Текст книги "Любовь серого оттенка. Клятва, данная тьме"

– Как скажешь, – сухо ответила темному.

Откинувшись на спинку стула, я подняла голову, попыталась стереть с лица непрошеные слезы и услышала скрип. Из-за того, что я слишком сильно надавила весом на стул, он стал падать. На секунду я повисла в воздухе, из груди вырвался короткий крик, который стал громче, когда я почувствовала, как что-то острое прошлось по ладони. Я не упала, темный снова успел меня поймать.

– Зачем ты это сделал? – в ужасе закричала я. Ладонь горела, теплая кровь стекала по ней к локтю, кофта липла к коже. Я ведь пыталась договориться с ним, вела себя спокойно и сдержанно.

«Он убийца, он может только причинять вред. Чего ты ждала?»

– Я… – темный начал что-то говорить. Я испугалась и пнула его. Никогда еще не чувствовала подобного. Светлых можно смело считать неженками: мы плохо переносим боль, потому что сталкиваемся с ней редко.

Из-за попыток хоть как-то остановить кровотечение неприятные ощущения становились сильнее: пальцы немели, порезанная кожа адски горела, будто кто-то подносил к ней спичку. Я попыталась отвлечься от раны, поджала искусанные губы и положила пульсирующую руку на колени, второй рукой – обхватила запястье, большим пальцем ощупала область вокруг разрезанной кожи. Хорошо, что я не видела всего этого, иначе меня бы уже давно стошнило.

– Слушай меня внимательно. – Темный навис надо мной, его низкий голос лишил меня остатков самообладания, я готова была заскулить как маленький побитый щенок. – Ты должна будешь подчиняться мне до тех пор, пока этот порез на твоей ладони не заживет. Любое слово против моего – и ты пожалеешь, что попросила об одолжении. Если не выйдешь ночью на улицу, то я найду, где ты живешь, и прощаться тебе будет не с кем. Уяснила?

Теперь битая бутылка коснулась моей щеки. Кровь на кончиках острого стекла испачкала кожу:

– Да, я все поняла.

– Поклянись! – рявкнул он

– Я клянусь, что буду подчиняться тебе, пока на моей ладони остается хоть малейший след от пореза.

Все. Я только что поставила подпись в смертном приговоре.

– Отлично, – отозвался он, – тебе понравится, светлая.

Он откинул в сторону горлышко бутылки и сделал шаг назад.

– Смотри-ка, ты даже не хлюпаешь своим светлейшим носом.

Сумасшедший. Я опустила голову и не обратила внимания на его шутку. Затем сморгнула оставшиеся в уголках глаз слезы и спросила:

– А что будет потом, когда рана затянется, когда совсем не останется следов?

– У нашей сделки два исхода: либо я убью тебя, либо твое правительство сделает это за меня.

– Что же, – я в очередной раз осознала, как же мне повезло, – и на этом спасибо.

Меня ожидало что-то «грандиозное», но мне было все равно. Чувства будто пропали в один момент. Не было страха, волнения, даже счастья, что я еще жива. Только где-то в глубине души кусочек едкой благодарности, что он позволил.

Он позволил мне прожить еще несколько дней.

Теперь я поняла, как унизительно это все выглядело со стороны.

Но я все равно расслабилась, ощутила, что ветер на улице сегодня особенно холодный. Вокруг тишина, даже темного не слышно. Возможно, он сейчас наблюдает за мной или уже ушел, не желая сторожить жалкую подбитую птицу.

Порез вновь напомнил о себе, отозвался ноющей болью во всей руке. Теперь я вполне могла размять пальцы, только каждое мое движение усугубляло ситуацию и кровь вновь начинала капать на пол.

«Я клянусь, что буду подчиняться тебе, пока на моей ладони есть хоть малейший след от пореза».

«Аврора, это не просто царапина, которая рано или поздно навсегда исчезнет. От такой раны останется шрам. Навсегда».

Темный прекрасно это понимал! Теперь его слова обрели новый смысл. Сделка не имела срока давности, все зависело от него.

– И когда это закончится? Когда тебе надоест? – крикнула я в пустоту.

Внутри меня все сжалось. Я скатилась со стула, внутренний стержень надломился.

Светлые слабы. Темные могут нас растоптать.

Спасибо правительству, что внушило нам это. Теперь я действительно растоптана. Огромный ком негативных эмоций, от которых мы привыкли избавляться, стал частью меня. Я чувствовала, что падаю в пропасть, что не будет больше той Авроры, которая все еще хотела быть ребенком, хотела жить мечтой, которая верила, что ее полюбят.

Увидеть бы сейчас хоть какой-нибудь лучик света, но ночью на небе только россыпь из звезд и луна. Мы боимся и ее тоже, луна принадлежит темным, дает им право жить.

Когда же наступит рассвет?

Прохладный свежий ветер нежно коснулся лица, убирая с него пряди лохматых волос. Я открыла глаза, попыталась понять, где нахожусь. Капли росы с широких листьев падали на кожу, немного бодрили, а ветки, тонкие, но очень крепкие и острые, цеплялись за одежду. Поднявшись и прикрывая лицо руками, я вышла из мелких зарослей и очутилась на очищенной от развалин пустоши перед домом.

Как я здесь оказалась? Видимо, темный проявил заботу к своей новой игрушке и спрятал меня в кустах, служивших границей.

Я подняла руку, посмотрела на порез. Кровь успела запечься, но уродливая рана, покрытая грязью, трескалась при любом резком движении и алая жидкость снова появлялась на поверхности. Не хватало еще подцепить какую-нибудь заразу.

Уже подцепила.

Быстро осмотревшись, я увидела расплывчатые силуэты мусорных баков, возле которых хотела спрятаться. Сейчас-то я понимала, что место ненадежное, но ночью хотелось верить в чудо. Где-то позади, за кустами, было то самое заброшенное здание, в котором я провела ночь. В голове прозвучал скрип стула, и меня передернуло.

Я пошла в сторону дома медленным вялым шагом. Когда я обошла его, чтобы подойти к подъезду, встретилась со светлыми, идущими по своим делам. Они косились в мою сторону, не знали, что делать. Выглядела я жалко: вся испачкана грязью и кровью, ладонь порезана, волосы торчат в разные стороны, лицо отекшее и красное. Хорошо хоть, что закрытая одежда прикрывала ушибы после падения.

Ко мне стали подходить люди, предлагать помощь, но я тактично отказывала и продолжала, шатаясь, идти к дому.

«Она пережила ночь на улице? – слышались вопросы от прохожих. – Как ей удалось выжить?»

Я вовсе не выжила. Они просто не знали, что я уже труп.

Глава 5

Обычно наш район казался мне пустынным: пятиэтажные дома с желтыми ржавыми пятнами на белых кирпичах, ряд машин на парковке, пустующие детские площадки и люди, бегущие по своим делам куда-то в центр, где кипела жизнь, красивая и безопасная. Сейчас я замечала каждого человека, чувствовала каждый взгляд, и это раздражало. Мертвый район утром казался чересчур живым.

Я почти подошла к нужному подъезду, когда услышала крик, наполненный отчаянием и облегчением одновременно:

– Аврора, милая!

Мама стояла у двери: ее лицо опухло, под глазами появились темные круги. Руки так тряслись, что даже обнять меня ей было трудно. Этой ночью она точно не сомкнула глаз.

– Где же ты была? Как хорошо, что ты жива!

Если бы она не была такой ранимой, скорее всего, отругала бы за несоблюдение комендантского часа, узнав о причине моей ночной прогулки. Вероятно, посадила бы под домашний арест до самой свадьбы, но она смогла только зарыдать на моем плече и шептать слова благодарности, что я снова рядом.

Я обняла ее в ответ, но сдержанно. Какая-то скованность была внутри, я боялась, что излишняя нежность выдаст меня с потрохами.

– Мы не могли идти за тобой, мы… Прости, что мы не помогли тебе!

– Прошу, не надо, мам. Все в порядке. Мы заложники распорядка, созданного для нашего же блага. Ночью вы не смогли бы мне никак помочь.

Хотела бы я знать способ, который избавил бы мою семью от чувства вины. Ведь я знала: не будь всех этих запретов на ночные вылазки, они бы ринулись меня искать, не задумываясь ни о чем. Но есть правила, и был риск, что тогда пострадали бы и они.

– Моя родная, – она отстранилась и взяла мое лицо в ладони. Все еще тряслась, все еще плакала, даже после того, как увидела мою улыбку. – Я всю ночь не спала, ждала рассвета. В какой-то момент я просто потеряла сознание, когда очнулась, твоего отца и брата уже не было дома. Они ищут тебя до сих пор.

– Позвони им и скажи, что я в полном порядке. Мой телефон, как ты знаешь, дома, – взгляд стыдливо опустился в пол.

– Ты опять где-то рисовала? Ты никогда не переставала следить за временем! Что случилось?

– Это очень долгая история, – отмахнулась я с усмешкой.

Будто это смешно, Аврора.

– Как ты смогла выжить?

– А это просто чудо. Главное, что я здесь, верно? Остальное такой пустяк.

Я взяла ее за запястья и убрала руки от лица. Мама продолжала виновато разглядывать меня. Пусть смотрит, только бы не задавала вопросы. На большинство из них я не смогу ответить честно.

– Не надо корить себя за это, прошу, – шепчу ей. – Это моя ошибка, не надо было забываться и…

Мама совсем меня не слушала. Я замолкла, когда она начала осматривать мою испачканную в крови руку.

– Срочно к врачу, – заключила она. – Надо зашивать, а еще пропить лекарства, вдруг ты инфекцию какую-нибудь подхватила.

– Опять драматизируешь.

– Аврора! – под ее строгим взглядом я сжалась. – Она слишком глубокая, как же ты не понимаешь.

Я все понимала. Просто мне бы не хотелось, чтобы на это обращали так много внимания. Какой смысл? Лучше бы мы обсудили что-нибудь другое.

– Извините.

Нашу беседу прервал незнакомец. Я развернулась и столкнулась лицом к лицу с мужчиной в строгом белом костюме и вычищенной до блеска обуви. Еще немного, и солнечные зайчики от его ботинок начали бы бегать по моему лицу.

Он слишком пристально рассматривал меня, словно я подопытный кролик. Глаза – маленькие микроскопы, казалось, он видел даже мою душу, которая забилась в угол и кровоточила. Для полноты картины ему следовало с деловитым видом записать что-нибудь в блокнот.

– Мы не хотели беспокоить вас. Я правильно понимаю, что вы та девушка, которая не вернулась вчера домой и провела ночь на улице?

– Да, очевидно, это так, – ответ получился слишком ядовитым.

За спиной незнакомца стояли еще двое, но вместо костюма на них была какая-то белая форма. И вся эта троица смотрела на мою грязную одежду, на кровь, размазанную по коже, на лицо: вроде улыбающееся, но будто не живое. Вероятно, папа с утра заявил о моей пропаже, и к дому явились представители правительства.

Я потянула маму в подъезд, потому что терпеть столько ненужного внимания была не в силах, но меня окликнули:

– Подождите, вы должны поехать с нами.

– С какой целью? – мама встала передо мной.

– Она светлая, которая смогла пережить ночь на улице. Правителю будет интересно послушать ее историю.

– Если бы вы пытались спасти таких людей, вам бы не приходилось потом допрашивать их.

– Мы понимаем ваше негодование, но позвольте сказать в нашу защиту, что это не мы нарушили закон, – мужчина взглянул на меня.

– Позвольте сказать в нашу защиту, что сейчас я должна помочь дочери оправиться после произошедшего. Ваши беседы ей ни к чему.

– Информация, которую важно зафиксировать сейчас, пока она все помнит в деталях, поможет в будущем избежать таких ситуаций. Мы все еще бессильны перед темными, они опасны для каждого, а она может дать ответы на важные вопросы.

Мама продолжала упорно защищать меня, хотя я вроде как не нуждалась в защите. Она была настроена очень агрессивно, как и мужчина напротив нее. Оба противоречили всем правилам и принципам, которые в нас вкладывали с самого детства.

«Никакой агрессии. Верьте тому, что делает правительство».

Было некомфортно ощущать себя яблоком раздора, я была бы не прочь уже вернуться домой, тем более что правду я бы все равно рассказать не смогла.

О нет…

Я могу сказать им правду, но мне нельзя. Нельзя ничего им рассказывать! Я же клялась темному, я должна держать свое слово, иначе он навредит не только мне – пострадают другие.

– Вы пойдете сами или нам помочь?

Люди в форме стали приближаться ко мне. Под влиянием клятвы я пятилась от них.

– Мне нечего вам рассказывать!

«Светлые не должны врать. Вашу ложь выдаст кашель».

Я действительно закашляла, это буквально развязало руки незнакомцам. Один из них отвел от меня маму, второй, схватив за плечи, заставил идти к автомобилю, брошенному прямо посреди дороги. Сопротивляться я не могла, хоть ноги иногда изо всех сил упирались в асфальт. Когда я догнала мужчину в костюме, он, не глядя на меня, сказал:

– Плохо врать, вы же знаете.

Меня будто холодной водой окатили. Мама начала возмущаться, что-то кричать, плакать. Мне даже не давали на нее взглянуть, хоть как-то ее успокоить, объяснить, что у меня все под контролем и что они не сделают ничего лишнего. Ведь это же правительство.

Когда я оказалась возле машины, мама затихла. Я хотела обернуться, но меня толкнули в салон, сели за мной следом и заставили смотреть вперед на дорогу. Весь путь я думала, как сделать так, чтобы никто не узнал о сделке. Повезло, что общаться со мной, пока я была в таком отвратительном состоянии, особо и не хотели. Они даже постелили тряпку на сиденье, лишь бы я ничего не запачкала.

Достаточно быстро мы добрались до огромного красивого здания в центре нашего мира, где располагалось правительство. У входа меня встретила чересчур приветливая девушка, одетая с иголочки, улыбающаяся так широко, что казалось, будто ей это тяжело дается. Она должна была проводить меня в «специальную комнату», так сказал ей незнакомец.

Из главного холла, где я столкнулась с толпой сотрудников и простых посетителей, мы, миновав огромную стойку регистрации, прошли в правое крыло. Я ушла в собственные тревожные мысли с головой, отвлеклась и из-за невнимательности врезалась грязной макушкой прямо в белоснежный пиджак девушки. Кукла отпрянула от меня, взвизгнула. Я тут же посмотрела на нее и столкнулась со взглядом, наполненным яростью. Ее ноздри гневно раздувались, в глазах полыхал огонь.

– Извините, – пискнула я.

Ты неуклюжее создание, Аврора.

– Ничего страшного, – сдержанно ответила она. И вот снова это лицо и натянутая до ушей улыбка.

В лифте она стояла от меня на расстоянии, которое было бы безопасным для нее, но не намекнуло бы на то, что от меня за километр несет отходами. Мне оставалось только позавидовать ее выдержке: я бы с радостью убежала от самой себя на другой конец светлого мира. Зрелище жалкое, конечно.

Девушка завела меня в одно из помещений на этаже. Не успела дверь закрыться, как она уже начала торопливо стаскивать с себя пиджак.

Хлопок. Я осталась наедине с собой в этой комнате: стены были выложены белой плиткой, в углу стояли небольшая софа и журнальный столик, напротив – огромное зеркало, в глубине помещения – раковина и ванная. Несмотря на то что в комнату из окна проникал яркий солнечный свет, круглые светильники были включены по всему потолку, а у зеркала была специальная подсветка. Все вокруг сияло, отбрасывало блики, а я стояла и глядела на свой мрачный силуэт.

Волосы в грязи, в колтунах застряли кусочки травы и листьев. Одежда тоже грязная, на белых джинсах потертости, на бедрах капли крови. На самом деле ущерб был меньше, чем мне казалось раньше. Я посмотрела на свою руку.

«Порез на месте, а на что ты рассчитывала?»

Все не так страшно, как я думала. Просто испачкалась, мне нужен душ. Еще аптечка, чтобы обработать раны. Я не выгляжу как жертва, которая только что чудом спаслась из пасти зверя. Подумаешь, лицо бледное, губы иссохшие и глаза опухшие, а в них все еще тусклый тлеющий огонек моей прежней жизни. Вот-вот меня стошнит от жалости к себе.

Самым странным было то, что я стала видеть все изъяны.

Девушка, которая провожала меня, показала свои неидеальные эмоции; люди, затащившие меня в машину, продемонстрировали неидеальное поведение. Я выглядела, говорила, даже просто смотрела неидеально. Было во всем вокруг что-то непривычное, как будто в чистую нежную кожу на пальце попала заноза, и сейчас это место ноет, напоминает о себе при малейшем движении.

Встреча с темным убила часть меня. Счастливую и беззаботную, без нее все стало не таким идеальным, каким было раньше.

Спустя какое-то время в дверь постучали. Я тут же отошла от зеркала и посмотрела на женщину с чемоданчиком в руках.

– Здравствуй, меня зовут Бэйли Олсопп.

Она была примерно одного возраста с моей мамой. Приветливая, тоже улыбчивая, но более искренняя. Она не смотрела на меня с отвращением, зато жалости было хоть отбавляй.

– Здравствуйте, я Ав…

– Ты Аврора Хьюз, я знаю. – Она поставила чемодан на столик. – Можешь со мной на «ты», пусть я и гожусь тебе в матери.

– Хорошо, – я выдохнула и попыталась расслабиться.

– Для начала тебе, моя золотая, стоит принять душ. Отмоем от тебя всю грязь.

Всю не получится.

– Погодите, а я не могу одна… помыться? – неловко спросила я.

– О, я понимаю твое смущение, но мне сказали полностью осмотреть тебя. К тому же… – Она приблизилась, взглянула в мои глаза и с заботой в голосе продолжила: – Я знаю, через что тебе пришлось пройти и как ты себя сейчас чувствуешь. Главное, чтобы ты понимала, что проведенная на улице ночь не делает тебя хуже. И тем более если ты встретилась с тем– ным…

– Пожалуйста! – воскликнула я, перебивая ее. – Не будем об этом.

– Прости меня за мою бестактность.

Бэйли отошла. Покраснев от смущения, я нелепо стянула с себя джинсы, кофту с футболкой и белье, прикрыла этим бедра, рукой спрятала грудь. Раньше мне приходилось раздеваться на осмотре у врачей, но сейчас все по-другому. Я не была одной из всех в огромной очереди, я была «той самой, которая выжила». Мое тело потеряло всякую значимость, нагота стала для меня постыдной.

Скомканные вещи я все-таки бросила в корзину, встала в ванну, и Бэйли тут же оказалась рядом, включила воду и начала поливать из душа мое тело. Это было слишком унизительно: мне же не годик, чтобы меня купали. Но раз правительству надо контролировать даже это, то хорошо, им виднее. Я была готова честно вытерпеть этот позор.

– Эти синяки, – женщина осторожно провела по ребрам, дотронулась до тазовой кости и остановилась на бедрах. – Это они с тобой так?

– Я упала. Просто упала.

Это же чистая правда, синяков темный мне не оставил. Я сама упала кубарем с пригорка, а темный… Кулаком по ребрам от него я точно не получала. Это даже было удивительно, если учесть тот факт, что он психопат-убийца.

Рану мы обрабатывали сидя на софе, тогда моя голова была абсолютно пустой, я наслаждалась этой легкостью, не вспоминала постыдные картинки того, как из моих спутанных волос вымывали грязь. Вероятно, обезболивающее было очень эффективным. Лекарство подействовало быстро: я обмякла, шевелиться совсем не хотелось, боль притупилась.

– Спасибо вам, – сказала я, когда все процедуры были позади.

– Не за что, – Бэйли принялась прибирать все вокруг.

Теперь отражение в зеркале меня радовало чуть больше: чистая, ухоженная, в белом легком платье на бретельках, и неважно, что перебинтованная с ног до головы. Мне дали еще несколько таблеток: жаропонижающие и витамины. Я даже улыбалась, почти искренне.

– Тебе пора.

У двери меня вновь ждала та самая сопровождающая, пиджак она, кстати, так и не надела. Изменилась еще одна мелочь: девушка перестала держать дистанцию. Теперь я выглядела не хуже нее и пахло от меня приятно. Что ж, это придавало каплю уверенности в себе.

Мы поднялись на самый верхний этаж, двери лифта открылись и пропустили нас в огромную приемную. Нас ждали, поэтому дверь в кабинет открыли сразу же, как мы поднялись на этаж.

– Здравствуй, Аврора, присаживайся.

Во главе стола сидел Правитель и ждал, когда я расскажу ему свою историю.

Глава 6

Я послушно села на один из стульев и уставилась на Правителя светлых. Раньше я видела его только издалека, на важных мероприятиях, но разговаривать с ним мне, конечно же, никогда не доводилось. Он же глава нашего народа, он стоит на вершине системы, оберегающей нас каждый день. Он недосягаемый и неприкосновенный.

– О чем вы хотели поговорить со мной? – спросила я достаточно резко, хотя ожидала от себя большей робости. Все-таки я была сильно разочарована неспособностью правительства решить мою проблему.

Правитель тут же перестал разглядывать мой бинт, поднял голову, отложил ручку и облокотился на стул, больше напоминающий трон.

– Нам действительно важно узнать подробности того, как ты провела эту ночь вне дома. Не стесняйся, представь, что я твой друг и это просто безобидный диалог.

– Я же не единственная светлая, которой удалось выжить, верно?

Мой вопрос оказался провокационным: мужчина сначала замер, затем размял шею и ухмыльнулся, глядя куда-то в сторону. Общение с ним давалось мне легко, было некое чувство вседозволенности, хотя разговор мог сильно повлиять на судьбу всей моей семьи.

– В противном случае, – продолжила я, – мне понятно, почему наш с вами разговор состоялся. Или вы со всеми жертвами уличных ночевок беседуете лично?

– Ты слишком много болтаешь, – приструнил он меня.

В дверь постучали, Правитель отвлекся от меня. О, если бы он только знал, в какой панике я была сейчас и как много мыслей угрожали разорвать мою голову на куски, он бы продолжил эти гляделки и не отвлекся бы на заглянувшего в кабинет молодого человека.

– Я сейчас занят.

– Но это правда важно, – настаивал тот.

– Аврора, подожди здесь, – с этими словами Правитель скрылся за дверью, оставляя меня одну в просторном кабинете. Интересно, что за важное дело было у этого парня, раз у него хватило наглости отвлечь такого важного человека.

На самом деле меня это мало волновало. Куда важнее было принять решение о том, что мне говорить о прошедшей ночи.

Во-первых, я дала клятву. Я могла врать сколько угодно, но клятву обойти мне не удастся. Обещание сильнее любых желаний, я уже чувствовала, как оно держит меня на своем поводке и тянет во тьму.

Во-вторых, не было смысла все рассказывать. Правительство не поможет мне, разве что организует охрану днем, а это бесполезно. Это так глупо, что ночью нас не защищают! Пока вся моя семья не оказалась в опасности, меня не особо смущал этот факт.

Я не могла рисковать ими. Я не знаю, на что способен темный, что может сделать правительство и как все это работает. Нет информации – нет уверенности.

В-третьих, я верила в наши идеалы, но чувствовала, что уже не соответствую им. Я ошиблась, теперь дороги обратно, в прошлую жизнь, нет. Меня могут наказать, изолировать от всех за то, что я предложила сделку темному. Желание выжить может не оправдать этот поступок, и, пока будут вестись разборки со мной, родители и брат будут под угрозой.

А если темный не сдержит слово и в любом случае расправится с моей семьей?

Но он ведь может и не найти их!

– И все-таки, – Правитель продолжил наш непринужденный разговор сразу, как вернулся в кабинет. Настрой его изменился: он стал будто бы немного веселым. – Что произошло ночью?

– Просто мне повезло.

Я приняла решение. Буду молчать, чтобы меня и мою семью оставили в покое. Клятва, данная темному, имела власть надо мной, хотя я уже думала о том, чтобы нарушить ее.

– Не могла же молодая девушка спастись ночью только благодаря везению.

Правитель сел на свое место, слегка развалившись.

– Иногда мы можем положиться только на везение. Защищаться я не умею, поэтому всю ночь провела в кустах, – почти не соврала. В горле терпимо запершило.

– Откуда порез?

– Неудачно добралась до ночлега. – Темного же можно считать неудачей?

– И это все, что ты можешь мне рассказать?

– Я осталась на улице из-за собственной невнимательности и глупости, а прятки в кустах спасли мне жизнь. – Было даже немного больно, но я старательно скрывала дискомфорт.

Если верить в то, что ты говоришь правду, это ощущение становится не таким сильным. Главное – уйти от прямого ответа и приплести не относящийся к действительности факт.

– Вероятно, Аврора, ты совсем не понимаешь, насколько это важно, и что-то скрываешь. Любая информация может спасти светлых.

– Постарайтесь оберегать своих граждан, даже когда на небе вместо солнца луна.

Браво! На лице Правителя буквально написано, что он недоволен моей дерзостью.

– Критичное высказывание.

– Все, чего я хочу, – это оказаться рядом со своей семьей. Сейчас я не могу быть полезной.

– Хорошо, – меня резко оборвали. – Тебе действительно стоит прийти в себя.

Он нажал на кнопку под столешницей. Буквально через секунду дверь распахнулась, меня позвала все та же сопровождающая.

После скромно брошенного «простите, до свидания» я была рада снова оказаться там, где из меня не пытались вытащить правду. Хотя, на самом деле, он ведь и не давил на меня, разговор в итоге получился слишком коротким и бессмысленным. Зачем ему это надо было? Тратить время на ту, которая оказалась в списке счастливчиков. Что он хотел услы– шать?

Ведь я не первая, есть еще случаи.

И что его отвлекло?

Меня отправили домой. В чистой одежде, умытая и причесанная, я больше не была никому интересна, на меня уже не оборачивались посетители и сотрудники. Спутница дошла со мной прямо до автомобиля, где передала меня, как уставшего ребенка, в руки водителя. И всю дорогу до дома я размышляла над тем, что же меня ждет уже этой ночью, а водитель будто специально, когда мы заезжали во дворы, собирал все кочки и наблюдал, как я, погрузившись в свои мысли, бьюсь головой о стекло.

– Извините, это правда не специально, – бормотал он, пока я натирала ушибленное место ладонью.

– Ничего страшного. Хорошо, что мы уже доехали. Спасибо.

Не дожидаясь, пока этот неуклюжий джентльмен откроет передо мной дверь, я выскочила из машины и поспешила домой.

Сразу же послышались торопливые шаги за спиной.

– Я не… – успела проговорить только начало фразы. Сильные руки уже обхватили мое тело, ладонь с влажной тряпкой накрыла рот и заглушила мой крик. Пару раз я дернулась всем телом, но эти попытки превратились в легкие покачивания. Я поникла, словно тряпичная кукла. Подъезд расплылся перед глазами, мир вокруг заволокло тьмой и странным запахом.

– Аврора! Эй, сестренка!

Какой же знакомый голос. Он пробивался сквозь звон в ушах.

– Ты меня слышишь?

– Алекс?

– Наконец-то!

Открыть глаза было сложно, но, поморгав, я все же увидела обеспокоенное лицо младшего брата.

– Ты что тут делаешь? Я имею в виду, что я рад, что ты цела и выглядишь вполне неплохо для человека, который провел ночь на улице, но почему ты спишь на скамейке? И как тебе удалось…

Моя ладонь тут же оказалась в воздухе, прося Алекса немного помолчать. Приподняв корпус и размяв шею, я огляделась по сторонам и ощутила приступ легкой паники.

– Все нормально? – осторожно спросил брат.

– Спину больно, – пожаловалась я, младший тут же принялся неумело ее разминать. – И я не знаю, как я здесь оказалась.

Не считая помятой одежды и следов от скамейки на теле, я была вполне опрятна. Порез, который остался после встречи с темным, обработан, волосы чистые, а пахнет от меня гелем для душа и… спиртом?

– Знаешь ведь, наш район безлюдный.

Утром мне так не казалось.

– Тебя заметили только мои одноклассники и тут же позвонили. Сообщили, что ты спишь на скамейке и ни на что не реагируешь.

– Надеюсь, в таком виде меня застали только они.

– Мы ведь с папой искали тебя. Он отправил меня проведать маму, когда мне позвонили. Но он тоже идет сюда, я отправил сообщение.

– Подожди. То есть твои друзья просто нашли меня здесь, спящую на скамейке? И никого поблизости, хотя бы какого-нибудь силуэта или проезжающей машины?

– Нет, Аврора. Ты была одна.

Это странно. Помню, как из последних сил шла домой, вся в грязи, с запекшейся кровью на руке. А потом что?

– Дочка!

Папа бежал к нам с Алексом весь измученный, с красными от недосыпа и слез глазами. Страшно представить, как сильно он переживал. Я тут же встала, игнорируя вялость, и крепко обняла его в ответ.

– Со мной все в порядке. Все в порядке.

Конечно, это не так. И я была счастлива, что папа настолько рад, что не услышал, как я прокашлялась.

Он отодвинул меня от себя, бегло осмотрел и пощупал руки.

– Выглядишь опрятно. И я не припомню такой одежды у тебя. А руку кто обработал?

Слишком много непонятных и загадочных моментов, но я почему-то не переживала об этом. Куда больше меня беспокоило то, что я, возможно, в последний раз видела свою семью почти в полном составе.

– Надо срочно рассказать маме, что со мной все хорошо!

Я потянула за собой все еще удивленного папу, а брат пошел вперед и открыл нам дверь.

– Мама? – испуганно воскликнул он, открыв квартиру.

Вбежав следом за ним, я увидела сидящую рядом с моей комнатой маму. Ее пустой взгляд, направленный куда-то в пустоту, пугал. Она не двигалась, привалилась к стене.

– Ты меня слышишь? – спросила я, когда подбежала к ней и упала на колени.

Она совсем бледная, холодная, почти неживая.

– Что с ней? – Алекс быстро оказался рядом со мной, взял ладонь мамы в свои руки и тоже попытался привести ее в чувство.

– Я понятия не имею…

Наш с братом испуг превратился в ужас, когда взгляд мамы мгновенно стал осознанным. Дикие, безумные глаза и огромные зрачки.

– Ты вернулась, – прошептала она. Затем ее губы растянулись в улыбке, вроде искренней, но все еще безумной.

Папа попросил нас с Алексом отойти, а сам поднял маму на руки и молча отнес ее в спальню, захлопнув за собой дверь.

– Меня это пугает, – прошептал брат, уставившись на дверь родительской спальни. – Вокруг слишком много странного.

Вряд ли в нашей семье теперь вообще что-то будет нормальным.

– Она просто сильно испугалась и устала.

– Мы все испугались.

Я обняла поникшего младшего брата, он даже не вырывался из моих рук, лишь продолжал смотреть перед собой. Нам не приходилось сталкиваться с такими проблемами до сегодняшнего дня. Прошлая ночь была для всех нас ужасной и изматывающей.

Хотелось сказать что-то брату, но язык не поворачивался сказать что-то на прощание. Ведь он и так озадачен, а лишние загадочные «сопли» могли навредить ему.

Мне нужно было поговорить с мамой, чтобы она, как обычно, за вечерним чаем дала мне парочку советов о том, как лучше вести себя, чтобы не ударить в грязь лицом. Мы ведь даже не обсудили Дэйва, моего несчастного жениха, которому пока что до меня нет никакого дела. Хорошо, что наш месяц только начался: мы не успели друг к другу привыкнуть, а значит, он не окажется в списке тех, кто будет по мне скучать.

А мои друзья… Я надеялась, они не подумают ничего плохого обо мне.

Папа вышел из спальни и сказал, что мама спит и что пока лучше ее не беспокоить. Алекса он отправил в свою комнату заниматься уборкой, а сам ушел на кухню и налил себе в кружку немного морса.

– Это все из-за меня, да? – ответ был очевиден: мама настолько сильно переживала за меня, что ей стало плохо.

– Нет, дочь, ты не виновата ни в чем.

Он не кашляет. Возможно, он и правда считает, что моей вины в этом нет.