Текст книги "Осторожно: женщина! Практикум «Крутой женский детектив»"

Перепалка переходила в настоящий скандал. Крики становились все громче. Дамир хватался за голову, старик – за сердце. В конце концов, он прислонился к стене и изнуренно покачал головой.

Приехала небыстрая скорая и увезла деда с внуками в больницу. Салат, шампанское и проклятый пакетик Маша отправила в мусорку. С глаз долой – из сердца вон.

Она просидела за пустым столом до утра, но ничего не прояснилось в жизни или хотя бы в голове. Ждала признания в любви, а получила целое знакомство с семьей. Да какое!

Праздничные выходные тянулись бесконечно. Старый город за окном заволокло туманом. Один раз Маша вышла за продуктами, втайне надеясь увидеть Дамира, но встретила лишь его брата с каким-то строительным хламом в руках.

Маша тут же шмыгнула за угол. Поинтересоваться здоровьем дедушки она не решилась, а уж выяснить у Далибора, что вообще произошло, не смела и мечтать. Этот насупленный серб с колючим взглядом пугал ее до чертиков.

– Ну, почему? Что я им такого сделала? – недоумевала она, настругивая себе полезный салатик по рецепту из интернета.

Ясно было, что старик следил за Дамиром и знал, куда он захаживает несколько раз в месяц. Но отчего он так злился? Чем плоха Маша? Не бесприданница какая-нибудь; хоть и на фрилансе, но сама себя обеспечивает. Невеста не хуже других!

А теперь шансов на хэппи-энд у этой истории нет вовсе, ведь Далибор наверняка разглядел чертов пакетик…

Выходить наружу совсем не хотелось, но к концу праздников дома исчерпались запасы продуктов. Изможденная неизвестностью Маша решилась на новую вылазку. Путь к супермаркету пролегал мимо автовокзала; за решетчатым забором она с удивлением разглядела знакомую фигуру. Фигура стояла на платформе для междугородних рейсов и держала в руке чемодан.

– Дамир?

Парень обернулся, и она ахнула: под прекрасным серым глазом красовался уродливый синяк.

– Шта е? Кто е? – залепетала она. – Може, позо́вем полицию?

Дамир замахал на нее рукой:

– Нэ, нэ! Полиция – нэ!

Маша не успела уточнить, почему нэ и отчего серб забыл родной язык. Он воровато оглянулся, шагнул к забору и громко шепнул:

– Санду́че…

Но осекся, увидев испуг на Машином лице: к платформе приближался нехороший Далибор. Сегодня он выглядел приличнее, чем всегда, но напугал уже не только Машу. Дамир тоже переменился в лице. К счастью, в эту минуту подъехал автобус, и он первым прыгнул в распахнувшуюся дверь.

Маша спешно зашагала прочь. Наполняя тележку в супермаркете, она проклинала покупку этой квартиры, эмиграцию, даже разрыв с бывшим. Да, год назад в жизни все было тухло, зато никаких тайников с травкой, внезапных отъездов и бандитских рож!

По пути домой она старалась выкинуть всю эту историю из головы, но отсутствие ясности не давало покоя. Почему явно симпатизирующий мужчина так ничего и не предпринял? Что за угроза исходит от его брата? Что довело старика до сердечного приступа? Как в ее ящике оказался пакет марихуаны? И связаны ли между собой эти события?

Воображение услужливо нарисовало картину с больным дедушкой, который держит травку в чужом ящике, потому что стыдится демонстрировать слабость перед любимым внуком.

Маша остановилась у входа в собственный подъезд: нет, не сходятся концы с концами, хоть убей!

Из задумчивости ее вывело движение за стеклянной дверью: внутри, у почтовых ящиков, согнувшись буквой «зю», возился злодей-Далибор. Через минуту затаившаяся Маша увидела в его руках туго набитый пакетик марихуаны и квитанцию – наверняка ее собственную!

Негодяй хмурился и что-то обдумывал, разглядывая добычу, а потом решительно зашагал к лифту.

Маша дождалась, когда он уедет наверх, вошла в подъезд и проверила собственный ящик. Внутри, разумеется, ничего не было.

Дома она сунула покупки в холодильник и рухнула на стул. На крупного наркоторговца этот качок не похож, максимум на громилу, а Дамир не мог заниматься таким делом добровольно… Может, их дед получал травку по рецепту, а сам торговал ею? Наверняка насквозь лживый почтальон был курьером, а ее ящик использовался для закладок!

А теперь, когда дед заболел, им приходится срочно рвать когти! И влюбленный Дамир раскрыл тайну и пытался предупредить…

Но зачем делать закладку в собственном подъезде? Зачем деду вовлекать в это дело постороннего, когда есть внуки – в преданности старшего сомневаться не приходилось.

Нет, все равно не сходилось. Что-то Маша все время упускала, какой-то элемент не вписывался в картину.

По идее, почтальон может только положить что-то в ящик, а не взять. И потом, он ездит по графику: последние квитанции были аж в канун новогодних праздников. Не самый удобный курьер, если подумать. И врет отвратительно: смешно вспомнить, как он отрицал свою вину и вызвал такой всплеск гнева Маши.

Но ведь правда: он совсем не настолько стар и немощен, как ей говорили. И, возможно, почтальон ни в чем не виноват, а врал в этой истории только один человек…

– Ой, Машка, ну ты и ду-ууура!

Когда застрекотал дверной звонок, она почти обрадовалась – очень уж не хотелось снова плакать в одиночестве.

На пороге стоял Далибор. Чисто выбритый, в костюме и с бутылкой вина. Маша настороженно смотрела на него: о многом она успела догадаться минуту назад, но его роль в этой истории пока оставалась неясной.

Брат Дамира вблизи был совсем не так страшен, как казалось ранее. Костюм на нем сидел лучше, мускулы выглядели мощнее, а губы даже красивее. И взгляд совсем не тяжелый, а очень даже прямой и честный.

– Чао! Я зовусь Дали́бор. Мало гово́рю по-русски.

Он вынул из кармана квитанцию за свет, протянул хозяйке и добавил:

– Брал сам из твоего санду́че… ящика. Треба нам гово́рим.

– А вино тоже мне? – усмехнулась Маша.

Далибор улыбнулся, и они прошли в комнату.

Он рассказал грустную историю. В последние годы Дамир спускал все заработки на игровых автоматах, а теперь еще и подсел на травку. Чтобы скрыть последнее пристрастие от деда, он сделал себе тайник…

– У тво́ем ящику, – пояснил Далибор. – Ключ е и́сти… такой же.

Когда появилась Маша, пришлось что-то придумывать. И он придумал историю про ленивого почтальона, которую с легкостью скормил пухленькой и неуклюжей «рускине».

Последней фразы Далибор, конечно, не говорил. Только по недоумевающим взглядам, которые он бросал на Машину фигуру, можно было догадаться, что лишний вес вообще упоминался. Дамир сообразил, что соседке тяжело добираться до ящика, и вот так предложил свои услуги, обвинив во всем почтальона.

– Али деда нэ дурак, – торжественно сказал Далибор, – знао е, шта брат пуши… курит. Позвао мени…

Дамир часто выходил из квартиры минут на десять и возвращался неприлично веселым… Было ясно: тайник с травкой где-то в здании. Когда Далибор приехал, за младшим установили наблюдение – так все трое оказались у Маши в новогодний вечер…

– Я ране думал, шта ви – лю́бавники, – смущенно сказал Далибор.

Все праздники внуки навещали деда в больнице и делали ремонт в квартире. Дамир был под постоянным надзором, но то и дело пытался сбежать. Только пару дней назад, получив воспитательных люлей, он все рассказал и добровольно-принудительно уехал в Германию – работать и исправляться.

Маша слушала молча. Образ Дамира в ее голове скукоживался, бледнел и в конце концов растаял, как колечко дыма.

Зато с каждой минутой все четче и ярче вырисовался новый, чуточку похожий, но одновременно совсем другой. Широкие плечи, сильные руки, которые так ловко откупорили вино и наполняли бокал еще до того, как она успевала об этом подумать. Те же глаза, только ясные и внимательные, очень похожие губы – только эти губы говорили правду. Ничего, кроме правды.

Теперь Маша мечтала только об одном: чтобы эта дурацкая история о брате-травокуре никогда не заканчивалась.

Но она закончилась, и Далибор замолчал. На целую секунду. Потом налил обоим еще вина и спросил, почему она приехала в Сербию.

– Лю́бав, – ответила Маша.

И на этот раз ни капельки не соврала.

Василий Тучин
Ущипни меня, удача

А потому что не надо быть падкой на мужские комплименты!

– Ах, девушка, в вашей улыбке спряталась мечта! Как я хочу, чтобы эта мечта была обо мне! – в метро нашептывал мне на ухо незнакомый, но симпатичный самонадеянный нахал. – Вашей красоте завидуют цветы! Вы краше, чем рассвет над садом роз!

И так далее. Вот я и проехала свою остановку.

– Скороходова, еще раз опоздаешь на развод, заставлю поменять фамилию! – гремел басом подполковник юстиции Климук.

Следственный комитет, конечно, силовое ведомство, но не настолько, чтобы нас, как солдат, выстраивать на плацу и разводить по целям и задачам. Просто начальство шутит.

– Кстати, – продолжал Климук, – все дела на своем дежурстве возьмешь себе, включая те, что тебя уже ждут.

Естественно, на место обнаружения трупов я подъехала позже всех: и эксперт, и оперативники, и кинолог с собакой уже были на месте. Опер Шаховский рисовал носком ботинка на земле смешную рожицу. Увидев меня, он поднял оградительную ленту и, прищурив один глаз, улыбнулся.

Я кивнула ему в ответ и задала самый идиотский вопрос из всех возможных:

– Ну, что тут у нас?

Чтобы скрыть замешательство, пришлось покопаться в сумочке.

– У нас тут двойное убийство, а у вас?

Голос у него красивый, басистый, но тон, тон – слишком ироничный. Хочет вогнать меня в краску Миша Шаховский. Не буду обращать внимания.

Я подошла к первому трупу. Молодой парень лет двадцати трех – двадцати пяти лежал на правом боку, подтянув левую ногу к животу. Из шейной раны вылилось довольно много крови.

Но Шаховскому надо ответить.

– А у нас тут дежурство, но возбуждаться все равно буду я – так начальство распорядилось.

По тому, как потухли глаза Шаховского, я поняла, что он рассчитывал на другого следователя.

– Вон там, за кустом, второй труп. Женский. У нее, кстати, такая же яркая помада, как у вас, Анна.

Опять этот холодный ироничный тон, от которого мерзнут уши. Это все из-за вчерашнего происшествия.

Я вздохнула и решила опять покопаться в сумке, но вспомнила про табельный ПЛК—15 и передумала. Просто прошлась рукой по форменному платью.

Вчера вечером я наконец установила в своем кабинете мышеловку под здоровенным шкафом: не дай бог заявится серое чудовище во время следственного действия и введет меня в ужас-ужас. Прощай тогда, карьера. Подошла я к данной процедуре, как и положено, по инструкции. Постелила на пол возле шкафа испорченные бланки, на них положила анатомическую подушку для поясницы и спины, – твердый пол не для моих острых коленок, взяла фонарик и продвинула заряженную ловушку прямо к дырке в стене (возможное место сокрытия мелкой преступницы). Тут пришел Климук с вопросом по одному из дел и встал прямо передо мной. Я стала отвечать, не вставая с колен (дура, конечно). Следом заявился Шаховский, взглянул на нас и ретировался, как будто увидел шоу трансвеститов.

– Это не то, что ты подумал, – крикнул ему вслед Климук, отчего я покраснела как китайский флаг.

Иногда я пытаюсь быть мудрой: если ни я, ни Шаховский не в состоянии открутиться от этого дела, то надо извлечь из этого какую-нибудь пользу. А вот какую, я придумать не успела – занялась осмотром убитой женщины. Даже в метре от нее чувствовался дорогой парфюм.

– Судя по документам, Турко Светлана Игоревна.

Она лежала на животе, лицом вниз, левая рука отведена назад, правая вытянута вдоль туловища вверх. Женщина одета в светло-коричневый плащ, туфли на среднем каблуке в тон плащу, под ним – короткое черное платье. Мы замерили расстояние между трупами, взяв в качестве ориентиров сосну и лесную тропинку, и я разрешила перевернуть женщину на спину. На вид лет сорока, явно молодилась: волосы осветлялись и завивались с помощью химии, почти профессиональный макияж. Платье на первый взгляд целое, а кружевные трусики выглядывали из кармана плаща. Я надела перчатки, вынула их, нашла лейбл Carine Gilson.

– Ого! Она, что, элитная проститутка? – спросила я наблюдавшего за моими манипуляциями Шаховского.

– Да нет, бухгалтер с нашего стройтреста. Даже не главный. А что?

– Такое нижнее белье от двадцати тысяч стоит.

Понятые молча переминались с ноги на ногу, причем девушка смотрела на труп не отрываясь, а парень то и дело отворачивался.

– Молодой человек, специально для вас показываю, – я развернула перед ним трусы, – видите, есть выделения, а то откажетесь потом.

Он кивнул, а я заметила мужчину лет сорока пяти в спортивном костюме и с корзиной для грибов. Он то поднимал ее, то опускал на землю.

Шаховский проследил за моим взглядом и пояснил:

– Это грибник по фамилии Поташкин. Он, собственно, и нашел трупы. Мы его опрашивали.

Знаю я, как вы опрашиваете.

– Зови, – иногда лучше приказать, чем попросить.

Шаховский подвел грибника.

– Здравствуйте. Скажите, вы заметили что-нибудь необычное или встретили кого-нибудь незадолго до того, как попали на эту поляну?

– Да нет, я, понимаешь, по грибы, я вниз смотрю. Грибы, они внизу растут.

Смотрит прямо в глаза, взгляд не блуждает, вроде не врет.

– А зачем на поляну вышли? Тут грибов-то нет?

– Так я, понимаешь, по краюшку, гражданин следователь, подосиновики любят на стыке расти. Вышел, понимаешь, а тут парень в крови лежит. А ее, – Поташкин кивнул на женщину, – я потом заметил.

Как поется в песне – ущипни меня, удача!

Я посмотрела на Шаховского: вот тут мы, слава богу, понимаем друг друга без слов. «Гражданин следователь» не миновал и его внимательного уха.

– Пойдемте, Поташкин, надо допросить вас в качестве свидетеля.

Аня, а протокол! Кто протокол писать будет?

Я занималась с Поташкиным в микроавтобусе Следственного комитета уже минут пятнадцать, когда пришла смс-ка от Шаховского: «Поташкин Сергей Викторович, 1977 г.р., ранее судим по ч. 1 ст. 131 УК».

Поташкин все понял и с грустью посмотрел на свою почти полную корзину с грибами.

– Ну да, был осужден за изнасилование, но это не я, понимаете, не я.

Кто ж тебе поверит?

Когда его увели полицейские, Шаховский заявил:

– Предлагаю раскрытие по горячим следам поделить напополам.

– А тот ли это медведь, чью шкуру ты собираешься делить?

Шаховский цокнул языком:

– Жаль, что не повелась, я тоже не верю в эту грибную историю, но для начальства версия рабочая.

– Так и доложим, – согласилась я.

– Я вообще думаю, что дело не в даме, а в кавалере.

– А я думаю, что эту Турко изнасиловали, может и Поташкин, кстати. Посмотрим, что эксперты скажут.

– Ты лучше меня послушай! – завелся Шаховский и хрустнул пальцами, – погибший парень по фамилии Зайцев два месяца проработал инженером на заводе. Месяц назад его родители погибли в автокатастрофе, оставив ему приличное наследство. Не менее десяти миллионов долларов.

– Во как! – вырвалось у меня, – у людей денег куры не клюют, а они по кустам лазят.

– Но у него есть сводная сестра…

– И это наша дамочка, – ужаснулась я.

– Да нет, не до такой степени, – успокоил меня Шаховский.

– Ну, если не до такой степени, то теперь пишем протокол, потому что без экспертов мы гадаем, а гадать – время терять.

* * *

Пока Шаховский копал под сестру инженера Зайцева, я крутила Поташкина. И оба не добились успехов. Сестра, как оказалось, постоянно живет в Лондоне, на похороны отца не приезжала, все дела здесь ведет через адвоката.

Но начальство, как всегда, торопило, поэтому я решила вручить Поташкину уведомление о подозрении в совершении преступления. Шаховский тоже решил поприсутствовать: наверное, захотел показать мастер-класс, как надо добиваться результата. Он явился в мой кабинет с едва заметной улыбочкой и даже отказался от кофе, что на оперативников совсем не похоже.

Чтобы в суде потом не задавали ненужных вопросов, пришлось вызвать дежурного адвоката. Пришел господин лет пятидесяти в хорошем черном костюме и с колючим взглядом, предъявил ордер и удостоверение на фамилию Олимова.

– Пока доставляют моего подзащитного, я вот что хочу сказать. Так сказать, без протокола. Я ознакомился с предоставленными вами документами. Мы все понимаем, что Поташкин оказался не в том месте и не в то время. На свою голову. Имея за плечами такой груз, он не побоялся вызвать полицию на свою голову. И вы ему за его гражданский поступок платите подлостью.

Я увидела, как улыбка сползла с лица Шаховского. Он не выдержал и закричал:

– Какого хрена? Вас назначили, вот и действуйте в рамках УПК, зачем за такого вписываться?

Адвокат Олимов ни жестом, ни взглядом не выдал своего отношения к гневной тираде Шаховского. Его тон стал еще более ледяным, из-за этого мне пришлось укрыться пуховым платком.

– Да, вы ищите не преступника, а ожидаемый результат. Тот результат, который требует ваше начальство. Система построена так, что судьба любого человека всегда находится вне рамок этого ожидаемого результата. И ваша, кстати, тоже. Что, ущипни меня, удача? А если не ущипнет?

Черт, откуда он знает?

– Конечно, ваше начальство – ваши боги. Но ведь они, так сказать, боги промежуточные. Над ними есть еще и еще боги более высокого уровня. А если вы будете ориентироваться на ожидания промежуточных богов, то навсегда останетесь в статусе «Чего изволите?». Никакой карьеры, потому что тряпки карьеры не делают. В жизни будет только страх и злоба. В общем, я пойду покурю, а вы подумайте: стоит ли?

Адвокат Олимов неторопливо вышел, Шаховский укусил внутреннюю сторону щеки и выпалил:

– Давай, пиши на него телегу, я сам в Адвокатскую палату отвезу. Его отстранят, пришлют нормального защитника, и закроем и Поташкина, и дело.

У меня самой что-то сдавило в груди, но я попыталась урезонить Шаховского:

– У нас нет статуса «Пошел на хрен, адвокат».

Шаховский шумно задышал и продолжал настаивать на наезде на адвоката Олимова:

– Подпиши у Климука.

– Тогда проще раскрыть. Климук не будет подставляться.

– Как? Как раскрыть? Мы отработали по всем версиям. Кроме Поташкина ничего реального.

Вот тут я с ним согласна.

– Так, эксперты пока заявили следующее: оба убийства совершены на той поляне, тела никуда не перемещали, убиты, скорее всего, одним ножом, у Светланы Турко было два половых акта перед смертью. Следов насилия на теле не обнаружено. И я думаю, что второй раз ее снасильничали.

– Опять ты за свое, какое изнасилование? Следов борьбы мы тоже не нашли, – стал возражать Шаховский, – а если оба раза добровольно?

– А если оба раза добровольно, то нам остается только муж этой Турко. Других фигурантов нет. Только допрашивать его надо как следует. А Поташкина я освобождаю.

– Ой, мать, беду кличешь. Начальство нас съест и не подавится, – Шаховский кисло улыбнулся.

– Ничего, пока отступим. Дай срок, мускулы отрастим, будем гонять этих адвокатов ого-го!

* * *

– Ну, и что прикажешь делать с Турко? Он повар, работает в ресторане…

– Вот видишь, – перебила я Шаховского, – с холодным оружием на «ты». Алиби есть?

– Так себе. Утверждает, что отдыхал дома после ночной смены – они в четыре утра закрылись, я проверял.

– Биллинг телефона?

– Возле дома все время.

– Ты же понимаешь, Шаховский, все очень хлипко. Я его видела на опознании – вроде ведет себя естественно.

– Что в морге естественно, у нас противоестественно, – схохмил Шаховский.

– Вези его сюда, будем признавать потерпевшим, а там посмотрим.

* * *

Сергей Турко – ровесник убитой жены. Спокоен, деловит, принял скорбный вид. Если он лжет, то ложь у него подготовленная, может, даже отрепетированная. Ну что ж, будем следить за жестами. Шаховский сидит сбоку стола и тоже следит за Турко. Общие, нейтральные вопросы его не взволновали, он держится уверенно, пристальный взгляд Шаховского его не тревожит.

– Вы давно женаты? – я задала вроде обычный вопрос.

– Больше двадцати лет, – Турко зевнул.

Ему действительно скучно или он только делает вид?

– И какие были отношения в последнее время? – начинаю я издалека, но вдруг получаю встречный вопрос.

– Я понимаю, о чем вы хотите спросить: знал ли я, что Светлана мне изменяет?

У меня аж сердце подпрыгнуло. Мы переглянулись с Шаховским – у того приподнялись брови. Турко слегка поднял подбородок и продолжил:

– Знал, но относился к этому спокойно, потому что мы остались товарищами, а супругами только юридически.

Подготовился, ну точно подготовился.

– Что же не развелись? – вступил Шаховский.

– А зачем? – Турко пожал плечами, – нас все устраивало.

Ответ явно подготовлен. Ладно, зайдем с другого бока.

– Вы давно работаете поваром?

– В общем, после техникума направили в заводскую столовую, там я со Светой и познакомился. И в армии, и после армии – только поваром и работал.

– А в ресторане?

– В последнем? В «Али-Бабе»? Лет пять уже.

Турко чуть-чуть опустил брови – это радость. Он явно доволен, что его больше не спрашивают про отношения с женой.

– У вас высшая квалификация?

– Конечно!

– А что же тогда вы не шеф? Не ценят?

– Нет, почему, ценят. Предлагали, и не один раз.

– Почему отказывались?

– Это же ответственность не только за свои блюда, но и за все меню и за всех людей.

Турко провел указательным пальцем по губам. Вот ты и начинаешь лгать. Вот только зачем?

– Понимаете, я творческий человек, а ответственность мешает.

– А жена, что жена сказала, вы же ее посвятили?

Турко сделал вид, что закашлялся. Ага, значит он таких вопросов не ожидал и тянет время, чтобы придумать ответ.

– Света? А при чем тут Света?

– Да при том, что твоя Света тебя отговаривала: это не твое, ты не справишься, зачем это тебе нужно… – опять выступил Шаховский.

Турко дернул ворот рубашки, как будто ему не стало хватать воздуху.

– Да с чего вы… – начал он возражать, но Шаховский продолжил наступление:

– Да с того, что ты жалкий подкаблучник.

У Турко напряглись края губ – он явно в гневе. Значит, пришло время решающего удара.

– Да, Турко, посмотрите на себя: я понимаю вашу жену – и она вам не давала, и поварихи вам тоже отказывают. А вам обидно стало – жена и дает…

Глаза Турко сверкнули очень устрашающе. Он вскочил и протянул ко мне руки:

– Ах ты, сука!

Шаховский успел его перехватить и надеть наручники. Мы попали в точку, ущипни меня, удача.

– Вы не понимаете, не понимаете, – стал твердить Турко, раскачиваясь на стуле.

– Да где уж нам, – Шаховский придавил спинку его стула, чтобы он не свалился.

Я кивнула Шаховскому, чтобы он отошел от Турко. Шаховский послушался, а Турко застонал.

Ни я, ни Шаховский его не торопили, понимая, что он все выдаст сам. Действительно, через минуты три он заговорил:

– В общем, когда мы со Светой решили пожениться, друзья меня стали отговаривать – дескать, на таких красивых нормальные мужики не женятся. Ты либо сопьешься, либо повесишься. А я что? Дурак был, никого не слушал, думал, завидуют. Очень скоро оказалось, что они были правы: я заболел ревностью, а излечиться уже не смог. Мужики липли к ней, как мухи к меду, а ей нравилось. Возникло недопонимание, потом ссоры, конфликты. Я плюнул, и волевым усилием прекратил на что-либо реагировать. Отношения между нами стали нормальные, не дружеские, но адекватные. Я думал, что контролирую свои эмоции. И даже не сомневался в этом. Но несколько дней назад я увидел ее вместе с этим молокососом Зайцевым. Двадцать лет между ними разница!

Турко вытаращил глаза, ноздри его стали раздуваться. Шаховский на всякий случай подошел к нему поближе. В таком состоянии Турко мог вытворить все что угодно. Но он продолжил:

– В общем, что я испытал в тот момент: растерянность, тревогу, отрицание, панику, обиду. Понеслись мысли: кто он, где работает, что собой представляет? Я стал пытаться сравнить его с собой, прикидывал, насколько у них все серьезно, и тэдэ, и тэпэ. Удержался и не подошел. Да и зачем подходить? Она всегда была такой – встречалась с кем хотела, на меня плевала с высокой башни. А меня всего трясло от ревности, обиды, возмущения! И в тот раз, когда я их увидел, сердце колотилось просто бешено, в мыслях полный хаос. Но самое страшное – появилось ощущение, что от меня ускользает что-то. Навсегда. Я быстро все про него узнал. И думал только об одном – как их наказать. Пару раз ловил себя на мысли, что мне чем-то даже нравится пребывать в этом состоянии переживаний. Да! Но это само так получалось, я не специально их поддерживаю… В общем, выследил я их со Светкой возле проходной. Они в парк, я за ними. Думал, трахну ее у него на глазах, он и отстанет от нее. Ну, а когда они стали, ну, это… я не смог им помешать. Лежал под кустом и тупо смотрел. В общем, когда они меня увидели, то сильно перепугались, из-за ножа, наверное. Зайцев убегать стал, а я ловить. Не знаю, как так вышло, убивать-то я его не хотел, по-другому должно было быть.

– А с женой, с женой как получилось? – не выдержал Шаховский.

– Не помню, вообще не помню, – Турко опустил плечи, подбородок у него дрожал, – честно, не помню.

– Ладно, ладно, – я принялась его успокаивать, ну такая буря эмоций.

Через полчаса у меня на руках было заявление Турко о явке с повинной. Шаховский потирал руки, а я подумывала о покупке нового платья, как вдруг после стука в кабинет вошел адвокат Олимов. У меня аж в глазах потемнело, у Шаховского, по-моему, тоже. Олимов посмотрел на нас, усмехнулся и попросил подписать справку о занятости. Я аж подпрыгнула на стуле – как будто меня и впрямь кто-то ущипнул.