Текст книги "Кукиш с икоркой"

Нянечка махнула кистью в дальний конец коридора. Я оглянулась на Ирку. Подружка увлеченно общалась с милой девушкой за стойкой. Решив, что в случае необходимости я звякну ей на мобильник, я пошла в направлении, указанном нянечкой-маляршей.

В конце коридора обнаружилась лестница. Я зашагала вниз и пересчитала ногами ступеньки двух лестничных маршей. Выяснилось, что здание построили с перепадом горизонта, так что с фасадной стороны оно оказалось четырехэтажным, а с тыльной – пяти. Нижний уровень по площади был вполовину меньше и выходил на параллельную улицу.

Вероятно, обычно это помещение использовалось как гараж, но сегодня его превратили в траурный зал. Белые стены были задрапированы черным крепом, на возвышении стоял закрытый гроб. Звучала торжественная и печальная музыка, со двора в помещение то и дело заходили люди с цветами, некоторые были в трауре. На стене в траурной окантовке висела большая, очень хорошая фотография усопшего. Это был выразительный портрет врача, хирурга, сделанный в операционной. В кадре было лицо доктора, снятое крупно: видны только стерильная маска, нижний край шапочки и между ними – изумительные ясные глаза, взгляд одновременно отрешенный и сосредоточенный…

В динамиках чей-то приглушенный печальный голос рассказывал о жизненном пути покойного. Я узнала, что Георгий Павлович Локтев – профессор, академик, заслуженный врач – был чрезвычайно талантливым хирургом. Слушать дальше мне помешал телефонный звонок.

– Да! – торопливо шепнула я, с мобильником в руке ретируясь за двери зала, во дворик.

– Ты где? – бодро спросила Ирка. – Я тут узнала, что такое эта «Камелия». Сугубо гинекологическая клиника, правда, очень передовая, современная, с классным оборудованием и суперовскими специалистами. В буклетике написано, что у них работает даже какое-то выдающееся светило хирургической гинекологии, просто волшебник скальпеля, доктор Локтев. Я вроде что-то о нем слышала… Его из самой Москвы переманили!

– Я тоже о нем кое-что слышала, но он тут уже не работает, – я перебила подругу. – Ирка, ты где сейчас? Твой Неотвязный уже возложил свои гвоздички к ногам усопшего и, наверное, сейчас уйдет. Надеюсь, удаляться он будет тем же путем, каким пришел…

– Короче, что мне делать? – Ирка явно жаждала действий. – Я прикинулась пациенткой, и меня проводили в ожидалку.

– Куда тебя проводили?

– В ожидалку номер восемь! Это такая малюсенькая комнатушка с мягким креслом и журнальным столиком, я должна тут дожидаться своей очереди. Понимаешь, у них тут максимальная анонимность. Чтобы пациенты лишний раз не встретились, их разводят по персональным ожидалкам.

– Тогда выходи из своей ожидалки, ты уже своего часа дождалась! – скомандовала я. – Топай в конец коридора, спрячься за поворотом лестницы и приготовься хватать Неотвязного. Он уже идет!

Наш ведомый действительно уже уходил. Чтобы догнать его, мне предстояло бегом пересечь весь траурный зал. Понимая, что одиночный спринтерский забег в таком месте и в такое время будет, мягко говоря, неуместен, я вновь пустила в ход свой маскировочный платок: выдернула его из сумки, скомкала и прижала к лицу. Оставалось только более или менее убедительно изобразить приглушенные рыдания, чтобы мое поспешное бегство не показалось непристойным. Я довольно удачно сыграла женщину, которая не справилась с наплывом чувств, и убежала из зала под сочувственное перешептывание присутствующих, а также под болезненное шипение тех из них, кому я в спешке отдавила ноги.

Уже на ступеньках я выхватила из сумки Иркин газовый пистолет, предполагая использовать его для устрашения противника. На верхнюю площадку лестницы я ворвалась практически на плечах Неотвязного типа, и тут нам навстречу выступила Ирка. Полагаю, ее кровожадная улыбка была достаточно точной копией тех приветливых гримас, с которыми аборигены-людоеды встретили на своей родной земле капитана Кука.

– Ой, привет! – удивленный тип остановился.

Я с разбегу толкнула его в спину пистолем, Ирка чуток посторонилась, и Неотвязный едва не влип в стенку.

– Стоять лицом к стене! Руки над головой, ноги на ширину плеч! – гаркнула Ирка.

Это категорическое распоряжение представляло собой нечто среднее между фразами из полицейского боевика и радиотрансляции утренней гимнастики, но я даже не улыбнулась. Зато Неотвязный подозрительно вздрогнул лопатками и насмешливо заметил:

– Довольно рискованная поза!

– Смотри-ка, у него есть чувство юмора! – сказала Ирка так мрачно, словно у типа была, как минимум, бубонная чума.

– Чудесно, – невпопад ответила я. – А есть ли у него вдобавок к чувству юмора какое-нибудь удостоверение личности?

– Паспорт лежит в заднем кармане джинсов, – с готовностью ответил Неотвязный.

Смотрел он в пустую стену, но при этом улыбался так, будто упирался взглядом в экран, на котором показывали веселую комедию.

Ирка бесцеремонно полезла в указанный карман, извлекла оттуда документ и сосредоточенно засопела. Неотвязный тип сделал попытку вывернуть шею, чтобы увидеть происходящее за его спиной, но я пригрозила ему пистолем.

– Девочки, может быть, устроим кровавые разборки в более подходящем для этого месте? – не дрогнув, предложил откровенно веселящийся Неотвязный. – Это же больница, гинекологическая клиника, здесь полным-полно беспомощных людей и даже беременных женщин! Вы же не будете нарушать Женевскую конвенцию?

– Будем мы ее нарушать или не будем? – Ирка исподлобья посмотрела на меня.

– Вообще-то, тут уже есть кого хоронить и без него, – я ткнула в спину Неотвязного пистолетным дулом, а потом им же почесала в затылке. – Может, свяжем его и отведем в нашу машину? На всякий такой случай я взяла с собой капроновый шнур.

– Обещаю, что я не буду оказывать сопротивление и пойду с вами совершенно добровольно, – проговорил тип. Тут он покосился на Ирку и проникновенно добавил: – Хоть на край света!

– Спасибо, не надо, – отказалась Ирка.

Однако физиономия ее покрылась предательским румянцем.

– Значит, так, решено. Руки мы тебе все-таки свяжем, но пойдешь сам, – сказала я Неотвязному. – Топай между нами, на помощь не зови, резких движений не делай. Крейсерская скорость три километра в час, шаг вправо, шаг влево – побег, стреляю без предупреждения. Все ясно?

– Абсолютно, – заверил меня Неотвязный и, не дожидаясь особого распоряжения, завел руки за спину.

Ирка стянула запястья типа моим шелковым платком и завязала его красивым бантом. Я неодобрительно покосилась на это рукоделие, но ничего не сказала, чтобы не афишировать перед нашим пленником неопытность моей компаньонши в ответственном деле вязания пут. Он и без того воспринимал все происходящее как забавную игру.

Конвоируя Неотвязного, мы с Иркой плотно прижимались к нему с двух сторон. Только для того, чтобы не оставить ему пространства для маневра! Но пленник при этом жмурился, как сытый кот, и на его скуластой физиономии сияла широкая улыбка. Так, шеренгой по три, мы протиснулись в дверь клиники, в ногу сошли по ступенькам и прошагали к нашей машине.

– Я сяду за руль, а вы вдвоем – на заднее сиденье, – решила я.

– А почему это ты за руль, а не я? – Ирка нахмурилась и снова покраснела, потому что Неотвязный умудрился послать ей воздушный поцелуй даже без помощи рук.

– Да потому что, если он вздумает буянить, я с ним не справлюсь! Мы же в разных весовых категориях!

С этими словами я грубо ткнула ухмыляющегося Неотвязного пистолетом в живот, ловко, как раскладушку, сложила типа пополам и, невзирая на разницу в категориях, вполне успешно затолкала его в машину.

– Я сяду впереди! – уперлась Ирка.

Тип упал на заднее сиденье и громко воззвал оттуда:

– Ируня, не оставляй меня тут одного! Это повергает меня в отчаяние! Я ведь могу и выброситься из машины!

– Фигляр! – презрительно сказала я.

– Шантажист! – дополнила характеристику Ирка. – Двигайся дальше! Я не собираюсь садиться тебе на колени!

– А жаль! – нахально резюмировал Неотвязный и подвинулся к левому краю дивана.

Возмущенно сопя, Ирка залезла в машину и излишне громко хлопнула дверцей.

– Куда изволите? – спросила я, оглядев своих пассажиров в зеркальце заднего вида.

Ирка хмурилась и сжимала кулаки, Неотвязный улыбался так, словно был не пленником, а званым гостем.

– Девочки, а давайте, мы где-нибудь посидим? – светским тоном предложил он.

– Например, на нарах! – тут же отреагировала разозленная Ирка.

– На нарах, Ируня, лежат! – Тип игриво подмигнул, чем вновь вогнал мою чувствительную подругу в краску, а потом как ни в чем не бывало вернулся к идее посиделок: – Предлагаю закатиться в какой-нибудь симпатичный кабачок! С нормальным освещением, чтобы вам не ломать глаза над моими документами, и с хорошим баром. Выпьем, поговорим…

В зеркальце я поймала вопросительный взгляд подруги.

– Вообще-то, время обеденное, – неуверенно протянула Ирка, сглотнув слюну.

– А ведь ты, Ирунечка, сегодня даже не ходила в кафе! – напомнил заботливый Неотвязный. – Голодная, наверное, бедняжечка, тортика хочешь с коктейликом… Я угощаю!

Я невольно восхитилась хитростью и проницательностью этого типа. Он выбрал безошибочную тактику обольщения Ирки! Конечно, за маленький кусочек шоколадного торта она родину не продаст, но за два куска побольше уже вполне может слегка поступиться принципами… Впрочем, время и впрямь обеденное, перекусить не помешало бы… Не знаю, какого режима дня обыкновенно придерживаются частные сыщики, но вот комиссар Мегрэ, судя по романам, никогда не упускает возможности поесть и выпить, а герои сериала «Менты» вообще при каждом удобном случае глушат водку.

– Ладно, поехали, – сдалась я. – Смотрите по сторонам, ищите вывеску кафе или бара.

Неотвязный тип и Ирка с готовностью развернулись в разные стороны и уставились в окна. Я стронула машину с места, но практически сразу же ударила по тормозам. Глазастая Ирка углядела подходящее заведение буквально в пяти метрах от нас.

– Вот, рядом с аптекой, кафе «Березонька»! – победно выкрикнула она. – Годится нам?

– Если там не поят клиентов одним лишь березовым соком, то годится! – отозвался Неотвязный. – Ну, что, выходим?

Вместо ответа я выключила зажигание.

– Ируня, дорогая, ты меня вынесешь из машины на руках или развяжешь, чтобы я вылез сам? – ласково спросил тип. – Я, конечно, предпочел бы первый вариант…

«Дорогая» молча распустила бант на запястьях пленника.

– Свобода! – ликующе возвестил тип, выбираясь из машины.

Он демонстративно потер запястья, а потом предупредительно согнул локоть, предлагая Ирке опереться на его руку.

– Да я уж как-нибудь сама, – буркнула подруга.

– Ируня стала феминисткой! – притворно скорбя, тип закатил глаза.

– Шагом марш! – скомандовала я, в очередной раз продемонстрировав распоясавшемуся Неотвязному пистолет.

Это был единственный доступный мне способ его дисциплинировать.

Кафе «Березонька» оправдывало свое название на все сто процентов. Столики на открытой веранде затеняло соответствующее дерево, официантки были стройны как березки, и даже вазочки с цветочками кто-то аккуратно обернул белой бумагой с черными поперечными полосками. Эта незатейливая имитация бересты живо напомнила мне школьную столовую. «Березонька» производила впечатление заведения без претензий, однако в меню был довольно большой выбор спиртных напитков и даже несколько десертов.

Меню мы изучали уже за столиком, напрягая глаза и сопя: в зале было сумрачно и не особенно прохладно. При других обстоятельствах я бы предпочла устроиться на веранде, где светло и свежо, но у меня не было полной уверенности в том, что Неотвязный не попытается от нас сбежать. В замкнутом пространстве устеречь его было легче, хотя мне все-таки очень хотелось для пущего душевного спокойствия посадить пленника на цепь. Мысленно я сделала себе заметочку, что мои сыщицкие аксессуары не помешает дополнить наручниками.

– Девочки, выбирайте, чем будете угощаться! – Неотвязный, которого я уже склонна была переименовать в Невыносимого, подарил мне мимолетную улыбку, а Ирке – пламенный взгляд.

Как правильно заметила Ирка, время наступило обеденное, и посетителей в кафе в этот час было немало, но все они устроились за столиками на веранде. В зале сидели только мы втроем, да еще за барной стойкой откровенно скучал тощий юноша в белой рубашке с галстуком-бабочкой. Работы у него было мало, официантки торным путем в обход нашего столика бегали в кухню и обратно, лишь изредка сворачивая к бару, чтобы пополнить натюрморт на подносе рюмкой водки.

Наш заказ вызвал у бармена кратковременный всплеск активности, но, едва приготовив напитки, он окончательно увял и вскоре незаметно исчез. Возможно, выпорхнул на солнечную лужайку на крыльях галстука-бабочки. Два высоких бокала и один низкий стакан остались на стойке, ожидая прибытия рейсовой официантки.

Правда, пиццу нам принесли сразу же. Она была горячей и вкусной, так что мы набросились на нее, как три оголодавших робинзона, и о напитках вспомнили только за десертом. К этому моменту за столом даже возникло подобие дружеской беседы. Мы с Иркой штудировали паспорт пленника и озвучивали возникающие у нас вопросы, а Неотвязный с подкупающей готовностью на них отвечал.

Выяснилось, что типа зовут Альбертом Николаевичем Гетманенко.

– Для вас – просто Алик! – поспешил заявить Невыносимый Неотвязный.

От роду Алику было тридцать пять годочков. Законной супруги у него не имелось, потомков тоже, прописан он был в Новороссийске, родился в казачьей станице Беловодской на Ставропольщине, а паспорт получил два года назад в Москве.

– Паспорта вроде в двадцать лет и в сорок пять меняют? – подозрительно прищурилась Ирка.

– У меня все документы в поезде свистнули, пакетом! – объяснил Алик. – Пришлось заново получать и паспорт, и права, и карточку пенсионную… Мороки-то было – у-у-у!

Показывая, сколько было мороки, он широко развел руки и зацепил пробегавшую мимо официантку. Та притормозила, и Ирка воспользовалась моментом, чтобы строго спросить:

– Девушка, а где же наши коктейли?

– Одну минутку! – Официантка вновь умчалась.

– По-моему, это наши напитки сиротеют на барной стойке! – Алик прищурился, вглядываясь в угол. – Я сейчас принесу!

Галантный тип уже отодвинул стул и поднялся, но Ирка поспешно перегнулась через столик и сильно толкнула кавалера в грудь, вынудив его упасть на сиденье.

– Ни с места! – прорычала подруга, бдительность которой отнюдь не притупила двойная порция пломбира с вареньем. – Сиди и не рыпайся! Я сама схожу за напитками.

– Стоп! – возразила я. – Ирка, ты тоже сиди и не рыпайся! Я одна с этим гавриком не справлюсь!

– Ладно, тогда я его тут постерегу, а ты дуй за коктейлями! – разрешила подруга.

– Ируня, дорогая! Наконец-то мы с тобой останемся тет-а-тет! – обрадовался Алик.

– Все, он меня достал! – воскликнула Ирка. – Ленка, верни мне мою пушку! Пристрелю его, а потом спокойно напьемся!

Я уже готова была признать, что предложенное подругой решение проблемы является оптимальным, но в этот момент на середину стола плавно опустился подносик с нашими напитками.

– Спасибо, девушка! – с искренней признательностью поблагодарила я официантку, которая своим появлением предотвратила стрельбу из газовой «пукалки».

Работница общепита ничего не ответила, она уже шагала прочь от нашего столика, торопясь на веранду, где посетителей все прибывало, словно они размножались делением.

– Кому что? – спросила я.

Впрочем, вопрос был излишним. На столе стояли пара высоких бокалов с засахаренными краями и содержимым ярко-розового цвета и один низкий стакан с толстым дном и без всяких легкомысленных украшений. Стакан был почти полон, янтарная жидкость не доходила до верхнего края всего на сантиметр.

– Тройной скотч? – интонацией я позволила себе выразить легкое неодобрение.

Лошадиная доза виски средь бела дня – это дурной тон!

– Вроде я заказывал одну водку, – Алик удивленно оглянулся на пустой бар и неуверенно взял стакан.

– Должно быть, ты попал на рекламную акцию, – насмешливо сказала я. – Только сегодня три порции виски по цене одной!

В этот момент мне чувствительно наступили на левую ногу, а потом на правую. Я было подумала, что это любвеобильный Алик, не найдя отклика у Ирки, решил приударить и за мной тоже, но беглый взгляд под стол реабилитировал Неотвязного. Нажимая на мои ноги, как на педали рояля, по моим кроссовкам топталась Ирка. Я вопросительно взглянула на подругу.

– Пусть напьется! – одними губами шепнула она, уловив момент, когда Алик поднял повыше стакан, изучая его содержимое.

Я быстро кивнула. Действительно, если наш пленник захмелеет, «раскалывать» его будет легче.

– Необычный вкус, – озадаченно заметил Алик, пригубив свой напиток.

– Неважно, давайте пить! – оборвала его Ирка. – За знакомство и так далее!

Подавая пример, она сделала большой глоток и едва не подавилась вишенкой.

– Не отвлекайся, пей! – прохрипела подруга Алику, который с готовностью потянулся похлопать ее по спине.

– Пей до дна, пей до дна, пей до дна! – я застучала по столу, искусственно веселясь.

Понукаемый с двух сторон, Неотвязный послушно вылакал свой тройной скотч, шумно выдохнул и широко улыбнулся. Продолжая изображать восторженную дурочку, я захлопала в ладоши.

– Продолжим нашу беседу, – сказала Ирка. – Алик, что ты делаешь в нашем городе?

– У меня были тут кое-какие дела, но они, увы, закончены, – признался Неотвязный.

Меня несколько удивило междометие «увы» в применении к завершенным делам, но я промолчала. У подруги явно были вопросы списком, и мне не хотелось ей мешать.

– Значит, теперь ты уедешь в свой Новороссийск? – обрадовалась Ирка.

Это прозвучало так, словно она спросила: «Значит, теперь ты наконец-то уберешься к чертовой бабушке?» Чуткий Алик так и понял.

– Ируня, ты хочешь от меня избавиться? – жалобно спросил он. – Ох, как плохо…

Алик потер лоб и прикрыл ладонью глаза.

– Ты что, плачешь? – недоверчиво спросила Ирка.

В ответ прозвучало невнятное мычанье. Подруга озадаченно посмотрела на меня. Я пожала плечами.

– Ну, пусть пострадает немножко, – неуверенно сказала Ирка.

Сочувственно поглядывая на отвергнутого поклонника, мы с подругой чокнулись бокалами и выпили по глотку коктейля. В молчании прошло минуты две. Потом Ирка не выдержала и начала говорить. Она мягко и деликатно объясняла Алику, что ее сердце раз и навсегда занято Моржиком. При этом она совершенно забыла упомянуть, что таково домашнее прозвище ее супруга. В моем воображении промелькнул колоритный образ ластоногого, чьи лоснящиеся бока были аккуратно вписаны в розовое сердечко, а Алик даже не вздрогнул. Его чувство юмора пропало бесследно. Неотвязный сидел, окаменев плечами и пряча лицо в ладонях.

– Ну, к чему так отчаиваться? – спросила я. – Что, на Ирке свет клином сошелся? Мало ли на свете хороших женщин?

Ирка нахмурилась. Что бы подруга ни говорила о том, что ее сердце навеки оккупировано, наличие поклонника ей откровенно льстило. Чтобы не обижать подругу, я поменяла позицию. Выразилась в том духе, что, мол, да, хороших женщин на свете много, но Ирка одна-единственная, после чего тоже потерянно замолчала.

В гробовой тишине прошло еще несколько минут. Я успела допить свой коктейль, хотя прихлебывала его микроскопическими глотками, и скучно катала во рту проспиртованную вишенку. Ирка, поглядывая на Алика, жалостливо кривила губы, но тоже молчала, с утешениями к отвергнутому поклоннику не лезла. Сам Неотвязный вообще сидел неподвижно, словно позировал скульптору для аллегорической скульптуры безмолвной скорби. Все это было совершенно невыносимо! Я не выдержала первой.

– Да ладно, хватит тебе убиваться! – грубовато сказала я Алику. – Подумаешь, беда какая, получил отказ от любимой женщины! Неприятно, конечно, но поверь мне: ты это переживешь!

Я протянула руку, чтобы ободряюще похлопать страдальца по плечу. Едва я его коснулась, он упал на стол, уронив лицо аккурат в промежуток между солонкой и пустым подносиком из-под напитков.

– Не пережил! – ахнула Ирка.

К ужасу в ее голосе примешивалась добрая порция восторга. Как же, ее собственный поклонник умер от любви!

Я вскочила, обежала стол, обхватила павшего сзади и попыталась привести его в сидячее положение. Это мне удалось, но Алик так обмяк, что было ясно: едва я выпущу его из рук, он снова ляпнется на стол.

– Он умер или нет? – вурдалачья радость в голосе подруги уступила место нормальному человеческому беспокойству.

– Не знаю, – буркнула я. – Не пойму!

Ирка сцапала со стола металлический подносик из-под напитков и с размаху приложила его к физиономии Алика.

– Какого черта ты делаешь?! – возмутилась я.

– Проверяю, дышит ли он!

Немного подержав подносик на лице обследуемого, подруга внимательно рассмотрела гладкую металлическую поверхность и сообщила, что она затуманилась.

– Блин! У меня уже мозги затуманились! – в сердцах обронила я. – Выражайся яснее, что показал твой эксперимент?

– Он дышит!

– Тогда дай сюда! – Я вырвала у подруги подносик и стала энергично обмахивать им физиономию Алика.

Не знаю, привел ли пациента в чувство приток свежего воздуха, или же я пару раз задела своим жестяным опахалом лицо реанимируемого, но Алик внезапно распахнул глаза.

– Очнулся! – обрадовалась Ирка.

На радостях она крепко похлопала Алика по щекам. Он устремил на нее мутный взгляд и вытянул губы трубочкой.

– Целоваться хочешь? – Ирка смутилась.

– По-моему, он хочет что-то сказать! – Я отпихнула подругу в сторону и с помощью подносика провела еще один курс принудительной вентиляции. – Говори, Алик, говори!

И Алик заговорил.

– Они… они! – блуждая глазами, с мукой в голосе выдавил он.

– Так. Они, что дальше? – подбодрила его я.

– Они… Они сиреневые! – через силу и с невероятным пафосом выжал из себя Алик.

Точь-в-точь умирающий Мальчиш-Кибальчиш, пожелавший перед смертью сообщить самую важную тайну!

– Они – какие? – сильно удивилась Ирка.

– Сказали же тебе: они сиреневые! – огрызнулась я. – Надо спрашивать по существу! Алик, эти твои сиреневые, они кто?

– Они ЭТИ! – со значением прошептал Алик.

– Йети? – недослышала Ирка. – Лен, он что, нам про снежного человека рассказывает?

– Где это ты видела сиреневого снежного человека? – резонно возразила я.

– Я вообще ни одного снежного человека не видела! Почему же не допустить, что есть и сиреневая разновидность? – уперлась Ирка.

Диспут о колере волосяного покрова снежного человека был не ко времени. Сообразив это, я отвернулась от говорящей глупости подруги и вновь склонилась над Аликом. Надеялась, что он еще что-то скажет. Действительно, сказал:

– И в пупы…

– И в пупы мы все им дышим? – подсказала Ирка, которой, кажется, понравилось играть в «угадайку». – Видать, высокие они очень, эти сиреневые снежные люди…

– Заткнись, пожалуйста! – в бешенстве прошипела я. – Не видишь разве, Алик уже на последнем издыхании! Дай ему договорить!

– И в пупырышек! – из последних сил выговорил Алик и снова рухнул на стол, на сей раз угодив точно в свою тарелку с недоеденным куском пиццы.

– Аут! – резюмировала я.

Ирка пощупала шею павшего и устало сказала:

– Пульс есть, он просто в отключке.

– Неужто упился одним стаканом виски? – усомнилась я. – Такой молодой крепкий мужик?

Подруга вздохнула, оставив мой риторический вопрос без ответа и без внимания.

– Что будем делать? – спросила я еще.

– Помоги мне его поднять, – попросила Ирка. – Оттащим в машину, а там будем думать. Не могу же я бросить без помощи мужчину, который так расклеился из-за того, что я его отвергла!

В голосе польщенной подружки зазвенела гордость. Понимая, что спорить с Иркой сейчас совершенно бессмысленно, я помогла ей вздернуть на плечо обмякшего Алика, спешно собрала наши вещички, включая паспорт павшего, и побежала впереди, чтобы распахнуть перед подругой сначала дверь кафе, а потом дверцу машины.

У Алика под глазом чернел прилипший кружок маслины, щека была вымазана кроваво-красным соусом. Ирка была похожа на фронтовую медсестру, волокущую тяжелораненого бойца. Уловив это сходство, я подумала, что не помешало бы оказать Алику какую-нибудь первую медицинскую помощь. Благо аптечный пункт буквально соседствовал с кафе «Березонька».

– Ириш, может, сбегать за нашатырем? – предложила я, оглянувшись на вывеску с изображением зеленого креста, когда мы соединенными усилиями загрузили тело на заднее сиденье.

– Зачем это?

– Я читала, что сколько-то капель нашатырного спирта на стакан воды приводят в чувство даже мертвецки пьяного! – объяснила я свой интерес к вонючей жидкости. – Выпил – и как огурчик!

– Наш огурчик сам ничего пить не будет, – покачала головой подруга. – Ты посмотри на него! Это же дрова! А насильно залить в него твою отрезвляющую смесь можно только через клизму.

– Вряд ли в такой маленькой аптеке найдется клизма, – быстро сказала я.

В число мер первой помощи, которые я готова была оказать малознакомому мужику, промывание желудка не входило.

– Едем к Топорковичу, – постановила Ирка.

Я согласно кивнула. Профессор Топоркович – наш добрый знакомый. Он командует городской психиатрической больницей, и мы с Иркой уже не раз прибегали к его профессиональным услугам.

По городу мы с подругой катили в молчании. С заднего сиденья тоже не доносилось ни звука. Ирка сосредоточенно крутила баранку, я рассеянно смотрела в окошко и пыталась думать о своем расследовании.

Дискуссия о йети с нетрадиционным цветом шерсти навела меня на мысль о том, что натуральные брюнетки нечасто бывают белокожими и голубоглазыми. Уж не красила ли Людочка Петрова свои волосы? Безусловно, нет ничего необычного и предосудительного в том, чтобы пользоваться краской для волос. Это делают миллионы женщин, да я сама меняю цвет волос два раза в год! Но для девушки, которая так скромна, что вообще не пользуется декоративной косметикой, перекрасить волосы – это невозможно смелый шаг! Может, Людочка Петрова вовсе не такая неискушенная девица? Додумать эту мысль я не успела, потому что мы уже подъехали к воротам психушки.

Обычно, чтобы пройти или проехать на территорию этого медучреждения, нужно предъявить пропуск, и мне приходится предварительно созваниваться с профессором Топорковичем. Сегодня шлагбаум над въездной дорожкой был высоко поднят. В верхней точке к нему был привязан один край кумачового полотнища, которое подобием арки соединило вздернутый шлагбаум и крышу будки сторожа. На красной сарже белыми буквами было написано: «Добро пожаловать!»

Ирка вопросительно вздернула брови и посмотрела на меня, явно раздумывая, стоит ли нам следовать начертанному на полотнище приглашению. Я могла понять ее сомнения. Плакатный призыв не давал ответа на закономерный вопрос: в каком качестве нас любезно приглашают пожаловать в дурдом?

– Может, у Топорковича обнаружилась недостача? – пробормотала Ирка, озвучивая свои сомнения. – Скажем, случился массовый побег пациентов, и теперь в психушке нужно срочно восстановить численность спятившего народонаселения?

– Если что, мы опять сбежим, – решила я. – Не в первый раз!

Это мое замечание успокоило подругу, и она провела нашу «шестерку» во двор психушки. Место для парковки мы нашли с трудом, потому что служебная стоянка была плотно забита автомобилями. Ирка втиснула машину между живой изгородью и сверкающим «Икарусом», на лобовом стекле которого виднелась табличка с надписью «Экскурсия». Я крякнула и огляделась в поисках кого-нибудь из аборигенов. Меня одолевало любопытство: неужто Топоркович вывозит своих подопечных на экскурсии? Вот интересно, куда?

– Может, по святым местам? – предположила Ирка, безошибочно угадав, о чем я думаю.

Я усмехнулась, прогнала прочь несвойственную мне нерешительность и постановила:

– Ждите меня здесь, я найду профессора, договорюсь о консультации и попрошу пару санитаров с носилками для транспортировки Алика.

Против обыкновения, профессор нашелся не в своем кабинете, а прямо на пороге приемного корпуса. Топоркович был окружен небольшой толпой. По отсутствию пижам я поняла, что это не пациенты, а те, кто внял призыву пожаловать.

– Привет! Вы тоже снимаете? – Меня дернула за полу жилетки коллега с конкурирующей телекомпании. – Разве вас еще не разогнали?

На лице коллеги так же ясно, как буквы на транспаранте, читалось злорадство.

– Разогнали, – подтвердила я. – Но, даже будучи разогнанными, мы всегда стремимся оставаться в гуще событий!

Физиономия коллеги слегка потускнела.

– Тележурналист – это призвание, а не строка в ведомости на зарплату! – с пафосом объявила я. И, мило улыбнувшись, бесцеремонно полезла сквозь толпу к Топорковичу.

– Еленочка Ивановна, вы тоже здесь? – профессор обрадовался, но по всему видно было, что ему сейчас не до меня.

Какая-то желтолицая узкоглазая личность через соплеменного и потому косноязычного переводчика настойчиво добивалась от профессора ответов на вопросы узкопрофессионального характера. Другой иностранец прижимал свое око к видоискателю малюсенькой камеры, еще пара иноземцев азартно щелкала фотоаппаратами.

– Профессор, дорогой, я не буду отнимать у вас время, вы просто прикомандируйте ко мне, пожалуйста, кого-нибудь из своих докторов! – скороговоркой попросила я.

– Валентиночка Петровна, вот Еленочке Ивановне очень нужна ваша помощь! – Топоркович мгновенно сориентировался и переадресовал меня к симпатичной пухлой даме с ямочками на щеках.

– Слушаю вас, – профессионально улыбнулась мне сдобная и уютная Валентина Петровна.

– Мне нужно, чтобы вы посмотрели одного товарища, с которым приключился внезапный обморок с галлюцинациями. Вы позволите, я оторву вас от этой тусовки?

– С превеликим удовольствием! – шепнула в ответ Валентина Петровна. – Между нами говоря, эти японцы мне ужасно надоели! Они жутко настырные и при этом мнят себя величайшими психологами современности! Я у каждого второго диагностирую манию величия!

Меня больше интересовало, какой диагноз смешливая докторша поставит Алику. В обход толпы галдящих, как утки, японских психиатров мы перебазировали пациента в приемный покой, и Валентина Петровна его осмотрела.

– Вы хорошо знаете этого человека? – строго поинтересовалась она, приподняв одно опущенное веко Алика.

– Нет, мы подобрали его на улице! – быстро ответила я – на тот случай, если докторша узнала в Альберте Николаевиче Гетманенко находящегося в розыске беглого психа или вообще серийного маньяка-убийцу.

– Это очень дурная манера – брать все, что плохо лежит! – назидательно изрекла Валентина Петровна.

Как будто мы попросту свистнули где-то этого типа, по принципу «в хозяйстве все сгодится»!

Ирка начала гневно багроветь и попыталась что-то сказать, но тут докторша объявила:

– Похоже, он наркоман!