Текст книги "Про муравья Пашку – храброго букашку. Сказка для мальчиков"

Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих

Добро потеряешь – немного потеряешь, честь потеряешь – много потеряешь, мужество потеряешь – всё потеряешь.

⠀

И. Гёте

Не так быстро, как хотелось, но Пашке всё-таки удалось выбраться из дома. Дед мирно похрапывает, а бабушка, помыв посуду и ещё раз заглянув в Пашкину комнату, и удостоверившись, что тот крепко спит, ушла на рынок. Пашке чтобы усыпить бабушкину бдительность даже пришлось притворяться, сопеть и подхрапывать для достоверности, и хотя и не хотелось бабушку обманывать, но уж больно обстоятельства вынуждали, да и время поджимало! Поэтому сейчас Пашка изо всех сил торопится и пробирается к куполу муравейника самой короткой дорогой из всех известных ему. Важно ещё и не попасться на глаза дозорным. И хотя дозорные и не заподозрят ни в чём плохом, но лучше прошмыгнуть незамеченным! А то пристанут с вопросами, разговорами досужими, а время слишком дорого! Но вот, наконец, нужная дверь. Пашка, как настоящий разведчик, ещё раз огляделся по сторонам и незаметно юркнул внутрь. Секунду глаза привыкали к темноте, но вскоре можно было различить согнувшуюся почти пополам крупную фигуру Гунна, тот сидел прямо на полу и прижимал одну лапку к груди. Было очевидно, что лапка серьёзно повреждена и причиняет муравью сильную боль! Пашка хоть и взял с собой бинт и зелёнку, но ему стало понятно, что одной перевязкой тут не обойтись: лапка у Гунна припухла и не сгибалась – по-видимому, перелом! И тогда Пашка решил:

– Знаешь, что, я тебе, конечно, лапку забинтую, но тут помощь нужна серьёзная! Похоже, у тебя перелом, и если шину не наложить, то неправильно срастётся, тогда вряд ли на военную службу попадёшь, если только надсмотрщиком за рабами!

Гунн при этих словах, несмотря на сильную боль, в гневе вскочил с места.

– Да лучше пусть мне голову оторвут, но в надсмотрщики ни за что пойду! Я воин, а не палач!

– Ну-ну, не горячись, а то нас услышат стражники и тогда точно воином тебе не быть!

– Что же делать?! – чуть не разревелся рыжий муравей (не забывайте: он хоть и очень храбрый, но всё же ещё почти ребёнок).

– Я знаю что! Мы идём ко мне домой!

– Да ты что, там же твой дед!

– Ну, во-первых, он спит после дежурства, а во-вторых, там ещё и бабушка, а бабушка – лучший лекарь и специалист по переломам!

– Здорово, конечно, но я-то вам чужак, – без энтузиазма отвечал раненый муравей.

– Не беспокойся, если ты с добром, то и мы не обидим! Да и всё равно выхода-то другого у нас с тобой нет! Бери мою одежду, закутайся как можно тщательнее и пойдём ко мне.

Гунну ничего не оставалось, как, накинув на себя старый Пашкин плащ и натянув на самые глаза его спортивную шапочку, отправиться в опасный для него путь. И, чтобы не привлекать к себе внимания и не слишком выделяться на фоне более низкорослых чёрных муравьёв, Гунн, согнувшись в три погибели, заспешил за Пашкой в глубь муравейника, к нему домой. Хорошо ещё, что в это раннее время вся муравьиная братия уже занята кто чем и улицы города почти пустынны. Беспрепятственно спустившись в средний ярус муравейника, где находилось большинство домов его жителей, наши герои смогли прокрасться незамеченными вдоль центральной, самой широкой улицы и никого не встретив, свернуть в нужный проулок. Вот и Пашкин дом с зелёной крышей и аккуратным палисадником, засаженным любимым бабушкиным портулаком.

– Всё, ещё несколько шагов, и мы дома, в безопасности, – оборачиваясь к Гунну, шепчет Пашка. Повернувшись же, Пашка чуть не подпрыгивает от неожиданности. Перед ним как «конь перед травой» словно из-под земли вырос Кочерыжка – самый тщедушный и непутёвый во всей школе муравьишка. Вот ведь принесла нелёгкая – ни раньше, ни позже!

– Здравствуй, Паша! – здоровается оказавшийся здесь так не к месту Кочерыжка. – Очень счастлив и рад тебя видеть, и хочу поздравить с первым дежурством! – продолжает тем временем Кочерыжка. – И как всё прошло? Надеюсь, без происшествий?! – назойливый муравей засыпает Пашку вопросами, а сам так и норовит заглянуть за его плечо…

– Ну, здравствуй, коли не шутишь! – грозно отвечает Пашка. – Ты чего здесь околачиваешься? – с еле сдерживаемым раздражением спрашивает Пашка. Не будь за спиной Гунна, так и вовсе отвечать не стал бы, а прошёл бы мимо… Кочерыжку он обычно старается не замечать: не по нраву ему приставучие младшеклассники. – И почему ты не в школе? – резко продолжает Пашка. – И сам ни при делах, и у других под ногами болтаешься!

Кочерыжка не успевает ничего ответить, как Пашка отодвигает его с дороги и так грозно смотрит, что тот, промямлив что-то невразумительное, решает лучшим для себя убраться восвояси.

– Вот «повезло» на шута этого горохового наткнуться! – расстроенный этим обстоятельством продолжил возмущался Пашка, абсолютно упустив из виду, что его неожиданный гость, находится на грани физического перенапряжения, из последних сил держится на ногах. И, когда дверь Пашкиного дома наконец-то закрылась за ними, последние силы окончательно покинули обессилившего раненого муравья и он грохнулся в обморок. Такого Пашка от него ну никак не ожидал и застыл над рухнувшим наземь Гунном в полной растерянности. Прийти в себя Пашку заставил бабушкин голос, собранный и деловитый, раздающий чёткие команды и распоряжения.

– Павел, кому говорю! Очнись уже и неси из моей комнаты сумку с лекарствами, а потом марш на кухню – греть воду!

Оказывается, бабушка уже успела вернуться с рынка и разбирала хозяйственные сумки, когда услыхала, как щелкнул дверной замок, а затем раздался непонятный грохот в прихожей. Выскочив из кухни, бабушка бросилась на помощь незнакомцу, одновременно приводя в чувство и впавшего в оторопь внука, призвав его к действию.

Таким образом часть тайны стала известна не только бабушке, но и деду, проснувшемуся от всего этого невообразимого шума и суеты! После того как бабушка оказала раненому муравью необходимую помощь, промыла и обработала ранки, наложила на сломанную лапку шину (фиксирующую, жесткую основу под повязку) и дала нужное лекарство, Пашка вместе с дедом помог Гунну добраться до постели. Но как только голова раненого муравья опустилась на подушку, он тут же провалился в глубокий и тревожный сон, так и не успев ничего рассказать из того, что собирался! Будить его было абсолютно бессмысленно, и Пашке пришлось отдуваться перед дедом за двоих, рассказывая то, что ему было известно на тот момент. И к тому времени, как рыжий муравей проснулся, Пашкины родные уже знали все подробности Пашкиного дежурства и часть обстоятельств появления муравья из вражеского лагеря. Но это только запутывало ситуацию и не давало ответов ни на один вопрос, которые так и рвались наружу у всех ожидавших пробуждения не прошенного ночного гостя. Особенно много вопросов к рыжему муравью было у деда, и бабушке с трудом удалось успокоить его и увести на кухню пить чай. Пашку же тоже сморил сон, и он прикорнул на соседней кровати (не забывайте: он не спал больше суток!).

История, рассказанная Рыжим Гунном

– Вы, наверное, сильно удивляетесь, почему наши военные «летучие» отряды так долго не нападают на ваш муравейник? – проснувшись, начал свой рассказ Рыжий Гунн, обращаясь к деду.

– Да, очень удивляемся! Два месяца прошло, а ваши охальники ещё ни разу ни одного разбойного нападения не совершили! Мы вот тут сидим с боевыми товарищами и командирами и гадаем, что же произошло? Неужто перевоспитались и встали на путь честных тружеников?! – с явной издёвкой произнёс дед.

При этих словах Пашка так и прыснул, Гунн же тяжело вздохнул и с нескрываемой тоской продолжил свой рассказ.

– Я понимаю ваше отношение к моим соотечественникам. Мне и самому бывает горько смотреть, во что превращаются наши воины, и не только в разбойников и грабителей! – сказал муравей и, опустив голову, надолго замолк, собираясь с невесёлыми мыслями…

Гунн и Пашка проспали до следующего утра. И если Пашка выглядел и чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, то этого никак нельзя было сказать про Гунна. Тот был разбит и морально, и физически – лапа в гипсе, а на душе кошки скребут.

– Ну чего ты, не переживай так, заживёт твоя лапа и будет как новенькая, – утешала бабушка, подливая в его чай молоко и выкладывая на блюдо рассыпчатое ароматное печенье. Гунн отпил из кружки и продолжил рассказ:

– Мне стыдно за многие вещи, которые происходят в моём муравейнике. Со многим я категорически не согласен, но я ничего не могу с ними поделать и хоть что-то изменить, я всего лишь обычный муравей-подросток, меня даже из сотников и то «выперли»!

– Можешь, и немало! В первую очередь ты можешь изменить себя, а потом, глядишь, и мир вокруг начнёт меняться в лучшую сторону, – продолжила бабушка.

– Это правда?! – в глазах Гунна блеснула надежда.

– Конечно, правда, – подтвердила бабушка. – Как умные муравьи говорят, хочешь что-то поменять в этом мире – начни с себя!

После таких слов Гунн заметно повеселел и приободрился.

– Ну вот, это совсем другое дело! – поддержал его Пашка. – Давай, жги уже! Я с прошлого утра жду твоего душераздирающего триллера! – сказал и осёкся под укоряющим взглядом Гунна.

– Зря ты, Пашка, зубоскалишь! Это не смешно, а, наоборот, печально, и мне не до шуточек!

Но тут уже не выдержал дед:

– Ну всё, хватит рассюсёливать! Ты, Павел, помолчи покамест, а тебя, – обратился дед к загадочному гостю, – попрошу чётко и ясно изложить суть происходящего!

После такого приказа Гунн окончательно взял себя в «лапы» и продолжил свой рассказ чётко, по-военному и почти без лирических отступлений.

– В самом конце осени, когда ещё не лёг снег, нашей королеве-матери было доставлено письмо. В тот день наш отряд заступил на охрану территории муравейника, когда на рассвете прибыл поверенный с этим посланием. Послание, как оказалось, было от дальней родственницы из захудалого и обедневшего королевского рода и заключало в себе нижайшую просьбу оказать ей гостеприимство. Но как вам известно, мой народ признаёт только сильных и богатых, и наша королева хоть и женского пола, но не только не является исключением, а совсем наоборот, всеми своими поступками являет пример абсолютного жестокосердия. И так было всегда и по отношению ко всем, кто бы ни просил помощи и приюта у нашей королевы. И у этой сестрицы тоже не было ни малейших шансов на гостеприимство со стороны нашей королевской особы. Тем более эта кузина не имела своего королевства и скиталась по богатым муравейникам, живя там на правах бедной родственницы, пока всем окончательно не надоест. Эта назойливая особа уже неоднократно просилась в гости к нашей светлости, но нашей королеве чужды какие-либо сантименты – она каждый раз отваживала бестолковую родственницу. Вот и в этот раз я уже собирался проводить от королевских ворот до ближайшего поворота очередного посла «королевы без королевства». И был крайне удивлён, когда наша королева не только позволила посланнику остаться во дворце, но и отдала приказ нашему отряду отправляться на следующее утро в путь и со всеми почестями привести эту непонятную сестрицу к нам в муравейник! Конечно, я был немало удивлён этим приказом, но дело королев – повелевать, а наше – исполнять! Поэтому, ранним утром самые толковые и сильные ребята отряда, отправились исполнять это странное распоряжение королевы.

Путь был хоть и не долог, но, как говорится не без сучка-задоринки. Посол из свиты кузины оказался настолько докучливым и надоедливым типом, что вся наша команда не могла дождаться, когда доберётся до муравейника папоротниковой долины, где находилась будущая гостья нашей королевской светлости. Наконец к самому концу дня добрались до места, едва успев до закрытия ворот. Прибыли бы гораздо раньше, но приходилось притормаживать из-за откормленного и одышливого придворного кривляки, к тому же так мало похожего на муравья. Мы с ребятами в начале похода, планировали успеть туда и обратно за день, да не получилось, и нам пришлось остаться заночевать в чужом муравейнике. А вы знаете, как муравьи этого не любят, тем более о муравейнике из папоротниковой долины ходила недобрая слава. Но где наша не пропадала! Тем более эти муравьи тоже из рыжих будут. Отметившись у главного стражника «пурпурных», как они сами себя называют, мы отправились в отведённый нам на ночлег дом. Сопровождал нас высокий и, к нашей всеобщей радости, молчаливый стражник. Идти пришлось в самый непрезентабельный и мрачный отсек муравейника. Хотя даже центр города неприятно поражал своей неухоженностью и запущенностью. На каждом шагу приходилось удивляться порядкам, вернее, беспорядкам, творившимся в этом муравейнике. Когда же мы прибыли к дому, отведённому нам в качестве ночлега, глазам не поверили: казалось, что его крыша вот-вот рухнет с покосившихся от старости стен. И тут я не выдержал и спросил у сопровождавшего нас муравья: «Послушай, брат! Как так получилось, почему у вас всё в руинах и в грязи, будто сто лет не убирали? Где ваши мастера-строители и уборщики-рабы?» Муравей с силой сжал мощную челюсть и заскрипел зубами: «Мастера?! Мастеров больше нет, а рабы – кто убежал, а кто от голода помер!» Это было что-то новенькое! «Как так – убежали? А как же надсмотрщики, стражники? И куда смотрят командиры и королева? В конце концов, это их прямые обязанности – заботиться о порядке и процветании в городе!» «Куда смотрят! Прямые обязанности! Эх, парни, знали бы вы, что у нас тут происходит, не задавали бы таких вопросов! У нас только стража королевы и наш небольшой отряд охраны муравейника ещё пока держатся, а остальные…» – сказал и, махнув рукой, ушёл, оставив всех в полной растерянности. «Дело ясное, что дело тёмное», – решили мы, так ничего и не поняв, а спать то хочется! Но мы ребята бывалые и в целях безопасности в дом решили не заходить, а устроиться на ночлег по-походному, что было не впервой. Набросали на землю мягкой травы, укрылись плащами, выставили стражу – уж больно здесь неспокойно – и провалились в тяжёлый, беспокойный сон. И хотя и говорится, что утро вечера мудренее, оно тоже не принесло объяснений и не прибавило оптимизма.

Лишь рассвело, тот же долговязый и хмурый стражник, позволив лишь быстро перекусить на скорую руку, повёл наш отряд к королевскому дворцу. Шли в тяжёлом молчании, оглядывая на ходу пустые, неухоженные и грязные улицы. И лишь подойдя к самым воротам королевского дворца, долговязый сказал: «Ну, вот и главное логово всего зла, что творится в нашем муравейнике. Забирайте поскорее эту горе-королеву, и, может, вам повезёт, и ваш муравейник не превратится в то, во что превратился наш…» Сказал и исчез.

Мы же передали стражникам письма для обеих королев и приготовились ждать ответ. Ждать пришлось не очень долго, вскоре ворота отворились, и мне и ещё двоим воинам позволили войти. Правда, дальше королевского двора не пустили, но нам хватило и этого, чтобы понять, что слова долговязого стражника были неслучайны. В королевском дворе хоть и убрано, но чувствовалось запустение и витал запах затхлости, увядания и присутствовало я бы даже сказал, тревожное ощущение какого-то неведомого зла! Крыша и стены замка давно не помнят свежей краски, окна тусклые, запылённые, нигде нет ни блеска, ни шика, присущих королевским дворцам. У нас во внутренних покоях королевы ни пылинки, ни соринки! Многочисленный штат рабочих муравьёв следит за целостностью и блеском дворцовых построек, а рабы поддерживают чистоту и порядок внутри и во дворе. Здесь же, похоже, этого запустения уже никто и не замечает, не валяется мусор под ногами – и ладно! Было непонятно, что же произошло в этом некогда сильном и могущественном мегаполисе…

Гунн вздохнул и после небольшой паузы продолжил:

– Ох, если бы я знал, какую беду везу в собственный муравейник! Своими бы руками придушил всех этих так называемых родственничков! И пусть бы казнили потом меня за это, но спас бы родной город от страшной напасти!

Тут Пашка не выдержал и опять влез с вопросом. Всё время рассказа он так и ёрзал от нетерпения:

– Они, что, чумные все?

– Эх, Пашка, хуже!

– Да что ж ещё хуже-то может быть?! – удивился он.

– А ты слушай и не перебивай, – вступилась бабушка.

Пашка примолк, и Гунн продолжил свой невесёлый рассказ:

– Через какое-то время из дворца показалась вся их местная знать во главе с королевой. Все неторопливые, шумные и сильно ожиревшие. «Словно только и делают, что спят и едят», – подумал я, и, как оказалось, был не далёк от истины. Только она оказалась ещё печальней. Никто из этих муравьёв, обязанных руководить огромным и сложным государством-муравейником, не делал этого так, как нужно. Ни командиры-военачальники, ни сама королева. Военные походы больше не осуществлялись, за новыми рабами набегов не было, а прежних почти не осталось, и поэтому толком ничего не убиралось, не добывалось и не выращивалось. Пурпурные муравьи доедали свои последние запасы из резервно-неприкосновенных кладовых. Да что говорить, если сама королева-мать давно не откладывала яиц, а только веселилась со своими придворными и бедными родственниками, которых почему-то до сих пор не прогнала, а наоборот, привечала. Вот и теперь долго прощалась и слёзно уговаривала сестрицу остаться! Кузина, ломаясь и тоже пуская слезу, обещала королеве вскоре вернуться к «дорогой сестрице». «Ну и оставалась бы у своей горячо любимой сестрицы», – в сердцах подумал я. А на деле хочешь не хочешь нужно выполнять приказание своей королевы и доставить в целости и сохранности это невиданное «сокровище». А такое сокровище и впрямь не каждый день увидишь! И если про нашу королеву сразу ясно-понятно, что королева: и огромна, и сильна, кровожадна и плодовита, то эта королева – просто жалкое её подобие! С виду просто недоразумение какое-то, блёклое полупрозрачное низкорослое существо! Насекомое, одним словом! – припечатал незваную гостью Гунн. – Это блёклое, невзрачное создание настолько не походило на матку муравья, что было непонятно, как пурпурные муравьи, славящиеся своей кровожадностью и обычно убивающие всех, кто не похож на них, эту особу не только не уничтожили, а привечали и оказывали всяческие королевские почести. Это потом я понял, в чём тут дело, а тогда был в полном недоумении.

И тут даже дед, обычно невозмутимый, не выдержал:

– Да что ж это за «чума» на ваши дома?! Словно страшнее врагов не видали! Получается, что вы, закалённые вояки-грабители и разбойнички, а испугались какой-то невзрачной дамочки!

– Не все мы грабители и разбойники, поверьте мне, и я докажу вам на деле!

– Ну посмотрим, посмотрим, – смягчился дед.

– А дамочка эта не так проста, как может показаться, а опаснее и коварнее в сто крат, чем самый сильный враг! На поле боя обычного врага сразу видно и понятно, что делать, а этот враг и умён, и хитёр, и к тому же притворяется другом и родственником. Вот ведь в чём беда-то!

– Да, вижу, совсем дела-то у вас запутались, – говорит бабушка. – То-то и гляжу, не до нас вам стало, раз уж столько времени живём спокойно, без войн и кровопролития…

– Да, не до войн нам, уважаемая бабушка Лукерья, погибаем мы, вот я к вам за помощью и явился! И пойму, и не обижусь, если откажете, уж слишком много горя и несчастья принесли вам мои соотечественники! Простите, если можете! И я знаю, долго наблюдал за вашим внуком и его отрядом: ваш народ честный и благородный. И поэтому решил: была не была, или пан, или пропал, но проберусь к вам и попрошу помощи, и если и не получу её, то хоть вас предупрежу о беде, грозящей и вашему муравейнику, – продолжил Гунн. – А беда-то нешуточная, хоть на первый взгляд и не опасная: ну что может сделать огромному мегаполису, наводнённому сильными и тренированными воинами, невзрачная принцесса с кучкой таких же, как она, приближённых, которых, как у нас говорят, соплёй перешибёшь?! Вот и мы сначала недооценили опасность, думали: «Да, неприятная особа, но неприятность эту мы переживём…» Оказывается, не переживем!

И тут уже дед с Пашкой, не сговариваясь, закричали в один голос:

– Да говори уже, что же такое произошло в вашем «Датском королевстве»!

– Да не принцесса-королевишна она вовсе! Вот! А лахудра-ломехуза, мечтающая стать королевой и захватить всю власть над муравейником, и не только нашим!

– Да как такое возможно? – удивились все трое.

– У вас, что, зрения все лишились? – спросила бабушка.

– Не только зрения, но и разума!

– Ну, знаешь ли! Такие вещи рассказываешь, может, ты не только лапу повредил? Может, ты с сосны упал или тебя муха какая ядовитая укусила? – поинтересовался дед и взглянул на бабушку.

– Да, я понимаю, что вы мне не верите, я и сам бы не поверил, но ни с сосны я не падал, ни муха меня не кусала, и я здоров, ну, если не считать этого, – и Гунн покосился на забинтованную лапку.

– Я когда-то давно что-то слышала о ломехузах, – вспомнила бабушка, – но не встречала и не знаю, что это за типчики такие.

– В общем, есть на свете такие жуки не жуки, но обманщики и злодеи, одним словом, насекомые! И называются они ломехузами, – объяснил Гунн. – Это я потом уже понял, что они из себя представляют когда сам же и привёл их в родной муравейник и своими же руками отворил им ворота в город. Работать эти товарищи не желают категорически, отбирать у других не могут: силёнок не хватает, так они вот что придумали: всеми правдами и неправдами пробираются в чужой муравейник и действуют в нём как кукушки в чужом гнезде. Незаметно откладывая свои яйца в чужой муравейник, такая зловредная «родственница» замышляет коварный план ни много ни мало по захвату всего муравейника! И не просто замышляет, а осуществляет!

– Да ну! – не поверил Пашка. – Мелкая, невзрачная, как ты говоришь, букашка с двумя-тремя сопроводителями – и захватить целый муравейник с миллионами натренированных воинов? Да они её вместе со всей её камарильей в один приём обезвредят!

– Вот и я так думал вначале, и многие другие! И мы тяжело поплатились за свою наивность и беспечность. Есть такие коварные и подлые приёмы завоевания чужих территорий, что и диву даёшься. Например, ломехузу эту злая колдунья когда-то научила тайной науке вырабатывать одуряющую жидкость – экссудат, от которой у нас, муравьев, появляется сначала ощущение немотивированного, бездумного веселья, а потом тяжёлый транс. И кто хотя бы один раз попробует непонятного и, как говорят, очень сомнительного по вкусу зелья, одуревают и впредь и вовсе теряют способность разумно мыслить. И, пока охранники полностью дезориентированы и не могут выполнять свой долг по защите муравейника, ломехуза осуществляет один из пунктов своего захватнического плана. Для этого она, беспрепятственно пробирается в родильное отделение муравейника, где откладывает более сотни яиц. Внешне яйца зловредного жучка практически не отличаются от муравьиных, и няньки оберегают их с тем же усердием, что и остальные. Когда же новые ломехузы появляются на свет, они сначала уничтожают яйца законных муравьёв, а потом и сами начинают выделять экссудат, и очень скоро весь муравейник теряет разум и начинает зависеть от их зелья.

– Да как такое возможно! Как же охрана и разведка подпускают их к королеве, да ещё и в святая святых, родильное отделение?! – искренне недоумевает дед.

– Да ваши стражники любому непохожему на них чужаку тут же голову откусывают или в рабов превращают! А тут невзрачный жучок из иногородцев – и в королевские палаты допускается! – в свою очередь удивляется бабушка.

– Я и сам сначала не понимал, а теперь знаю. Ломехуза обманом – а на это она мастерица – заставляет испробовать своё зелье. И для этого она чаще всего использует такой приём: посылает к намеченной ей очередной жертве гонца с зельем. Ничего не подозревающие придворные или стражники допускают его до королевы или до важного сановника. А тут уж, как говорится, дело техники. Посол ломехузы в красивом сосуде преподносит колдовское зелье в дар и при этом нахваливает и рассказывает как этот напиток полезен, что он придаёт сил и бодрит! И дело сделано… А зелье это настолько коварное, что напрочь затуманивает разум любого, даже самого крепкого и разумного муравья. И кто его испробует, уже не может своего от чужого отличить, а доброго – от злого. У нас ломехуза по тому же подлому сценарию сработала, что и в папоротниковой долине. Сначала эта лжекоролева через своего хитрого посла, которого выдала за своего раба, угостила нашу королеву и придворных, и они попали под воздействие чар её опасного зелья. И уже после этого ломехуза со своими подельничками и её зельем проклятым стала нашей королеве дороже всего. Дороже своего народа и дороже своих детей! И главной целью нашей королевы, вместо того чтобы откладывать яйца новых муравьёв и заботиться о них и о благополучии нашего муравейника, стало веселье с лжесестрицей ломехузой. А та и знай стараться – подливать губительное зелье королеве и её приближённым. И так они совсем голову и потеряли, дни и ночи напролёт пьют и веселятся. Из последних сил! Многие погибать стали, но это никого не останавливает, и даже королеву. А поскольку известно, что рыба гниёт с головы, так и все дела в муравейнике нарушились, никто не работает, рабы, кто сумел убежать, убежали, кто не сумел – умерли с голоду. Дошло до того, что рыжие муравьи вместо походов за продовольствием и новыми рабами залезли в неприкосновенные кладовые и вовсю расправляются с зимними запасами! И никто не думает о завтрашнем дне. Няньки и те с ума посходили! Ломехуза большую часть муравьиных яиц уничтожила и наоткладывала своих, так те с вылупившимися ломехузами нянчатся и не замечают, что это «кукушата», младенцы опасного и коварного врага, которые ещё и последние запасы еды забирают. Видимо, и няньки экссудата напробовались! И до чего уже дело дошло – муравей-кормилец добычу не домой, в семью несёт, как раньше, а ломехузам – за порцию приторной отравы! Даже из дома всё ценное повыносили и ломехузе, а она, знай, в сундуки все складывает и лапки потирает.

– Так и поумирали уже почти все! И воины и надсмотрщики, те кто в зависимость от зелья впал… А кто-то из муравьёв с ума сошёл, кто-то от голода погиб, на одном экссудате-то долго не протянешь! Ну а семьи их, дети и того раньше от голода поумирали! И, к несчастью для обитателей муравейника, вновь родившиеся маленькие ломехузы уже научились требовать себе еду! Постукивают своими усиками по голове рабочих муравьев, и те, как под гипнозом, слепо выполняют их волю приносят им последнюю еду, взамен получая очередную порцию экссудата в то время как их родные дети гибнут от голода. В общем, дикость полная! И мало того, число этих пришельцев очень быстро растёт, и им необходимо все больше и больше пищи. И таким образом наш муравейник, незаметно, но верно превращается в банальную колонию паразитов! Но, что хуже всего, от зависимых от зелья муравьёв появляется на свет новое поколение, заторможенное и уже не способное выполнять свои привычные функции, учёные называют таких особей псевдоэргатами. Поначалу, вспоминая пурпурных муравьев, бесцельно блуждающих по своему муравейнику, я подумал, что это жертвы коварной отравы, которые приняли слишком много экссудата. Но потом выяснилось: это потомство тех, кто вкушал «нектара ломехуз»! Обычно они даже не покидают муравейник, они рождаются настолько слабоумными, что не понимают, кто они и что им делать. Псевдоэргаты эти – слово-то какое жуткое – внешне почти не отличаются от обычных рабочих муравьёв, но они перестают общаться и не могут ни добывать еду, ни размножаться, у них слабо развиты инстинкты, от которых реально зависит жизнь и самого муравья, и муравейника. И все начинает рушиться! Число здоровых муравьев-добытчиков и защитников сокращается, зона поиска пищи становится гораздо уже, уменьшаются запасы… А ведь кормить приходится и королеву, и придворных, и ломехуз, и псевдоэргатов. Всё, конец, муравейник гибнет! Ещё немного и такая страшная судьба ждёт мой любимый муравейник! – Гунн заканчивает свой жуткий рассказ, и воцаряется долгое тягостное молчание. И только спустя какое-то время раздаётся Пашкин вопрос:

– А ты-то как смог от этой гадости уберечься и живым остаться?

– Дело всё в том, что стражникам королевы и охранникам муравейника, в число которых вхожу и я, запретили пробовать это зелье!

– Вот как? Ломехузы, значит, не всех извести хотят, – рассуждает дед. – И у них ума хватило хотя бы на то, чтобы сохранить тех, кто будет их охранять и прислуживать им! Да только что толку от охраны, когда скоро все запасы еды закончатся…

– Дак они надеются на захват других муравейников и в том числе ваш!

– А как же ты всё это разузнал, Гуннушка? Про заговор этот и про всё остальное? – спросила бабушка.

– Я, вообще-то, по долгу службы вхожу в отряд разведчиков, но поскольку численность охранников тоже сильно уменьшилось, нас и на дежурство во дворец стали отправлять. И как раз вчера вечером моё дежурство было, и нас с моим напарником отрядили охранять трапезную королевы. Ну, мы и нагляделись на их веселье, до сих пор с души воротит! Сначала полночи веселились, танцевали, беседы вели, а потом так зелья навкушались… Кто подрался, а кто и вовсе под стол упал. Даже сама королева свалилась с трона, и нам с напарником пришлось её до дверей спальни волочь и передавать на руки верной кормилице, которая одна из всех приближённых её величества наотрез отказалась зелье не только пробовать, но и даже нюхать. Старая нянька, подхватив королеву, вовсю охая и причитая: «Ох, горюшко-то, проспятся и опять пировать!» – потащила её отсыпаться.

Вот тут-то я окончательно понял, что наш муравейник идёт ко дну, погибает! И я так бы и дальше, наверное, в каком-то мрачном оцепенении продолжил наблюдать его медленную гибель, если бы не случилось то, что подвигло меня на этот отчаянный побег.

А случилось это на том самом вчерашнем дежурстве, на котором мы с моим товарищем случайно услышали то, что не предназначалось для наших ушей! Поскольку вернулись мы на свой пост, после того как отволокли нашу королеву, неожиданно и очень тихо, так как шли молча, находясь под тяжёлым впечатлением после увиденного и в предчувствии грядущих страшных событий. Вернулись и неслышно заняли свой пост около дверей, а сами вдруг наблюдаем такую картину. На королевский трон влезла зловредная сестрица, а рядом вьётся любимчик её, главный советник и доверенное лицо, тот самый, что посланником к нам был отправлен. Этот толстый зануда, хотя мы и раньше подозревали, что не из муравьёв, а теперь окончательно убедились, что и он, и так называемая королева не те, за кого себя выдают. И вот эта псевдокузина, сидя на чужом троне как на своём, начинает «пропихивать» этому своему послу: