Текст книги "Роковые камни Аркаима"

Грохот, удар и тишина».

Лиза вздрогнула всем телом и проснулась.

– О господи! – Она села и огляделась: она на кухне, включено верхнее освещение, за стеной гремит музыка, на часах 03:14. Елизавета медленно приходила в себя, видимо, она села отдохнуть и задремала, судя по времени, спала не больше получаса, но ей опять приснился этот кошмар.

Лиза вскочила на ноги. За последнюю неделю она уже дважды видела этот сон, он словно преследовал ее. И каждый раз погибающая женщина что-то ей кричит, словно предупреждает.

Елизавета заметалась по кухне, остатки сна как рукой сняло, она уже не могла вспомнить, что именно кричала ей покойница, но само ощущение, что за ней словно наблюдают с того света, пугало безумно. Сначала она хотела вернуться к гостям и продолжить веселье, но даже сама мысль, что сейчас можно продолжать праздновать, показалась Лизе кощунственной. Поэтому она так и не дошла до гостиной, а повернулась и пошла в свою спальню, чтобы лечь и успокоиться.

Елизавета включила ночник и подошла к кровати и только сейчас вспомнила, что сама же уложила спать Кристину на хозяйскую постель. Девочка лежала, повернувшись к ней спиной. Лиза немного замешкалась, а затем легла на другую половинку постели и закрыла глаза. «Надо успокоиться, – уговаривала она себя, – просто эта история как-то слишком тебя задела, а вся причина в том, что самоубийца – твоя тезка, только и всего. Надо успокоиться, и все пройдет!»

Но в глубине души Лиза чувствовала, что не все так просто, не совсем так, как она пытается себя убедить. И еще, Елизавета стала бояться спать, потому что если она еще раз увидит этот кошмар, то просто сойдет с ума.

– Ты куда ушла? – В спальню заглянул муж. – Мы тебя потеряли. Ты что, заболела? Тебе плохо?

Владимир зашел в комнату и присел на краешек кровати:

– Что случилось-то?

– Не кричи, – попросила Лиза, – Кристина спит, разбудишь ребенка. Да, мне что-то нездоровится, я немного полежу и вернусь к вам.

– Так они уже уходить собрались! – Владимир словно не слышал просьбу жены и продолжал говорить во весь голос. – Собираются по домам!

«Слава богу!» – промелькнуло в голове у Лизы, но вслух она сказала совсем другое:

– Как жаль, сейчас я встану и провожу их.

Когда они вышли из спальни, гости уже почти собрались. Никита и Настя вызвали такси:

– Было очень здорово, спасибо за такое прекрасное начало года! – Настя обняла Лизу.

– Да, было отлично! – поддержал жену Никита. – Прекрасный праздник!

– Полностью согласен, – Иван стоял в коридоре и ждал, пока жена соберет вещи, – посидели на славу! Катя, ну чего ты там копаешься? Буди Кристину и поехали домой, я спать хочу!

Катя молча кивнула в ответ и пошла в спальню, Никита и Настя уже стояли в дверях, когда раздался душераздирающий крик. Катерина визжала во весь голос.

Перепуганные Лиза, Владимир, Иван и Настя с Никитой бросились в хозяйскую спальню.

– Что случилось? – Первой забежала Лиза. – Катя, что случилось?

Но подруга продолжала истошно вопить, держа Кристину за руку. Елизавета перевела взгляд на ребенка и замерла: в свете ночника девочка выглядела абсолютно белой, с синими губами, и она… не дышала.

– Что? – В комнату забежали остальные участники вечеринки.

– Кристина не дышит! – Первым пришел в себя Владимир, он подбежал к кровати и приложил ухо к губам девочки. – Немедленно вызывайте «Скорую помощь»!

Катя все еще кричала. Иван подошел к жене и дал ей пощечину. Катерина дернулась и перестала орать, но руку дочери так и не отпустила, продолжала ее держать. Тогда Ваня силой выдернул ручку Кристины из пальцев матери, сел на кровать и попытался нащупать у ребенка пульс. В комнате стояла гробовая тишина, когда он поднял глаза на друзей и тихо произнес:

– Мне кажется, она умерла?

Бронзовый век. Аркаим

Любава бежала, пока не запыхалась, по высокому снегу. Уже стемнело, и уходить дальше в безлюдную и обледеневшую степь она не решилась. Размазывая слезы по щекам, она двинулась назад, в хижину. Совершенно продрогшая и испуганная, она вошла в землянку, Цыба сидела к ней спиной, держа руки над огнем, который вырывался из печи.

– Пришла? – спросила ее старуха, не поворачиваясь.

– Да, – испуганно пискнула Любава, в нерешительности застыв у входа в землянку.

– А теперь иди куда хочешь! – зло цыкнула на нее бабка. – Я тебя предупреждала, что мое время пришло, что должна передать тебе свой дар, а ты меня подвела!

– Я… я… – залепетала Любава.

– Боги сказали, что мне придётся еще здесь задержаться, и все из-за тебя! – рявкнула знахарка и повернулась. Любава вздрогнула и вжалась в холодную стену землянки. У Цыбы бешено, яростно горели глаза, ее и без того некрасивое лицо исказилось в гримасе ненависти.

– Убирайся! – закричала она. – Убирайся и никогда ко мне больше не приходи!

Любава в ужасе попятилась, а затем вылетела в морозную зимнюю ночь и побежала куда глаза глядят. Ноги сами привели ее в конюшню, рядом с лошадьми была построена землянка Богдана. После того, как его жена и ребенок умерли, он жил там один.

– Можно к тебе? – Любава нерешительно вошла внутрь, это была неслыханная, невозможная наглость, которая, узнай в племени, стоила бы ей жизни. Не могла, не имела права незамужняя девушка прийти в жилище к мужчине, тем более ночью, тем более одна. Но Любаве больше некуда было податься, ну не замерзать же в степи, поэтому она стояла, опустив глаза, и молила бога только об одном: чтобы Богдан ее не прогнал прочь.

– Зачем пришла? – Мужчина не спал, лежал на топчане и смотрел в черный потолок землянки.

– Цыба выгнала, – Любава переминалась с ноги на ногу, – сказала, что знать меня больше не хочет, потому что я ее подвела.

– Ну и правильно все она сказала, – Богдан даже не шевельнулся, – ты должна была ее заменить, а теперь что?

Любава промолчала, но ее поглотила паника, как ей теперь быть? Куда идти? Конечно, еще можно попытаться напроситься на ночлег к Аксинье, это была ее единственная подруга, но там очень большая семья, им и самим в землянке тесно. Да и потом ее отец частенько пьет бражку, а затем гоняет домочадцев по дому, порой и поколачивает. Нет, это точно не то место, где она хотела бы провести спокойную ночь.

– Ладно, – неожиданно смилостивился Богдан, – пришла, так проходи. Мне как раз хозяйка в доме нужна, да и одному совсем мне плохо стало. Только вот что скажут в племени? Тебя завтра утром камнями закидают.

– А ты не говори им, что я у тебя в землянке спала, скажи, на конюшне. – Любава повеселела, вопрос с ночлегом был решен, хоть всего и на один день.

– Ну, тогда приготовь поесть, что ли, – Богдан встал с топчана, – а на самом деле, где спать-то будешь? Топчан у меня один, на полу грязь, да и холод лютый.

Любава залилась краской, вот про это она и не подумала, действительно, куда ей ложиться, не в одну же постель с молодым вдовым мужчиной?

– Ладно, бог с тобой! – Богдан подошел к ней вплотную. – Я пока поживу в конюшне, авось не замерзну, а еду ты все равно приготовь.

– Я сейчас! – Любава метнулась к выходу, там, во дворе у Богдана можно развести костер и приготовить ужин.

– Морковь в конюшне, в подвале, а вяленая козлятина на крюках у двери. Отрежь немного и приготовь мне еду. – Мужчина вышел из землянки за ней следом.

– Хорошо! – Любава набрала в глиняный котел снега, старалась взять его с крыши землянки, там самый чистый. Быстро разожгла костер, примостила его над огнем и принялась варить похлебку: немного вяленой козлятины, немного моркови, горсть чечевицы (она нашла ее там же, в подвале). Готовила Любава хорошо, этому ремеслу ее сама Цыба научила.

Вспомнив о старухе, у Любавы по спине побежал холодок, ох, зря она с ней поссорилась, надо было пасть в ноги и просить прощения, потому что быть в немилости у знахарки – это плохо.

– Дождусь рассвета, а потом пойду к ней, – решила девушка, а пока старалась угодить кузнецу, потому что теперь он – единственная ее защита и подмога.

Похлебка вышла и правда неплохая, Богдан ел, да нахваливал, а после трапезы, как и обещал, ушел спать в конюшню, предоставив Любаве топчан в землянке. Лежанка оказалась жесткая, овечья шкура, которой следовало накрываться, пахла плесенью, и вообще, в доме после смерти хозяйки царило запустение.

Любава так всю ночь и проворочалась с боку на бок, пытаясь подремать хотя бы пару часов, но сон не шел. К ней в голову лезли всякие дурные мысли, а что будет, если Цыба ее проклянет? А как отреагирует племя на такие новости? А не выгонят ли ее за пределы поселения в занесенную снегом степь, обрекая тем самым на неминуемую смерть? В середине ночи, совершенно измучившись от страхов и сомнений, так и не сомкнув глаз, Любава поднялась с топчана и отправилась к Цыбе, по дороге придумывая, как бы угодить старухе.

Любава решила, что попросит у знахарки прощения, а потом объяснит ей свой поступок паникой, ну может же она просто испугаться? Когда подошла к землянке, девушка уже думала, что готова и козу убить, лишь бы все вернулось на круги своя. Любава в нерешительности остановилась, еще раз подбирая слова, которые скажет Цыбе, надо, чтобы все прошло гладко, а то старуха и слушать ее не станет.

– Цыба! – Любава отворила дверь и вошла внутрь. – Цыба! – позвала она знахарку еще раз. В землянке было тепло и пахло, как всегда, травами. – Я вернулась, чтобы…

Девушка огляделась, в хижине никого не было, что само по себе было странно, Цыба никогда не выходила из дома раньше, чем начинало светать. Говорила, что это время злых духов.

– Цыба! – еще раз позвала Любава, хотя уже, конечно, поняла, что старуха куда-то ушла.

– Ну и куда она делась? – Девушка опустилась на топчан, потом решила немного полежать, дождаться прихода старухи, да так и задремала.

Проснулась от того, что ее довольно бесцеремонно трясли за плечи:

– Вставай! Проснись!

Любава вскочила как ошпаренная.

– Кто? Что? – спросонья она не могла сообразить, где находится и что от нее надо.

– Цыба где? – В хижине было двое мужчин, сам Егор Змееборец и Харитон, его правая рука. – Меланья рожает, Цыба нужна, найти не можем, всю деревню обошли три раза. Она тебе ничего не говорила?

– Нет. – Любава окончательно проснулась и напугалась, что Цыба куда-то ушла и пропала.

– Может, она все-таки тебе что-то говорила, да ты забыла? – нахмурился Харитон.

– Подумай, вспомни! – приказал Егор Змееборец. – Если у Меланьи родится младенец и снова умрет, жертвоприношением животных не обойдется. Надо будет успокоить духов человеческой кровью, а я этого не хочу. Поэтому сейчас мне нужна Цыба! Кроме нее никто не может помочь Меланье, бабы говорят, что-то там пошло не так! Так где знахарка?

Мужики на нее наседали с вопросами, Любава забилась в самый угол топчана и смотрела на них перепуганными глазами.

– Да я правда не знаю! – пробормотала девушка. – Я проснулась, вернее вы меня разбудили, а ее нет, и куда она ушла, я не знаю.

– Да как не знаешь, если живете вы вместе? – не унимался Харитон. – Да, вчера вы поссорились сильно, наверное. Ты же с горы Жертвоприношения вся в слезах убежала, а Цыба была просто вне себя от гнева. Так богам жертву и не принесла, вот Меланья сегодня и мается.

Любава молчала, потому что ответить ей было нечего, правду говорит Харитон, правду.

– Ну хорошо! – Егор Змееборец понял, что от Любавы сейчас все равно ничего не добиться. – Как Цыба вернется, сразу скажи ей, что нужна она Меланье! Сразу передай, да не забудь, да не мешкай!

– Хорошо, – пробормотала Любава, не сводя с мужчин напряженных глаз, – как только она вернется домой, я сразу же все ей и передам!

Наши дни

В новогоднюю ночь «Скорая помощь» ехала очень долго, так долго, что Лизе казалось, что она просто сойдет с ума. С того момента, как в их спальне обнаружили бездыханное тело Кристины, в квартире творился просто хаос: Катерина орала в голос и пыталась реанимировать тело дочери, Иван оттаскивал жену от умершего ребенка, но безуспешно. От диких криков проснулись мальчишки, Лиза бросилась их успокаивать и увела обратно в детскую, чтобы они не увидели весь ужас происходящего. Настя рыдала в гостиной, среди закусок и салатов, Никита пытался ее успокоить, а Владимир разговаривал с соседями, видимо, пытаясь им что-то объяснить.

Лиза закрыла детскую и села на пол, прижавшись спиной к двери, сыновьям она приказала лечь в постель и закрыть глаза и уши. Мальчишки, перепуганные и не понимающие, что вообще происходит, подчинились матери сразу же, уж слишком взволнованной она выглядела. Елизавета тоже закрыла глаза и попыталась хотя бы на несколько минут абстрагироваться от происходящего, но крики, шум и плач у нее в квартире не позволяли ей это сделать. Если честно, она до сих пор надеялась, что Кристина жива, просто потеряла сознание, или, может быть, впала в кому, или еще что-то подобное, но девочка должна быть живой. Да и как такое возможно, чтобы совершенно здоровый ребенок, который несколько часов назад прыгал по квартире, взял и не проснулся? Такое невозможно, конечно, если это не…

– Менингит, например, – пробормотала Лиза, и у нее от ужаса сжалось сердце. Она где-то читала или слышала, что менингит развивается стремительно и за несколько часов может убить ребенка. И если это действительно он, то все они, и ее сыновья тем более, находятся в смертельной опасности, потому что эта болезнь очень заразная. Неожиданно в квартире все стихло, Лиза поднялась с пола и приоткрыла двери: тишина. Тогда она вышла в коридор, в окна уже светило солнце.

– Володя? – позвала она мужа. – Ты где?

– Я на кухне, – глухо отозвался муж.

– Где все? – Лиза, когда вошла, сощурилась от яркого света. Владимир сидел на диване и крутил в руках телефон. – Я что, заснула?

– Думаю, да. – Муж нехотя поднял на нее глаза, и Лиза отметила, что он очень бледный. – Уже около десяти утра.

– А где все? – тупо переспросила Лиза, садясь рядом с Володей.

– Кристину увезли в морг, она, как сказали врачи, по предварительным данным, подавилась собственной рвотой и задохнулась. Катерину положили в неврологическое отделение, вроде в городскую больницу, Иван недавно звонил, сказал, что она спит. Ей поставили кучу успокоительных уколов, понятно, уснешь здесь, – хмыкнул муж. – Никита и Настя уехали сразу после «Скорой помощи».

– А ты почему здесь сидишь? Почему спать не лег? – Лиза медленно погружалась в кошмар.

– В спальне все заблевано, Кристину же рвало, – пожал плечами Володя, словно и так все понятно, чего спрашивать. – А в гостиной салаты, еда на столе уже пахнет.

– Так убрал бы! – как-то вяло возмутилась Лиза. – Ты же не без рук.

– У меня нет сил. – Володя снова погрузился в телефон. – Я думаю, как это теперь скажется на моей карьере, если Никита всем расскажет об этом в офисе.

– Ну, во-первых, Никита мне показался порядочным парнем, вот только ты его подруге нагрубил зачем-то. – Лиза поднялась с дивана, она поняла, что в первый день нового года ей предстоит много уборки. – Во-вторых, при чем здесь ты? Произошел ужасный, невозможный, невообразимый несчастный случай, но ты-то здесь при чем? Кристина умерла от… – Лиза поперхнулась и начала кашлять. На самом деле она и сама-то до сих пор не могла толком осознать, какой ужас произошел у них дома, да еще и в новогоднюю ночь.

– Мальчишки проснутся, ничего им не рассказывай! – попросила она мужа и пошла в спальню менять постельное белье.

В ответ Владимир лишь вяло кивнул, так и продолжая судорожно сжимать в руках телефон.

Следующие два часа Лиза сменила постельное белье, загрузила грязное в стиральную машину. Затем прибрала в коридоре, там валялись школьные рюкзаки сыновей, спортивная сумка мужа, тапки, варежки и даже носки. Лиза не могла сообразить, чем вызван этот бардак, разве что сначала бесились дети и играли в коридоре, а потом начался ужас, и все, что еще не валялось на полу, там оказалось каким-то невообразимым образом. Прибирала она долго, рюкзаки унесла в детскую, сумку мужа забросила к ним в спальню, вещи в стирку.

– Идите кушать! – Лиза приготовила для сыновей глазунью, смотрела, как ее дети едят, и только сейчас до нее стало медленно доходить, что же произошло в этой квартире несколько часов назад. У лучших друзей погибла единственная дочь.

– Это ужас! – пробормотала Лиза и пошла в ванную, где умылась ледяной водой. Она смотрела на себя в зеркало и думала, что, может быть, стоит позвонить Ивану и спросить, как они. Хотя какой дурацкий вопрос, ну, действительно, как они могут быть, если погиб их ребенок. И Лиза передумала звонить, по крайней мере, сегодня, а там видно будет.

Чтобы мальчишки не бесились, она включила им компьютер в детской, а сама пошла в гостиную и легла на диван. Лиза никак не могла собрать мысли, они, словно черные масляные краски, растекались в ее голове, не образуя четкого рисунка. С одной стороны, Лиза понимала, что несчастный случай мог произойти с кем угодно, видимо, Кристина что-то не то съела, или выпила, или много конфет наелась, она ведь ребенок, а потом крепко уснула, ну и… И, конечно, вряд ли их можно винить в том, что девочку хватились так поздно, все прощались с високосным годом, таким тяжелым и несчастливым, радовались, что все проблемы остались позади. Но, с другой стороны, Лиза чувствовала, что не все так просто, ну не может быть таких совпадений, сначала эта, будь она проклята, история с тезкой, которая бросилась под поезд в метро. Затем эти ночные кошмары, и вот теперь несчастный случай с дочерью их друзей.

– А что, если мне теперь и Кристина начнет сниться? – в ужасе прошептала Лиза и перевернулась на другой бок. А может быть, все происходящее и правда не более, чем совпадения? Просто череда глупых, ужасных, уродливых совпадений, и на этом все закончится? Потому что, если рассуждать логически, то ведь именно с ней и с ее семьей ничего страшного не произошло? Все беды, хоть и рядом, но проходят мимо. Так она и задремала.

Во сне она шла по тропинке, а вокруг сгибалась под сильным ветром высокая трава. Лиза чувствовала запах луговых цветов, жужжание насекомых, воздух был теплым и приятно сладким. И так на душе у нее было легко и просто, так светло, как бывает только в детстве, а потом что-то произошло, и она резко почувствовала ледяной ветер, запах грязи, возникли холодный серый свет, суета и тяжелая атмосфера. Лиза оглянулась, теперь она снова оказалась в метро.

– Убери их! – заорала ей в лицо покойница. – Убери их! – орала она.

Лиза закричала от ужаса.

Бронзовый век. Аркаим

Цыба так и не вернулась, а ведь прошло уже много дней и ночей. Сначала ее пытались искать, пошли по следам, которые вели от землянки, но они как-то странно обрывались и вели в никуда. А потом началась метель, и отыскать следы вообще стало невозможно. Любава старалась вести нормальную жизнь, как она это делала и раньше, при Цыбе: вставала с первыми лучами солнца, доила коз, потом относила молоко на сыроварню и шла к женщинам, которые занимались рукоделием. Там она, как и все, пряла, шила одежду или помогала подготовить звериные шкуры к использованию. И вроде бы внешне ничего не изменилось, все жители племени были с ней приветливы, но Любава чувствовала, что над ней висит какое-то напряжение. Все видели, как она позорно сбежала с горы Жертвоприношения, а сразу за этим, буквально следом пропала и Цыба. Любава была уверена, что в этом винят только ее.

– Любава! – в землянку с рукодельницами заглянула Аксинья. – Выйди-ка ко мне ненадолго.

Любава накинула козью шкуру и вышла на мороз, холода этой зимой стояли сильные.

– Ты знаешь, что утром Меланья умерла? – подруга смотрела на нее с ужасом. – А ее муж сказал, что во всех смертях рожениц и их детей ты виновата.

– Откуда знаешь? – прошептала бескровными губами Любава.

– Мне отец сказал, а ему Егор Змееборец, они тебя сегодня хотят принести в жертву богам…

Любава охнула и закрыла лицо руками.

– Тебе надо спрятаться! – Аксинья судорожно оглядывалась по сторонам. – И меня не выдавай, что я тебя предупредила, а то и меня… вечером… сегодня…

– Да куда я спрячусь? – Любава залилась слезами. – Кругом степь да снега по пояс, холод вон какой стоит.

Во дворе послышался скрип снега, кто-то шел к землянке, Аксинья вскрикнула и побежала прочь, а Любава так и осталась стоять, заливаясь слезами.

– Пошли с нами! – К ней подошел Егор Змееборец, Харитон стоял чуть поодаль.

– Я никуда не пойду! – закричала Любава. – Я не виновата в исчезновении Цыбы!

– Ты разгневала богов, и из-за тебя племя лишилось знахарки! – крикнул ей Харитон. – Очередная смерть роженицы и младенца! Если все беременные и их дети будут умирать, то скоро все наше племя вымрет!

– Пошли! – Егор Змееборец схватил ее за руку, и Любава поняла, что это конец. Ее сегодня притащат на гору Жертвоприношения и при всем племени перережут горло, как той козе, а потом кровью окропят снег. Это будет первое человеческое жертвоприношение на веку Любавы, и оно будет с ее участием, с ней в главной роли жертвы. Цыба ей всегда говорила, если бог Ярило не возьмет жертву козой, придется принести ему на закланье человека.

Любава невольно сделала шаг вперед, но вырваться из стальных рук Егора Змееборца было невозможно. У нее пульсировало в висках, голова лихорадочно работала, она пыталась понять, есть ли у нее шанс избежать расправы, и вспоминала, что ей говорила Цыба, что рассказывала. И вспомнила! Знахарка говорила, что есть только один выход избежать расправы, «даже животных таких убивать нельзя», и закричала:

– Я беременная! Меня нельзя трогать!

Егор Змееборец остолбенел, а Харитон толкнул ее в плечо:

– Так ты же не замужем! Тебя камнями закидают! С кем спуталась, говори!

Любава поняла, что угодила в капкан, и так, и так ее убьют: или принесут в жертву, или закидают камнями, она в панике искала выход:

– Я вышла замуж… за… за… Богдана!

– За вдового кузнеца Богдана? – искренне удивился Егор Змееборец. – Так ведь у него вот совсем недавно жена умерла в родах. А почему я ничего про этот брак не знаю? Кто был свидетелем того, что вы на горе Любви дали друг другу клятвы верности?

– Цыба была, – решительно лгала Любава, – она все видела и могла бы подтвердить, если мы ее найдем!

– Да если бы мы ее нашли, то и тебя в жертву, может, приносить бы не пришлось, – ответил Егор Змееборец. – А когда вы успели пожениться?

– За день до того, как я ушла с горы Жертвоприношения, – пробормотала Любава, высвобождая свою руку.

Воцарилась тишина. Егор Змееборец и Харитон смотрели то друг на друга, то на Любаву. Два огромных, бородатых мужика в шкурах из овчины, в мохнатых шапках, с каменными булавами на поясе выглядели растерянно.

– Пошли к Богдану! – первым очнулся Егор Змееборец. – Если кузнец все нам подтвердит, значит, жить тебе, Любава. Ну, а если солгала мне, то умрешь сегодня вечером.

– Я не солгала, – захлебываясь слезами, ответила Любава, – я точно жена Богдана и точно ношу под сердцем его дитя, потому что у меня нет больше женских дней и сильная дурнота утрами.

И они пошли к конюшне кузнеца. По дороге Любава лихорадочно перебирала в уме все возможные варианты дальнейшего развития событий. Вот они приходят к Богдану, и он говорит Егору Змееборцу, что знать ее не знает и никакая она ему не жена вовсе. И тогда ее тотчас уволокут на гору Жертвоприношения, да там и оставят. Или приходят они к Богдану, а кузнец им говорит, что она ему жена и что… Да с какой стати ему врать главе племени? Чем ближе они подходили к конюшне вдового Богдана, тем отчетливее Любава понимала, что ей, похоже, пришел конец.

Наши дни

Новогодние каникулы, которые Лиза ждала с таким нетерпением, мечтая отдохнуть от работы и повеселиться с мужем, детьми и друзьями, превратились в пытку. Сегодня было уже 5 января, а они никуда из дома даже не выходили, не было настроения. Владимир все время валялся перед телевизором и пил пиво. Такого раньше с ним никогда не бывало, и Лиза списала это на пережитый стресс. Костя и Ваня, почувствовав, что родители явно не в себе, раз не пристают к ним ни с режимом дня, ни с правильным питанием, все дни резались в компьютерные игры, подъели чипсы и все шоколадные конфеты. Сама Лиза тоже все дни валялась на диване, но, правда, в другой комнате, они с Владимиром словно договорились как можно реже пересекаться в квартире, чтобы не обсуждать, что произошло с Кристиной 5 дней назад.

Лиза шла по коридору на кухню, когда услышала, что в спальне муж с кем-то разговаривает по телефону. Она невольно остановилась и прислушалась.

– Да, Иван, но я не понимаю… – Голос у мужа был сильно растерянный, поэтому Лиза перестала скрываться и вошла в комнату:

– Это кто, Иван? – спросила она, присаживаясь на диван, который стоял напротив кровати в их спальне. – Зовет на похороны? Когда? Завтра?

Владимир на ее вопросы не отвечал, лишь напряженно слушал, что говорит ему Иван по телефону. Лиза видела, как побледнел муж, как капельки пота скатились по его белому лицу, и не могла понять, что же еще такого могло произойти? Наконец разговор был окончен, Владимир отложил сотовый телефон в сторону и тихо произнес:

– Кристину отравили. Завели уголовное дело по факту убийства ребенка, и все мы под подозрением. Сегодня нам принесут повестку на допрос. Иван сейчас предупредил, он только что пришел от следователя.

– Что? – Лиза не поверила своим ушам. – Кристину отравили? Но кто? Когда? Зачем? – У нее голова пошла кругом.

– Ивану многое не сказали, ведь он тоже подозреваемый, но девочку отравили у нас дома в новогоднюю ночь. Чем, я не знаю, и кто отравил, естественно, тоже.

– Но зачем? – Лиза схватилась за голову. – Какой смысл убивать маленького ребенка?

– Ты меня-то зачем об этом спрашиваешь? – неожиданно взорвался Владимир. – Я-то откуда могу знать? Но все мы, все шесть человек под подозрением! Потому что вскрытие показало, что отравляющее вещество Кристине дали, когда она была у нас дома, а так как никто больше не пострадал, значит…

– Значит, ее отравили специально, – догадалась Лиза, – но кто это был и зачем?

Ее вопрос повис в воздухе и остался без ответа. Они некоторое время сидели молча, но от этой тишины у Лизы просто раскалывалась голова. Она едва свыклась с мыслью, что в ее квартире умер ребенок друзей, как новый удар: оказывается, ребенок не просто умер, а его отравили.

– Это невозможно! – Лиза покачала головой. – Это какая-то ошибка, недоразумение, совершенно невозможно, чтобы девочку у нас отравили. Это же полный бред!

– Ну, следователь, видимо, с тобой не согласится, – вздохнул Владимир, – Иван предупредил нас, что все мы скоро окажемся под следствием, и я сейчас с ужасом думаю о том, как этот кошмар отразится на моей работе. Совершенно же понятно, что если и я, и Никита попадаем под уголовное дело, да еще и такое резонансное, как убийство ребенка, на работе можно ждать больших неприятностей. А мне так важна эта работа, я столько терпел из-за нее! Я не могу, вот просто не могу сейчас ее потерять! О господи, ну почему это произошло со мной? Почему именно со мной? За что? – голосил Владимир.

Лиза вяло подумала, что и у нее в офисе начнутся склоки, одна Наденька чего только стоит, но, к своему удивлению, обнаружила, что это ее совсем не беспокоит. Гораздо больше Лизу волновал тот факт, что эта чудовищная история может быть как-то связана с самоубийством ее тезки, а затем и с теми кошмарами, которые ей не давали спать спокойно. После смерти Кристины она даже боялась, что сны вернутся, и они вернулись, поэтому дурные предчувствия ее не оставляли. И это еще до того самого момента, как она узнала, что в ее доме произошло убийство.

– Володя, – обратилась Лиза к мужу, – у нас в доме было шесть взрослых людей: мы с тобой, ну мы точно не убийцы. Затем Родители Кристины, но даже представить, что кто-то из них мог убить свою дочь, это полный бред. Остаются Никита и Настя, два молодых и совершенно безобидных существа, на них и думать-то грешно.

– Но тогда кто? – Мужчина посмотрел на нее с безразличием, весь его вид говорил лишь об одном: оставьте меня все в покое. – Еще были два наших сына.

– Ну, ты же не думаешь, что наши дети способны на такое? – вспыхнула Лиза. – Да и потом, где они возьмут яд?

– А я разве что-то сказал о яде? – Володя пожал плечами. – Речь шла о каком-то препарате, а что это такое, ни Ваня, ни я пока не знаем.

– Тем более, – взвилась Лиза, – откуда такое может быть у наших детей?

– Да я разве спорю? – Володя тяжело вздохнул. – Получается, что никто не виноват точно, а ребенок мертв.

Бронзовый век. Аркаим

Егор Змееборец шел первым, проваливаясь почти по колено в сугробы, снега за ночь намело просто немерено, следом пробирался Харитон, он крепко держал за руку Любаву и почти тащил ее за собой. Перед конюшней Богдана все остановились, Любава тяжело дышала, ей казалось, что она прямо сейчас потеряет сознание от страха. Она уже тысячу раз пожалела, что тогда не смогла совладать со своими эмоциями и сбежала с горы Жертвоприношения, эх, если бы вернуть все назад!

– Богдан! – Егор Змееборец властно зашел в землянку и огляделся, но кузнеца там не было. – Богдан! – крикнул он еще громче. – Ты где?

Харитон, не дожидаясь ответа, пошел к конюшне и потащил следом за собой Любаву.

– Богдан!

– Чего орете? – Кузнец сидел за большим столом, сжав голову руками. Перед ним стояла чарка с бормотухой, из которой он время от времени делал огромные глотки. – Аж голова трещит от ваших воплей!

Егор Змееборец снял меховую шапку и бросил ее на стол:

– Налей и мне! – обратился он к кузнецу.

Богдан молча пододвинул к нему чарку с бормотухой:

– Да бери, коль не побрезгуешь. – Кузнец поднял голову и увидел Харитона и Любаву, которые застыли у входа. – А вы чего пришли? Что надо?

– Странно, – Егор Змееборец отхлебнул бормотухи, – странно ты говоришь! Жена домой вернулась, а ты ей – чего пришла? Странно, ох как странно.

– Какая жена? – Глаза у кузнеца налились кровью. – Ты, что, сучий сын, насмехаться над моим горем пришел? – взревел Богдан и потянулся за каменным топором, лежавшим чуть поодаль. – Умерла моя жена при родах! И ты знаешь это!

Любава в ужасе закрыла глаза, она поняла, что ее смерть неминуема, а вот Егор Змееборец даже не шелохнулся, он сделал еще один глоток из чарки и продолжил:

– Да я не о Настасье сейчас говорю, а о новой твоей жене!

Любава, кажется, даже перестала дышать, она в страхе ждала развязки.

– О какой новой жене? – Богдан был пьян, но не настолько, чтобы вообще ничего не соображать. – Нет у меня…

Но Любава не дала ему закончить фразу, она вышла из оцепенения, вырвалась из цепких рук Харитона и подбежала к Богдану.

– Обо мне он говорит! – Любава залилась слезами. – Муж, мой дорогой муж, да как же так, как же ты не помнишь, как поднимались мы с тобой на гору Любви, и поженила нас Цыба тогда со словами: «Живите долго и счастливо». Как же ты не помнишь, как ночевала я у тебя, так как жена я твоя теперь, и что ношу я твоего ребенка под сердцем! Как же ты не помнишь этого, муж мой любимый? – Любава плакала по-настоящему, потому что именно сейчас, в этот момент решалась ее судьба, и она это понимала.