Текст книги "Клуб масок. Взросление Ское"
Автор книги: Елена Бодрова
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
10
Дождь уже перестал, когда они вышли. Долго шагали молча. Она смотрела на его отражение в лужах, иногда на руку, которой он слегка помахивал при ходьбе и до которой она теперь не имеет права дотронуться.
– Лучше бы я занялась скульптурой, а не режиссурой, – неожиданно для себя сказала она вслух.
– Почему? – усмехнулся Ское. Он повернул к ней свое лицо. Свое идеальное лицо. «Вот почему», – хотела она ткнуть пальцем в это лицо, но сдержалась, просто пожала плечами.
– А все-таки?
– Глина валяется под ногами, вот почему. Ее можно подобрать и слепить что-то, что останется с тобой навсегда. Ну, или пока глина не рассыплется. А фильм – это что? Что-то эфемерное. Если он хранится в электронном виде на компьютере, так это вообще не вещь… а дух вещи, что ли. Его как бы нет. Можно увидеть, но нельзя потрогать. Как сон. Мне больше нравятся вещи.
И сама удивилась тому, что наговорила.
– Интересно, – улыбнулся Ское.
– Не улыбайся.
– Почему?
– Потому что я не могу слепить твою улыбку из глины и сохранить для себя, – выпалила она и сразу пожалела об этом. Слишком откровенно. Разве не должна она теперь, когда они расстались, когда решили остаться друзьями, затолкнуть такие мысли в дальний угол своего сознания, чтобы не высовывались?
– Хорошо, не буду, – просто ответил Ское.
– Нет, извини. Я просто хотела сказать… Точнее, я хотела промолчать.
– Здесь не за что извиняться. Я уже понял, что ты прирожденный скульптор, – Ское чуть было не улыбнулся. – Сними об этом фильм.
– О чем?
– Девушка лепит лицо парня из глины, потому что хочет, чтобы оно осталось у нее навсегда. Ну, или пока глина не рассыплется.
– Ское, зачем ты так говоришь… – залепетала она.
– Хороший сюжет. Вместо банальных встреч и расставаний.
– А я хочу банальные! Хочу снять банальную банальность! – вдруг вскричала она и почувствовала, как печет щеки. – Снять на пленку, а после экзамена выбросить ее в мусорное ведро.
– Красивое желание.
– Ское, – она помедлила, чтобы снова не сказать что-то не то, а затем выпалила первое, что пришло в голову: – Почему ты всегда называл меня только полным именем? Почему не уменьшительным? Почему полным?
– Никакое оно не полное, вполне стройное имя.
– Ское, можем мы попрощаться сейчас же? И чем банальнее, тем лучше. Прямо здесь. Ты пойдешь в одну сторону, я в другую, – распалилась она. Остановилась. Ское тоже остановился. – Прямо вот над этой лужей, которая отражает твою фигуру, подсвеченную фонарями. Ты скажешь мне «Прощай». Или лучше нет, я тебе скажу «Прощай», а ты попросишь меня не уходить, но я все равно уйду. Это будет достаточно банально?
Ское улыбнулся, забыв, что ему запретили:
– Без цветов не достаточно. Давай я подарю тебе цветы?
– Хорошо.
И они молча направились к ближайшему цветочному ларьку. Ское вошел внутрь и через минуту вернулся с одиннадцатью розами.
– Я свой будущий фильм выбросил, не дожидаясь, пока будет отснята пленка. Он красиво смотрелся в виде смятой бумажки, – сказал Ское и протянул нежно-розовый букет своей бывшей девушке.
– Если он не снят, это не фильм, а действительно, лишь смятая бумажка. Правильно сделал, что выбросил. О чем там было написано?
– О несостоявшейся встрече и одиннадцати розах.
– А сейчас произойдет состоявшееся расставание. Где та лужа, над которой мы должны расстаться? Ты помнишь, где была лужа?
– Честно говоря, нет. Я думал, ты отвечаешь за лужу.
– За лужу никто не отвечает. Она просто лежит на тротуаре.
– Тогда давай найдем любую.
– Нет, только ту. Она слышала весь наш разговор.
– Она видела, как ты раскраснелась, крича на меня.
– Я не кричала.
Они остановились и одновременно повернулись друг к другу.
– Прощай, Ское, – прошептала она.
– По сценарию я должен уговаривать остаться?
– Нет никакого сценария.
– А как же лужа? Она же смотрит, – неуверенно пошутил Ское.
– Ты прав. Никакие мы не друзья. Из-за меня. Я не могу быть тебе другом, не получается. Прощай, – последнее слово девушка произнесла беззвучно.
– Не прощай, а до свидания, Вероника, – тихо ответил Ское.
И девушка с цветами ушла, отразившись в каждой луже на своем пути.
11
– Где происходят самые эмоциональные встречи и расставания?
– На вокзале и в аэропорту, – выкрикнул кто-то.
– Вот вам и место действия. Избитое, банальное, исхоженное, но все же место. Если уж совсем ничего путного родить не можете, – хмыкнул Петр Андреевич. – Парень, девушка и вокзал. Музыка. Стук колес. Крупные планы.
Ское посмотрел на затылок Вероники. Он явственно представил, как она выводит у себя в тетради слово «вокзал» ровным крупным почерком. Чтобы было банально. Назло себе, назло Ское и вообще всем. Или Вероника что-то знает, чего не знает он. Может, так оно и бывает в жизни – банально? Конечно, так оно и бывает. Без титров, музыки, в автобусных выхлопах, с опозданием, в грязном пальто, без зонта в дождь, с наивно поднятым воротником и с мокрой, прилипшей ко лбу челкой.
После пары Петр Андреевич подозвал Ское, когда тот уже переступал порог аудитории.
– Сюжет есть? – сразу спросил он.
– Девушка, парень, вокзал. Слеза, стекающая по щеке. Удаляющийся стук колес.
– Только попробуй – отчислю.
Ское усмехнулся.
– Я не шучу, студент.
– Разве оно не так бывает в жизни?
– Оно бывает по-всякому. Оно бывает так, как видит твоя камера, студент. А твоя камера не должна оказаться сентиментальной домохозяйкой. По возможности. Так что думай, размышляй, решай, пробуй, дерзай, твори, мечтай, летай – какие там еще глаголы остались? Будут вопросы – ты знаешь куда идти: кухня, чай, пряник и твой любимый качающийся абажур на потолке.
– Спасибо, Петр Андреевич.
– Подарков я не дарил, счастья не желал, так что благодарить меня не за что. Пока думаешь над сюжетом, можешь подбирать себе команду. Из операторов, я знаю, Ленька – то ли Крылов, то ли Воронов, что-то птичье – на третьем курсе, многообещающий. Как раз такой, какой тебе нужен. Присмотрись, студент.
– А какой мне нужен? – задумчиво произнес Ское. – У меня и сюжета-то нет.
– Все, иди, не морочь голову, – отмахнулся преподаватель.
12
Ское бродил по мокрым вчерашним листьям в поисках сюжета, но сюжет не находился. Чего-то не хватало. Небо заволокло белым, и от времени оно темнело и темнело. Пока не стало серым.
Наступила ночь. Подсохшие на ветру листья подпрыгивали и разбегались от шагов Ское. Он шел к своему сюжету, шаг за шагом, он смотрел по сторонам и вверх, на небо. Он искал. Но сюжет не находился.
Тогда он сел на скамейку, не заметив, что кто-то притулился на другом ее конце. Этот кто-то пытался спать либо беззвучно шептал себе что-то в воротник – так он выглядел. Уронил голову на грудь, как пишут в книгах, и так сидел. В одной руке у человека была зажата потрепанная коробка из-под обуви, и в ней что-то лежало.
Вдруг человек вскинул голову и резко повернул ее в сторону Ское, встретившись с ним взглядом.
– Молодой человек, – сказал он удивительно чистым голосом. Голос казался отдельным от тела – настолько они не подходили друг другу. – Купите стихи. Я не то чтобы давлю на жалость. Просто мне есть нечего. А хочется пить и сигарет. Так что купите, что вам стоит?
Ское порылся в карманах, выудил несколько купюр и, не разбирая, какого они достоинства, протянул скрюченному человеку. В ответ человек вытащил из коробки и протянул ему пару листков бумаги, плотно исписанных синими чернилами.
– Спасибо, – сказал Ское, а про себя отметил, что по виду текст не напоминает стихи. Он сложил листы вчетверо и сунул в карман. Скрюченный человек распрямился в достаточно высокую худую фигуру в длинном плаще и зашагал прочь. Ское остался на скамейке. Для разнообразия жизни хотел увидеть самый черный час вечера, но небо оставалось невразумительно серым. Поэтому вскоре Ское тоже поднялся и направился в сторону общежития.
13
Когда пришел, не смог открыть дверь: она во что-то уперлась. Послышались смех и музыка. Оказалось, дверь уперлась в спину незнакомой Ское девушки. Она поспешно отодвинулась и нездорово расхохоталась. Кроме нее в комнате было еще человек пятнадцать, и Ское подивился тому, как они все уместились на такой небольшой площади.
– О, Ское! У нас тут вечеринка, – к нему подскочил сосед по комнате Витя и приобнял за плечи, как в американских подростковых фильмах. Ское всегда казалось, что в этом парне есть что-то американское, но он не улавливал, что именно. Улыбка, манера говорить, повадки? Или рубашка в крупную клетку, которую он носил почти всегда, изредка меняя на другую рубашку в крупную клетку? С Витей он виделся только в общежитии – тот учился на осветителя.
Витя предложил Ское стакан с какой-то бордовой жидкостью. Ское догадался, что это вино, но инстинктивно покачал головой. Жидкость выглядела как-то понуро.
– Зануда ты, – беззлобно сказал Витя. – Но все равно проходи.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил Ское за приглашение в собственную комнату. И тут он заметил Карину. Единственное знакомое лицо. Ское кивнул ей и улыбнулся. Карина протиснулась к нему меж плеч и локтей. В руке она держала почти пустой стакан. Когда приблизилась, завела руку со стаканом за спину, словно застыдилась перед Ское.
– Папа думает, что я у подруги, – сказала она, обдав парня теплым винным дыханием. – Точнее, папа делает вид, что думает, будто я у подруги. А я делаю вид, что мне удалось обмануть его. А мама ничего не знает. Мама даже уверена, что я не курю, – влажные пьяные глаза Карины совсем близко. – Сегодня день рождения у Павлика. Кто такой Павлик, я не знаю. Но краем уха на вашей практике, где я ассистирую папе, как ты помнишь, услышала, что будут праздновать здесь. И сразу пришла. Точнее, не сразу, конечно. Подождала, пока начнут праздновать, – и пришла, – Карина засмеялась. – Почему ты молчишь? Ты всегда такой молчаливый. Или не всегда? Хочешь вина? Я налью, – но она не двинулась с места, продолжала, не моргая, смотреть мутнеющим, словно куда-то уплывающим взглядом.
– Тебя заберут? – спросил Ское.
– Я еще не ухожу. И ты мне не папа, чтобы беспокоиться. И даже не мама. Покурим?
– Я не курю.
– Погуляем по балкону? Или ты не гуляешь? – Карина хихикнула и икнула одновременно. Зажала рот тыльной стороной ладони.
– Давай погуляем, – согласился Ское. Карина двинулась к балкону, стараясь ступать аккуратно. Ее немного заносило в стороны, и Ское осторожно взял девушку под локоть, чтобы подстраховать.
Оказавшись на балконе, она жадно, глубоко вдохнула воздух, как будто ей не давали дышать все это время.
– Я люблю дышать, – подтвердила она свой вдох словами. – Воздух – это сила. А я пьяна. Ты молчалив, а я пьяна. И могу выболтать все что угодно. Что тебе угодно?
Ское покачал головой и улыбнулся.
– Ты такой загадочный. А я болтаю сама с собой без умолку. Это напомнило мне одну историю.
Она вдруг замолчала на несколько минут, вглядываясь в темноту внизу. Там должен быть тротуар, но его не видно из-за перегоревшего фонаря.
– О чем это я? А! – Карина засмеялась, долго и как будто грустно, постепенно затихая до последнего, почти беззвучного «хи». – Одна девушка, завидев одного парня в коридоре, прикладывала к уху ладонь и орала на всю округу, как будто она по телефону разговаривает. Представляешь? Так ей было страшно хотя бы пересечься с ним в коридоре. Не то что заговорить.
– Говорила по ладони?
– Да! Представляешь, дура какая? – вновь грустно захихикала Карина.
– И как?
– Что как? Понятное дело, ладонь не ответила ей. Как в древней песне: спросил у ясеня, ясень не ответил, у тополя там спросил, еще у чего-то, оно всё не ответило. Ладонь тоже промолчала. Такая печаль. Грустно, да? Как-то трагично, но смешно и глупо, как хорек. Не знаю, почему как хорек. Я просто пьяна. Не знаю, зачем я пьяна. А она узнала, что этот парень – студент ее отца. И устроилась к отцу ассистентом режиссера. И больше не говорит по ладони. Потому что говорит без ладони, так, в воздух, а ладонью держит стакан с вином. Воздух – это сила. Вино, в целом, тоже. Позволяет говорить.
Ское всмотрелся в темноту.
– Странно, правда? – к чему-то спросила Карина. – Какая-то глупая жизнь у хорьков. Хотя, может, я не разбираюсь в хорьках?
– Тебя проводить домой? – предложил Ское, не поворачивая к ней лица. Думал, откажется, захочет остаться еще. Но она поставила стакан с так и не допитым вином на перила и кротко согласилась:
– Проводи.
По улице шли молча. Карина смотрела себе под ноги. Ское искоса поглядывал на ее осунувшийся профиль – неужели протрезвела и поняла, что наговорила ему?
Перед своим подъездом она резко затормозила и вцепилась в рукав Ское.
– Ское, подожди! Я же пьяная, как я покажусь? Мама… ох! Да даже папа, мягко говоря, не обрадуется. И вообще…
Она понуро опустила голову. Хотела добавить что-то еще, но ее взгляд наткнулся на листок, торчащий из кармана Ское.
– Что это у тебя, новый сценарий?
Ское проследил за ее взглядом и удивился, а потом вспомнил. Так и не прочел стихи скрюченного человека. Стихи, совсем не похожие на стихи. Плотные строчки, растянутые на всю ширину листа. Совсем забыл о них.
– Это стихи.
– Сам написал?
– Купил у бездомного.
– Вот это да! Давай прочтем!
– Так сильно не хочешь идти домой? – улыбнулся Ское.
– Люблю поэзию. Наверное. Ну, по крайней мере, больше, чем скандалы из-за пьяных гулянок.
Ское выудил из кармана «поэзию», подошел к фонарю возле подъезда. Чтобы что-то прочесть в таком вялом свете, он почти приник к фонарному столбу. Карина встала рядом и вытянула шею, чтобы видеть текст.
14
Жил-был принц. И был у него летающий корабль. Так должна была начаться эта сказка, если бы… А нет, все верно. Так она и началась. Жил-был принц, и был у него летающий корабль, но принц вот уж много дней и ночей, не говоря об утрах и вечерах, не летал. Почему, спросите вы? Что, не спросите? А могли бы.
Так вот, принц больше не летал. Корабль стоял на крыше замка, припаркованный к флюгеру, а принц сидел у окна и вздыхал.
– Что с тобой, принц? – вопрошали работники замка.
– Я сижу у окна и вздыхаю, – отвечал принц.
– Это ясно. Но отчего ж? – говорили они.
– Сам не понял. Тоскливые времена пошли.
– На корабле полетай.
– Нет такого желания.
Опечалились работники замка, уселись в кружок, принялись решать – как помочь принцу? Как вернуть ему радость жизни?
– Может, дракона позовем? У меня есть знакомый о трех головах, – предложил один.
– Пусть нападет на замок – тогда принцу будет чем занять себя, – поддержал второй.
– Ок, пусть будет дракон, – согласился третий, а остальные девять кивнули.
Так и решили. Позвали дракона на первую половину ближайшего четверга.
Дракон явился к означенному времени с чемоданом в лапе. Деловито раскрыл его, достал несколько кусочков огнива, вставил меж зубов и принялся своим драконьим дыханьем жарить стены. С каждой минутой в замке становилось все теплее и теплее.
Принц поднял бровь, заметил:
– Отопление нынче рано дали, – и тоскливо удалился в свои покои.
Дракон обиделся на такое невнимание к нему, подошел к окну принца и постучал когтем. Когда принц открыл окно, дракон сказал:
– Я дракон, и я спалю твой замок!
– А, это ты.
– У меня огненное дыхание.
– Знаю.
– Сожгу здесь все, говорю.
– Жги тогда, раз собрался.
Опешил дракон, три его головы растерянно переглянулись.
– Сражаться не выйдешь? – спросила средняя, а остальные две кивнули в поддержку.
– Не выйду.
– Почему?
– Не хочу просто, – и принц, вежливо попрощавшись с каждой головой и пожелав дракону счастливого возгорания, удалился вглубь замка.
– Да что за принцы пошли?! Безобразие сплошное! – рассердилась правая голова дракона, а две другие кивнули.
Дракон вытащил из пасти огниво, аккуратно сложил в чемодан, средней головой пробормотал:
– Зря только ехал за тридевять земель, в поезде трясся, – и ушел в направлении железнодорожной станции.
Работники замка, наблюдавшие сцену из окна, опечалились. Уселись в кружок и принялись думать, как принцу помочь, как вернуть ему радость жизни.
– Может, знахарку позовем? Вдруг принц болен, – предложил один.
– Пусть травами отпаивает, – поддержал второй.
– Ок, пусть будет знахарка, – сказал третий, а остальные девять кивнули.
Наутро пятницы пришла знахарка, увешанная пучками благоуханных трав. Работники замка проводили ее к принцу.
– Здравствуй, принц, я знахарка.
– Здравствуй, знахарка, я принц.
– Поговаривают, ты, принц, утратил радость жизни?
– Так-то да.
– Ну что ж, мои травы здесь бессильны.
– Ладно.
– Бывай тогда.
– Ага.
И знахарка ушла.
Увидели работники замка спину уходящей знахарки и опечалились. Уселись в кружок, чтобы продолжить думать, как вернуть принцу радость жизни.
– Может, бал устроим? – предложил один.
– И не простой, а бал-маскарад, чтобы принц повеселился! – поддержал второй.
– Ок, пусть будет бал-маскарад, – согласился третий, а остальные девять кивнули.
Так и решили. Позвали на будущую субботу гостей со всех уголков королевства с наказом обязательно прийти в маскарадных костюмах. Как только наступила будущая суббота, а именно на следующий день после нынешней пятницы, стали стекаться к замку гости разных мастей, пород, видов и родов. Были здесь птицы, были звери, насекомые и растения, были волшебники, и гномы, и даже принцесса – совсем как настоящая. И маска-то как оригинально выполнена!
– Эй, я настоящая принцесса! И это не маска, это у меня такое лицо! – обиделась принцесса.
Ну ладно, значит, принцесса пришла в штатском.
Когда подавали угощения, принц не явился в бальный зал. Не пришел он даже тогда, когда объявили первый танец.
Работники замка постучались в дверь принцевых покоев, чтобы выяснить причину неявки.
– А у меня костюма даже нет, – выкрутился принц.
Работники замка озабоченно переглянулись (на это ушло некоторое время, ведь работников двенадцать, и чтобы все переглянулись, потребовалось шестьдесят шесть взглядов. Принц терпеливо ждал).
– Вы закончили? – спросил он, когда они закончили.
– Да, мы закончили, – ответили они, ведь и вправду закончили.
– О чем мы там говорили? Я забыл…
– О том, что у тебя нет костюма, принц, – подсказал один из работников.
– Ах да. Так вот, тогда и на бал я не пойду. Он же маскарад – а без костюмов не разрешается, бе-бе-бе.
– Но принцесса пришла в костюме принцессы – и ничего! – нашелся второй работник замка.
– Переоденься в принца и спускайся в зал, принц! – поддержал третий, а остальные девять кивнули.
Приуныл принц пуще прежнего – не хотелось ему спускаться в зал и предаваться бессмысленным светским утехам, но ничего не поделаешь. Придется подчиниться, иначе работники замка начнут осуждающе переглядываться друг с другом, а это надолго.
Принц накинул фиолетовую мантию, которую надевал обыкновенно каждый третий четверг седьмого месяца четного года при условии, что на этот день выпадал какой-нибудь праздник, – то есть нечасто – и все же спустился в бальный зал.
Объявили белый танец. Принц неловко переступил с ноги на ногу.
– Танцуете? – услышал он голос за своей спиной и обернулся. Перед ним стояла коза.
– Танцуете? – повторила она, потому что принц молчал.
– В потенциале, – брякнул он первое, что пришло в голову.
– Тогда я приглашаю вас, – сказала коза и протянула копыто.
Они принялись танцевать, а принца не покидало странное ощущение, что морда козы ему знакома. Этот разрез глаз, круглые мохнатые ноздри, хмурый лоб, всклокоченная синяя челка…
– Мы знакомы? – спросил он.
– Если только вы пастух королевских полей – тогда да.
– Нет, я принц.
– Тот самый?
– Да, тот самый. Стоп, какой еще тот самый?
– Который в тоске.
– Да, я он.
– В народе вас называют «принц – тоскливая нога».
– В народе? – удивленно воскликнул принц.
– Народ – это группа людей, объединенных общими признаками, такими как происхождение, язык, культура…
– Стоп, я знаю, что такое народ. Я хотел воскликнуть «Почему принц – тоскливая нога?!», но воскликнулось другое.
– Случается. Давеча я тоже хотела буркнуть на пастуха, ну, в крайнем случае рявкнуть, а вышло так, что воскликнула, а это совсем не то что буркнуть…
– Так почему нога? – нетерпеливо перебил принц.
– Кто знает этот народ, что у него на уме. Я пробовала вбросить в толпу новую информацию, кричала «принц – вялые уши», «принц – унылая спина», но меня не поддержали.
– Вялые уши тоже не то чтобы блестяще.
– Критиковать каждый может.
– Но все равно спасибо.
– Теперь, принц, вам остается только одно.
– А именно?
– Избавиться от тоски. Тогда народ вспомнит ваш веселый нрав и перестанет звать вас тоскливой ногой.
– Эх, коза, коза! Сложно это. На днях дракон заходил. Коптил замок, старался, но я не расшевелился. Даже знахарка была – и то ничего. Сегодня вот бал для меня устроили. Но посмотрите на меня, разве я весел? Даже выходить из покоев не хотел, такой вот я некомпанейский принц.
– Кажется, я знаю, принц, что вам поможет.
– Не томите, коза.
– Немного терпения!
Коза сняла копыта с плеч принца с последним аккордом музыки и растворилась в толпе, не успел принц моргнуть. Позже моргнул конечно, но ощущения были уже не те.
– Где коза? Где коза? – вопрошал принц, но не было ему ответа.
К концу танцевального вечера принц стоптал три пары обуви в поисках козы в толпе танцующих. Что-то не давало покоя принцу в этом рогатом животном. Что-то неуловимо знакомое…
В полночь гости разошлись, и принц уже почти утратил надежду найти копытное, как вдруг…
– Господин принц?
– Да? – принц обернулся. Перед ним виновато топтались все двенадцать работников замка.
– Тут такое дело… – сказал первый.
– Какое?
– Корабль… – сказал второй.
– Что с ним?
– Он пропал, – сказал третий, а остальные девять кивнули.
– Что?
– Пропал, то есть исчез, потерялся, удалился, ускользнул, сгинул, испарился. Реже – иссякнул, делся, канул…
– Я знаю, что значит слово «пропал»! Куда? Как? Кто его взял? Вот что я имел в виду.
– Очевидцы говорят, его украла злая волшебница неопределенной внешности.
– Злая волшебница? – глаза принца засветились радостным блеском. – Та самая?
– Очевидцы описывают ее внешность как обыкновенную для злых волшебниц, поэтому определить, какая именно это была из злых волшебниц, будет трудно. Тебе ведь известны категории волшебниц, принц?
– Какого цвета были ее волосы? – нетерпеливо перебил принц.
– Стандартная цветовая линейка для волос злых волшебниц. Немного не модно в этом сезоне, но…
– Ну же, не держи в себе! – поторопил принц.
– Волосы были си…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?