Текст книги "Требуюсь Я!"

• Решений не думать о плохом, не думать о возрасте, изменах, кризисах, н е думать о возрасте, не называть больше числа 50, 51 52, 53 и т. д. (особенно не называть число 54, четные числа почему-то еще ужасней) – 1.

• Сигарет, выкуренных после полуночи, – 3 (могут быть отнесены к следующему дню).

Глава третья
Про деньги, ага

Я много раз призвала себя: «Аня, не думай о плохом, думай о хорошем!»

Много раз прикинула, о чем же мне думать.

Не нашла, о чем хорошем подумать. Послала Максиму смс «Не ждите. Аня» (слизала с Нади) и на его смс «Не понял» написала «У меня депресняк». Ответа не было.

Затем написала: «Ты завязал шарфик потеплее?» Максим в Норвегии на зимней рыбалке, очевидно, на льдине пропала связь. Шарфик – потому что у него частые ангины.

Максим уехал на рыбалку ради денег. Не в том смысле, что наловит рыбы и накормит семью.

Он ни разу в жизни не держал в руке удочку. Его пригласил возможный будущий инвестор, человек, который хочет дать денег на кино, – времена сейчас тяжелые, вот он и поехал. Завязал шарфик потеплее и поехал.

Уехал и не оставил мне денег: нет, ничего личного, просто забыл. Карточка моя не знаю где, кода от нее я не знаю, да и есть ли на ней деньги… Наличных денег 12 тыс. 300 руб.

И я наконец поняла, о чем хорошем подумать. О деньгах.

Деньги. Вот что меня порадовало бы.

Деньги (я уже говорила, лучше евро, можно доллары, рубли я не так уж сильно люблю), они же свобода, – вот то, что меня порадовало бы. «Большие деньги», «хорошие деньги», «лишние деньги», «шальные деньги», «приличные деньги» – все это меня порадовало бы.

В каждой знакомой мне семье свой стиль отношений с деньгами (со свободой).

1. У Нади – равенство. Она и ее муж складывают зарплаты в коробочку. Такой стиль подразумевает полную открытость всех трат и всей жизни.

– Ты на что взяла из коробочки половину денег?

– На туфли.

– Ах, на туфли… Ты ведь уже покупала туфли. Сколько, в конце концов, у тебя ног?!

Согласитесь, что знать о другом человеке, сколько у него ног, это гадость.

2. У Бедной Аллы – матриархат (был когда-то давно, в молодости): Пашка отдавал ей зарплату. Под гнетом оказанного доверия Алла не могла истратить все на ленты-кружево-ботинки. …А вдруг именно тогда она перестала быть для него женщиной и стала хозяйкой?..

3. У наших тридцатилетних девочек на студии: у него свои деньги на карточке, у нее свои. Я спрашивала их, как в этом случае формируется бюджет, к примеру, ужина: он платит за вино, а она за куриные ножки? А на десерт скидываются? Фу, как чужие прямо… Девочкам, как и мне, не нравится этот стиль, но они не знают код от его карточки.

4. У Зинаиды, моей подруги-предпринимателя по прозвищу Зинаида-олигарх, – осознанный курс на то, чтобы не зависеть от мужчины вообще. У Зинаиды не было отца, ее мама рассчитывала только на себя. Зинаида считает нормой, что ее мужчина вообще не вносит свой вклад в семью. Она сама все оплачивает – фитнес мужа, машину мужа, карманные расходы, казино, а ему денег в руки не дает.

5. У Бедной Аллы сейчас – стиль «новых русских». Пашка дает ей деньги. Деньги могут появляться в тумбочке, поступать на карточку, выдаваться наличными по требованию. Это хорошо, но очень зависишь от любви. Сейчас, когда открылась вторая семья, останется ли у Пашки семейная привычка выдавать столько же денег, что и раньше? А как у него во второй семье? Хорошо, когда деньги несут еще и эротическую нагрузку, но если станет меньше любви – станет меньше денег?..

Теперь необходимо объяснить, почему в нашей семье сложился такой оригинальный, неповторимый стиль обращения с деньгами: почему я – как маленький ребенок, которому каждый день дают в лапку немного на карманные расходы, кладут на карточку деньги на одежду и путешествия…

Потому что у меня с деньгами и карточками не складывается: деньги я теряю или у меня их вытаскивают, в общем, они улетучиваются из моих рук и сумок. А вот с карточками иная картина: карточки я либо теряю, либо у меня их вытаскивают. И да, я навсегда забываю код. Так что я никогда не знаю, что мне лучше взять с собой, карточку или наличные деньги. Поэтому у меня часто нет ни денег, ни карточки.

Из этого получаются сцены, которые я могу использовать в сериалах. Например, однажды я оказалась одна в Венеции без наличных денег. Банкомат отказался даже впустить мою карточку в себя. А надев очки, я увидела, что пытаюсь запихнуть в банкомат вовсе не Visа, а скидочную карту из магазина «Элитное белье». У магазина «Элитное белье» мания величия – они сделали свои карточки точь-в-точь как Visa, – вот я и взяла ее вместо Visa. В родном городе легко улучшить свое материальное положение (можно взять наличные деньги у мамы), но что делать за границей глубокой ночью?.. И что же? От ночлега на скамейке меня спас чемодан «Луи Вуитон» (персонал в хорошем отеле умеет отличать настоящий «Луи Вуитон» от поддельного, вот меня и приняли за человека, у которого есть много карточек наверху на крыше (сейчас не все знают наизусть «Карлсона», поэтому напоминаю, что у него наверху были не банковские карты, а паровые машины), а то бы узнала, почем жизнь бомжа. …В одном сериале я использовала эту сцену для завязки: сбежавшая от плохого богатого мужа героиня ночует на лавке в центре Венеции, где и знакомится с… Кто видел этот сериал, знает, что на этой лавке ее жизнь меняется к лучшему.

Мне всегда было очень удобно, что Максим выдает мне деньги как ребенку. Свои-то деньги я тратила мгновенно, затем вспоминала, что его – тоже мое. Я ни на чем не настаиваю, пусть тридцатилетние девочки со студии имеют какие угодно убеждения по поводу политики, воспитания детей и нравственности, но я всегда им говорю: девочки, единственно разумный подход в обращении с деньгами: это все, что его, – ваше.

Он вам любовь и деньги, вы ему любовь. Девочки волновались, не будут ли в таком случае признаны нахалками и жадинами, но быстро согласились со мной, что принцип «все его – мое» – это основа жизни на земле.

Я хотела подумать о деньгах как о хорошем, но и тут выходило плохое тревожное: я вдруг представила, что Максим уехал не на рыбалку ради денег, а вообще уехал. Ну, к примеру, ушел от меня. Встретил норвежку, остался в Норвегии, перестал снимать кино. Мало ли что бывает. И что я тогда?..

«А вдруг у меня не будет денег?..» Этот страх преследует всех, даже миллионеров. Меня точно. Даже Зинаида-олигарх боится – вдруг не будет денег?! Не имеет значения, сколько у нее денег на счетах: страх иррационален. Заставляет Надю откладывать деньги на старость, а Зинаиду заставляет вкладывать в акции. Страх сам покупает недвижимость (вообще неважно, квартирку в Московском районе на случай «будем сдавать, если что» или замок во Франции с той же мотивировкой «будем сдавать, если что»). Страх крутится у завещания богатого дяди, как в «Войне и мире» (так уж мы устроены, что нам интересно, что там, в завещании), страх (глаза-то у него велики и воображение хорошее) представляет, как мы засовываем карточку в банкомат, а на экране выплывает надпись «На вашем счете 0 рублей 0 копеек» и «Валите отсюда, попрошайка».

Страх будит крепко спящую в нас осторожность и заставляет подумать: а мало ли что? Вдруг Максим больше не будет снимать кино или бросит нас? Вдруг когда-нибудь мы станем бедной питерской старушкой, у которой есть деньги на хлеб и кефир, а на филармонию нет?

Я входила в образ бедной питерской старушки, по-актерски накручивая в себе состояние отчаянной бедности: не на что ходить в кино, филармонию, театр, на фитнес денег тоже нет…

Бедная Питерская Старушка будет сидеть дома: читать книги (слава богу, книг ей хватит на всю жизнь, у нее огромная библиотека, любимые книги стоят в гостиной в третьем от двери книжном шкафу) и пить кефир, осунувшаяся, но гордая и независимая.

…Независимая? Ни черта она не независимая! А если ей потребуется операция (возрастная катаракта или еще что-нибудь) – на что ей сделать операцию?!

На операцию есть квота (квота – это бесплатное, за чем нужно долго ходить и стоять в очередях), а я, Бедная Питерская Старушка, не привыкла стоять в очереди…

А если ей потребуется концерт Спивакова в филармонии? А если приедет Доминго?

А если ей потребуется в Прадо взглянуть на Эль Греко, а если ей потребуется Prada? На Спивакова и Доминго нет квоты, на Эль Греко нет квоты, на Prada нет квоты. Как подумаешь, УЖАС на сколько всего хорошего нет квоты, а на катаракту есть.

Нам нужен доход! Не муж, который сегодня снимает кино по нашим сценариям, а завтра нас бросит. А доход.

Для того, чтобы человек уверенно смотрел в будущее, должен быть постоянный (и неиссякающий!) источник дохода.

Но что это может быть? Все на свете может закончиться – доход по акциям (акций у меня нет), пенсия (пенсия – это один поход на Доминго), даже квартира «для сдачи, если что» может закончиться – сгореть или арендатор съедет, съев диван. У одной моей подруги арендатор исчез вместе с диваном. Тем более в стране кризис.

Тем более кризис.

Нельзя сказать, что я никогда не видела кризисов. Кризисов я, как и все, видела много. Но они как-то проходили мимо меня (прямо слышу обиженное детсадовское «тебе-то хорошо, Анечка»). Наплевать мне было на кризисы. Я не голодала в 90-х, вместо очереди с талонами ездила на фестивали за границу, не заметила 1998-й, в 2008-м написала первый сценарий… А вот сейчас этот чертов кризис!

Не то чтобы мы с Надей не можем вести хозяйство без пармезана, хотя каждый знает, что без пармезана не сделать салат с креветками… Но я впервые в жизни испугалась. Неуверенность какая-то появилась. Прямо пахнет вокруг неуверенностью, тревогой, тоской, униженностью. Слова вокруг витают с горестной интонацией, какой прежде не было: кредит (много знакомых, взявших кредиты, и за границей, в валюте, ох!), пенсия (много знакомых 50+, и все обсуждают какую-то дрянь: как будем жить, если что случится… уже случилось: кому понадобилась операция за границей, у кого детям пришлось прервать учебу в Оксфорде, у кого вообще суп не густ)…

Когда Зинаида-олигарх приходит ко мне в гости, Надя слушает, как она жалуется, что у нее кредит 100 миллионов не отдан и в доме на десятый туалет мрамора не хватило, и знай подает ей оладьи и кивает, сочувствует. Надя очень правильный человек: могла бы неприятно усмехаться и думать: «Ну, Зинка, мне бы твои заботы, вот зачем тебе десять туалетов в доме, у меня вот один и то течет», но она понимает – важно не что человек переживает, а как сильно. И можно быть жутко несчастным оттого, что десятый туалет без мрамора, у каждого свои в жизни фетиши, мечты, смыслы.

В общем, все эти разговоры один другого ужасней. От них возникает страх.

Страх перед будущим? Страх, что уровень жизни ухудшится? Страх, что мы возвращаемся в совок? Страх, что… Что ЧТО? Ну, просто страх.

Я вдруг представила себя стрекозой, которая вернулась в совок с ухудшившимся уровнем жизни – «ты все пела, это дело…». Я все советское люблю, потому что это моя юность: кефир, запах книг в районной библиотеке, вареная сгущенка (в колхозе варили, чуть амбар не сожгли), нормы ГТО (не сдала). Но я не хочу обратно в совок. А кто хочет? В пустые прилавки, в очередь к врачу?

Максим любит говорить: если что, уедем, и все. Но я не могу уехать жить за границу: мне тут надо.

Я много раз жила на чужой планете и всегда знала, когда прозвучит голос: «Аня, тебе пора в город Ленинград на Октябрьский парад». Месяца через четыре прозвучит, не позже.

Так что прожить лучшие годы 50+ придется в Питере, так сказать, в Ленинграде – городе у Пяти углов – Бедной Питерской Старушкой.

…У Бедной Питерской Старушки должен быть бизнес. Чтобы она чувствовала себя независимой бедной питерской старушкой.

А бизнес ниоткуда не возьмется. Имею в виду бизнес сам не возьмется. НУЖНО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ!

Как приходят лучшие бизнес-идеи? Все бизнес-психологические книги утверждают: у тебя уже все есть, чтобы стать успешным бизнесменом. ВСЕ ЕСТЬ. Ну, то есть у тебя есть ты сам.

Я несколько раз сказала себе: «Не может быть, чтобы я ничего не придумала прямо сейчас».

У питерской старушки должен быть бизнес с неиссякаемым доходом – это моя концепция. Но что, скажите на милость, не иссякает?

Что вообще бывает у людей для бизнеса? Неземная красота? Первоначальный капитал? Роскошная бизнес-идея? Инвестор?

Что из этого у меня есть?

Несколько раз вслух задала себе вопрос: «Что у тебя есть, чтобы немедленно сделать свой бизнес без всяких вложений, а?!» с разными интонациями, от приветливой до грозной.

В ответ я один раз промолчала, один раз пискнула «ничего у меня нет!», один раз огрызнулась «я уже сказала, нет у меня ничего!».

Позвонил Максим. С льдины плохо слышно.

– Ты поймал рыбу?

– Что?.. Не слышу.

– Рыбу какую-нибудь поймал?.. Ладно, черт с ней, с рыбой, ты не забыл шарфик? Ты не замерз? Как ты вообще? Не слышишь?.. Ладно, у меня все нормально, ты забыл оставить деньги…

– Опять?! Может, тебе уже пора повзрослеть? Приучайся думать сама! – рявкнул Максим.

Сама, почему сама? Почему опять? Я опять не напомнила, я опять заставляю его думать обо всем, почему я… почему он? Почему так со мной разговаривает?.. У него плохое настроение, ему надоело за деньги сидеть на льдине? Не буду рычать в ответ, буду сдержанна и любезна.

– Ты звонишь, чтобы испортить мне настроение? – холодно, как льдина, на которой он сидит за деньги, спросила я. – Хорошо, если ты предлагаешь мне думать самой, я буду думать сама.

Так, думать сама. Думать сама. Но о чем?

…Может быть, время упущено? Может быть, нужно было открывать бизнес раньше?

А что у меня было раньше? Я была хорошей девочкой с хорошим образованием из хорошей семьи, с точки зрения бизнеса – ни-че-го. Значит, время не упущено.

ИТОГ ДНЯ:

• Идей для бизнеса – 0.

• Мыслей, что у меня ничего нет, имеется лишь всякая ерунда типа «я сама» – 255.

• Сопутствующих мыслей «все лучше меня, я хуже всех» – 255.

• Разговоров с Бедной Аллой – 1.

Она сказала: «А вдруг я не приношу пользу?»

Ну, это вообще просто какой-то понятийный кризис: меня никто не понимает, но и я не понимаю никого! Мне казалось, Алла будет говорить, как быть с Пашкой, с его новой семьей, этой женщиной, как реагируют сыновья, а она вот о чем, о смысле жизни.

Алла сказала, что чувство своей необходимости миру, законности своего существования возникает у человека, когда он только что родил ребенка, – а потом уже нужно доказывать. Она собирается доказывать законность своего существования тем, что соберет всех Пашкиных детей вместе – своих сыновей и двоих детей из другой семьи (ух ты, там оказалось двое детей!), чтобы у всех было чувство, что они часть чего-то целого. Сказала, что хочет учиться великодушию и милосердию.

Алла вообще-то гений.

До того, как стать сценаристом, я была психологом, читала лекции, учила студентов. Любимый вопрос студентов, который они мне задавали на лекциях, был: «Скажите как психолог, что делать, если тебя бросят?» Даже на экзамене студент возьмет зачетку и: «Ой, а можно вопрос? Что делать, если тебя бросят?» Как будто все только и ждут, когда их бросят… Я так привыкла к этому вопросу, что отвечала, даже если меня не спрашивали: «Если вас бросили, разлюбили, предали, идите учиться». Я это где-то прочитала, а Алла сама придумала: учиться великодушию, чтобы принести пользу миру. Гений просто.

Я и сама все время думаю: вдруг я не приношу пользу (недостаточно приношу, вообще не приношу)… ну, человечеству? Это мой большой страх: что, если я нужна мирозданию, как козе баян?

Меня правда это волнует: я испорчена своей бывшей профессией. Когда много лет едешь на лекцию в университет и думаешь, чего это ты сюда прешься по пробкам, а после лекции выходишь и знаешь, чего это ты сюда перся по пробкам: после твоей лекции студенты знают больше, чем до нее, ты улучшил ситуацию в мире на конкретное знание. Такая работа портит человека.

Если человек давно уже не читает лекции, а пишет сценарии для сериалов, то как ему знать, нужен ли он мирозданию?

А вот как: напротив Кузнечного рынка есть магазинчик дисков. Я пошла туда, нашла на полке несколько своих сериалов и спросила продавца, покупают ли их.

Как вы думаете, продавец сказал мне: «Да, раскупают, как горячие пирожки»? Продавец сказал мне: «Могу предложить хороший сериал, все спрашивают» – и дал мне диск с е е сериалом.

Что еще нужно человеку для осознания своей бесполезности для мироздания? Чтобы мироздание ему прямо сказало: «Не пиши больше сценариев, не пиши, не пиши».

• Аллиных звонков – 3 (говорит, что решение доказывать законность своего существования тем, чтобы собрать всех Пашкиных детей, – от стресса. Она соберет своих детей, чтобы обсудить с ними, какой Пашка подлец, и запретить общаться с отцом. Детям, программисту и хирургу, 34 и 36. Внукам тоже нельзя будет общаться с Пашкой, иначе Алла проклянет невесток, и пусть тогда подлец Пашка сидит с внуками вместо нее).

• Надиных окриков «Опять курите?..», «Когда вы уже бросите?» и «Все уже бросили курить» – 20 (кто эти все?).

• Чувство вины от выкуренной пачки сигарет – как обычно.

Глава четвертая
Не там, не с теми, не ты

Сегодня утром со мной произошел поучительный случай.

Я ушла на фитнес, а когда вернулась домой, не смогла открыть дверь. Свою дверь. Где я живу.

Тыкалась ключом в замок и – никак!

Надевала очки и рассматривала замочную скважину.

Отходила подальше и бросалась на замок, пинала дверь ногой.

Я успела обвинить себя: я сошла с ума, что не могу открыть дверь. И других: они (Надя и Максим), гады, поменяли замок, не сказав мне.

Когда я вышла поплакать на улицу, я вдруг обнаружила, что нахожусь у другого подъезда. Не своего. Не где я живу. И все это время ломилась не в свою дверь.

Это не просто история о тетке, которая пошла на фитнес и забыла, где живет. Не из-за маразма. Просто мы переехали не так давно, два года назад. Мы всегда жили на Невском и теперь живем на Невском, но в другом доме. Нормальный человек не станет тут жить: этот красный дом на углу Невского и Фонтанки, у Аничкова моста, знают все жители Центрального района: там был исполком и ЗАГС, где все женились вторым браком. Первым женились торжественно, во Дворце на Неве, а вторым тихонечко тут. Исполком и ЗАГС выселили, дом реставрировали и продали квартиры – тут мы теперь и живем: вместо небольшой уютной квартиры на Невском (на тихом Невском, во втором проходном дворе, окна во двор, вход за водосточной трубой) у нас огромная парадная квартира на Невском.

Нормальный-то человек не станет жить вход с Невского и окнами на Невский – это спать на Невском, завтракать на Невском, доставать трусы из шкафа на Невском.

И самое главное: в нашей квартире был ЗАГС. Мы тут с Максимом женились 15 лет назад, в день моего 40-летия. Ну да, вы хорошо считаете, молодцы: 15 лет назад мне было 40, а сейчас, значит, 55. А не 52, как я раньше говорила.

У нас есть комнаты, в которые мы никогда не заглядываем: комната, в которой женихи и невесты сидели рядком, чтобы подать заявление, и невесты украдкой рассматривали чужих женихов, и соседняя, где жених и невеста ждали, когда тетки выкрикнут: «Молодые, кольца принесли?»

Мы никогда не заходим в эти комнаты: нас ведь только двое, наши с Максимом дочери живут кто где, его дочь в Москве, моя в Берлине. Что мне делать в этой огромной квартире, может быть, устроить в ней снова ЗАГС? Буду советским голосом кричать: «Молодые! Войдите!.. Нет! Молодые! Постойте!» Рублей 500 можно за это брать, вот и бизнес.

Так вот, – насчет того, что я ломилась не в свою дверь. Вот так злишься, недоумеваешь, плачешь – и вдруг обнаруживаешь, что ты не там… А ведь это и в голову не могло прийти. Не там, не с теми, вообще не ты…

Одна моя подруга при разводе говорила, что ее жизнь разбита (ну, сами знаете – отдала лучшие годы и трое детей). И вдруг завела роман и лучится от счастья, как десятиклассница, в духе «я не знала, что такое бывает». Ага – не знала, а теперь узнала! Иногда нужно просто выйти из прежней жизни, как из чужого подъезда, и обнаружить, что все это время мы были не там, а ведь это и в голову не могло прийти. Энштейн говорил: «Вы не можете решить задачу на том уровне, на котором она была поставлена».

Вот именно, нужно просто решать задачу не на том уровне… А на каком?..

На другом.

Я, по Энштейну, перешла на другой уровень: больше не пыталась придумать бизнес. Как вообще можно придумать бизнес из воздуха? Типа утром ты сценарист, а вечером у тебя фирма по перевозке мандаринов из Абхазии (кстати, это не такой плохой вариант, бизнес желательно должен быть про то, что ты любишь, а я люблю абхазские мандарины).

Нет, нужно пойти от противного: представить себе объявление «Требуется Анна Коробова». Остается закрыть глаза и увидеть, кто дал это объявление, и будет ясно, какой мне открывать бизнес.

Я закрыла глаза. И перед моим мысленным взором возник столб. Ну, столб.

На столбе было приклеено объявление: «Требуется Анна Коробова». Объявление (четверть тетрадного листа в клеточку) было приклеено косо, написано от руки ручкой за 35 копеек, внизу были ленточки с номером телефона, чтобы отрывать и потом звонить.

Что бы это значило? Почему мое объявление не на сайте, а на столбе?! Почему бы не напечатать объявление на компьютере или хотя бы на машинке?

Да потому, что это чистый психоанализ! Ведь это мое подсознание ответило мне: «Аня?.. Напоминаю, ты родилась в середине прошлого века, когда писали ручкой за 35 копеек». «Аня, тебе поздно придумывать бизнес», – ответило подсознание и приклеило объявление на столб клеем «Момент». Скажу честно, это было неприятно: собственное подсознание напоминает вам о ручке за 35 копеек и клее «Момент»!.. Если уж подсознание намекает, что бизнесом (по мнению подсознания) занимаются лишь бойкие тридцатилетние люди!.. А не вы, не те, что родились в прошлом веке.

Это было обескураживающе, но я не сдалась: можно ведь перевесить объявление со столба на сайт. Если представить, что мое «Требуется Анна Коробова» висит на сайте, кто все-таки его повесил?

…Знаете, кто это был? Программист в плавках. Я увидела его мысленным взором: загорелый, живет на о. Бали. Там много программистов из России, им требуюсь я.

Зачем ему я? Если вы еще не догадались, зачем ему Анна Коробова, то объясняю: я могу преподавать в младших классах:

– математику и все остальные ужасные предметы – физику, химию, биологию (я кандидат физико-математических наук и уж как-нибудь выучу биологию для младших классов),

– черчение (не знаю, зачем младшим школьникам черчение, но я окончила Политех),

– английский (в начале перестройки, когда стало можно учиться за границей, я получила диплом Лондонского университета для иностранцев),

– психологию (я получила диплом Санкт-Петербургского университета, чтобы читать лекции студентам),

– русский и литературу, историю (я же бывший сценарист, имею понятие обо всем),

– что уж мелочиться, рисование и пение (думаю, можно не петь и не рисовать самим, а обойтись историей искусства?).

Теперь, я думаю, понятно: у программистов-то есть дети. Детям нужно учиться в школе, а школы на Бали нет. Нанять учителей по всем предметам затруднительно, а тут я – школа из одного человека. Дополнительно ко мне нужны только уборщица и директор.

С одной стороны, это был неутешительный результат: никакой мне не бизнес, а опять преподавать, как будто я вообще ни на что не годна. С другой стороны, утешительный: не каждый представляет собой целую школу на о. Бали.

Но в любом случае, я не собиралась сдаваться и, как навязчивый ребенок, теребила за рукав свое подсознание – давай еще попробуем! Например, я закрою глаза, представлю, что у меня уже есть успешный бизнес, а ты, Подсознание, покажешь мне новую меня, владелицу успешного бизнеса: как я выгляжу, во что одета… тем и намекнешь, какой у меня бизнес.

Внимание! С этой минуты у меня не то чтобы сразу получилось, но все пошло как-то по-другому. От печали и депрессивных мыслей двинулось к приемлемому, позитивному рабочему настроению.

Я назову этот момент «поучение». «Правило» звучит навязчиво: кто я такая, чтобы называть свои мысли правилами? А поучать – почему бы нет, кто может запретить мне советовать, наставлять на ум, вразумлять? Я ведь могу поучать, а вы не поучаться. Можно вообще не слушать, что тебе говорят. Максим все время меня вразумляет, что да как, Надя все время меня поучает, а я не поучаюсь.

ПОУЧЕНИЕ. Закройте глаза и представьте, что все – без конкретики, просто в с е – сбылось (интересно, что это будет?).

Я закрыла глаза и увидела:

– себя в черном костюме с ниткой жемчуга на заседании правления банка…

…Нет! Правление – нет, банк – нет. Костюм и жемчуг – не мой стиль.

– себя в собственном бутике…

На вешалках белое и черное, посреди бутика черная козетка с белой шкурой, пока женщины примеряют одежду, продавец подносит их спутникам рюмку водки – это будет мое ноу-хау, видела такой бутик за границей. Дизайнерский свет, красиво.

…Ну что, да?

Нет. Я хочу сама носить всю одежду из этого бутика, я хочу сама лежать на белой шкуре, и рюмку водки я выпью сама… Мне безразлично, как будут одеты какие-то чужие люди. Как выражаются герои в сериале моей соперницы, «мне пофиг». (Давно уже не думаю о ней, почему Максим предпочел ее, уже почти час не думаю о ней и о Максиме, почти час – если быть точной, 10 минут, – это много.)

Также оказалось, что мне безразлично, что будут есть чужие люди (ресторанному бизнесу решительное нет).

Торговля продуктами – фу.

Торговля чем-то приятным в атмосферном магазинчике (свечи, блокнотики, украшения своими руками) – не фу, но нет. Никогда не покупаю свечи, боюсь пожара.

Придется вернуться к тому, что я умею делать хорошо: читать лекции по психологии. Отсюда понятно, какой бизнес: психологическая консультация.

Я закрыла глаза и увидела себя в собственной психологической консультации. На конторке лежит книга отзывов со словами «Вы вернули меня к жизни» (я вернула к жизни!), на моем лице глубокая сосредоточенность на проблемах клиентов… К черту клиентов!

Я не смогу работать с клиентами по очень личной, интимной причине, в которой никому не смогла бы признаться: я боюсь, что клиент окажется психом, а тревожная кнопка не сработает. Возможно, этот страх означает, что я сама псих. Тем более: психу с психами нельзя.

Я не смогу с пси… то есть с клиентами, но зато я могу преподавать на сценарных курсах.

То есть открыть курсы сценаристов. «Как написать сценарий», «Как продать сценарий», «Как попасть в Голливуд», «Как написать сценарий блокбастера» и так далее.

В этом бизнесе есть плюсы: можно быть в черном свитере или черном кривом-косом платье. Такой черной кривой-косой одежды у меня много. Это большой плюс.

Такой бизнес мне знаком: я вела такие курсы на «Ленфильме». И название не надо придумывать, вот – «Сценарные курсы Анны Коробовой».

Минусы: я скорее умру, чем открою сценарные курсы.

Почему? Почему… А очень просто: я стесняюсь. Одно дело меня на «Ленфильме» попросили, я провела курс, и с меня взятки гладки. Совсем другое дело открыть сценарные курсы как бизнес. Люди могут меня спросить: а ты сама-то чего не в Голливуде? Как раскупаются твои диски в магазине у Кузнечного рынка? И чего уж такого по твоим сценариям снято? Премии где? Рейтинги каковы? И чего это ты пишешь всегда семейные истории, другого не умеешь, что ли? Поэтому твой муж предпочел тебе другую?

Кроме того, я не верю, что от моих курсов человек научится писать. А если кто-то графоман? А если я сама графоман?

И правда, не такой уж я прямо сценарист (подумаешь, сериалы, подумаешь, семейные сериалы), чтобы ВОТ ТАК ВЗЯТЬ И ОТКРЫТЬ КУРСЫ. Есть сценаристы с именем – они преподают в Москве, в известных киношколах. А если я открою – люди будут смеяться.

Ну и потом, если уж уходить из профессии, то в совсем-совсем другое.

Вот если бы просто говорить с людьми о кино, открыть Киноклуб… Пить чай в саду, смотреть кино, обсуждать кино… Чтобы не просто «ну да, смотрел…», а чтобы стать после кино немного другим, создать свой мир, в котором ты и автор, и житель, сделать мир немного лучше… Но кто же за деньги придет смотреть со мной кино? Люди-то платят за необычное, а за обычное в саду не платят.

А вот еще бизнес, раз уж речь идет о необычном: Академия любви. Моя школьная подруга открыла.

На первом курсе учит, как соблазнить мужчину, на втором – как удержать мужчину, затем – как построить отношения после развода… У нее и по сексу есть специалисты: спецкурс «техники орального секса» и прочее. Сама-то она знает, что ее бизнес – обман: нельзя соблазнить при помощи техник.

Она-то сама соблазнила своего нынешнего мужа при помощи коллекции марок: ее первый муж собирал марки, и когда он умер, второй муж женился на ней ради коллекции марок. Там в коллекции есть редкие марки.

Директор Академии любви одевается в романтические туники, как будто Ассоль и сейчас под алыми парусами приплывет принц и простит ей техники орального секса. Туники – не мой стиль.

Что-то я себя ни в чем не вижу, то есть никем не вижу. Поучение 1 вообще не работает.

Ох, что было потом!

Стыдно признаваться, но признаюсь. Надя напекла для Максима драников, я съела почти все, и ей пришлось печь еще. Но не это главный позор. Главный позор в том, что я принялась подсчитывать свои доходы.

Так и не придумав, чем буду заниматься, начала подсчитывать гипотетические доходы!

Позвонила Алле и, вкратце описав ситуацию словами «вот если бы я открыла бизнес», спросила:

– Как ты думаешь, сколько обычно приносит небольшой женский бизнес? Сколько вообще нужно зарабатывать, чтобы это считалось бизнесом?

– Ну, думаю, если скромно… А ты хочешь скромно? Ну, если скромно, пусть будет пятьсот тысяч в месяц… На пятьсот тысяч в месяц до падения рубля можно было съездить куда захочешь, если разумные потребности. …Что ты молчишь, думаешь, мало?.. Ну, тогда пусть будет миллион, – ответила Алла.

Последний рабочий день Аллы был в НИИ тридцать лет назад. Алла избалована Пашкой, хорошо бы так и оставалось. Я спросила, как прошла семейная встреча всех Пашкиных детей. Хорошо, только Аллины сыновья не захотели встречаться. Обижены за мать, не хотят видеть новых детей отца и самого отца, и денег его не хотят, и внуков к нему не пускают. Такая трагедия. Как будто я это сама написала…

У меня был сериал «Наследство», там именно так и было. Но потом как-то все устроилось: обнаружилась еще одна дочь из деревенской юности, и обе семьи объединились в борьбе с ней, но она кого спасла, кого вылечила, и все помирились. Простите.

– Тысяч тридцать, я думаю, будет хорошо, как моя зарплата в лицее, – ответила подруга-учительница.