Текст книги "И всё-таки я люблю тебя! Том 2"

«О нет! Лучше уж тогда прыгнуть с балкона и разбиться. На улице по крайней мере сразу подберут и похоронят».

Марго большими глотками допила коньяк и вышла на балкон. Холодный ветер растрепал её волосы, пронзил кожу миллионами ледяных иголочек, сковал дыхание. Тело, протестуя против такого насилия, начало дрожать как в лихорадке.

«А если я сразу не умру, а только покалечу руки и ноги? И что, так и буду лежать на холодном снегу, не в силах пошевелиться? Брр! Нет, надо одеться».

Марго нетвёрдой походкой вернулась в квартиру, надела джинсы, водолазку, шубу, шапку, сапоги и опять вышла на балкон. Она подошла к перилам, схватилась руками за железки и тут же отдёрнула руки. Холодно! Пришлось вернуться за перчатками.

В третий раз она вышла на балкон полностью экипированной, даже шарф на шею повязала.

Марго, пошатываясь, стояла на балконе и завороженно смотрела вниз. Она перегнулась через перила.

«Надо падать головой вниз. Так я наверняка сразу умру. Это хорошо. Да, но как я буду выглядеть с торчащими из сугроба ногами? Ужасно! Нет, лучше прыгать ногами вниз».

Марго стала перелезать через перила. Она перекинула одну ногу, но, так как она была выпивши, действовала неумело и зацепилась сапогом второй ноги между прутьями перил. Она стала выдёргивать ногу, но вместо этого поскользнулась и повисла на одной ноге вниз головой над землёй. От ужаса Марго враз протрезвела. Она боялась шелохнуться, так как сапог мог отцепиться и она бы упала. Теперь она умирать уже не хотела. Она висела вверх тормашками и тихо поскуливала. Шапка упала вниз, шуба задралась. Теперь она была похожа на меховой колокольчик.

«Представляю, как я смешно выгляжу. «Висит груша, нельзя скушать». Какой стыд! Хоть бы никто меня не увидел, а то он вместо меня сдохнет от смеха. А кто же меня тогда спасёт? Я так и окочурюсь, подвешенная на одной ноге?! О нет, пусть хоть кто-нибудь меня увидит и придёт на помощь! Быстрее! Я не хочу умирать! Мне страшно! Спасите меня!!!»

Марго стала высматривать внизу возможного рыцаря-спасителя. Но в этот ранний час все ещё спали. Ведь было только пять часов утра.

«Если я даже не упаду, я умру от холода! Ма-а-амочка! Я не хочу!!! Я хочу жить!!!»

В это время она услышала шум подъезжающей машины. «Жигули» остановились около их подъезда. Марго, приподняв полы шубы, закрывавшей лицо, увидела, как из машины вышел мужчина в длинном пальто, совсем как у Макса, закрыл дверцу, помахал водителю, послал ему воздушный поцелуй и, подождав, пока машина уехала, вошёл в подъезд.

«Да это же Макс!!! Он живой!!! Какое счастье!!! А кому это он махал и посылал воздушный поцелуй? Ах он подонок! И из-за этой скотины я чуть не погибла?!! Сволочь! Мерзавец! Я его сейчас убью!»

Девушка сама не поняла, как ей удалось вскарабкаться на балкон. И когда Макс тихонько, стараясь не лязгать ключами, открыл дверь и на цыпочках вошёл в прихожую, Марго как фурия налетела на него.

– Где ты был? Кто эта баба, которая привезла тебя? Ну! Отвечай!

– Тише. Ты разбудишь весь дом. Я всё тебе расскажу. Дай только раздеться. Я устал, – дыхнул он на неё перегаром и опёрся о косяк двери.

Макс был выпивши. Ему совсем не хотелось скандалить. Скорее раздеться и лечь спать – было его главным желанием. Он повернулся к ней спиной и стал снимать пальто. А Марго ещё больше завело то, что он мало того, что не чувствует себя виноватым, но даже не обращает на неё внимания.

– Ах ты устал! Ты трахаться устал, да? Мерзавец!

– Боже, как ты пошло выражаешься! Тебе это не идёт. Мне неприятно видеть, как ты деградируешь! – еле шевеля языком, высокопарно произнёс он.

– Ничего, переживёшь. Я сейчас так деградирую, что ты просто офигеешь! Я тебе покажу, как за моей спиной чужих баб тискать!

– Хватит скандалить! – поморщился Макс. – Тем более для этого нет никакого повода.

– Вот как? – саркастически произнесла Марго, уперев руки в бока. – Ты считаешь, что измена – это не повод для скандала?

– Не было никакой измены. Я люблю тебя. А эта женщина нам нужна для работы. Это большая удача для нас с тобой, что я с ней познакомился. Она, знаешь, кем работает? Она начальник отдела кадров на крупном предприятии. Кроме того, она болтушка и сплетница. Она знает всю подноготную многих сотрудников, начальников отделов и даже директора. Представляешь, какие аферы можно теперь прокрутить?!! – с трудом стягивая с себя ботинки, произнёс Макс.

– Но ты же спал с ней! И не смей мне врать, что этого не было. Вы всю ночь с ней где-то провели. Наверняка не в шахматы играли. Эх, Макс, как ты мог?!

– Признаюсь, это было трудно. Даже противно. Она женщина явно не моей мечты. Но для нашего общего дела мне пришлось себя заставить.

– Заставить?!! Ах ты говнюк!

Марго замахнулась, собираясь залепить ему пощёчину. Макс легко перехватил её руку, но в это время, совсем не ожидая, он получил сильный удар коленкой в пах. Макс вскрикнул и согнулся пополам.

– Гов-нюк!!! – произнесла Марго с презрением. – Пошёл ты к чёрту!

Она оттолкнула его и вышла из квартиры, со всей силы хлопнув дверью.

Марго сбежала по лестнице, оказалась на улице и долго бежала прочь по тёмным безлюдным улицам, пока не выдохлась. Она остановилась. Было очень холодно. Ледяной ветер морозил щёки, уши, норовил забраться под полы шубы. Только сейчас она заметила, что идёт без шапки. Она сняла шарф и повязала его на голову, подняла воротник, руки сунула в карманы шубы. Сейчас бы согреться где-нибудь, но магазины были ещё закрыты. Можно было бы посидеть в метро, но у неё в кармане не было ни копейки.

«Опять я в такой холод осталась одна, без денег, без жилья. И опять мне некуда идти. Что у меня за жизнь такая проклятая?!»

Постепенно улицы стали наполняться прохожими. Марго бесцельно шла, размышляя о своей дальнейшей жизни.

«Что делать? Как жить? Куда идти? На что жить? Опять воровать на рынках кошельки? Не хочу!!! Стоп. Я ведь уже совершеннолетняя! Я могу устроиться на работу! Здорово! Теперь я не пропаду. Нужно только сделать паспорт. Да, но для этого нужно моё свидетельство о рождении, а оно у матери осталось. Придётся наведаться к ней. Интересно, она всё ещё живёт с этим подлецом Вовчиком? Если нет, то можно будет у неё пожить, пока я не устроюсь на работу и не сниму квартиру».

Злости и обиды на мать у Марго уже не было. Влюбившись в Макса, этого мерзавца, Марго стала лучше понимать маму. Да, иногда любовь больше похожа на болезнь: понимаешь, что она отравляет твою жизнь, но ничего поделать не можешь. Нужно просто переболеть. Иногда это удаётся, но чаще всего нет.

Марго подошла к бараку, где они когда-то жили с матерью. Опять тяжкие воспоминания нахлынули на неё. Всё вспомнилось: и вечно пьяная мать, которая безжалостно лупила её по всякому поводу, и её многочисленные любовники, которые расхаживали в кальсонах по их комнатке и тоже постоянно шпыняли Риту, да ещё и драки с соседскими мальчишками. Всё это было. Но у Марго не осталось ненависти ко всем этим людям. Не осталось никаких чувств. Единственное, что её мучило, – это чувство жалости к матери, к её никчёмной загубленной жизни. Ведь в принципе мать была когда-то очень хорошим человеком, просто так сложилась её судьба, просто не оказалось в её душе крепкого морального стержня, вот она и сломалась…

Марго прошла по скрипучим доскам длинного обшарпанного коридора, остановилась у знакомой двери и прислушалась. В комнате тихо звучало радио.

«Не слышно заунывного пения матери. Это уже хорошо. Надеюсь, она пока трезвая».

Марго постучала в дверь.

«Как она примет меня? В прошлый раз она несильно обрадовалась. Я для неё всегда была обузой».

Послышались шаркающие шаги. Дверь открылась, и на пороге возник очень полный мужчина в кальсонах и майке, не налезающей на его огромное пузо и поэтому сморщенной «в гармошку» под почти женской грудью.

«Ну у матери и вкус! Вовчик по крайней мере был симпатичным и худым. А этого Неваляшку хрен прокормишь. Будем надеяться, что он хотя бы сам зарабатывает себе на еду».

Рита хотела пройти в комнату, но Неваляшка преградил ей дорогу, упёршись в неё своим голым пупком.

– Вам кого? – спросил он.

– Да уж не тебя, – грубо ответила Марго, разозлившись, что какой-то дядька не пускает её в свой дом.

Она толкнула дверь, обошла мужчину и прошла в комнату. Всё здесь уже было не так. Из прежней обстановки остался только сервант и полированный стол, которые ещё Петька-Петушок покупал. Кроме этого, стояло много новой мебели. Всё, правда, было в хорошем, добротном состоянии. Поражала чистота. Ни пылинки ни соринки. На столе лежала связанная крючком салфетка, на которой стояла хрустальная ваза с тремя искусственными розами.

«Наконец-то мама взялась за ум. Может, она и пить бросила? Хорошо бы».

Марго сняла шубу и сапоги, надела тапочки, прошлась по комнате, разглядывая обстановку, провела рукой по плюшевому покрывалу на диване, достала из серванта статуэтку балерины с задранной ногой, покрутила её в руках и поставила на место, взяла с журнального столика стопку журналов «Крестьянка» и села на диван. Всё это время мужчина с недоумением смотрел на неё.

– Ну, что смотришь? – огрызнулась она. – Живу я здесь. Понятно?

– Здесь мы с женой живём, – возразил Неваляшка.

– А теперь и я буду с вами жить.

Марго доставляло удовольствие злить его. Она встала, подошла к кухонному столику, за которым, судя по всему, Неваляшка только что завтракал, отрезала толстый кусок докторской колбасы, сделала себе бутерброд и стала есть.

– Позвольте, давайте разберёмся. Вы, собственно, кто такая? – наконец-то возмутился мужчина.

– Это я кто такая?! Да это ты кто такой? Я здесь хозяйка. Вернее, дочь хозяйки. А ты кто? Очередной мамин хахаль? Ну, здравствуй, папочка! – сказала Марго с издёвкой.

– Я не хахаль! Я законный муж! – обиделся Неваляшка. – И я что-то не припомню, чтобы у Манюни была дочь.

– Манюня?! – усмехнулась Марго. – Ну и прозвище! Фу, какая безвкусица! Какая пошлость!

– Почему? Чем Манюня плоха? А как её, Манькой, что ли, называть? – растерялся Неваляшка. – Как кошку деревенскую?

– При чём тут Манька? – удивилась девушка.

– Ну как, зовут её все так: Маня, Манька. А я вот называю её Манюней.

– Какая ещё Манька? Её Верой зовут! – опешила Марго.

– Не знаю я никакой Веры. Мою жену зовут Маней. И всегда так звали.

Марго застыла с куском колбасы во рту.

– А где же Вера? Где моя мама? Она здесь жила.

– Не знаю, где ваша Вера. Мы три года назад сюда въехали. А кто здесь жил до нас, мне неинтересно.

– Но как же так! Вот наш сервант, а это наш стол. Я это точно знаю.

– Ну да, старые жильцы всё здесь побросали. Мы столько мусора выгребли на помойку! Ужас! А эту мебель было жалко выкидывать, вот мы и решили себе оставить. Но если это ваше, то забирайте. Мы не претендуем.

– А где сейчас моя мама? – беспомощно пролепетала Марго. – Какой у неё адрес?

– Понятия не имею. Мы с соседями не общаемся. Здесь одна шваль живёт, только пьяницы да шлюхи. А вы спросите у кого-нибудь из них. Они подскажут, где ваших родственников искать.

Марго извинилась, положила недоеденный бутерброд на стол и, схватив шубу и сапоги, в смятении выскользнула из комнаты. Только в коридоре она смогла одеться.

«Где же сейчас живёт мама? Неужели ей дали квартиру? А может, она переехала к очередному своему любовнику? Ну да, вышла замуж и поселилась у него. А вдруг её опять посадили в тюрьму? А может, её за пьянство выгнали с работы и выселили из общежития?»

Марго постучалась в комнату её детского приятеля Мишки.

– Заходи, Рита, заходи, – услышала она из-за двери знакомый голос.

Марго сначала удивилась, а потом вспомнила, что слышимость здесь была потрясающей. Ей стало стыдно, что полбарака, наверное, потешалось над тем, как она сейчас опростоволосилась.

Марго вошла в комнату и огляделась. Ничего здесь не изменилось. Всё то же обилие искусственных цветов, фарфоровых статуэток, вышитых салфеток. А Мишкина мама ещё больше заплыла жиром, хотя раньше казалось, что больше уже некуда.

– Ну ты даёшь! – смеялась она, вибрируя всеми своими жировыми прослойками. – «А теперь я буду здесь жить!» «Я ваша дочь!» «Я здесь хозяйка!» Ой, я не могу! Я чуть от смеха не сдохла! Ох! Уф! Я, мля, ща точно сдохну!

Марго с брезгливостью смотрела на это колыхающееся «желе», издающее хрюкающие звуки, отдалённо напоминающие смех.

– Я не знала, что мама уехала…

Женщина тут же прекратила смеяться.

– Проходи, раздевайся. Давай чайку попьём.

Марго опять сняла шубу с сапогами, прошла в комнату и села за стол.

«Да, неплохо бы чай попить. А то до матери ещё придётся неизвестно сколько ехать, а я так замёрзла! К тому же мне надо одолжить у Мишкиной матери денег на метро. А для этого придётся с ней поболтать хотя бы немного, хоть это наверняка не доставит мне удовольствия».

Мишкина мать, кряхтя, встала с дивана и ушла на кухню за чайником. Марго стала от нечего делать разглядывать обстановку.

«Вот шкаф, за которым я когда-то в нише пряталась от милиции. Боже, какая эта ниша узкая! Неужели я была такой худышкой? А что это за парень на фотографии? Это Мишка?!! Вот это да! Такой здоровый парень с накачанными мышцами, злыми глазами и нахальной улыбкой! От того пацана, с которым я дралась в детстве, остались только лопоухие уши. Кстати, за какое ухо я его тогда укусила? За правое или за левое? Сейчас бы я не рискнула даже недобро взглянуть на этого качка. Да, все мы выросли, изменились. Интересно, а меня-то Мишка узнает? Вряд ли. Я ни внешне, ни душой уже не похожа на ту девочку, на Лягушонка с рыжими косичками, которая открыто, доверчиво смотрела на мир. Я стала красивее, одеваюсь богато, но зато душа у меня почернела».

Вошла Мишкина мать с чайником. Она стала хлопотать, накрывая на стол.

– Варенье вот сливовое, угощайся. Мишка, сукин сын, его очень любит. Намажь на хлеб. Конфетки бери, зефир в шоколаде. Угощайся, не стесняйся.

– За что вы своего сына так обзываете?

– Как я его обзываю? «Сукин сын», что ли? Это я его ещё ласково так называю. Он не просто сукин сын. Он скотина бессовестная! Я так мечтала, что он будет уважаемым, богатым человеком, в старости мне подмога и опора! Ничего для него не жалела! Хоть и одна его растила, но старалась, из последних сил билась, чтобы мой Минька был и сыт, и одет не хуже остальных. А он с бандюгами связался, только вышел из колонии для несовершеннолетних, как тут же в тюрьму угодил. Ну не паразит ли?

Марго промолчала. Она и сама не по той дорожке жизни пошла.

– Ну, а как ты живёшь? – спросила женщина.

– Нормально.

– Расцвела-то ты как! Ещё красивее стала, чем три года назад! Кто бы мог подумать, что из того Лягушонка такая краля получится! Извини, конечно, но уж больно ты страшненькая в детстве была. Без слёз не взглянешь! А сейчас, как я погляжу, с тобой всё в порядке. Шубка вон ещё дороже, чем в прошлый твой приезд была. С кем живёшь? Замуж вышла?

Марго растерялась. Ей не хотелось докладывать Мишкиной матери о своей жизни.

– Ой, прости, – сообразила женщина, – не моё это дело. Живёшь, и ладно. Молодец. Главное, не с голодранцем связалась. Умница. Такую красоту нельзя продешевить.

– А вы не знаете, где моя мама сейчас живёт? Мне надо с ней встретиться.

Женщина как-то сразу сникла.

– Нет больше твоей матери. Умерла она. Повесилась.

– Как?!! Умерла?!! Повесилась?!! – в шоке застыла Марго.

Мишкина мать поманила Марго пальцем, наклонилась к ней и зашептала, чтобы соседи не услышали.

– Ты тогда, три года назад, сбежала из дома. А мы-то с бабами всё про ваш скандал слышали. Мы и раньше Верку, царство ей небесное, осуждали, а как она родную дочь на мужика сменяла, так вообще её презирать стали. Она когда на кухне появилась, так мы ей и устроили взбучку! Мы всё ей в глаза высказали! И про то, какая она дрянь, и про Вовчика её, подлеца, всё рассказали. Он же, гад такой, ни одной бабы здесь не пропускал. Всех щупал. А к Тоньке из восьмой комнаты, ну помнишь такую длинную с крысиными глазками, так вот, к ней он очень часто захаживал. Короче, раскрыли мы Верке на него глаза. Она в этот же день его вышвырнула. А он, подлюка такой, тут же со своими вещичками к Тоньке и перебрался. И до сих пор с ней живёт. У, гнида! А Верка, царство ей небесное, запила. Ой как же она запила, горемычная! Недели три пила. Мы это по её песням заунывным поняли. Сама знаешь, как она пить начинала, так всех своим воем доставала. А когда не пела, тогда плакала. Всё тебя вспоминала. Ага. «Риточка моя, доченька родная, – скулила она, – где же ты? Прости меня, подлую. Вернись домой, Лягушонок мой. Вернись!» У нас прям сердце от жалости готово было разорваться, так она жалобно голосила! А потом вдруг затихла. День ни гугу, два молчок. Тут мы и смекнули, что что-то неладное с ней произошло. Позвали мы Кольку сантехника, взломали дверь. А там она висит! Ужас!

Женщина шумно вздохнула. Марго сидела с окаменевшим лицом. Ей стало пронзительно жалко мать. Любви, правда, к ней не было, одна жалость.

«Эх, мама, мамочка, что же ты наделала! Не так ты прожила свою жизнь, не так ушла из неё».

Мишкина мать засуетилась, достала валерьянку, стала капать в стакан с водой.

– На вот, выпей, успокойся, – протянула она стакан.

– Спасибо, не надо.

Женщина удивлённо пожала плечами и, чтобы не пропадать добру, сама залпом выпила лекарство.

– А где её похоронили? – спросила Марго.

– Да здесь недалеко есть кладбище. Туда по выходным автобус ходит. А номер могилки записан у Райки. Помнишь Веркину подругу? Ой, ты не представляешь, какой дамой эта б…ща стала! Ой-ой-ой! Фу-ты ну-ты, ножки гнуты! На сраной козе и не подъедешь! Живёт в пятиэтажке, замужем за каким-то начальником. Ой, ты бы видела его! Вот есть сморчок поганенький! Тьфу! Как взглянешь, так блевать охота! Но зато начальник! – взахлёб шептала женщина.

– А моё свидетельство о рождении у неё?

– Свидетельство? Нет, вряд ли. Она сюда в барак даже ни разу не заходила, посчитала ниже своего достоинства. Даже на похоронах отдельно от нас стояла, боялась замараться. Вот сука! Так и подмывало всё про неё этому заморышу, её мужу, рассказать. Но куда там! Она в него вцепилась и ни на шаг не отпускала.

– А где же моё свидетельство? Мне нужно паспорт делать, а без свидетельства вряд ли это получится.

– А ты спрашивала у хряка, который теперь живёт в вашей комнате?

– Нет.

– Так спроси. Это он со своей женой все ваши вещи разгребали. Ой, послушай, – женщина хлопнула Марго по плечу, – так они же, получается, незаконно в вашей комнате живут! Это же теперь твоя комната! Во здорово! Слушай, иди в ЖЭК и устрой там скандал. Да-да, пусть они их выселяют. Это твоя комната, ты в ней была прописана. Поняла? Сегодня же сходи, – женщина радостно потёрла руки. – Я так рада, что этих расфуфыренных гордецов выгонят! Ты представляешь, они даже не прописались!

– А как же они столько лет живут не прописанные?

– Да нет, документы они все оформили, это не сомневайся. Они в наш коллектив не прописались, бутылку не поставили, жмоты! И ты прикинь, ходят, на нас поверх голов смотрят, здороваются сквозь зубы. Мордами мы, видишь ли, для них не вышли! У, хряки чёртовы! У самих-то даже не морды, а рыла перекорёженные! Но ничего, ты их скоро взашей выкинешь! Вот бы скорей на это поглядеть! Да ты пей чаёк-то, пей. Ща допьёшь, и сразу же иди в ЖЭК.

Марго встала из-за стола.

– Спасибо вам. Пойду я.

– Иди. Да ничего не бойся. Стукни кулаком по столу и потребуй вернуть себе законную жилплощадь.

Марго ещё раз постучалась в свою комнату. Мужчина на этот раз лишь чуть-чуть приоткрыл дверь и просунул в щель только нос с одним глазом. Видно боялся, что Марго опять нагло зайдёт в его комнату.

– Извините, – вежливо произнесла Марго, – вы не видели моё свидетельство о рождении и мамин паспорт? Ведь это вы разбирали наши вещи.

– Ничего мы не разбирали! Мы всё сгребли и вынесли на помойку. Там одна грязь была. И никаких документов мы не видели! – выкрикнул он и захлопнул дверь.

Марго вышла из барака и медленно побрела в ЖЭК.

«Мама умерла. Умерла! А у меня на душе пустота. Ни слёз, ни страданий. Я по Рыжику больше горевала. Неужели я такая бесчувственная? Или я уже привыкла к тому, что близкие мне люди погибают? А может, это потому, что я мать почти не знала. Лишь смутные детские воспоминания да горькие обиды юности остались в памяти. Мы так с ней и не стали близкими, родными. Я всегда чувствовала, что она меня совсем не любит. Почему? За что? Не знаю. Но что теперь об этом вспоминать! Что было, то было. Царство ей небесное!»

Вот и не стало Верки-Веры-Верочки. Вот и закатилось Солнышко. Кто бы мог подумать двадцать лет назад, что та миленькая, добрая, непосредственная девушка проживёт такую нелепую жизнь и закончит её так трагично! Кто виноват в случившемся? Трудно обвинять кого-то одного. На каждом была своя доля вины. Просто так сложились обстоятельства. Просто выпала на её долю роковая любовь, которая и сломала, перевернула всю её жизнь. Просто не хватило у Веры силы воли, чтобы выстоять, пойти наперекор судьбе. Если бы она не познакомилась с Вадимом, а вышла замуж за обыкновенного парня с завода, глядишь, и прожила бы она долго и счастливо. Но такова судьба. Жаль Веру. Царство ей небесное!

Но как же сложится жизнь у её дочери? Рита тоже попала в жизненный переплёт. Сумеет ли она выстоять или пойдёт по стопам матери? Что ж, время покажет…

В ЖЭКе с Марго даже не хотели разговаривать. Был не приемный день. Марго с трудом пробилась в кабинет к начальнице.

– Что? Дочь Веры Ивановой? Той алкоголички, которая три года назад повесилась? Ну и что? Зачем ты пришла к нам? – заметно нервничала женщина.

– Я была прописана в бараке. А сейчас моя комната занята другими людьми.

– Послушай, этот барак нашего ЖЭКа. Там живут только люди, которые у нас работают. Твоя мать жила там, пока работала дворником. А потом она умерла, значит, жилплощадь перешла к другим нашим работникам. Честно говоря, если бы она даже не умерла, мы бы всё равно её выгнали с работы и отняли комнату. Она постоянно была в запоях, работала из рук вон плохо. Мы её держали последние годы из жалости.

– Но как же я? Где же мне теперь жить?

– А где ты жила до этого?

– У бабушки. Но она тоже умерла. А в квартиру её поселились чужие мне люди.

– И что ты хочешь? Чтобы мы тебе выделили жилплощадь? А за что? Ты у нас работаешь? Нет. Так что и не надейся.

– Ну давайте я устроюсь к вам на работу. Тогда вы дадите мне хотя бы койку в общежитии?

– У нас нет свободных мест! – рявкнула женщина и уткнулась в какие-то документы, разложенные на столе.

– Но куда мне идти?

– В Москве много предприятий, которые выделяют своим работникам общежитие. Иди ищи. А на нас не рассчитывай.

– Дело в том, что пропало моё свидетельство о рождении и мамины документы. Как мне теперь паспорт получить? Ведь без паспорта меня не возьмут на работу.

– О! Милая моя, да ты к тому же шарлатанка! – почему-то с огромной радостью заявила женщина. – Заявилась какая-то неизвестная девица, которую я у Верки даже ни разу и не видела, и утверждает, что она её дочь и жила вместе с ней в бараке! Ха! И ещё на комнату претендует! Во нахалка! А документов-то у тебя и нет! – злорадно улыбнулась женщина. – Иди-ка ты, девушка, отсюда, не мешай мне работать.

– Но я действительно дочь Веры Ивановой! Почему вы мне не верите? Хотите, я свидетелей вам приведу?

– А я Мэрилин Монро. И тоже могу привести свидетелей. Что же, меня теперь в фильмах снимать должны? – усмехнулась женщина. – Всё, приём окончен. Идите, девушка, нам не о чем с вами больше разговаривать.

– А как же мне паспорт получить?! – в отчаянии воскликнула Марго.

– Обращайтесь по месту вашей прописки.

– Но я была прописана у вас!

– В этом я очень сомневаюсь. Покажите документы, подтверждающие ваши слова. Они у вас есть?

– Нет.

– Тогда и разговаривать нам не о чем. Всё. Приём окончен! – женщина указала ей на дверь.

Марго разозлилась.

– А вы знаете, я поняла, почему вы так со мной разговариваете! Вы мошенница! Вы незаконно отдали мою комнату! Вы не имели права меня выписывать оттуда! Я была несовершеннолетней. И любой суд восстановил бы мои права на ту комнату. А теперь вы даже очень рады, что пропали мои документы. Это вам на руку. Поэтому вы и не хотите мне паспорт делать, – Марго опёрлась руками на стол и наклонилась к женщине. – Ну что, набила карманы деньгами? Много вам перепало за мою комнату? Взяточница!

– Что?!! Да как ты смеешь! Ты что себе позволяешь?!! – выпучила глаза женщина.

– Позволяю! И знаете, что я вам скажу? Да подавитесь вы этими грязными деньгами и моей комнатой!

Марго стряхнула со стола кипу бумаг, которая разлетелась по всей комнате, и вышла из кабинета, со всей силы хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла на окнах и посыпалась штукатурка с потолка.

«Вот и всё. Я теперь стопроцентный бомж без документов и без прописки. Капкан захлопнулся…»

Марго стряхнула снег со скамейки в парке, села и стала размышлять.

«Итак, я вернулась к тому же положению, что и три года назад. Только теперь нет надежды, что когда-нибудь я смогу устроиться на работу и получить жильё. Значит, я навсегда вычеркнута из списка порядочных людей. Моё место отныне среди отбросов общества. Что ж, придётся с этим смириться. Я постараюсь не падать духом. Я не буду, как мать, глушить тоску водкой или добровольно расставаться с жизнью. Ну уж нет! Я ещё за свою жизнь поборюсь! Не для того я появилась на свет, чтобы позволить каким-то мерзавцам и обстоятельствам загнать себя в могилу. Я сильная! Я выживу всем назло! Так-то вот!»

Марго поднялась и медленно пошла по заснеженной дорожке парка.

«Теперь надо решить, как и где жить. Можно, конечно, вернуться в подвал, где я жила когда-то с мальчишкой-беспризорником Рыжиком, и зарабатывать деньги воровством на рынках. Но уж больно всё это мерзко. Нет, я пойду другим путём. Не зря я прожила с Максом три года. Кое-чему я у него выучилась. Надеюсь, его школа не прошла для меня даром. Теперь придётся сдавать выпускной экзамен».

Марго стояла на Крымском мосту и рассматривала прохожих. Наконец-то она увидела подходящую кандидатуру. Она тут же перегнулась через перила и стала изображать, что хочет прыгнуть с моста. Парень, одетый в дорогую дублёнку, тут же подскочил и схватил её за шубу.

– Вы что! – закричал он. – Девушка, зачем вы это делаете?!

Он резко дёрнул её на себя, и они оба упали на тротуар. Парень больно ударился головой.

– Ты что, сдурела?! – заорал он на неё, потирая затылок.

– Оу, что такой «сдурела»? Я не очень хорошо понимайт по-русски, – залепетала с акцентом Марго.

– Вы иностранка?

– Йес, йес, я есть иносранка. Я есть глюпый несчастный иносранка, – закивала головой Марго.

– А почему с нашего моста прыгаете? Ехали бы домой и там творили что хотели.

– Оу! Я хотеть ехать домой, в Амэрика, вэри-вэри хотеть, но не мочь это делать! – воскликнула Марго с отчаянием. – Я теперь нужно умереть.

Марго опять полезла на перила. Парень стал оттаскивать её, завязалась борьба.

– Я умереть! Умереть! – очень даже натурально рыдала Марго.

Наконец она позволила отодрать себя от перил. Заливаясь слезами и всхлипывая, она уткнулась парню в грудь. Он сначала растерялся, но потом робко стал гладить её по голове и утешать.

– Ну что вы, зачем вам умирать? Вы такая молодая! Вам ещё жить и жить. Всё пройдёт, вот увидите. Всё в вашей жизни наладится.

– Что такой «на-ла-ди-ца»?

– Это значит, что всё будет хорошо.

– Корошо? Вэри гуд? О ноу! Не быть вэри гуд! Всё очень плёхо! Очень-очень плёхо!!!

– Что с вами произошло? Я могу вам хоть чем-то помочь?

Марго стала изображать отчаянные рыдания. Ну разве советский гражданин позволит плакать иностранке да к тому же ещё и хорошенькой?! Да ни за что! Надо спасать честь родины! Пусть там, на Западе, убедятся, что в Советском Союзе мужчины тоже джентльмены.

– Знаете что? Если мы так и будем здесь стоять, мы в самом деле замёрзнем и умрём. Пойдёмте куда-нибудь в тепло. Разрешите вас пригласить в кафе? – предложил парень.

Марго лишь подняла на него несчастные глаза. Парень улыбнулся.

– Пойдёмте, пойдёмте. Я угощу вас горячим кофе, – взял он Марго под руку и повёл.

Они зашли в «Шоколадницу». Марго скинула на руки парню шубку, стянула шарф с головы, тряхнула своей огненной гривой и предстала перед ним во всей своей красе, скромненько так, но чарующе посверкивая изумрудными глазищами. Парень оробел. Красавица да ещё и иностранка – магическое сочетание!

«Ну что, голубчик, попался?» – торжествовала Марго.

Она поправила водолазку, эффектно облегающую её фигурку, пригладила волосы и робко улыбнулась «спасителю».

«Главное – не переигрывать! Не надо ничего из себя корёжить, кого-то изображать. Глаза – вот моё главное оружие», – помнила она совет Макса. Поэтому, сверкнув ещё раз глазками, она грустно вздохнула и опустила взгляд в пол. Парень засуетился вокруг неё, не зная, как угодить красавице. Они прошли в зал, сели за столик.

– Что вам заказать? – спросил парень и стал читать вслух меню.

– Сэнкью вэри мач. Ничего не надо. Я не есть голодный. Я только пить кофе.

Парень заказал кофе и фирменные блинчики с шоколадным соусом.

– Вы есть такой короший! Вы есть замечательный мужик! – с благодарностью прошептала Марго. – Если вы меня не спасать, я уже лежать мёртвый в река! Оу! Я должна быть мёртвый! Я теперь не выжить!

Марго поднесла платочек к глазам.

– Ну что вы! Вы должны жить, – он робко положил ладонь на её руку. – Пошлите все свои проблемы на фиг! Они не стоят ваших слёз.

– Что такой «на фиг»?

– Ну, – растерялся парень, – это значит далеко, очень далеко.

– На фиг – далеко, – повторила Марго. – Я бы хотеть на фиг, но не мочь!

– Если хотите, расскажите мне свою беду. Может, я смогу вам чем-нибудь помочь или хотя бы посочувствовать.

Марго взглянула на него несчастными глазами.

– О`кей. Я рассказать. А вы слушать. Только нельзя смеяться. Корошо?

– Ну что вы! Конечно, я не буду смеяться. Это я вам обещаю.

Марго отхлебнула кофе и начала свой рассказ, изящно жестикулируя руками.

– Я живу на фиг, очень на фиг, в Амэрика. В колледж я изучать русский язык. Я ещё плёхо говорить по-русски. Но я уже джють-джють читать! Да! Я читать стихи Пюшкин, Эсэнин, Лермонтов, Тюджев. Оу! Вэри гуд! Замечательный стихи! Я влюбиться в Россия! Я мечтать увидеть Россия! Я хотеть сама видеть золотые нивы, лазурные реки, шумные дубравы, зачарованные горы, голубые просторы! Я хотеть понять загадочный русский душа! Но мои мазе и фазе не пускать меня в Россия. Они говорить, что Россия – империя зла! Они говорить, что я в Россия пропадать, меня будут грабить, насиловать, убивать! Они не давать мне деньги на поездка. Я им не хотеть верить! А потом я узнать, что в Россия пэрэстройка, гласность, Горбачёв. Оу! Я радоваться! Я сама заработать деньги. Я брать виза, бронировать гостиница. Я покупать билет в Москоу. Я лететь в самолёт. Я прилетайт в аэропоут. Я получать бэгаж. Бэгаж есть большой, вэри-вэри тяжёлый. Там много сувениры для замечательный русский мужик и баба. Я хотеть носильщик. Носильщик нет! Щет! Безобразие! Тогда я просить мальчик с добрый голубой глазки смотреть на мой бэгаж. Я ему платить за это пять доллар. Я идти искать носильщик. Но я не найти носильщик. Наверно, у них забастовка. Я возвращаться. Оу! Май год! Мальчик нет! Бэгаж нет! А в бэгаж быть май паспоут, виза, билет в Амэрика, все май деньги! Я бежать искать. Но я не найти ни мальчик, ни бэгаж, ни документы, ни деньги! Я плакать. Я идти в полиция. Полиция привозить меня в посольство. Я просить посол помочь. Он говорить: «Дать ваши документы». Я отвечать: «Документы ноу». Посол говорить: «Тогда дать ваши деньги». Я отвечать: «Деньги ноу». Посол говорить: «Не мочь вам помогать. Вы приносить документы – мы давать вам деньги. Или вы приносить деньги – мы давать вам билет в Амэрика. А деньги и документы нет – билет тоже нет», – Марго тяжело вздохнула. – Капитализм! А мазе и фазе я звонить не хочу. Лучше умереть! Мне вэри-вэри стыдно, что они оказаться правы.