Текст книги "Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928)"

В изучении современными украинскими историками политики советской украинизации можно выделить несколько направлений. Прежде всего, это анализ ее социальной базы. Так, Л. М. Новохатько сделал вывод, что реализация курса на украинизацию носила характер национального возрождения, и активную роль в этих процессах играла национальная интеллигенция и украинское крестьянство[71]71
  Новохатько Л. М. Соціально-економічні і культурні процеси в Україні у контексті національної політики радянської держави (20-ті – середина 30-х рр. XX ст.): Автореф. дисс. … докт. іст. наук: 07.00.01. Київ, 1999. С. 38.


[Закрыть]. Роль крестьянства подчеркивает также А. И. Криворучко. Он считает, что село играло роль не столько объекта украинизации, сколько было ее главным резервуаром: именно активная роль села в процессе украинизации привела к тому, что последняя вышла за очерченные Москвой рамки и приобрела нациестроительный характер. С крестьянством автор связывает не «аппаратную», а «естественную» украинизацию, анализируя роль выходцев из села в украинизации партийных и государственных структур, различных сфер общества[72]72
  Криворучко О. І. Проблема взаємодії сільської та міської культур в УСРР в 20-х роках: історичний аспект. Дисс. … канд. іст. наук: 07.00.01. Київ, 1994. С. 109–129.


[Закрыть]. Украинское село не нуждалось в украинизации, подчеркивает Н. А. Идрис, а русифицированный город – «бастион большевистской власти в Украине» – вызывал недоверие украиноязычного и преимущественно сельского населения Украины[73]73
  Ідріс Н. О. Антиукраїнські настрої у містах УСРР за доби «українізації» у 20 – на початку 30-х pp. XX ст. // Мандрівець. 2010. № 5. С. 37.


[Закрыть]. П. Н. Бондарчук и В. Г. Шарпатый отмечают роль в украинизации процессов миграции населения. Переселение сельского украиноязычного населения в русифицированные города являлось, по их мнению, нациестроительным фактором. Увеличение численности украинцев – членов индустриальных профсоюзов приводило к украинизации профсоюзной работы[74]74
  Бондарчук П. М., Шарпатий В. Г. Профспілки і проблема «українізації» робітників і службовців УСРР в 1920-ті рр. // Україна XX ст.: культура, ідеологія, політика: 3б. статей. Київ, 2001. Вип. 4. С. 248–256.


[Закрыть].

Следующее направление тесно связано с регионалистикой, причем особенности украинизации в различных регионах УССР активно изучают и молодые украинские исследователи в своих диссертационных работах. Анализируя историю Донбасса, украинские исследователи признают отсутствие там «широкой основы „украинизации“ в виде инициативы коренного населения», отмечается также непоследовательность политики местных властей и пассивный отпор учителей переводу школьных учреждений на украинский язык (по мнению И. В. Богинской, движущей силой украинизации стали учителя из Екатеринославщины, Черниговщины, Полтавщины, Киевщины, приглашенные для работы в Донбасс[75]75
  Богінська І. В. Педагогічні кадри Донбасу і політика українізації (1920–30-ті роки). Автореф. дисс. … канд. іст. наук: 07.00.01. Донецьк, 2000. С. 14–15.


[Закрыть]). По замечанию П. Демьянчука, украинизацию на начальном этапе «поддерживала только часть не ассимилированных украинцев, другие этнические общины во главе с русскими не воспринимали ее». Впрочем, ситуация медленно менялась с введением обучения на родных языках, однако численность оппонентов была значительной на протяжении всего периода ее проведения[76]76
  Дем’янчук П. Складнощі процесу українізації в середовищі міських етнічних громад Донбасу // Міждисциплінарні гуманітарні студії. Серія: Історичні науки. 2017. Вип. 3. С. 165.


[Закрыть]. О. В. Обыдёнова подчеркивает, что советская политика создавала условия для смешивания населения и распыления национальных меньшинств, расширения присутствия русских в регионе. Социально-экономические мероприятия государства повлекли разрушение традиционного уклада жизни национальных меньшинств, их массовую миграцию в города, где быстро происходили процессы ассимиляции. Украинизация как противовес русификации и основа, на которой должны были обеспечиваться культурные права национальных меньшинств, в Донбассе не смогла победить сильные ассимиляционные влияния русского языка и культуры[77]77
  Обидьонова О. В. Національні меншини Донбасу в 20–30-ті роки XX століття. Автореф. дисс. … канд. іст. наук: 07.00.01. Донецьк, 2000. С. 17.


[Закрыть].

В. А. Стремецкая отмечает, что в результате украинизации в южных регионах УССР увеличилось количество украинцев и лиц, владеющих украинским языком, в составе советского аппарата, среди членов и руководства профсоюзной и партийной организаций. Наиболее успешно украинизация проводилась в сфере просвещения, особенно в сельской местности. Однако, по словам исследователя, процессу украинизации препятствовала «русификация городских поселений», сопротивление значительной части «великодержавно настроенных служащих», работников культурных и просветительских учреждений, части русского или русифицированного пролетариата, а также ошибки местных органов власти, форсирование темпов украинизации, невнимание центральных органов к проблемам южных областей[78]78
  Стремецька В. А. Політика українізації на Півдні України у 20–30-ті роки XX ст. Автореф. дисс. … канд. іст. наук: 07.00.01. Донецьк, 2001. С. 16. См. также: Соболь П. І. Українофобія на півдні України у добу українізації (1920–1930 р.р.). Суми, 2014.


[Закрыть]. Вообще тезис о нежелании местных органов власти, прежде всего руководителей, осуществлять провозглашенный курс в национальной политике, о живучести великодержавной традиции прочно вошел в украинскую историографию[79]79
  Виткалов В. Г. Українська культура: Сторінки історії ХХ століття. Рівне, 1997; Кокошко Ф. В. Розвиток культурно-освітньої діяльності в українському селі в 20-ті рр. (на матеріалах Півдня України). Миколаїв, 1998; Мандрик Я. І. Культура українського села в період сталінізму. Івано-Франківськ, 1998; Петров В. Діячі української культури (1920–1940 рр.). Жертви більшовицького терору. Київ, 1992.


[Закрыть].

При этом подчеркивается, что «по национальному составу пролетариат в республике был преимущественно русским или русскоязычным, тогда как крестьянство – украинским», и такая ситуация приводила к тому, что русское и русифицированное мещанство и рабочий класс оказывали отпор курсу на украинизацию, более того, «подавляющее большинство промышленных рабочих враждебно восприняли политику украинизации»[80]80
  Мануілова К. В. Вплив політики українізації на вибір мови промислових робітників і міщанства УСРР (1920–1930-ті рр.) // Актуальні питання вітчизняної та світової історії: збірник матеріалів Всеукраїнської наукової конференції, 23–24 квітня 2010 р. Суми, 2010. С. 95.


[Закрыть]. З. В. Нечипоренко, анализируя перспективы изучения регионального аспекта коренизации в украинской историографии, приводит в пример высказывание И. Соболь об украинофобах из числа местных русских и русифицированных украинцев, которые, по ее мнению, служили своеобразной «пятой колонной» в борьбе большевистского руководства против украинизации. Нечипоренко считает справедливым утверждение, что украинизация «развеяла в известной мере мифологему о Юге Украины как Новороссийском крае и тем самым послужила причиной национальной самоидентификации украинского населения в пределах этнической территории, которую раньше они не осознавали». Нечипоренко согласна и с тем, что «украинизация едва ли не впервые заставила русских, которые доминировали в регионе, считаться с языковыми и культурными запросами коренной нации»[81]81
  Нечипоренко З. В. Регіональні особливості політики коренізації (українізації) в УССР: сучасний стан та перспективи вивчення // Наукові праці історичного факультету Запорізького державного університету. Запоріжжя. Вип. 21. 2007. С. 395.


[Закрыть].

Еще одно направление связано с изучением украинизации в ракурсе взаимоотношений КП(б)У с национально ориентированной интеллигенцией. В конечном итоге, считают украинские специалисты, «концепция украинизации нарождалась в жестокой политической борьбе» между «активными национал-коммунистическими силами», «великорусско ориентированной частью КП(б)У» и «украинской общественностью» (научной, просветительской и литературной интеллигенцией)[82]82
  «Українізація» 1920–30-х років: передумови, здобутки, уроки. С. 59.


[Закрыть]. Однако Н. Ю. Выговский, изучивший номенклатуру системы просвещения в УССР в 1920–1930-е гг., сделал вывод о том, что «между УКП(б) и КП(б)У не существовало чересчур принципиальных тактико-стратегических различий касательно строительства социализма, а намерения боротьбистов быстро развеялись, когда их лидеры заняли руководящие посты, однако национально-политические приоритеты у них оставались теми же самыми». Поэтому «тезис о том, что боротьбисты, перекрасившись в цвета КП(б)У, жаждали своего рода реванша, не выдерживает серьезной критики»[83]83
  Виговський М. Ю. Номенклатура системи освіти в УСРР 1920–1930-х років: соціальне походження, персональний склад та функції. Київ, 2005. С. 212–213.


[Закрыть].

Особое внимание в истории советской украинизации уделяется периоду 1930-х годов. Так, Г. Г. Ефименко не отрицает, что «к началу второго коммунистического штурма (1929–1932 гг.) компартийное руководство подходило с весомыми успехами политики коренизации»[84]84
  Ефименко Г. Г. Форма и реальное содержание «положительной деятельности» советской власти в сфере национальной политики (1919–1938 гг.) // Советские нации и национальная политика в 1920–1950-е годы. Материалы VI международной научной конференции. Киев, 10–12 октября 2013 г. М., 2014. С. 162.


[Закрыть]. Историк подчеркивает, что основной задачей правящей власти было «не допустить единения национального и социального сопротивления»[85]85
  Там же.


[Закрыть]. «Компартийная номенклатура в основной своей массе продолжала считать усиленное внимание к национальному вопросу уступкой, отказаться от которой при более благоприятных обстоятельствах следовало бы сразу, едва ли не в течение суток (как это было сделано с украинизацией в РСФСР в декабре 1932 г.), поскольку она (эта уступка) по сути своей антагонистична коммунизму»[86]86
  Там же. С. 161.


[Закрыть], – считает Ефименко. По его мнению, «практика хлебозаготовок и коллективизации 1929–1932 гг. продемонстрировала, что, несмотря на украинизацию, в украинском обществе усилились центробежные настроения, которые проявились, прежде всего, в идее восстановления Украинской Народной Республики (УНР)»[87]87
  Там же. С. 163.


[Закрыть].

С. В. Кульчицкий, анализируя изменения в политике сталинского руководства в начале 1930-х гг., пришел к выводу, что «кризис, вызванный социально-экономической политикой (а „наступление социализма по всему фронту“ как раз и было такой политикой), в многонациональной стране должен приобретать национальную окраску». По его мнению, «реакция украинских крестьян на „наступление социализма“ в 1930–1932 гг. была особенно острой, и Сталин не мог этого не учитывать, так как стоял во главе страны, построенной на основе политизации этничности»[88]88
  Кульчицький С. В. Український Голодомор в контексті політики Кремля початку 1930-х рр. С. 190–191.


[Закрыть]. Кульчицкий признает, что «в 20-х гг., когда Сталин боролся за власть, в том числе с людьми, которые родились на Украине (Л. Троцким и Г. Зиновьевым), в Кремле не было лучшего друга для украинской партийной элиты, чем Сталин»[89]89
  Там же. С. 192.


[Закрыть]. «Он активно способствовал через своего подручного Кагановича, которого сделал генсеком ЦК КП(б)У, радикальной украинизации русифицированной Украины и позволил украинизацию прилегающих к УССР территорий Российской Федерации с преобладающим украинским населением, в том числе Кубани, – считает украинский исследователь. – За все эти „подарки“ одна из крупнейших в партии организаций – КП(б)У всегда поддерживала только Сталина в противостоянии кремлевских политических олигархов в 1923–1928 гг.». Но после укрепления своей власти Сталин «не без основания считал Украину опасной для Кремля республикой» с точки зрения проявления тенденций к самостоятельности и отделению[90]90
  Там же.


[Закрыть].

В настоящее время в украинскую историографию прочно вошло положение о связи голода на Украине и борьбы с последовательными сторонниками украинизации. Как считает Я. В. Верменич, «режим диктаторской власти» сначала превратил политику коренизации в декларативный лозунг, а затем объявил «настоящую войну всему тому, что имело национальную окраску»[91]91
  Верменич Я. В. Національна політика більшовиків і опозиція: підґрунтя маневрів навколо українізації 20–30-х рр. ХХ ст. // Історія України: маловідомі імена, події, факти. 2005. Вип. 31. С. 42–43.


[Закрыть]. Украинские исследователи также подчеркивают роль крестьянского фактора во взаимосвязи украинизации и голода. В. М. Даниленко и П. Н. Бондарчук убеждены, что село было катализатором украинизации, но крестьянство могло быть национальной силой лишь в тесной связи с национальной интеллигенцией. Поэтому удар по крестьянству должен был состояться одновременно с ударом по интеллигенции, со свертыванием политики украинизации[92]92
  Даниленко В. М., Бондарчук П. Н. «Українізація» і голод 1932–1933 рр. в Україні // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки: Міжвід. зб. наук. пр. Вип. 18: Голод 1932–1933 років – геноцид українського народу. Київ, 2008. С. 328, 331.


[Закрыть].

1933 г. стал рубежом, «за которым политика украинизации была не просто свернута, но и преобразована в свою противоположность», считают украинские ученые, происходит денационализация украинской культуры, репрессиям подвергаются ведущие деятели культуры[93]93
  «Українізація» 1920–30-х років: передумови, здобутки, уроки. С. 226.


[Закрыть]. Г. Г. Ефименко уточняет, что, о культурно-языковой русификации можно говорить лишь при анализе событий конца 1937–1938 гг.: в те годы она была средством централизации власти. О целенаправленной русификации после 1933 г., считает историк, говорить не приходится. Посланный на Украину Л. М. Каганович использовал для борьбы с П. П. Постышевым именно национальные украинские лозунги, вменив последнему в вину пренебрежение украинскими кадрами[94]94
  Єфименко Г. Г. Питання національної політики Кремля в Україні в перш. пол. 1937 р. // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки: Міжвід. зб. наук. пр. Вип. 12. Київ, 2004. С. 281.


[Закрыть]. При этом Ефименко пишет, что в 1933 г. «компартийное руководство» отказалось от идеи глобальной интернационализации, поскольку «развитие международных событий показало, что мировой кризис не перерастает в революцию, а следовательно, надежды на мировую революцию напрасны». Стоит заметить, что крушение надежд на мировую революцию вряд ли стоит связывать с 1933 г., идея строительства социализма в одной, отдельно взятой стране официально была поддержана ЦК на XIV конференции РКП(б) в апреле 1925 г. Автор выбрал именно 1933 г. по-видимому, для того, чтобы связать отказ от идеи мировой революции и репрессии большевистского руководства против украинского национализма. Украинский историк пишет: «Внутренний ход событий показал, что, несмотря на поддержку национально-культурного развития нерусских народов, именно в национальных регионах социально-экономические кампании большевистского руководства, особенно коллективизация, проходили с наибольшими осложнениями». Таким образом, «было вполне понятно, что националы, в частности украинцы, являются далеко не наилучшей опорой большевистского режима. Последующее усиленное внимание к национально-культурному развитию тех же украинцев повлекло бы невозможность выполнения второй задачи советской модернизации – сохранения империи». Осознанию этого властью способствовало возвращение большевистского руководства «к пропаганде русских исторических ценностей», «другого средства (а его искали в течение 1933–1936 гг.) утвердить свое господство в обществе компартийное руководство найти не могло»[95]95
  Єфіменко Г. Г. Національно-культурна політика як один з основних засобів модернізації радянського суспільства у 1920–1930-ті роки // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки: Міжвід. зб. наук. пр. Вип. 9. Київ, 2003. С. 276.


[Закрыть].

Завершение украинизации обычно датируется 1938 г., когда «сталинское руководство взяло курс на ускорение ассимиляции». Сюда относят издание центральных и областных русскоязычных газет, создание комиссии по новому украинскому правописанию, введение обязательного изучения русского языка в начальных школах со второго класса[96]96
  Єфіменко Г. Г. Національно-культурна політика ВКП(б) щодо радянської України (1932–1938). Київ, 2001. С. 46–48.


[Закрыть]. Эти события являются для украинских историков знаковыми, означающими окончание украинизации, победу ассимиляционного и русификаторского курсов, при этом политика большевиков на присоединенных осенью 1939 г. западноукраинских землях рассматривается только с точки зрения советизации, но не украинизации. Такая точка зрения, чрезвычайно распространенная в историографии, не является единственной. Так, Т. Мартин указывает, что в нерусских школах обучение на родном языке было обязательным, а целью постановления 1938 г. «был лишь билингвизм (двуязычие) или, самое большее, двойная культура»[97]97
  Мартин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939. С. 627.


[Закрыть]. Более того, ученый подчеркивает, что «в середине 1938 г. наблюдатель имел полное право предположить, что началась русификация Украины. Однако с окончанием Большого террора и присоединением Западной Украины в 1939 г. положение вновь стабилизировалось. И с тех пор Советская Украина оставалась двуязычной и бикультурной»[98]98
  Там же. С. 505.


[Закрыть]. Безусловно, данный вывод профессора Гарвардского университета заслуживает самого пристального внимания. Без оценки процессов, происходивших в западноукраинских областях УССР в 1939–1941 гг., невозможно представить себе украинизационную политику большевиков во всей ее полноте и разнообразии.

Несмотря на отчетливо проявляющиеся попытки современных историков найти взвешенный подход к оценке советской национальной политики 1920–1930-х гг., политика украинизации остается чрезвычайно политизированной темой, нуждающейся в объективном исследовании. Отечественные историки уделяют данной проблеме намного меньше внимания, нежели коллеги из Украины. Официальная партийная политика, по мнению украинских гуманитариев, являлась в значительной мере реакцией на активизацию национальных процессов в стране и обладала по преимуществу регулирующими функциями. Отношение к коренизации союзного руководства рассматривается исключительно как негативное, вынужденное, сдерживающее национальное развитие Украины. Подобный подход затрудняет анализ происходивших в советской стране национальных процессов и не показывает концепцию коренизации/украинизации во всем ее многообразии. В то же время изучение украинизации середины 1920-х гг., когда украинскую парторганизацию возглавлял Л. М. Каганович, помогает выявить устоявшиеся клише в оценке событий и разобраться в том, что же действительно происходило на Советской Украине в эти годы.

Среди множества работ украинских специалистов, посвященных советской украинизации, детальному изучению «периода Кагановича» (1925–1928) уделяется не так много внимания, как заслуживает данная тема. Исследования зачастую сфокусированы на отдельных направлениях украинизации (в области школьного образования, профсоюзного строительства, в культурно-просветительской сфере и т. п.). Приводятся статистические данные (например, по количеству школ с украинским языком обучения в разные годы, по тиражам и наименованиям издаваемой литературы, периодической печати и т. п.), цитируются постановления республиканских органов власти, однако этого зачастую совершенно недостаточно для того, чтобы представить себе сложный период перехода от украинизации «по декрету» к украинизации «в действии». Характерно, что в популярной и пропагандистской версии истории украинского ХХ века украинизация к концу 2010-х гг. порой превращается в неудобную тему, которую проще обойти стороной, как это сделано, к примеру, в 2019 г. в 500-страничной книге кандидата философских наук С. И. Грабовского «Убить Сталина, иначе его мифы убьют нас»[99]99
  Грабовський C. Убити Сталіна, інакше його міфи вб’ють нас: Соціальна міфологія «найкращого друга фізкультурників» і його послідовників. Київ, 2019.


[Закрыть].

При этом авторы коллективной монографии, посвященной советской украинизации, признают «значительную зависимость результативности политики украинизации от желания того или иного партийного руководителя»[100]100
  «Українізація» 1920–30-х років: передумови, здобутки, уроки. С. 50.


[Закрыть]. Роль Л. М. Кагановича оценивается отрицательно, поскольку тот, «поддерживая линию на аппаратную украинизацию… делал всё, чтобы выхолостить ее содержание, деморализовать настоящих носителей национальной культуры, свести к минимуму их творческую свободу». Для Кагановича украинизация была временным тактическим средством, направленным на умиротворение непокорных националов, на еще большее прикрепление их к имперскому центру. Основное внимание обращалось на усиление идеологического контроля за развитием национальной культуры[101]101
  Там же. С. 52.


[Закрыть].

Оценивая деятельность Кагановича в УССР, украинские специалисты особенно подчеркивают его верность Сталину, акцентируя внимание на борьбе главы украинской парторганизации с «национал-коммунистами». Так, Ю. И. Шаповал подчеркивает: «В начале апреля 1925 г. КП(б)У возглавил 31-летний еврей с Киевщины Лазарь Каганович. „Каганович заправляет в партии“, – так говорили о нем в Украине в середине 1920-х годов. Первоочередной целью его приезда было обеспечение поддержки Сталина со стороны КП(б)У, создание просталинского партийно-государственного монолита»[102]102
  Шаповал Ю. I. Олександр Шумський. Життя, доля, невідомі документи: дослідження, архівні матеріали. Київ; Львів, 2017. С. 121–122.


[Закрыть]. Украинский историк также отмечает, что Каганович хорошо прочувствовал новые акценты в сталинской национальной политике, которые давали себя знать во второй половине 1920-х гг., и видел в борьбе с «националистическим уклоном» чрезвычайно эффективный способ укрепления собственного влияния. Эти мотивы и стали причиной его конфликта с А. Шумским[103]103
  Шаповал Ю. І. Л. М. Каганович на Україні // Український історичний журнал. 1990. № 8. С. 67.


[Закрыть].

Н. А. Фролов подчеркивает, что «Л. Кагановичу принадлежит особая роль в развертывании откровенной борьбы против тех, кого очень быстро в верхушке КП(б)У и ВКП(б) стали называть „национал-коммунистами“ и „национал-уклонистами“. Таким образом, И. В. Сталин и Л. Каганович пытались очертить определенные политические и социально-культурные границы проведения национально-культурной реформы на Украине. Они были заинтересованы в общей поддержке КП(б)У их элитарной группировки в борьбе за власть внутри ВКП(б), они были заинтересованы в обеспечении и укреплении коммунистической власти в республике усилиями тех украинцев, которые связали свою судьбу с этой властью, но они никак не желали способствовать процессам развития украинского национального самосознания, их государственности и социально-культурного развития нации»[104]104
  Фролов М. О. Л. М. Каганович і національно-культурна реформа в Україні в 1920-х – 1930-х рр.: особливості особистого ставлення та наслідки діяльності // Культурологічний вісник. 2005. Вип. 14. С. 71–72.


[Закрыть]. В монографии В. Ю. Васильева, посвященной динамике отношений центр-субцентр власти (1917–1938), отмечена роль Сталина и Кагановича в корректировке процесса украинизации, причем последняя рассматривается в качестве орудия социальной мобилизации вокруг идей советской власти и государства. «Захватив монопольное право на выработку и внедрение идеологем политики украинизации, эти деятели политически, а вскоре и физически уничтожали инакомыслящих руководителей в самой Компартии»[105]105
  Васильєв В. Політичне керівництво УРСР і СРСР: динаміка відносин центр – субцентр влади (1917–1938). Київ, 2014. С. 155–156.


[Закрыть], – считает этот автор.

Безусловно, оценки украинских специалистов, целиком укладывающиеся в сложившуюся в украинской историографии концепцию советской национальной политики, заслуживают пристального внимания. Вслед за украинской диаспорной историографией основной акцент делается на борьбе с инакомыслием, при этом зачастую остаются в тени особенности общественной жизни республики середины 1920-х гг., нюансы проведения украинизации в свете взаимоотношений как между центральным и республиканским руководством, так и между республиканскими лидерами и нарождающейся советской украинской интеллигенцией. Стоит отметить, что крупных исследований, посвященных практике проведения украинизации в 1925–1928 гг., до сих пор не появилось ни в зарубежной, ни в отечественной историографии. Между тем ощущается настоятельная необходимость в конкретном, скрупулезном изучении событий этого периода и выявления роли Кагановича в изменении социокультурной ситуации в республике.

Источниковая база для изучения данной проблемы достаточно обширна. Несомненный интерес представляют собой как официальные документы, так и документы личного происхождения. Среди опубликованных источников необходимо отметить стенограммы партийных съездов, декреты советской власти, сочинения В. И. Ленина и И. В. Сталина и т. п., сборники документов по отдельным направлениям партийной политики (как, например, культурное строительство, образование Союза ССР и др.[106]106
  Например: Культурне будівництво в Українській РСР. Важливі рішення Комуністичної партії і Радянського Уряду 1917–1959 рр.: збірник документів у 2 т. Т. 1: 1917 – червень 1941). Київ, 1959; Образование Союза Советских Социалистических Республик: сб. документов. М., 1972. Из истории образования СССР: документы и материалы о работе комиссии Оргбюро ЦК РКП(б) по подготовке вопроса «О взаимоотношениях РСФСР и независимых республик» к Пленуму ЦК партии (6 октября 1922 г.) // Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 191–219; «Ильич был тысячу раз прав» (Из переписки членов Политбюро ЦК РКП(б) в июле-августе 1923 г.) // Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 192–207; Тайны национальной политики ЦК РКП(б). Четвертое совещание ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей, 9–12 июня 1923 г. Стенографический отчет. М., 1992; На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953). М., 2008; Политическое руководство Украины 1938–1989: сборник документов. М, 2006; ЦК РКП(б) – ВКП(б) и национальный вопрос: сб. док. в 2 тт. Т. 1: 1918–1933. М, 2005; Т. 2: 1933–1945. М., 2009; Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) и Коминтерн. 1919–1943: сб. док. М., 2004.


[Закрыть]) и материалы, относящиеся к области внешней политики[107]107
  Коммунистическая партия Польши в борьбе за независимость своей страны. Материалы и документы. М., 1955; Документы внешней политики СССР. Т. 1–21. М., 1959–1977; Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. 1–6. М., 1957–1964.


[Закрыть]. Кроме того, несомненный интерес представляют работы В. И. Ленина, в том числе его неизвестные документы[108]108
  Ленин В. И. Неизвестные документы. 1891–1922. М., 1999.


[Закрыть], переписка Л. М. Кагановича с И. В. Сталиным[109]109
  И. В. Сталин и Л. М. Каганович. Переписка. 1931–1936. М., 2001.


[Закрыть], донесения ГПУ И. В. Сталину[110]110
  «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934): в 10 т. Т. 1–9. М., 2001–2013.


[Закрыть], стенограммы пленумов ЦК ВКП(б) 1928–1929 гг.[111]111
  Как ломали НЭП: Стенограммы пленумов ЦК ВКП(б), 1928–1929 гг.: В 5 т. М., 2000.


[Закрыть], документы партии и органов госбезопасности о культурной политике в 1917–1953 гг.[112]112
  Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) – ВКП(б), ВЧК – ОГПУ – НКВД о культурной политике. 1917–1953 гг. М., 2002.


[Закрыть].

Активная публикаторская работа ведется и на Украине. Национальной проблематике посвящены многие сборники документов, среди которых стоит отметить «Национальные процессы в Украине. История и современность»[113]113
  Нацiональнi процеси в Українi. Iсторiя i сучаснiсть. Документи i матерiали. У 2 ч. Київ, 1997.


[Закрыть] и «Украинский язык в ХХ веке: история лингвоцида»[114]114
  Українська мова у ХХ сторіччі: історія лінгвоциду. Документи і матеріали. Київ, 2005.


[Закрыть], «Украинская интеллигенция и власть: сводки секретного отдела ГПУ УССР 1927–1929 гг.»[115]115
  Українська інтелігенція і влада: Зведення секретного відділу ДПУ УСРР 1927–1929 рр. Київ, 2012.


[Закрыть]. Большое количество сборников посвящено голоду 1932–1933 гг.[116]116
  Среди публикаций стоит выделить: Голодомор 1932–1933 рокiв в Україні. Документи і матеріали. Київ, 2007.


[Закрыть] Стоит заметить, что украинские специалисты традиционно много внимания уделяют этой проблеме, однако они отнюдь не являются монополистами в данной области. В издательстве РОССПЭН вышли две подготовленные российскими учеными многотомные публикации о положении в советской деревне, куда вошли документы различных ведомств и организаций, в том числе ОГПУ, НКВД, информационные сводки, справки, доклады спецслужб высшему партийному и государственному руководству страны, которые раскрывают механизм антикрестьянской политики сталинского руководства[117]117
  Советская деревня глазами ВЧК – ОГПУ – НКВД. 1918–1939. Документы и материалы: в 4 тт. М., 2000–2012; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. 1927–1939: в 5 тт. М., 1999–2006.


[Закрыть].

Документы официальных органов власти дополняют статьи политических лидеров, опубликованные в газетах, журналах и отдельными изданиями. Необходимо заметить, что в 1920-е гг. велись активные дискуссии по этому поводу: у политики украинизации находились как сторонники, так и противники. Последние если и не выражали открыто сомнения в необходимости ее проведения, то настаивали на корректировке курса, приводили факты многочисленных «перегибов» и «извращений». Помимо статей В. И. Ленина и И. В. Сталина, стоит выделить произведения М. С. Волобуева, Г. Ф. Гринько, В. П. Затонского, Ю. Ларина, Н. А. Скрыпника, А. Я. Шумского, А. А. Хвыли и др. Необходимо заметить, что большое количество сведений об украинизации содержится в периодической печати – как центральной (журнал «Большевик», газеты «Правда», «Известия»), так и украинской (журнал «Більшовик України» и газеты «Комуніст», «Вісті ВУЦВК», «Пролетарська правда»). Оценить весь спектр мнений по поводу сроков и объемов украинизации помогают также мемуары и дневники, прежде всего, самого Л. М. Кагановича[118]118
  Каганович Л. М. Памятные записки рабочего, коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника. М., 1996.


[Закрыть], а также других деятелей, например, С. А. Ефремова[119]119
  Єфремов С. О. Щоденники. 1923–1929. Київ, 1997.


[Закрыть], Т. М. Кардиналовской[120]120
  Кардиналовская Т. М. Жизнь тому назад. Воспоминания. СПб., 1996.


[Закрыть], И. Майстренко[121]121
  Майстренко I. Історія моего покоління. Спогади учасника революційних подій в Українi. Едмонтон, 1985.


[Закрыть].

Среди архивных материалов следует выделить, прежде всего, материалы руководящих органов ЦК КП(б)У, хранящиеся в Центральном государственном архиве общественных организаций Украины. Для исследования проблемы украинизации важное значение имеют хранящиеся в архиве документы съездов и пленумов ЦК КП(б)У, на которых рассматривался национальный вопрос, материалы комиссии ЦК КП(б)У по национальному вопросу, комиссии Политбюро по украинизации, протоколы и материалы заседаний Политбюро, Оргбюро и Секретариата, на которых также принимались решения по проблемам украинизации, а также многочисленные справки и записки украинского руководства. Большое количество сведений об украинизации содержат документы органов советской власти, хранящиеся в Центральном государственном архиве высших органов власти Украины. Привлечение документов органов законодательной и исполнительной власти УССР позволяет проследить их действия по претворению в жизнь политики украинизации, выявить, с какими трудностями пришлось столкнуться, какие меры предпринимались для их преодоления. При украинском Совнаркоме была создана Центральная всеукраинская комиссия по украинизации советского аппарата, а при ВУЦИК – Центральная комиссия по делам национальных меньшинств: переписка и материалы этих комиссий представляют несомненный интерес при исследовании проблемы украинизации. В упомянутых выше архивах содержатся и коллекции личных документов партийных и советских деятелей, участников Октябрьской революции, гражданской войны и установления советской власти на Украине, где содержится также немало сведений по интересующей нас теме. Например, интересные материалы содержатся в фонде В. Я. Чубаря – члена ЦК КП(б)У, долгое время бывшего председателем СНК УССР, в личном фонде Г. И. Петровского, долгое время являвшимся главой Всеукраинского ЦИК. Любопытные материалы содержатся в архивной коллекции воспоминаний участников революционных событий, гражданской и Великой Отечественной войн и социалистического строительства.

Конечно, основной массив архивных источников по истории украинизации содержится в украинских архивах. В то же время российские специалисты также располагают значительным комплексом источников. Большое количество документов, помогающих полнее понять большевистскую политику коренизации, хранятся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) и Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), особенно документы съездов и пленумов ЦК РКП(б) – ВКП)б), сектора информации, организационно-инструкторского отдела, Оргбюро и Секретариата. Материалы Пленумов, Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК украинской компартии поступали в сектор информации отдела руководящих политорганов ЦК ВКП(б). Весьма ценные материалы хранятся также в фонде Л. М. Кагановича, где содержатся документы 1925–1928 гг., т. е. того периода, когда Лазарь Моисеевич возглавлял компартию Украины. Здесь хранятся его личные письма, заметки, черновики статей и выступлений, докладные записки, подготовительные материалы к заседаниям политбюро ЦК КП(б)У и т. п. В фонде В. М. Молотова хранятся его отчеты о поездках на Украину в 1927–1932 гг. Личные материалы Д. З. Мануильского представляют интерес прежде всего в связи с его пребыванием на Украине в 1920–1922 гг.

Изучение столь обширного круга источников позволяет выявить особенности украинизации середины 1920-х годов, определить цели и задачи, которые преследовал Л. М. Каганович, установить роль различных факторов в определении объемов и границ украинизации, выявить различные точки зрения на происходившие события в кругах партийного и советского руководства страны. В конечном итоге это позволит понять, почему же изменилось отношение партийного и советского руководства к проведению украинизации, почему начался процесс ее интенсификации, кто был в этом заинтересован?