Текст книги "Нойды. Белая радуга"

– Слушай, иди уже, а? – тоскливо попросил Антон. – У нас с Элкой дел полно, а ты мешаешь.

– Что-о?! – взревел Редкий. – В смысле я вам мешаю? Каких еще дел?!

– Я разве не сказал? Мне в той школе, где все случилось, детишки подсказали: в соцсетях есть группа памяти погибших ребят, причем не всех, только нашей пятерки. А там много интересного и… странного. Думаю, мы узнаем наконец, что не так с детьми и как они за полтора месяца перевернули школу с ног на голову. Я уже пробовал читать, только птичий язык подростков мне не слишком понятен. У тебя как с этим? – Он повернулся к Элле.

Девушка зябко передернула плечами: в доме даже в теплое время года было прохладно.

– Вроде разбираюсь немного. Можно попробовать.

Редкий налетел на Антона коршуном:

– Слушай, друг, ты бы хоть спросил, когда у нее следующее дежурство в больнице, успеет ли она отдохнуть! И хочет ли вообще оставаться в этой холодрыге, и как потом домой-то доберется? К тому же у нас были планы на вечер, – закончил он уже не так уверенно, искоса глянув на девушку.

Но Элла неожиданно заняла сторону Кинебомбы:

– Ничего, вызову такси, – сообщила она бодро. – Мне самой безумно интересно, что там пишут. А дежурство только завтра с полудня, так что, даже если допоздна просидим, успею выспаться.

– Не бойся, я ее у тебя не отобью, у меня просто времени на это не будет, – счел нужным уточнить Антон. – И сил. Я последние две ночи не спал совсем. Элла, напомни, – он сфокусировал осоловелый взгляд на девушке, – ты все еще Котенок?

– Да вроде как…

– Жаль. Надеюсь дожить до того дня, когда ты станешь зваться Редкий Котенок.

Эдуард поперхнулся воздухом и закрыл рукой глаза, жестом выражая отношение к дурацким шуточкам друга. Элла тихонько прыснула.

– А чего, каждый должен хоть раз жениться, чтобы познать счастье быть холостяком, – не унимался Кинебомба. – А пока что двигай в парк и продумывай стратегию: насчет мальчишки и как будешь вопрос с работой улаживать, поскольку время поджимает.

– А в парк зачем? – заморгал Эдик, окончательно деморализованный. – Я и так могу продумать. Даже с вами могу посидеть, чтобы Элке не пришлось одной кататься ночью на такси.

– Нечего тебе тут сидеть. Это получится напрасная трата времени, а его у нас и так… котенок наплакал. А в парк рекомендую сходить, потому что твой Понедельник вполне может там сейчас бродить. Ребята докладывали: его туда как на мед тянет. А до закрытия еще… – он бросил взгляд на экран ноута, – полтора часа. Действуй.

Эдуард уже совсем собрался его послать, но глянул на красные, как у вампира, глаза друга, на посеревшую от усталости кожу и сказал:

– Ладно.

– Вот и умничек. Кстати, хочешь напоследок узнать, как группа называется, в которую мы с Эллой сейчас нырнем?

– Ну хочу.

– «Светлые ангелы». Не больше и не меньше.

Он вдруг рванул в сторону кухни, не иначе замерз, побежал газ включать. Эдик и Элла остались вдвоем и, хоть в этом не было ничего необычного, синхронно смутились, отвели взгляды.

– Хорошо, что я бутерброды захватила, много, – сказала девушка. – Надеюсь, смогу Тоху подкормить, он ведь совсем на пределе. Недосып, недоедание, зацикленность на идее… нужно как-то ему помочь.

– Поможешь ты ему, как же, – поморщился Редкий. – Как сказано в одном старом фильме, «проще чайник на животе вскипятить».

– Страшно за него, – гнула свое девушка. – И еще за детей. Надо же, светлые ангелы… Вдруг в самом деле?

– Что-то не верю я в ангелов, это уже перебор.

– А я вот самую чуточку, но почему-то верю… или хочу верить?

Неизвестно почему, но лицо у нее в этот момент стало грустное-грустное. Вдруг Эдуард решился: взял ее за плечи, притянул к себе, чмокнул в уголок рта и почти бегом припустил к двери.

Глава 9
Розовый рюкзак

Солидно держа брата под руку, Таня дошла с ним почти до самой «Белой радуги». Все это время приходилось бороться с собой, чтобы не сказать что-то вроде «Вовк, а давай зайдем в магазин за шоколадкой». Наконец, почти обессилев, девочка застыла на месте.

– Ладно, Еж, ты иди, а то совсем опоздаешь. Я дальше сама.

До калитки на школьный двор оставалось шагов десять.

– Точно не заблудишься? – проявил заботу старший брат. – А то, я слышал, от голода иногда теряют ориентацию в пространстве.

– Хорош уже издеваться, – прошипела Таня. – Все, до вечера.

Она махнула рукой и зашагала к воротам. С внутренней стороны вдоль железной ограды по всему периметру росли кусты сирени и акации, все еще по-летнему беззаботно-зеленые. Вход в школу находился в левой части здания, так что Таня, миновав ворота, начала огибать разросшуюся акацию и случайно толкнула плечом девочку, спешащую прочь от школы. На вид они были примерно одного возраста, но незнакомка оказалась хрупкой худышкой и буквально влетела в куст.

Милич замерла на месте, не зная, помочь ли выбраться, или лучше не нарываться на гневный комментарий. Только крикнула в глубину куста:

– Прости!

Но та уже выпуталась из веток сама, убедилась, что не порвала колготки, и только потом подняла глаза на Таню. Вид у худышки был хмурый и встревоженный, но заговорила она без всякой злости, второпях глотая слова:

– Ой, привет! А ты из седьмого «А», да? Новенькая, да?

Таня дважды кивнула.

– Ой, здорово! – почему-то обрадовалась девочка. – Я тоже в седьмом «А», но вчера отпрашивалась. Мне сегодня про тебя рассказали. Я увидела и сразу догадалась, что это ты, потому что… ой.

Она смешно захлопала ресницами.

– Я поняла, – хмыкнула Милич. – Не бери в голову.

– Ой, ну ты молодец! Меня Лерой зовут, будем знакомы, – девочка помахала в воздухе ладошкой и застрекотала вдвое быстрее: – Ой, такое дело, я тетрадку забыла с лабой по химии, а химичка – зверь и меня точно сожрет, если не сдам. Я у классной отпросилась, сейчас у нее наш урок. Я в тех домах живу. – Она махнула в сторону стоящих особняком нарядных новеньких домов из желтого и шоколадного кирпича. – Мне туда-сюда минут десять всего. Ну двадцать, лабу еще дописать надо, – хихикнула она. – Слушай, можно попросить?

– Давай. – Таня уже успела проникнуться симпатией к этой щебечущей как птичка девочке.

Та порывистым движением сдернула с плеча элегантный рюкзачок, розовый со звездами, миниатюрный, как хозяйка, но довольно-таки раздутый.

– Можешь закинуть в класс? Я не сообразила, а теперь только мешает на бегу. Сделаешь, а?

– Конечно закину. – Милич тут же ухватила рюкзак за лямку, показывая твердость своих намерений.

– Ой, спасибо тебе! – возликовала Лера. – Ты ведь одна сидишь? Так ты его рядом с собой на стул положи, а я в середине урока тихонечко зайду и с тобой сяду, ага?

– Ага, – сказала Таня.

В этот момент в гимназии прозвенел звонок, Лера ахнула и кинулась бежать, не оглядываясь, а Таня как могла быстро, но чтобы потом не отдуваться позорно на весь класс, поспешила ко входу. В класс истории вошла следом за классной руководительницей, на цыпочках добралась до своей парты, уселась. Уф, успела!

Первым делом приготовилась к уроку. Потом, критически оглядев пустующую часть парты, сгребла с нее какую-то бумажку, сунула себе в карман. Стул слегка отодвинула, чтобы Лера смогла быстро и бесшумно сесть, когда появится, рюкзачок повесила на спинку.

Краем глаза она заметила за партой у окна вчерашнего парня, который то и дело поворачивался в ее сторону и явно пытался привлечь внимание отчаянной мимикой и взмахами попеременно то правой, то левой руки. Но Таня на него даже не смотрела, только на доску, а иногда – на дверь в класс. Время шло, а Лера все не появлялась, видно, с лабораторной возникли трудности.

Когда прозвенел урок на перемену, Милич в темпе собрала вещи. Химия была следующей, и если Таня прямо сейчас отыщет Леру в школьных коридорах, то наверняка сумеет ей помочь. Только нужно поспешить – она уже переживала за потенциальную подругу.

В первую волну рванувших к двери Милич вливаться все же не стала, решила пропустить. Иначе наверняка кому-то перекроет проход и огребет парочку реплик насчет своих габаритов. Несколько самых шустрых учеников вдруг попятилось в обратном направлении, и сквозь образовавшийся проход в класс прошествовал директор Гайдай. Иван Сидорович лишь на мгновение задержал взгляд на девочке, но почему-то вдруг у Тани отчаянно заколотилось сердце. А он, жестом отпуская замешкавшихся ребят, подошел к учительскому столу и что-то сообщил на ухо их классной, Ольге Юрьевне. Она заморгала чуточку испуганно, перевела взгляд с директора на ученицу и сказала:

– Таня Милич, задержись, пожалуйста.

Девочка напомнила себе, что бояться глупо: она только вчера впервые пришла в эту гимназию, директору наверняка понадобились какие-то дополнительные сведения. Скажет о какой-нибудь недостающей справке, и все дела. Вон они с учительницей о чем-то своем говорят, в журнале роются.

Между тем класс опустел, и классная снова произнесла с пугающей мягкостью:

– Возьми свои вещи и подойди сюда, Таня.

Она накинула на каждое плечо по рюкзаку и пошла, куда было велено, от волнения на каждом шагу спотыкаясь или врезаясь в парты. Директор тем временем направился к двери, и Милич решила, что он уходит, перевела дух… но Ивсид не ушел, а выглянул за дверь и кого-то позвал. Вошли три девочки класса на два младше Тани. Все как на подбор худенькие, хорошенькие, держались кучно, а на Таню кидали возмущенные взгляды. Одна тут же уверенно ткнула тонким пальцем в розовый рюкзак и взвизгнула:

– Ну вот же, вот же он!

– Я понял, Анжелика, – мягко ответил ей директор, потом обратился к Тане: – Скажи, пожалуйста, откуда у тебя этот рюкзак?

– Мне дала его одна девочка из моего класса, – забормотала Таня, страдая от того, что от волнения у нее тут же началась одышка. – Она побежала домой за тетрадкой, рюкзак ей мешал… попросила взять…

– Что за девочка?

– Ее зовут Лерой, фамилию не знаю…

Таня резко замолчала, потому что заметила, какими взглядами обменялись директор и классная. Она уже начинала догадываться, что произошло нечто очень плохое.

– Хорошо, тогда раскрой этот рюкзак и выложи на стол все, что там находится, – еще мягче, почти нежно попросил Гайдай и красивой крупной кистью руки сгреб тетрадки, освободив край учительского стола.

Милич, окончательно растерявшись, расстегнула рюкзак и стала выкладывать из него по одной вещи, потому что боялась что-то уронить, – руки ходили ходуном. Скоро, помимо учебников, на столе лежали в ряд три смартфона, все как на подбор блестючие и самых разных оттенков розового, два кошелька, красная с золотом ручка, стопка молескиновых блокнотов и витой браслетик с многочисленными подвесками.

– Мое, мое, мое! – наперебой верещали девочки с каждой новой вещью, отчего директор морщился и потирал правый висок.

– Разбирайте! – скомандовал он, когда рюкзак опустел. – Ну, все свое имущество нашли?

Девочки дружно закивали. Директор сунул одной из них рюкзак, провел до дверей класса, вышел с ними, задержался там на полминуты и вернулся. Все это время Ольга Юрьевна невидящим взглядом смотрела в журнал, чтобы не смотреть на Милич, а Таня отчаянно боролась со слишком шумным дыханием. Теперь, когда в классе их осталось только трое, Гайдай начал говорить еще на подходе к столу:

– Девочки утверждают, что были в школьном туалете, зашли в кабинки, а вещи свои кинули на подоконник. Ужасное разгильдяйство, но их можно оправдать – в нашей гимназии никогда и ничто не пропадало. Но когда они вышли, свое имущество не обнаружили. И все три утверждают, что видели со спины тебя, Таня. Якобы ты убегала с рюкзаком одной из них.

Вся кровь бросилась девочке в лицо, аж скулы заныли.

– Но я даже не заходила в туалет! Я и так опаздывала, уже был звонок. Мне рюкзак у ворот школы дала та девочка, Лера… Но она ведь не учится в моем классе, да?

Классная, поймав ее молящий взор, неохотно кивнула.

– Таня, успокойся, – попросил директор, и она поняла, что трясется с головы до ног мелкой дрожью, как кисель какой-то. – Никто не собирается тебя наказывать, пригвождать к позорному столбу и все в этом роде. По крайней мере пока мы не выясним малейшие обстоятельства этой невеселой истории. Но мне придется поговорить с кем-то из твоих родителей, желательно сегодня. Позвони папе или маме и скажи, что я буду в школе до семи вечера.

– А старшему брату нельзя позвонить? – спросила девочка с надеждой.

Гайдай, усмехаясь краешком рта, отрицательно мотнул головой:

– Нет, брату не стоит. Жду отца или мать. Теперь, пожалуйста, успокойся и иди на уроки. Бояться ничего не надо, я настрого предупредил девчонок, чтобы помалкивали.

Он потрепал Таню по плечу, но сразу отдернул руку, словно ему стало противно. Да наверняка так и было: Ивсид досадовал на то, что принял в школу эту толстуху, у которой мало того что здоровье слабое, так еще и проблемы с законом начались со второго дня в гимназии.

Она на ватных ногах добрела до двери класса, вышла и неуклюже привалилась к стене, выкрашенной в теплый сливовый цвет. Все было кончено! Нет, Таня ни секунды не сомневалась, что родители поверят ее версии событий, это даже без вопросов. Отругают, конечно, за излишнюю доверчивость, как уже не раз бывало, только оставят это на потом, а сперва будут утешать и хлопотать вокруг нее. Но ее репутация в гимназии рухнула бесповоротно. Потому что девчонки ни за что молчать не станут, она по их взглядам поняла. Снова нужно просить родителей перевести ее в другую школу…

Тут Таня сжала кулаки: нет, она не станет! Сколько можно? В новой школе случится еще что-нибудь, ведь не на пустом же месте брат ласково зовет ее «миной замедленного действия».

Какая-то размытая фигура попала в поле зрения, и девочка поспешно промокнула рукавом жакета полные слез глаза, после чего разглядела вчерашнего парня, Пашу, кажется. Давно уже начался новый урок, а он почему-то торчал в коридоре и смотрел на нее с тревожным любопытством.

Таня, хмуро на него покосившись, повернулась к лестнице. В класс она не собиралась и даже не могла сообразить, какой сейчас урок. Ей хотелось забиться в какую-нибудь щель и попытаться взять себя в руки. Позвонить родителям и во всех деталях обрисовать ситуацию.

Но стоило ей сделать пробный шаг вдоль стеночки, как этот настырный тип вырос на пути и спросил:

– Ну и что случилось? Почему Ивсид ворвался весь перекошенный?

– Ничего, – проговорила она неразборчиво, потому что челюсть ходила ходуном.

– Как же, ничего! За дурака не держи! Эй, а ты записку мою прочла?

– Даже не видела. – Она продолжала тихонько двигаться вперед, а он вился, как комар, то дорогу загородит, то сбоку пристроится.

– Вот раззява, я же на парту тебе ее положил! Ты брала, я видел. Наверное, поздно уже было, да? Директор-то сразу после урока нарисовался.

– А что там было, в той записке? – проявила слабый интерес Таня, вспомнив, как сунула в карман жакета клочок бумаги.

– А то было, что я тебя предупредил: Дарья наверняка что-то против тебя замышляет. Вчера ты ее срезала, а она и меньшего не прощает, уж поверь. Ну и как, прав я оказался?

Они уже вышли на лестницу, когда Паша вдруг схватил ее за руку и потянул вниз. Милич сначала руку вырвала, не сообразив, что он просто предлагает сесть на ступеньку, потом замотала головой, представив, какой позорной кучкой будет смотреться рядом с ним. Но, уже понимая, что этот надоеда все равно не отвяжется, облокотилась о перила и поведала всю историю. Майский под конец просто на задней точке подпрыгивал от волнения, и глаза его грозно потемнели и метали молнии.

– Все сходится! – заорал Паша так, что Таня вжала голову в плечи. – Дашка уже сделала ход! Говоришь, девчонки по виду – пятиклашки? А у нее в пятом сестренка учится, Ксюшка. Зимина ею вертит как хочет. Наверняка Ксюшка сама не участвовала, а подговорила подружек. Рюкзак с их барахлом тебе отдала какая-нибудь из знакомых Зиминой, но не из нашей школы. Пойдем!

– Куда?

– Так к директору же! Я расскажу ему всю схему. По периметру школы есть камеры, нас отлично охраняют. Наверняка можно найти кадры, где та девица передает тебе рюкзак, – и ты оправдана! Может, Ивсид даже не станет предков твоих дергать, решит лучше кое с кем другим поговорить.

– Почему ты ее предаешь? – вдруг спросила Таня и сама испугалась: она не хотела произносить эти слова вслух, но почему-то думала об этом.

– Кого? – опешил в первый момент Майский.

Потом сообразил, и без того румяное его лицо начала заливать пунцовая волна, губы же, напротив, побелели. Милич готова была себя придушить, но отступать было некуда.

– Ты готов сдать Дашу. Я не в курсе, что между вами, но вы сидите за одной партой, вместе ходите на переменах. А меня ты знаешь второй день.

Паша, тяжело втягивая воздух, что-то обдумал, потом сказал сухо, глядя в сторону:

– Но ведь подлость совершила Дашка, а пострадала ты. И ни малейшего значения не имеет, с кем я сижу или даже дружу. Если бы она незнакомую старушку под машину на улице пихнула, я бы тоже не стал молчать, кстати.

Сердито зыркнул и добавил, кривя губы:

– Вот если бы я запал на тебя и решил девчонку сменить, то да, было бы стремно. Но, сама понимаешь, это не так.

– Понимаю, – поспешила свернуть разговор Таня. – Ладно, прости.

– Ерунда. Так что, пойдем к директору?

– Не сейчас. Мне нужно успокоиться, с мыслями собраться.

– Ладно, когда нужно будет, набери. – Майский достал смартфон. – Давай, диктуй свой номер.

В другой раз она бы наотрез отказалась, но сейчас послушно назвала цифры. Паша тут же сделал ей контрольный звонок и зашагал прочь с площадки.

– Звони, недотепа, когда все скопом накинутся! – донесся до девочки его насмешливый голос.

* * *

Маго Угушев честно отсидел пять уроков в школе, а потом отправился бесцельно шататься по городу. Домой его не тянуло. Сшибая носками ботинок все, что попадалось на пути, он думал о девочке, которая утром заступилась за него, хотя ей наверняка было очень страшно: у нее губы стали как сухой асфальт, и дышала она часто-часто. Признаки страха Маго знал отлично, мог даже перечислить по пальцам, но сам ничего подобного никогда не испытывал.

Наверное, ему любой позавидовал бы, но сам он этим обстоятельством был не слишком доволен. Еще в детском саду Магомет стал такой проблемой для всего персонала, что заведующая пару раз на полном серьезе собиралась его отчислить. Однажды Маго забрался на крышу беседки и повис вниз головой, цепляясь носками ног за неровно прибитую дощечку, чтобы повеселить сидящую в беседке воспиталку. Воспиталка не оценила. Во время тихого часа прыгал по железным спинкам кроватей, на предпоследней сорвался, но немедленно проделал все заново, на этот раз идеально, – правда, залил все кровати кровью, хлещущей из разбитого носа.

В первом классе он на спор остался до утра в запертой школьной раздевалке, про которую говорили, что там живет призрак. Тогда у матери в роскошных темных кудрях появились седые волосы. В третьем классе решил пофорсить перед симпатичной одноклассницей и с завязанными шарфом глазами перебежал туда и обратно проспект в самый час пик.

В том же третьем их класс привели в бассейн. Пока тренер объяснял группе основы плавания, юный Маго, осмотревшись, залез на пятиметровую вышку и сиганул вниз. Об этом подвиге он вспоминать не любил, хотя и прославился на всю школу, – тренера увезли с сердечным приступом. Отец тогда высек его ремнем с армейской пряжкой, но это была наименьшая из бед: у Маго вдобавок к бесстрашию был высокий болевой порог. Порки с тех пор сделались постоянными, отец таким способом срывал на нем свое раздражение, и мальчик по большому счету давно перестал обращать на них внимание.

Домой пришел уже в начале шестого вечера. Во дворе Жулька бросилась к нему с удвоенным восторгом, запрыгала высоко над землей на мохнатых тощих лапах, вылизала лицо. Кажется, она прекрасно поняла, что этим утром мальчик, жертвуя собой, отстоял-таки ее собачью жизнь. Пришлось сбегать к ближайшему ларьку за беляшами, чтобы псина могла по полной отметить свое спасение. Только после этого Угушев наконец добрался до своей квартиры на втором этаже.

Отец был уже дома – это Маго сразу понял по сгустившейся атмосфере в квартире. Висела там недобрая тишина, этакое затишье перед бурей. Скидывая тесноватые ботинки, которые утром в спешке отыскала мама, он оглядел полку для обуви – испорченные кроссы исчезли, об этом мать с бабушкой позаботились.

У отца был пунктик – он требовал, чтобы за завтраком и ужином семья собиралась вместе. По мнению Маго, ему это было нужно лишь для того, чтобы доставать всех разом своим брюзжанием. Сложность состояла в том, что отец мог прийти и в пять, и в семь вечера, заранее никогда не предупреждал, поэтому любой запоздавший – даже по самой уважительной причине – неминуемо чувствовал себя виноватым. Вот и сейчас, войдя в комнату, мальчик немедленно наткнулся взглядом на полулежащего в кресле очень недовольного отца. Мама чем-то звякала на кухне, наверное, увидела сына в окно и бросилась собирать на стол.

– Да неужели? – процедил мужчина. – Я уж думал, сегодня мне суждено умереть от голода. Утром тоже было не до еды: я не мог понять, куда ускакал мой парень.

– Садились бы без меня, – пожал плечами мальчик.

– Нет, не садились бы! – опасно повысил голос отец. – В этом доме есть традиции, которые каждый обязан соблюдать! Иначе это будет уже не семья, а недоразумение какое-то! Скопище случайных личностей!

В комнату тревожно заглянула Танзиля, попросила:

– Рустам, умоляю, не кричи, мама снова разволнуется! Сейчас все будет готово!

Но остановить отца было уже невозможно:

– А почему ты говоришь это твое «не кричи» мне? – вкрадчиво обратился он к жене. – Разве я довел бедную маму до такого состояния? Нет, это он постарался, наш неуловимый Магомет. И я желаю прямо сейчас услышать, по какой причине он с утра вылетел из дома как ошпаренный. Говори!

Маго вздохнул, покосился на мать, которая за спиной отца делала ему какие-то знаки, ничего не понял и сказал правду:

– Да просто я увидел из окна, как какой-то гад мучает нашу собаку Жульку.

– Нашу? – Тонкие брови отца стремительно взлетели к самым корням волос, почти затерялись там. – Что-то я не припоминаю, чтобы у нас была собака.

– Так она дворовая, – уточнил Маго, принюхиваясь к запаху чего-то очень вкусного из кухни. Он и сам ужасно проголодался. – Но все равно ведь наша, если мы всем двором ее кормим.

Отец презрительно выдвинул нижнюю челюсть, брезгливо оскалился – животных он не любил.

– А ты не подумал, что эта ваша блохастая псина напала на человека и он вынужден был отбиваться? Вот сообщу-ка я куда следует, что в нашем дворе бегает опасное и неуправляемое животное.

– Нет! – Тут уж Маго не на шутку разволновался, даже ощутил, как кровь отливает от щек. – Не опасное! Жулька добрая и доверчивая собака. А этот… – Мальчик едва успел проглотить бранное слово. – Он Жульке шею обмотал веревкой, привязал к столбу и швырял в нее камнями. А такое даже законом запрещено, я точно знаю!

Отец несколько секунд очень серьезно вглядывался в лицо сына, и Маго вообразил, что тот в кои-то веки призна́ет его правоту, может, даже похвалит. Вот мать будет рада! Но этого не случилось, потому что отец полным желчи голосом произнес:

– Я рад, что мой сын разбирается в законах. Полагаю, в таком случае тебе следовало зафиксировать происходящее, снять все на телефон и предоставить в соответствующие органы. Это был бы поступок разумного, цивилизованного человека. А ты понесся не пойми куда, когда отец ждал за столом. Неужели так трудно это понять?

– Понять что? – ошарашенно хлопнул ресницами мальчик. – Ведь он убил бы Жульку!

– Ну тем весомее было бы доказательство его правонарушения…

Маго понял, что все бесполезно, лучше молча подождать, когда отцу надоест говорить, и перестал слушать. Это помогло, отец скоро отвлекся, втянул ноздрями запахи с кухни и начал привставать с кресла, растеряв интерес к сыну. Только когда уже встал и поводил затекшей шеей, все же спросил:

– Это пацан какой-то был? Из нашего дома? Населили тут всякий сброд, побеседую я с его родителями!

Мать снова начала подавать сыну загадочные знаки, но Угушев, голодный и злой на отца за его наплевательское отношение к Жульке, рубанул с плеча:

– Не, это взрослый дядька был, пьяный или наркоман, не знаю.

Жутковатая тишина на пару мгновений воцарилась в комнате. Отец вперил в сына бешеный взгляд и спросил тихо и недобро:

– Ты побежал за взрослым невменяемым человеком? Не просто отогнал от собаки, но и начал его преследовать?

– Ну да, я просто хотел, чтобы он и дорогу забыл в наш двор…

Мать на заднем плане прикрыла глаза и схватилась за голову.

– Ты, мальчишка, недомерок, погнался за взрослым? Да где вообще была твоя голова?! Он совсем был обдолбан, если испугался такую мелочь?

Маго обиделся – он не любил напоминаний, что в пятом классе выглядит как дошкольник какой-то, – но попытался отвечать по делу.

– Ну я первым делом схватил пару камней, которыми он в Жульку… А вообще я заметил, если ты сам никого не боишься, то другие боятся тебя и отступают.

– Так какого шайтана ты-то его не боялся?! – заревел отец. – Тебе жить расхотелось? Или остался все таким же идиотом, зря я тебя уму-разуму учил?

На последних словах Рустам выразительно указал пальцем на шкаф, в котором висел знаменитый флотский ремень с сияющей пряжкой. Жест Маго не впечатлил, но он еще не оставлял надежды растолковать свою позицию:

– Я не идиот. Просто ты никогда меня не слушаешь, отец. Я уже говорил, что никого и ничего не боюсь. Я не понимаю, что это значит – бояться. Мне даже интересно, как это бывает, правда.

Зря он все это говорил. Лицо отца все больше мрачнело, темные глаза словно наливались чем-то жутким, выпучивались из глазниц. От крепко сжатых кулаков вверх по плечам пробегала легкая дрожь. Потом он рявкнул:

– Вот как, значит! Голову мне морочишь? Все боятся, слышишь, все, и не смей мне тут из себя особенного строить! А чтобы с тебя эта дурь поскорее слетела, снимай штаны и ложись на диван – вот и узнаем, боишься ты или нет!

Он кинулся к шкафу, сорвал с держателя ремень. Мать за это мгновение успела оказаться рядом с Маго, обвила его руками, но он вывернулся, отскочил в сторону. Головой качнул:

– Нет.

– Ага, так боишься все же! – возликовал отец. – Был смельчак, да весь вышел, стоило мне взяться за эту вещицу! Поздно ты спохватился: за свои слова нужно отвечать. Штаны!

– Я не испугался, – сказал Маго. – Чего мне бояться, я и боли почти не ощущаю. Просто я уже не маленький и пороть себя не позволю, ясно? Хочешь, бей прямо так, я защищаться не стану. – Он шагнул к отцу.

Но Рустам отшвырнул ремень, посмотрел на сына почти с испугом и с явным отвращением и вдруг заорал, обращаясь к его матери:

– Эй, женщина, кого ты мне подсунула? Больного урода без нормальных человеческих чувств? Психа? Я сразу был против того, чтобы брать чужого, неизвестно чьего ребенка, ты помнишь?

– Рустам! – слабо ахнула мать. – Зачем?..

Маго, застыв на месте, моргал ресницами, стараясь понять, о чем речь. Как это «брать чужого»? Он что же… не родной им?

Скрипнула дверь в соседнюю комнату, оттуда выглянула бледная до синевы бабушка, быстро заговорила с отцом на татарском – Маго знал лишь отдельные слова, поэтому даже не вслушивался, смотрел тупо на мать. Впрочем, отец тоже не стал слушать, а продолжил орать:

– Ты мне что тогда говорила, а? Что это нам благословение? Что Аллах послал? «Посмотри, как он похож на нас, это точно наш малыш!» – Вытянув губы трубочкой, он отвратительно сюсюкал, вроде как копируя мать. – А что вышло? Взяли в семью больного, от невесть каких уродов рожденного! И теперь он смотрит мне в глаза и говорит, что лишен обычных человеческих чувств! Но не-ет, с меня довольно! Откуда взяла, туда и возвращай.

– Но это невозможно! – задохнулась, схватилась за грудь Танзиля.

– Знать ничего не хочу! Ты слышала, что он сейчас сказал: ничего не боится, даже чувства такого не знает. А ночью вырежет нас всех подчистую, раз никто ему не указ! Я с монстром рядом жить не стану!

Маго видела, что мать взяла себя в руки – такое с ней случалось от отчаяния. Она оторвала испуганный взгляд от мужа, посмотрела сыну прямо в глаза и вдруг… улыбнулась. Голос ее прозвучал ласково, но твердо:

– Сынок, иди в свою комнату. Ни о чем плохом не думай. Я приду к тебе через десять минут, и мы поговорим, хорошо?

– Ладно, – кивнул мальчик.

Ушел к себе и плотно затворил дверь. Раньше отец не позволил бы ему вот так запросто выйти сухим из воды, но на этот раз слова не сказал. Магомет успел переодеться в домашнее, выгрузить на стол учебники, включить комп, а в квартире все так же стояла подозрительная тишина. Очень хотелось есть, Маго уже прикидывал, не смотаться ли на кухню за едой, а потом уже подумать о более серьезных вещах. И тут вошла мама.

– Пойдем ужинать, сыночка, – сказала она так спокойно, будто не было этой безобразной сцены.

– А он? – спросил Маго.

– Отец ушел, сказал, что хочет прогуляться. Думаю, ждать его скоро не стоит. – Она горько усмехнулась.

– Мам, так я не понял: это все правда? – спросил он, не двигаясь с места. – Я не родной ваш сын? А тогда кто я такой?

– Маго, выкинь из головы все, что наговорил отец, – строго произнесла мама. – Да, мы не могли иметь своих детей, так бывает. Я обратилась в дом ребенка и нашла там тебя. Ты был такой… словно ожила моя детская фотография. Темные волосики, глазки-вишенки. Я отдала тебе всю свою любовь, поэтому даже не смей говорить, что ты нам не родной.

– Но он…

– Да, подразумевалось, что все это останется в тайне. К сожалению, твой отец не пожелал до конца идти по этому пути. Только что я сказала ему, что ни о каком возврате речи идти не может, – ты мой сын и будешь им всегда, даже если придется растить тебя дальше без него. Отец взял время подумать. А теперь пойдем за стол. Небось твоя Жулька заждалась, в это время я всегда выношу ей остатки еды. Ну?

Она сделала шаг к сыну, взъерошила ему волосы и чуточку подпихнула в плечо. Маго встряхнулся, как пес, отгоняющий от себя заботы, и ответно пихнул ее в бок – они любили так толкаться, когда он был дошколенком. И сказал:

– Ага, мам, пошли.