Текст книги "Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928)"

Елена Юрьевна Борисёнок
Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине: апогей советской украинизации (1925–1928)

© Борисёнок Е.Ю., 2021

© ООО «Издательство Родина», 2021

Введение

В истории становления и развития украинской государственности 1920-е гг. занимают особое место. Именно тогда большевистское руководство, решившее коренным образом преобразовать этнокультурную и этносоциальную ситуацию на Советской Украине, приступило к разворачиванию так называемой политики украинизации, проводившейся в рамках общесоюзной политики коренизации партийного и государственного аппарата в национальных республиках. Украинизация предусматривала поддержку украинского языка и культуры, развитие социальной структуры украинского общества путем создания приоритетных возможностей для профессионального и карьерного роста представителям «коренной» национальности. Фактически украинизация представляет собой метод национального строительства, целенаправленный государственный курс по утверждению украинского характера социокультурного пространства республики путем специальной языковой, культурной и кадровой политики.

В период проведения украинизации три непростых года – с апреля 1925 по июль 1928 гг. – республиканскую парторганизацию возглавлял Лазарь Моисеевич Каганович (1893–1991). К моменту назначения в Харьков Каганович был молодым (в ноябре 1924 г. ему исполнился 31 год), но активным партийцем: к тому времени он уже был секретарем ЦК РКП(б), обладал опытом административной работы и был верным сторонником И. В. Сталина. При Кагановиче произошли важные события в истории советской украинизации. Именно тогда «украинизация по декрету» превратилась в действительную украинизацию, на этот период приходятся многочисленные дискуссии о формах, методах, объемах коренизационной политики. Имя Кагановича тесно связано с событиями, получившими широкий резонанс и в республике, и за ее пределами – «дело Шумского», «дело Хвылевого», кризис в рядах западноукраинской коммунистической партии и др.

Период с 1925 по 1928 гг. весьма важен для изучения советской политики украинизации и для понимания общей динамики развития Страны Советов, поскольку позволяет глубже понять природу происходивших изменений в сфере межнациональных отношений, оценить сложность происходивших социокультурных процессов, выявить возникшие проблемы в ходе реализации государственной национальной политики. Кроме того, анализ использовавшихся в этот период методов, подходов, инструментов воздействия управленческих структур на общество предоставляет возможность изучить влияние субъективных факторов на процесс украинизации, рассмотреть степени влияния на выбор стратегических решений позиции политических лидеров республиканского и общесоюзного ранга, оценить механизмы взаимодействия властей в Москве и Харькове.

Между тем в современной историографии данная тема остается раскрытой не в полной мере. Несмотря на то, что об украинизации писали начиная с 1920-х гг., период ее интенсивного изучения наступил только в конце ХХ века. В Советском Союзе исследование данного круга проблем строго контролировалось и сводилось фактически к глорифицированному освещению советской национальной политики. За рубежом особенно активно обсуждали различные аспекты культурной жизни и национального строительства в СССР представители украинской диаспоры, причем в их трудах был представлен альтернативный советской литературе подход и советские реалии получали в основном негативную оценку. В целом в зарубежной историографии оценки советской украинизации и деятельности Л. М. Кагановича достаточно разнообразны. Так, И. В. Майстренко признавал, что с назначением Кагановича «украинизация пошла быстрыми темпами»[1]1
  Майстренко І. Сторiнки з iсторiї Комунiстичної партiї України. Б. м., Сучаснiсть, 1979. С. 99.


[Закрыть], но в то же время указывал, что при назначении Кагановича Сталин преследовал цель «ни в коем случае не допустить на пост руководителя КП(б)У украинца, который осуществил бы украинизацию по убеждению, от сердца, как сын своего народа». Майстренко отмечал, что при проведении украинизации украинский генсек никогда не выходил за рамки, приписанные ему Сталиным, а эти рамки в 1920-е гг. были еще достаточно широкими, что Каганович был призван сломить препятствия на пути украинизации и потому вошел в историю Советской Украины как фигура, которая содействовала возрождению украинской нации[2]2
  Там же. С. 105.


[Закрыть].

И. Кошеливец в своем труде, посвященном Н. А. Скрыпнику, отмечал, что Каганович, учитывая опыт своих предшественников (Э. И. Квиринга и Д. З. Лебедя), был покладистее и не препятствовал украинизации. «Вот теперь Скрыпник пошел в наступление по всем линиям, начав с украинизации партии и ее аппарата и прессы»[3]3
  Кошелiвець І. Микола Скрипник. Мюнхен, 1972. С. 105.


[Закрыть], – считал этот автор, приписывая, таким образом, украинизационные инициативы не Кагановичу, а Скрыпнику. Р. Конквест отмечал: «Первым секретарем коммунистической партии Украины в апреле 1925 г. был назначен Лазарь Каганович, сменивший на этом посту тормозившего украинизацию Квиринга… Каганович, преданный Сталину деятель, вскоре приобрел ужасную репутацию, и многие полагали, что новое его назначение окажется для Украины губительным. …Но Каганович, хотя и сознавал, что националистические украинские настроения могут выглядеть вредными в глазах руководства в Москве, активно проводил политику умеренной украинизации в ее культурном и языковом аспектах. В течение нескольких лет его лидерства на Украине национальная культура продолжала развиваться, хотя и не без задержек со стороны Москвы…»[4]4
  Конквест Р. Жатва скорби. Лондон, 1988. С. 131.


[Закрыть].

Перелом в изучении истории советской украинизации произошел в конце 1980-х – начале 1990-х гг.: широкий доступ к архивным материалам и снятие идеологических запретов на изучение проблемы привел к росту исследовательского интереса к событиям 1920–1930-х гг. и на постсоветском пространстве, и за рубежом. Именно тогда появились две известные работы зарубежных ученых, неоднократно переизданные на Украине: канадского историка украинского происхождения О. Субтельного[5]5
  Subtelny О. Ukraine: A History. Toronto, 1988.


[Закрыть] и канадского историка с русинскими корнями П. Р. Магочи[6]6
  Magocsi P. R. A History of Ukraine. Toronto, 1996.


[Закрыть]. При этом нередко подходы указанных крупных ученых считают альтернативными и противопоставляют «традиционному нарративу» Субтельного «мультикультурную историю Украины» Магочи[7]7
  Плохiй С. М. Якої історії потребує сучасна Україна? // Український історичний журнал. 2013. № 3. С. 7.


[Закрыть].

Политику украинизации Субтельный рассматривает только применительно к УССР, выделяя соответствующую главу в разделе о Советской Украине. Историк подчеркивает, что Украина составляла «слабое звено советской власти», и поэтому, «когда нэп успокоил крестьянство, партия начала кампанию, направленную на расширение поддержки со стороны нерусских народов». Партийное руководство стремилось, «чтобы в партию и государственный аппарат шли нерусские, чтобы служащие изучали и пользовались местными языками, чтобы государство поддерживало культурное и социальное развитие других народов»[8]8
  Субтельний О. Україна: історія. Київ, 1991. С. 337.


[Закрыть]. Поворот в национальной политике произошел в 1933 г., когда основной угрозой для единства Советского Союза был провозглашен местный национализм, что означало «конец украинизации и начало систематических притеснений украинской культуры»[9]9
  Там же. С. 367.


[Закрыть].

Магочи рассматривает историю страны, а не народа: русские, поляки, евреи, карпато-русины, крымские татары, немцы, румыны, греки наряду с другими народами, проживающими на территории Украины, понимаются как неотъемлемая часть украинской истории, а не просто противники этнических украинцев в их собственной вековой борьбе за национальное выживание[10]10
  Магочий П.-Р. Україна. Iсторія її земель та народів. Ужгород, 2012. С. V.


[Закрыть]. Советскую украинизацию ученый представляет как способ легитимизации власти КП(б)У путем привлечения в свои ряды широких слоев местного населения и содействия развитию украинского языка и культуры[11]11
  Там же. С. 524.


[Закрыть]. Как считает историк, украинизация, как и экономический эксперимент нэпа, была для большевиков только временным решением проблемы: с 1928 г. начинается переходный период для Советской Украины, КП(б)У стала уходить от «радикальной» украинизаторской политики середины 1920-х гг., а в 1933 г. стало очевидным, что Украину ожидает полная интеграция в Советский Союз[12]12
  Там же. С. 549, 553–554, 558.


[Закрыть].

Среди зарубежных трудов, так или иначе затрагивающих советскую национальную политику, следует выделить получивший большой резонанс труд американского ученого Т. Мартина, предложившего использовать в отношении Советского Союза термин «империя позитивного действия». Предлагая свою концепцию советской политики, ученый обращает внимание на ее активный характер, поддержку создания и развития национальных территорий, элит, языков, культуры. Он подчеркивает, что коренизация осуществлялась не только и не столько под давлением национал-коммунистических сил, а являлась частью последовательной программы национальных преобразований, осуществлявшихся с учетом происходивших в стране этносоциальных процессов[13]13
  Martin T. The Affirmative Action Empire. Nations and Nationalism in the Soviet Union. 1923–1939. Ithaca and London, 2001; Мартин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939. М., 2011.


[Закрыть].

В последние годы украинская тематика становится более популярной и в российских научных исследованиях. Свидетельством этому является появление обобщающих трудов по истории Украины. В 2007–2008 гг. вышли два издания, подготовленные российско-украинской комиссией историков при Президиуме РАН и Президиуме НАНУ: «Очерки истории России» под редакцией А. О. Чубарьяна на украинском языке и «История Украины» под редакцией В. А. Смолия на русском. В своем труде украинские коллеги рассматривают украинизацию в традиционном для украинской историографии ключе: «Советская Россия завоевала Украину с третьей попытки, однако удерживать ее только военной силой было невозможно. Граждане Украины должны были убедиться в том, что советская власть – это их собственная власть. Представителям этой власти следовало общаться с ними на их родном языке». Таким образом, курс на коренизацию рассматривается как «привлечение к управлению национальных кадров»[14]14
  История Украины. Научно-популярные очерки / Под ред. В. А. Смолия. М., 2008. С. 626.


[Закрыть]. В «Очерках истории России» об украинизации практически не упоминается, хотя и указывается, что советская политика «предусматривала национальную консолидацию в границах республик (что отразилось и на политике украинизации в УССР)»[15]15
  Нариси історії Росії: Пер. з рос.; за заг. Ред. О. О. Чубар̕яна. Київ, 2007. С. 644.


[Закрыть].

В 2015 г. вышла «История Украины»[16]16
  История Украины. СПб., 2015. В 2019 г. вышло второе издание книги: История Украины. 2-е изд., испр. и доп. / Данилевский И. Н., Таирова-Яковлева Т. Г., Шубин А. В., Мироненко В. И. СПб., 2019.


[Закрыть], написанная российскими историками, членами российско-украинской комиссии И. Н. Данилевским, Т. Г. Таировой-Яковлевой, А. В. Шубиным, В. И. Мироненко. Как подчеркивает во введении А. О. Чубарьян, эта книга является «приглашением группы авторов к диалогу по весьма актуальной и непростой исторической проблеме»[17]17
  Там же. С. 5.


[Закрыть]. А. В. Шубин, написавший раздел об истории Украины с 1917 по 1945 гг., определяет советскую украинизацию как политику развития украинской культуры и расширения роли украинских кадров в руководстве страной[18]18
  Там же. С. 337.


[Закрыть].

В 2015 г. увидела свет «История Новороссии» А. В. Шубина, в которой рассмотрены особенности развития юга и востока «современного государства Украины по сравнению с центральными и западными регионами этой страны»[19]19
  Шубин А. В. История Новороссии. М., 2015. С. 3.


[Закрыть]. Рассматривая положение этих регионов в составе УССР и СССР, исследователь замечает, что украинизация являлась «одной из важнейших черт развития УССР» в 1920-е гг. Украинизацию А. В. Шубин трактует как «политику развития украинской культуры и расширения роли украинских кадров в руководстве страной». Таким образом, украинизация «имела две стороны – культурно-просветительскую и кадрово-политическую». Как указывает историк, предполагалось, что «украинский язык и украинский этнос станут факторами, которые упрочат позиции нового режима на Украине»[20]20
  Там же. С. 323.


[Закрыть].

В 2017 г. была издана под грифом Российского исторического общества и Института российской истории РАН еще одна «История Новороссии». Политика украинизации, которой здесь отведено больше места, нежели в предыдущих двух обобщающих работах, рассматривается в традиционном ключе: указывается на «активную поддержку со стороны государства украинского языка, науки и культуры, продвижение украинских национальных кадров на руководящие посты в партии, советских и административных органах». При этом ключевой фигурой в проведении политики коренизации на Украине справедливо назван Л. М. Каганович, неукоснительно следовавший всем указаниям И. В. Сталина. При этом последний охарактеризован как «активный сторонник политики коренизации и один из главных ее инициаторов»[21]21
  История Новороссии / отв. ред. В. Н. Захаров. М.; СПб, 2017. С. 539. Раздел «Политика украинизации и «русский вопрос» на территории исторической Новороссии в 1920–1930-е гг.» написан К. С. Дроздовым.


[Закрыть].

Однако стоит признать, что, несмотря на появление крупных работ по истории Украины, среди российских историков тема украинизации не пользуется популярностью и специальных работ явно недостаточно[22]22
  По существу, сослаться можно лишь на наши работы, напр.: Борисенок Е.Ю. Феномен советской украинизации (М., 2006), Ее же. «А что мы знаем о лице Украины?»: Украинизация как модель государственной политики в 1918–1941 гг. М., 2017; Ее же. Несоветская украинизация: власти Польши, Чехословакии и Румынии и «украинский вопрос» в межвоенный период. М., 2018.


[Закрыть]. Проблема преимущественно разрабатывается на региональном уровне: речь идет о работах по политике коренизации украинского национального меньшинства в РСФСР в 1920-е гг. В данной связи необходимо отметить исследование К. С. Дроздова «Политика украинизации в Центральном Черноземье, 1923–1933 гг.» (2016). Ученый отмечает: «Советская украинизация выступала, с одной стороны, в качестве своеобразного механизма в регулировании русско-украинских национальных взаимоотношений на территории тех регионов РСФСР, где проживало украинское национальное меньшинство, а с другой стороны, она объективно являлась тем мощным фактором, который стимулировал формирование украинского национального самосознания среди населения»[23]23
  Дроздов К. С. Политика украинизации в Центральном Черноземье, 1923–1933 гг. М.-СПб, 2016. С. 465.


[Закрыть].

Российские ученые, занимающиеся проблемой коренизации в РСФСР, обращают внимание на два ее аспекта – культурно-языковой и кадровый. Например, С. Н. Коротун, С. П. Толкачева и Е. А. Шевченко в своей монографии указывают, что украинизация, проводившаяся в Воронежском крае, «предполагала, с одной стороны, изучение и применение в повседневной жизни украинского языка», а с другой – «была направлена на привлечение украинских кадров в органы местного управления, суда, культпросветучреждений»[24]24
  Коротун С. Н., Толкачева С. П., Шевченко Е. А. Национальные меньшинства Воронежского края в 1917–1941 гг. Воронеж, 2012. С. 70.


[Закрыть]. В. З. Акопян, рассматривая украинизацию на юге России, склонен рассматривать ее как политику «по широкому внедрению украинского языка в общественную и культурную жизнь территорий, населенных преимущественно украинцами»[25]25
  Акопян В. З. Общее и особенное в причинах украинизации на юге России и Украине // Украинцы юга России: проблемы истории, культуры, социально-экономического развития. Материалы Международной научной конференции. г. Ростов-на-Дону, 3–4 октября 2013 г. Ростов н/Д., 2013. С. 167.


[Закрыть], которая, с одной стороны, «должна была стать альтернативой присоединению к УССР обширных районов Северного Кавказа и Дона» и, с другой, «должна была расчленить казачество на этнических русских и украинцев, что облегчило бы успешное завершение уничтожения сословности в обществе»[26]26
  Там же. С. 171.


[Закрыть].

И. Ю. Васильев склонен рассматривать украинизацию как «привитие восточнославянскому населению востока Украины и юга РСФСР украинской национальной идентичности и украинской культуры мерами целенаправленного воздействия государственных структур»[27]27
  Васильев И. Ю. Украинский национализм, украинизация и украинское культурное движение на Кубани (вторая половина XIX – начало XXI века). М., 2014. С. 29.


[Закрыть]. При этом она «проводилась с целью завоевания ВКП(б) поддержки активных носителей украинского национального самосознания (преимущественно партийцев и интеллигенции)»[28]28
  Там же. С. 208–209.


[Закрыть]. И. Г. Иванцов также подчеркивает, что «в рамках коренизации был сделан упор на подготовку национальных партийных и управленческих кадров, переход к „этническому“ самоуправлению»[29]29
  Иванцов И. Г. Украинизационные мероприятия ВКП(б) на Кубани в 1921–1932 гг. // Украинцы юга России: проблемы истории, культуры, социально-экономического развития. С. 212.


[Закрыть]. Заслуживает внимание трактовка Н. И. Наумовой: она пишет об украинизации в экономической, социальной, административной и культурной сферах на территории Украины как методе нациестроительства и создания советской национальной государственности[30]30
  Наумова Н. И. Украинизация в образовательной политике советской власти на Дальнем Востоке СССР (1922–1930 гг.) // Русин. 2017. № 4 (50). С. 93.


[Закрыть].

Таким образом, российские ученые предпринимают попытки для анализа процесса коренизации среди украинцев РСФСР, мало затрагивая проблему украинизации в УССР в целом и период 1925–1928 гг. в частности. Впрочем, существует ряд ценных работ по смежной проблематике: посвященных украинскому национальному движению в Российской империи и Советском Союзе, национальной и культурной политике большевиков. Среди них необходимо отметить монографии А. И. Миллера[31]31
  Миллер А. И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX века). СПб., 2000.


[Закрыть], И. В. Михутиной[32]32
  Михутина И. В. Украинский вопрос в России (конец ХIХ – начало ХХ века). М., 2003; Ее же. Украинский Брестский мир: путь выхода России из Первой мировой войны и анатомия конфликта между Совнаркомом РСФСР и Правительством Украинской Центральной Рады. М., 2007.


[Закрыть], Г. Ф. Матвеева[33]33
  Матвеев Г. Ф. Пилсудский. М., 2008; а также другие его многочисленные работы, в том числе монография: Матвеев Г. Ф., Матвеева В. С. Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919–1921 годах. М., 2011.


[Закрыть], А. В. Шубина[34]34
  Шубин А. В. Анархия – мать порядка. Между красными и белыми. Нестор Махно как зеркало Русской революции. М., 2005; Он же. Махно и его время. О Великой революции и Гражданской войне 1917–1920 гг. в России и Украине. М., 2013.


[Закрыть], М. Э. Клоповой[35]35
  Клопова М. Э. Русины, русские украинцы. Национальные движения восточнославянского населения Галиции в XIX – начале XX века. М., 2016.


[Закрыть], А. В. Марчукова[36]36
  Марчуков А. В. Украинское национальное движение; УССР. 1920–1930-е годы. Цели, методы, результаты. М., 2006. В 2015 году вышло второе издание книги, причем «при переиздании было решено не вносить изменения в ее текст». – Марчуков А. В. Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы. Цели, методы, результаты. М., 2015. С. 9. Отсутствие изменений в тексте касается и раздела историографии.


[Закрыть], Т. Ю. Красовицкой[37]37
  Красовицкая Т. Ю. Власть и культура. Исторический опыт организации государственного руководства национально-культурным строительством в РСФСР. 1917–1925. М., 1992; Ее же. Модернизация России: национально-культурная политика 20-х годов. М., 1998; Ее же. Национальные элиты как социокультурный феномен советской государственности (октябрь 1917–1923 гг.): Документы и материалы. М., 2007; Ее же. Модернизации российского образовательного пространства. От Столыпина к Сталину (конец XIX века – 1920-е годы). М., 2011.


[Закрыть], Ю. А. Борисёнка[38]38
  Борисёнок Ю. А. На крутых поворотах белорусской истории: Общество и государство между Польшей и Россией в первой половине ХХ века. М., 2013.


[Закрыть], А. И. Вдовина[39]39
  Вдовин А. И. Русские в ХХ в. М., 2004; Его же. Русские в ХХ веке. Трагедии и триумфы великого народа М., 2013.


[Закрыть], В. Н. Савченко[40]40
  Савченко В. Н. Восточнославянское польское пограничье, 1918–1921 гг. Этносоциальная ситуация и государственно-политическое размежевание. М., 1995.


[Закрыть]. Помимо вышеуказанных работ, проблема украинизации нашла отражение во многих трудах российских историков, так или иначе затрагивающих события первых десятилетий советской власти. Среди последних работ стоит отметить очерки «Русские об Украине и украинцах» (2012), сборники статей «Этнокультурная идентичность народов Украины, Белоруссии и Польши: Механизмы формирования и способы проявления» (2011), «Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939–1941 гг.: Люди, события, документы» (2011), «Украина и ее жители в официальных и научных терминах, публицистике и литературе» (2016) и коллективную монографию «Малороссы vs украинцы: Украинский вопрос в науке, государственной и культурной политике Российской империи и СССР» (2018)[41]41
  Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939–1941 гг.: Люди, события, документы. СПб., 2011; Этнокультурная идентичность народов Украины, Белоруссии и Польши: Механизмы формирования и способы проявления. М., 2011; Русские об Украине и украинцах. СПб., 2012. Имя народа: Украина и ее население в официальных и научных терминах, публицистике и литературе. М.; СПб., 2016; Малороссы vs украинцы: Украинский вопрос в науке, государственной и культурной политике Российской империи и СССР. Очерки. Колл. монография. М., 2018.


[Закрыть].

Российские ученые отмечают большое влияние на национальные процессы политики большевиков в 1920-е годы. Ю. А. Борисёнок указывает, что «проекты украинизации и белорусизации, несмотря на всю противоречивость их реализации и явственно проявившееся в этом процессе очевидное несовершенство местной и региональной системы советского управления, несомненно состоялись и достигли главной цели – создания республиканской элиты, всем обязанной и искренне преданной новой власти, при этом владеющей местной ситуацией и языком»[42]42
  Борисёнок Ю. А. На крутых поворотах белорусской истории: Общество и государство между Польшей и Россией в первой половине ХХ века. С. 103.


[Закрыть].

«Вообще, вклад большевиков в строительство украинского национального коллектива трудно переоценить, – пишет А. В. Марчуков. – В данном случае речь идет не о социальной модернизации общества и превращении его в общество современного типа, готового воспринять национальные ценности и стать нацией. Речь идет о политике большевиков в области культуры и национального строительства, известной под названием политики украинизации»[43]43
  Марчуков А. В. Украинское национальное движение; УССР. 1920–1930-е годы. Цели, методы, результаты. М., 2006. С. 553.


[Закрыть].

В то же время, анализируя изменения в политике в 1930-е годы, в российской историографии поднимается и проблема голода 1932–1933 гг., с которой принято увязывать изменения в политике украинизации. В. В. Кондрашин считает, что «голод 1932–1933 гг. на Украине – это несомненная вина Сталина и его ближайшего окружения, поскольку именно они инициировали и провели принудительные хлебозаготовки 1932 г., вызвавшие голод». Вместе с тем историк подчеркивает, что «очевидна и значительная ответственность за трагедию республиканского руководства УССР и прежде всего С. В. Косиора как партийного лидера украинских коммунистов». Желание последнего «сохранить лицо, самостоятельно выправить ситуацию привело к определенной дезинформации Центра и запоздалости его реакции на возникший в УССР кризис сельского хозяйства»[44]44
  Кондрашин В. В. И. В. Сталин и голод 1932–1933 гг. в УССР: проблема ответственности Центра и республиканского руководства // Современная российско-украинская историография голода 1932–1933 гг. в СССР. М., 2011. С. 255–256.


[Закрыть]. А. В. Марчуков связывает рубеж 1929–1930 гг., с «началом форсированной социалистической модернизации СССР», когда ситуация изменилась: защита государственных интересов страны, унификация и централизация противоречили прежнему подходу, при котором основой государственности СССР были республики, что означало «расширение их полномочий как гарантию национального развития их народов». Это сказалось на судьбах украинского национального движения. В 1930-е гг. «происходит сначала идейная, а затем организационная ликвидация структур движения и физическое устранение многих его участников»[45]45
  Марчуков А. В. Украинское национальное движение; УССР. 1920–1930-е годы. С. 559.


[Закрыть].

В то же время отечественные специалисты не склонны идентифицировать репрессии 1930-х годов как сознательный геноцид. Так, С. В. Чешко подчеркивает, что репрессии коснулись всех народов, в то же время преследовались прежде всего те представители национальной интеллигенции, которые исповедовали (или только подозревались в этом) идеи национализма, исламизма, тюркизма и т. п., «представлявшиеся режиму противоречащими официальной коммунистической идеологии и потому опасными»[46]46
  Чешко С. В. Распад Советского Союза: этнополитический анализ. М., 2000. С. 141.


[Закрыть].

Без сомнения, большинство из написанных научных работ по истории советской украинизации принадлежит перу современных украинских историков. В современной украинской историографии сложилась определенная концепция этого явления. Авторы труда «„Украинизация“ 1920–30-х годов: предпосылки, приобретения, уроки» трактуют ее как национальную реформу: «Среди многих реформ, которые сопровождали внедрение нэпа, была и национальная. В масштабах многонациональной страны она вкладывалась в формулу „политика коренизации“, а на Украине за ней закрепилось название „украинизация“»[47]47
  «Українізація» 1920–30-х років: передумови, здобутки, уроки. Київ, 2003. С. 5.


[Закрыть]. М. Н. Кузьменко считает украинизацию методом советизации духовной жизни украинского общества путем идеологической адаптации национальных символов и идей к условиям советской (большевистской) модели социализма. Из объекта национального возрождения на Украине ее превратили в способ модернизации общества по основным принципам большевизма – монопартийная система власти и унифицированная духовная жизнь, утверждение единой (государственной) формы собственности и временность каких-либо социокультурных сообществ, идеализация и обожествление вождя и растворение личности в коллективе[48]48
  Кузьменко М. М. Науково-педагогічна інтелігенція в УСРР 20–30-х років: соціально-професійний статус та освітньо-культурний рівень. Донецьк, 2004. С. 96.


[Закрыть]. С. В. Кульчицкий в монографии «Коммунизм на Украине: первое десятилетие (1919–1928)» разъясняет, что «украинизация была политикой коренизации, осуществляемой партией для укрепления правительственных структур в национальных республиках и автономиях»[49]49
  Кульчицький С. В. Комунізм в Україні: перше десятиріччя (1919–1928). Київ, 1996. С. 380.


[Закрыть].

В украинской историографии принято соотносить причины украинизации с активизацией национальных процессов в республике. Г. Н. Васильчук утверждает: «На Украине политика коренизации претворялась в жизнь в виде украинизации, достаточно самостоятельной политики, которая должна были появиться, даже если бы большевики не начали коренизационную кампанию. Внутриполитическая ситуация в республике в первые послереволюционные годы обострилась настолько, что перед Коммунистической партией встала задача овладеть украинской национальной идеей и завоевывать благосклонность украинского крестьянства, сделав советскую власть, насколько это возможно, украинской, а украинский язык – языком советского общества на Украине»[50]50
  Васильчук Г. М. Причини та мета українізаційної кампанії на Україні (ІІ десятиріччя 20 ст.) // Наукові праці історичного факультету Запорізького державного університету. 2004. Вип. 18. С. 193.


[Закрыть].

Развитие украинской науки, культуры, искусства в 1920-е гг. происходило, по мнению В. Ф. Солдатенко, «на базе национального возрождения, в условиях активизации национального фактора»[51]51
  Солдатенко В. Ф. Незламний. Життя i смерть Миколи Скрипника. Київ, 2002. С. 142.


[Закрыть]. «Еще в 1917 г., с взрывом Украинской революции, устами своих лидеров – М. Грушевского, В. Винниченко, С. Ефремова, И. Стешенко, Н. Порша, С. Петлюры и др. – пишет ученый, – слово украинизация было произнесено как одно из неотложных задач освободительного движения, как величественная цель духовного всплеска, национального возрождения. И то было не только слово. Украинизация стала реальной политикой»[52]52
  Там же. С. 145.


[Закрыть]. Таким образом, большевики вынуждены были считаться с украинским национальным возрождением, и украинизация являлась попыткой овладеть этим процессом, направить его в русло социалистического строительства. Одновременно украинизация демонстрировала украинцам за Збручем, что лишь в УССР они могут удовлетворить свои национальные стремления[53]53
  Історія України / Ю. Д. Зайцев, В. М. Баран, Л. В. Войтович та ін. 3-є вид. Львів, 2002. С. 272–273.


[Закрыть].

Однако отнюдь не все исследователи связывают украинизацию с национальным движением только периода революции и гражданской войны. Так, В. М. Даниленко и П. Н. Бондарчук в рецензии на книгу В. Ф. Солдатенко о Н. А. Скрыпнике упоминают два стереотипа, навязанных или трудами советской исторической науки, или современной украинской. Если первая из них «пыталась в разные периоды или „вычеркнуть“ „украинизацию“ из истории, или показать ее исключительно как заслугу большевиков, то многие представители последней пытаются вывести родословную „украинизации“ из периода национально-освободительной борьбы 1917–1920 гг. Не избежал этого и В. Солдатенко». Даниленко и Бондарчук считают необходимым удлинить корни украинизации и указывают: «„Украинизация“ или национальное возрождение (а оно включает в себя разные сферы: политическую, культурную, экономическую и др.), несомненно, имела место в период 1917–1920 гг. Однако связывать советскую „украинизацию“ лишь с этим периодом, на наш взгляд, недостаточно аргументированно, поскольку она имеет более глубокие корни. Еще во второй половине XIX в. украинское национальное культурное движение заявило о себе как весомая сила». С точки зрения авторов рецензии, традиция национально-культурного подвижничества, уже сложившаяся в среде украинской интеллигенции, имела непосредственное влияние и в 1920-е гг. Именно украинская интеллигенция стала движущей силой украинизации, которая вышла за рамки, отведенные для нее большевиками[54]54
  Даниленко В. М., Бондарчук П. М. Рец. на кн. Солдатенко В. Ф. Незламний. Життя і смерть Миколи Скрипника. Київ, 2002 // Український історичний журнал. 2003. № 3. С. 155–156.


[Закрыть].

Современные украинские исследователи называют среди главных причин украинизации потребность укрепления позиций правящей партии в УССР[55]55
  Історія України / В. Ф. Верстюк, О. В. Гарань, О. І. Гуржій та ін. Під ред. В. А. Смолія. Вид. 3-є доп. Київ, 2002. С. 301–302; «Українізація» 20–30 років: передумови, здобутки, уроки. С. 6–7.


[Закрыть]. По словам С. В. Кульчицкого, «украинизация, которую проводили вожди советского коммунизма, сводилась к коренизации власти»[56]56
  Кульчицький С. Закономірності формування української політичної нації // Проблеми історії України: Факти, судження, пошуки: Міжвід. зб. наук. пр. Вип. 23. Київ, 2015. С. 42.


[Закрыть]. Историк подчеркивает прагматичность большевистской политики, ее нацеленность на укрепление режима: «Компартия Украины по национальному составу была в основном русско-еврейской и не пользовалась влиянием в украинской среде»[57]57
  Кульчицький С. В. Комунізм в Україні: перше десятиріччя (1919–1928). С. 380–381.


[Закрыть]. В. П. Яремчук считает, что украинизация «была противоречивой, непродолжительной, не имела своей целью национальный подъем, который, однако, свершался вопреки настоящим намерениям большевистских лидеров (утвердить власть большевиков на Украине при помощи показательной толерантности к украинскому языку, языковой и этнической украинизации партийного и советского аппарата и т. д.)…»[58]58
  Яремчук В. П. Українська історіографія: суспільно-політична історія. Острог, 2017. С. 120.


[Закрыть]. В. Б. Кузьменко считает, что политика коренизации была обусловлена объективной потребностью советской власти в расширении собственной социальной базы за счет национальных кадров. В то же время украинский исследователь признает, что благодаря коренизации возрос политический авторитет Сталина, который фактически превратился в главного координатора ее проведения[59]59
  См.: Кузьменко В. Б. Міжнаціональні відносини в Радянській Україні (1917–1939 рр.): правові аспекти. Одеса, 2009.


[Закрыть]. Как указывает Н. С. Дорошко, коренизация являлась определенной уступкой национальным республикам, целью которой было привлечение к коммунистическому строительству широких масс местного населениянаселения: «Этот курс, по мнению большевистских лидеров, должен был ввести в заблуждение не только население подконтрольных центру союзных республик, но и мировое сообщество, которое должно было поверить в показную щедрость большевиков в решении национальной проблемы»[60]60
  Дорошко М. С. Номенклатура: керівна верхівка Радянської України (1917–1938 рр.). Київ, 2008. С. 289.


[Закрыть]. А. В. Антонюк отмечает, что на принятие курса на украинизацию повлияло падение престижа интернационалистских лозунгов и ценностей в условиях перехода к нэпу, либерализация общества и рост оппозиционных настроений в республиках и регионах, сложность управления территориями с иной языковой и культурной ориентацией населения[61]61
  Антонюк О. В. Етнополітика в Україні; історія та сучасний стан // Український історичний журнал. 1999. № 4. С. 15.


[Закрыть]. В. И. Изюмов связывает украинизацию с созданием СССР и введением нэпа, повлекшими за собой «необходимость определенной либерализации национальной политики большевиков»[62]62
  Ізюмов В. І. Проблема української державності у 20-ті роки XX ст. (історіософічний та політологічний аспекти) // Наукові праці історичного факультету Запорізького державного університету. Вип. VІІІ. Запоріжжя, 1999. С. 75.


[Закрыть]. Следует учитывать, что компартия зачастую рассматривается украинскими историками как «чужеродное явление для украинской традиции» – как «по своему составу», так и по «внутренней доктрине»: по мнению сотрудников Института истории Украины, «украинский элемент» в КП(б)У появился только после массового вступления в ее ряды боротьбистов[63]63
  «Українізація» 1920–30-х років: передумови, здобутки, уроки. С. 62, 66.


[Закрыть].

Таким образом, в украинской историографии получил распространение тезис о том, что украинизация для большевиков была лишь временной уступкой, средством укрепления власти на Украине. Кульчицкий образно называет украинизацию «рассчитанным флиртом Сталина с украинской элитой»[64]64
  Кульчицький С. В. Зміст радянської українізації 20-х років // Сучасність. 1998. № 9. С. 70.


[Закрыть], «двуликим Янусом»: хотя в Кремле всегда подчеркивали принцип «учиться и разговаривать на родном языке», в действительности для руководителей партии имело значение совсем другое – «воссоздание в национальных регионах коммунистического режима из „местных людей“ (как высказывался Сталин)»[65]65
  Кульчицький С. В. Український Голодомор в контексті політики Кремля початку 1930-х рр. Київ, 2014. С. 27.


[Закрыть]. Историк указывает, что партии необходимо было найти «формулу интеграции социально-экономических и национальных аспектов общественно-политической жизни». «Для втягивания в коммунистическое строительство всего нерусского населения многонациональной страны была введена кампания коренизации (в значении – укоренение советской власти), – указывает ученый. – Представители нерусских национальностей должны были принимать участие в перестройке власти как совокупности взаимосвязанных вертикалей – партийной, чекистской, советской»[66]66
  Кульчицький С. В. Сталінська «революція згори» // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки: Міжвід. зб. наук. пр. Вип. 22. Київ, 2013. С. 119.


[Закрыть].

А. С. Рублев и Л. Д. Якубова отмечают, что введение коренизации являлось «вынужденным тактическим отступлением от теории марксизма, задачей которого было сохранение территориальной целостности Страны Советов». При помощи коренизации союзное руководство, «с одной стороны, обеспечило себе определенную передышку для перегруппировки сил за счет уменьшения центробежных политических процессов; а с другой, более основательно готовило переход многонациональной страны к социализму». В конечном итоге, считают украинские специалисты, «большевистская этнополитика в УССР сумела сбить национально-демократическое движение с пути конституирования политической нации»[67]67
  Рубльов О. С., Якубова Л. Д. Органи етнополітичного регулювання в контексті політики коренізації: український досвід. Київ, 2014. С. 48–49.


[Закрыть].

Ю. И. Шаповал замечает, что для В. И. Ленина идея государственности Украины была приемлема по форме, а не по сути, она была вынужденной уступкой, поскольку большевистская власть на Украине была антиукраинской силой. Однако, поскольку Ленин был утонченным политическим прагматиком, исповедовавшим гибкую тактику, он выступал за сотрудничество с теми политическими силами, которые отстаивали идеалы украинизации[68]68
  Шаповал Ю. И. ҐПУ – НКВД як інструмент антиукраїнізації в 20–30-ті роки // Український історик. 1995. № 1–4. С. 57–72.


[Закрыть].

Г. Г. Ефименко сделал попытку исследовать «влияние национально-культурной политики на процессы модернизации». Исследователь выделяет три этапа в национально-культурной политике большевиков в 1917–1938 гг. Первый этап длился до 1932 г. – этап глобальной интернационализации, когда слияние наций и языков считалось возможным лишь в мировом масштабе, русский язык никаких преимуществ не получал, а на практике было немало сделано для развития национальных культур и языков: поскольку это не мешало, а даже помогало, намерениям Кремля сохранить или увеличить влияние на общество в условиях стремительной модернизации экономики. Второй этап – внутренней интернационализации – датируется 1933–1936 гг. и характеризуется таким признаком, как курс на слияние наций и языков в границах СССР, «но еще не на основе русского», об ассимиляции речь пока не шла. Но, «поскольку развитие национального сознания народов СССР, в частности украинцев, было помехой задекларированному Сталиным сближению наций, с любыми национальными особенностями велась ожесточенная борьба». Наконец, 1937–1938 гг. были этапом ускоренной русификации, «понятие „русский“ и „интернациональный“ язык и культура стали синонимами», модернизационная составляющая в национально-культурной политике была подзабыта, а на первое место вышла задача сохранения империи. Впрочем, «в следующие годы компартийная власть отказалась от стремительной русификации»[69]69
  Єфіменко Г. Г. Національно-культурна політика як один з основних засобів модернізації радянського суспільства у 1920–1930-ті роки // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки. Вип. 9. Київ, 2003. С. 275. См. также: Єфіменко Г. Горизонтальні зв’язки як небезпека для комунізму та «корінна зміна політики від українізації до радянізації» (1920–1922 pp.) // Україна радянська. Ілюзії та катастрофи «комуністичного раю» / Заг. ред. Г. Єфіменка. Харків, 2017. С. 263–272; Єфіменко Г. «Українізація шляхом радянізації»: причина повороту та особливості впровадження (1922–1928 pp.) // Там же. С. 273–281.


[Закрыть]. О связи коренизации и модернизации речь идет и в обобщающей работе «Национальный вопрос на Украине XX – начала XXI в.». Г. Г. Ефименко и Л. Д. Якубова в разделе, посвященном Советской Украине 1923–1938 гг., указывают: «Коренизация имела две основные взаимосвязанные составляющие, предопределенные потребностями модернизации страны и необходимостью усиления влияния власти на общество: широкое привлечение местных кадров к управленческим структурам и перевод на язык местного населения значительной части культурно-образовательной, административной и агитационно-пропагандистской работы»[70]70
  Єфіменко Г., Якубова Л. Національні відносини в радянській Україні (1923–1938) // Національне питання в Україні ХХ – початку XXI ст.: історичні нариси. Київ, 2012. С. 196.


[Закрыть].