Текст книги "Нойды. Черный вензель"

Глава 7
Дневник убийцы

Чтение распечаток Кинебомба продолжил позднее тем же вечером. Точнее, уже ночью. Сперва позвонил Редкому, вежливо осведомился, как у него и Эллы проходит лечение.

Голос друга в трубке звучал как-то загадочно, но сам он ничего не рассказывал, и Антон знал: выспрашивать смысла не имеет. Собственно, лишь один вопрос по-настоящему волновал его: знают ли ребята о поразительной связи между первенцами? И если да, то почему не сказали ему? Забыли, не сочли нужным, не доверяют?

Он и так и этак приближался к теме, кидал намеки. Признания не прозвучало, Антон говорил все суше, от предложения перекинуться парой слов с Эллой отказался таким раздраженным и брюзгливым тоном, что Редкий, кажется, всерьез обиделся. Простились холодно.

Кинебомба схватился за бумаги, стараясь не допускать в голову мысли о том, что у него, похоже, больше нет в мире ни единого друга.

ТРАГЕДИЯ В ЗАПОВЕДНИКЕ

Что-то неладное творится в Барнсской государственной школе. Две недели назад мы уже писали о взрыве и последующем пожаре в школьном кафетерии, но только тогда обошлось без жертв. Мы с удовольствием рассказали о юном герое, который не растерялся и спас своих товарищей. Но вот еще одна история, и пока что с открытым финалом.

На последние выходные сентября для учеников все той же школы был намечен традиционный выезд в национальный заповедник. В поход пригласили учащихся средней школы, но только тех, кто удачно начал год, – выезд считался поощрительным. В результате в нем приняли участие двадцать пять учеников, а в качестве сопровождающих – два учителя, стажер и четверо родителей. Участники похода прошли по экотропе, поучаствовали в спортивном марафоне и осмотрели заповедник, а потом разбили палаточный лагерь на довольно большом острове.

Ночь прошла спокойно, но на рассвете недосчитались трех учеников: двух девочек и мальчика. Никто не заметил, когда они покинули свои палатки. Несколько ребят говорили, что слышали ночью какой-то странный шум со стороны леса, крики и громкий птичий клекот, но побоялись выглянуть наружу, а звуки быстро прекратились.

Поначалу детей искали своими силами, думая, что они просто заплутали в темноте. Но после того как в лесу были обнаружены их смартфоны и некоторые предметы одежды, поставили в известность полицию. Поиск пропавших продолжался на земле и с неба непрерывно несколько суток. На следующую ночь с помощью тепловизора обнаружили одного из детей. Это был мальчик, Сид Мартинес, он лежал на кочке в заболоченной части леса в полутора километрах от лагеря. Бедняга был раздет до белья, с явными признаками переохлаждения, и не подавал признаков жизни. В больнице он пришел в сознание, однако рассказать о случившемся пока не в силах.

Девочек отыскать до сих пор не удалось. Поскольку недосчитались одной лодки, можно предположить, что они в ту злополучную ночь покинули остров. Поиски продолжаются, работают в том числе и водолазы. Полицией задержан и опрашивается стажер, который вечером ругался с подружками из-за их упорного нежелания отправляться в палатку. Также под подозрением оказались двое парней из старших классов, их видели поздно вечером в компании троих пострадавших.

Никаких комментариев к статье Давид не написал, и Антон предположил, что еще услышит о странном событии из других источников. Отчеты о здоровье пострадавшего мальчика, статьи с разными версиями исчезновения девочек, вплоть до похищения инопланетянами, Кинебомба просмотрел по диагонали, уже понимая, что ни слова истины он из них не извлечет. Затем взялся за то, что в описи фигурировало как «Интернет-дневник Орсона Брука, стрелка». Записи в нем были датированы.

13 сентября

Уже почти утро, а я даже не ложился. Только что, разом и не перечитывая, удалил все свои записи за последние три года. К тому, что я там калякал, больше не будет возврата! Я больше не нытик и слабак, каким был, – эта жалкая личина сброшена мною навсегда. Сегодня я испытал, что значит быть хозяином своей судьбы, – а заодно и судеб других людей, – и теперь все будет иначе, я точно знаю!

Но все по порядку. Вчерашний день поначалу был хуже некуда. Чертов выпендрежник Энди Вирхом привязался ко мне после физкультуры, вопил, как придурок, что я задел и испачкал его шкафчик. Я не стал спорить и протер дверь рукавом, но Энди все равно орал, что я недостаточно быстро это сделал, а потом в столовой на большой перемене сделал вид, что случайно опрокинул на меня поднос, а там были макароны с подливой, фруктовая нарезка, йогурт – специально подбирал, сволочь, все самое жидкое. Я вскочил и хотел сразу уйти из школы, но это осложнило бы еще больше мои отношения с учительницей английского, которая ждала от меня реферат. Поэтому я просто стянул с себя испоганенный пиджак и швырнул под стол под мерзкие смешки окружающих.

Удивительное дело, но один парень – имени не знаю, он из новеньких – посмотрел на Энди очень сердито и обозвал его свиньей, хотя до него даже капли не могли долететь, я прикинул. Я сделал вид, что не услышал, но это меня разволновало и даже тронуло, пожалуй. Я долго не мог успокоиться, а потом на перемене узнал эту потрясающую новость! Все только и говорили о том, что Вирхома увезли в больницу. Те, кто был с ним на уроке, рассказывали взахлеб, как он ползал по полу и орал, что ничего не видит и не слышит, как рыдал и звал мамочку. Боже, я был готов слушать это снова и снова, даже тайком записал несколько вариантов рассказа на мобильник. Как жаль, что никто не догадался заснять эту восхитительную сцену! Все строили самые фантастические предположения, и никто, никто не вспомнил, как он поступил со мной за несколько минут до происшествия! А ведь это так очевидно: зло должно быть наказано, желательно сразу и по факту. Я уже почти перестал верить, что такое бывает, но вот же, случилось! Я едва сдерживался, чтобы не заорать от счастья или не начать прыгать до потолка!

В общем, я до ночи был в прекрасном настроении, все прослушивал свои записи. И в школу сегодня ехал с удовольствием, чего давно не бывало, даже с отцом по пути вполне нормально пообщался. Первым был урок физики, и я сразу увидел бедняжку Энди, хотя не ожидал – думал, его долго продержат в больнице, обследовать будут, и все дела. Впервые в жизни я был искренне рад видеть его! Бедолага прятался за учебником, небось молился, чтобы не задавали вопросов насчет вчерашнего. Наверняка уже и врезать кому-то успел, так что никто к нему не лез. Но я-то умнее поступил. Дождался момента, когда мистер Дженикс уже вошел в класс, прошел мимо парты Вирхома и сказал вроде негромко, но так, чтобы все слышали:

«В следующий раз не удержишь свой поднос, пеняй на себя. Ко всему прочему еще и обделаешься у всех на виду».

Он взревел, как медведь, и хотел броситься на меня, но учитель враз его угомонил. А потом весь урок ребята, особенно девочки, оглядывались и таращились на меня, словно пытались осознать, что я имел в виду. И кстати, этот дуболом к концу урока обо мне как будто забыл, первым ломанулся из класса. Наверняка тоже успел кое-что обдумать.

От спортивных занятий у меня освобождение, и я думал пересидеть это время в столовой, как всегда. А там сразу увидел Шарлотту – она на класс старше меня, а в этот день помогала прибирать со столов. Первым моим желанием было уйти, хотя эта дылда ничего плохого мне не сделала. Напротив, неделю назад мы случайно столкнулись на стоянке у школы, оба ждали, когда за нами приедут. У меня выдался непростой денек, и я был зол как черт. А тут еще она полезла ко мне с дурацкими разговорами, даже совет какой-то дала. Никогда такие вещи не прощал – незачем лезть мне под кожу. Я тут же занес ее в список своих врагов, а там, ха-ха, и так уже вся школа.

Не понимаю, что на меня нашло, но я вдруг подошел к ней и пересказал вчерашнюю историю. Эта дура вытаращила свои круглые выпуклые глазищи и тихо спросила:

«Думаешь, с ним такое случилось, потому что ты разозлился на него?»

Честно, такого я не думал, я ж не дурак. Вот насчет некой высшей справедливости – да, размышлял. Но на всякий случай загадочно ухмыльнулся. Дылда тут же стала задавать вопросы, странные такие: что-то там про семью, не приемный ли я, случалось ли подобное прежде. Я на всякий случай отвечал уклончиво, смотрел на нее со значением, типа не обо всем же вот так с ходу рассказывать. И тут эта девка вдруг взяла и пригласила меня в гости!

Ого! Ого-го! Я прям обалдел, потому что решил, что она запала на меня. А я еще даже не понял, хотел бы с ней чего… ну, я ж парень разборчивый. Но тут она добавила, что будут еще двое из школы: какой-то Том Сандерс и Миа Годар.

Миа! Эта новенькая малышка, от которой без ума все парни! Точеная фигурка, просто куколка ожившая. Плюс копна пепельных волос и французский прононс. Насчет Тома я ничего не знал, вроде он тоже только с этого года, да и наплевать, лишь бы не оказался парнем Мии. Я тут же согласился прийти и весь остаток дня ходил чумной от счастья. Я даже представить не мог, что жизнь способна вот так враз перемениться!!!

* * *

Прочитав два листа распечаток на одном дыхании, Антон заметил, что на свободном месте в конце второго листа Давид вписал примечание: «Тут налицо типичная путаница. К этому времени трое подростков из пяти уже поняли, что их что-то связывает. Даже смекнули, какие пункты общие: приемные семьи и экстраординарные способности. Энди стало плохо на уроке, потому что его поступок рассердил Колина Бойла, находившегося в столовой во время инцидента с подносом. Колин прикрикнул на Энди, хотя вообще-то был парнем добрым и бесконфликтным, из себя выходил крайне редко. Так что, возможно, это произошло с ним в первый раз. Орсон же приписал все себе, а Шарлотта подумала, что этот бедолага может быть одним из них, и пригласила его на встречу».

Кинебомба отбросил бумаги. Ему вдруг сделалось так тошно, что пришлось выбежать из дома и жадно глотать студеный ночной воздух. Нелегко читать о надеждах и радостях тех, кто уже давно и безнадежно мертв.

* * *

– Явилась наконец! – приветствовал Таню на следующий день в школьном вестибюле отлипший от стены Майский.

Она уставилась на него в полной прострации.

Вчера ей удалось отбиться от вопросов родителей, почему она явилась домой в чужой одежде, а своя, выстиранная, лежала в пакете. Таня рассказала, что гуляла с друзьями в парке, кормила уток, случайно поскользнулась на берегу и оказалась ногами в озере. Абрек тут же приступил к спасательной операции, после чего она уже была мокрой по уши. Володя, по счастью, промолчал насчет того, во сколько сестра ушла на прогулку, иначе бы точно попало: парк после наступления сумерек был под запретом. А так мама поахала и на всякий случай сунула ей градусник.

А еще через десять минут Володе позвонила Злата и пригласила на день рождения. Брат весь побагровел и заговорил вдруг почему-то басом. Потом рванул в свою комнату, даже пес за ним не поспел, и полночи ходил по своей комнате, перебирал вещи в шкафу, – Таня слышала через стенку. Из-за этого она заснула лишь на рассвете и утром проспала. Разбудил ее звонок Платона с сообщением, что они с Маго уже дежурят у ее дома.

Так что теперь она, отупевшая от недосыпа, голодная и очень сердитая ни на кого в отдельности, но на жизнь в целом, взирала на Пашу мутным взглядом. За ней наблюдали от раздевалки Платон и Маго, а больше никого не было – занятия уже начались. Девочка махнула рукой друзьям, давая понять, что тут опасности никакой, пусть идут в свои классы.

– А тебя это почему волнует? – напустилась Таня на Пашу, отметив, что ребята остались на месте. – Ты чего не на уроке?

– Тебя жду. – Парень пожал плечами, словно удивляясь ее недогадливости.

– Это я как раз поняла! Но вот кто просил меня ждать?

– Никто. Если бы я раньше знал об объявлениях в инете, я бы тебя у дома встретил. Но я узнал только что. Вижу, твои друзья уже в курсе и бдят.

– А тебе об этом сама сочинительница рассказала? – спросил незаметно подобравшийся поближе Магомет.

– Нет, в гимназии только о них и разговору. Кто еще про тебя не знал, те среагировали на название нашей школы и бросились наводить справки. Так теперь тут все бурлит, учителя едва народ по классам разогнали. И да, я тоже сообразил, кто это сделал. Хотел тебя обратно домой проводить, чтобы хоть пару дней переждать.

– Очень предусмотрительно с твоей стороны, Павел, – не остался в стороне и Воронцов. – Но Тане нужно учиться, и прятаться от проблемы – не выход. Ты присматривай за ней на уроках, ладно? Чтобы никто не лез. А в остальное время мы уж сами.

Майский покосился на старшеклассника как-то недобро, подергал плечами, но все же сказал:

– Ладно, договорились. Давай, Милич, двигай, я на стреме!

Вместе дошли до класса. К счастью, был английский, молодая учительница не злобствовала и сразу разрешила занять свои места. Но Паша и в классе не угомонился: показательно проводил Таню до парты, а потом вдруг взял и плюхнулся на соседний стул. Класс тут же взорвался смешками и подколками. Разбирая портфель, Таня скосила глаза на Дашу и содрогнулась от выражения холодной решимости на красивом, но словно окаменевшем лице.

Если Воронцов, разобравшись с Таней, действительно отправился на занятия, то у Маго планы на текущий день был совсем иные. Он тоже почти не спал в эту ночь, но не от тревоги – такое чувство было ему неведомо, – а от сладостного предвкушения нового приключения, ну и подготовительной работы в интернете.

Теперь все, что ему требовалось, – это перехватить классную, которая сегодня вела у них первый урок.

– Угушев, опять опаздываешь, ты как будто по другому времени живешь, – сказала Наталья Ильинична, когда дверь приоткрылась на пару ладоней.

Недовольный тон не мог скрыть симпатию к мальчику, такому живому, открытому, непохожему на других.

У нее никогда не было подобных учеников. На уроках юный Магомет пребывал в одном из двух состояний: или слушал так, словно каждое слово впитывал, при этом привставал со стула и ложился грудью на парту, весь подавшись к учительскому столу, забывая моргать, да и дышать, кажется. В такие минуты Наталья Ильинична словно воспаряла, и слова лились сами собой. А иногда – и это никак не зависело от темы урока – Маго уходил в свои мысли, укладывался щекой на вытянутую вдоль стола руку, вздыхал, мог на весь класс засмеяться или зевнуть. И остальные ученики – она не раз замечала – неосознанно подражали ему, слушали хорошо или не слушали вовсе. И уж точно никто не позволял себе насмешек над мальчишкой.

– Ну, входи уже!

Маго печально округлил глаза, повертел головой и отпрянул от щели, пришлось ей самой выйти в школьный коридор.

– Ты не заболел? – встревожилась учительница, заметив его бледность и ввалившиеся, еще больше потемневшие глаза. – Как твоя рука, кстати?

– Рука нормально, – отвечал мальчик, едва сообразив, о чем речь. Про инцидент с собакой он давно и думать забыл. – А вы не можете отпустить меня на сегодня домой? Я, кажется, заболеваю, еще заразу в класс принесу.

Наталья Ильинична вздохнула и машинально потрепала густые растрепанные вихры.

– Вид у тебя в самом деле неважнецкий. Иди домой, отоспись, подлечись и завтра приходи на уроки бодрым… умеренно бодрым, – поторопилась добавить она, вспомнив, во что порой выливалась его бодрость. – Да, и про гимназическую форму тоже не забывай, договорились?

– Ага, не забуду. – Маго отступил назад, хитро прищурился: – Но без записки, да? А вас предупредил, верно?

– Верно, верно, иди уж.

Все сложилось весьма удачно: мама и бабушка проходили диспансеризацию и в гимназии появляться не собирались. А даже если придут и каким-то образом узнают о его новом прогуле – ничего не поделаешь, дело есть дело.

Такси он с шиком заказал почти к самым воротам школы. Водитель, унылый дядечка с усами, сперва сомневался, желал увидеть кого-то из старших, особенно когда узнал, что конечная точка их маршрута – элитный поселок под Питером. И далеко, и мальчишка в заношенных джинсах и куртяшке на вырост совсем не выглядел жителем того поселка. Но Угушев был напорист и все размахивал перед усатым лицом водителя измятой пачкой купюр. Пришлось уступить.

Таксист свое дело знал, сразу свернул на объездную дорогу, которая хоть и петляла между деревнями и поселками, но, в отличие от трассы, не была особо загружена в утренние часы. Мальчик на заднем сиденье деловито шуршал бумагами: карты местности распечатал из интернета. Если бы те мордовороты, что увезли Маго от дома Милич, догадывались о прекрасной зрительной памяти и стопроцентной ориентации в пространстве пятиклассника, сообразили бы завязать ему глаза.

Нужный особняк Угушев узнал еще издалека и издал торжествующий вопль, напугавший усатого таксиста. Тот, по пути воображавший себе всякие казусы и подставы, был рад уехать, дивясь про себя: оборвыш-то направился прямиком к воротам шикарного домины. Видать, не так прост, как кажется на глазок.

Но в ворота Маго соваться, само собой, не стал, а обошел особняк по периметру, тщательно осматривая забор. Металлический, в два человеческих роста, но Угушев забрался бы по нему без проблем. Только камеры смущали, торчали повсюду, как перископы. После некоторых раздумий Маго все же вскарабкался наверх, повис, опираясь на забор лишь животом, и огляделся. Веранда была видна отсюда, но выглядела темной и опустевшей. В кабинете, где мальчик беседовал со странным типом, свет не горел.

Это внушало надежду – как и то, что никто не примчался снимать его с забора. В глубине парка все так же возились рабочие, теперь видно было, что они возводят нечто вроде языческого храма из острых черных камней. Здание храма было заключено в леса, но в небо торчал черный остроконечный шпиль. А на самом его верху белела какая-то бесформенная штука, но что именно – не разглядеть.

Решив, что с камерами можно не считаться, Маго пластично перетек через ограду, наугад скатился вниз. Попал в кусты, отвратительно ровно подстриженные, но он своим падением это дело немного подправил. Потом потихоньку начал приближаться к особняку. Прятался за деревьями, за причудливыми фонтанами. Видел охранников, курящих у ворот, и здоровенных псов в двух будках по обе стороны от входа, каждая размером с его комнату. Видно, по случаю присутствия рабочих в саду псы с мрачными мордами сидели на цепи, но воздух время от времени нюхали исправно.

Угушев начал огибать особняк с левой стороны, держась подальше от псов и от рабочих. Благополучно свернув за угол, он вновь услышал уже знакомое, громкое, но не слишком уверенное бряцание по клавишам.

Он по слуху определил, где музыка слышнее, вскарабкался по неровностям стены и удобно устроился в углублении арочного окна. Приложил руки и прижал нос к окну: на улице было светлее, внутри, казалось, царила мгла. Приноровившись, Маго разглядел просторную комнату, рояль цвета сливочного масла на постаменте и девочку, которая больше крутилась на стуле, чем играла. На ней было свободное белое платье, волосы были забраны в высокий хвост.

Заметил он и несколько дорожных сумок с раздутыми боками, составленных у порога. В этот момент вошла девушка в кружевном переднике, решительно схватила в каждую руку по сумке и куда-то уволокла, у стены остались лишь два тубуса и прозрачные чехлы с одеждой. Девочка сопроводила происходящее каким-то коротким бравурным маршем.

Вообще она в этот раз выглядела не такой надутой, даже веселой была – наверное, радовалась предстоящей поездке. В этом Маго ее понимал: он и сам мечтал о путешествиях, но нигде пока не бывал, кроме своего городка и Санкт-Петербурга. А еще он понимал, что другого шанса пообщаться с этой Викторией не будет, еще повезло, что не затянул с визитом сюда.

Угушев осторожно извлек из кармана толстовки камеру, подарок родителей на последний день рождения. Мыльница, конечно, но все-таки лучше телефона – его он на всякий случай и вовсе отключил по пути сюда. Прикинул, удастся ли снять через окно. Едва ли, верхний свет не горел, Виктория довольствовалась лишь небольшим светильником возле инструмента – торчащие во все стороны рожки в виде цветочных головок. На фотографии получатся сплошные блики – и никакой девчонки, которая к тому же постоянно вертелась. Щелкнуть пару раз наудачу можно, но потом придется придумывать что-то еще.

Пристраиваясь и так и сяк, Маго случайно задел объективом стекло, а девочка внутри как раз в этот момент крутанулась на стуле. Виктория замерла на пару секунд, потом соскользнула со стула и начала медленно приближаться к окну. Маго сто раз успел бы спрыгнуть вниз и спрятаться в кустах, но решил рискнуть – возможно, это и был его счастливый случай. Как бы ни повела себя юная хозяйка комнаты, а пару снимков сделать он успеет. Потом дело останется за малым: ноги унести и не дать никому отнять мыльницу. Угушев отпрянул в затемненную часть ниши, чтобы девчонке пришлось открыть окно, и взял камеру наизготовку.