Текст книги "Сон в тысячу лет"

Глава 2
Шрамы и обещания

Мико и Хотару сидели на потрёпанном, но чистом татами в небольшом доме, что достался им от родителей. Сквозь распахнутые сёдзи[9]9
  Сёдзи – дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка. Она состоит из прозрачной или полупрозрачной бумаги, которая крепится к деревянной раме.


[Закрыть] в комнату забиралась летняя влага, ветер лениво играл со стеклянным фурином[10]10
  Фурин – стеклянный или металлический колокольчик с прикреплённым к язычку листом бумаги.


[Закрыть] на крыльце. Его мелодичные звуки с трудом пробивались сквозь пение цикад, которые обосновались на дереве магнолии, что росло у самых дверей.

– Красивые же? Красивые? – Хотару завалилась на спину, вертя в пальцах янтарные бусы. Её длинные тёмные волосы шёлковыми лентами разметались по полу, розовые губы изогнулись в детской улыбке, а на загорелых щеках расцвёл румянец.

Мико перестала перебирать рис. Спину ломило от долгой работы, но она заставила себя улыбнуться сестре в ответ. Янтарные бусы – такие не полагалось носить обычным людям. Их носили только монахи, и монахи же дарили янтарные бусы в день свадьбы членам императорской семьи – как знак благословения Сияющей Богини. Если Хотару увидят в этих бусах, могут и арестовать. Но сестре, кажется, было совершенно всё равно, она зачарованно любовалась тем, как солнечный свет играет в круглых бусинах.

– Красивые, – сказала Мико, но не смогла скрыть в голосе недовольство, и Хотару это, конечно, заметила.

– Что опять не так? – Она повернулась, надула губки, став выглядеть ещё младше своих лет. Её серая юката распахнулась, открывая взору несколько круглых синяков на шее и плече – подобные следы страстных поцелуев появлялись на коже Хотару всё чаще. Мико нахмурилась и отвела взгляд.

– Я просто хочу, чтобы ты была осторожна. – Она вернулась к корзинке с рисом. – Этот мужчина…

– Что? Что с ним? – Хотару села. Её прекрасного настроения как не бывало. – Он замечательный!

Мико старалась говорить спокойно. Хотару легко вспыхивала, и остудить её бывало непросто.

– Он дарит тебе… безделушки, встречается с тобой после заката, ни разу не зашёл к нам в дом. Замуж звать тебя не торопится, но позволяет себе вот это. – Мико кивнула на шею сестры.

Щёки Хотару стали пунцовыми, и она поспешила закрыть следы поцелуев ладонью.

– Ты не понимаешь, – она покачала головой, пряча глаза. – Всё не так просто…

– У него есть жена?

– Нет! Сияющая Богиня, как ты могла такое подумать?

– Тогда почему же он не зовёт тебя замуж? Неужто дело в том, что у меня ещё нет мужа? Я старше лишь на несколько часов. Он настолько почитает традиции? – Мико говорила сухо, с издёвкой, и с каждым словом раздражение всё больше пробивалось сквозь напускное спокойствие. Да, легко вспыхивала не одна только Хотару. Возможно, поэтому они обе до сих пор были не замужем – кротостью боги их с сестрой не наделили.

– Говорю же, всё не так просто! Он даже не знает, что у меня есть сестра! О такой чёрствой брюзге и рассказывать не хочется!

Мико больно кольнуло под рёбрами.

– Я даже не знаю его имени! А ты уже отдалась ему за это?! – Мико выхватила из рук Хотару бусы. Она больше не хотела защитить Хотару, она хотела сделать ей больно.

– А если и так? Завидуешь? – Хотару попыталась выхватить украшение, но Мико ловко вскочила на ноги, не давая ей это сделать. – Тебе никто подарков не дарит! И самой придётся платить деревенским мужикам, чтобы хоть кто-то из них не побрезговал такой уродиной!

Мико вздрогнула и коснулась шрама на щеке. Глубокая борозда тянулась от левого глаза к подбородку. Мико стиснула зубы, сжала бусы обеими руками и со всей силы дёрнула. Нить жалобно застонала, лопнула, и янтарные шарики рассыпались по татами.

– Прекрати! Верни! – Глаза Хотару наполнились слезами, она бросилась к Мико, повалила её на татами и принялась осыпать ударами маленьких кулачков. – Ненавижу тебя! Ненавижу! Верни всё как было!

Мико прижимала к груди оставшиеся на нити бусины так неистово, будто от них зависела её жизнь. Хотару ногтями вцепилась ей в ладони, и на юкату капнуло несколько рубиновых капель. Оседлав Мико, Хотару продолжала колотить её по голове, плечам, груди – везде, куда могла дотянуться. Мико терпела. Терпела и завидовала. Она завидовала Хотару столько, сколько себя помнила. Красивая младшая сестра, которая, если бы не смерть родителей, уже давно вышла бы замуж за богатого жениха. Талантливая младшая сестра, которая виртуозно играла на сямисэне, пела словно зарянка и танцевала подобно журавлю.

Мико же родители даже не рассчитывали выдать замуж, а потому с детства приучали к работе по дому, отец благосклонно позволял помогать в мастерской ковать мечи. И поэтому, в отличие от своей хрупкой и нежной сестры, Мико выросла крепкой, угловатой, а руки её давным-давно огрубели и покрылись мозолями.

И сейчас, после смерти родителей, Хотару и не думала рушить свой девичий образ жизни, продолжала танцевать и петь, наслаждаясь своей молодостью и красотой и пожиная её плоды, тогда как Мико была вынуждена взвалить на себя всю работу по дому, заботиться о пропитании и никак не могла найти на сестру управу, отчего злилась на неё ещё больше.

– Забирай! – крикнула Мико и швырнула бусы в угол комнаты.

Хотару взвизгнула и бросилась подбирать рассыпанный янтарь. Собрав бусины, она прижала их к груди и принялась баюкать словно ребёнка.

– Ты мерзкая и злая, Мико! Сияющая Богиня свидетель, лучше умереть, чем быть с тобой!

С этими словами Хотару бросилась в свою комнату, специально опрокинув по дороге корзинку с рисом.

– Лучше бы тебя никогда не было! – крикнула ей вслед Мико, заливаясь слезами.

Она ещё долго сидела посреди комнаты, глядя на рассыпанные рисовые зёрна и злясь на обидные, брошенные в запале ссоры слова сестры. В тот момент она правда хотела, чтобы Хотару исчезла, перестала бы каждодневно напоминать, какой у неё – Мико – жизни никогда не было и никогда не будет.

Тогда она видела Хотару в последний раз.

Мико открыла глаза. Похоже, Акира призвал чары, и она погрузилась в сон, как только мощные крылья цуру подняли их в небо. В голове звенело, а на языке ощущался горьковатый вкус жасмина. Мико всё ещё лежала на руках Акиры. Его туфли шуршали по каменной дорожке, мимо плыли сосны, а впереди высился белый замок с десятком изогнутых зелёных крыш. На востоке розовело небо. Они что, летели всю ночь?

– Полёты обычно утомляют, и я позволил себе шепнуть пару слов, чтобы время для тебя пролетело быстрее, – улыбнулся Акира, наблюдая за тем, как Мико озирается по сторонам.

Она, вдруг осознав, что её тело крепко обхватывают мужские руки, ойкнула и дёрнулась. Акира легко рассмеялся и аккуратно опустил её на землю.

– Прости, человеческое дитя, не хотел тебя смущать.

– Я не дитя, мне девятнадцать лет! – Мико зарделась, одёргивая задравшиеся до самых колен рабочие штаны.

Акира неторопливо разгладил складки на шёлковых одеждах. А Мико запоздало подумалось, что, возможно, этому прекрасному ёкаю столько лет, что любой человек для него – не более чем ребёнок. И от этой мысли она почувствовала себя ещё более неловко и глупо.

– Как же мне тебя называть? – спросил Акира, глядя на Мико с нескрываемым интересом.

– М-мико. Можно просто Мико.

– Госпожа Мико?

– Нет! – Мико замахала руками. – Просто Мико. Я… мне… Мико – будет вполне достаточно.

– Хорошо, – благосклонно кивнул Акира, снова пряча руки в широкие рукава. – Тогда я просто Акира.

Он сказал это так просто, с такой лёгкой очаровательной улыбкой, что сердце Мико затрепетало. Стоило поклониться, поблагодарить за спасение или сказать что-то ещё вежливое и воспитанное, но все слова попросту исчезли из головы. Она так и стояла молча, очарованно глядя в тёплые глаза цуру. Не дожидаясь ответа, Акира снова улыбнулся, развернулся и направился вверх по дорожке – в сторону замка. Мико пошла было следом, но замерла и тряхнула головой, напоминая себе, что она всё ещё не в безопасности. В землях Истока нельзя быть в безопасности, с ёкаями нельзя быть в безопасности, даже с такими очаровательными и притягательно-прекрасными, как Акира. Она в нерешительности затопталась на месте, то глядя на замок, то оглядываясь назад, где исчезали в утреннем тумане сосны.

– Ты идёшь? – Акира обернулся.

– В замок? Кто там живёт? – Мико с подозрением уставилась на огромное строение.

– Я. А ты будешь моей дорогой гостьей, – Акира невозмутимо продолжил путь.

Мико, потоптавшись ещё мгновение, побежала следом. Оставаться одной в тумане неизвестно где или принять приглашение цуру, который располагал нужными ответами, – выбор был очевиден.

– Моя сестра Хотару! – встрепенулась Мико, поравнявшись с Акирой. – Ты же поможешь мне её найти?

– Как и обещал, я помогу тебе с поисками. Одна ты в землях Истока долго не протянешь, а в моём замке безопасно. Можешь оставаться столько, сколько посчитаешь нужным.

Мико недоверчиво посмотрела на Акиру. Всем известно, что цуру добры к людям и всегда готовы протянуть руку помощи, но такая щедрость заставляла Мико чувствовать себя неуютно.

– Спасибо, что помог мне. Я заработаю денег и верну золото, что ты на меня потратил, – сказала она, сомневаясь, что сумеет столько заработать за всю свою жизнь. – И за еду я отработаю. Я могу выполнять работу по дому!

– В моём доме достаточно слуг, – пожал плечами Акира. – Не беспокойся о плате. Мне достаточно знать, что помогаю я тебе в благородном деле.

– Если слуги тебе не нужны… Я умею ковать недурные мечи! – Мико не сдавалась.

Акира бросил на неё удивлённый и заинтересованный взгляд.

– Женщина куёт мечи? Где же такое видано?

Мико стиснула зубы. Сколько раз она слышала эти слова – и не сосчитать.

– Я помогала отцу. Он был одним из лучших мастеров Хиношимы. И я знаю все его секреты. Могу выковать такой меч, что рассечёт крыло бабочки!

– Что же плохого сделала тебе несчастная бабочка? – рассмеялся Акира и указал пальцем на лицо Мико: – А это плоды твоего мастерства?

Мико схватилась за шрам и метнула на Акиру гневный взгляд.

– Нет. Я не помню, как получила этот шрам, но с моей работой он никак не связан.

Это была лишь часть правды. Мико помнила обрывки того дня. Помнила, как девять лет назад они с Хотару играли в прятки на опушке леса неподалёку от дома. Помнила, как забрела в лес. А потом воспоминания превратились в разрозненные осколки. Вот Мико стоит у огромного водопада. Вот её кто-то тащит сквозь листву. Она кричит и брыкается. А потом ей было очень больно. Тёмная фигура, спрятанная в солнце. И следующая картина – спина отца, заслонившего собой Мико, с катаны в его руках капает кровь. Мико так и не вспомнила, кто на неё напал, а отец никогда не заговаривал об этом, сколько бы она его ни просила. Он лишь удивлялся и качал головой:

«Ты сама поранилась где-то в лесу, Мико. Вышла оттуда вся зарёванная, в крови и до смерти напугала Хотару. Меня там и близко не было», – повторял он, и Мико не знала, чему верить: смазанным картинам своей памяти или словам отца.

– В любом случае мечи мне тоже не нужны, – нежный голос Акиры выдернул Мико из когтей воспоминаний. – Но если тебе обязательно хочется со мной расплатиться, я подумаю, что это может быть за плата. Такой уговор тебя устроит?

Мико с готовностью кивнула. Акира сверкнул янтарными глазами и протянул ей мизинец.

– Тогда – уговор, – сказал он.

Мико обхватила его мизинец своим:

– Уговор.

Глава 3
Ёкай в высоком замке

Акира выделил Мико просторную комнату на верхнем этаже замка. На татами лежал такой широкий футон, что на нём могли поместиться две, а то и три девушки её комплекции. Таких Мико не видела, даже когда в их доме водились деньги. Футоны – дорогое удовольствие и были только у родителей, Мико и Хотару же, как и многие, спали прямо на татами. А после смерти родителей позволяли себе забираться в их футоны только зимой, чтобы сохранить ткани целыми подольше. В рёкане госпожи Рэй Мико и вовсе спала на тонкой циновке. А уж такой шикарный футон в Хиношиме мог себе позволить разве что сам император. Но здесь, в землях Истока – Мико оглянулась на дверь, – либо Акира был баснословно богат, либо футоны не стоили целое состояние.

– Конечно, он богат, живёт же в настоящем замке, – пробубнила она себе под нос, продолжая оглядывать комнату.

Белые стены украшали простые деревянные панели, на низком столике стояла ваза со свежими цветами. Пройдя мимо ряда утопленных в стену шкафов, Мико подошла к окну. Замок устроился на вершине холма, и вниз, к широкому рву, тянулись лабиринты переходов, зелёных крыш и садов. Интересно, сколько же тут жителей? Из-за тумана ли, но улицы казались пустынными. Впрочем, может быть, местные, как и гости в рёкане, предпочитали ночной образ жизни?

Мико закрыла окно и заглянула в самый большой стенной шкаф. Там обнаружились десятки разноцветных кимоно: от простых юкат до расписанных золотом шёлковых фурисодэ[11]11
  Фурисодэ – традиционное кимоно с длинными рукавами для незамужних девушек и невест.


[Закрыть]. У Мико даже глаза разбежались от такого разнообразия. Кому принадлежали все эти вещи? Или – мелькнула смущённая мысль – это всё для неё? Мико провела пальцами по нежным тканям. Жаль, что тут не нашлось хакама[12]12
  Хакама – длинные широкие штаны с семью складками, похожие на юбку.


[Закрыть]. Если она собирается искать Хотару, штаны оказались бы практичнее. И тут её пальцы наткнулись на чёрные широкие хакама. Мико готова была поклясться, что мгновение назад их здесь не было!

– Как же это… – пробормотала она, разглядывая плотную хлопковую ткань.

В рёкане госпожи Рэй подобных чудес не случалось, там Мико каждый день находила в общем шкафу только грязно-серую робу из штанов, едва прикрывавших икры, и широкой рубахи с запа́хом.

В дверь постучали, и в комнату заглянула маленькая девочка с короткими ярко-красными волосами. Глаза её были большими, жёлтыми и напоминали кошачьи. Мико оглядела гостью. Не раз она видела изображения этих существ в книгах, не раз слышала о них в сказках, но всё равно удивилась. Неужто это и есть акасягума? Так вот как выглядят настоящие домовые духи?

– Прошу прощения за беспокойство, госпожа. Мы подготовили купальню к вашему визиту.

По дороге Мико любовалась росписью замка. Умелая рука художника изобразила на стенах и дверях горы и сосны, небеса и реки, рычащих тигров и танцующих журавлей. Были на картинах и пейзажи земель Истока – таинственного мира богов, демонов и духов, невольной гостьей которого стала Мико. А где-то в его недрах затерялась и Хотару.

Затерялась. Мико остановилась напротив картины, изображавшей гору, с вершины которой лился, превращаясь в облака, водопад. Есть ли хоть призрачный шанс отыскать Хотару? Ведь если верить легендам, ещё ни один смертный не вернулся из земель Истока в человеческий мир.

Акасягума остановилась и терпеливо ждала, пока Мико закончит разглядывать картину. Мимо вихрем пронеслись ещё четверо таких же красноволосых ребятишек с вёдрами и тряпками. Сколько же домовых духов в этом замке?

В купальне Мико ждали ещё трое малюток. Они ловко раздели её, усадили на стульчик и принялись обливать водой, мылить и натирать мочалкой. Мико вяло возмущалась такому своеволию со стороны духов, но они не обращали внимания и её, уже чистую до скрипа и совершенно голую, толкали на улицу – в огромный, огороженный валунами онсэн[13]13
  Онсэн – горячий источник, предназначенный для купания.


[Закрыть]. От зеленоватой воды поднимался пар, а с одной стороны, не заслонённой камнями и перегородками, открывался великолепный вид на лес и гору. Мико пригляделась: уж не та ли это гора, что попалась ей на картине? Но разглядеть в утреннем тумане водопад не удалось.

Удостоверившись, что Мико успешно погрузилась в воды горячего источника, акасягума умчались прочь, наконец оставив её в полном одиночестве.

Обжигающе горячая вода пахла солью и хвоей. Мико сползла пониже, на каменистое дно, чтобы вода касалась подбородка, и закрыла глаза.

Перед мысленным взором возникла разгромленная комната Хотару. Мико заглянула к ней только к вечеру следующего дня после ссоры, когда Хотару не спустилась к ужину. И до сих пор корила себя за то, что не сделала этого раньше. Возможно, тогда она могла бы помочь, не дать её забрать.

Мико отупело смотрела на разбросанные по полу вещи и украшения, недоумевая, как она ничего не услышала. Среди беспорядка нашёлся дневник Хотару. Мико перелистала страницы в поисках чего-нибудь, что могло бы ей подсказать, куда исчезла сестра. Тогда-то ей и открылась страшная правда. Возлюбленный Хотару вовсе не был женат. Он даже не был человеком.

«Вчера милый пел мне песни о золотых землях Истока. Моя любовь, увижу ли когда-нибудь я те края, откуда ты родом?» – строки дневника заставили Мико содрогнуться.

Ёкай. Хитрый, хищный ёкай охмурил её маленькую сестрёнку, задурил ей голову и уволок за собой в земли Истока. Но сколько бы Мико ни листала дневник, не нашла ни имени, ни описания злодея. Всё, что ей досталось, – маленькая, возможно, ничего не значащая подсказка.

«Милый обещал, что мы послушаем, как поют ойран госпожи Рэй».

Мико похолодела. О рёкане госпожи Рэй ходили слухи даже среди людей. Это было одно из немногих мест земель Истока, куда могла ступать нога смертного. Отчаявшиеся бедняки продавали госпоже Рэй своих дочерей или самих себя. Другие иной раз заключали с ней сделки, которые тоже раз за разом приводили их или их близких на порог рёкана.

Той же ночью Мико ступила в чащу Сумрачного леса, чтобы отыскать вход в земли Истока, не зная, сумеет ли однажды вернуться домой.

Она вдохнула полной грудью и снова почувствовала сырость поросшего мхом Сумрачного леса. Лес начинался сразу за их с Хотару деревней и укрывал собой высокий холм, на вершине которого когда-то стоял древний храм, а ныне находились двери в обитель госпожи Рэй: невидимый провал в пространстве, неведомым образом соединявший два мира – людей и нелюдей. Мико шла по коридору из красных тории, ветхих и давно забытых прошлыми хозяевами, и вздрагивала от каждого шороха. Ходили слухи, что не всякого гостя госпожа пускает к себе на порог. Кто-то находил на вершине холма рёкан, а кто-то – останки сгнившего храма. Мико на вершине встретили свет десятков бумажных фонариков и аромат цветущей сливы.

Она медленно выдохнула и открыла глаза, отгоняя от себя воспоминания. Всё, что случилось после того, как она переступила порог рёкана, вспоминать не хотелось. По крайней мере, сейчас.

Мико с трудом заставила себя вылезти из горячей воды, которая её практически убаюкала. В купальне, рядом с полотенцами, уже ждала аккуратно сложенная одежда: чёрные хакама и короткое светлое кимоно с вышитыми на широких рукавах хризантемами.

Откуда ни возьмись, в комнате снова возникли домовые духи, и снова Мико не успела и глазом моргнуть, как они вытерли её, высушили волосы и завернули в одежду.

– Господин Акира надеется увидеть вас за завтраком, – сказала одна из малюток, и Мико заметила, что радужки её глаз такие же рубиново-красные, как и волосы, а зубки – острые и мелкие, как у выдры.

Акасягума провожала Мико в столовую мимо всё тех же расписных стен. Мико остановилась у одной из них – на картине, в окружении людей и ёкаев, стояла девушка, вскинувшая над головой меч, похожий на катану. Чёрные волосы распущены, на плечах и бёдрах – доспехи, над головой – сияющее солнце. На лице застыло решительное выражение, кажется, она что-то кричала, а люди и ёкаи взирали на неё с восхищением. Эта картина так отличалась от миролюбивых пейзажей замка, что тут же привлекала внимание.

– Нравится? Эту стену расписала моя бабушка, – Акира появился из-за спины Мико и встал рядом. – Как и многие в этом замке.

– Очень красиво. – Мико не могла отвести глаз от прекрасной девушки. – Кто это?

– Принцесса Эйко. Люди ещё помнят о ней?

Мико удивлённо вскинула брови. Она слышала о принцессе Эйко – героине, превратившейся в чудовище. Она сражалась с ёкаями и демонами, но тщеславие и жажда власти заставили её пойти против собственного отца – императора Хиношимы. Мама часто пела древние песни про принцессу, когда укладывала маленьких Мико с Хотару спать.

– Принцесса Эйко – младшая из семи дочерей императора Иэясу, поцелованная самой Сияющей Богиней, – сказал Акира, не дождавшись ответа Мико. – Тысячу лет назад она принесла себя в жертву, чтобы… спасти человечество от страшных ёкаев. Она и двенадцать монахов, служителей Сияющей Богини.

– В жертву? – Мико недоверчиво сощурилась. – Да, она и её войско низвергли демонов в Бездну. И принцесса, воспользовавшись любовью народа, попыталась свергнуть отца, но не сумела, прокляла императора Иэясу и с позором умерла в тюрьме, разве нет? А спас нас император Иэясу, разделив два мира – людей и ёкаев.

Акира снисходительно улыбнулся, заложил руки за спину и посмотрел на картину.

– Удивительно, как короткие жизни людей и всего лишь тысяча лет могут изменить историю.

– Хочешь сказать, что всё было не так? – У Мико вспыхнули щёки от стыда, будто она только что провалила какой-то важный урок. На мгновение Акира напомнил её отца, который так же снисходительно улыбался, когда Мико совершала ошибки.

– Не совсем, – кивнул Акира, взмахнул рукой, и картина вдруг изменилась. С неё исчезли люди – их место заняли полчища краснокожих рогатых демонов, а над ними, на краю обрыва, стояла принцесса с войском за спиной. – Эйко была выдающейся заклинательницей, могла управлять всеми четырьмя стихиями – нынешним заклинателям Хиношимы не совладать и с одной. Она действительно загнала демонов в Бездну и запечатала врата. И люди действительно стали почитать её едва ли не больше, чем императора, наравне с Сияющей Богиней. А земли Истока от мира людей действительно отделил Иэясу, только вот сделал он это обманом. Использовал силу и душу принцессы для заклинания, а потом убил её, чтобы никто больше не мог использовать её силу и вернуть ёкаев в мир людей. Он боялся, что сама принцесса захочет снова объединить миры.

– Зачем ей это делать? От большинства ёкаев людям одни беды, – с сомнением проговорила Мико. Её – как и всех детей Хиношимы – с детства этому учили, а работа в рёкане только подтвердила: от ёкаев хорошего не жди. Хорошо отзывались разве что о цуру и тануки[14]14
  Тануки – оборотень, способный принимать облики человека и енотовидной собаки.


[Закрыть], которые по природе своей были миролюбивы и во всех сказках и легендах помогали людям.

– Эйко обманули. Не сказали, для чего нужно заклинание. И возлюбленный принцессы – ёкай – остался заперт в землях Истока.

– Она любила ёкая? – Мико в ужасе открыла рот. – Настоящего ёкая?

Акира тихо рассмеялся и озорно взглянул на Мико.

– А что, нас нельзя полюбить? – спросил он. Щёки снова обожгло румянцем, и Мико поспешила отвести взгляд, чувствуя, как невольно ускоряется сердце.

– Н-нет, я вовсе не хотела… – пробормотала она вмиг охрипшим от смущения голосом. Да что же это такое? Она бросила быстрый взгляд на Акиру. Он ёкай, а она – человек. Да и к тому же цуру ценят красоту – Мико отвернулась, пряча шрам за волосами, – как ни крути, Акира ей не пара, а значит, и смущаться нечего.

– Она любила прекрасного оками – волка-оборотня с огненными хвостами, – тем временем Акира продолжил рассказ. Картина снова изменилась: теперь Эйко стояла на вершине горы за руку с прекрасным юношей. – Вместе они мечтали о том, что однажды люди и ёкаи найдут общий язык и будут жить в мире. И возможно, их союз – союз двух знатных и сильных родов – положит тому начало. Но император Иэясу был против этого брака. Он видел в нём угрозу стране и своей власти. Говорят, что, когда родилась принцесса Эйко, сама Сияющая Богиня спустилась с небес, подарила младенцу поцелуй, в котором крылась искра божественной силы, и сказала, что девочке суждено изменить мир: сделать так, что люди и ёкаи наконец заживут рука об руку в согласии.

Другой отец возгордился бы дочерью или испугался бы за её жизнь, но Иэясу страшился только одного – потерять власть. Всю свою жизнь, с момента рождения Эйко, он боялся, что дочь, овладевшая магией, благословлённая богиней, заключит союз с могущественными существами Истока и свергнет Иэясу и его старшего сына, наследника престола. Император, как и многие правители, желал упрочить свою власть, и ненависть людей к ёкаям объединяла подданных вокруг него. А что могло оставить об императоре бо́льшую славу, чем победа над ёкаями?

По приказу императора двенадцать монахов три года составляли нужное заклинание, трудясь над ним день и ночь. А когда заклятие было готово, Иэясу дал Эйко разрешение на брак с возлюбленным оками, но сам отказался появляться на свадьбе. Он знал, что добровольно Эйко не согласится участвовать в заклинании, поэтому пошёл на хитрость. Все ёкаи собрались в тот день на острове, что после прозвали землями Истока, чтобы поздравить молодую пару и полюбоваться на церемонию. Пока жених и невеста танцевали брачный танец, чтобы вручить друг другу искру своей души, двенадцать монахов читали заклинание, окружив остров.

Сами того не зная, Эйко и оками во время танца отдавали свою силу монахам, а те создавали границу между мирами. Когда душа Эйко соприкоснулась с душой её возлюбленного, заклинание было завершено. Небо окутала непроглядная тьма, а луна окрасилась в кроваво-красный цвет. Остров исчез из океана, из пространства и времени. Получился такой новый мир-карман среди бесконечности, тонущей в тумане. Частица души Эйко позволяла людям покинуть остров, а частица души ёкая запечатала ему подобных на острове навсегда.

Наивная, любящая Эйко решила, что произошла ошибка, она и подумать не могла, что случившееся – вина её отца. Она покинула мужа и пришла к отцу с просьбой о помощи, но во дворце её уже ждала стража. По приказу императора принцессу бросили в темницу. Поначалу Иэясу не хотел убивать родную дочь, но с каждым днём его подозрительность и страх всё росли, пробуждая демонов в его сердце. Говорят, старший сын подпитывал эти страхи и сводил отца с ума, желая поскорее занять трон. Он шептал ему об угрозе в виде живой Эйко и о мести, что обрушится на них, когда печати сломают и ёкаи вырвутся на свободу. Так или иначе, спустя два года заточения Эйко Иэясу лично спустился в темницу и заколол дочь.

Мико содрогнулась от ужасных картин, что сменяли друг друга на стене, но слушала молча, затаив дыхание и боясь помешать рассказу.

– После этого сын объявил отца убийцей и сумасшедшим, организовал переворот и занял трон. А Иэясу выпил яд, отправившись вслед за дочерью.

Картина снова изменилась, став прежней: принцесса Эйко с мечом в руках, солнцем над головой и восхищённым народом у её ног. В народе о принцессе говорили иначе, как об изменнице и заговорщице, решившей с помощью ёкаев поднять бунт против отца. Император Иэясу – герой, избавивший человечество от вечного страха перед ёкаями, – раскрыл заговор преступницы, но ум его повредился от её заклинаний. Иэясу покончил с собой, и трон занял его сын. Впрочем, и эти истории были лишь древними легендами, полными разночтений и полнящимися выдумками тех, кто брался их пересказывать. Возможно, поэтому Мико никогда не воспринимала их всерьёз и не хранила в памяти, довольствуясь смутными, туманными образами, которые перекрывали друг друга, образуя расплывчатую картинку в голове не самой прилежной ученицы.

В отличие от Мико, которую если и увлекали истории, то только про сражения с ёкаями и доблестных воинов, Хотару обожала слушать про любовь и вечно просила маму рассказать побольше о возлюбленном Эйко и об их встречах под луной. Она даже во время поездки с отцом в город откопала где-то книжку – роман про принцессу Эйко. Правда, по версии писателя, возлюбленным Эйко был вовсе не ёкай, а доблестный воин, который этого самого похотливого ёкая храбро убил на радость принцессе и их любви.

Мико посмотрела на Акиру. А могла бы она его полюбить? Он был красивым и добрым, не похожим на жутких гостей рёкана госпожи Рэй или жуткого ёкая, который пытался сожрать Мико, – пожалуй, полюбить цуру было бы легко.

– А ёкаи, – Мико снова обратилась к картине, чтобы выкинуть из головы ненужные мысли об Акире, – почитают Эйко?

– Когда-то ёкаи тоже хотели жить в мире с людьми на одной земле. Мой дедушка, мои родители верили, что это возможно, – ответил Акира, и лицо его стало печальным. – Но эти времена прошли.

Мико открыла было рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но Акира рассмеялся и хлопнул в ладоши:

– Ну, довольно болтовни! Я тебя так голодом уморю. Пойдём скорее есть!

Они пришли в просторную комнату с белыми сёдзи и выходом в сад. Акира сел на татами за маленький столик, на котором стояла единственная пиала с рисом. Рядом оказался еще один столик, полный еды.

– Надеюсь, ты голодна. Я не знал, что тебе нравится, поэтому попросил приготовить побольше всего, – улыбнулся Акира и кивнул на соседний столик.

– Не стоило так беспокоиться! – Мико в ответ улыбнулась одними губами, поклонилась и послушно села. Стол был уставлен десятком тарелочек: рис, суп, яйца, зажаренная целиком рыбина, разноцветные овощи и грибы, нарезанные и уложенные так аккуратно, что сначала Мико спутала их с цветами. Рот наполнился слюной, а в животе заурчало – последний раз столько еды на столе Мико видела два года назад, ещё до смерти родителей. После же они с Хорату питались только рисом, а в рёкане Мико и остальные служанки довольствовались скудными объедками.

Акира подцепил палочками комочек риса и забросил в рот, с интересом наблюдая краем глаза за Мико, словно за диковинным зверьком, которого боялся спугнуть.

Акасягума вбежала в столовую с глиняным чайником и наполнила чашки исходящим паром чаем, который пах ячменём.

Мико дрожащей от голода рукой взяла палочки и потянулась к румяному рыбному боку. Она даже не заметила, как сочный кусочек растаял на языке, и тут же схватилась за следующий, попутно забросила в рот побольше риса и овощей, запила обжигающим супом с водорослями и повторила всё по кругу. Голод так крепко схватил её за рёбра, что Мико напрочь позабыла о манерах, набив щёки так, что они заболели от натуги. От удовольствия у неё даже выступили слёзы, и Мико поторопилась их вытереть рукавом.

– Боишься пересолить рис? – шутливо поинтересовался Акира. Он, кажется, забыл о еде и, не скрываясь, наблюдал за Мико. – Велеть принести добавки?

Мико забросила в рот два последних зёрнышка и усердно закивала, демонстрируя Акире пустую пиалу. Акира звонко рассмеялся, а в комнату тут же влетели две малютки-акасягума, с трудом волоча целую бадью горячего риса.

– Ешь сколько хочешь, – одобрительно сказал Акира. – Если собираешься искать сестру в землях Истока, понадобится много сил. Ты говорила, что умеешь ковать мечи. А обращаться с ними обучена?

Мико пожала плечами.

– Кое-фто умеу, – ответила она с набитым ртом, расплёвывая рисинки.

– Прекрасно. Я ненавижу оружие, поэтому в моём доме мечей не водится, но знаю, где можно раздобыть хороший клинок. Оружие за воротами моего замка тебе пригодится.

Мико перестала жевать, а еда вдруг потеряла свой чудесный вкус. Она снова вспомнила, где находится. Земли Истока – обитель ёкаев, и большинство из них не так дружелюбны, как Акира. Перед глазами всплыли воспоминания о вчерашней ночи, о голодном ёкае, который прижимал Мико к земле, собираясь сожрать. Мико вспоминала его острые клыки и влажный длинный язык. Хищник, который скрывался за маской привлекательного мужчины, ложь и коварство, которыми пропитаны земли Истока. Сколько ещё раз Мико придётся столкнуться с ними?