Текст книги "Девочка, которая спит. Девочка, которая ждет. Девочка, которая любит"

Когда мы оказались в квартире, Ванька загородил мне дорогу и произнес торжественным голосом:

– Слушай, если нужно меня заложить, то не стесняйся. Переживу, не впервой. Я все подтвержу. И про телефон скажу, что звонил тебе… Нет, лучше скажу, что попросил у тебя мобилу, а ты сказал, что в школе забыл. Сразу станет ясно, что не ты писал те ругачки. Хотя, конечно, странно, что уроды, которые это сделали, не стырили твою мобилу. Но, может, подставить хотели.

– Слушай, ты мне веришь или нет? – спросил я.

Ванька тяжело поднял и опустил мощные плечи.

– Сам не знаю, – честно признался он. – Странно как-то получается. Сначала квартира, потом класс, и никто никого не видел. Я тут подумал: а может, ты сам не помнишь, как это делал? Вот я, например, не всегда помню, чего было. Меня ведь сперва в гимназию отдали, где Таська учится. А там ко мне тип один начал лезть из параллельного. Один раз мой портфель из окна выбросил. Ну, ладно, это я ему спустил. Но когда он мне в столовке компот на штаны вылил, тут уж… Вскочил, в глазах потемнело – а потом хоть режь, ничего не помню! Очнулся уже дома. Родители спрашивают, зачем я его избил, а я говорю: да пальцем не трогал. А они: как же не бил, если он в больнице? Представляешь? Больше меня в эту школу даже не повели. Дождались конца года, а потом я в нашу пошел. Снова в первый класс.

– А у тебя еще когда-нибудь было, чтобы ты не помнил, что делал? – заинтересовался я.

Ванька задумчиво почесал голову огромной ладонью, развел руками:

– Не, больше не было. Я как раз в то лето расти начал, в новой школе меня уже никто не задирал. Может, тебя тоже так достали, что ты сорвался и – забыл?

Я подавленно молчал. Может, Ванька прав, только дело не в том, что меня достали, а просто я на самом деле болен?

– Чего твои-то станут делать? – сочувственно спросил меня Иван. – Тоже в другую школу переводить? В нашей такое точно не скоро забудется.

– В больницу меня будут класть, – сказал я.

– Опять в ту самую? Я тебя навещу.

От этих слов Ванькиных у меня комок перекрыл горло. Нет, там, куда меня засунут, он навестить меня уже не сможет.

– В другую, – едва выдавил я. – Это в Москву надо ехать. В общем, далеко и надолго.

Мне было приятно видеть, как огорчился мой товарищ. У него даже челюсть отвисла от этих слов. Он долго шевелил губами и, видно, обдумывал и никак не мог сформулировать свой вопрос. А потом проговорил, запинаясь на каждом слове:

– З-зачем так д-далеко? Что у нас, это, больниц для психов не хватает? Зачем в Москву-то? Слушай, может, они вообще решили от тебя избавиться?

У меня просто ноги подкосились от его слов. Ванька озвучил самые ужасные мои мысли! Я смотрел на него и почему-то никак не мог отвести взгляд, хотя понимал, какой ужас видит он сейчас в моих глазах. Наконец с огромным трудом мне удалось заставить себя отвернуться. Мгновение спустя тяжелая рука снова опустилась мне на плечо.

– Слушай, да ты не переживай так! – горячо заговорил Иван. Голос у него был какой-то странный. Неужели он решил, что я плачу?

– Тебе не надо туда ехать! – с напором добавил он.

– Как это?

– Да просто! Не поедешь, и все дела! Я тебя спрячу!

– Спрячешь? – усмехнулся я. – Где это, интересно? В своей кладовке?

На секунду я даже вообразил, как живу в Ванькиной кладовке. Родители его, может, ничего и не заметили бы – Иван давно отучил их туда заглядывать. А Тася? Как бы она отнеслась к такому соседству?

– Да не, не там! – замахал на меня руками Иван. – Есть местечко получше. Дом моих бабки с дедом! Он за переездом, почти в лесу.

– А твои дед с бабушкой не будут против?

– Во прикол, а как они это сделают? – заржал Ванька. – Если давно уж померли. Дом батя продать хочет, да все не соберется. Так что живи там хоть до лета. Летом только нельзя, родители могут нагрянуть, у них там типа огород.

– Да зачем мне там жить, – отмахнулся я. – Лучше уж в больнице, чем в чужом доме от всех прятаться.

– Ну ты чего, не врубаешься?! Ты в том доме пересидишь с месячишко, пока твои не успокоятся. Они же думают, что ты опасен. А я буду к тебе ходить, еду носить, а потом подтвержу, что ты нормально себя вел, дом не поджег. Ну, просек фишку?

В самом деле, в Ванькиных словах был смысл. Моих родителей испугало то, что странные случаи происходили один за другим. Они думают, что со мной все плохо, да я и сам почти думаю так же. А если действительно не я творил эти ужасные вещи? В Ванькином домике у меня будет время со всем разобраться.

– У тебя точно не будет проблем, если я там поселюсь? – спросил я.

Ванька расплылся в довольной улыбке.

Глава десятая. Нападение

Оставалось обсудить детали. Мой отъезд был назначен через неделю. Я планировал еще пару дней пожить дома, потихоньку собирая вещи. Ванька же хотел побывать в домике и закинуть туда немного еды. Мне брать что-либо из дома он запретил, сказав, что я сразу попадусь.

В тот день, когда Разин предложил свой план, мне вообще очень везло. Когда вернулся домой, мама еще спала. Я встал в дверях и долго смотрел на нее. Теперь мама не выглядела бесконечно усталой, ее лицо после долгого сна разгладилось и порозовело. Я смотрел и думал, что все еще можно исправить. Просто родители очень устали, измучились со мной. Если дать им время, они вспомнят, что любят меня.

Итак, решение было принято. Я жил дома еще несколько дней, стараясь вести себя как можно лучше. И ждал, когда родители скажут мне, что все в порядке и завтра я могу снова пойти в школу. Но этого не случилось. Мама была очень нежна со мной, отец заходил ко мне каждый вечер и подолгу сидел на тахте, время от времени задавая какие-то вопросы, которые ему удавалось придумать. Даже Кирка перестала рычать на меня. Но все это ничего не меняло: меня по-прежнему собирались сдать в больницу. И через три дня я решился.

В этот день мама с утра ушла на работу, а отцу что-то срочно понадобилось в гараже. И очень удачно, что именно в этот момент позвонил Иван.

– Черт, не могу до тебя дозвониться, – заворчал он в трубку. – У тебя что, мобилу навсегда отобрали?

– А как ты думаешь? – вопросом на вопрос ответил я. Конечно же, после того скандала с сообщениями мне телефон так никто и не отдал. Мало ли кому еще я начну названивать или писать.

– Понял, не тупой, – сказал Ванька. – Жалко, в домике телефона нет, связь бы тебе понадобилась. Ты как, готов?

– Готов, – вздохнул я.

– Сегодня переберешься? Твои вроде как свалили, я в окно видел.

– Прямо сейчас? – растерялся я.

– А чего ждать? Пока тебя скрутят и засунут в специальную машину? Давай выходи!

– Ладно. Где встретимся?

– Давай подальше от дома, чтобы не было никаких подозрений. У переезда, пойдет?

– Пойдет. А что… что брать с собой?

– Теплое что-нибудь возьми, – вздохнул Иван. – А то там дубак. А лучше ничего не бери, а то сразу искать начнут.

– Они и так начнут.

– Не, все-таки лучше, если ты просто выйдешь из дома – бац! – и пропадешь, – развивал свою идею друг. – Тогда они задумаются: а вдруг тебя похитили те сволочи, что квартиру и класс разгромили? Сечешь? В общем, действуй, жду через полчаса, где договорились.

Иван отключился, а я заметался по квартире. Отец мог вернуться в любой момент. В душе мне нравилась идея Ваньки о внезапном исчезновении, и я решил ничего не брать из дома. В конце концов, у меня еще оставалось немного карманных денег, попрошу Ивана купить самое необходимое.

Я лишь достал из шкафа и надел под куртку самый теплый свитер. Потом встал посреди гостиной и огляделся. Тягостного ощущения, что навсегда ухожу из этого дома, у меня не было. Да ведь я и уходил, чтобы сюда вернуться! Так что никаких особых мучений в тот момент я не испытывал. Жаль было только родителей, которым я не мог даже оставить записку.

Через полчаса я уже был на месте и сразу увидал своего друга, который с видом заговорщика выглядывал из-за железнодорожной будки. Мы пересекли рельсы – и попали словно в другой мир. Город здесь заканчивался, и начиналась странная местность под названием Загвоздка. Вдоль размытых дождями улочек тянулись вереницы частных домов. Некоторые выглядели очень даже неплохо, другие были давно заброшены и медленно умирали. Я удивился, когда мы прошли насквозь весь поселок, так и не остановившись.

– А где же дом?

– Через лесок надо переться, – деловито ответил Иван. Он тащил на плече подозрительно раздутый школьный рюкзак. – Там как бы вторая часть поселка начнется. Только все дома давно порушились, один дедов и остался.

Шли мы примерно минут десять. Лес здесь, конечно, был не густой, так, рощица, но в такую мрачную и сырую погоду производил тягостное впечатление. Мне вдруг захотелось вернуться домой, к родителям… но Иван решительно шагал вперед.

Наконец впереди показались домики, еще более жалкие, чем сразу за переездом. Дороги здесь не было вообще, сплошь мокрая трава. Оскальзываясь на ней, мы прошли к одному из домов, и Ванька по-хозяйски начал ковыряться в замке – настоящем, амбарном. Через минуту он уже распахнул дверь. Повеяло каким-то странным запахом: такой, наверно, бывает в пещере, куда лет двести никто не заходил.

Мне никогда не приходилось бывать в частных домишках. Бабушки и дедушки жили в нормальной квартире, дачу родители никогда не снимали. Теперь я с удивлением рассматривал печь на половину комнаты, ветхую мебель, доисторические ставни на окнах. Высокая кровать была занавешена пестренькой тканью.

– Проходи, чего встал, – подтолкнул меня в спину Иван. Он зашел следом за мной и тут же начал разгружать свою поклажу. Там оказались пачка сахара, пакетики чая, пара бутербродов, кипятильник.

– Электричество тут есть, – сказал он. – Правда, часто вырубается. Ты с кипятильником не особо… Если только совсем задубеешь.

Я кивнул и почувствовал, что мне уже до дрожи холодно. Домик был выстужен изнутри. Снова захотелось вернуться, и пусть уж лучше везут в больницу. Но я не мог сказать это Ивану – ведь он так старался ради меня.

– Ну, я пойду, – почти сразу объявил мой друг. – Нужно, чтобы, когда тебя хватятся, я был у всех на виду. Загляну завтра, после школы.

Мое сердце заныло от предчувствия полного одиночества. Но я мужественно кивнул. Иван покосился на меня удив ленно:

– Ты какой-то бледный, Алёха. Заболел?

– Да нет…

– Ну, если температура, то лучше забирайся под дедово одеяло да спи себе хоть до завтра. Все равно тут заняться больше нечем…

Это я и без него прекрасно видел.

Иван убежал, но сначала навесил на входную дверь амбарный замок: пусть думают, что дом пустует. А я и в самом деле полез под одеяло, чтобы хоть как-то согреться. Мне казалось, если пройдет озноб, то и сердце перестанет биться как сумасшедшее. Я представлял, что сейчас творится дома. Отец, конечно, уже вернулся из гаража, не нашел меня и позвонил матери. Она примчалась с работы, и теперь они вместе стараются понять, что еще со мной произошло.

Конечно, пока надеются, что мне просто наскучило сидеть взаперти и я снова удрал. Звонят Ивану, хорошо бы он уже вернулся домой. Может, он как раз в это мгновение врет моим родителям, что давно меня не видел. Еще несколько часов они будут ждать и надеяться на мое возвращение, но с наступлением ночи надежда превратится в отчаяние…

А может, они и не станут так уж сильно переживать, – вдруг сменили направление мои мысли. Может, они легко перенесут мое исчезновение. Ну, конечно, заявят в полицию, будут искать, но все это так, для очистки совести…

Я почувствовал, как защипало глаза. Неужели плачу, как девчонка? Я с отвращением саданул себя кулаком в грудь. Стало больно, но слезы вроде бы отступили. Зато холод и под одеялом не отставал. Он словно шел изнутри меня. Устав трястись, я вскочил и начал бегать по комнате. Бегал, наверно, несколько часов. Пока не свалился без сил и не отключился до утра.

Вот так и началась моя жизнь на новом месте. Если, конечно, это можно было назвать жизнью. Я старался спать как можно дольше, до обеда, чтобы ни о чем не думать и не беситься от тоски. Правда, на другой день Ванька принес мне какие-то книжки и шахматную доску. Но сам он играть не умел, а в одиночестве переставлять фигуры было скучно, к тому же очень стыли руки.

Ванька теперь каждый день ходил в школу, как он говорил, для конспирации. Поэтому забегал ко мне только на час, и этот час был единственным сносным временем за все бесконечные сутки.

Я был бы рад, если б Иван, как обычно, наплевал на школьные занятия и больше времени проводил в дедовском доме. Но, наверно, он поступал правильно. От Ваньки я узнал, что мои родители уже подали заявление в полицию, и участковый заходил к Разиным домой, общался с Иваном, с родителями, даже с Тасей. Ванька заявил ему, что с психами не тусит, и участковый ушел ни с чем. А Тася почему-то после этого долго не разговаривала с братом.

Наверное, дней через пять после моего побега я лежал под одеялом и думал о том, сколько времени еще осталось до Ванькиного прихода. За окном вроде уже день, но из-за густых туч ничего невозможно понять. За часами же было холодно протянуть руку. К тому же я боялся разочарования: а вдруг еще раннее утро?

И тут я услышал, как потихоньку открывается дверь в мое жилище. И сразу понял: это не Ванька. Тот всегда сначала громко возился с замком, а потом распахивал дверь одним могучим ударом ноги. Я в ужасе вылетел из-под одеяла и отпрыгнул в тот угол, который не проглядывался от порога. Как будто это имело значение.

Кто-то топтался у порога. Но кто это был? Полиция? Ванькины родители? Или какие-нибудь бандиты, решившие ограбить заброшенный домик в лесу? Шаги начали приближаться…

И в комнату вошла Тася. В руках она держала свою школьную сумку, и вид у девочки был такой, будто она шла в школу, а совершенно случайно оказалась в другом месте. Я шагнул из угла со словами:

– Тась, только не пугайся, это я.

Она обернулась на мой голос – и вдруг широко улыбнулась.

– Да я и так знала, что ты здесь! Подумаешь, напугал!

– Откуда ты это знала?

– Я вас вычислила! – весело воскликнула девочка. – Достаточно было понаблюдать за моим дурацким братцем. Ходит каждый день в школу, к первому уроку, по вечерам парится с уроками. И все время требует бутербродов, говорит, без них у него от книжек мозги сохнут. Когда я прикинула, что такое количество еды даже в него не влезет – сразу догадалась, где он тебя прячет. И отыскала запасные ключи.

Пока Тася это говорила, она распахнула свою сумку, достала два маленьких термоса, несколько пластиковых контейнеров. Расставила все это на столе и начала поочередно снимать крышки. Я чуть не сошел с ума от запаха нормальной человеческой пищи. Все эти дни Ванька таскал только бутерброды и ледяные напитки в банках. Тася протянула мне термос.

– Выпей бульон, я сама с утра сварила, – приказала она. – Ты какой-то зеленый, замерз, наверно?

– Нет, что ты! – ответил я как можно бодрее.

Бульон я выпил в два глотка – и сразу согрелся. А может, меня кинуло в жар от присутствия Таси, не знаю.

– Ну и долго ты собираешься тут жить? – спросила она и поежилась. – Учти, тут без печки с середины ноября уже никак, а дров нет.

– Не знаю, – вздохнул я. – Понимаешь, я хочу доказать родителям, что не я разнес нашу квартиру и класс химии. Что меня кто-то подставил. А иначе меня засунут в больницу для идиотов.

– И как ты им это докажешь? – уточнила Тася.

– Ну, поживу тут еще немножко. Может, смогу их убедить, что я больше ничего не разрушил и ни на кого не напал.

Я не сказал Тасе главного: мне самому было необходимо убедиться, что не я сотворил те ужасные вещи. Как ни плохо мне жилось в домике, но, по крайней мере, ничего подобного тут не происходило. Я вполне владел собой – Ванька был тому свидетель.

Тася с хитрым видом покрутила головой и сказала:

– Да, вроде ничего не разбито и не опрокинуто.

Я, кажется, покраснел.

– Нет, ты правильно сделал, что сбежал, – вдруг продолжила она уже без тени насмешки. – Надо бороться за себя, особенно если знаешь, что не виноват. Думаю, еще недельку ты здесь протянешь. А потом, когда ты вернешься, мы с Ванькой пойдем к твоим родителям и подтвердим, что ты вел себя нормально. Думаю, они так обрадуются, когда тебя увидят, что не станут отправлять в больницу. В общем, все как-нибудь уладится.

Я просто расцвел от этих слов: Тася будто озвучивала мои самые заветные мысли. И вообще рядом с ней я даже не впадал в тихую панику, как в обществе других девчонок.

– Значит, ты считаешь, что я… не… опасен? – спросил я, запинаясь на каждом слове.

Тася прыснула и уставилась на меня веселым взглядом:

– Ты? Опасен? Да ты на себя в зеркало давно смотрел?

Мне стало немного обидно. Что вообще она имела в виду?

– Я не знаю, кто это на самом деле сделал, – уже совсем другим, серьезным голосом заговорила Тася. Удивительно, как быстро она умела переходить от насмешки к серьезности. – Но точно знаю, что ты на такое не способен. И вообще, ты ведь мой друг, я должна тебе верить, что бы ни случилось. Я вот и верю.

Тут меня точно бросило в жар. Даже отвернуться не успел. Тася снова засмеялась, помахала ладошкой, словно стараясь охладить мое пылающее лицо.

– А что, разве мы не друзья?

– Конечно друзья, – пробормотал я. – И спасибо тебе… за еду… за все.

Я ужасно огорчился, когда она стала собираться.

– Нужно успеть на сольфеджио, а то учительница – просто зверюга какая-то, – объяснила мне она. – Сразу помчится родителям звонить.

Я кивнул. Тася уже собрала опорожненные термосы в сумку – баночки с едой оставались мне на вечер, – и теперь стояла на пороге и смотрела мимо меня, словно ждала чего-то. А потом вдруг хмыкнула и спросила:

– Что, не понравилась моя еда?

– Ты что, конечно понравилась!

– А почему тогда не спрашиваешь, приду я еще или нет?

Я пожал плечами. На самом деле я только об этом и думал, вот только спросить ни за что бы не посмел. Но теперь, конечно, отступать было некуда.

– А ты придешь? – спросил я.

– Конечно приду! – воскликнула Тася. – Ты же тут долго не протянешь, на Ванькиных-то бутербродах. Только завтра не смогу – важная контрольная. И родители с утра дома, ничего не приготовить. А вот в пятницу – точно. Приду в полдень, как сегодня. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул я.

Тася крутанулась на небольших каблучках и исчезла. Впервые за все время мне было не холодно. Даже наоборот – щеки все еще полыхали огнем. До Ванькиного прихода я бесцельно кружил по дому. И думал о следующем приходе Таси. Я даже сосчитал, что до этого прихода осталось всего-то сорок семь часов.

Ванька явился раньше обычного, наверно, все-таки не вынес постоянного нахождения в школе. Я не собирался рассказывать ему о визите Таси, но он еще на пороге сморщил нос, долго с шумом втягивал в себя воздух, а потом спросил:

– Что, Таська приходила?

Я кивнул.

– Блин! – схватился за голову Иван. – Да как она догадалась?!

– Сказала, что ты необычно вел себя в последнее время.

– Ну она у меня получит сегодня!

– Ванька! – заорал я. – Только попробуй! Если узнаю, что ты ее как-то обидел, честное слово, больше я тебе не друг! Да и что она плохого сделала? Вот, еду мне принесла.

– Я не приносил, что ли? – горячился Иван. – Какое она право имела сюда лезть? Сначала еду приносит, а потом проболтается где-нибудь, родителям настучит. Она же дура, и мелкая вдобавок.

– Почему мелкая? – оскорбился я. – Она моя ровесница, забыл? И никакая не дура.

Ванька только рукой махнул. Я видел, что он очень огорчен. Наверное, ему хотелось, чтобы мое исчезновение было только его тайной. Но тут уж я ничем не мог ему помочь.

Мы немного поболтали о школе и о том, как проходят мои поиски. Ванька рассказал, что теперь мою сестру родители каждое утро отвозят в школу, а потом забирают. А еще сообщил, что выглядят они очень несчастными и, похоже, скоро окончательно созреют для моего возвращения.

Потом он убежал. Напоследок я еще раз очень серьезно предупредил его насчет Таси. И стал заново считать часы до ее прихода.

Следующий день пролетел почти незамеченным. Кажется, я его полностью проспал – так было легче скоротать время. А потом наступило утро пятницы.

Я проснулся, посмотрел на часы: без четверти десять. Значит, до прихода Таси оставалось всего два часа с копейками. Я вскочил и бросился проверять, высох ли свитер, который я вчера собственноручно постирал в холодной воде. Он у меня был единственный, и я боялся, что от него уже здорово пованивает.

Кажется, свитер был даже мокрее, чем вчера, когда я достал его из таза. Я едва не орал, пока натягивал его на себя. Но ничего, на теле должен высохнуть. Потом я немного прибрался в комнате, тщательно застелил постель и накрыл стол свежей газетой.

В половине двенадцатого все уже было готово. А я не знал, куда себя деть. И стал представлять, как Тася идет к переезду. Проходит через поселок и сворачивает в лес. Тут я догадался выглянуть на улицу – и взвыл от досады и горя.

На улице лил дождь. Нет, не лил – он стоял сплошной стеной. Огород перед домом превратился в сплошное озеро.

Стало ясно, что ждать Тасю не имеет смысла. По крайней мере, к полудню. Наверняка где-то пережидает, пока закончится ливень. Или хоть немного утихнет. Если этого не случится в ближайший час, она сюда уже не сунется – не захочет нарваться на своего агрессивного братца. Впрочем, по такому дождю Ванька тоже не пойдет, да он и не обещал навещать меня каждый день.

Невозможно передать словами, как мне стало тоскливо. Я глянул на часы, которые продолжал машинально сжимать в кулаке, – без десяти двенадцать. Теперь, конечно, это не имело никакого значения, и я швырнул часы на пол, как ненужный мусор.

И в этот миг я услышал голос. Я был бы счастлив, услышь его за дверью или в прихожей. Но этот голос звучал у меня в голове.

«Скорее! Беги ей навстречу! Они сделают что-нибудь ужасное!»

Конечно, я узнал этот голос. Еще бы, в последний раз я чуть не выбросился из окна, когда услышал его. Но ведь с тех пор я прошел курс лечения. И почти поверил, что девочка по имени Иола не существует нигде, кроме как в моем воображении. Почему же я снова слышу ее?

«Ты что, не понял, что ли?! Что застыл?! Тебе нужно бежать!»

Я попробовал заткнуть уши руками. Очень глупо получилось.

– Отстань от меня, – пробормотал я. – Тебя не существует.

«Вообще псих? – озадаченно спросил голос. – Ты прекрасно знаешь, что я существую, так же, как ты! Нашел время придуриваться».

– Что тебе нужно от меня?

Мгновение девочка молчала. А потом просто взмолилась, и в голосе ее было столько ужаса, что у меня, кажется, волосы стали дыбом.

«Пожалуйста, Алеша, беги по тропе к поселку! Если с ней что-нибудь случится, тебя навсегда запрут в психушке, а я…»

Тут голос сорвался, как будто Иола заплакала. И я не стал больше раздумывать. Распахнул окно, перескочил подоконник и понесся через лес в сторону поселка.

Хотя это мне только хотелось – нестись как ветер. На самом деле ноги мои тут же провалились в такую густую грязь, словно здесь за ночь образовалось болото. Я упал, с трудом вытащил правую ногу, оперся на нее, попробовал рвануть вперед – и снова упал. Полянка, отделявшая дом от леса, была непроходима. В конце концов я встал на четвереньки и пополз по ней.

Когда дополз до тропы, ведущей через лес, у меня появилась возможность подняться на ноги. Тропа была засыпана гравием, поэтому не разбухла от ливня. Зато по обе стороны от нее теперь протекали настоящие реки. Я побежал по тропе с такой скоростью, как не бегал никогда в жизни.

А потом я услышал крик. Далекий и ужасный, и я сразу узнал голос Таси. И закричал в ответ что-то, сам не понял что – лишь бы дать знать: я рядом, спешу на помощь. Еще через полминуты я увидел ее саму. Тася неслась по тропе мне навстречу, а за ней по пятам мчались два типа явно не школьного возраста.

Конечно, я сразу понял, что с этими бугаями мне не справиться. Но понял и другое: ночной ливень, который я недавно так проклинал, на самом деле был нашим спасением. Ведь бежать можно было только по узенькой тропке.

Еще несколько мгновений мы с Тасей мчались навстречу друг дружке. Когда поравнялись, я чуть отступил в сторону, пропуская ее. Но скорость при этом постарался не снижать. Она вроде даже не заметила меня – так была напугана. Но, кажется, цела. Я продолжал нестись вперед. И через пару мгновений врезался торпедой в первого из парней.

Конечно, он был выше и шире меня, но на скользкой тропинке все-таки не удержал равновесие и начал заваливаться назад, на второго. А сам таращил на меня глаза, наверное, не мог понять, откуда я взялся. Лицо у него было какое-то странное. Второй не упал, а перескочил через канаву на поляну и тут же рухнул на четвереньки, запутавшись в мокрой траве. Я, лежа на первом, тряс его за плечи так, что голова парня стукалась о гравий.

Я хорошо знал, что в драках я – полный ноль, и, когда он сообразит, что к чему, мне с ним уже не справиться. Поэтому и тряс парня, как ковер. Главное, чтобы Тася успела добежать до дома и запереться там.

И вдруг этот тип заплакал. Я просто не поверил своим глазам. Не так уж и больно я его тряс. А он, вместо того чтобы задавить меня своей массой, распустил губы и странно, на одной ноте заныл. Второй тоже не стремился добраться до меня. Стоя по щиколотку в воде, он нудил жалобным голосом:

– Пусти его! Ну, пусти его!

Я слез с поверженного бугая. Тот еще долго ползал по тропинке и испуганно косился на меня, прежде чем встать на ноги. Потом все-таки поднялся и попятился прочь. Второй побежал за ним по полянке, утопая в мокрой траве. Я наблюдал за ними, пока они не скрылись за деревьями. Потом помчался к дому.

Тася была там. Услышав мой голос, она тут же отперла дверь: наверное, дежурила под ней в надежде, что мне удастся спастись. Выглядела она уже не такой испуганной, но ее светлая куртка и джинсы были насквозь мокрыми. Даже в собранных в хвост волосах застряли грязь и листья. Девочка мелко тряслась.

– Слава богу, ты смог от них убежать! – стуча зубами, проговорила она.

– Они сами от меня убежали, – уточнил я. – Наверно, привыкли на девчонок охотиться.

– Это маньяки, да? – спросила Тася и задрожала сильнее. – Я слышала, что кто-то в нашем районе нападает на детей и подростков. Это они?

– Не знаю, – сказал я. – Маньяки вроде как по одному выходят на охоту.

– Я так испугалась, – продолжала говорить девочка, забыв отступить с порога, поэтому я все еще оставался на улице. – Они словно специально ждали меня в лесу. Сначала один загородил дорогу. Я хотела бежать обратно к поселку, оглянулась – а там уже второй. Я думала, все, конец. Они что-то стали говорить, но так странно, я даже ничего толком не понимала. Мне кажется, они психи, один уж наверняка…

«Точно псих», – подумал я, вспоминая странное лицо и безумные, по-животному испуганные глаза.

– Мне показалось, они говорили что-то про тебя, – вдруг произнесла Тася, и глаза ее расширились. – Странно, Алеша, откуда они могут тебя знать? Они даже сказали, что это ты им велел на меня напасть.

Я пошатнулся. Тася схватила меня за плечо и втянула в дом. Захлопнула дверь и заперла ее на щеколду.

– Нет, ты не думай, я не поверила ни единому слову. Может, это те, кто забрался в вашу квартиру? Ты же их видел в лесу – знаешь, кто они такие?

Я замотал головой. Язык мой словно превратился в кусок дерева.

– Я решила пробежать мимо того, кто выглядел, как псих. Подумала, что у больного не может быть хорошей реакции. Прыгнула сперва через канаву на полянку, потом снова на тропу. Но он успел схватить меня сзади за сумку. Я бросила ее и понеслась вперед, они – за мной. Такие ужасные слова кричали. Я несколько раз упала, думала, все, не убежать. А потом услышала твой голос. Как ты там вообще оказался?

– Я просто вышел прогуляться, а потом услышал твой крик, – пробормотал я, понимая, как легко разоблачить мою ложь. Кто же выходит на прогулку под ливень в одном свитере? К счастью, Тася была слишком возбуждена, чтобы замечать такие явные противоречия. Но я знал: позднее она придет в себя, все сопоставит – и испугается еще больше.

– Тебе нужно одежду просушить, – пробормотал я.

Тася опустила глаза, осмотрела себя – и лицо ее задрожало.

– Ой, что же я родителям скажу? – прошептала она. – И сумка пропала.

– Хочешь, поищу ее в лесу? – Я сделал шаг в сторону двери.

– Нет, не нужно! – Тася вцепилась в мою руку. – Вдруг они еще там? Ладно, совру родителям, что меня чуть не сбил грузовик, я была в шоке и забыла подобрать сумку.

Она наконец прошла в комнату, откинула крышку старого комода, достала ветхий старушечий халат и набросила себе на плечи.

– Так не согреешься, – заметил я.

Она пожала плечами, все еще продолжая трястись крупной дрожью. Но, кажется, уже не от страха, а от холода.

– Ну, сушить одежду здесь все равно негде, не в бабушкином же халате мне домой идти. Не хочу, чтобы Ванька меня застал тут. Сейчас, выждем немного, чтобы они точно ушли… А потом ты проводишь меня до поселка?

Я кивнул.

– Слушай, а может, ты с этими типами лежал в больнице? – вдруг спросила Тася. Конечно, она ни на секунду не забывала странные слова нападавших. – Ну, в той больнице… там же были, наверно, и настоящие психи? Может, они за что-то возненавидели тебя?

Я понял, что такой вариант может меня спасти. Хотя бы на первых порах, пока не разберусь, что на самом деле происходит.

– Возможно, – ответил я, делая вид, что изо всех сил припоминаю. – Кажется, я в самом деле их там видел. Морды больно знакомые.

– Может, они позавидовали, что к тебе посетители все время ходят, и вообще – ты же не такой, как они, правда?

– Да, точно.

Может, я даже хуже, чем они. Откуда мне теперь знать?