Текст книги "Чёрный, как тайна, синий, как смерть"

Глава 3
Возвращение на землю

17 мая 1912 г., пятница

Черт! Зачем он вообще погнался за этой лодкой? Здесь же мертвечина! Таким, как она, не надо вощить палубу перед каютой. Сразу видно, что из благородных, из богатеньких… Её бы пальчиками только цветочки вышивать да в окошечко глядеть, не появится ли суженый, на чём он там появляется.

Может, лучше вообще бросить это дело и айда обратно домой? Шкипер крякнул и посмотрел на берег. Нет, слишком поздно: вон Мартин из «Масляной лавки Буживаля» уже гонит лошадей поить. И с понтона, где прям на воде построили «Горячие бани», хозяин уже зыркает в сторону Эмиля. Скоро Сена окончательно оживёт. Проснутся другие лодочники, засуетятся грузчики, прибегут носильщики воды, собачьи цирюльники, прачки, рыбаки, бродяги… Что тут поделаешь? Его уже заметили – придётся тащить лодку с мёртвой до берега, прости господи! Эмиль перекрестился, привязал лодку к шлюпке и погреб обратно.

Гребёт-гребёт, а в голове червячок роет свою дырочку. А что девушка в руке-то зажала? Может, медальончик какой? Взял бы, и продать можно будет. Вон, Клеман с «Эксельсиора» однажды тоже так целое сокровище нашёл! Выловил труп собаки, а на той цепочка золотая. Что только не придёт в голову этим благородным господам! Золотую цепочку на собаку напялили! Во дают! У Эмиля штанов-то чистых нет, обноски носит, а эти собаку наряжают! Клеман тогда цепочку себе взял. Вся лодочная братия одобрила. Пошли отмечать в ресторан «Гордый петух». Может, и Эмилю на этот раз повезёт?

Шкипер снова склонился над девушкой. Грех было мёртвую раздевать, но зачем ей теперь украшательства? Эмиль ещё раз подтянул к себе чужую лодку и пощупал находку. Серебро, точно серебро! Жилистые пальцы скользили по медальону в поисках застёжки. Ничего. Эмиль оглянулся. Мартин скакал по мелководью на своём коне и не обращал внимания на лодочника. Тогда Эмиль наклонился и одним движением сдёрнул цепочку с шеи девушки. Цепочка порвалась, ну да ладно. Осталось теперь только пальцы разжать, а то вцепилась молодуха мёртвой хваткой… Эмиль с хрустом разогнул пару пальцев, сломав девушке ноготь. Этого оказалось достаточно, чтобы вытащить из ладони… Часы! Хороший улов! Ай да Эмиль, ай да молодец! Часы стоят дороже, чем разные медальончики! Да какие нарядные! Корона на них и надпись. Эмиль был неграмотен, не разобрал, что там было написано. Ну, это не главное. Открыл часики – тикают! Значит, рабочие. За это ещё больше денег дадут.

Эмиль связал цепочку узлом, сунул часики себе в квадратный карман и вздохнул с облегчением. Пощупал гладкий кругляш серебра, и тепло ему стало на душе. Теперь тоже всех пригласит в «Гордого петуха», да и свечку за Мари поставит. Оставшиеся деньги на буксир отложит. Теперь, дай бог, хватит.

Погрёб дальше. Пришвартовал свою шлюпку к родной «Дьяволице», поднялся на борт и заорал:

– Мартин, дуй за полицейским! У меня тут девка окочурилась!

Так звонко кричать умели только лодочники. Через минуту про мёртвый груз знала уже вся набережная Буживаля. У «Дьяволицы» собирались дети. Подоспевшие прачки гудели и смотрели, не вынесет ли Эмиль труп. Но Эмиль был представителем речного народа и на берег выходил только в церковь или в бар. Приходилось ждать полицию.

Глава 4
Палочка-выручалочка

Шеф бригады краж и убийств Марсель Пизон был сегодня не в духе. Он взглянул на пожелтевшие портреты президентов Третьей Республики, а потом на часы. Время обеденного перерыва уже давно прошло, а его главный агент с утра носа не показывал. В общем зале собрались и другие агенты, но тут нужен был человек с головой.

Пизон достал из первого ящика стола тряпку и принялся тщательно вытирать учебники, кодексы и полицейские должностные инструкции, аккуратным рядком сложенные у него в шкафу. Не то чтобы там успела накопиться пыль, но сегодня Пизон волновался. И поскольку волноваться шефу бригады приходилось в последнее время каждый день, его кабинет сиял пугающей чистотой. Здесь даже запрещалось плевать на пол.

Вошёл секретарь. Он нёс стопку бумаг, но, увидев начальника с тряпкой в руках, застыл как вкопанный в дверях и отвёл взгляд на тюлевые занавески. Они были такими же чистыми, как белоснежная манишка Пизона.

– Всё в порядке, ш-шеф? – предчувствуя недоброе, спросил секретарь.

– Где Ленуар? – рыкнул в ответ Пизон.

– Ещё не появлялся.

– Разве я не говорил, что хочу срочно его видеть?

– Говорили, но я…

– Каби, за что я вам жалованье плачу? За то, чтобы вы перекладывали с места на место кучу бумаг? – при этом Пизон в сердцах бросил тряпку секретарю прямо в лицо. – Мне здесь не собачки нужны, а ищейки!

Каби часто заморгал, больше от унижения, чем от пыли. Затем медленно положил документы на стол Пизона и гордо выпрямился.

– Господин Пизон, п-позвольте… Я знаю, что вы мой начальник, но ваше поведение оскорбляет мою честь. Д-думаю, что на сей раз с меня хватит. Я п-подаю в отставку! – уже в полный голос окончил Каби свой достойный монолог и развернулся к двери.

– Куда?! – заорал на него Пизон. – Отставить отставку! Иначе сейчас запущу в вас этой чернильницей!

Секретарь снова замер на месте.

– Что за малодушие, Каби? Как будто вчера родились! Лучше приведите ко мне этого негодяя Ленуара! Не человек, а проходимец какой-то! Хочет – ходит на работу, не хочет – не ходит. На каторгу его сошлю, пусть там попроходимствует, мерзавец! – продолжал реветь Пизон.

На этой торжественной ноте в дверном проеме возник сам Ленуар.

– Несчастный мерзавец к вашим услугам, шеф! – сказал он, пропуская Каби обратно в приёмную.

– А, Ленуар! – немного растерялся Пизон. – Что-то ты припозднился сегодня.

– Прошу прощения, шеф. Вы же сами сказали, что все, кто участвовал в операции по захвату банды Бонно, могут взять пару выходных.

Пизону вдруг стало жарко. Он оттянул толстым пальцем воротничок, затем повернулся к Ленуару и примирительно проворчал:

– Ты хоть бы волосы причесал да костюм погладил, Габриэль! А то вечно помятый ходишь! Словно бандит какой-то.

– Что-то случилось? – понял наконец состояние начальства Ленуар.

– Случилось… – окончательно понизив голос, проговорил Пизон и вытер платочком пот со лба. От этой жары просто некуда деться! Начальник бригады краж и убийств с трудом втиснулся в щель между старым креслом и столом и с облегчением сел.

– Лепин хочет поручить нам какое-то новое дело? – снова догадался Ленуар.

– Какое-то дело? Да, только не просто какое-то дело! А дело государственной важности, Ленуар! Дело чести Франции и французской полиции! Сегодня ночью один тип в Буживале вытащил из Сены лодку с мёртвой девушкой. А местный полицейский ничего умнее не придумал, как притащить её на своей кляче в наш морг.

– Разве этим не должны заниматься местные комиссариаты?

– Оказалось, что это София, дочь Вильгельма фон Шёна. Знаешь его?

В ответ Ленуар только пожал плечами.

– Вильгельм фон Шён, – продолжил Пизон, – служит в Париже послом Германской империи. Его сын Вильгельм тоже метит в дипломаты, дочь приехала в Париж учиться в пансион мисс Дженкинс, а сегодня утром при непонятных обстоятельствах найдена мёртвой.

– Так её убили или нет?

– Вот это тебе и предстоит выяснить. Лепин хочет, чтобы этим делом занялся именно ты. Тут надо крестиком вышивать, иначе придётся ставить жирные крестики на нас самих! Ты только представь, какой будет скандал, если барышню укокошил француз.

Ленуар отлично мог себе это представить. После того как Франция потеряла в войне с Пруссией Эльзас и Лотарингию, в стране теплились реваншистские настроения. Люди не хотели войны, но и забывать об аннексии французских провинций отказывались. Президенту Арману Фальеру ещё удавалось сглаживать углы, но его окружение и парижская пресса были настроены к соседям далеко не так дружелюбно. Быстрый экономический рост Германии и строительство немецкого флота настораживали не только французов, но и англичан, которым в ответ тоже приходилось строить новые корабли. Соперничество между странами нарастало. В колониях уже начались первые столкновения, и этот огонь в любой момент мог перекинуться на Европу. Франция была вынуждена заключить союзнический договор с далекой Российской империей и даже со своими историческими врагами – англичанами. Никто об этом открыто не заявлял, но вся Европа сидела на пороховой бочке.

– Я уже не говорю о репутации нашего отдела и самого Лепина! Если не разгребём эту навозную кучу, журналисты нас линчуют! И никакой успех по захвату и расправе с Бонно не спасёт. Бонно был местным, а тут международная политика! Понимаешь, к чему я клоню? – продолжал волноваться Пизон.

– Понимаю, шеф. Тело девушки сейчас в морге? Что известно об обстоятельствах её смерти?

– Её же только утром обнаружили! Ничего толком не известно. Слушай, Ленуар, если понадобится, я дам тебе людей, но ты должен разобраться, что там с ней случилось, причём вне зависимости от того, будет ли её отец на этом настаивать или нет. На тебя рассчитывает Лепин, на тебя рассчитываем я и вся Франция! Выручай, чертяка!

Глава 5
Печать смерти

Ленуар вышел из здания префектуры и зашагал вдоль набережной. Сыщик был рад, что у острова Сите, с его судом, полицией и казармами жандармов, ещё оставалось сердце. Оно билось в стенах собора Парижской Богоматери. Однако за лепным фасадом и разноцветными витражами собора возвышалось ещё одно массивное казённое здание. На Архиепископской набережной находился городской морг.

Всего каких-то пять лет назад морг был открыт для посетителей и соперничал по популярности с собором Парижской Богоматери. После каждой газетной статьи о совершённом преступлении люди и в снег, и в дождь приходили сюда стоять в очереди, чтобы хоть одним глазком посмотреть на жертву. Рабочие отпрашивались с заводов, жены – у мужей, школьники прогуливали школу – только бы первыми успеть на вернисаж смерти.

Выставочный зал на тридцать трупов находился прямо у входа. Сначала мёртвые тела выкладывали на мраморные лавки. Потом мраморные лавки заменили на железные, с приподнятой спинкой, чтобы посетители лучше видели лица покойных. От крови и влаги железо быстро покрывалось ржавчиной. Одежду представленных на обозрение публики экспонатов вешали рядом. При входе в зал чувствовался резкий запах карболовой кислоты, кое-как пытавшейся перекрыть трупный смрад. Люди зажимали носы платочками, продолжая глазеть через стеклянную витрину на мёртвые тела. Все при этом шумели, болтали и делали важные замечания по поводу неподвижных соотечественников. Если морг был забит телами, то посетители считали, что выставка удалась.

«Хорошо, что Лепин прекратил это безобразие!» – подумал Ленуар. В жизни он мало кого уважал, но Луи Лепин был одним из самых дельных начальников парижской префектуры полиции. Именно он издал декрет о закрытии морга для праздных посетителей. Раньше, чтобы полицейскому осмотреть труп, приходилось пробираться через толпу и звать сторожа, чтобы тот зашторил выставочный зал для посетителей. Конечно, публика протестовала, все нервничали и ругались… Теперь совсем другое дело. Если личность трупа не была установлена, труп фотографировали и вывешивали фотографию снаружи. А в сам морг толпу уже не пускали.

Ленуар вошёл в обитель смерти и направился к местному Аиду – секретарю суда, который, кроме названия своей должности, никакого отношения к суду не имел. Господин Мёнье был здесь главным распорядителем. Он вел реестры, переписывался с официальными лицами, вёл статистику умерших, заказывал вскрытия трупов, принимал поступившие тела и выдавал их родственникам.

– Значит, дело о гибели девицы фон Шён поручили тебе? – спросил Мёнье.

– Да, надо же кому-то повышать статистику раскрытых дел.

– Ты не сыщик, а самодовольный болван, Ленуар! Вся работа за тебя уже сделана. Её опознали, и к завтрашнему дню, когда все бумаги будут заполнены, я передам останки семье, – при этом Мёнье пошёл к одному из своих шкафов, вытащил тяжёлый реестр и положил его перед Ленуаром на стол.

– Значит, я вовремя! Надо хотя бы для отчётности взглянуть на тело, пока её не забрал достопочтенный фатер, – сказал Ленуар.

– Габриэль, там и дела-то нет. Наш врач её ещё утром осмотрел: никаких следов насилия. Вот, сам почитай.

Ленуар открыл реестр. Запись была сделана врачом-инспектором Антуаном Шуано, его другом: «Вид смерти: внезапная смерть, следов насилия нет. Вещи: платье, подъюбник, панталоны и лента для волос. Место нахождения трупа: лодка на Сене близ Буживаля». Графа «Вскрытие» оставалась пустой.

– Мне сказали, что её нашёл шкипер прибрежной барки. Почему его не задержали? – полюбопытствовал агент Безопасности.

– Так ясно же сказано: следов насилия нет. За что прикажешь его арестовывать? За то, что он дамочку из Сены вытащил?

– А имя и адрес у него есть? Как девушку доставили в морг? Кажется, полиция на водах к этому рук не прикладывала, или я ошибаюсь?

– Нет, эти лишний раз надрываться не будут, – ответил Мёнье. – Её местный полицейский на телегу повалил, прикрыл одеялом, да так из Буживаля на лошадке и доставил. Сказал, мол, ясно же, что не местная фифа. Местные «таких платьев не носють». А буживальского шкипера, похоже, все знают. Полицейский сказал, что девушку вытащил Эмиль-отшельник.

– Понятно. А как ты спящую красавицу опознал? Или она поднялась с телеги и представилась? – спросил Ленуар, делая пометку в своей записной книжке.

– Вот ты всё ерничаешь, Габриэль, а кто, по-твоему, осматривает вещи усопших? На девушке посторонних предметов обнаружено не было, только одежда. Мой помощник сразу послал за фотографом, платья как следует не осмотрел. А после фотографии платье принесли ко мне, – на этих словах старый Мёнье немного поперхнулся, – и я кое-что заметил. Швея на подкладке вышила её инициалы «S.S.» и имя «София фон Шён». Я послал об этом официальное уведомление Лепину, тот сообщил семье. Отец и мать уже приезжали и опознали тело. – По тону голоса Мёнье было заметно, что он гордился своей внимательностью и профессионализмом. – Так что бригаде краж и убийств больше здесь делать нечего. Завтра передам тело семье, а они уже будут решать – проводить вскрытие или сразу хоронить.

– Мёнье, какой ты грамотный администратор! – проворчал Ленуар и добавил: – Дай мне осмотреть тело и можешь дальше реализовывать свой талант по части чтения, письма и разбора женской одежды.

Пока Мёнье доставал ключ от холодильной камеры, Ленуар думал о порученном ему деле. Дочь германского посла… Наверняка очередная аристократочка в поисках приключений отправилась за город, чтобы поразвлечься в компании друзей. А её, как в волшебной сказке, напоили и спать уложили… Надо узнать у Антуана, надругались ли над несчастной жертвой. Отец-посол, наверное, сейчас с ума сходит из-за всей этой истории. Сам виноват: куда смотрел? Делают детей, а потом отдают их на воспитание мамкам да нянькам с их романчиками и фельетончиками. Может, и хорошо, что у самого Габриэля нет ни жены, ни ребёнка. Его душа точно не выдержала бы такого потрясения, как смерть дочери.

Мёнье выдал Ленуару ключ, и сыщик направился в помещение за бывшим выставочным залом.

В нос сразу ударила сильная вонь. По проходам туда-сюда курсировали служащие в форменных халатах. Из приоткрытых дверей можно было увидеть кабинеты, в которых обычно проводилось вскрытие. Тут же стучали молотками и пилили доски столяры. Рядом с ними новые гробы разевали свои страшные рты, а чуть поодаль стояли гробы, которые уже успели отхватить свой кусок человеческого мяса. В том же помещении лежали носилки и решётки, на которых омывали тела ещё не разложившихся покойников. По углам висели лохмотья и сушились какие-то тряпки неизвестного назначения. Полы здесь всегда были влажными и липкими. Каким бы Габриэль ни был бравым сыщиком, здесь ему всегда становилось дурно.

Наконец он подошёл к сокровищнице морга, на содержание которой уходила половина всего бюджета этого мрачного учреждения. Гигантский бурый шкаф имел четырнадцать ячеек. У каждой своя дверца, а за ней – замороженный труп. Холодильная машина Миньона и Руара под давлением жидкого аммиака на один килограмм угля производила двенадцать килограммов льда. Последнего было достаточно, чтобы заморозить в шкафу все четырнадцать трупов.

Ленуару уже не терпелось отсюда уйти, когда к нему подошёл Антуан, рослый детина с белой шевелюрой и тёмными мешками под глазами.

– Девчонка у нас сегодня что надо, Габриэль! – сказал он хриплым простуженным голосом.

– Ты понял, что там с ней стряслось? – спросил Ленуар. Ему хотелось побыстрее покончить и с неприятной процедурой осмотра тела, и с самим делом.

– Не-а! Мёнье велел написать, что всё чисто. Скандала боятся, – сказал приятель, подрезая надежду Габриэля на быстрое расследование. – Следов убийства действительно нет.

– Обесчещена?

– Нет! Но не девственница.

– От чего же она умерла? Кто у нас эксперт, ты или я?

– От горлового кровотечения: лента в волосах кровью запачкана. Наверное, вытерла ею рот. Похоже, что у неё был туберкулёз, хоть и молода она ещё для таких дел. По-хорошему, нужно вскрытие, но мне не дают: как-никак, дочь посла… А что я? Против Мёнье и воли родителей не попрёшь! – пожал плечами Антуан.

– Ладно, Антуан, открывай ящик. Посмотрим по-быстрому, и я дальше побегу.

Однако, увидев тело девушки, Ленуар замер. По-быстрому тут точно не получится…

– Что молчишь? Красивая, да? Жаль девчонку, – сказал Антуан.

Ленуару было не просто жаль девчонку. Увидев её тело, он словно оглох. У неё были мокрые рыжие волосы, большие глаза и губы. Те самые губы, которые он ещё неделю назад набросал на бумаге чёрным угольком. Те самые зелёные глаза, которые он надеялся увидеть сегодня вечером в Клубе кобальта. Выходит, на самом деле Анаис Марино была дочерью германского посла Софией фон Шён. Действительно – не балерина…

– …А я ему говорю, что за свою практику уже вскрыл сотню девушек, и из-за этого ни одна из них ещё не забеременела! Хе-хе-хе! – продолжал гудеть Антуан.

Что же с тобой случилось, девочка? Неужели и вправду ненасильственная смерть? В прошлое воскресенье ты ведь не кашляла… Ленуар начал обходить и тщательно осматривать тело Софии. Действительно, никаких гематом, никаких порезов. Ступни ног запачканы – бежала босыми ногами по земле? Пару шрамов на правой коленке – в детстве поскользнулась и упала? Светлая полосочка на предплечье – кошка поцарапала? А что это за коротенькая голубая линия на шее с левой стороны?

– Антуан, а вот этот след оставили на живом или на мёртвом теле? – перебил приятеля Ленуар.

– А? Что? Вот этот? Хм, как-то я не обратил сразу на него внимания. Слушай, если бы она была в тот момент жива, то полоска была бы темнее. А так она почти незаметна.

В воскресенье на шее у Анаис, то есть у Софии, висели часы. Она их ещё использовала, чтобы отслеживать продолжительность позы. Может, сегодня ночью они тоже висели на шее девушки и кто-то их сдернул?

Ленуар с возрастающим интересом продолжил осмотр тела. И на этот раз взгляд его остановился на пальцах девушки. Ему показалось, что они слишком синие даже для трупа. Под ногти правой руки забился то ли песок, то ли грязь, а на указательном пальце левой руки сломался ноготь.

– А что у неё под ногтями?

– Белая краска и известь.

– Почему у девушки, умершей естественной смертью, под ногтями какая-то известь? А кровь на ленте её собственная?

– Я взял первые анализы крови, но на сравнение нужно время.

– Антуан, окажи мне услугу. Разморозь её тело и сделай полный анализ крови. И пару пробирок оставь про запас. Вскрытие всё равно не разрешат проводить, но, может, анализы что-то покажут, – попросил он приятеля.

– Пару пробирок? А это будет не слишком много для такой девочки? У меня остались только литровые, – растерялся Антуан.

– Сделай одолжение, а? Один сдашь на анализы, а второй пока попридержи на всякий случай. Ты прав, что-то тут не сходится. А козырей у нас в этом деле пока никаких нет. Так что давай работать…

Ленуар вышел из морга и на секунду остановился. Неподалеку сидел чумазый чистильщик обуви, стучал палочкой по деревянной подставке для ног и горланил песенку:

 
                     Печать смерти получил,
                     И любовь ушла в трактир,
                     Чтоб не мучила икота,
                     Николя идет работать!
                     Раз-два, раз-два,
                     Не болела б голова!
 

Глава 6
Конец мечтам

То ли от жары, то ли от городской пыли, но голова у Габриэля сегодня разрывалась от боли. После смерти Элизы родители тоже решили не проводить вскрытие. Действительно, если дочь упала с крыши семиэтажного дома, то причина её смерти всем очевидна, зачем издеваться над телом? Габриэль с её отцом пытались добиться правды, узнать подробности, но полицейские долго разбираться не стали. Сказали, что Элиза покончила с собой. Вероятно, из-за несчастной любви или с подружками поругалась. Да мало ли из-за чего может броситься с крыши семнадцатилетняя дочь антиквара?

А как она оказалась на крыше отеля Lutetia? О её гибели тогда даже в газетах не написали. Будто и не было ничего. Это сейчас Габриэль понимал, что директор отеля любыми способами хотел замять некрасивую историю. А тогда он был ещё молод, служил с дядей в банке, мечтал о том, как они снимут с Элизой квартиру, как будут читать старые книги и играть вместе в шахматы… Это она научила его этой игре. Нет, их любовь точно нельзя было назвать несчастной! Да и подруг у Элизы не было. Днем она помогала отцу в антикварной лавке, а с Габриэлем встречалась по выходным. Сколько раз он поднимался с ней на крышу над их квартирой. Они говорили, говорили, говорили. Им всегда было друг с другом интересно. С ней он не боялся высоты. С ней он вообще ничего не боялся. А потом его Элиза погибла. С тех пор он стал одеваться в чёрное и никогда больше ни с кем не хотел прожить вместе всю жизнь…

Тогда, будучи банковским клерком, он ничего не мог сделать. А сейчас он сам полиция и сидеть сложа руки не собирался. Софию фон Шён опознали, значит, на поиски пропавших часов в распоряжении Габриэля Ленуара оставалось меньше суток. Часы исчезли после смерти Софии, до её передачи в руки буживальского полицейского. В реестре морга с его слов записали, что на девушке никаких предметов, кроме одежды, не обнаружено. Но на ней точно что-то было, и это что-то Ленуар собирался найти сегодня же в пятнадцати километрах от Парижа.

До Буживаля можно было добраться на поезде или пароходе «Турист». Но ни тот, ни другой транспорт сейчас не годились: слишком долго. О лошади и говорить не приходится. Где ему сейчас её выдадут? Только посмеются над «рыцарскими замашками» полицейского в штатском. Оставалось одно: ехать на паровом трамвае с площади Звезды. Если отправиться туда немедленно, то через полчаса Ленуар уже будет стоять на остановке. Сказано – сделано. Предупредив Пизона о своей поездке, сыщик поспешил в сторону Елисейских Полей и Триумфальной арки.

Трамвай громко пыхтел, волоча за собой три вагона. Заплатив за билет во второй класс семьдесят казённых сантимов, Ленуар уселся у окна и со скоростью двадцать километров в час поехал в Буживаль. Дорога пролегала через Курбевуа, Нантер и Рюэй, и по пути Габриэль начал припоминать, что ему было известно про пункт назначения.

В своё время там жили и Сислей, и Моне, и Берта Моризо. А старик Вламинк до сих пор пишет местные пейзажи. В общем, город художников. Штрих первый. В Буживале когда-то сочинил свою «Кармен» Бизе. А ещё тут жила Полина Виардо со своим русским любовником, то ли Турбеневым, то ли Тургеневым… С этими русскими фамилиями одно мучение. Другое дело Эмиль Габорио! В его первом романе детектив Лекок расследует историю именно в Буживале. Конечно, Габорио нагородил много несуразицы, но Ленуар его уважал и втайне мечтал, чтобы о его приключениях тоже когда-нибудь написали книжку. В общем, Буживаль – город музыкантов и писателей. Штрих второй. А ещё это излюбленное место отдыха парижан, где иногда их находят мертвыми… Штрих третий.

Сложившаяся картина напомнила Ленуару, что София фон Шён тоже крутилась в среде художников. Может, один из них и привез её покататься на лодке при лунном свете?

Тем временем трамвай прибыл на остановку Мост Буживаля, и Ленуар вышел. Эмиля и его «Дьяволицу» найти было легко. Продавщица станционного киоска сразу махнула рукой в нужную сторону.

– Эмиль сегодня лес отбуксировал, только недавно вот вернулся. Вы его там, на барже, найдёте. Он у нас отшельник, особняком держится, на берег почти не выходит.

Хм, если так, это хорошо, значит, и краденое сбыть не успел.

Габриэль Ленуар таких, как Эмиль, сравнивал с собаками, охраняющими хозяйский дом. Нормальные будут лаять, как научили. Самые опасные лаять не будут, только рыкнут и сразу укусят. А тщедушные будут вилять хвостом и вымаливать кусочек мяса. Оставалось узнать, к какой породе принадлежал Эмиль-отшельник.

Ленуар позвал шкипера по имени. Тишина. Тогда сыщик прошёл по трапу и поднялся на баржу. Не успел он сделать и нескольких шагов, как из каюты выглянуло небритое, сильно загорелое лицо. Глубокие морщины между бровями, седые сальные патлы, усталость в глазах. Этому человеку явно тяжело давался кусок хлеба.

– Эй, куда лезешь?

– Эмиль Трико по прозвищу Отшельник, правильно я понимаю? – спросил Ленуар.

Шкипер нахмурился и сплюнул.

– На «Дьяволице» других не водится.

Кажется, пёс явно из тех, кто кусает. Ленуар решил не церемониться: таких надо кусать первым.

– Эмиль, перед тобой агент парижского префекта полиции Габриэль Ленуар. Запомни, потому что повторять я не буду.

– Я уже всё нашему полицейскому рассказал, – прервал Габриэля Эмиль-отшельник. – Он на берегу, иди к нему.

На этом дверь каюты захлопнулась. Ленуар опешил. Он потел в трамвае не для того, чтобы какой-то нахал указывал, куда ему идти. Сыщик сам знал по крайней мере, дюжину адресов, куда мог послать это заросшее патлами чудо-юдо. И как теперь вытаскивать Отшельника из пещеры?

Сыщик вернулся к трапу и задумался. На дне баржи до сих пор валялись ошмётки древесной коры и куски бечёвки. Н-да. Недолго думая, Ленуар собрал из них кучку хвороста и сел покурить.

Что может быть для шкипера дороже его баржи? На ней он рождается, растет, работает, воспитывает детей и умирает. Судя по «Дьяволице», она стоит не менее четырнадцати тысяч франков. На такой обычно живет вся семья: мужчины стоят у руля, женщины готовят, стирают, а иногда даже разводят кур, а босые дети играют на палубе. Большинство из них даже в школу не ходят – жизнь изучают на воде, а не по учебнику. По воскресеньям шкиперы собираются между собой, дуются в карты, играют на аккордеоне… Странно, что у Эмиля нет семьи.

Ленуар сделал самокрутку, затянулся и, громко топая, прошёлся по палубе.

Выглянув из каюты, шкипер увидел, что непрошеный гость курит над кучей хвороста, и бросился к нему.

– Ах ты кот ободранный! Ты чего тут творишь, в гроб твою душу?

– Стоять! – резко скомандовал агент Безопасности, зажигая и занося спичку над сухой кучей древесной коры. – Не то я сожгу к чертовой матери твою «Дьяволицу».

Шкипер остановился и процедил сквозь зубы:

– Что тебе от меня нужно, начальник?

– Пары минут твоего внимания будет достаточно, – ответил Ленуар и уселся по-турецки на палубу.

– Что-что?

– Садись, Эмиль. Покалякаем.

Эмиль не двигался и молча смотрел на Ленуара.

– Во сколько ты сегодня нашёл барышню? – начал допрос сыщик, продолжая курить.

– В восемь склянок.

– Ты что, на флоте служил?

– Служил…

– Хорошо, значит, примерно в четыре утра. Лодка, в которой ты её нашёл, ещё у тебя?

По мрачному молчанию Эмиля Ленуар понял, что у него.

– В ней что-то было, кроме тела девушки?

– Нет, – честно ответил Эмиль.

– А на ней самой что-нибудь было, кроме платья? Украшения, брошки, записки?..

– Нет, – слегка смутившись, солгал лодочник.

Ленуар зажёг вторую спичку. Лодочник явно нервничал.

– С какой скоростью здесь течёт Сена?

– До трех километров в час, – с облегчением от того, что его спрашивают про родное, сказал Эмиль.

– Ладно, речной волк, не переживай: сегодня лодку я твою не сожгу, – проговорил Ленуар, пряча коробок спичек в карман. Эмиль выдохнул. – Но мне нужна твоя помощь. Во-первых, как, по-твоему, могло течение принести сюда девушку из самого Парижа?

– Нет, оттуда на пароходе четыре часа ходу. Шлюпка бы встала раньше. Ну, это… Прибилась бы к берегу сразу за Парижем.

– Хорошо. Вопрос второй. Из какого города сюда могло принести лодку с девушкой? Были в ней вёсла?

– Не было, – прохрипел Эмиль, потирая небритую щеку. – А лодка, наверное, из «Лягушатни» или из «Дома Фурнез» в Шату. Вы же сами берёте такие напрокат, чтобы поплавать с дамочками. Вам виднее.

– То есть из городов выше Шату она спуститься сюда уже бы не смогла? – пропустил укол лодочника Ленуар.

– Сюда бы не смогла. Пошла бы легонько вдоль правого берега острова, – махнул своей лапищей Эмиль на длинный остров, растянувшийся от самого Нантера до Буживаля.

– А мы, значит, смотрим на его левый берег… Понятно. Покажи лодку, в которой нашёл девушку.

Эмиль с неохотой двинулся к борту своей «Дьяволицы» и показал Ленуару на подвешенную на канатах лодку. Она была из красного дерева, с чёрным лакированным ободком и раздвижным табуретом для упора ног. Такие редко сдавались в аренду неопытным в навигационном деле парижанам. Догадка Ленуара подтверждалась тем, что на борту не было никакого регистрационного номера. Обычно при покупке лодки для развлечения праздной публики её надо было зарегистрировать в префектуре полиции. Значит, либо номер сбился, либо его сняли, либо лодка частная…

– Ладно. Если мне понадобится что-то ещё, я знаю, где тебя искать. – Ленуар сделал пару шагов в сторону трапа, похлопал себя по карманам и сказал: – Ах, кажется, часы забыл дома. Не подскажешь, который час? Боюсь на трамвай опоздать.

Эмиль сначала растерялся, но, желая побыстрее спровадить столичную ищейку, нащупал в кармане своей холщовой куртки часы, вытащил их, открыл и сказал:

– Почти семь. Вам нужно поторапливаться…

Не успел Эмиль договорить, как Ленуар схватил его за руку. Хватка у парижанина оказалась знатной – от такой не отмахнёшься. От неожиданности Эмиль замер.

– А цепочка-то на часах порвана. Значит, ты их всё-таки сдёрнул сегодня утром с девушки, да, Эмиль?

Лодочник рванул на себя, но тут же получил удар в живот и осел, выпуская из рук часы.

– Говори! – заревел ему в ухо разъярённый Ленуар.

– Я… Я хотел продать… Она же мёртвая, зачем ей часы? А у меня мечта. Буксир хотел купить. Уже пятнадцать лет деньги коплю, – сломленным голосом признался Эмиль.

– Так, часы я конфискую для расследования. А ты… – Габриэль посмотрел на шкипера. Теперь тот походил скорее на побитого жизнью бродячего пса, чем на злую собаку. – А ты забирай себе лодку девушки. Доносить не буду. Договоришься с вашим полицейским – лодка твоя. Может, и на буксир хватит.