Текст книги "Йозеф Геббельс. Особенности нацистского пиара"

Несколько слов о свободе слова

Наша пресса в общем-то чудесная вещь.

А. Гитлер. 1942 г.

Принято считать, что возникновение тоталитарного государства достаточно резко меняет отношение общества к своим правам. Одним фактом своего существования оно вдруг ущемляет все возможные демократические свободы. Все то, что было естественным, становится запретным. Обычно первое, что страдает в таких случаях, – это свобода слова. Наделе вопрос свободы слова является достаточно неудобным для любого, даже самого лояльного по отношению к инакомыслию режима. Есть ли она вообще, эта свобода слова?

Ведь любое государство, подобно живому организму, стремится не допустить собственной гибели. При этом совершенно очевидно, что свобода слова, не ограниченная ни моральными, ни какими иными нормами, действует на него разлагающе. Вот и приходится балансировать, подобно канатоходцу. Крен вправо – ты сорвался в диктатуру, крен влево – ты сорвался в нее же. А если пустить все на самотек? Это будет означать начало конца. Всегда есть внешние и внутренние силы, готовые «помочь» падению. Да простит меня читатель за излишне поэтическое сравнение: Веймарская республика не удержалась на своем канате. Но будем справедливы – пыталась.

Стремясь не допустить самоубийственных тенденций, она неоднократно предпринимала попытки обезопасить себя от вседозволенности. Другое дело, что попытки эти по силе оказались несопоставимы с тем разрушительным воздействием, которое она на себе испытала.

Вернемся к 1933 году, ставшему одной из важнейших вех в немецкой истории, когда в огне подожженного 27 февраля рейхстага родилась Германия «нового образца».

Вечером именно этого дня весь мир облетело сообщение:

«В понедельник около 21 часа 15 минут вечера пожарная команда была вызвана в рейхстаг, где в части здания с куполом возник пожар. По вызову пожарная команда направилась туда с машинами десяти берлинских пожарных постов… Прибывшие пожарные команды нашли большой золотой купол рейхстага охваченным пламенем. Вся окрестность была залита дождем искр. Пожарная команда и полиция немедленно проникли в рейхстаг, и здесь им удалось задержать человека, который открыто признался в поджоге. Он заявил, что принадлежит к нидерландской коммунистической партии»[57]57
  Конрад Гейден. Путь НСДАП. С. 235.


[Закрыть].

Странный, полуслепой и полусумасшедший член голландской Партии международных коммунистов Маринус Ван дер Любе, пойманный на месте преступления, оказался провозвестником нового государства, с новой идеологией и новыми правовыми нормами. Нацисты получили замечательный «подарок» незадолго до «дня национального пробуждения»[58]58
  Данное определение было дано Геббельсом.


[Закрыть], до выборов в рейхстаг, назначенных на 5 марта. Тут же были найдены «сообщники» юного пиромана. Ими оказались лидер коммунистов в рейхстаге Эрнст Торглер, Георгий Димитров, Василий Танеев и Благой Попов. На суде посыпались взаимные обвинения. И коммунисты, и нацисты, с одинаковым негодованием указывали на Ван дер Любе, как на нацистского и коммунистического агента соответственно, а он только твердил, что действовал в одиночку. Сразу же появились самые разные версии: коммунисты, начиная с Димитрова, твердили о «несчастном Фаусте», направляемом нацистским Мефистофелем, нацисты пугали общественность рассказами о кровавых планах коммунистов в отношении мирного населения Германии. Ссылались они при этом на документы, обнаруженные в штаб-квартире коммунистов. В конечном итоге каждый получил свое: трое коммунистов были освобождены за недостатком улик, несчастный Ван дер Любе лишился головы[59]59
  В прямом смысле, т. е. был обезглавлен.


[Закрыть], а нацисты стали торопливо извлекать из произошедшего пожара политическую выгоду. Надо сказать, что особо трудиться им не пришлось. Уже на следующий день Гитлер с теперь уже вице-канцлером Папеном пришли к Гинденбургу с текстом документа, окончательно «избавившего» Германию от таких явлений, как «свобода политических собраний», «свобода слова», «тайна переписки» и т. д.

А что же было со свободой слова до того? С чем подошла Германия к новому этапу своего политического развития? В каком состоянии находились пресловутые демократические свободы на рубеже между республикой и рейхом? Для того чтобы ответить на этот вопрос, целесообразно будет ненадолго углубиться в законотворческие дебри. Любой хоть сколько-то значимый для государства вопрос всегда сопровождается бумажным вихрем. А значит, такая важная отрасль, как средства массовой информации, обязательно будет регулироваться целым рядом законов. Самым же важным на тот период средством массовой информации была пресса.

Во времена республики она представляла собой довольно развитую, но абсолютно децентрализованную систему. Складывание этой системы началось еще в имперской Германии, и к 20-м годам XX века страна уже могла похвастаться самыми разнообразными и многочисленными изданиями. Например, в 1928 году выходило 3356 ежедневных газет. В одном только Берлине их можно было встретить 147 наименований[60]60
  Eberhard Kolb. Die Weimarer Republik.Miinchen. 1993. S. 102. Oldenbourg Verlag GmbH. 309 S.


[Закрыть]. К1933 году, ни одна высокоиндустриальная страна не обладала таким огромным количеством ежедневных и еженедельных газет как Германия[61]61
  Koszyk. Sozialdemokratische Presse 1914–1945. Berlin. 1972./ Vrg. Wilhelm Deist /Manfred Messerschmidt/Hans Erich Volkmann/Wolfram Wette. Ursachen und Voraussetzungen des Zweiten Weltkrieges. F/M. 1991. S. 130.


[Закрыть]. Вся эта весьма внушительная армия печатных изданий, впрочем, не отличалась высокими тиражами. Тираж лишь 0,7 % от общего числа издаваемого переваливал за 100 000 экземпляров. Необыкновенно высокие тиражи отличали такие заслуженные солидные издания, как Berliner Morgenpost – 400 000 экз. в будние дни и 623 000 по воскресеньям, Vossische Zeitung и Deutsche Algemeine Zeitung – свыше 100 000 экз. ежедневно[62]62
  Edtrhard Kolb. S. 102–103.


[Закрыть].

В республиканской Германии параллельно с количественным ростом тиражей имел место процесс экономической концентрации различных газет и журналов. Таких, например, как лояльные республиканскому строю «Моссе» или «Уллыптайн», или их противник – издательство «Шерл». Парадокс заключался в том, что последнее всячески распространяло антидемократические, националистические идеи, опираясь на довольно мягкие законы, этой самой демократией порожденные. В качестве иллюстрации достаточно вспомнить тот факт, что в 118-й статье Веймарской конституции специально оговаривалось право на свободное высказывание собственного мнения, в том числе и в прессе[63]63
  Fischer Lexikon. Publizistik Massen Kommunikation. Hrsg. Von Elisabeth Noelle– Neuman, Winfried Schulz, Jurgen Wilke. F/ Main 1994. S. 439.


[Закрыть]. Подобная формулировка вовсе не означала, что пресса когда-либо оставалась совсем уж без присмотра и действительно могла позволить себе все. Степень государственного контроля можно при желании проследить еще с имперских времен. Дело в том, что уже упоминавшаяся 118-я статья опиралась на закон от 7 мая 1874 года[64]64
  Press G. 7. Mai 1871. R.G.B1.1. Berlin. 1871. S. 65. // Graf Hue de Grais. Handbuch der Verfassung und Verwaltung im Preussen und dem Deutschen Reiche. Berlin. 1926. S. 408.


[Закрыть]. Согласно этому закону на любом периодическом издании, если оно не служило целям науки, искусства, индустрии или рекламы, в обязательном порядке должна была стоять печать полицейского ведомства. В особых случаях данное ведомство получало право конфискации печатного издания, не дожидаясь судебного решения. К таким особым случаям относились те, когда содержание статей становилось поводом для противоправных действий. Если подобное происходило, то конфискация следовала мгновенно[65]65
  § 24 Press G.// Ebenda S. 408.


[Закрыть].

В дальнейшем государственный контроль за прессой будет лишь усиливаться. Вышедшие в 1922 и 1930 годах законы с общим названием «В защиту республики» дадут целый ряд оснований для запретов и закрытий печатных изданий. С 1930 года они могли быть прикрыты на срок от 4 до 6 месяцев. Тот, кто продолжал выпускать газету, невзирая на ее запрет, рисковал просидеть в тюрьме 3 месяца. Полицейское ведомство и издатели «сомнительных» газет как будто соревновались друг с другом в хитроумии. Стоило только закрыть какую-то «провинившуюся» газету, как появлялся под другим именем ее двойник. Пришлось отдельно зафиксировать на бумаге, что закон о закрытии автоматически распространяется на издания-дубли[66]66
  §§ 13, 14. Gesetz zum Schutze der Republick. Vom 25. Maerz. R.G.B1. 1. Berlin. 1930. S. 92.


[Закрыть].

Причины, по которым можно было «впасть в немилость», поначалу не могли похвастаться особой многочисленностью. Санкции следовали в тех случаях, когда на страницах газет и журналов появлялись «злонамеренные и неуважительные высказывания, порочащие конституционно закрепленную республиканскую форму правления как в рамках всего государства, так и в отдельных землях» или же «неуважительные высказывания, равно как и клевета в адрес имперского президента, члена имперского правительства или члена правительства одной из земель». Особенно оговаривались случаи, когда печатные издания позволяли себе оскорбительные высказывания, связанные с государственным знаменем или символикой.

Национал-социалисты, которые то и дело позволяли себе «злонамеренные и неуважительные высказывания», одними из первых опробовали на себе новый закон. Сохранилось в частности небезынтересное свидетельство о закрытии газеты «Шлезишер беобахтер».

Это событие произошло 25 апреля 1930 года на основании решения, принятого имперским судом. Поводом послужило то, что в номере от 19 апреля 1930 года в статье «Проснись, Германия» газета позволила себе жесткую критику, а проще говоря – ругань в адрес членов правительства. Заканчивалась статья весьма традиционно для этого типа изданий: «Они никогда бы не стали выдающимися людьми этой республики, если бы не их деятельность в угоду еврейству»[67]67
  Aus der Zeitungsartikel «Sind die Zeitungsverbote des Republik-schutzgesetzesVerfassungsaendemd?» «Deutsche Presse». Zeitschrift filer die gesamten Interessen des Zeitungswesens. Organ des Reichsverbandes der deutschen Presse. Berlin. Schoenberg. 14 Juni 1930. S. 349.


[Закрыть].

Следующим немаловажным документом стало «Постановление имперского президента о защите немецкого народа». Семь его параграфов были посвящены проблеме печатных изданий и других средств массовой информации. Согласно постановлению печатные издания, содержание которых «могло причинить вред общественной безопасности или общественному порядку», конфисковывались полицией. Список того, что можно было считать «причиняющим вред», существенно расширился. Периодические печатные издания могли быть запрещены в следующих случаях:

1) Если в них содержались призывы к неповиновению и к подрыву законов или имеющих законную силу постановлений, а также распоряжений конституционного правительства.

2) Если в них содержались призывы к насильственным действиям или прославлялись оные, после того как они начались.

3) Если в них содержались призывы ко всеобщей забастовке или к забастовке на жизненно важном производстве.

4) Если в них подвергались поношению или злонамеренно неуважительно изображались государственные органы власти, инстанции или государственные служащие.

5) Если подвергались поношению и злонамеренно неуважительно изображались религиозные объединения, их устройство, обычаи, предметы религиозного почитания.

6) Если в них содержались неверные новости, распространение которых могло быть опасным для интересов государства.

7) Если главный редактор не имел право по какой-то причине отвечать по закону за свои профессиональные действия[68]68
  § 9. Verordnung des Reichspraesidenten zum Schutze des deutschen Volkes. Vom 4. Februar 1933. RGB1. 1. Berlin. 1933. Ss. 36–37.


[Закрыть].

Срок, на который могло быть запрещено печатное издание, как и ранее, не мог превышать шести месяцев.

Решение о закрытии теоретически можно было обжаловать в течение двух недель со дня его объявления. На практике обжалования происходили довольно редко, поскольку, во-первых, не давали отсрочки и печатные издания закрывались все равно, а во-вторых, не вызывали зачастую ничего, кроме ярких проявлений бюрократической волокиты. В данном вопросе раскрывались едва ли не карикатурные черты немецкой бюрократической системы с ее обстоятельностью и медлительностью. Утомляет даже простое перечисление тех действий, которые должны были совершить те, кто решился на апелляцию.

Посудите сами: просьба об обжаловании вносилась первоначально именно в те земельные инстанции, которые, собственно, и вынесли решение о закрытии того или иного печатного издания. Если представитель закрывшегося печатного издания оказывался в достаточной мере настойчив, то заявление об обжаловании могло быть направлено в адрес высших земельных инстанций. Те в свою очередь могли либо удовлетворить прошение, либо, что скорее, переправить его в адрес министра внутренних дел. Последний имел право либо удовлетворить его, либо направить в Сенат имперского суда. Если имперский министр внутренних дел решал удовлетворить ходатайство, а земельные инстанции не были согласны с таким решением, то в этот раз переписка завязывалась между земельными инстанциями и Сенатом имперского суда. Но предварительно земельным инстанциям следовало проинформировать министра в письменной форме о своем намерении обратиться в Сенат. Если Сенат объявлял запрет допустимым, земельные власти были обязаны незамедлительно поступить в соответствии с данным решением.

По-настоящему быстро и неотвратимо вся эта громоздкая система действовала только в одном случае: когда речь шла не о внутренних, а о внешних интересах страны. В случае, если печатное издание выходило за пределами страны и при этом позволяло себе что-то не то, меры принимались незамедлительно. Решение о запрете печатного издания принималось непосредственно министром внутренних дел. При этом никакие ходатайства в данном случае не предусматривались.

Среди «новинок» в правовой системе Германии отдельно следует упомянуть о более детально разработанных санкциях, направленных не против печатных изданий в целом, а против лиц, так или иначе причастных к распространению, выпуску, печати запрещенных печатных изданий. Все, кого уличали в подобных действиях, приговаривались к тюремному заключению на срок не меньше трех месяцев. Помимо этого они обязаны были выплатить денежный штраф. То же самое относилось и к лицам, замеченным в распространении выходящих за границей и запрещенных в Германии печатных изданий. Особое внимание уделялось, естественно, тем, кто «попался» с политическими газетами. Теоретически владелец подобной запрещенной литературы или периодики обязан был как можно скорее раскаяться и поспешить в полицейское управление, дабы дать там показания против себя самого. А подозрительные издания должны были немедленно появиться все в том же управление, чтобы там с ними ознакомились. Те же, кто не спешил предоставлять сведения о нелегальной литературе, хранящейся дома (что неудивительно), рисковали провести год в местах не столь отдаленных.

Очень поощрялась дача показаний против своих родственников: супругов, братьев, сестер. Детям предлагалось доносить на родителей, а родителям на детей. В законе это деликатно называлось «показаниями против родственников старшего и младшего поколений». Видимо, чтобы сгладить впечатление, помещалась пометка о том, что духовное лицо вовсе не обязано сообщать сведения о нарушениях, если их ему поведали во время исповеди.

Все вышесказанное с очевидностью свидетельствует о том, что Веймарская республика вовсе не была такой уж беззащитной, а ее демократичность такой уж беспредельной. Пусть тема, рассматриваемая нами в этой главе, достаточно узкая, однако даже на представленном примере видно, что государство теоретически могло себя защитить. Где же находится та грань, за которой законы демократии начинают работать против нее самого? Если бы кто-то знал точный ответ на этот вопрос, обстановка в мире была бы несколько иной.

Самым грозным признаком близкой смены режима в Веймарской республике стало то, что многочисленные постановления использовались не для стабилизации государства, а для борьбы и сведения счетов самыми разными политическими силами. Национал-социалисты добивались закрытия коммунистических газет и наоборот. Следующий признак – появление самоубийственных законов. На основании «Постановления имперского президента в защиту народа и государства»[69]69
  Verordnung des Reichspraesidenten zum Schutz von Volk und Schtaat. Von 28. Februar 1933. RGB1. 1. Berlin. 1933. Ss. 83–85.


[Закрыть] были проведены аресты коммунистических лидеров и закрытие печатных изданий. Пытаясь избежать подобной судьбы, центральный печатный орган немецкой социал-демократии «Форветс» наивно увещевал Гитлера со своих страниц: «Именно социал-демократия дала рабочим равноправие и уважение, только благодаря нам Вы, Адольф Гитлер, смогли стать рейхсканцлером». Пройдет совсем немного времени и пресса левого толка будет полностью ликвидирована. Постановление, несмотря на свою сравнительную краткость, оказало огромное влияние на свободу слова в Германии. Изданное в Берлине 28 февраля, т. е. на следующий день после поджога рейхстага, оно фактически полностью аннулировало то, что оставалось в стране от демократических свобод. В первом же своем параграфе постановление лишило силы главы 114,115, 117,118,123,124,153 Конституции немецкого народа, эти свободы гарантировавшие. «В определенных законом границах» оно делало допустимым ограничение личной свободы, права свободно высказывать свое мнение, в том числе – в прессе, права организации союзов и проведения собраний. Допустимым становилось право вмешательства в тайну почтовой переписки, телефонных переговоров, телеграфных сообщений. Были узаконены домашние обыски и конфискации. Допустимыми становились денежные штрафы, тюремное заключение, в том числе и пожизненное, а также смертная казнь[70]70
  Verordnung des Reichspraesidenten zum Schutz von Volk und Schtaat. Von 28. Februar 1933. RGB1. 1. Berlin. 1933. §§ 1—5


[Закрыть].

Демократия уничтожила себя, опираясь на законы, ею же самой порожденные. Парадокс? Нет, к сожалению, во многом закономерность!

Министр и его министерство. Организация средств массовой информации на государственном уровне

Мы вовсе не хотим, чтобы каждый инструмент играл одно и то же, мы только хотим, чтобы игра планировалась и в основе концерта лежала симфония.

Й. Геббельс

В Германии вдыхаешь пристрастие к порядку вместе с воздухом… Теперешний беспорядочный писк и щебетанье исчезнут, каждая птица будет знать свое время, и, вместо того чтобы надрываться без всякой пользы в четыре часа утра в лесу, горластые певцы будут прилично петь в садиках при пивных под аккомпанементы рояля.

Джером К. Джером

Создание Имперского министерства народного просвещения и пропаганды[71]71
  Reichministerium flier Volksaufklaerangund Propaganda (RMfVP).


[Закрыть] стало своеобразным итогом для Германии, отказавшейся от свободы слова и законодательно закрепившей свое решение. Это принципиально новое образование позволило трансплантировать партийную организацию в государственный организм, связав их в единое целое. Й. Геббельс дождался своего звездного часа. Став главой министерства, он заявил о его революционном значении в лучших традициях риторики Третьего рейха: «Я вижу в факте создания нового Министерства народного просвещения и пропаганды революционное дело правительства, его замысел, по которому народ более не останется предоставленным сам себе. Это правительство является народным в самом полном смысле этого слова. Мы хотим дать народу даже более того, что ему подобает, конечно, в иной форме, нежели это происходило при демократическом парламентаризме. Мы основали Министерство народного просвещения и пропаганды. Оба его названия отнюдь не повторяют друг друга. Народное просвещение означает по своей сути нечто пассивное, пропаганда, напротив, – нечто активное. Мы не можем довольствоваться тем, чтобы лишь говорить народу то, что мы хотим, просвещая его, как это делалось раньше. О методах пропаганды не может отзываться какой-нибудь эстет. Пропаганда не является самоцелью, лишь средством для достижения цели. Если цель достигнута, значит, средство было хорошее, если не достигнута, значит, плохое. Новое министерство не имеет иной цели, кроме как сплотить нацию вокруг идеи национальной революции. Важнейшими задачами министерства должны стать следующие: для начала мы должны сосредоточить в одних руках все пропагандистские мероприятия и народопросветительские организации. Не менее важной задачей должно стать упрощение сложных пассажей до того, чтобы они стали понятны простому человеку с улицы…»[72]72
  Из речи имперского министра пропаганды Й. Геббельса, произнесенной 15 марта 1933 года на пресс-конференции. См. Ursachen und Folgen. Vom deutschen Zusammenbrach 1918 und 1945 bis zur staatlichen Neuordnung Deutschlands in der Gegenwart. Das Dritte Reich. Die Zertruemmerang des Parteienstaates und die Grundlegung der Diktatur. Berlin. Band 9. S. 430.


[Закрыть]

Неизвестен точно тот день и час, когда иерархов Третьего рейха впервые посетила мысль о необходимости создания подобной структуры. Известно лишь, что задолго до прихода Гитлера к власти Й. Геббельс задумал замечательную по его разумению «многоходовку» – подкинуть мысль о необходимости создания организации, которая занималась бы просвещением и пропагандой; возглавить эту организацию, доказав ее незаменимость; сделать все для перерастания ее в министерство, с ним – Геббельсом – во главе.

Однако действительность превзошла все самые смелые ожидания. Все случилось не в несколько этапов, как планировалось, а единым махом. Через 2 дня после выборов в рейхстаг, 7 марта 1933 года, Гитлер на одном из заседаний официально заявил о своем намерении создать министерство пропаганды[73]73
  Juergen Hagemann. Die Presselenkung im Dritten Reich. Bonn. 1970. S. 25.


[Закрыть]. Что и было сделано. Официальный указ был подписан имперским президентом Гинденбургом и канцлером А. Гитлером 12 марта 1933 года. На следующий день он появился в имперском сборнике законов. Документ гласил: «Имперское министерство народного просвещения и пропаганды основывается для целей просвещения и пропаганды политики имперского правительства среди населения, а также с целью национального возрождения немецкого отечества. Руководитель данного учреждения впредь будет наименоваться имперским министром народного просвещения и пропаганды. Отдельные задания для министерства будет определять имперский канцлер. Он же в согласии с соответствующими имперскими министрами будет определять задачи их деловой сферы, переходящие к новому министерству, включая тот момент, когда окажется затронутой сфера компетенции соответствующих министерств»[74]74
  Erlass ueber die Errichtung des Reichsministeriums fuer Volksaufklaerung und Propaganda vom 13. Maerz 1933. RGB1. 1. 1933. S. 103.


[Закрыть].

Новое министерство с первых минут своего существования стало костью в горле для очень многих, поскольку перетянуло к себе часть функций иных министерств, получив на это одобрение высшей государственной власти. Спустя три месяца в особом постановлении будут конкретно указаны министерства, обязанные «поделиться» влиянием[75]75
  Verordnung ueber die Aufgaben des Reichsministeriums fuer Volksaufklaerung und Propaganda vom 30. Juni 1933. RGB1.1.1933. S. 125.


[Закрыть]. Документ появился за подписью Гитлера. Из него следовало, что новый министр пропаганды получает самую широкую степень полномочий и становится ответственным за все, что можно отнести к «задачам духовного влияния на нацию, задачам пропаганды во имя государства, культуры и экономики, а также осведомления общественности как внутри страны, так и за ее пределами о порядке управления мероприятиями, служащими для всех этих целей»[76]76
  Ebenda. S. 125.


[Закрыть]. Министерство иностранных дел передало министерству пропаганды контроль за новостями, просвещением за пределами Германии, искусством, различными художественными выставками, кино и спортом. Министерство внутренних дел – контроль за управлением высшими политическими учебными заведениями, подготовкой и проведением национальных праздников и государственных торжеств, искусством, музыкой, театром и кино. Министерство экономики и Министерство сельского хозяйства передали контроль за выставками, ярмарками и рекламным делом. Министерство транспорта, управлявшее, в частности, и почтой с телеграфом, передало всю национальную сеть агентств, бюро путешествий и экскурсий, а также все права на управление радиовещанием[77]77
  Насколько новым и непривычным еще было такое явление, как радио, если им занималось Министерство транспорта.


[Закрыть].

О таком Геббельс не смел и мечтать. В его руки пришла настоящая, реальная власть. Оставалось каторжным трудом и интригами эту власть удержать, благо тех, кто мечтал бы подпортить ему триумф, хватало с излишком.

Вторжение нового министерства в сферы интересов старых не могло обходиться без конфликтов. Совсем недавно Геббельс сетовал, что при дележе министерских должностей его обошел Бернхард Руст, и вот уже он сталкивается с ним вновь, правда, при совсем иных обстоятельствах. Соперничество переходит на новый, более высокий уровень. Теперь за сферы влияния бились министры. Дело в том, что горячим желанием Геббельса было подчинить себе университеты, а Руст – глава Министерства по науке, воспитанию и образованию – не торопился отдавать своему сопернику столь важную сферу. Всесильный министр народного просвещения и пропаганды получил лишь утешительный приз в виде училищ, профиль которых был связан с искусством. Рассудив, что лучше хоть что-то, чем совсем ничего, Геббельс включит их в созданную позже палату культуры.

При перераспределении компетенций пресса, конечно, тоже не осталась в стороне. Министерство внутренних дел вынуждено было уступить право контроля за германской прессой, в то время как Министерство иностранных дел – значительную часть полномочий, связанных с формированием

общественного мнения за рубежом. Публичное заявление по данному вопросу последовало 24 мая 1933 года. Геббельс подчеркнул, что важнейшей задачей возглавляемого им министерства является формирование общественного мнения за рубежом. Гитлер поддержал своего министра заявлением о том, что Департамент по делам печати Министерства иностранных дел «ограничит свою деятельность традиционными рамками», в то время как «активную пропаганду за рубежом» будет вести министерство Геббельса со своим собственным отделом печати. Естественно, что министра иностранных дел Риббентропа такой поворот дел не обрадовал. Он пытался использовать все свое влияние на Гитлера, с тем чтобы отвоевать право на руководство всей пропагандой за границей. Защищая свои только что приобретенные права, Геббельс действовал жестко. Когда представители Министерства иностранных дел появились в министерстве пропаганды, чтобы получить необходимые им сведения, они обнаружили все помещения закрытыми. Конфликт дошел до того, что Гитлер вынужден был сойти со своего Олимпа, чтобы примирить противоборствующие стороны. Вызвав обоих, он приказал им сесть и выработать сообща решение. Прошло три часа, но они так ни о чем и не договорились. Гитлер вынужден был сам продиктовать решение, которое он считал компромиссным.

Обрастая все новыми функциями, министерство, нацеленное на «духовную мобилизацию Германии», стало стремительно увеличиваться в размерах, попутно пополняя свой штат все новыми работниками. Естественно, с началом войны темпы комплектования штата существенно выросли. Так, к 1 апреля 1939 года на ниве просвещения Германии трудились 956 человек, а 1 апреля 1940 года – уже 1356. В течение следующего года общая цифра занятых в министерстве служащих достигала 1902 человек[78]78
  Hagemann J. Die Presselenkung im Dritten Reich. Bonn. 1970. S. 26.


[Закрыть].

Особо следует заметить, что людей набирали далеко не случайных. Кадры министерства пропаганды выгодно отличались на общем партийно-административном фоне нацистской Германии. Прежде всего, там были заняты сравнительно молодые люди. Средний возраст чиновников составлял 39 лет. В целом это было на 5 лет меньше среднего возраста членов нацистской администрации и на 10 лет меньше возраста государственной партийной верхушки. Семьи, откуда пришли на службу будущие работники министерства, как правило, играли заметную роль в истории еще кайзеровской Германии. Соответственно, уровень образованности чиновников министерства был намного выше, чем у тех, кто был занят в других министерствах и ведомствах. Примерно половина имела университетские дипломы, в то время как общий показатель кадров с высшим образованием в иных министерствах составлял лишь 25 %. В два раза больше было и тех, у кого имелись университетские ученые степени. Третья часть кадров получила гуманитарное образование. А это было вообще не характерно для нацистской Германии, где гуманитарии редко занимали действительно важные посты в администрации. Итак, лучшими рекомендациями при приеме на работу служили высшее гуманитарное образование и научные регалии. Подобная политика подбора кадров не замедлила принести свои плоды: работники Геббельса обладали именно теми знаниями, которые были необходимы хорошим пропагандистам.

Выгодно отличаясь от других министерств по составу работников, новая организация имела, с одной стороны, традиционное для третьего рейха структурное построение, что выражалось в замкнутости на центральную фигуру руководителя, с другой стороны – более четкую систему ответственности каждого из сотрудников. В вопросе организации министерства наиболее наглядным источником являются воспоминания главы отделения Немецкой прессы Г. Фриче[79]79
  Фриче Ханс (21.04.1900 – 27.09.1953). Родился в семье служащих. После окончания школы был отправлен на фронт. Учась в Грейфсвальдском и Берлинском университетах на факультетах филологии, истории и философии, закончить образование так и не сумел. С 1923 года – член DNVP. С 1924-го работал редактором в Телеграфном союзе Гутенберга. С 1932 года являлся руководителем бюро новостей Немецкого радио. С 1933 года занял место главы отделения немецкой прессы в Министерстве просвещения и пропаганды. С 1937 года работал радиокомментатором. В ноябре 1942 года стал руководителем отдела радио в геббельсовском министерстве. Был оправдан на Нюрнбергском процессе в 1946 году. Является автором воспоминаний «Говорит Ганс Фриче».


[Закрыть]. Восстановленная им по памяти структура министерства хотя и не является стопроцентно полной, однако верить этой схеме можно[80]80
  Aus den Akten des «Wilhelmstrassen – Prozess» des Militaergerich-tshofes 4, Fall 11, Doc.No. NG – 397. Цит. no: Abel Karl – Dietrich. Presselenkung im NS-Staat. Berlin. 1968. S. 109.


[Закрыть].

Помимо перечисленных отделов существовали еще и те, которые не были упомянуты в показаниях Фриче. В частности, отдел связи с Верховным командованием германской армии, а также особый отдел по связям с тайной государственной полицией[81]81
  Залепеев В. H. Министерство пропаганды фашистской Германии: структура и методы // Религия, умонастроения, идеология в истории. Брянск, 1996. С. 187.


[Закрыть].

Сказать, что в министерстве Геббельса, в отличие от всех других министерств, все было четко, ясно и понятно, – это несколько преувеличить. Там царила почти та же неразбериха, что и всюду. Но именно это «почти» делало министерство пропаганды одним из наиболее успешных в рейхе.

Янке Курт[82]82
  Янке Курт (5.3.1898, Ремшейд —?), один из руководителей нацистской пропаганды. Сын морского офицера. После окончания гимназии в 1915 году поступил на военную службу. Воевал во Франции и Фландрии, лейтенант (ноябрь 1917). Был награжден железным крестом 2-го класса. После демобилизации окончил Берлинский университет, защитил докторскую степень. В период с 1922 по 1929 год служил на промышленных предприятиях Ольденбурга. В 1929–1933 годах являлся председателем торговой и промышленной группы Ольденбурга. Примкнул к нацистскому движению и в 1930–1933 годах активно работал в отделе пропаганды НСДАП. После прихода нацистов к власти Янке возглавил подотдел немецкой прессы Имперского министерства народного просвещения и пропаганды и стал членом президиума Имперской палаты прессы.


[Закрыть]

Фишер[83]83
  4 апреля 1945 года Геббельс самолично отправил Фишера в отставку, мотивируя это тем, что в вермахте тот принесет больше пользы.


[Закрыть]

Государственный секретарь Ханке[84]84
  Фриче ошибочно указывает 1937 год в качестве даты получения К. Ханке должности статс-секретаря в министерстве. Однако на самом деле это произошло в феврале 1938 года.


[Закрыть]

Говоря о неразберихе, я имею в виду прежде всего отсутствие четко поставленных задач перед каждым из отделений. Зачастую отделы и секторы занимались вопросами, иногда лишь отдаленно связанными с теми, для которых они были созданы. Для того чтобы представлять себе, насколько отдаленно, достаточно рассмотреть, например, перечень проблем, представлявших интерес для отдела пропаганды: политическая и культурно-политическая пропаганда, разведка с целью пропаганды, здоровье нации и социальная политика, экономика, работа с имперскими ведомствами пропаганды, проблемы молодежи и спорта, домашнее хозяйство, подготовка мирных договоров и целый ряд иных вопросов.

Круг людей, непосредственно отвечавших за решение всей этой уймы проблем, как ни странно, был весьма ограничен. Помимо Геббельса всем занимались три госсекретаря[85]85
  Иерархия гражданских чиновников сложилась еще до прихода НСДАП к власти. Staatssekretaer (статс-секретарь) возглавляет ее. За ним следуют Ministerialdirektor (министерский директор, начальник управления министерства), Ministerialdirigent (министерский диригент), Ministerialrat (министерский советник), Ober-regierungsrat (старший правительственный советник, начальник управления провинциальной администрации), Regierungsrat (правительственный советник).


[Закрыть], возглавлявших соответственно три отделения министерства. Первое отделение включало в себя три подотдела: немецкой прессы, иностранной прессы, журнальной прессы. С 1933 по 1937 год оно возглавлялось госсекретарем Вальтером Функом. На свою беду, Функ оказался тем человеком, карьере которого в свое время Геббельс завидовал. Неудивительно, что, будучи человеком довольно злопамятным, министр пропаганды не мог отказать себе в удовольствии осложнить Функу жизнь. Как следствие, Функ не долго задержался на своем посту. В 1937 году его сменил Отто Дитрих[86]86
  Отто Дитрих (31.08.1897 – 22.11.1952). Родился в Эссене. В 1915 году отправился добровольцем на войну. После войны изучал в различных университетах Германии экономику, философию и политические науки. С 1926 по 1928 год – редактор «Эссенер аль-гемайнер цайтунг». В 1928 году стал управляющим газеты «Мюнхенер-аугсбургер абендцайтунг». С 1929 года – член НСДАП. Женился на дочери владельца «Райниш вестфалише цайтунг», рупора тяжелой промышленности, и благодаря этому выступал посредником между Гитлером и рейнландскими промышленными магнатами. В 1931 году был назначен шефом имперской прессы НСДАП. В качестве такового занимался организацией предвыборных кампаний 1932 года. В этом же году вступил в СС. С 1933 года являлся председателем Имперского объединения немецкой прессы. После образования Имперской палаты культуры занял пост вице-президента Имперской палаты прессы. С 1937 по 1945 год занимал должности шефа прессы имперского правительства и статс-секретаря в Министерстве просвещения и пропаганды. Являлся автором ежедневных директив для прессы, а также книг о Гитлере и нацизме. В 1949 году был приговорен к семи годам заключения. Освобожден в 1950 году за хорошее поведение. Скончался в 1952 году. В 1955 году вышла книга его воспоминаний «Двенадцать лет с Гитлером».


[Закрыть], который остался на должности статс-секретаря до 1945 года, до конца Третьего рейха.

Нельзя сказать, что между министром и новым госсекретарем установились ровные рабочие отношения. Скорее возникло то, что называется «террариумом единомышленников», – вынужденное сотрудничество при взаимном презрении и нелюбви.

Второе отделение министерства включало в себя подотделы домашнего хозяйства, права, пропаганды, радио, фильмов, транспорта, заграницы, театра, музыки, литературы, изобразительного искусства, отдел кадров. Позже добавился подотдел занятых восточных территорий под руководством доктора Тауберта. Все эти подотделы контролировались последовательно сменявшими друг друга статс-секретарями Ханке[87]87
  Ханке Карл (24.08.1903 – июль 1945). Партийный деятель, последний руководитель СС, рейхсляйтер (29.04.1945), группенфюрер СС (1942). Образование получил в берлинском Педагогическом институте. Участвовал в Первой мировой войне. В 1920 году примкнул к национал-социалистическому движению. В 1928 году вступил в НСДАП. С 1931 года находился на партийной работе. С 1932 года – руководитель по организационным вопросам в гау Берлин, ближайший сотрудник гауляйтера Геббельса. С 6.11.1932 – депутат Рейхстага от округа Потсдам, переведен хауптамтсляйтером в Имперское управление пропаганды НСДАП. С марта 1933 года – личный референт и секретарь имперского министра народного просвещения и пропаганды И. Геббельса. С января 1937 года являлся вторым вице-президентом Имперской палаты культуры. С апреля 1934 – мини-стериальдиректор, с февраля 1938-го статс-секретарь Имперского министерства народного просвещения и пропаганды. В составе войск СС участвовал в Польской кампании. С февраля 1941-го гауляйтер и оберпрезидент Нижней Силезии. В последние дни третьего рейха Гитлер, обвинив в государственной измене Г. Гиммлера, назначил 29.04.1945 X. рейхсфюрером СС и шефом германской полиции. К своим обязанностям он так и не приступил. Будучи в форме офицера СС, он был взят в плен чешскими партизанами и немедленно расстрелян.
  Hrsg. Hermann Weiss. Biografisches Fexikon zum Dritten Reich. Frankfurtam Main. 1999. S. 177.


[Закрыть], Гуттерером[88]88
  Гуттерер Леопольд (25.04.1902—?), государственный деятель, один из руководителей нацистской пропаганды, бригаденфюрер СС (9.11.1940). В 1925 году вступил в НСДАП (билет № 6275), авскоре и в СС (билет № 1028). Занимался организацией торжественных маршей и шествий, парадов и смотров. С 1930 года заведовал пропагандой в гау Ганновер. Был издателем партийной газеты в Геттингене. Был хорошо знаком с Геббельсом, являясь его сотрудником еще в самом начале 30-х годов. В 1933 году был приглашен Геббельсом в Имперское министерство народного просвещения и пропаганды, где стал консультантом по вопросам организации митингов и государственных мероприятий. В 1937-м возглавил Управление пропаганды – важнейшее в министерстве. С 1940 г. – статс-секретарь. В случае отсутствия министра пропаганды Г. вел ежедневные совещания с высокопоставленными сотрудниками министерства, передавая им директивы своего шефа. За свою деятельность был награжден Крестом за военные заслуги l-ro и 2-го класса с мечами. В апреле 1944 был заменен Вернером Науманном.


[Закрыть], Науманном[89]89
  Науманн Вернер (16.06.1909, Гурхау, Силезия – 25.10.1982, Люденшид), государственный деятель, журналист, оберфюрер СС. В 1928 году вступил в НСДАП. Образование получил в университетах Бреслау и Иены, доктор (1934). Занимал высокие посты в системе СА, но одновременно поддерживал близкие отношения с Гиммлером, что спасло его во время «Ночи длинных ножей». С 1937 года являлся руководителем имперского управления пропаганды в Бреслау. В 1938 году перешел в Имперское министерство народного просвещения и пропаганды, возглавил Берлинское бюро, вскоре был поставлен во главе отдела кадров министерства. В 1940–1941 годах участвовал в военных действиях, в составе войск СС воевал на Восточном фронте. После тяжелого ранения вернулся в Берлин. Являлся хауптштурмфюрером СС. С октября 1941 года – управляющий делами министерства. С 1944-го – статс-секретарь министерства. Занимая эту должность, весьма успешно лавировал между Геббельсом и другими влиятельными людьми рейха. На него делали ставку как на своего человека в министерстве и Гиммлер, и Шелленберг. Пользовался расположением Гитлера, который рассматривал Н. как самого достойного преемника Геббельса. При формировании 1–3.05.1945 правительства К. Денница, Н. получил в нем пост имперского министра народного просвещения и пропаганды. 23.05.1945 арестован вместе с другими членами правительства. В 1950 году освобожден. Работал в торговой фирме в Дюссельдорфе. Участвовал в деятельности правой Германской имперской партии.


[Закрыть]. Ханке недолго продержался на своем посту. Министр избавился от него при первой же возможности. Связано это было не с его профессиональными просчетами, как можно было бы предположить, а с причинами исключительно личного свойства. Даже по прошествии лет, встречаясь с ним, Геббельс не пытался наладить отношения. В частности, в его дневнике, в записях за 1941 год, Ханке был упомянут лишь в следующем контексте: «Шпортпаласт подготовлен (для выступления фюрера)… Ханке тоже присутствовал там. Я игнорировал его»[90]90
  Агапов А. Б. Дневники Йозефа Геббельса. Прелюдия «Барбароссы». С. 115.


[Закрыть]. Причина подобной немилости кроется в том, что когда в свое время Геббельс очень серьезно увлекся актрисой Лидой Бааровой, то Ханке сделал все, чтобы использовать ситуацию в своих целях. Всячески поддерживая фрау Геббельс[91]91
  Есть версия, что он был ее любовником.


[Закрыть], он одновременно проводил интригу, которая едва не закончилась отставкой министра. Дело в том, что глава СС Генрих Гиммлер на ту пору активно пытался ограничить амбиции Геббельса и, естественно, воспринял его личную драму как подарок судьбы.