Текст книги "Чёрный, как тайна, синий, как смерть"

Глава 12
Дом туманов

Обратно ехали молча. Ленуар попросил подвезти его в центр города, подумав, что сегодня сделано достаточно много, чтобы можно было с чистой совестью отправляться домой. Барди вежливо согласился подвезти до Парижа, но было очевидно, что его любезность имеет пределы и дополнительные разговоры по поводу гибели Софии фон Шён она не выдержит. Пытаясь сбить в дорожной толпе пешехода или, на худой конец, хотя бы голубя, итальянец мрачно давил на педаль… Хоппер достал свой карманный блокнот и при каждой вынужденной остановке делал наброски. На Елисейских Полях он зарисовал, как дети катались в коляске на козе. А на площади Согласия – как мужчина загляделся на незнакомку в новом автомобиле.

Ленуар попросил высадить его у Лувра.

– Так ты работаешь в музее или в префектуре полиции? – полюбопытствовал Хоппер. Он тоже вышел из автомобиля.

– С тех пор как выяснилось, что София фон Шён приходила позировать в ваш клуб, меня и вправду очень интересует искусство, – не растерялся сыщик. – Но по воскресеньям даже полицейские имеют право отдыхать. Так что я иду домой, господа.

Ленуар записал адреса художников, и на этом распрощались.

Часы показывали пять, и сыщик решительно повернул к набережной Сены. Через пару минут ходьбы он остановился. Что это? За ним кто-то следит? Сыщик обернулся. Народу было много, но никаких резких движений он не заметил. Ленуар осмотрелся. Здесь берега Сены уже четыре века хранили букинисты, которые каждый день, словно ящерицы, вылезали на солнце, чтобы продать свои книги, марки, эстампы, шляпы и сувениры.

Сыщик подошёл к продавцу соломенных шляп и попросил одну из них для примерки. Пока продавец расхваливал свой товар, Ленуар взял у него из рук овальное зеркало и посмотрел, что делается у него за спиной. Может, действительно почудилось? Нет! Не почудилось. В зеркале кто-то быстро юркнул в сторону…

Хоппер!

Ленуар поблагодарил продавца, вернул шляпу и зеркало и пошёл дальше. Зачем американцу следить за полицейским?.. Ленуар сказал, что пойдёт домой. Может, Хоппер хочет узнать, где именно он живёт? Но зачем? Ведь он мог бы просто спросить… Что американцу нужно? Убить Ленуара? Поговорить с полицейским без свидетелей? Украсть у него часы девушки? В любом случае следить за самим Габриэлем Ленуаром просто так у него не выйдет.

Дойдя до конца Лувра, сыщик повернул в сторону Риволи. Хоппер не отставал. Тогда, воспользовавшись плотным движением, Ленуар перешёл дорогу, остановился и помахал рукой, будто с кем-то здоровался. Расчёт был на то, что преследователь повернёт голову, чтобы посмотреть, кому был обращён приветственный жест. Тем временем Ленуар вскочил на подножку проезжавшего омнибуса и, проехав примерно пятьдесят метров, спрыгнул на тротуар, снял с себя пиджак и посмотрел туда, где должен был находиться Хоппер. Как и предполагалось, американец вертел головой по сторонам, потеряв Ленуара в толпе.

Теперь их роли поменялись. Разница состояла только в том, что Ленуар был профессионалом и знал, как вести слежку, оставаясь при этом незамеченным.

Хоппер потёр шею, потоптался на месте и пошёл в сторону Пале-Рояля. У Комеди Франсез он обернулся и вошёл во двор дворца Пале-Рояль. Здесь гораздо сложнее было остаться в тени, и Ленуар ещё раз порадовался, что его туфли на каучуковой подошве не стучали по мостовой.

Американец начал ускорять шаг. Поднявшись по лестнице в конце внутреннего дворика Пале-Рояля, он свернул в пассаж «Вивьен» и быстро застучал каблуками по мозаичному полу. Свет проникал в пассаж через квадратные окна в потолке, и в воскресенье здесь было мало людей – видимость была прекрасной… Ленуар остановился за пилястрой, давая Хопперу пройти пассаж до конца, а потом припустил за ним следом. Куда же американец собрался? Кажется, он любит деньги. Может, идет на Биржу? Нет, она сегодня закрыта…

Хоппер прыгающей походкой прошёл по улице Вивьен и свернул в старинный пассаж «Панорам». Здесь было несколько открытых кафе и торговцев марками, но художник нигде не задерживался. Выйдя на бульвар Монмартр, он свернул к бульвару Осман. Наконец, когда Ленуар уже начал думать, что Хоппер в качестве моциона собирается сегодня обойти весь правый берег Парижа, тот свернул на улицу Жубер и остановился у тёмного трёхэтажного дома с занавешенными окнами. Ленуар замер в подворотне напротив.

С виду дом ничем особенным не выделялся: на нём не было никакой таблички, и редкие прохожие шли мимо, спеша по своим делам. Но когда Хоппер открыл первую дверь и уткнулся носом во вторую, Ленуар понял. Двойные двери делают в игорных домах и домах терпимости… Какое разочарование! Банальнейшая

штука: мужчина средних лет идёт играть в карты или веселиться в бордель. Ленуар уже подумал было поворачивать домой, но на слежку было потрачено слишком много времени, к тому же первая дверь не захлопнулась, а, словно заглядевшись в сторону, застыла на месте.

Во второй двери открылось окошко, и через решётку на Хоппера посмотрели тёмно накрашенные глаза пожилой дамы. Значит, дом терпимости. Дама, кажется, узнала Хоппера, но дверь ему открывать не спешила. Они о чём-то поговорили, а потом американец вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой конверт и протянул через решётку. Окошко закрылось, а когда через три минуты открылось снова, женская кружевная перчатка протянула Хопперу несколько купюр. Американец кивнул, взял деньги, оглянулся и быстрой прыгающей походкой пошёл в сторону оперы.

Что же он продал?.. В следующую минуту ноги уже сами несли сыщика к двери дома. Он постучался. Окошко открыла та же дама.

– Что вам будет угодно, мсье? – Её голос звучал учтиво, но настороженно.

– Мне хотелось бы ненадолго забыть о моей супруге… Вы открыты? – сымпровизировал Ленуар.

– Вы из «Галери Лафайет»?..

Габриэль Ленуар сначала не понял, почему его об этом спросили, но на всякий случай кивнул.

– Сколько у вас времени? – спросила в ответ дама.

– Думаю, что часик есть… – неуверенно проговорил Ленуар, но его собеседница, похоже, решила, что клиент сомневается в том, смогут ли его здесь быстро обслужить, и открыла вторую дверь…

– Тогда не будем зря тратить время. Следуйте за мной. Мадам сейчас вас примет.

– Сразу у себя?.. – сглотнул Ленуар.

– Нет, мадам Жюли – это хозяйка нашего заведения. Она покажет вам девочек. Правда, в это время многие заняты. Не только у вас жена пошла за покупками в «Галери Лафайет».

Ах вот почему этот дом терпимости был открыт сегодня днём! По воскресеньям, пока жёны выбирали себе наряды, перчатки и шляпки, скучающие на улице мужья пользовались свободной минуткой и тоже выбирали себе… развлечение. Это было удобно: бордель находился сразу за магазином.

Они стали подниматься на второй этаж. Ленуар шёл за своей проводницей, думая о том, как бы ему достать у неё из кармана конверт, который ей передал Хоппер. Действовать надо было не мешкая.

На лестнице ярко горел свет. Ленуар сделал вид, что поскользнулся и упал на колено…

– Простите мою неловкость! Должно быть, от света голова закружилась… – пробормотал он.

Помощница хозяйки согнулась помочь ему встать, и, когда она взяла его под локоть, Ленуар вытащил у неё из кармана конверт и незаметно сунул его себе за пояс. Теперь можно было уходить, но на втором этаже его уже встречала мадам Жюли, статная женщина лет сорока, упакованная в корсет.

В гостиной ничего не должно было напоминать о повседневной скудости красок. На мозаиках томно изгибались тела весталок и бугрились силой мышц древнегреческие боги, а несколько десятков овальных зеркал в тяжёлых золотых рамах отражали клиентов заведения и их эфемерных спутниц. Как и положено в столичных заведениях, на бледных, никогда не видевших солнечного света, девушках были только чулки и украшения. Если в провинции мужчины мечтали провести ночь с «благородно одетой дамой», «монахиней» или «восточной красавицей», то в Париже все спешили. На костюмированные игры ни у кого не было времени, всё делалось по-быстрому и желательно как можно более экзотичным способом. В затхлом воздухе пахло шампанским, рисовой пудрой, по́том и мужским одеколоном. Бархатные диванчики манили присесть.

– Сейчас у нас свободны Олимпия, Пантера и Бритая Ирма… Какую вы хотите оседлать? – показала жестом на девушек мадам. Первая была рыжей, вторая чернокожей, а третья – очень высокого роста.

Ленуар кашлянул. На сей раз у него закружилась голова уже не от света. Ему потребовалось приложить определённые усилия, чтобы не заблудиться в тумане своих желаний, – денег всё равно не было, а за «оседлать» надо было платить не меньше десяти франков. Зная, какой типаж девушек пользуется в борделях наибольшей популярностью, он спросил:

– А голубоглазой брюнетки у вас не осталось? Я, видите ли, традиционалист…

– Нет, они пока заняты. Если хотите, можете подождать полчасика вот здесь, за столиком. Принести вам яблочного пирога? Что будете заказывать?

Ленуар сделал вид, что замешкался, достал из кармана часы Софии фон Шён и посмотрел, сколько времени.

– Простите, мадам, но раз брюнетки уже заняты, то я вынужден ретироваться… Моя супруга через сорок пять минут выйдет из магазина, и мне нужно её встретить…

Выбравшись из «Дома туманов», как он уже окрестил про себя заведение мадам Жюли, Ленуар с облегчением сделал глоток свежего воздуха. Как иногда хорошо быть женатым мужчиной, которому нужно спешить «к супруге»!

В конце улицы он вытащил конверт Хоппера и заглянул внутрь. Там была стопка карточек с рисунками, которые в полиции нравов обычно называли «порнографическими». Девушки изображались в чулках, с анатомическими подробностями и в пикантных позах. Все рисунки были выполнены в одном стиле. Так вот, значит, что Хоппер имел в виду, когда собирался рисовать барышень… Ленуар бегло просмотрел все карточки, пока не добрался до последней. На ней в вызывающей позе стояла девушка с распущенными рыжими волосами. На ней была изображена София фон Шён.

Глава 13
Не мечтать, а думать

Рядом с домом, на террасе кафе «У Мазарини» взгляд сыщика невольно уловил знакомое перо на широкополой шляпе. Неужели снова она?.. Владелица шляпы слегка привстала со своего стула и помахала ему рукой в длинной перчатке. Ленуар фыркнул и подошёл к журналистке.

– Мадемуазель Деспрэ, вы что, следите за мной?

– Нет, я просто проходила мимо этого прелестного магазинчика духов, – кивнула в сторону витрины парфюмерной лавки девушка, – а потом решила заказать себе чашечку чая.

При этом журналистка вытащила из сумочки флакончик духов от «Марселя Франка» и нажала пальчиками на резиновую грушу вапоризатора, выпуская на свою шейку ароматное облако. Ленуар невольно повёл усами. В воздухе запахло фиалками…

– А гуляли вы здесь потому, что я вам сказал, что живу на перекрестке де Бюси, правильно? – спросил Ленуар.

– Вы действительно очень проницательный полицейский! С вами приятно иметь дело! Составите мне компанию, Ленуар? – Девушка убрала свою сумочку с соседнего стула и поставила её себе за спину.

Догадываясь, что просто так хитрая лисица от него не отстанет, сыщик опустился на стул рядом с мадемуазель Деспрэ.

– Официант, графин абсента, пожалуйста! – нараспев обратилась к парню в фартуке коварная совратительница серьёзных полицейских. – Как продвигается расследование?

Не успел Ленуар отреагировать на заказ крепкого полынного напитка, как ему снова пришлось вспомнить, почему он не любил журналисток. Особенно таких симпатичных. Для них всегда главным предметом их любви и обожания будет их работа, а не одинокое мужское сердце…

– Расследование продвигается, – вздохнул Ленуар. – Медленно, но верно.

– Я слышала, что София фон Шён накануне своего исчезновения позировала группе художников, которые входят в Клуб кадмия…

– В Клуб кобальта. А откуда вам это известно? – спросил Ленуар.

– У меня есть свои источники, – пожала плечами девушка.

Официант принес графин абсента. Поставив на стол два стеклянных бокальчика, он накрыл их длинными плоскими вилками, положил сверху по кусочку сахара и налил зелёный напиток так, чтобы сахар полностью им пропитался и начал таять. Затем официант чиркнул спичкой и поджёг то, что осталось на вилке. Огонь завораживающе вспыхнул голубым пламенем и вскоре погас. Официант поклонился и протянул Ленуару счёт:

– С вас три франка, мсье.

Ленуар медленно подвинул тарелочку со счётом в сторону своей спутницы.

– Сегодня платит дама. У нас равноправие, – сказал он. Девушка слегка растерялась, но потом быстро достала из сумочки несколько монет и расплатилась.

– Что ж, за рациональный подход к делу, господин сыщик! – Они сделали несколько первых глотков абсента и продолжили разговор.

– Если вам так много уже известно, мадемуазель Деспрэ, то зачем вам я? – спросил Ленуар.

– Вы очень обаятельный тип! Мне такие нравятся.

– Мне тоже нравится ваша неназойливая манера добывать информацию. – Ленуар снова наполнил их бокалы. – Вы в новом платье? Вчерашнее платье так и не удалось спасти? Стоило ли его пачкать в грязи ради общения с рядовым полицейским?

– Платье никогда не стоит пачкать. А вы сегодня без велосипеда?

– Конечно, из-за вас мне ещё нужно поменять на нём колесо!

Они переглянулись, и то ли от действия абсента, то ли от опьяняющего аромата фиалок Ленуар улыбнулся. Девушка тоже улыбнулась, а потом очень серьёзно сказала:

– Ленуар, мне поручили освещать эту историю, потому что я знаю немецкий. Раньше я писала о моде… Мне уже двадцать шесть лет, это мой шанс, понимаете? С тех пор как я переехала в Париж, я всего добивалась ценой собственных усилий. И каждое платье я покупаю за собственные деньги. Вам ведь тоже когда-то приходилось начинать… Давайте поможем друг другу?

Девушка обвела кончиком пальца бокал абсента и посмотрела на Ленуара. Какой взрослый у неё взгляд, и на этот раз ни капли кокетства.

– Мадемуазель Деспрэ, по долгу службы я не могу посвящать вас в подробности данного дела…

Она опустила глаза и подняла свой бокал.

– Что ж, тогда выпьем за моё возвращение к лентам, кружевам и шляпкам нового сезона!

Они снова сделали несколько глотков и помолчали.

– Николь, могу я называть вас по имени? Посвящать вас в подробности этого дела я не имею права, но, если хотите, можем обменяться информацией. С чего, например, вы решили, что часы, выпавшие у меня из кармана, непременно принадлежали Софии фон Шён? – спросил Ленуар.

– Если я вам это скажу, вы назовете мне имена членов Клуба кобальта? Это были художники?

– Да, это были художники. И нет, имен их я дать не могу. Могу только сказать, что София сравнивала их с разными животными.

– Серьёзно? Как, например, Козел или Бык? – оживилась мадемуазель Деспрэ.

– Как, например, Пес, Петух или Медведь… Только прошу не писать этого в газете.

– Ах, Ленуар, наверняка там какая-то история любви! Девушкам, особенно в возрасте Софии, свойственно увлекаться.

– Хорошо, так как насчёт часов, Николь? Почему вы решили, что они принадлежали жертве?

– На них было написано её имя.

Габриэль Ленуар с удивлением достал из кармана часы и показал их журналистке. Голова от абсента кружилась всё больше.

– Здесь написано «SOÑA», а дальше надпись стерлась, тут царапины, видите? Глагол «soñar» с испанского означает «мечтать».

– Нет, тут вы ошиблись, господин сыщик! – девушка с удовольствием сделала ещё один глоток абсента. – Буквы не стерлись, здесь просто написано «Соня». У меня мама русская, и «Соня» по-русски – это уменьшительно-ласкательное от имени «София»… «София», кстати, означает «мудрость»… Так что испанский здесь ни при чем…

– Но разве надпись сделана по-русски? – продолжая разглядывать гравировку на часах, спросил Ленуар.

– Нет, – ответила мадемуазель Деспрэ. – Но часы ведь всё равно принадлежали дочери посла, правильно?

– Не могу вам этого подтвердить. – Ленуар спрятал часы в карман и осушил свой последний бокал абсента. – Мне пора, спасибо за компанию, Николь.

Сыщик встал, покачнулся, но, уже собираясь уходить, посмотрел в глаза девушки. Какой глубокий у неё взгляд, и эта трогательная манерность, за которой она хочет спрятать свою неуверенность в себе… Ленуар помедлил и невольно задал ей ещё один вопрос:

– Может, встретимся завтра ещё раз?

– Нет, спасибо, Ленуар, вы не в моём вкусе, – ответила девушка и, заметив, его удивлённый взгляд, добавила: – Вы для меня слишком бедны.

Ленуар сразу протрезвел от такого поворота событий, но затем поклонился и сказал:

– Что ж, это даже к лучшему, мадемуазель Деспрэ. Вы для меня слишком стары…

Глава 14
Утро понедельника

20 мая 1912 г., понедельник

Голова трещала и не могла оторваться от подушки. На улице было серо, а в душе и в жизни Габриэля Ленуара наступил понедельник. Состояние было жалкое, поэтому вощить усы пришлось сегодня особенно тщательно. Хотелось сохранить рамки приличия хотя бы перед собой.

В целях дополнительного очищения организма сыщик поменял колесо на своей «Ласточке» и решил поехать в префектуру полиции раньше обычного. Пизон наверняка удивится, увидев его на работе в восемь утра… На набережную Орфевр сыщик прибыл в весьма бодром расположении духа.

Каби ещё не было, но на его столе для Ленуара был оставлен конверт с запиской от Антуана. Анализ крови свидетельствовал о внутреннем воспалении организма девушки, что, судя по всему, являлось результатом обострения туберкулёза. Однако на спине у неё Антуан обнаружил несколько следов от уколов снотворного. «Окончательно определить, стала ли повышенная доза снотворного причиной летального исхода, не представляется возможным». Значит, её всё-таки убили…

Ленуар вошёл в кабинет Пизона без приглашения. Начальник сидел на своём любимом кресле и с видимым интересом читал вчерашний вечерний выпуск Le Petit Parisien. Когда шеф поднял на сыщика глаза, тому сразу стало понятно, что день обещает быть долгим.

– Ленуар, как ты мог такое допустить? Откуда этому журналюге стали известны детали о твоём расследовании? Это бросает тень на работу всей префектуры полиции! Я тебя просто не узнаю, – разочарованно сказал Пизон.

Казалось, шеф был очень удивлен и обескуражен. Ему не верилось, что Ленуар, его лучший сыщик, способен не такую глупость. Пизон закрыл газету и бросил её на стол, приглашая своего подчинённого самостоятельно ознакомиться с причиной подорванной репутации французской полиции.

На первой полосе крупными буквами чернел заголовок: «Её окружали звери». Ленуару стало даже хуже, чем вчера после нескольких порций абсента. Он взял газету в руки и пробежал глазами пару строк: «Современное искусство никого не щадит. Не успела София фон Шён увидеть жизнь, как оказалась в лапах диких зверей, коварно спрятавших свои истинные личины под масками художников. Девушка попала в капкан химер, только охотниками в этой опасной игре оказались не люди, а Псы, Петухи и Медведи. Да, именно так бедная Софи называла художников, рисовавших её с натуры накануне трагической гибели…»

Ленуар сглотнул и скомкал газету.

– Простите, шеф, я этим займусь. Больше такого не повторится, – проговорил Ленуар сквозь зубы своему начальнику и засунул газетный шарик в карман.

– Если это повторится, то тебе придётся иметь дело не со мной, а с Лепином… Мы тебе доверили такое дело, а ты рассказываешь какому-то Лису из самой популярной газеты Франции об обстоятельствах гибели мадемуазель фон Шён. Ты мне лучше результаты расследования подавай! Удалось что-нибудь выяснить? – спросил Пизон.

– Мне нужно время. Дело достаточно деликатное, поэтому не хотелось бы торопиться с выводами.

– Помни, что за тобой сейчас наблюдают, поэтому будь осторожен! – Палец Пизона замер, будто поставил точку. – Я в тебя верю, мой мальчик, но голову свою из-за тебя подставлять не буду…

Выйдя из кабинета Пизона, Ленуар снова вытащил часы, найденные на трупе жертвы. Если на них действительно написано «Соня», то кто заказал эту гравировку и почему на испанском? В списках Клуба кобальта числился испанец Рубен Альварес Саламанка, но имя «Соня» русское, поэтому начинать следовало не с него.

Не теряя времени даром, сыщик отправился в архив и достал реестр иностранных лиц, проживающих в Париже с января 1912 года. Потребовалось четверть часа, чтобы его ноготь наконец-то остановился на записи: «Мансурофф Александр. Студент». Согласно данным реестра, русский арендовал весь верхний этаж богатого особняка в седьмом округе Парижа на Университетской улице. Сыщик открыл карту города. Особняк нашёлся неподалеку от Академии художеств, на одинаковом расстоянии от русского и германского посольств. Не каждый студент мог себе позволить проживать в таком престижном квартале…

Сыщик надел шляпу, взял свою трость и отправился по указанному адресу.