Текст книги "Разоблаченная Изида. Том II"

«Скажи мне, ты, сильный в огне, кто до меня был в состоянии подчинить себе все вещи? И кто сможет после меня?» – И оракул ответил ему: – «Сперва Бог, затем Слово, и затем „Дух“» [429, кн. I, гл. IV].

В вышеизложенном заключается основание лютой ненависти христиан к «язычникам» и теургам. Слишком много было заимствовано; древние религии и неоплатоники преследовались ими с достаточной яростью, чтобы приводить в недоумение мир в течение нескольких тысячелетий. Если древние религии не были бы с такой быстротой изглажены из памяти людской, то невозможно было бы проповедовать христианскую религию как Новый Завет или непосредственное Откровение от Бога Отца, данное через Бога Сына под влиянием Бога Святого Духа. В качестве острой политической необходимости, отцам церкви приходилось – чтобы удовлетворять желания своих богатых новообращенных – даже учреждать празднества Пана. Они пошли так далеко, что приняли церемонии, которые до тех пор совершал языческий мир в честь Бога садов, во всей их примитивной искренности [430]. Настала пора пресечь эту связь. Или языческое поклонение и неоплатоническая теургия со всем церемониалом магии должны были быть раздавлены навсегда, или же христианам надо было стать неоплатониками.

Яростная полемика и битвы в одиночку между Иринеем и гностиками достаточно известны и поэтому не нуждаются в повторении. Они велись более двух столетий после того, как неразборчивый в средствах епископ из Лиона произнес свой последний религиозный парадокс. Цельс, неоплатоник и ученик школы Аммония Саккаса, привел христиан в замешательство и даже на время задержал прогресс прозелитизма тем, что весьма успешно доказал, что первоначальные и более чистые формы наиболее важных догм христианства следует искать только в учениях Платона. Цельс обвинил их в принятии от язычества его наихудших суеверий и в использовании отрывков из Книги Сивилл без надлежащего понимания их значения. Обвинение было настолько правдоподобно и факты настолько очевидны, что долго ни один христианский писатель не отважился ответить на вызов. Ориген, по горячей просьбе своего друга Амброзия, был первым кто взялся за защиту, так как он раньше принадлежал к той же платонической школе Аммония и считался наиболее компетентным человеком, чтобы отразить хорошо обоснованные обвинения. Но его красноречие не помогло, и единственным средством, какое только можно было найти, явилось уничтожение самих писаний Цельса.[51]51
  Вышеупомянутый Цельс, живший между вторым и третьим веками, не есть Цельс Эпикуреец. Последний написал несколько трудов, направленных против магии, и жил несколько раньше, во время царствования Адриана.


[Закрыть] Это могло быть осуществлено только в пятом веке, когда с этого труда были сняты копии, и многие прочли и изучили его. Если ни одна из этих копий не дошла до поколения нынешних ученых, то это не потому, что ни одной больше не существует в нынешнее время, но по той простой причине, что монахи одной Восточной церкви на Афонской горе и не покажут и не признаются, что у них есть один экземпляр.[52]52
  Мы узнали эти факты от достоверного свидетеля, незаинтересованного в том, чтобы изобретать такое повествование. Повредив ногу при падении с парохода в лодку, с которой ему предстояло высадиться на эту Гору, он попал в попечение этих монахов и в течение выздоровления благодаря денежным подаркам и подношениям стал их лучшим другом и наконец завоевал их полное доверие. Когда он попросил одолжить ему какие-нибудь книги, глава монастыря повел его в большой погреб, где хранились их священные сосуды и другое имущество. Открыв большой сундук, полный старых заплесневелых рукописей и свитков, глава пригласил своего гостя позабавиться». Джентльмен был ученый, хорошо знающий латинские и греческие писания. «Я был поражен», говорит он в своем частном письме, «и дыхание мое захватило, когда среди этих старых пергаментов, с которыми так бесцеремонно обращались, нашел несколько самых ценных реликвий первых веков, которые в настоящее время считались утерянными». Между прочим он нашел наполовину разрушившийся манускрипт, который, он совершенно в этом уверен, должен быть копией с «Истинного учения», Λογος άληθής Цельса, из которого Ориген приводит цитаты целыми страницами. Наш путник делал записи весь день, сколько мог, но когда он пришел к главе монастыря с предложением купить у него несколько пергаментов, то, к великому своему удивлению, увидел, что никакая сумма денег не может соблазнить монахов. Они не знали, что в этих рукописях содержалось, и сказали, что «и не желают знать». Но «куча писанины», они добавили, переходила от одного поколения к другому, и существовала традиция, что эти документы однажды станут средством сокрушения «великого апокалипсического зверя», их наследственного врага – Римской церкви. Они постоянно ссорились и сражались с католическими монахами и знали, что среди этой «кучи» находилась «святая» реликвия, которая защищает их. Они не знали, которая это именно была, потому и воздержались. Похоже на то, что глава, проницательный грек, догадывался о bevue и раскаивался за свою любезность, так как он, прежде всего, взял с путешественника честное слово, а затем заставил его поклясться перед иконой Святой Покровительницы Острова, что тот никогда не выдаст их секрета и, по меньшей мере, не назовет имени их монастыря. А наконец, когда этот исследователь, потративший около двух недель на перечитывание всякой старинной дребедени, лежавшей в сундуке, пока не добрался до ценных рукописей, выразил желание опять получить ключ от сундука, чтобы он мог «позабавиться» с этими писаниями еще раз, то ему с очень наивным видом сообщили, что «ключ утерян», и они даже не знают, где его искать. И таким образом у нашего путешественника остались только его записи.


[Закрыть] Возможно, что вследствие их большого невежества они даже сами не знают ценности содержания своих рукописей.

Разрушение эклектической школы стало самой желанной мечтой христиан. Искали к этому пути, над этим задумывались с напряженной озабоченностью. И наконец это было достигнуто. Члены этой школы были рассеяны руками чудовищ Теофила, епископа Александрийского и его племянника Кирила – убийцы юной, ученой и невинной Ипатии![53]53
  См. исторический роман Кенон Кингсли «Ипатия», где весьма живописно описана трагическая судьба этой юной мученицы.


[Закрыть]

После смерти замученной дочери математика Феона неоплатоникам невозможно было продолжать деятельность своей школы в Александрии. Пока была жива юная Ипатия, ее дружба и влияние на Ореста, правителя города, обеспечивало философам безопасность и защиту от их идущих на убийства врагов. С ее смертью они потеряли своего самого сильного друга. Насколько ее почитали все, знавшие ее, за ее эрудицию, благородство, добродетели и характер, – можно заключить из писем, адресованных ей Синезием, епископом Птолемеи, отрывки из которых дошли до нас.

«Мое сердце томится по присутствию вашего божественного духа», – писал он в 413 г. н. э., – «которое более чем что-либо другое могло бы смягчить горечь моей судьбы».

В другом месте он говорит:

«О, моя мать, моя сестра, мой учитель, мой благодетель! Моя душа очень опечалена. Воспоминания о моих детях, которых я потерял, убивают меня… Когда я слышу вести о вас и узнаю, как я надеялся, что вы более счастливы, чем я сам, тогда я, по меньшей мере, только наполовину несчастен».

Каковы были бы чувства этого наиболее благородного и достойного из христианских епископов, который оставил семью и детей и счастье ради веры, к которой его влекло, если бы пророческое видение раскрыло ему, что его единственный друг, оставшийся у него, его «мать, сестра и благодетель» – вскоре превратится в неузнаваемое месиво мяса и крови, расколоченного, как студень, под ударами дубины Петра Чтеца – что ее юное невинное тело будет разрезано на куски, что «плоть будет соскребываться с костей» устричными раковинами, а остальное будет брошено в костер по приказу того же самого епископа Кирила, которого он так хорошо знал – Кирила, КАНОНИЗИРОВАННОГО Святого!![54]54
  Мы просим читателя не забыть, что это был тот самый Кирил, который был обвинен в продаже золотых и серебряных украшений своей церкви и растрате этих денег, что и было доказано. Он признался в вине, но пытался оправдаться тем, что полученные деньги якобы истратил на помощь бедным, чего, однако, не смог доказать. Его двуличность с Арием и его партией хорошо известна. Таким образом один из первых христианских святых и к тому же учредитель Троицы появляется на страницах истории как убийца и вор!


[Закрыть]

В летописях мира никогда не было религии, которая вписала туда такие кровавые страницы, как христианство. Все остальные, включая и традиционные яростные сражения «избранного народа» со своими родственными, идолопоклоняющимися племенами Израиля, бледнеют перед кровожадным фанатизмом самозваных последователей Христа! Даже быстрое распространение магометанства перед побеждающим мечом пророка ислама является прямым следствием кровавого разгула и сражений между христианами. Междоусобная война несториан и кириловцев явилась тем, что зародило исламизм; и в монастыре Бозрах было посеяно то плодовитое семя Бахирою, несторианским монахом. Свободно обводняемое реками крови дерево Мекки разрослось так, что в нынешнем веке под его тенью ютится более двухсот миллионов людей. Недавние зверства в Болгарии ничто иное, как естественные последствия восторжествования Кирила и Марио-поклонников.

Жестокий, коварный политикан, интриган-монах, прославленный церковной историей, окруженный ореолом святого мученика. Ограбленные философы, неоплатоники и гностики, ежедневно предаваемые анафеме церковью по всему миру в течение долгих мрачных веков. Проклятие бесстрастного божества, ежечасно вызываемое церковью на магические церемонии и применение теургии, тогда как христианское духовенство само веками пользуется колдовством. Ипатия, чудесная девушка-философ, разорванная на куски беснующейся толпою христиан. И такие, как Катерина Медичи, Лукреция Борджиа, Жанна Неапольская и Испанская Изабелла, преподнесены миру, как верные дочери церкви – некоторые их них даже награждены папою орденом «Беспорочной Розы», высочайшим символом женской чистоты и добродетели, символом посвященным Беспорочной матери Божией! Таковы примеры человеческой справедливости! Насколько менее кощунственным кажется полное отвержение Марии как беспорочной богини, чем идолопоклонное ее обожествление, сопровождаемое такими деяниями.

В следующей главе мы дадим несколько иллюстраций по колдовству, как оно практиковалось под покровительством римской церкви.

Глава II
Христианские преступления и языческие добродетели

«Они берутся в милях сосчитать

И нам про ад подробно рассказать;

…………………………………………………

И души грешников в дыму коптятся там,

Подобно ветчине вестфальской иль бычьим языкам;

И, в ожидании прощенья,

Псалмы поют во искупленье».

Олдхэм, «Сатира на иезуитов».

«ЙОРК – Но вы гирканских тигров даже

Безжалостнее в десять раз».

Король Генрих VI, часть 3, акт I, сцена IV.

«УОР – Послушайте, о, господа, – раз девушка она,

Не пожалейте дров, пусть будет их довольно;

Смолу из бочек лейте на костер».

Король Генрих VI, часть I, акт V, сцена IV.

В знаменитом труде Бодина о колдовстве [433] имеется страшный рассказ о Катерине Медичи. Автор этого труда – ученый публицист, в течение двадцати лет своей жизни собиравший подлинные документы из архивов почти всех значительных городов Франции, чтобы создать завершенный труд по колдовству, магии и силам различных «демонов». По выражению Элифаса Леви, эта книга представляет собою весьма замечательное собрание «кровавых и уродливых фактов; актов отвратительных суеверий, арестов и казней со звериной жестокостью». «Сжигай всех!» – Инквизиция как бы говорит – Бог сам легко отсортирует своих! Бедные глупцы, истеричные женщины и идиоты поджаривались живыми безжалостно по обвинению в «магии». Но, «в то же самое время, сколько великих преступников избегало этого несправедливого кровожадного правосудия! Вот что Бодин дает нам полностью оценить.

Катерина, эта благочестивая христианка, – за которой в глазах церкви Христа имелась огромная заслуга за устройство зверской, незабываемой массовой резни Варфоломеевской ночи – королева Катерина держала у себя на службе якобинского священника-отступника. Будучи хорошо сведущ в «черном искусстве», нашедшем полную поддержку у семьи Медичи, он заслужил благодарность и покровительство своей набожной хозяйки своим несравнимым умением убивать людей на расстоянии путем калечения с заклинаниями их восковых изображений. Этот процесс так часто описывался, что нам нет надобности его повторять.

Карл лежал, заболевши неизлечимой болезнью. Королева-мать, которой с его смертью пришлось бы все потерять, прибегла к некромантии и советовалась с оракулом «кровоточащей головы». Это адское деяние требовало обезглавливания ребенка, который должен был обладать большою красотой и чистотой. Он был тайно подготовлен для его первого причастия придворным капелланом, который был поставлен в известность об этом заговоре, и в полночь назначенного дня в комнате больного и в присутствии одной только Катерины и нескольких ее союзников «чертова месса» была отслужена. Остальное повествование приводим в таком виде, как оно изложено в одном из трудов Леви:

«В этой мессе, отслуженной перед изображением демона, имея под ногами перевернутый крест, колдун освятил две облатки, одну черную и одну белую. Белую дали ребенку, которого они принесли одетым как бы для крещения, и которого умертвили тут же на ступенях алтаря сразу же после его причастия. Его голову, отделенную от туловища одним единым ударом, кровоточащую все время, положили на большую черную облатку, которая покрывала дно дискоса, затем поместили на стол, где горели какие-то таинственные лампы. Затем началось вызывание; от демона требовали, чтобы он произнес предсказание и ответил устами этой головы на тайный вопрос, который король не осмеливался произнести громко и который никому другому не был сообщен. Затем из головы маленького бедного мученика послышался слабый голос, странный голос, в котором не было ничего человеческого».

Колдовство ничем не помогло; король умер и – Катерина осталась верной дочерью Рима!

Как странно, что де Мюссе, который так свободно пользовался материалами Бодина, чтоб построить свое грозное обвинение против спиритуалистов и других колдунов – не заметил этого интересного эпизода!

Это достоверно установленный факт, что кардинал Бено публично обвинил папу Сильвестра III, что он колдун и заклинатель. Медная «голова-оракул», изготовленная его святейшеством, была из того же рода, как и изготовленная Альбертом Магнусом. Последнюю разбил на куски Фома Аквинский – разбил не потому, что ее изготовил или в ней обитал «демон», но потому, что закрепленная месмерической силою внутри головы сущность говорила беспрерывно, и ее многословие мешало этому красноречивому святому заниматься своими математическими проблемами. Эти головы и другие говорящие статуи, трофеи магического искусства монахов и епископов, представляли собою факсимиле «оживленных» богов храмов древности. Обвинение против папы в то время было доказано. Также было явлено, что его постоянно сопровождают «демоны» или духи. В предыдущей главе мы упоминали Бенедикта IX, Иоанна XX и VI и VII Григория, которые всем были известны, как чародеи. Последний Папа, кроме того, был знаменитый Гильдебрант, про которого говорили, что он большой мастер по «вытряхиванию молнии из рукава». Это – выражение, которое заставило достопочтимого спиритуалистического писателя м-ра Ховита думать, что «это послужило источником знаменитого ватиканского грома».

Магические достижения епископа Ратисбонского и магические достижения «ангельского доктора», Фомы Аквинского, слишком хорошо известны и не нуждаются в повторном описании; но в дальнейшем можем объяснить, как эти «иллюзии» первого были произведены. Если католический епископ был так искусен, что в холодную зимнюю ночь заставил людей поверить, что они наслаждаются радостями прекрасного летнего дня, и сделал так, что свисающие с ветвей садовых деревьев ледяные сосульки стали им казаться тропическими фруктами, то индусские маги также до нынешнего дня демонстрируют такие биологические силы и не претендуют при этом на помощь ни от бога, ни от дьявола. Такие «чудеса» все производятся той же самой человеческой энергией, которая присуща каждому человеку, лишь бы он знал как ее развивать.

Около времени Реформации изучение алхимии и магии настолько распространилось среди духовенства, что это привело к большому скандалу. Кардинал Уолси был открыто обвинен перед судом и Тайным Советом в сообщничестве с человеком по имени Вуд, колдуном, который сказал, что:

«Мой лорд кардинал имел такое кольцо, благодаря которому что бы он ни попросил от его милости Короля – он все получал», – при этом он добавил, что: «Мастер Кромвель, когда он… был слугою в доме моего лорда кардинала… читал много книг и, в особенности, книгу Соломона… и изучал металлы и то, какими они обладают свойствами по канону Соломона».

Этот случай вместе с другими такими же любопытными можно найти среди бумаг Кромвеля, и хранящихся в архиве Ролз Хауза.

Священник по имени Уильям Стейплтон был арестован за колдовство во время правления Генриха VIII и отчет о его похождениях все еще хранится в архивах Ролз Хауза. Сицилийский священник, которого Бенвенуто Челлини называет некромантом, прославился своими успешными заклинаниями и никогда не был преследуем. Замечательное преклонение Челлини вместе с ним в Колизее, где священник вызвал целую армию дьяволов, хорошо известно читающей публике. Последующая встреча Челлини со своей возлюбленной в точно предсказанное этим же заклинателем время, конечно, будет опять рассматриваться, как «любопытное совпадение». Во второй половине шестнадцатого века едва ли можно было найти приход, где священники не изучали бы магию и алхимию. Применение заклинаний для изгнания бесов в «подражание Христу», который, между прочим, никогда не пользовался заклинаниями, привело к тому, что духовенство открыто посвятило себя «священной» магии в противовес черному искусству, в каковом, как в преступлении, обвинялись все те, кто не были ни священниками, ни монахами.

Оккультные знания, собранные римской церковью с когда-то богатых полей теургии, ревниво охранялись ею для своего собственного употребления, и она посылала на костер только тех практиков, кто «браконьерствовал» на ее землях Scientia Scientiarum, а также тех, чьи грехи не могли быть сокрыты под монашеской сутаной. Доказательства к этому находятся на страницах истории.

«В течение только пятнадцати лет между 1580 и 1595 гг. и только в одной провинции Лотарингии председатель Ремигиус сжег 900 ведьм», – говорит Томас Райт в своей «Колдовство и магия».

Это были дни, изобилующие убийствами, совершаемыми духовенством и не превзойденной жестокостью и зверствами, когда писал Жан Бодин.

В то время как ортодоксальное духовенство вызывало целые легионы «демонов», пользуясь магическими заклинаниями и оставаясь безнаказанным со стороны властей, лишь бы оно крепко держалось за установленные догмы и не проповедовало ереси, – с другой стороны, акты ни с чем несравнимых зверств совершались над бедными несчастными глупцами. Габриэль Малагрида, восьмидесятилетний старик, был сожжен этими евангельскими палачами в 1761 году. В Амстердамской библиотеке имеется экземпляр отчета об этом знаменитом судопроизводстве в переводе с Лисабонского издания. Он был обвинен в колдовстве и в запрещенных сношениях с Дьяволом, который «открыл ему будущее» (?) Пророчество, которое Сатана сообщил бедному визионеру иезуиту, изложено в следующих выражениях:

«Преступник признался, что демон в виде святой Девы, приказав ему написать жизнеописание Антихриста (?), сказал ему, что он, Малагрида, является вторым Иоанном, но с более ясным умом, чем у Иоанна Евангелиста; что должны появиться три антихриста и что последний из них родиться в Милане от одного монаха и монахини в 1920 году; что он женится на Прозерпине, одной из адских фурий», и т. д.

Пророчество должно быть проверено через сорок три года с настоящего момента. Даже если бы всем детям, родившимся от монахов и монахинь, предстояло стать антихристами, если бы им позволили дожить до зрелых лет, этот факт казался бы менее заслуживающим сожаления, чем те открытия, которые были сделаны во многих монастырях, когда понадобилось по каким-то причинам, удалить фундаменты. Если утверждениям Лютера не захотят поверить из-за его ненависти к папству, тогда мы можем указать на открытия, такого же рода, недавно сделанные в Австрии и в российской Польше. Лютер говорит о рыбоводном пруде в Риме, расположенном близ женского монастыря; когда по приказу папы Григория пруд был спущен, на дне его обнаружили более шести тысяч детских черепов; те же самые показатели целомудрия и чистоты были обнаружены в женском монастыре в Нейнбурге в Австрии, когда разрыли фундамент!

«Ecclesia поп novit Sanguinem!» – кротко повторяли облаченные в алое кардиналы. И чтобы избегнуть кровопролития, которое ужасало их, они учредили Святую Инквизицию. Если, как утверждают оккультисты, и как наука наполовину подтверждает, наши, даже самые пустяковые деяния и мысли неизгладимо отпечатываются в вечном зеркале астрального эфира, то где-то в беспредельном царстве невидимой вселенной должен быть отпечаток любопытной картины. На этой картине – гордое знамя, развеваемое небесным ветром у подножия великого «белого трона» Всемогущего. На одной стороне его малиновой узорчатой ткани крест, символ «Сына Божьего, который умер за человечество», по одну его сторону оливковая ветвь, а по другую – меч, по рукоять испачканный человеческой кровью. Надпись из «Псалмов» золотыми буквами гласит: «Exurge, Domine, et judica causam meam». Ибо таково знамя Инквизиции на имеющейся у нас фотографии, снятое с подлинника, имевшегося в Эскуриале Мадрида.

Под этим христианским знаменем в короткий четырнадцатилетний период Томас де Торквемада, духовник королевы Изабеллы, сжег более десяти тысяч человек и приговорил к пыткам более восьмидесяти тысяч. Оробио, хорошо известный писатель, которого так долго продержали в заключении и который едва спасся от костра Инквизиции, увековечил это учреждение в своих трудах, когда очутился на свободе в Голландии. Он не нашел лучшего аргумента против Святой церкви, как принять еврейскую веру и даже подвергнулся обрезанию.

«В Сарагосском соборе», – говорит один писатель про Инквизицию, – «находится гробница знаменитого инквизитора. Шесть колонн окружают эту гробницу; к каждой колонне прикован цепью мавр, приготавливаемый к сожжению».

По этому поводу Сен Фойкс чистосердечно высказывается:

«Если бы когда-либо палачи какой-нибудь страны настолько разбогатели, чтобы иметь великолепную гробницу, то эта могла бы послужить прекрасной моделью!»

Однако, чтобы довести ее до полного совершенства, строителям этой гробницы не следовало забыть высечь на ней барельеф той знаменитой лошади, которая была сожжена за колдовство и чародейство. Грейнджер рассказывает нам эту историю, так как она произошла в его время. Бедное животное

«было обучено узнавать количество знаков на игральных картах, а так-же сообщать, который час на часах. Лошадь и ее владелец оба были обвинены святой инквизицией в сношениях с Дьяволом и оба с великой церемонией были сожжены на auto-da-fe, в Лиссабоне в 1601 г. как колдуны!»

Это бессмертное учреждение христианства не осталось без своего Данте, воспевшего ему хвалу.

«Мацедо, португальский иезуит», – говорит автор «Демонологии», – «открыл происхождение инквизиции в земном Раю и утверждает, что Бог был первым, который начал выполнять функции инквизитора над Каином и рабочими Вавилона!»

В течение средних веков духовенство нигде столько не занималось магией и колдовством, как в Испании и Португалии. Мавры глубоко проникли в оккультные науки, и в Толедо, Севилье и Саламанке когда-то существовали великие школы магии. Каббалисты Саламанки были очень искусны во всех глубоких науках; они знали свойства драгоценных камней и других минералов и извлекали из алхимии ее глубочайшие секреты.

Подлинные документы по большому судебному процессу Марешал д'Анкре во время регентства Марии де Медичи раскрывают, что эта несчастная женщина погибла по вине священников, которыми она, как истинная итальянка, окружила себя. Она была обвинена жителями Парижа в колдовстве, так как утверждали, что сразу после церемонии изгнания духов она употребила только что зарезанных белых петухов. Считая себя постоянно околдованной и будучи весьма хрупкого здоровья, Марешал публично сама прошла церемонию изгнания духов в церкви августинцев; что же касается птиц, то она пользовалась ими для прикладывания ко лбу, так как испытывала страшные головные боли, и делала это она по совету Монтало, еврея-врача королевы и итальянских священников.

В шестнадцатом веке кюре де Барджота из епархии Каллахора в Испании стал мировым чудом из-за своих магических сил. Как рассказывают, самые необычайные его деяния заключаются в том, что он мог переноситься в любую отдаленную страну, наблюдать там политические и другие события и затем, вернувшись в свою страну, предсказывать эти события. В «Хронике» сказано, что у него был знакомый демон, который верно служил ему долгие годы, но кюре стал неблагодарным и обманывал его. Будучи осведомлен этим демоном о готовящемся покушении на жизнь папы римского в связи с его интригой с некой прекрасной дамой, кюре перенесся в Рим (разумеется, – в своем двойнике) и спас там жизнь его святейшества. После этого он раскаялся в своих грехах перед галантным папою и получил от него прощение грехов.

«По возвращении, ради формы, он был отправлен в заточение у инквизиторов Лограно, но был оправдан и очень скоро выпущен на свободу».

Брат Пьетро, доминиканский монах четырнадцатого столетия – маг, который преподнес в подарок знаменитому д-ру Эудженио Торралве, врачу принадлежавшему дому адмирала Кастилье – демона по имени Зекиэль, – приобрел свою славу и известность через последовавший судебный процесс Торралвы. Этот необычайный судебный процесс и сопровождающие его обстоятельства описаны в подлинных документах, сохранившихся в архивах Инквизиции. Кардинал Вольтерры и кардинал Санта-Круса оба видели и сообщались с Зекиэлем, который в течение всей жизни Торралвы оказался чистосердечным, добрым, элементальным духом, совершавшим много благодеяний, и оставшимся верным этому врачу до последнего часа его жизни. Даже Инквизиция оправдала Торралву по этому поводу; и хотя бессмертная известность была ему обеспечена сатирою Сервантеса, ни Торралва, ни монах Пьетро не являются вымышленными героями, но историческими персонажами, занесенными в церковные документы Рима и Куенца, в каковом городе происходил судебный процесс над врачом 29 января 1530 г.

Книга д-ра У. Г. Солдана из Штутгарта стала такой же знаменитой в Германии, какою стала книга «Демономания» Бодина во Франции. Это наиболее полный германский трактат по колдовству шестнадцатого века. Тот, кто интересуется узнать тайные пружины, скрытые за этими тысячами законных убийств, совершенных духовенством, притворяющимся, что оно верит в Дьявола, и преуспевшим заставить других поверить в него, – найдет этот секрет раскрытым в вышеупомянутом труде [434]. Истинное происхождение обвинений и смертных приговоров за колдовство в этой книге тонко прослежено до личной и политической враждебности и, прежде всего, ненависти католиков к протестантам. На каждой странице этих кровавых трагедий видна коварная работа иезуитов; и наибольшее количество ведьминых процессов приходится на Бамберг и на Вюрцбург, где эти достойные сыны Лойолы в то время были наиболее сильны. На следующей странице мы приводим любопытный список некоторых жертв, среди которых многие являются детьми в возрасте семи-восьми лет, и протестантами.

«Из множеств людей, погибших за колдовство на кострах Германии в течение первой половины семнадцатого века, было много таких, чье преступление заключалось в их приверженности к религии Лютера», – говорит Т. Райт, – «… и мелкие князья были не против ухватиться за любую возможность пополнить свои сундуки… наиболее преследуемыми являлись лица, обладающие значительными состояниями… В Бамберге так же как и в Вюрцбурге епископ являлся суверенным князем в своих владениях. Князь-епископ, Иоанн Георг II, который правил Бамбергом… после нескольких безуспешных попыток выкорчевать Лютеранство, прославил свое правление серией кровавых ведьминых процессов, которые опозорили летописи этого города… Мы можем получить некоторое представление о деяниях его достойного агента[55]55
  Фредерик Фернер, Епископ Бамбергский, автор трактата против еретиков и колдунов под названием «Panoplia Armaturoe Dei».


[Закрыть] по утверждениям наиболее достоверных источников о том, что между 1625 и 1630 гг. состоялось не менее 900 процессов в двух судах Бамберга и Цейля; и в статье, опубликованной властями в Бамберге в 1659 г., сообщается, что количество лиц, которых епископ Иоанн Георг предал сожжению на костре за колдовство, достигло 600» [97, т. II, стр. 185].

Сожалея о том, что недостаток места не позволяет нам опубликовать полностью один из наиболее интересных в мире списков сожжения ведьм, мы тем не менее приведем несколько выдержек из подлинного списка, отпечатанного в Хауберовской «Bibliotheca Magica». Одного взгляда на этот ужасающий каталог убийств во имя Христа достаточно, чтобы убедиться, что из 162 сожженных лиц половина обозначена, как чужие (т. е. протестанты) в этом гостеприимном городе; а в другой половине мы находим тридцать четырех детей, старшему из них было четырнадцать лет, а самый маленький – младенец д-ра Шютца. Чтобы этот перечень был короче, мы приведем только наиболее выделяющиеся из каждого из двадцати девяти сожжений.[56]56
  Кроме этих сожжений в Германии, которые достигают многих тысяч, мы находим некоторые очень интересные сообщения в книге проф. Дрейпера «История конфликта между религией и наукой» [48]. На стр. 146 он говорит: «Семьи осужденных подвергались полному разорению. Ллоренте, историк Инквизиции, подсчитал, что Торквемада и его приспешники в течение восемнадцати лет сожгли на костре 10 220 человек; изображений человеческих сожжено 6819; наказано иными способами 97 321 человек!.. С невыразимым отвращением и возмущением мы узнаем, что Папское правительство получило большие суммы денег путем продажи богатым разрешений, освобождающих их от посягательств Инквизиции».


[Закрыть]

В первом сожжении – четыре человека.

Вдова старого Анкера.

Жена Либлера.

Жена Гутбродта.

Жена Хекера.

Во втором сожжении – четыре человека.

Две чужие женщины (имена неизвестны).

Старая жена Бевтлера.

В третьем сожжении – пять человек.

Тунгерслебер, менестрель.

Четыре жены горожан.

В четвертом сожжении – пять человек.

Чужой мужчина.

В пятом сожжении – девять человек.

Лутц, знаменитый лавочник.

Жена сенатора Баунаха.

В шестом сожжении – шесть человек.

Жена толстого портного.

Чужой мужчина.

Чужая женщина.

В седьмом сожжении – семь человек.

Двенадцатилетняя чужая девочка.

Чужой мужчина, чужая женщина.

Чужой управляющий (Шултхейсс).

Три чужие женщины.

В восьмом сожжении – семь человек.

Сенатор Баунах, самый толстый горожанин Вюрцбурга.

Чужой мужчина.

Две чужие женщины.

В девятом сожжении – пять человек.

Чужой мужчина.

Мать и дочь.

В десятом сожжении – три человека.

Штейнахер, очень богатый человек.

Чужой мужчина, чужая женщина.

В одиннадцатом сожжении – четыре человека.

Двое мужчин и две женщины.

В двенадцатом сожжении – два человека.

Две чужие женщины.

В тринадцатом сожжении – четыре человека.

Маленькая девочка лет девяти или десяти.

Девочка моложе ее – ее маленькая сестра.

В четырнадцатом сожжении – два человека.

Мать вышеупомянутых двух маленьких девочек.

Девушка двадцати четырех лет.

В пятнадцатом сожжении – два человека.

Мальчик двенадцати лет, в первом классе.

Женщина.

В шестнадцатом сожжении – шесть человек.

Мальчик лет десяти.

В семнадцатом сожжении – четыре человека.

Мальчик лет одиннадцати.

Мать и дочь.

В восемнадцатом сожжении – шесть человек.

Два мальчика в двенадцатилетнем возрасте.

Дочь д-ра Юнге.

Девушка лет пятнадцати.

Чужая женщина.

В девятнадцатом сожжении – шесть человек.

Десятилетний мальчик.

Еще мальчик в двенадцать лет.

В двадцатом сожжении – шесть человек.

Дитя Гебела, самая красивая девушка в Вюрцбурге.

Два мальчика, каждому по двенадцать лет.

Маленькая дочь Степпера.

В двадцать первом сожжении – шесть человек.

Мальчик четырнадцати лет.

Маленький сын сенатора Штолценбергера.

Два питомца школы.

В двадцать втором сожжении – шесть человек.

Штурман, богатый бондарь.

Чужой мальчик.

В двадцать третьем сожжении – девять человек.

Мальчик Давида Кротенса девяти лет

Два сына княжеского повара, одному четырнадцать,

другому десять лет

В двадцать четвертом сожжении – семь человек.

Два мальчика в больнице.

Богатый бондарь.

В двадцать пятом сожжении – шесть человек.

Чужой мальчик.

В двадцать шестом сожжении – семь человек.

Вейденбуш, сенатор.

Маленькая дочь Валкенбергера.

Маленький сын пристава городского совета.

В двадцать седьмом сожжении – семь человек.

Чужой мальчик.

Чужая женщина.

Еще мальчик.

В двадцать восьмом сожжении – шесть человек.

Младенец, дочь д-ра Шютца.

Слепая девушка.

В двадцать девятом сожжении – семь человек.

Толстая благородная дама (Эдельфрау).

Доктор богословия.

ИТОГО:

«Чужих» мужчин и женщин, т. е. протестантов … 28

Горожан, по-видимому, состоятельных людей … 100

Мальчиков, девочек и малых детей … 34

В течение девятнадцати месяцев … 162

«Среди ведьм», – говорит Райт, – «были маленькие девочки от семи до десяти лет, и двадцать семь из них были приговорены и сожжены», во время других brдnde, или сожжений. «Количество привлекаемых к суду с этим страшным судопроизводством было настолько велико, что судьи мало вникали в суть дела, и стало обычным явлением, что даже не давали себе труда записывать имена обвиняемых, а обозначали их, как обвиняемый № 1, 2, 3 и т. д.[57]57
  [97]: «The Burnings at Wьrtzburg», c. 186.


[Закрыть] Иезуиты исповедывали их секретно».

Где место в таком богословии, которое требует таких всесожжений, как эти, чтобы насытить кровожадные аппетиты своих священнослужителей – где место в нем для следующих ласковых слов:

«Дозвольте малым детям приходить ко мне, не запрещайте им, ибо им принадлежит царство Небесное». «Ибо нет на то воли вашего Отца… чтобы кто-либо из этих малых погиб». «Но кто обидит одного из малых сих, кто верят в меня, тому лучше было бы привязать жернов на шею и быть брошенному в морские глубины».

Мы искренне надеемся, что вышеприведенные слова не оказались пустой угрозой для этих сжигателей детей.

Разве эта резня во имя своего Молоха-бога удержала этих искателей наживы самих от применения черного искусства? Ничуть; ибо ни в одном классе населения не было такого множества советующихся со «знакомыми» духами, как в духовенстве пятнадцатого, шестнадцатого и семнадцатого веков. Правда, среди жертв инквизиции были и некоторые католические священнослужители, но, хотя они, обычно, были обвинены «в деяниях слишком страшных, чтобы их можно было описывать», в самом деле это было не так. В выше перечисленных двадцати девяти сожжениях мы находим имена двенадцати викариев, четырех каноников и двух докторов богословия, сожженных живыми. Но стоит нам только обратиться к опубликованным в то время трудам, и мы убеждаемся, что каждый из обвиняемых папских священнослужителей был обвинен в «проклятой ереси», т. е. в склонности к реформации, к протестантству, что считалось преступлением, намного более ужасным, чем колдовство.