Текст книги "Лебединая песня мамонта"

Глава 6
Штурм Ля-Рошели

Мы вышли из дворца и двинулись по набережной: Ирка с Мариной вызвались проводить меня до метро. По дороге обсуждали насущное, а именно мотивы похитителя азильских галек нашего нового приятеля Бордовского.

– Зачем этот Олег их стырил? – недоумевала Ирка. – Чай, не драгоценные камни. Такие гальки с морского побережья самосвалами вывозить можно, но смысл? Они же никому не нужны.

– Не скажи, ими очень хорошо «блинчики» по воде запускать, – заспорила я. – Но в данном случае их ценность в другом: это же наследие материальной культуры времен зари человечества!

– Думаешь, их можно дорого продать?

Я задумалась:

– По логике, артефакты времен какого‑то палеолита…

– Позднего, – подсказала Марина, которая слушала Бордовского очень внимательно, буквально в рот ему смотрела.

– …это музейное сокровище. А они могут очень высоко цениться. Особенно если продаются на аукционах предметов искусств. «Кристис» там, «Сотбис»…

– Думаешь, на аукционах и наскальную живопись продают? – усомнилась Ирка.

– Спросим знающих людей. – Я остановилась, удобно привалилась к гранитному парапету и позвонила тете Иде: – Привет, дорогая, ты дома?

– С чего бы? – искренне удивилась тетушка. – В такую прекрасную погоду дома только те, кто уже обрел последний приют, а мы пока не собираемся расходиться по могилкам!

Прекрасной сегодняшнюю погоду могла назвать только коренная петербурженка. Солнце светило ярко, но порывы ветра могли свалить с ног молодого лося.

– Так где же вы? – чуточку нетерпеливо уточнила я, держась свободной от телефона рукой за Ирку – иначе меня бы унесло вдоль по питерской, вернее, по Дворцовой.

– Гуляем с мушкетерами. – Тетушка хихикнула, как девчонка. – В Александровском саду сегодня сход фехтовальщиков, столько импозантных мужчин с клинками – глаз радуется!

– Никуда не уходите, мы сейчас к вам присоединимся. – Я спрятала мобильник и махнула рукой, указывая направление своим спутницам: – Идем в Александровский сад, там наши миледи с мушкетерами тусят.

– С какими мушкетерами? – не поняла Марина.

– Лучше бы ты спросила, какие миледи, – ответила ей сестра. – Офигенные бабки, ты залюбуешься.

– Все залюбуются, – уверенно поправила я и не ошиблась.

Тетя Ида, ее лучшая подруга Марфинька и их новая приятельница Галина Андреевна Федоскина даже в толпе костюмированных граждан с холодным оружием привлекали столько внимания – куда там трем мушкетерам!

Мадамы, как я их называю, принарядились, особенно расстаралась Марфинька. Как бывшая актриса, она знает толк в театральных костюмах, а как состоятельная одинокая дама без вредных привычек и наследников имеет средства на приобретение эффектных нарядов. Нынче она красовалась в лимонно-желтом платье в стиле бохо, щедро отделанном бахромой, и кожаной шляпе с бронзовыми заклепками, на которой языком пламени трепетало рыжее перо, по-моему, страусиное.

На эту шляпу с откровенным вожделением засматривались все парни со шпагами. На месте организаторов тусовки фехтовальщиков я бы вежливо попросила Марфиньку удалиться за пределы видимости: из-за нее мушкетеры короля и гвардейцы кардинала одинаково рисковали заработать косоглазие. Хуже того, они тыкали шпагами, не глядя, создавая серьезную угрозу своему и чужому здоровью!

Тетя Ида, похоже, риски осознавала и крепко держала подружку под локоток, не позволяя той вырваться на оперативный простор.

Сама она была в прелестном светлом штапельном платье в мелкий цветочек и украшенной цветами соломенной шляпке – очаровательной, но не вызывающей лютой зависти у мушкетеров. Зато этим головным убором очень старался завладеть ветер, поэтому тетушка закрепила его на голове шелковым шарфом, концы которого завязала под подбородком пышным бантом. Актрисой тетя никогда не была – вся ее трудовая биография связана с секретным конструкторским бюро, где проектировали подводные лодки, но в этом наряде она запросто могла бы играть одну из героинь чеховской пьесы «Три сестры». Хотя по возрасту годится им всем в бабушки: тете Иде, как и ее подругам, восемьдесят пять.

«Дамы среднего возраста», так они сами себя называют. Конечно, не уточняя, что речь о середине между восьмьюдесятью и девяноста годами.

Третья прекрасная леди в компании тетушки и Марфиньки выглядела построже. Галина Андреевна – вдова генерала, она чужда легкомысленности и предпочитает длинные темные платья. Одно из таких она надела и сегодня, однако украсила его белоснежным кружевным воротником, вызывающим не меньше завистливых взглядов, чем шляпа Марфиньки. Даже я, небольшой знаток, определила, что это настоящее брабантское кружево. Портос за такое продал бы и душу, и тушу.

Прекрасные мадамы сидели на лавочке у фонтана, грамотно расположившись с наветренной стороны. Небо штормило, сильный ветер разогнал облака и теперь от нечего делать развлекался с водяными струями, распушая их высокие арки петушиными хвостами. Град капель то и дело обрушивался на фехтующих мушкетеров и гвардейцев, будто для того, чтобы охладить слишком горячие головы. Над фонтаном висела радуга, добавляющая общей картине киношной красоты.

– Бонжур, мадамы! – приветствовала я старушек-подружек. – Экипированы вы – заглядеться можно! «Вооруженные до зубов и готовые на все!»

– Дюма, «Три мушкетера»! – моментально узнала цитату тетушка.

Я кивнула.

– Мы за советом к вам как к знатокам…

– «Обычно люди обращаются за советом, – говорил Атос, – только для того, чтобы не следовать ему, а если кто‑нибудь и следует совету, то только для того, чтобы было кого упрекнуть впоследствии», – перебила меня тетушка, спеша вернуть подачу.

Это наша с ней любимая игра – перебрасываться цитатами из классики.

– Тоже Дюма, «Три мушкетера». – Я похлопала в ладоши, но продолжать литературный баттл не стала. – Сдаюсь, ты победила. Теперь, внимание, особо сложный и неожиданный вопрос знатокам: продаются ли на аукционах произведения первобытного искусства?

– Времен палеолита? – конкретизировала Ирка.

– Верхнего? – от себя добавила Марина.

И мы в три пары глаз уставились на наших прекрасных леди.

– Палеолит? Хм, мы все же не настолько стары. – Тетушка попыталась отшутиться.

Я погрозила ей пальцем:

– Не увиливай от ответа, я знаю, что вы уже присматриваетесь к «Кристис» и «Сотбис»!

– А почему нет? Пора выходить за пределы блошиных рынков! – заявила Марфинька и сделала попытку выйти за пределы прямо сейчас, встав с лавочки.

Тетушка ее удержала, спросила уже серьезно:

– С чего такой вопрос? Насколько я знаю, наскальные рисунки и прочие предметы искусства подобного рода охраняются государством. Сомневаюсь, что торговать ими законно. А мы же вроде чтим Уголовный кодекс?

– Мы – да, а кое-кто не чтит. – Я подтянула к себе оставленный кем‑то складной стул и удобно устроилась на нем напротив престарелых красавиц на лавочке. – Один нечистоплотный юный шевалье, вы с ним незнакомы, стащил из института археологии пару артефактов. Те выглядят неказисто – просто небольшие плоские камни с царапинами, – вот мы и строим версии: зачем он их свистнул? Если можно задорого продать коллекционерам, это мотив.

– Я, право, не знаю, мы больше по части драгоценных камней. – Тетушка переглянулась с Марфинькой.

– А вы спросите коллекционера, – поправив край загнутого ветром воротника, посоветовала Федоскина.

– Не знаем таких, к сожалению. – Я развела руками.

– Ну как же! А Пичугин-Бенуа?

– Так он же современное искусство собирает? – Теперь уже мы с Иркой переглянулись.

– Официально, – кивнула Федоскина. – А что там на самом деле в его обширной коллекции, кто знает? Думаю, если наскальную живопись в принципе возможно купить, Пичугин-Бенуа не упустил такой случай, неважно, законно это или нет.

– Пичугин-Бенуа не станет нам помогать. – Я приуныла. – Ведь мы разоблачили его махинации, из-за нашего расследования он понес убытки… [2]2
  Читайте об этом в романе Елены Логуновой «Миллион оттенков желтого».


[Закрыть]

– Ой, подумаешь, подороже заплатил за мою долю акций! – отмахнулась от моих слов Галина Андреевна, заодно продемонстрировав тончайшие кружевные перчатки. – Он все же деловой человек, и можно не сомневаться – только больше стал вас уважать! Хотите, я договорюсь с ним о встрече?

– Будем весьма признательны! – Я встала и поклонилась.

Мой вертлявый стул, воспользовавшись возможностью вырваться на свободу, сложился с пушечным грохотом, и толпа с клинками заволновалась.

– Похоже, штурм Ля-Рошели начнется досрочно! – Марфинька все‑таки вскочила с лавочки и потащила за собой подружек.

– Какой еще штурм? – Я проводила их растерянным взглядом.

– Который должен был начаться только в полдень, по сигналу пушки Петропавловки, но ты только что все переиграла, – оглянувшись на ходу, бросила мне через плечо тетя Ида.

– Ну началось, – проворчала Марина. И не упустила возможности напомнить: – А я вам говорила – пренебрежение пунктуальностью вызывает эпохальные сдвиги!

– Ох, мне же нужно спешить домой! – Я не прониклась трагедией досрочного падения Ля-Рошели, но вспомнила, что сама выбиваюсь из графика.

Сестрицы попытались уговорить меня вместе пообедать, но я заторопилась на «Адмиралтейскую» и через полчаса уже шагала по нашему «спальнику».

Чувство долга требовало от меня первым делом зайти не к себе домой, а в очередной раз попытаться застать в квартире № 813 неуловимого Олега. Но я вдруг подумала: может, он вообще тут не живет, только зарегистрирован? И поспешила проверить это предположение.

Дверь в полуподвальный офис управляющей компании была щедро декорирована наклеенными встык объявлениями. Я наскоро пробежалась по ним глазами, актуальных предупреждений об отключении электричества или отмене подачи воды не нашла, толкнула дверь и заглянула в помещение:

– Тук-тук, можно?

Дама, занятая телефонным разговором, неопределенно мотнула головой. Будь она лошадью, а я – мухой, это определенно означало бы «Нельзя, пошла вон!». Но в этой жизни мы обе родились людьми, и я предпочла думать, что получила разрешение, потому вошла и присела на ближайший стул. Даже ладошки на коленки положила чинно, как в детском саду, однозначно сигналя: никуда не уйду, буду терпеливо ждать. Дама вздохнула, массивная золотая подвеска в ее декольте качнулась, будто давая отмашку: ну, ждите…

Ей было не до меня, от нее чего‑то настойчиво требовал телефонный собеседник. Я не могла разобрать его слов, из трубки, прижатой к уху с крупной золотой серьгой, до меня доносился только невнятный бубнеж, но я оценила его интонации – они были тревожные.

Дама собеседника успокаивала:

– Конечно, вы можете оставить заявку, и мы его уберем, но замены пока нет. Дайте ему шанс, пусть еще поработает.

– Бу-бу-бу! – непримиримо ответила на это миролюбивое предложение трубка.

– Зачем же сразу вырезать, вы его для начала ударьте, – посоветовала дама.

Я встревожилась. Чем управляет эта компания, мафиозной структурой? Профсоюзом киллеров?!

– Нет, не прямо в табло! Сбоку его стукните! – велела дама. – Заработал? Ну вот, видите? Мы уже знаем, что делать, вы не первый у нас с такой проблемой.

Она закончила разговор и посмотрела на меня:

– А у вас что? Тоже счетчик холодного водоснабжения не крутится? Мы заказали новые, но заменить сейчас нечем.

– У меня не счетчик, – с нескрываемым облегчением выдохнула я. Нормальная у нас «управляйка», не мафиозная! – У меня поручение от нашего участкового.

– Да? А что ж Валера сам не зашел? – Дама поправила тесную кофточку, и выпуклости под ней встопорщились, нацелившись на меня устрашающе, как два пулемета.

Ой, кажется, тут что‑то личное…

– Валерий Петрович непременно зайдет к вам для уточнения информации, – соврала я. – Если, конечно, она от вас поступит.

И дальше уже сказала правду, одну только правду, как с пятерней на Библии:

– Он попросил меня сообщить, когда появится один из жильцов, а я все бегаю, бегаю к нему на восьмой этаж, а там никто не открывает. Может, вы знаете, как найти этого парня – его зовут Олег Голованов, живет в восемьсот тринадцатой квартире.

– И что он натворил? – Дама выдвинула ящик стола, достала оттуда толстую тетрадь.

– Не знаю, участковый подробностями не делился.

Закаменевшее было лицо дамы расслабилось.

– Мы с Валерием Петровичем не настолько хорошо знакомы, – добавила я, чтобы окончательно ее умилостивить.

Это сработало.

– Посмотрим, что у меня есть на этого вашего Олега, – уже почти ласково молвила дама, листая тетрадь.

Я с легкой досадой подумала: почему, интересно, все называют этого Олега нашим? Не нужен нам такой Олег, который тырит археологические находки, теряет библиотечные книжки и не ночует дома. Как‑то плохо все это его характеризует.

– Ага, вот: Голованов Олег Васильевич, двухтысячного года рождения, паспорт выдан Ставропольским РОВД, прописка… Да он не владелец квартиры, снимает ее.

– А кто владелец? Есть его данные?

Я подошла и попыталась заглянуть в тетрадь, но дама закрыла ее ладошками.

– Данные есть, но они личные, не могу их разглашать! – Она изогнула напомаженные губы в коварной улыбке. – Разве что участковому. Вот зайдет ко мне Валера…

Что‑то мне подсказывало: Валера очень постарается к ней не заходить. Хотел бы, уже узнал все что можно о нашем с ним Олеге.

– Но телефончик‑то владельца можно? – поклянчила я.

– А телефончик его ничего вам не даст. Номер российский, а владелец этой квартиры уже второй год живет за границей и в обозримом будущем возвращаться не собирается, – огорчила меня всезнающая дама.

И напоследок, когда я уже шла к двери, посоветовала:

– Записку ему в двери оставьте. Все лучше, чем сто раз на восьмой этаж бегать, лифт зря гонять.

Забота работницы управляющей компании о вверенном ей имуществе подкупала, но я все равно не пожалела казенный лифт и в очередной раз погнала его на восьмой этаж.

Идея с запиской в двери могла бы сработать, препятствуй нашим встречам с Олегом исключительно злой рок. А если парень нарочно прячется от добрых людей, записка не поможет, наоборот, побудит его еще глубже залечь на дно.

Рассуждая таким образом, я подошла к нужной двери и на сей раз не стала стучать и звонить. Молча нажала на ручку, потянула на себя – и дверь открылась!

– Вот и пала Ля-Рошель, – пробормотала я, осторожно переступая порог.

Конечно, нормальный человек на моем месте поостерегся бы это делать.

Чуть ли не в каждом детективе есть такой момент: заходит случайный гражданин в подозрительно приоткрытую дверь чужого жилища, а там – свежий труп. Или не очень свежий, тоже ничего хорошего.

Вы скажете: фу, банальность, можно и поинтереснее ход придумать. Как мастер слова я с вами соглашусь, но жизнь доказывает, что такие ситуации – не пустая выдумка писателей и сценаристов. За примером далеко ходить не нужно: наш с Иркой добрый друг Вадик Архипов именно таким образом сразу пару мертвых тел обнаружил! Отбивался потом, как мог, от обвинений в двойном убийстве… [3]3
  Читайте об этом в романе Елены Логуновой «Не плачь, Рапунцель!».


[Закрыть]

По-хорошему, мне следовало не вторгаться в чужую квартиру, а позвонить тому же участковому или хотя бы постучаться к соседям, чтобы осуществить вторжение не в одиночку, а в большой компании потенциальных свидетелей. Но я вовремя вспомнила, как мы ринулись в погоню за выскочившим из квартиры Бордовским.

Кто тогда бежал последним? Я.

Кто дверь закрыл, точнее, в спешке просто захлопнул? Тоже я.

А кто должен помнить, что в наших квартирах замки не закрываются сами, без ключа? Я, я, натюрлих.

Значит, дверь, стоящая не запертой уже вторые сутки, – моя вина. А из этого промежуточного умозаключения вытекало еще одно: мне и разбираться, все ли в квартире в порядке.

Тем не менее я проявила осторожность и сразу за порогом, ни к чему в чужом жилье не прикасаясь, надела извлеченные из сумки одноразовые перчатки. Как знала, что еще понадобятся!

Хлипкие прозрачные перчатки, будто вырезанные из полиэтиленовых пакетиков, были выданы нам с мужем в кафе вместе с заказом – приличной горкой жареной корюшки. Хотя она, если честно, и в подметки не годится черноморской барабульке, когда в Питере идет корюшка, невозможно не пойти ей навстречу. Но есть такую рыбку в перчатках – все равно что терзать шашлык с костра серебряными приборами: если не гнусное извращение, то как минимум вопиющий стилистический диссонанс. Мы не стали пользоваться перчатками, я рачительно прибрала их в сумку, и вот теперь они мне пригодились.

А чтобы бестолковые перчатки-мешочки не соскользнули с моих шаловливых ручек, я закрепила их на запястьях обыкновенными резиночками для волос. Эти нехитрые аксессуары всегда при мне, без них в городе на Неве в ветреную погоду (то есть всегда) не обойтись. Все прочие прически, кроме «конского хвоста», обрекают женщину с длинными светлыми волосами на незавидную роль гибрида потрепанного просяного веника и распушившегося одуванчика.

Экипировкой я занималась в прихожей, прикрыв за собой входную дверь и трижды повернув собачку замка. При этом благоразумно помалкивала, «Кто, кто в теремочке живет?» и «Ау, есть тут кто‑нибудь живой?» не кричала. Тихо пошуршала полиэтиленом, пошаркала подошвами о придверный коврик и пошла, как пресловутый следопыт Натаниэль Бампи, стреляя, в отличие от него, исключительно глазами.

В квартире было пусто. То есть при первом быстром обходе я никого нигде не увидела, поэтому обошла все помещения еще раз, уже более внимательно рассматривая обстановку.

Она была абсолютно безликой – «однушка» с типичной планировкой и убогим ремонтом от застройщика. С меблировкой хозяин тоже не заморачивался, купил все самое дешевое, явно изначально намереваясь квартиру сдавать.

Наверное, если бы ее снимала девочка, она бы непременно добавила к скудному интерьеру что‑то от себя, хотя бы мелочи – постеры, фото в рамочках, вазочки, горшки с цветами, половичок… Парень же не заморачивался дизайном и ограничивал процесс создания уюта разбрасыванием носильных вещей и мелкого мусора.

Это по-своему работало: яркие пятна двух разноцветных рубашек очень оживили унылый коричневый диван, а мячики скатанных в клубки носков – блеклый ламинат. На пустом подоконнике горделиво высилась большая кружка с хулиганской надписью. Ярко-желтая, снаружи она должна была смотреться как маяк, хотя увидеть ее на высоте восьмого этажа могли разве что вороны и чайки…

Тут в моей голове стремительно пролетела и моментально исчезла какая‑то интересная мысль, а за ней уже степенно выплыла другая, несомненно, важная: надо показать Боре с Джулей окна этой квартиры и попросить взглянуть на них ночью. Фабержата живут в доме напротив и увидят, если в окнах съемного жилища неуловимого Олега зажжется свет.

Хотя в это время года в наших широтах долго не темнеет, можно до позднего вечера обходиться без электрического освещения. Эх, не получится передоверить миссию подстеречь Олега Фабержатам, опять все самой, самой…

Хотя…

У меня возникла еще одна идея.

Я вытянула из кармана смартфон и стала фотографировать все вокруг, включая содержимое шкафа и ящиков стола, которые, кстати, уже были выдвинуты. Похоже, это сделал Бордовский, искавший свои камни. Их я, как и Геннадий Леонидович, нигде не увидела.

Я как раз снимала оригинальный натюрморт из канцелярских принадлежностей и надкушенной шоколадки в верхнем ящике компьютерного стола, когда щелчок моей камеры отозвался в прихожей неожиданно звучным эхом. Мгновенное понимание происходящего оглушило меня испугом: кто‑то открывал дверной замок!

Вариант спасаться бегством, как это попытался сделать вчера Бордовский, оказавшийся в аналогичной ситуации, я исключила сразу. У меня нет бронебойного орудия типа лысина, поэтому успех прорыва не гарантирован.

Оставалось только спрятаться, да вот беда: в малогабаритной квартирке с минималистичной меблировкой сделать это негде! Под диваном вовсе не имелось места, шторы на окне отсутствовали, а до платяного шкафа в прихожей я добежать не успевала.

Пришлось залечь в узком окопчике сбоку от дивана, под окном. Хорошо, что отопление уже отключили, иначе батарея поджарила бы мне филей. На отоплении наша «управляйка» не экономит.

Сидя в засаде, я проигрывала варианты долгожданной встречи с Олегом. По всему выходило, что она будет не менее запоминающейся, чем библейское явление Христа народу. Оставалось надеяться, что у молодого парня крепкое сердце и он не поймает инфаркт, когда я с задорным «Ку-ку!» выскочу из-за дивана, как Петрушка из-за ширмы кукольного театра.

Хотя, конечно, могу и не выскакивать, а залечь надолго и выбраться из укрытия позже, когда Олег расположится на отдых. Может, если я буду двигаться плавно, медленно расстегивая пуговки блузки, он в полусне примет меня за ожившую эротическую фантазию?

Версию сойти за привидение я не рассматривала – яркий цветной раскрас не характерен для призраков, а меня нынче угораздило надеть зеленое в розовый горох. Да и какие привидения в новостройке, где еще никто не жил? Это совершенно не реалистично.

Пока я терзалась сомнениями, выяснилось, что правильно сделала, не попытавшись спрятаться в шкафу в прихожей. В него пришедший полез первым делом!

Услышав скрип распахнутых дверок, я мысленно перекрестилась: вот был бы конфуз для меня и внезапное потрясение для Олега!

Явление меня хозяину хотелось максимально отложить – и из соображений гуманизма, и по причине собственной неготовности к выходу. Импровизации – это не мое, настоящий писатель должен как следует проработать сцену…

Однако выяснилось, что я напрасно переживала, ожидая, что Олег вот-вот переместится из прихожей в комнату. Пошуршав в шкафу, он снова закрыл его и вышел из квартиры, не забыв запереть ее ключом.

Выждав с полминуты, я выбралась из укрытия и потерла сначала свой тыл, слегка примятый ребристой батареей, потом лоб.

А был ли мальчик? В смысле, Олег ли это приходил?! Уж больно краток оказался визит, законный обитатель квартиры, наверное, задержался бы в ней подольше.

Я вышла в прихожую, тоже открыла шкаф и попыталась понять, что в нем изменилось. Не смогла – даже в детстве не была сильна в игре «Найди на картинках сколько‑то там отличий». Я сделала еще фото, закрыла шкаф, вернулась в комнату за запасным ключом, удачно найденным в ящике стола, и после этого тоже покинула нехорошую восемьсот тринадцатую квартиру.

Дверь на этот раз добросовестно закрыла ключом, который после недолгих колебаний унесла с собой. Что‑то мне подсказывало – он еще может понадобиться.