слова назар означает обет или посвящение себя служению Богу. В качестве имени существительного оно означает диадему или эмблему такого посвящения – голову освященную.[114]114
  [Иеремия, VII, 29]: «Остриги свои волосы, о Иерусалим, отбрось их прочь и начни оплакивание на высотах».


[Закрыть] Иосифа величали назаром. «На голове Иосифа и на темени избранного между братьями» [Бытие, XLIX, 26]. Самсон и Самуил (Семес-он и Семваэл) также упоминаются как назары. Порфирий, говоря о Пифагоре, сообщает, что тот был очищен и посвящен в Вавилоне Зар-адасом, главой священного училища. Разве отсюда нельзя догадаться, что Зоро-Астер был назаром Иштар, Зар-адас или На-Зар-Ад,[115]115
  Назарет?


[Закрыть] оставаясь тем же при изменении идиом? Ездра, или, был жрец и писец, иерофант; и первый еврейский колонизатор Иудеи был Зеру-Бабел или Зоро или назар Вавилона.

Еврейские Священные Писания указывают на два различных культа и религии среди израильтян: одно – поклонение Вакху под маской Иеговы, другое – религия халдейских посвященных, к которым принадлежали некоторые из назаров, теурги и несколько пророков. Главные центры их всегда были в Вавилоне и в Халдее, где отчетливо различаются две состязающиеся школы магов. Те, кто сомневаются в этом, пусть в таком случае объяснят расхождение между историей и Платоном, который в свое время был, несомненно, одним из лучше всех осведомленных людей? Говоря о магах, он указывает на них, как на преподающих персидским царям о Зороастре, как сыне или жреце Ормазда; и все же Дарий в надписи в Бихистуне хвастает, что он восстановил культ Ормазда и отменил ритуалы магов! Очевидно, существовали две отличающиеся друг от друга и антагонистические школы магов, при этом старейшая и наиболее эзотерическая из этих двух была та, которая, довольствуясь своим неуязвимым знанием и тайною властью, удовлетворилась видимостью отказа от своей экзотерической популярности, и передала свое главенство в руки реформатора Дария. Позднейшие гностики придерживались той же самой благоразумной политики, приспособляясь в каждой стране к преобладающим религиозным формам, и в то же время тайно сохраняя свои собственные главные доктрины.

Еще возможна другая гипотеза, которая заключается в том, что Зеро-Иштар был верховным жрецом халдейского культа, т. е. иерофантом магов. Когда арийцы Персии под предводительством Дария Гистаспа свергли магианских Гоматов и восстановили маздеанское поклонение, последовала амальгамация, вследствие которой Зоро-астар магов стал Зара-тушрой «Вендидада». Это не было приемлемо для других арийцев, которые примкнули к ведийской религии, отличающейся от религии «Авесты». Но это только гипотеза.

И кем бы ни считали теперь Моисея, мы хотим доказать, что он был посвященный. Религия Моисея, в лучшем случае, была поклонением солнцу и змею, возможно, слегка разведенная монотеистическими понятиями до того, как Ездра насильно втиснул все это в так называемые «боговдохновенные Писания» в то время, когда ему приписывается переписка заново Моисеевых Книг. Во всяком случае, «Книга Чисел» есть книга более поздняя, и в ней ясно можно проследить поклонение солнцу и змею, как в любом языческом изложении. Сказание об огненных змеях является аллегорией более чем в одном значении. Этими «змеями» являлись левиты или офиты, которые были телохранителями Моисея [Исход, XXXII, 26]; и веление «Господа» Моисею повесить головы людей «перед Господом против солнца», которое есть эмблема этого Господа, – недвусмысленно.

Назары или пророки, так же как и назареи, были антивакхической кастой постольку, поскольку совместно со всеми посвященными пророками они придерживались духа символических религий и проявляли яркое сопротивление идолопоклонным и экзотерическим обрядам служения мертвой букве. Отсюда возникали частые забрасывания камнями пророков населением под водительством тех жрецов, которые создавали себе доходную жизнь из народного суеверия. Отфрид Мюллер показывает, насколько орфические мистерии отличались от популярных вакхических обрядов [92, c. 230—240], хотя известно, что орфики следовали культу Вакха. Система чистейшей нравственности и сурового аскетизма, провозглашенных в учениях Орфея, которых так строго придерживались его приверженцы, несовместима со сладострастием и грубой безнравственностью популярных обрядов. Сказание об Аристее, преследовавшем Евридику и загнавшем ее в лес, где змей причиняет ей смерть, очень простая аллегория, которая частично была объяснена в древнейшие времена. Аристей – это грубая сила, преследующая Евридику, эзотерическую доктрину, загоняя ее в лес, где змей (эмблема каждого солнечного бога, которому в его грубейшем аспекте поклонялись даже евреи) убивает ее, т. е. принуждает истину стать еще более эзотерической и искать убежища в Подземном мире, который не есть ад наших богословов. Кроме того, судьба Орфея, разорванного на куски вакханками, есть другая аллегория, показывающая, что грубые и популярные обряды всегда более по душе людям, чем божественная, но простая истина, и доказывающая большое расхождение, которое должно было существовать между эзотерическими и популярными верованиями. Так как гимны и Орфея и Musaeus считаются утерянными со времени самых ранних веков, так что ни Платон, ни Аристотель не могли обнаружить ничего достоверного в песнопениях, существующих в их время, то трудно в точности сказать, что входило в их своеобразные обряды. Все же у нас остаются устные предания и возможность делать из них выводы: и эти традиции указывают на Орфея как на принесшего свои доктрины из Индии, как на того, чья религия была той же, что и у древнейших магов, следовательно – той, к которой принадлежали посвященные всех стран, начиная с Моисея, «сыновей пророков», и аскетических назаров (которых не следует смешивать с теми, кого громит Осия и другие пророки), до ессеев. Эта последняя секта была пифагорейской сектой до того, как они в какой-то степени скорее дегенерировали, чем усовершенствовались в своей системе от влияния буддийских миссионеров, которые, по словам Плиния, обосновались на берегах Мертвого моря задолго до его времени, «per saeculorum millia». Но если, с одной стороны, эти буддийские монахи были первыми учредителями монастырских общин и прививателями строгого соблюдения монастырского устава, то, с другой стороны, они также были первыми насаждателями и популяризаторами суровых добродетелей, пример которых был подан Шакьямуни и которые до этого обнаруживались только в отдельных случаях известных философов и их последователей, добродетелей, которые два или три столетия спустя проповедовал Иисус и которые осуществлялись несколькими христианскими аскетами, а затем были постепенно оставлены и даже совершенно забыты христианской церковью.

Посвященные назары всегда придерживались этого устава, которому до них следовали адепты всех веков: и ученики Иоанна были только отколовшейся ветвью ессеев. Поэтому мы не должны смешивать их со всеми теми назарами, о которых говорится в Ветхом Завете и которых Осия обвиняет, как отделившихся или предавшихся Бошет (см. еврейский текст), что означало величайшую возможную мерзость. Делать вывод, как это делают некоторые критики и теологи, что это означает посвятить себя целомудрию или воздержанию, – значит или умышленно искажать истинное значение, или же быть полным невежою в еврейском языке. Одиннадцатый стих первой главы Михея наполовину истолковывает это слово в его замаскированном переводе: «Исчезни ты, обитатель Сафира», и т. д., а в оригинале этим словом является Бошет. Несомненно, ни Ваал, ни Иахох Кадош со своими кадешимами, не был богом аскетических добродетелей, хотя «Септуагинта» называет их так же, как и галлов – совершенными священнослужителями – τετελεσμένους, посвященными и освященными[116]116
  См. [88, с. 683].


[Закрыть] Великий Сод кадешимов, что переведено в «Псалтыре» [LXXXVIII, 6], как «собрание святых», был ничто другое, как только мистерия «освященных» в том смысле, какой придал этому слову Вебстер.

Назаретская секта существовала задолго до появления Моисеевых законов и зародилась среди людей, наиболее враждебных к «избранным» Израиля, а именно среди людей Галилеи, древней olla-podrida идолопоклонствующих народностей, где была построена Назара, нынешний Назарет. Именно в Назаре древние назории или назириаты проводили свои «Мистерии Жизни» или «собрания», как теперь переводят это слово [257, II, 305], которые были ничто иное как тайные мистерии посвящения,[117]117
  См. Лукиан, «De Syria Dea» [195].


[Закрыть] совсем другие по форме, нежели популярные мистерии, проводимые в Библе в честь Адониса. В то время как истинные посвященные из отверженных галилеян поклонялись истинному Богу и имели трансцендентные видения, – чем в это время занимались «избранные»? Иезекиил рассказывает нам об этом (гл. VIII), когда описывая, что он видел, говорит, что форма руки взяла его за локон на голове и перенесла его из Халдеи в Иерусалим.

«И стояли там семьдесят человек сенаторов дома Израилева… „Сын человеческий, видел ли ты, что эти древние… делают в темноте?“ – спрашивает „Господь“. „У дверей дома Господа… смотри, сидят женщины и оплакивают Таммуза“ (Адониса)».

В действительности, мы не можем предполагать, что язычники когда-либо превосходили «избранный» народ в неких позорных мерзостях, в которых их собственные пророки так щедро их обвиняют. Чтобы поверить этой истине, совсем нет надобности быть еврейским ученым; достаточно почитать Библию на английском языке и поразмыслить над речами «святых» пророков.

Этим объясняется ненависть позднейших назареев к ортодоксальным евреям – последователям экзотерического Моисеева Закона – которых они всегда высмеивали как поклоняющихся Иурбо-Адунаю или Господу Вакху. Проходя под маской Адони-Иахох (подлинный текст «Исайи», LXI, 1), Иахох и Господа Саваофа. Ваал-Адонис или Вакх, которому поклонялись в рощах и в публичных содах, или мистериях, наконец превратился, в отшлифовывающих руках Ездры, в Адоная Мазоры – в единого и верховного Бога христиан!

«Ты не должен поклоняться Солнцу, которое называется Адунай», – гласит «Кодекс назареев», – «чье имя есть также Кадуш[118]118
  См. [Псалмы LXXXIX, 18].


[Закрыть] и Эл-Эл. Этот Адунай выберет для себя народ и соберет его в толпы (т. е. поклонение ему будет экзотерическим)… Иерусалим станет убежищем и городом недоносков, которые будут совершенствовать себя (обрезать) мечом… и будут обожать Адуная» [257, I, 47].

Старейшие назареи, потомки назаров Священного Писания, чьим последним выдающимся водителем был Иоанн Креститель, хотя и не считались очень правоверными у писцов и фарисеев Иерусалима, все же уважались и никто им не досаждал. Даже Ирод «боялся масс», так как те считали Иоанна пророком [Матфей, XIV, 5]. Но последователи Иисуса, очевидно, принадлежали к секте, которая стала еще более причиняющим боль шипом у них в боку. Это выглядело, как одна ересь внутри другой, ибо в то время как назары старины, «Сыны Пророков», были халдейскими каббалистами, адепты новой, держащейся особо секты с самого начала показали себя реформаторами и новаторами. Большое сходство, найденное некоторыми критиками между ритуалами и обычаями ранних христиан и ессеев может быть объяснено без малейшего затруднения. Ессеи, как мы только что отметили, были новообращенные буддийских миссионеров, которые со времен царя Ашоки, усердного пропагандиста, исходили Египет, Грецию и даже Иудею в одно время; и хотя очевидно, что ессеям принадлежит честь иметь назаретского реформатора Иисуса в качестве своего ученика, все же последний, как оказалось, разошелся со своими прежними учителями по нескольким вопросам формального ритуала. Его нельзя по-настоящему назвать ессеем по причинам, которые мы укажем в дальнейшем; также он не был назаром или назаритом старшей секты. Кем был Иисус, можно узнать в «Кодексе назареев», в несправедливых обвинениях бардезанских гностиков. «Йешу есть Нэбу, ложный Мессия, разрушитель старой правоверной религии», – гласит «Кодекс».[119]119
  [257, I, 47], [454, 74].


[Закрыть]

Он основатель секты новых назаров и, по значению самих слов, – последователь буддийской доктрины. В еврейском языке слово наба значит говорить по вдохновению; а есть нэбо, бог мудрости. Но Нэбо есть также Меркурий, а Меркурий есть Буддха в индусской монограмме планет. Кроме того, мы узнаем, что талмудисты считают, что Иисус был вдохновляем гением Меркурия [455, II, 2].

Назаретский реформатор, несомненно, принадлежал к одной из этих сект, хотя было бы почти невозможно установить, к которой. Но что само по себе очевидно, так это то, что он проповедовал философию Будды Шакьямуни. Осужденные позднейшими пророками, проклинаемые Синедрионом, назары – их смешали с теми другими назарами, «которые отделились от этого позора» (см. [Осия, IX, 10]) – тайно, если не явно, преследовались ортодоксальной синагогой. Становится ясным, почему с Иисусом сначала обращались так пренебрежительно, и неодобрительно называли его «галилеянином». Нафаниил спрашивает: «Из Назарета может ли быть что доброе?» [Иоанн, I, 46] в самом начале его карьеры; и это только потому, что он знал, что Иисус – назар. Разве здесь нет ясного намека? на то, что даже старшие назары в действительности не были еврейскими единоверцами, но скорее представляли собою класс халдейских теургов? Кроме того, так как Новый Завет выделяется своими неправильными переводами и явными фальсификациями текстов, мы справедливо можем подозревать, что слово назария или нозар было подменено словом Назарет. Что в оригинале значилось: «Может ли что-либо хорошее прийти от нозара (или назарея)?», то есть, от последователя Иоанна Крестителя, с которым мы его видим связанным с самого начала его появления на сцене действия после того, как почти на двадцать лет потеряли его из виду. Грубые ошибки Ветхого Завета ничто по сравнению с ошибками «Евангелий». Ничто так хорошо не раскрывает систему благочестивых подделок, на который покоится надстройка мессианства, как эти самоочевидные противоречия. «Он есть Илия, которому должно прийти», – говорит Матфей о Иоанне Крестителе, насильно затаскивая древнюю каббалистическую традицию в подстроенное доказательство [XI, 14]. Но при обращении к самому Крестителю, когда его спрашивают [Иоанн, I, 21]: «Ты Илия? Он сказал: нет»! Кто знал лучше: Иоанн или его жизнеописатель? И что здесь божественное откровение?

Мотив Иисуса, очевидно, был тот же, что и у Гаутамы Будды – облагодетельствовать человечество в целом путем проведения религиозной реформы, которая дала бы ему религию чисто нравственную; истинное познание Бога и природы до тех пор оставалось исключительно в руках эзотерических сект и их адептов. Так как Иисус употреблял масло, а ессеи никогда не употребляли ничего другого, кроме чистой воды,[120]120
  «Ессеи считали масло осквернением», – говорит Иосиф [454, II, 7].


[Закрыть] то его нельзя назвать строгим ессеем. С другой стороны, ессеи также были «отделенными»; они были целителями (ассайя) и обитали в пустыне, как все аскеты.

Но хотя он не отказался от вина, он все же мог остаться назареем. Так как в шестой главе «Книги Чисел» мы читаем, что после того как священнослужитель завил часть волос назорита для приношения Господу, «после сего назорей может пить вино» [VI, 20]. Самое горькое обвинение людей, которых ничем нельзя удовлетворить, реформатор выразил в следующем восклицании:

«Иоанн пришел, не ел, не пил, а они говорили: „У него дьявол есть“… Сын Человеческий пришел, ел и пил, и они говорят: „Вот человек – обжора и винолюб“».

И все же он был ессеем и назареем, ибо мы находим его не только посылающим послание Ироду, чтобы сказать, что он один из тех, кто выгоняют демонов и совершают исцеления, но и действительно называющим себя пророком и объявляющим себя равным другим пророкам [Лука, XIII, 32].

Автор «Сода» показывает, как Матфей старается связать в одно название «назарей» с пророчеством,[121]121
  [Матфей, II]. Следует иметь в виду, что «Евангелие от Матфея» в Новом Завете не является подлинным Евангелием апостола с этим именем. Подлинное Евангелие веками находилось во владении назареев и эбионитов, по признанию Св. Иеронима, как мы покажем дальше, который признался, что ему пришлось просить разрешения у назареев на перевод этого Евангелия.


[Закрыть] и спрашивает:

«Почему же тогда Матфей сообщает, что пророк сказал, чтобы его звали назарием?» Просто «потому, что он принадлежал к этой секте, и пророчество подтвердило бы его претензии на Мессианство… Но нигде не видно; чтобы пророки где-либо объявили, что Мессию будут называть назареем» [142].

Уже один тот факт, что в последнем стихе второй главы Матфей пытается подкрепить свое заявление, что Иисус обитал в Назарете лишь только для того, чтобы выполнить пророчество, более чем ослабляет аргумент, он опровергает его совершенно, так как первые две главы, как было достаточно доказано, оказались позднейшими подделками.

Крещение является одним из древнейших ритуалов и практиковалось всеми народами в своих мистериях в виде священных обливаний. Данлэп, кажется, производит название назары от назах – брызгание; Бахак-Зиво, говорят назареи, является тем гением, который вызвал мир к бытию [257, т. II, с. 233] из «темных вод»; и Ричардсон в книге «Персидский, арабский и английский лексикон» утверждает, что слово Бахак означает «дождь». Но Бахак-Зиво назареев нельзя так легко проследить до Вакха, который «был богом дождя», так как назары были величайшими противниками поклонения Вакху. «Вакх был воспитан хиадами, нимфами дождя», говорит Преллер [456, т. I. с. 415], который в дальнейшем доказывает, что в заключение религиозных мистерий жрецы крестили (обмывали) свои монументы и помазывали их маслом [456, т. 1, с. 490]. Все это только весьма косвенные доказательства. Иорданское крещение не нужно выставлять как замену экзотерических ритуалов Вакха и возлияний в честь Адониса или Адони, к которому назареи питали отвращение, – чтобы доказать, что это была секта, возникшая из «мистерий» тайной доктрины; и их ритуалы ни в коем случае нельзя смешивать с ритуалами языческого населения, которое попросту погрузилось в идолопоклонство и в нерассуждающую веру всех плебейских масс. Иоанн был пророком этих назареев, и в Галилее его называли «Спасителем», но он не был основателем этой секты, которая получила свои традиции из отдаленнейшей халдео-аккадийской теургии.