Текст книги "Девочка, которая спит. Девочка, которая ждет. Девочка, которая любит"

Глава восьмая. Конец класса химии

Думать об этом было невыносимо. Я вскочил с кровати и прислушался. Кажется, родители еще не спали, наверное, пили чай на кухне и пытались прийти в себя. Я на цыпочках пробрался в гостиную. Зажигать свет не было нужды – прямо в окно ярко светила луна. А шторы родители поснимали: они были в клочья изрезаны ножом и ни на что уже не годились.

Здесь почти не осталось следов разрушений, родители хорошо поработали. Вот только смотрелась гостиная как-то странно, как будто мы только-только переехали. Мебель вроде стояла на местах, а вот мелкие вещицы, которые так любила мама, бесследно исчезли. На том месте, где еще утром был огромный аквариум, теперь сиротливо стояла банка с тремя спасенными рыбками.

Я приблизился к кухонной двери и услышал из-за двери голоса родителей. Судя по звукам, они вовсе не пили чай, а продолжали заниматься уборкой. Я слышал, как позвякивают осколки стекла.

– Ира, давай ложиться, – услышал я раздраженный голос отца. – Завтра все докончим. Сил уже нет со всем этим возиться.

– Хочешь, иди и ложись, – прозвучал подчеркнуто спокойный голос матери. Ох, как же я не любил, когда она говорила таким голосом! – Я еще поработаю. Если не сделаю сегодня, завтра у меня истерика начнется от всего этого.

Отец вздохнул в ответ так громко, что я услышал. Потом опять возобновился звон сметаемого стекла. Я уже хотел войти и предложить свою помощь…

– Как ты думаешь, они могли нам соврать? – вдруг спросила мать жалобно. – Ну, ты знаешь, эту семью не назовешь благополучной. Такие люди часто лгут без причины.

Я замер на месте. О чем это она?

– Откуда мне знать? – резко ответил отец. – У меня детектор лжи в кармане не припрятан. Только зачем им лгать? Они сразу сказали, что их сын болен и ни на какой футбольный матч сегодня не ходил.

– Ну, вполне возможно, что он просто забыл поставить родителей в известность. Разве такое не случается? – усмехнулась мать.

– Да они вроде весь день дома были.

Они что, говорят о Ваньке? Да какой же он больной? Неужели его родители так сказали? Ну все, я пропал. Как тогда мне доказать, что я не был дома, когда случился этот кошмар?

В кухню я так и не зашел. Побрел обратно в комнату. И вдруг в ужасе застыл посреди гостиной. А вдруг это действительно сделал я?!

Может, и не заходил ко мне сегодня Ванька, не звал на матч, а потом я не провожал до дома его сестру? Может, мне это просто почудилось? А на самом деле среди бела дня я впал в ярость и начал громить квартиру. А что, если я действительно болен, опасен, неуправляем?!

Я вертел головой по сторонам и пытался вообразить, как крушу все это. Сбрасываю вещи, топчу их ногами. Потом добираюсь до аквариума… Нет, невозможно, я ведь так любил, пока сестры не было дома, наблюдать за потешными рыбками. Даже подкармливал их тайком, а то вдруг Кирка забывает это делать, и они молча страдают от голода? Я не смог бы причинить им вред.

А потом, если я все это натворил, на руках должны были остаться какие-то следы. Я вернулся в свою комнату и там при свете настольной лампы внимательно осмотрел свои руки. Ладони у меня и в самом деле были расцарапаны. Но ведь это я за скамейку неловко ухватился, пока к Тасе пробивался.

Но если предположить, что не было никакого матча, то получается – это следы от погрома. И родители наверняка заметили, что с руками у меня не все в порядке. Но опять же почему-то ничего не сказали.

Конечно, уснуть после этого было уже невозможно. Я на цыпочках бродил по комнате и все пытался вспомнить: что же я делал сегодня днем? Был на матче или разносил собственную квартиру? Помаленьку в голове все перепуталось, и я уже был готов поверить во все что угодно.

Едва рассвело, я начал собираться в школу. Мне необходимо было срочно повидаться с Иваном. Мне-то он врать не станет.

Ровно в восемь я вышел в гостиную уже с портфелем в руках. Родители были там. Отец держал в руках оторванный штепсель телевизора, наверное, прикидывал, можно ли это самому исправить или нужно вызывать мастера. Мать молча стояла рядом. Мне кажется, она чуть не вскрикнула, когда я сказал «доброе утро».

– Алеша? Ты зачем встал?

– Как – зачем? – изумился я. – В школу ведь опоздаю.

– Разрешаю сегодня не ходить. Мы с отцом тоже взяли отгулы. Поможешь нам наводить порядок.

– Я лучше потом помогу, когда вернусь, – посулил я. – А то у нас сегодня лабораторная работа очень важная, если не напишу с классом, придется потом одному…

Мне показалось, что родители обменялись быстрыми взглядами. Больше всего мне хотелось заорать в тот момент: «Клянусь, это не я! Ну проверьте меня на детекторе лжи, отвезите в больницу, чтобы доктор под гипнозом восстановил мою память! Но только не смотрите так странно!»

Но я не мог выдавить ни слова. Пусть лучше родители первые заговорят об этом. Но и они молчали. Потом отец сказал:

– Ладно, отвезу его в школу. Заодно и мусор выкину.

По дороге в школу отец тоже ничего не сказал мне. Только спросил, пил ли я утром прописанные в больнице таблетки. Как будто мама не спрашивала меня об этом раз пять еще дома.

До начала занятий мне не удалось отыскать Ивана. На первом уроке я просто места себе не находил. Алгебра тянулась бесконечно, пару раз мне хотелось заорать от нетерпения и выбежать из класса. Но вот и звонок. И я сразу бросился в коридор. Метнулся на первый этаж, где висело расписание, посмотрел, в каком классе сейчас занимаются ребята из девятого «Б».

Обычно я никогда не подходил к Ваньке в школе, как и он ко мне. Дружба между ребятами из разных классов вообще была как-то не принята. Но сегодня я просто не мог дожидаться конца занятий. Мне было необходимо убедиться, что мы с ним вчера действительно были на футбольном матче. Или… не были.

Я легко отыскал нужный класс, заглянул в него, но друга не увидел. Стоял на пороге и не знал, как спросить о нем. На меня уже начали оглядываться – чего типа какой-то восьмиклассник маячит в дверях.

– Эй, пацан, что надо? – крикнул мне верзила из глубины класса. Ванькин класс вообще считался спортивным, ребятишки здесь все были не мелкие. Хотя, конечно, на фоне Ивана сильно проигрывали.

– Ивана Разина, – ответил я кратко.

– Зачем он тебе? – с непонятным вызовом спросил парень, подбираясь ко мне поближе.

– Да это его дружбан, они из одного дома, кажется, – сказал мирным голосом другой парень с первой парты. – Ванька болеет, уже пару дней в школе не показывается. Не знал?

Я молча мотнул головой, а в душе у меня все вопило от ужаса. Неужели Ванька в самом деле болен и вчера вовсе не заходил ко мне домой? Так что же, получается, я в самом деле сошел с ума?

Я решил, что не останусь на следующий урок. Какой смысл, все равно не слышу ни слова из объяснений учителей. Лучше схожу к Ваньке домой, а потом вернусь к школе и дождусь отца. По большому счету, я не слишком верил в болезнь друга. Наверняка просто решил прогулять недельку. А значит, вполне мог вчера рвануть из дома на матч.

Но уйти не удалось. Я свалял дурака – машинально завернул к классу, чтобы взять свой портфель. И натолкнулся на учительницу химии, которая уже писала задание для самостоятельной работы на доске. Урок еще не начался, но она-то меня заметила. Пришлось плестись за свою парту. Урок был сдвоенный, так что меня ждали впереди девяносто минут ада.

Хорошо хоть, литературу отменили из-за болезни учительницы. Точнее сказать, заменили на физру. Оказывается, вчера об этом говорили на последнем уроке, с которого меня забрал отец. Так что форму я не взял. Вот, кажется, подходящий момент слинять из школы. Да не тут-то было.

– Алеша, у тебя освобождение? – спросила меня учительница, едва я направился к двери. Поскольку я долго не ходил в школу, все, включая классную, были уверены, что от физкультуры я освобожден. Это было не так, но я ограничился неопределенным мотком головой.

– Можешь подежурить по классу? – тут же спросила химичка. – Нужно всего лишь протереть доску и расставить стулья. У меня через час будет открытый урок, нет времени возиться с уборкой. Поможешь?

Я пожал плечами. Почему бы и нет? Приберусь быстро и свинчу по своим делам.

Но сперва дождался конца перемены – не хотелось, чтобы меня видели за уборкой одноклассники. А потом, в наступившей тишине, взял губку и начал в ускоренном темпе тереть доску.

Пока я этим занимался, мне показалось, что кто-то заглянул в класс: краем глаза удалось заметить какое-то странное лицо. Что в нем странного, я сказать не мог, но такому лицу явно было не место в нашей школе. Я даже подбежал к двери и выглянул в коридор. Но никого там не обнаружил. Возможно, после бессонной ночи у меня начались глюки.

Я тщательно расставил парты и стулья. Огляделся: кажется, все в порядке. Можно бежать к Ваньке. Физкультура тоже сдвоенная, значит, никаких уроков я сегодня не пропущу, отец за едет за мной через полтора часа. Хотя если я все выясню у Ивана, то просто пойду домой, скажу, пораньше отпустили. Или лучше уговорю Ваньку зайти ко мне и подтвердить мое алиби.

Ваньку я встретил в его подъезде. Вернее, он влетел следом за мной и вцепился в мое плечо, не давая зайти в лифт.

– Ты чего, спалить меня решил? – прохрипел он. – Родаки дома, а уроки еще не закончились. Чего сам не в школе?

– Урок отменили. А ты, значит, прогуливаешь? – догадался я.

– Точно, – расплылся в улыбке Ванька. – У меня в школе это… типа, конфликт. В общем, завуч запретил показываться на уроках, пока родителей не приведу. Вот жду, может, забудет.

– Чего ты натворил? – полюбопытствовал я.

– Да училка меня с урока пыталась вытурить, – махнул рукой мой буйный товарищ. – Прикинь, привела каких-то качков из одиннадцатого, она у них классная, и велела хватать меня и тащить за дверь. Вот потеха была!

– Вытащили они тебя?

– Ну, вытащили, конечно, их же четверо было, – опечалился Ванька. – Только доску после этого заново вешать пришлось. А учительский стол вообще менять.

Я вытаращил на него глаза:

– И как тебе это удалось?!

– Так я в парту вцепился. А потом, когда они меня в проход вытащили, я эту парту отшвырнул – а там училка. Хорошо, успела отскочить. Парта в учительский стол – бэмц! Стол к доске отлетел. Доска обрушилась. Я чего-то озверел тогда, – озадаченно произнес Иван и поскреб правое ухо. – Только она сама виновата, нечего было моих родителей приплетать. Я так считаю: ори на меня, а родителей не трогай. Верно?

– Ага! – согласился я. – Слушай, нестыковочка получается. Твои родители моим по телефону вчера сказали, будто ты болеешь и в школу не ходишь.

Ванька посмурнел и произнес неохотно:

– А, это. Ну да, я в курсе. Просто у моих предков какое-то странное к тебе отношение. Они думают, что ты типа… ну, чокнутый, короче. И что угодно можешь выкинуть. Зачем ты вообще сболтнул родителям, что мы ходили на матч?

Я почувствовал невероятное облегчение. Все наконец встало на свои места.

– Так мы вчера были на матче? – уточнил на всякий случай, не до конца веря в свое счастье.

Ванька вытаращил на меня глаза:

– Так ты в самом деле того? Не помнишь, что вчера было? Эй, пацан, ты меня что-то пугаешь…

– Да помню! – сказал я. – Все нормально с этим. Только, понимаешь, какая ерунда получилась: вчера, пока мы были на стадионе, кто-то забрался в нашу квартиру и все разгромил. Только мою комнату не тронул. Поэтому я ничего не заметил, а когда родители пришли, сказал им, понятное дело, что дома сидел. Потом, конечно, пришлось сознаваться. Они стали твоим звонить, хотели убедиться, что я был с тобой на матче.

– Шутишь? – пробормотал потрясенный Иван. – Много взяли?

– В смысле, украли? Нет, кажется, вообще ничего. Только все побили, растоптали…

Тут меня смутило недоверие в глазах Ивана, и я замолчал.

– Ничего не взяли, – пробормотал мой товарищ, глядя себе под ноги. – Зачем было залазить, у вас ведь не бедная квартира… Может, за что-то отомстить хотели?

Я пожал плечами.

– Слушай, а может, ты сам квартиру разнес? – вдруг спросил Иван. – Ну, я же к вам не заходил дальше двери, может, там уже все было раскурочено, когда мы уходили. А ты просто позабыл об этом?

Я не верил своим ушам. И это мой лучший друг говорит! Мне захотелось немедленно уйти, никогда больше не видеть Ивана. Я сделал шаг в сторону.

– Погоди! – Ванькина рука вцепилась мне в плечо. – Ну, это я фигню сболтнул! То есть, если даже ты сделал это, все равно не виноват, верно? Вот я чуть училку не пришиб, а здоровый, без справки.

– Пусти. – Я попытался отпихнуть его руку. Примерно то же самое, что отталкивать накрывший тебя ковш экскаватора.

– Да нет, я верю, ты ничего такого не делал! – продолжал орать мне в ухо Иван. – Наверное, это какие-то уроды заметили, что дверь не закрыта. Хочешь, прямо сейчас пойдем к твоим, и я им скажу, что мы вчера ходили на матч? И сеструха подтвердит, что ты ее до дома провожал.

Я молчал. Еще пять минут назад я хотел именно этого. Но сейчас, после Ванькиного сомнения, я чувствовал в душе какую-то опустошенность. Ну зайдет Иван к нам и по своей бестолковости наболтает такое, что только хуже выйдет.

– Не надо, – вздохнул я. – Сам разберусь.

– Братан, ты обиделся? – совсем загоревал Ванька. – Нет, все, пошли к вам. Говорю тебе, я разрулю эту ситуацию.

– Забудь, – вынес я окончательное решение. – Так мои уже успокоились, а если ты придешь, снова начнут звонить, уточнять… Тебе это нужно?

– Точно нет! – замотал головой Ванька. Родителей своих он явно побаивался. – Ну, ты давай, раз такие дела… Гулять пойдешь сегодня?

– Вряд ли, – честно сказал я. Развернулся и побрел во двор. У двери парадного оглянулся: Иван смотрел мне вслед с самым несчастным выражением на лице. Все-таки он добрый парень, хоть и пустоголовый.

Домой идти не хотелось. Родители наверняка все еще приводят в порядок нашу опоганенную квартиру. И продолжают гадать, не я ли этому виной. Я бы дорого дал, чтобы вообще там сегодня не появляться.

Я вернулся в школу еще до звонка на перемену. Побродил немного по школьным коридорам. Потом сунул руку в карман в поисках телефона: отец наверняка позвонит мне, что вы ехал, и я выйду ждать его во двор. Рука нащупала пустоту.

Я похолодел. Еще не хватало ко всем бедам последних дней потерять мобильник. И с каким лицом я буду просить родителей подкинуть деньжат на новый, когда ремонт в квартире им и так влетит в копеечку? Я начал усиленно ворочать мозгами, прикидывая, где мог его оставить. И сообразил все-таки: конечно же выложил его на парту в классе, когда убирался. Специально, чтобы следить за временем. Что ж, если в класс никто не заходил, у меня есть надежда вернуть свое имущество.

И бросился в класс химии. Заглянул в щелку – вдруг проверяющие пришли пораньше. Нет, вроде пусто. Я от всей души пожелал, чтобы мой телефончик был там, распахнул в дверь и вбежал в класс.

Сперва я смотрел только на свою парту. И действительно сразу заметил там кожаный чехол. А потом беглым взглядом окинул класс – и меня словно макнули в кипяток.

Все кругом было опрокинуто, парты громоздились друг на дружке. Доска сдернута со стены и зияет пробоинами, зеленоватые осколки усеяли пол, как трава. Поверх валялись клочки бумаги, наверное, остатки тех пособий, которые я видел в последний раз в виде аккуратной стопки на учительском столе. Дверь в лаборантскую приоткрыта. Леденея от предчувствий, я ворвался туда. Так и есть: на полу кучей лежат разбитые колбы, приборы, пособия.

Я не мог поверить в то, что видели мои глаза. Этого не может быть, мне чудится, на грохот бы сбежались учителя! Но в школе еще с лета не могут закончить ремонт, так что к громким звукам все привыкли, вот в чем дело.

За дверью лаборантской вскрикнула женщина, а следом загудели негодующие голоса. От ужаса все поплыло перед глазами. Каким же я оказался безмозглым идиотом, что не убежал сразу! Теперь я мечтал об одном: чтобы те, кто заглянул в класс, ушли звать кого-нибудь на подмогу.

Но они не уходили. Я слышал их потрясенные голоса, в основном чужие, но некоторые знал очень хорошо: голоса химички и завуча. И даже услышал, как они несколько раз произнесли мою фамилию. Потом шаги и голоса стали приближаться. Я вжался в стену и зажмурил глаза. А когда открыл – они уже стояли в дверях, всем скопом, человек шесть, и таращились на меня во все глаза. Все было кончено.

Конечно, орать на меня никто не стал. Я ведь был психом, разве нет? Учительница химии крепко взяла меня за рукав и повела в учительскую. Я слегка удивился, обнаружив там своего отца. Кажется, для него было рановато. Да и вид у него был такой, будто он уже знал о новом кошмаре.

Химичка что-то вложила ему в руку. Они обменялись многозначительными взглядами, но никто не произнес ни слова. Отец просто сгреб меня за плечи и повел прочь. В раздевалке отыскал мое пальто и сам бы принялся меня одевать, если б я не рыпнулся.

В машине я сказал ему:

– Папа, ты не поверишь, но не я это сделал.

Отец покосился на меня, спросил тихо:

– Что сделал?

– Ну… разгромил класс химии.

Вид у отца стал и вовсе обреченный.

– Ты разгромил класс химии?

– Не я. А разве ты об этом еще не знаешь?

– Пока нет. Отвезу тебя домой и снова съезжу в школу.

– Папа, в чем дело? – напрямик спросил я. – Ну, кроме класса, что еще произошло?

– Неважно, – отмахнулся отец.

– Важно! – заорал я.

Мой крик чуть не привел к аварии – так дернулись руки у отца. Он посмотрел на меня… просто с ужасом. И начал сбрасывать скорость. Я понял, что он планирует сперва остановиться – чтобы не рисковать нашими жизнями, если я начну буянить.

– Папа, ты можешь спокойно ехать, – сказал я. – Я больше не буду кричать. Только скажи, что еще случилось. Пожалуйста.

Наверно, мне удалось сказать эти фразы убедительно. Отец вроде бы немного успокоился – и мы продолжили движение.

– Понимаешь, – сказал он минуты через две, когда я уже изгрыз себе губы, стараясь быть сдержанным и терпеливым. – На наши с матерью телефоны начали приходить сообщения… со странными текстами. В общем, там и содержания никакого не было, одни оскорбления. С твоего телефона. Я тут же поехал за тобой.

– Я забыл телефон в школе, – быстро сказал я. – В том самом классе, который разнесли. Наверно, они взяли мой телефон и стали отправлять сообщения по всем номерам подряд.

Сказал – и до смерти перепугался. Кому еще эти гады могли написать? А вдруг Тасе? Если отец отдаст мне мобильник, можно будет посмотреть, на какие номера ушли сообщения. И в какое время, что очень важно. Но чувствую, телефон не скоро окажется в моих руках.

– Я встречался с Ванькой. Хотел уточнить насчет вчерашнего. Дело в том, что его родители не хотят, чтобы мы общались. Но Иван готов подтвердить, что мы с ним вчера были на матче. Он прогуливает, в школу не ходит, вот и пришлось пойти к нему…

– Почему после встречи ты не пошел сразу домой? – перебил отец.

Я окончательно решил быть мужественным и говорить только правду. Нужно же положить конец этой дикой истории. Втянул в легкие предельную массу воздуха – и сказал:

– Мне было тяжело туда идти. Вы же с мамой считаете, что это я разгромил нашу квартиру. Я понимаю, почему вы так думаете, ведь мою комнату не тронули. Но я-то знаю, что я этого не делал! – упавшим голосом закончил я.

Отец потрепал меня по плечу, но лицо его оставалось ужасно странным. Я перепугался, что он сейчас заплачет. Это был бы конец света! Конечно, нелегко иметь в сыновьях такого урода, как я. Но отец только сказал:

– Не переживай, сын, тебя никто ни в чем не винит. Тебе просто надо немного подлечиться. Похоже, целители что-то схалтурили, но мы найдем других, которые точно помогут.

– Да я же не болен! – заорал я, стряхивая с плеча отцовскую руку.

– Ладно, ладно, только не кричи! Лучше пусть с тобой мама об этом поговорит.

Но мама со мной не особо и разговаривала. Просто накормила обедом и отправила в свою комнату, сказав напоследок слова, которые, наверно, миллионы ребят мечтают услышать от своих родителей:

– Ты уроки сегодня не делай. Все равно завтра в школу не пойдешь. Лучше посмотри телевизор, а то и просто поспи. Я принесу тебе чай с лимоном и мятой – от него сразу в сон потянет.

Но только меня эти слова совсем не порадовали. Я попытался снова заговорить о Ваньке как о моем единственном свидетеле. Просил родителей позвонить ему на мобильный – все равно ведь мой телефон у них. Меня выслушали без особого интереса и попросили не волноваться. Родители насчет меня все уже решили.

Глава девятая. Моя судьба решена

На следующий день мы снова поехали в Питер, в ту самую больницу, которую я надеялся никогда больше не видеть. Снова со мной разговаривали врачи, вместе и поодиночке. Но на этот раз я хотя бы точно знал, в чем меня обвиняют. И всячески старался оправдаться.

Снова и снова я рассказывал, как сбежал из дома на футбольный матч, оставил квартиру незапертой и что мой друг Иван может это подтвердить. И как ушел из школы, чтобы поговорить с другом, а за это время кто-то разгромил класс, который я перед этим тщательно прибрал. Мой друг Иван может подтвердить, что я с ним встречался.

Они, конечно, со мной не спорили. И спрашивали почему-то совсем не о том, что меня волновало. А после мы поехали домой.

Это меня обрадовало. Я ужасно не хотел снова лежать в больнице, изо дня в день общаться с этими приторными докторами и отвечать на дурацкие вопросы. И глотать таблетки меня достало. Я хотел тусить с Ванькой, играть с ним на компьютере, шляться по городу и хоть иногда видеть Тасю. Может, мне все-таки удалось доказать врачам, что я не громил собственную квартиру и школьный класс?

Правда, вечером мне стало тревожно. Если в больницу меня не кладут, то как завтра я пойду в школу? Ведь там все уверены, что это я разнес класс химии. Может, в глазах некоторых я и буду выглядеть героем, но большинство наверняка назовут меня психом. Ах да, я же еще вроде как успел послать оскорбительные сообщения по самым разным телефонам. Значит, вполне возможно, их получили некоторые мои одноклассники и даже учителя. И теперь захотят ответить мне в устной форме.

Я промаялся большую часть вечера. Родителям свой страх старался не показывать, просто сидел за столом и тупо смотрел в учебник. Отец и мать поочередно заглядывали в мою комнату, но ничего не говорили и ни о чем не спрашивали. Я чувствовал, что они в панике, и от этого мне просто хотелось лезть на стену.

Наконец, когда кто-то снова приоткрыл дверь ровно на ладонь, я спросил, не поворачиваясь:

– Завтра кто-нибудь повезет меня в школу? Я имею в виду, на какое время мне ставить будильник?

Мать – это была она – тут же перестала прятаться и вошла в комнату. Вид у нее был ужасно расстроенный. Она положила руку мне на плечо и сказала твердым голосом:

– Алексей, ни в какую школу ты завтра не идешь. К сожалению, тебе нужно еще немного подлечиться. Ничего страшного, возьмешь с собой в больницу учебники и постараешься не отстать от класса.

У меня оборвалось сердце. Значит, опять?

– Снова в ту же больницу? – кислым голосом спросил я.

– Нет.

– А… куда?

– Неделю побудешь дома, – сказала мама. – А потом мы тебя отвезем в другую клинику. Правда, она не очень близко. Но там есть врачи, которые разбираются в таких проблемах, как у тебя. Они тебе точно помогут.

– Нет у меня никаких проблем, – сказал я, заранее зная, что мне никто не поверит. Так и оказалось. Мама даже спорить со мной не стала. Только погладила по голове, как маленького. Я дернулся в сторону.

– Мы будем тебя навещать. Сам понимаешь, так часто, как прежде, не получится. Будем ездить к тебе по очереди, я и отец. Хорошо?

– Хорошо, – сказал я. На самом деле мне все стало безразлично. Да пусть хоть вообще не навещают, если не верят мне.

– Ты выпил лекарство? – спросила мама.

– Да.

– Ты всегда его пьешь? – Мать наклонилась, чтобы заглянуть мне в лицо. – Может, забываешь иногда? Сынок, это очень важно, пойми.

– Я понимаю, – усмехнулся я. – Только что толку?

– Как понять – что толку?

– Ну вы же все равно не верите, что я не делал всех этих ужасных вещей! А если это я сделал, значит, таблетки не помогают. Значит, я псих, и мне уже вообще ничего не поможет!

– Не говори так, Алеша! – прикрикнула на меня мать. – Ты должен все силы бросить на то, чтобы поправиться, победить болезнь! Понимаешь?

– Но если я не болен?!

Мать устало вздохнула. Потом сказала:

– Ложись спать, сынок. Мы утром поговорим. А сейчас у меня нет сил это обсуждать.

И вышла из комнаты. Больше в тот вечер ко мне никто не заглядывал. Мне хотелось пить, я чуть было не отправился на кухню, но подумал, что могу нарваться там на Киру. И она снова будет смотреть на меня ненавидящими глазами. Не может простить мне погибших рыбок. Да и родителей видеть не хотелось. Я сам не понимал почему, но в душе у меня зрела чудовищная обида на них обоих.

Я лег в постель, но уснуть не мог. Думал об Иоле. Интересно, видит ли она меня, знает ли, что со мной произошло? А как злорадствует, если видит! Ведь со мной случилась точно такая же история, как и с ней. Родители решили, что я неизлечим, и спешат избавиться от меня. Наверное, пришли к выводу, что им достаточно одной Киры. Кирка – умница, с ней не бывает проблем. Хотя после того, что случилось в школе, у нее самой могут начаться проблемы. Все будут задаваться вопросами, какая шиза нашла на ее младшего брата и не надо ли ждать чего-то подобного и от Киры?

Наверное, родители обо всем этом тоже успели подумать. А вдруг я вообще наброшусь на сестру с ножом, когда мы останемся одни дома? Ведь Кира такая хрупкая, ростом пошла в мать, я давно уже перерос ее. Да, чтобы защитить любимую дочку, родители точно засунут меня в больницу на долгие годы.

С этими горькими мыслями я проворочался полночи на кровати, потом все-таки уснул. Проснулся, когда за окном было совсем светло. В школе, наверное, уже наступило время большой перемены. Но ко мне больше это не имеет никакого отношения.

Я прислушался: в доме кто-то был. Кажется, мать – я узнал ее осторожные шаги. Конечно, после случившегося никому в голову не придет оставлять меня одного дома. А вдруг квартиру подожгу?

Скоро мама заглянула ко мне в комнату и позвала завтракать. Но после всех этих ужасных ночных мыслей я не мог вообразить, как буду сидеть рядом с матерью. Наверняка еще и говорить с ней придется. Снова она будет врать, что меня кладут ненадолго, что я скоро поправлюсь. Нет, лучше уж поменьше общаться с родителями. Будет не так горько, когда они обо мне забудут. Как родители Иолы.

Я отказался. Позже мать принесла мне еду и чай на подносе. Но кусок не лез в горло. Я смотрел по сторонам и думал, что через неделю попрощаюсь со всем этим навсегда. Перебирал диски и прикидывал, что взять с собой в больницу. Или… ничего? Зачем травить душу, каждый раз вспоминая, что вот этот диск купил мне отец за пятерку по английскому, а этот мать подарила на день рождения?

В три часа мне на домашний телефон позвонил Иван.

– Здорово, Алёха! – сказал он с какой-то новой ноткой уважения в голосе. Я сразу понял, что мой товарищ уже знает о случившемся в школе. – Ты как там, Терминатор?

– Да нормально, – ответил я, не стараясь казаться оптимистом.

– Небось к кровати привязали? – спросил Ванька на полном серьезе.

– Не, пока не догадались. Даже в комнате не заперли.

– Классные у тебя родаки, – восхитился приятель. – Мои бы точно привязали. После такого-то…

– Вань, ты в школе сегодня был?

– А то…

– Ну, и чего там? Что говорят?

– Да ты ваще герой дня, – заверил меня Иван. – Все только о тебе и болтают! Кабинет химии, правда, уже восстановили, но все равно все бегают и в него заглядывают. Я первым делом туда сунулся. Еще до того, как доску заменили. Круть!

Я подавленно молчал. Да, такое не скоро забудется! Хотя мне-то теперь какая разница?

– Про эсэмэски ты знаешь? – не успокаивался Иван. – Их из твоего класса многие получили. Друг дружке весь день показывали. Слушай, таких слов даже я не знаю!

– Хорош прикалываться, – вздохнул я. А потом спросил с ухающим сердцем: – Слушай, а ты никаких посланий с моего телефона не получал?

– Не, я – нет, – вроде как с сожалением ответил Ванька.

– А… Тася?

Мой друг захихикал в трубку.

– Да вроде тоже нет. А было бы здорово! Она и от обычных-то слов, даже не матных, вечно на меня обижается, дура. Зря ты ей не написал.

– Да никому я не писал, – вздохнул я.

– Да? – заинтересовался Иван. – А мои родители говорят, что писал, но вроде как не понимал, что творишь.

– Да все я понимал! Я в это время с тобой в нашем дворе разговаривал, в подъезде, забыл, что ли? А телефон оставил в классе.

Иван задумался. Я слышал, как он тяжело дышит в трубку, как будто у доски пытается вспомнить правило, которое и в глаза никогда не видел. Потом сказал удивленно:

– Слушай, а ведь правда. Когда ты ушел, я еще позвонил тебе, хотел сказать, чтобы ты в школе не трепался, что меня во дворе видел. А ты не ответил.

Я молчал, давая Ваньке возможность лучше осознать этот факт. Неужели хоть кто-то поверил мне тогда, когда я и сам себе перестал верить?

– Ты можешь сейчас выйти во двор? – спросил меня товарищ.

– Нет, не могу, мать специально на работу не пошла, чтобы меня сторожить. Хотя… погоди минутку.

Я вдруг осознал, что в квартире давно уже тихо. И на кухне не гремит посуда, и в комнате никаких шагов. Может, мама ушла в магазин?

Оставив телефон на столе, потихоньку выглянул из своей комнаты. В гостиной никого не было. Я на цыпочках пробежался по квартире, заглянул на кухню, проверил ванную и туалет. Пусто. В последнюю очередь сунул нос в спальню родителей – и увидел маму. Она лежала на краешке постели, одетая, только скинув тапочки. Лицом уткнулась в подушку, я даже испугался, что она плачет. Но нет, плечи поднимались равномерно, если мама сначала и плакала, то потом уснула. Наверняка ведь не спала всю ночь.

Я сам чуть не разрыдался от жалости к родителям. Хотя ночью едва не дошел до мысли, что ненавижу их. А теперь мне самому хотелось, чтобы они отдали меня в какую-нибудь клинику и зажили спокойно.

Все так же на цыпочках я вернулся в комнату и сказал в трубку:

– Ладно, сейчас спущусь.

– Подожду у подъезда, – бодро воскликнул Иван и отключился.

Я прокрался в коридор, сунул ноги в ботинки и набросил куртку прямо на домашнюю футболку. Семь бед – один ответ. Кто знает, может, у меня больше не будет возможности повидать единственного друга.

Ванька ждал меня на скамейке у дома. Он от всей души хлопнул меня по плечу – я чуть не улетел в кусты, – потом сказал:

– Слушай, давай ко мне, родители на работе.

– Пошли!

По пути к Ванькиному подъезду меня мучил вопрос: а что Тася? Ведь про нее Иван ничего не сказал. Но сестры его дома не оказалось. Наверное, это к лучшему, я ведь даже не в курсе, что она знает о вчерашнем и что теперь думает обо мне.