Текст книги "Агата"

Глава 11

Утром Агата не вышла к завтраку. Бывало, она позволяла себе поспать подольше, но обычно с вечера предупреждала: «Маменька, не будите меня, пожалуйста, с утра. Я завтракать не буду». И Анна выполняла ее просьбу. Она не была излишне строга к своим девочкам и, зная неугомонный характер Агаты, часто шла на разного рода уступки. «Наверное, она всю ночь читала какой-нибудь любовный роман», – сказала себе мать.

На завтрак Дуня приготовила тыквенную запеканку со сливочно-ванильным соусом и плюшки.

– Тереза, – обратилась Анна к дочери, – что-то ты бледна нынче. Не захворала ли?

– Нет, маменька, вам показалось.

– А отчего же ты не ешь?

– Что-то аппетита нет.

– Не знаешь ли, милая, почему Агата не вышла к завтраку?

Тереза молчала. Ей было известно, что произошло нечто ужасное, из-за чего она всю ночь не сомкнула глаз. Вчера после ужина к ней подошла Агата и шепнула:

– Тереза, я решилась!

– О чем это ты? Что-то случилось?

Зная свою сестру, она могла предположить что угодно. То, что Агата совершенно потеряла голову из-за графа, было ей прекрасно известно. Его разговоры с ней, подарки… Ну так что же? Он и в самом деле настолько хорош, что любая в него влюбилась бы…

– Я уезжаю сегодня с Александром Николаевичем. Он меня позвал. Маменьке ничего не говори, она меня не пустит. Я оставлю ей письмо. Не обижайся на меня, Тереза.

– Как позвал?! Что ты задумала? Куда ты уезжаешь? Не пугай меня, Агата. Что за глупости?

– Тереза, его сиятельство позвал меня к себе жить.

Старшая сестра застыла от ужаса. Такого поворота она никак не ожидала.

– Как же так? Жить? Тебе всего шестнадцать лет. Неужто не страшно?

– Страшно так, что вся дрожу.

Агата еле сдерживала рыдания. Она была в синем бархатном платье. Волосы, собранные в пучок, были украшены агатовой заколкой. В глазах стояли слезы.

– Как же ты без маменькиного согласия? Нельзя так. Грех это – без венчания. В любовницы граф тебя зовет…

– Нет, говорит, что женой его буду.

– Ты что, совсем глупая? В жены так не берут! Тайком, без маменькиного благословения, без свадьбы. Как же так? Все это фантазии. Мы не богаты, а он очень богат! Да еще и граф. Не ровня ты ему. Игрушку себе берет его сиятельство… А что же его Луиза, балерина, с которой он к нам приезжал? Такая красивая…

– Граф не любит ее. Он сказал, что Луиза – это временное увлечение… Я все знаю, и мне очень страшно. Но маменька ни за что не разрешит мне к нему уехать… Потом она меня простит. Я просто убегу – и все. Будь что будет. Мы с ним так любим друг друга, ты себе представить не можешь! Граф говорит, что позже мы обязательно обвенчаемся! Я не могу поступить по-другому. Не хочу ничего ждать! Люблю его всем сердцем. Ты меня понимаешь, Терезочка? Ты же видела, какой он красивый… Необыкновенный… Ты не представляешь, какой он душка! Словно сошел с книжных страниц. Я, когда смотрю на него, дышать не могу. Совсем! Ты видела его глаза? А как он улыбается, Терезка! Я хочу быть вместе с ним. Хочу, хочу, хочу!.. Даже если бы маменька обо всем узнала и не пускала меня, я бы все равно убежала. Да! Убежала бы. И никто мне не указ. Я уже взрослая. Считайте, что я вышла замуж.

– Что за вздор, Агата? А если с тобой будет то же, что и с Луизой? Все мужчины обманщики. А ты все о глазах да об улыбке. Подарками граф тебя забросал… А что, если все закончится плохо, Агата? Потешится граф, обманет тебя и выставит за ворота. Куда пойдешь?

– Говори тише, Терезочка! Маменька услышит, будет браниться!

– Так она все равно рано или поздно узнает. Какая разница? Нехорошо без маменькиного согласия. Плакать она будет, Агата! Потом толки пойдут, пересуды!

– Мне, право, очень неловко. Не отговаривай меня, Тереза! Теперь мне все равно! Как только я решилась, у меня так легко на душе стало, будто крылья выросли! Потом повинюсь. Когда-нибудь. Не спорь со мной! Разве то, что мы с графом любим друг друга, не важно? Совсем? Ну и что, что без венчания? Вот без любви венчаться грех. А любить не грех! Я это точно знаю. Не грех! Ты бы на моем месте не убежала? Скажи!

– Не знаю. Не любила я еще никого. Я о маменьке вначале подумала бы. Что она скажет, как будет горевать. Бесстыдницы только в грехе-то живут, невенчанные.

– Терезочка, милая моя, я очень на тебя надеюсь, ты станешь маменьке успокоением. Утешь ее как можешь. Не могу я иначе! Умру, если не поеду. От любви умру!

– Агата, скажи, только честно, у тебя с графом, ну… уже что-то было?

Младшая сестра смутилась, покраснела, махнула рукой.

– Нет, нет, сестрица. Что ты! Как можно? Маменька в доме, да и вообще… Александр Николаевич очень серьезный человек.

– Что же он тогда замуж тебя не зовет, а предлагает бежать с ним тайком?

– Говорит, что сразу нельзя. Сначала мне нужно будет его maman, ее сиятельству, понравиться. Она строгих правил. Не то чтобы Александр Николаевич ее остерегается, но говорит, что у нее очень слабое здоровье и потому нам все надо делать постепенно, не сразу. Слечь может его maman от неожиданности. А то и умереть, упаси Господи!

– Это хорошо, что он о здоровье своей матушки печется. А что же ты о нашей матушке не думаешь совсем?

– Думаю, Тереза, думаю! Третьего дня вечером заснуть никак не могла. И сегодня не спала. Не вини меня, сестрица!

– Это все романы твои любовные. Лучше бы ты вышивала! И маменька так же говорит.

– Прощай, Тереза. Не думай обо мне плохо. Я, может, как-нибудь приеду или письмо напишу, как получится. Попроси за меня у маменьки прощения. Обещаешь?

– Обещаю… Я же еще и виновата буду.

Тереза не знала, как поступить. Завтра ей придется подробно рассказать маменьке о разговоре с Агатой. Выходит, она соучастница. Вечно Агата что-нибудь придумывает, а ей, Терезе, приходится прикрывать, защищать ее, выгораживать. Как же теперь без сестры? Тереза заплакала.

Агата тоже плакала, вздрагивая и прижимая сестру к себе. Девочки обняли друг друга в последний раз и расстались. Надолго ли? Навсегда?

– Да ты не слышишь меня, что ли, Тереза? Я с тобой говорю, а ты не отвечаешь! Что происходит? О чем ты думаешь? Агата спит до полудня, ты сама не своя. Пойди разбуди сестру. Вечно у нее все не так, как надо!

Анна сердилась. Обычно за завтраком она давала девочкам задания на день, справедливо считая, что их необходимо приучать к труду. К тому же сегодня во второй половине дня должен был прийти учитель математики.

Тереза сидела за столом, опустив глаза и не притрагиваясь к еде. Ничего не ответив матери, она встала и поднялась в спальню Агаты.

Там было пусто, постель была аккуратно застелена. На столе белел лист бумаги. Сестра не ночевала дома, значит, все-таки совершила задуманное. Тереза заплакала. Страх за Агату смешивался в ее душе с жалостью, что никогда теперь не будет у них совместных игр, веселой ежевечерней болтовни, розыгрышей, на которые Агата была горазда, катания на санках и коньках, совместных занятий музыкой. Ничего! Как все это неожиданно и страшно!

Вытерев глаза, Тереза взяла письмо и спустилась к матери. Анну удивило то, что Агата не вышла к столу даже по ее просьбе. Тереза, не глядя матери в глаза, протянула ей лист бумаги.

Анна начала читать, отметив, что почерк у ее младшей дочери отвратительный.

Милая маменька!

Вы знаете, как я люблю вас и более всего на свете не хочу приносить вам огорчения. Прошу вас, простите, что не сообщила о своем отъезде. Не волнуйтесь за меня. Я счастлива. Очень-очень счастлива. Я полюбила его сиятельство Александра Николаевича. Он тоже полюбил меня и позвал жить к себе. Я согласилась. Больше всего на свете я хочу быть рядом с ним. Не серчайте и не вините меня, любезная моя маменька. Я все обдумала, и мое решение неизменно. Об одном молю: простите меня. Будьте здоровы и счастливы. А то отдали бы меня через два года замуж за какого-нибудь постылого купца – торговца рыбой. Не хочу! Не хочу никого! Только его сиятельство! Александр Николаевич – моя судьба. Не ищите меня, в этом нет надобности. Я не вернусь. Постараюсь писать вам. Не плачьте обо мне. Кланяюсь и благодарю за все.

Остаюсь вашей любящей дочерью. Агата.

Оцепенев, Анна смотрела на письмо. Буквы расплывались, глаза были полны слез, подбородок дрожал.

– Какой еще постылый торговец рыбой? Что за вздор?

О чем пишет Агата? Что произошло? Она уехала, решив стать содержанкой графа… бросила мать и сестру… сбежала. Сделалась любовницей его сиятельства. Подобно сладострастным героиням дешевых романов.

Анна закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись от рыданий.

– Что же теперь делать? Что делать?.. Ты знала? – прошептала она, не поворачивая головы к Терезе.

– Намедни Агата мне обо всем рассказала, – тихо промолвила девушка. – Простите, маменька. Не вините меня, Христа ради! Я обещала держать все в секрете. Я не знала, как поступить… отговаривала Агату… Она все равно убежала бы… Я очень люблю и вас, и сестру… – Тереза разрыдалась.

– Почему она не спросила у меня разрешения?

– Боялась, что браниться будете и не пустите.

– Правильно боялась. Не пустила бы! Заперла бы на замок. Стыдно-то как! Позор на всю Москву!

Анна вдруг резко встала и вышла из гостиной, уронив письмо на пол.

С тех пор об Агате и о ее побеге с графом Анна не сказала ни слова.

Глава 12

Его сиятельство Александр Николаевич велел кучеру ехать как можно шибче. Сегодня графу хотелось побыстрее добраться до усадьбы! Дорога была хорошо наезжена санями и экипажами, и лошади легко неслись по ней. Вскоре доехали до Богородского. Его сиятельство все время прижимал к себе Агату, целуя ее прохладные руки и мокрое от слез лицо.

– Ну отчего же ты дрожишь, моя милая? Почему плачешь? Все уже позади, никто тебя не остановит. Ты приняла правильное решение. Мы с тобой любим друг друга – это главное! У нас все будет хорошо. Ты веришь мне, Агата?

– Верю, ваше сиятельство. Только страшно мне очень. Что с маменькой будет, когда она обо всем узнает?

– Поскучает и привыкнет. Дочки всегда, когда замуж выходят, покидают родительский дом.

– Так мы ведь с ней даже не простились!

– Ничего не поделаешь, так уж получилось. По-разному бывает. Сама знаешь, что добром она тебя не отпустила бы. Со временем все уладится.

Произнеся эти слова, Александр Николаевич смутился и почувствовал себя неважно, – ему было стыдно перед Анной. Он оказался вором, прокравшимся в ее дом и забравшим самое дорогое, что у нее было. Но его сиятельство не умел долго огорчаться, и ему удавалось гнать прочь неприятные мысли. Конечно, молодому графу было тревожно от того, что он затеял. Но когда он думал о том, что теперь рядом с ним всегда будет эта очаровательная девочка, стыд за совершенный проступок исчезал. Угрызения совести растворялись во всепоглощающем ощущении счастья.

По дороге в Богородское Агата не смотрела по сторонам. Ее тоже переполняли чувства. Ей было стыдно перед маменькой, она корила себя за то, что мало написала ей о своей любви, и это при том, что никого на свете она не любит так сильно, как ее… Ну разве что его сиятельство… Тревога, охватившая девушку после того, как она приняла серьезное самостоятельное решение, переплеталась со страхом перед неизвестностью. Но глядя на Александра Николаевича и чувствуя прикосновение его губ, Агата понимала, что по-другому и быть не могло…

Камердинер Фрол не подавал виду, что удивлен. Лакеям удивляться не пристало, их дело – служить господам, выполнять их распоряжения.

– Вели свечи зажечь! Да камин в спальне растопи, будь любезен. Озябли мы.

Из спальни был изгнан любимый пес и растоплен камин из белого мрамора, на котором стояли бронзовые статуэтки.

– Проводи, милейший, барышню, покажи ей, где находится ванная комната, и дай мой бирюзовый халат. Да принеси, пожалуйста, горячего чая, зефиров и фруктов. Ужина не надо, мы уже поели.

– Не извольте беспокоиться, все будет исполнено, – ответил камердинер.

В огромном доме было тихо. Агата была как во сне, точнее в сказке, ведь такую красоту во сне не увидишь, коли не встречал ее наяву. Когда камердинер провожал девушку в ванную, она успела рассмотреть роскошный коридор с развешанными на стенах картинами в тяжелых золоченых рамах и мраморные скульптуры обнаженных греческих богов. Стены были затянуты бежевым шелком. На окнах висели шикарные шторы с золотистой бахромой, прихваченные тяжелыми бронзовыми украшениями. Темноту разгоняли удивительной красоты светильники. Агата еще не видела ничего подобного – высоченные, в семь аршин потолки, пол из мореного дуба, изумительная лепнина и настенная живопись усиливали впечатление. В России ванные с водопроводом были редкостью и имелись только в домах у знатных господ. Здесь же были две ванные комнаты. Белый мраморный пол, красивая емкость для купания, по углам расставлены китайские тонкостенные кувшины… Удивление Агаты сменилось восторгом, который она еще долго будет испытывать в графской усадьбе.

Камердинер терпеливо подождал девушку, а потом сопроводил ее в огромную светлую спальню графа. Его сиятельство был уже в комнате и ждал Агату.

В спальне на столике с золотыми витыми ножками стояли чай, фрукты и зефир.

– Мечтаю вдохнуть аромат твоих локонов! – произнес граф, развязывая белую атласную ленту, которой были прихвачены волосы девушки. – Ты позволишь мне это?

Влюбленных ждала долгая волшебная ночь…

Время остановилось, исчезли все звуки…

Сладкая душная волна подняла любящих друг друга людей над землей высоко-высоко, туда, где теряются в ночи далекие звезды, где холодный воздух меняет очертания предметов, укрывая их белесым туманом…

Никогда еще Алекс не был так счастлив. Теперь он просыпался рано. Лежал, любуясь красотой прелестной юной женщины. Граф смотрел, как она спит, прислушивался к ее дыханию, улыбался, видя, что во сне Агата, как дитя, кладет ладонь под щеку. Его все в ней умиляло, особенно ее удивительная непосредственность. Его возлюбленная была игрива, естественна и легка, словно мотылек.

– Как ты хороша сегодня, Агатенька! – говорил Алекс, целуя ей запястья. – Ты чудесна, и руки твои пахнут жасмином. Почему? Ты ведь не пользуешься духами. Хочу исполнять все твои желания. Куда мы сегодня поедем?

– Откуда я могу знать? Коли ты хочешь куда-нибудь поехать, я с радостью буду тебя сопровождать.

– Может быть, в Скорняжный ряд на Тверскую? Там, бывает, привозят стóящие вещи. Я хочу, чтобы у тебя был белый меховой салоп, такая длинная накидка с большой пелериной и прорезями для рук. Ты будешь в ней великолепна!

– Александр Николаевич, а без накидки я что, нехороша? – улыбалась Агата.

– Ты хороша совсем без одежды, но так, пожалуй, не годится… Да и соседи будут мне завидовать. Нет, все-таки надо купить тебе салоп и муфту!.. И, Агатенька, мы ведь договорились, что ты будешь звать меня просто Алекс.

– Я еще не привыкла!

– Привыкай, я так хочу.

– Хорошо, Алекс.

К полудню они наконец разжимали объятья, наскоро перекусывали, лежа в постели. Обычно это было говяжье или кроличье филе либо запеченный палтус, могли быть артишоки с пряностями, сливочные оладьи, сочни и крестьянский хлеб, который очень любил Алекс. Завтрак он заказывал еще с вечера. Камердинер, одетый в ливрею с золотыми позументами, приносил поднос с серебряными приборами и чашками тончайшего китайского фарфора, кофе и блюда для завтрака. Слуга устанавливал на огромном ложе специальный столик с короткими ножками. Фрол заходил в спальню с опущенной головой, не поднимая глаз и демонстрируя полное равнодушие к происходящему. Агата в свою очередь по-детски пряталась под голубое пуховое одеяло, так что невозможно было понять, есть кто-то рядом с его сиятельством или просто одеяло сбилось. А когда слуга выходил, проказница хохотала вместе с Алексом.

Новости, распространяемые Маняшкой, быстро разлетелись по имению. Дворовым все было известно. Вероятно, они с удовольствием перемывали Агате косточки, желая узнать что-нибудь эдакое… Им было любопытно, кого это молодой граф поселил в усадьбе и прячет от maman.

Груша очень переживала. Граф перестал приглашать ее к себе с первыми петухами. Она все понимала, но душа ее томилась и рвалась. Женщина не соглашалась смириться с происходящим и надеялась, что юная гостья поселилась у графа временно и скоро уйдет со двора. А она, Груша, будет здесь всегда. Всегда рядом с его сиятельством! Она готова была на все. Девки из лакейской подначивали ее:

– А ты утопишься ради его сиятельства?

– Зачем же топиться? – изумлялась Груша. – Какая в том нужда?

Потом задумывалась и решительно добавляла:

– А и утопилась бы! Чего уж тут? Конечно…

И долго безутешно плакала.

Алексу нравилось, что Агата восхищается красотой его дома. Она была не способна на какие-либо хитрости. Это качество очень привлекало его сиятельство. Агата удивлялась и задавала ему наивные вопросы. Молодой граф, привыкший к роскоши, не видел в этом ничего особенного. Ему очень хотелось одеть любимую как можно наряднее, и они уезжали в Москву, чтобы посетить лучших модисток и купить шикарные платья и обувь. Агатенька уже месяц жила в его имении, но еще ни разу не встретила графиню.

– Алекс, а почему мы до сих пор не видели твою маменьку?

– Дом так построен, чтобы никто никому не мешал и мог жить сам по себе. Здесь двадцать три комнаты, и, помимо главного, есть отдельные входы. Каждый живет в своей части дома. Только если устраивается прием, мы собираемся в большой зале. Гостей у нас бывает более трехсот человек. А повара наши так вкусно готовят к празднику… Ты будешь очень удивлена. Я избалован хорошей кухней.

– Ты познакомишь меня с матерью?

– Непременно.

– А она не будет сердиться на то, что я здесь живу?

– Не волнуйся, душа моя. Конечно, должен тебе признаться, у моей матушки несносный характер. Она очень своенравна и даже деспотична. Мне не всегда бывает с ней легко. Но это моя мать, и мы с ней как-то уживаемся. Очень надеюсь, что она поймет и оценит мой выбор. Нужно время. Я объясню ей, что ты моя невеста.

– А как ты думаешь, что скажет твой papa?

– Мой отец, Николай Дмитриевич, очень редко бывает в России. Он дипломат и по делам службы почти постоянно находится за границей.

– А что он за человек? Мне почему-то кажется, что он чрезвычайно строг. Я его заранее боюсь…

– Мой батюшка человек очень умный и образованный. В чем-то он строг, конечно, ведь его должность предполагает такие качества. Как-нибудь я расскажу тебе о нем подробнее. Но самая интересная судьба у моей бабушки, Марии Антоновны Нарышкиной. О ней я тебе тоже расскажу. Потом. А сейчас поторопись, пожалуйста, а то мы не успеем добраться до города.

К ужину молодые люди приезжали в Москву, чтобы посетить рестораны: «Эльдорадо» – ради заливного поросенка, «Лондон», что располагался в Охотном Ряду, ради страсбургского пирога, в «Коломну» на Неглинной – ради дивных трюфелей. Молодой граф прекрасно разбирался в еде, очень любил вкусно поесть и приучал к гурманству и Агату. Если после ресторанов они отправлялись в оперу, то, бывало, им приходилось останавливаться на ночлег в какой-либо из московских гостиниц.

У Агаты кружилась голова от новой жизни, дорогих подарков, изысканных яств и несметных богатств его сиятельства. Но однажды Алекс застал неожиданную сцену. Агата сидела в гостиной у окна и горько плакала. Увидев графа, она закрыла лицо руками, и ее плечи снова затряслись от рыданий.

– Что случилось? Тебя кто-то обидел?

Агата молчала.

– Может быть, ты дурно себя чувствуешь или не выспалась? Может, тебе нужно показаться доктору?

– Нет, не волнуйся, в этом нет надобности. Я здорова. Просто я очень соскучилась по маменьке и по Терезе. Я никогда с ними не расставалась. Никогда никуда не уезжала. Как они там живут без меня? Что у них сейчас в доме, какие новости? Я ничего не знаю.

– Ничего там не происходит, поверь мне. Живут, как и жили, – маменька постояльцев принимает и провожает, а Тереза учится.

– Ты отвезешь меня к ним? Мы ведь часто в Москву ездим.

– Сама подумай, как это будет выглядеть? Я увез тебя без спросу, без родительского дозволения и очень виноват перед твоей маменькой. Надо подождать, пока она привыкнет. Прошло-то всего полтора месяца, как ты у меня поселилась! Или ты о чем-то сожалеешь? Может, ты хочешь, чтобы я вернул тебя домой?

– Ты как будто бы не знаешь, как я люблю тебя, Алекс! Я хочу быть с тобой! Всегда. Но маменьку с сестрицей я тоже люблю. Очень. А можно я напишу им письмо?

– Напиши! Письмо написать можно. Все устроится, моя милая! Непременно устроится! – Алекс поднял Агату на руки и понес ее в опочивальню.

Письмо, которое впоследствии написала Агата, граф тайком бросил в горящий камин.

– Еще не время, – убеждал он себя. – Еще не время!..