Текст книги "Танец над бездной"

– Эликсира Силы не прошу,– продолжил Ронни и даже пошутил: – Где же его взять в такой глухомани. Отвар пустоголова – для меня. Но позже. Немедленно для девочки настой полыни в равных долях с орляком. И воды. Много воды. Больше, чем сможешь принести за раз.

Колдунья поковыляла во двор. Предательски тряслись ноги после пережитого, но тело быстро и умело выполняло распоряжения мага.

Ей пришлось раз пять сбегать к роднику, прежде чем Ронни удовлетворенно кивнул. Она и не подозревала, что на подобные подвиги еще способна. Тихий плач Эвелины подстегивал старуху, заставляя суетиться по хозяйству.

Ронни ловко сдернул с девочки мокрую насквозь от пота рубашку. Окатил ее ледяной водой. Ребенок аж подавился слезами. Затем он туго запеленал Эвелину в шерстяное одеяло. Взял на колени и начал терпеливо отпаивать племянницу отваром. Колдунью передернуло. Горечь какая. Но девочка не возмущалась – напротив, с удовольствием выпила кувшина два отвратительного пойла. И наконец-то успокоилась. Доверчиво прильнув к магу, обхватив его шею тоненькими ручонками, впервые за долгое-долгое время маленькая колдунья мирно заснула.

Ронни, что-то ласково мурлыча под нос, еще долго укачивал Эвелину, бережно расчесывая ее спутанные волосы. А колдунья со слезами на глазах смотрела на седину, инеем покрывшую виски воспитанницы.

* * *

Потянулось тягостное время выздоровления. Эвелина, все еще слабая после пережитого, первое время практически не отрывала головы от подушки. Большую часть суток она дремала под неусыпным надзором колдуньи. Иногда просила пить. И никогда – есть. Старухе приходилось самой почти насильно вливать ей в горло питательный бульон и разнообразные отвары, рецепты которых ей подсказывал Ронни. Сама колдунья никогда бы не догадалась, что лекарственные травы можно брать в столь немыслимых пропорциях. Но девочке такое лечение шло на пользу. Не прошло и недели, а Эвелина уже могла прямо сидеть на кровати. Вставать, впрочем, не пыталась. Да и вряд ли Ронни позволил бы ей подобное безрассудство.

Сам же маг вполне оправился после схватки с неведомым. Наверное, помогли почти двое суток непрерывного сна. А потом он развил бешеную деятельность. Тщательно исследовал все островки архипелага. Переговорил с жителями Лазури, причем на удивление вежливо. Ни слова упрека от него никто не услышал. И в первую очередь его интересовали способности девочки. Он не брезговал ни крупицей информации. Восстанавливал жизнь маленькой знахарки заново, буквально по минутам и часам. Долго и нудно расспрашивал старуху, задавая сотни раз одни и те же вопросы в разных сочетаниях.

Через пару дней колдунья начала всерьез думать, что теперь маг знает девочку намного лучше островитян. Да что уж там говорить – лучше самой наставницы.

Ронни очень много времени провел на берегу, где погиб Штамир. Разыскал покореженный неведомой силой меч пирата, даже кости его не постеснялся потревожить. Старуха испугалась, что он вздумал вызвать дух погибшего бандита. Обошлось. Маг нарисовал на песке загадочные знаки, которые почти сразу же смыло волной. Затем похоронил жалкие останки на местном кладбище. Не поленился принести жертвы четырем Богам и Судьбе. Про стихии тоже не забыл.

На взгляд колдуньи – Ронни чересчур щепетильно отнесся к погребению Штамира: подобных почестей пират не заслуживал. Вряд ли бы тот заботился о соблюдении ритуала по отношению к загубленным им душам: незачем отребью давать шанса на перерождение.

– Мы не Боги, чтобы иметь право судить,– посмеялся над недовольством старухи чужак.

О погибших родителях Эвелины маг не спрашивал. А если речь и заходила случайно об Элдриже и его жене, то незаметно переводил разговор на другую тему. Колдунья до сих пор так и не узнала, кому же из родителей девочки Ронни приходится братом.

Но что действительно волновало мужчину – так это обстоятельства рождения Эвелины. Он заставил колдунью до мельчайших подробностей восстановить разговор с Эльзой, вспомнить малейшие переливы проклятой звезды в ту ночь. У колдуньи мелькали подозрения, что маг не погнушался распотрошить без спроса ее память: уж больно плохо она чувствовала себя один день. Все будто дымкой затянуло. И воспоминания – яркие, как живые. Улыбающаяся Эльза. Неподдельное горе Элдрижа. Пляска красных теней в глазах Эвелины. Последнее – особенно часто.

Странно: после того дня изматывающие расспросы прекратились. Ни на шаг не отходил Ронни от постели колдуньи, пока той не полегчало, пока не отпустила боль где-то глубоко внутри, а слезы не перестали сами капать.

– Прости,– это все, что он ей сказал на следующее утро.

Маг даже зачем-то залез на гору, где Эвелина любила собирать сырье для многочисленных снадобий. Из этого путешествия он вернулся задумчивым и долго сидел у постели девочки молча, напряженно вглядываясь ей в лицо, будто силясь открыть что-то.

Впрочем, Ронни всегда чувствовал, когда больной нужна его помощь. Поэтому он оказывался в домике колдуньи буквально за миг до пробуждения ребенка. С Эвелиной маг был добр и ласков. Чужак мог сутки не отходить от ребенка, сторожа его сон. Стоило Эвелине лишь поморщиться – и Ронни был уже рядом, с какой-нибудь сумасбродной веселой историей.

Эвелина еще не смеялась над его россказнями, но уже улыбалась. Точнее, заново училась улыбаться, робко растягивая губы в какую-то непонятную гримасу радости и страха одновременно. Будто ожидая, что каждое ее движение приведет к новой вспышке боли. Но она начала разговаривать. Сперва несмело, односложно, надолго затихая после произнесенного слова, словно забывая, о чем шла речь. Маг не торопил ее. С настойчивостью и терпеливостью истинного наставника он проводил часы, создавая видимость диалога. И его усилия оказались вознаграждены. Через пару дней девочка составила первую связную фразу. А через неделю вполне могла поддержать разговор.

Эвелина, чего уж таить, привязалась к Ронни за время, проведенное с ним.

Колдунью пугало это. Она слишком хорошо помнила выражение лица мага в ночь кризиса. На плече старухи еще красовались синяки от стальной хватки чужака, когда он высасывал из нее последние крохи силы. Нет, женщина не держала на него зла. Маг действовал абсолютно правильно. Иначе бы Эвелина не выжила. Но в голове у колдуньи не укладывалось – как под такой внешне обманчивой оболочкой весельчака может скрываться настолько жесткий и властный человек. Подчас, в разгар оживленной беседы с односельчанами, старуха перехватывала внимательный взгляд мага, которым он искоса оценивал собеседника. А сам Ронни в этот момент мог заразительно хохотать. Нет, колдунья решительно его не понимала. И не хотела понимать.

Старуха боялась за Эвелину. Слишком сильно девочка прикипела душой к нежданному родственнику. Слишком много горя пришлось перенести ребенку за свою недолгую жизнь. Колдунья была готова на все, чтобы не допустить больше предательства в ее существование. Поэтому она и решилась на непростой разговор с магом.

Подходящий случай представился на удивление скоро. Будто маг сам ждал этого.

– Ты хотела поговорить со мной? – неожиданно спросил Ронни колдунью. Эвелина только-только задремала, и старуха мысленно возносила благодарность Богам за еще один благополучно прожитый день. Поэтому она не сразу поняла, что хочет от нее чужак.

– Ну же? – нетерпеливо подбодрил ее маг.– Что тебе не нравится во мне?

– Почему? – начала колдунья смущенно. Потом, откашлявшись, продолжила более твердо: – Почему ты решил, что мне в тебе что-то не нравится?

– Для этого не надо быть магом.– Ронни помолчал и сухо продолжил: – Твои взгляды чересчур красноречивы, когда ты думаешь, что я занят и не обращаю на тебя внимания. Притом не забывай: я все-таки Высокий. Чтобы скрыть свои мысли от меня, старуха, тебе понадобится более значимая защита, чем сушеные корешки и давно зазубренные слова ничего не значащих присказок-заклинаний.

– Ты жесток,– удивленно протянула колдунья.

– Разве не откровенности ты ждала от меня? – равнодушно пожал плечами чужак.– Мне плевать на то, что ты обо мне думаешь, старуха, но ты воспитала Эвелину. Поэтому я несколько тебе обязан. Собственно, будет совершенно лишним, если ты начнешь настраивать девочку против меня. Если бы Эвелина не любила тебя, я бы нашел способ справиться с этой проблемой. Только тебе это вряд ли бы понравилось. А я не хочу огорчать племянницу. Так что сначала предпочитаю выяснить все в открытую. А там посмотрим.

– Я… – Колдунья опешила. Она не ожидала такой откровенности от Ронни.

– Смелее, старуха.– Маг брезгливо поморщился.– Я уже сказал. В мои планы не входит причинять тебе вред.

– Я просто не понимаю, как в одной душе могут уживаться такие разные люди,– выпалила колдунья и замерла, ожидая наказания за свою дерзость. В ответ мужчина усмехнулся, а потом и от души рассмеялся.

– И это все, что тебя беспокоит? – продолжил допрос маг, отсмеявшись.

– Нет,– твердо отрезала колдунья.– Мне страшно за девочку. Она не переживет нового предательства. Ты стал для нее отцом. И я боюсь, что, насколько легко ты сейчас завоевал расположение Эвелины, настолько же запросто потом ты втопчешь ее в грязь.

Ронни, вопреки ожиданиям колдуньи, ответил не сразу. Маг долго с любопытством разглядывал старуху, будто изучал какую-то неведомую зверушку. Затем с почтением поклонился ей. Когда он выпрямился, в его глазах не было и тени насмешки.

– Я клянусь тебе,– очень серьезно сказал чужак.– Я никогда не обижу Эвелину. Я всегда буду поступать лишь во благо ей. Она кровь от крови, плоть от плоти моего брата. Она принадлежит моему роду. Я буду защищать ее, что бы ни случилось. Я перегрызу глотку любому, кто осмелится обидеть ее. Для меня семья – все.

– Ты обещаешь? – подалась колдунья вперед.

– Высокий маг дважды клятв не повторяет,– повторил чужак.– За твою верность я, пожалуй, помогу тебе, ведьма. Ведь именно ты ответственна за ритуал принятия имен. Я готов самолично провести его. Благо равноденствие скоро – через десять дней. Это великая честь, старуха, для тебя и твоих соплеменников.

– Я знаю,– задумалась колдунья.– Эвелине исполнилось двенадцать,– наконец произнесла она.– Для нее тоже пришел черед вступить в ручей безымянной.

– К чему ты клонишь?

– Позволь мне дать ей имя.

– Ты точно осознаешь, на что идешь? – Мужчина помолчал немного и, не дождавшись ответа, продолжил: – Эвелина вскоре станет великой колдуньей. И твоя просьба ставит меня в неудобное положение. Я буду вынужден соблюсти определенные правила. Прежде всего во имя безопасности девочки.

– Я все понимаю,– старуха понурила голову.– Но так будет лучше. И в первую очередь – для нее самой.

– Боюсь, девочке будет тяжело смириться с подобной жертвой.

– Ты можешь сказать ей после.

Ронни еще раз поклонился старой женщины.

– Да будет так,– чуть слышно пробормотал он. Удивительно, но колдунье в его голосе послышалась печаль.

* * *

Приближался день осеннего равноденствия. Небо все чаще и чаще покрывалось облаками. Ощутимо повеяло холодом. Океан с глухим рычанием набрасывался на берег, словно предчувствуя время своего полного триумфа. Солнце, прежде безжалостно-жаркое, подернулось еле заметной дымкой. По утрам старуху будил тоскливый крик птиц, готовящихся к долгому путешествию, из которого не всем суждено было вернуться живыми.

Эвелина окрепла настолько, что Ронни разрешил ей небольшие прогулки. Сам, впрочем, предпочитая оставаться неподалеку. Девочка с удовольствием пользовалась дарованной ей милостью, долгие часы проводя вне дома. Колдунья не боялась за нее. Она лишь молила небеса и Богов, чтобы девочка сумела когда-нибудь полностью оправиться от перенесенного удара.

С той роковой схватки Эвелина еще ни разу не прибегла к магии. Она будто потеряла к ней способность. И красное пламя бешенства, что раньше так часто вспыхивало, больше не загоралось в темных и спокойных очах ребенка. А вот седина на висках становилась все заметнее и заметнее по мере отрастания волос. Старуха попыталась было приготовить какую-нибудь притирку, чтобы скрыть итог страшного колдовства. Пустое. Ронни лишь посмеялся над ее тщетными усилиями.

– Метки Младшей Богини не убрать так запросто,– мимоходом заметил он, наблюдая, как тщательно колдунья вычесывает шевелюру ребенка костяным гребнем, вымоченным в крутом отваре чернильника, чей сок оставлял на руках темные, почти черные, с трудом смываемые разводы.

Колдунья тем временем начала подготовку к ритуалу принятия имен. Она неспешно обошла дома Лазури, в которых подрастали сверстники Эвелины. Собрала деревенскую сходку, на которой во всеуслышание заявила о желании Ронни самому провести таинство. Островитяне не возражали. Здесь привыкли уважать магию. В силе же чужака сомневаться не приходилось.

Старуха любила время ритуала, когда весь мир находится на грани межсезонья и кажется, что все поправимо, что следующий виток года будет лучше предыдущего. Неудивительно, что именно осенью и весной сорванцы-мальчишки чаще всего пробирались на корабли, мечтая о бегстве на большую землю.

Впрочем, на этот раз ребятня напрасно прождала визита моряков. Набег пиратов внес свои коррективы. И следующего торгового судна надо было ждать еще добрых полгода – пока минет сезон штормов.

– Мы покинем Лазурь сразу после ритуала,– однажды сухо бросил Ронни колдунье. Та чуть слышно охнула: так мало времени осталось.

– Но это опасно,– робко запротестовала женщина.

– Поверь мне, уж с грозой-то я сумею совладать,– криво усмехнулся маг.– И так я провел здесь больше времени, чем рассчитывал.

– Девочка слишком слаба, чтобы с помощью магии преодолевать большие пространства,– продолжала противиться старуха.

– Разве тут кто-то говорил про магию? – удивился маг.

На этом разговор и закончился. Маг явно не хотел говорить больше, чем сказал, а колдунья опасалась настаивать.

Старуха старалась все свободное время отныне проводить с Эвелиной. Она с горечью думала о предстоящем расставании. Девочка помогала колдунье привести дела в порядок, разложить высушенные травы по многочисленным мешочкам, расставить старинные фолианты на ветхих полках.

Ронни между делом просмотрел скудную библиотеку старухи. Какие-то книги он отложил сразу в сторону, даже не открывая, какие-то бегло пролистал. А над одним древним пергаментом он провел долгие часы, силясь разобрать причудливую вязь символов. Старуха с радостью отдала рукопись магу. Не жалко.

В ночь перед ритуалом колдунья долго не могла уснуть, волновалась. Как обычно, впрочем. Все боялась: вдруг стихии разгневаются на несчастных людишек и дожди придут раньше обычного. В канун весеннего равноденствия колдунья точно так же опасалась, не затянется ли холодная погода.

Беспокойство оказалось лишним. Утро порадовало неожиданным теплом, хотя серые небеса сочились влагой. Даже не дождик накрапывал – мелкие капельки тумана оседали на коже.

– Ты готова? – ласково спросил Ронни девочку.

– Готова,– без тени улыбки ответила та. И вновь сердце колдуньи кольнула острая игла тревоги. Слишком скоро их пути навсегда разойдутся в разные стороны.

Ронни действительно серьезно отнесся к ритуалу. За неделю до положенного срока маг вызнал у колдуньи мельчайшие особенности таинства, принятые на архипелаге. Зачастую сам процесс принятия имени разительно отличался по империи. В каждом местечке существовали свои нюансы. Поэтому колдунья лишь порадовалась настойчивости, проявленной чужаком. Незачем обижать островитян невнимательностью к традиции.

Колдунья умело делала привычную работу. Накануне на берегу ручья построили просторную купель, земляной пол которой застелили мокрым пахучим разнотравьем. По стенам Ронни развесил букеты водных лилий, которые причудливыми гирляндами спускались к самой воде. Чтобы удобнее было спускаться и подниматься, в раскисшем от непогоды крутом берегу выкопали широкие ступени. Для надежности тут же установили поручни, за которые можно было держаться.

Наконец все было готово. Оставалось лишь дождаться вечера. Еще никогда, пожалуй, время не тянулось для колдуньи так долго. Она заплела волосы Эвелины в высокую замысловатую прическу, постаравшись как можно лучше спрятать седые пряди. Достала из сундука тщательно оберегаемую обновку для девочки – просторное белое платье с длинными рукавами. Ронни не вмешивался в суетливые сборы старухи, будто признавая за ней право первенства в деле подготовки к ритуалу. Эвелина терпеливо переносила повышенное внимание колдуньи к себе. Лишь один раз она ловко перехватила сухую морщинистую руку женщины и прижала ее к сердцу, безмолвно благодаря за заботу. У колдуньи защипало в глазах. Старая женщина долго беспомощно моргала, удивляясь, почему вдруг очертания мира так неожиданно расплылись.

По негласному уговору между колдуньей и Ронни, Эвелина последней принимала имя. Сначала через ритуал пройдут островитяне, которых, впрочем, было не так много. Небольшая группа испуганных ребятишек жалась в сторонке от купальни. Два мальчугана и три девочки. Жители архипелага толпились неподалеку. Особенно переживали родители детей. Матери вполголоса давали последние указания, отцы держали наготове теплую одежду.

Эвелина спокойно дожидалась своей очереди. Она зябко переступала босыми ногами по слякоти, иногда поеживаясь от чересчур сильного порыва ветра. Тот гнал низкие тяжелые клубы тумана, наполненные дождем.

Заката не было видно. Просто сумрак, прятавшийся под кронами деревьев, постепенно осмелел и пополз по земле. В подступившем сумраке заполыхали смоляные факелы, приготовленные заранее. Ронни переглянулся с колдуньей. Ритуал начался.

По одному дети заходили в широкий ручей. Маг пристально вглядывался в отражение волн, пытаясь разгадать судьбу ребенка. Потом, на берегу, постукивая веточкой серебрянки по плечам ребенка, чужак тихо шептал ему на ухо пару слов. Колдунья так часто проделывала подобное раньше, что могла с закрытыми глазами определить, как именно Ронни проводит таинство. Имя человека – сокровеннейшая тайна. Оно определяет саму суть бытия. Зная истинное имя, можно повелевать человеком, сделать его своим безропотным рабом, хуже – тенью. Да что там говорить. Можно даже отдать ему свои прегрешения, отправить вместо себя на суд Богов. Не дожившие до принятия имени вынуждены были вновь долго стоять в очереди душ, вымаливая право на перерождение. Именно имя сопровождает человека по веренице перевоплощений, ведет его по тернистому пути познания. Не выполнивший своего предназначения возвращался под тем же именем снова, пытаясь исправить ошибки. Или еще глубже погрязнуть в пучине упущенных возможностей.

Потому так важна была во все времена роль дарителя имени – проводника воли Богов. Потому и милость, дарованная Ронни островитянам, оказалась столь велика. Чужак покинет Лазурь, даже не вспомнив имен, данных в эту ночь детям. А они вырастут. И никто, никакой колдун, не сможет навязать им чужую волю. Величайшее счастье – быть настолько свободным.

Подспудно каждый из островитян не то чтобы уважал, но побаивался колдуньи. Они все были нареченными ею. Каждому старуха шептала на ухо в похожие ночи тайные слова. И при желании она могла уничтожить любого. Хотя в таких делах люди обычно страшатся не смерти.

Говорят, дарителя имени, который использует свои знания во вред нареченному, ждет ужасная кара. Но это лишь слухи. Или придуманное нарочно утешение. Кто знает?

Пришла очередь Эвелины вступить в ручей. Ронни, с вежливым полупоклоном, уступил свое место колдунье. Старуха, при каждом шаге тяжело припадая на сучковатую клюку, подошла к самому краю берега. Девочка тихо, без плеска, вошла в темные воды. Потом глубоко вздохнула и поплыла. От поверхности ручья поднимался легкий, но заметный пар, за которым почти потерялся силуэт ребенка. Колдунья ждала. Знака, знамения – чего угодно. Тишина. Только чуть слышный плеск волн и громкое уханье ночной совы где-то в глубине замершего в ожидании леса.

Девочка осторожно поднималась к колдунье. Белое мокрое платье всполохом мелькало во влажной тьме. Колдунья обмерла. Неужто Боги отказались от ребенка и тому не суждено будет обрести новую жизнь? Незаметным призраком скользнуть по поверхности бытия, не оставив и следа в памяти людей?

Чей-то мелодичный голос тихо рассмеялся на ухо колдунье.

– Не бойся,– весело шепнула тьма.– Твоя воспитанница не будет обделена вниманием Богов.

Из самого нутра старухи родился странный рокочущий гул. Глубокий вибрирующий звук заставил Эвелину остановиться в недоумении.

– Ближе,– приказали губы колдуньи. Не она – неведомый говорил с девочкой. Та подчинилась.

– Впервые ты на свет появилась,– сказала старуха.

– Едва ли,– насмешливо возразила ночь.

– Сквозь многое пройти должна.

– Должна,– подтвердило эхо.

– Сей путь тебе покажется непреодолимым. Но тебе суждено пройти его до самого конца. А с честью или позором – не нам решать.

Колдунья затаила дыхание. Древнее существо, поселившееся в ней, о чем-то глубоко задумалось. Эвелина покорно стояла рядом, ожидая своей участи.

– И имя тебе будет – Перворожденная,– наконец прогрохотало окрест. Старуха, ослабев, упала на колени, чувствуя, как ее покидает незваный гость. И лишь краем уха она уловила искаженный бессмысленный отзвук имени, отразившийся от другого берега:

– Данный.

Ронни первым подбежал к колдунье на помощь. Попытался приподнять.

– Стойте! – отмахнулась старуха.– Вы… Вы слышали имя ее?

– Мы все слышали,– серьезно ответил маг и тут же огорченно усмехнулся.– Но ничего не поняли. Мало кто из живущих ныне может разговаривать на умершем языке драконов. Честно говоря, до сегодняшнего дня я считал, что подобных знатоков не существует. Но, как видишь, ошибался. Ты удивила меня, колдунья.

– А ты поняла? – обратилась старуха к девочке.

– Да,– кратко ответила та.

– Тяжело не понять, когда к тебе обращаются Боги,– чуть слышно фыркнул в стороне Ронни.

Жители Лазури неспешно расходились по домам, готовясь продолжить празднование в тепле. Люди вполголоса обсуждали произошедшее, родители прижимали к себе детей, счастливые, что тех миновала подобная участь. На берегу через некоторое время остались только трое.

– Идемте,– мягко попросил Ронни, заметив, как мелко дрожит от холода Эвелина. Колдунья спохватилась и заковыляла за теплой накидкой для девочки. Потом ласково накинула на плечи ребенку шаль, и они поспешили в мирное сонное тепло дома.

– Я бы многим пожертвовал, чтобы узнать, кто из Богов нарек тебя, девочка,– задумчиво прошептал маг.

* * *

Следующий день после ритуала издавна был посвящен Богам. Новоназванные приносили молитвы в ритуальных местах. Не стал исключением и этот раз. Колдунья с удовольствием взялась провести церемонию благодарения. Ронни не вмешивался. Он с утра удалился на противоположный берег острова, захватив с собой только скудную порцию еды.

Погода не заладилась. Небеса хмурились седыми низкими облаками. Ветер, на что-то заунывно жалуясь, недовольно бормотал в печной трубе. Девочка с большим трудом заставила себя вылезти из-под теплого одеяла. Колдунья уже давно была на ногах, наспех сооружая под пронизывающим дыханием осени недолговечные жертвенники.

– Вам помочь? – После завтрака девочка осмелилась составить компанию колдунье.

Старая женщина усмехнулась и усталым жестом откинула со лба слипшуюся прядь волос.

– Нет, доченька, я почти закончила. Да и негоже в таких делах глаз постороннего терпеть. Вырастешь, ума-разума наберешься, сама поймешь.

– Не думаю, что хочу это узнавать,– как-то обреченно улыбнулась Эвелина.– Слишком много боли приносит магия.

– От предназначения своего еще никому отказаться не удалось,– встревоженно сказала старуха.

– Если бы еще знать – в чем оно состоит, это предназначение,– печально заметила девочка. Потом отошла на пару шагов назад и критическим взглядом окинула плоды трудов колдуньи.

Колдунья, как и сотни раз до этого, выбрала небольшую рощицу около крутого каменистого склона, который полукругом отгораживал часть бухты. Обычные для Лазури чахлые деревца, получив неожиданное укрытие от ветра и щедрое питание в виде бурного ручья, в этом месте разрослись, образовав подобие настоящего леса. Хотя колдунья видела равнинный лес только однажды – в пору своей далекой юности.

Жертвенники образовывали правильный четырехугольник с высоким мшистым деревом посредине. Один угол упирался в исток родника, другой – в земляной холм, предварявший горный подъем. Остальные углы были обозначены на берегу океана.

У каждого священного места колдунья соорудила деревянный помост, на котором полагалось приносить дары за благополучное окончание ритуала.

– Все готово,– с гордостью произнесла колдунья.– Вечером начнем.

– Я никогда не молилась,– с тревогой призналась девочка.– Вдруг я сделаю какую-нибудь глупость.

– Пустяки,– отмахнулась старуха.– Главное – не мишура таинства, а его потаенная суть. Открой свое сердце. И на твои промахи люди не обратят внимания. А Боги – тем более.

– На твоем месте, Эвелина, я бы меньше всего беспокоился о том, что скажут или подумают люди.– Громкий возглас заставил девочку со старухой удивленно обернуться. Ронни стоял возле одного из жертвенников, у которого была аккуратно сложена вязанка просмоленных толстых веток. Обычно невозмутимое лицо его сейчас светилось от внутреннего счастья, а озорная улыбка не сходила с губ.

– Ты выглядишь довольным,– осторожно протянула колдунья.

– У меня есть на то причины,– Ронни выдержал паузу и ласково обратился к девочке: – Я надеюсь, у тебя все готово к путешествию?

– Уже? – помимо воли вырвалось у старой женщины.

– Я ведь предупреждал тебя, старуха,– нарочито удивился маг.– Неужто ты решила, что моим словам не стоит верить? Зря. Сегодня ближе к полуночи мы покинем Лазурь.

Потом наклонился к колдунье и тихо шепнул ей на ухо:

– Ты ведь понимаешь, что это значит для тебя?

– Я сдержу свою часть договора,– также тихо ответила она.– Сдержи и ты свою.

– Можешь не беспокоиться об этом,– холодно кивнул маг.– Иди. У тебя еще много дел. До праздника благодарения имеется пара часов, тебе должно хватить этого времени. А я пока побуду с племянницей. Нам есть что обсудить.

Колдунья хотела было возразить, но, натолкнувшись на равнодушный взгляд Ронни, передумала. Подобрав с земли клюку, она, прихрамывая, поспешила домой.

Маг дождался, пока старуха скроется за ближайшим поворотом, и только тогда обернулся к Эвелине. Та пальцем задумчиво вычерчивала круги на ближайшем деревянном помосте.

– Расскажите мне про Богов,– неожиданно попросила девочка, не отвлекаясь от своего занятия.

– Про Богов? – недоуменно переспросил мужчина.– Зачем?

– Просто интересно,– протянула Эвелина и внимательно посмотрела на мага.– На островах редко про них говорят. Им не молятся. Им лишь приносят жертвы, чтобы оградить свой дом от ненужного внимания. Стихий боятся. Судьбе поклоняются и верят. А вот Богам… Для чего они нужны?

– Милая,– весело рассмеялся маг.– За такие слова в прежние времена тебя, пожалуй, сожгли бы. Хотя даже тогда считалось, что Боги достаточно сильны, чтобы самим покарать еретика.

– Значит, не расскажете? – вздохнула девочка.– Жаль.

– Ну почему же? – пожал плечами Ронни.– Время у нас пока есть. Но за это ты окажешь мне взаимную услугу. Впрочем, не слишком для тебя обременительную.

Сочтя молчание девочки за знак согласия, маг начал свой рассказ:

– В основе нашего мира лежат четыре стихии: огонь, вода, ветер и земля. Они являются началом всему сущему. И так было многие тысячи лет: над безжизненной землей дули ветра страшной силы. Вулканы извергались реками огненной лавы. Воздух был так наполнен водой, что кипел от жара накаленной равнины. В этом безумном мире стихии были перепутаны между собой. Они воевали, пытаясь захватить главенство. И здесь не было места для жизни. Но спустя века пришли Боги. Никто не знает, откуда они появились. И никто не знает, когда они уйдут. Их было четверо: два брата и две сестры. Каждый из них взял под свое покровительство одну стихию, разделив их тем самым, и вражда прекратилась. Старший Бог выбрал воду. Старшая Богиня – землю. Смешав их, они получили первого человека. Немым и глухим оказалось это создание. Боялось оно встать во весь рост, оторвавшись от прародителей своих, и лишь ползало, как мерзкий червяк. Подошел тогда Младший Бог к нему и выдохнул ветер, который выдул песок из глаз и ушей ничтожества. И увидел человек, что окружающий мир прекрасен. Но величие окружающего мира раздавило его. Стыдился он голову поднять, чтобы оглядеться, потому как считал себя недостойным такой благости. Тогда Младшая Богиня поцеловала его в уста, подарив огонь безумства и смелости.

– Красивая легенда,– прервала его Эвелина.

– А главное, что никто не может ее опровергнуть,– лукаво усмехнулся Ронни.– Впрочем, как и подтвердить. Но считается, что с тех пор стихии находятся под управлением Богов. А когда божественная семейка ссорится, на мир обрушиваются всевозможные несчастья.

– А как же Судьба? – продолжила расспросы девочка.

– Судьба… А вот про Судьбу совсем все непонятно. Кто-то считает ее Высшим Богом. Кто-то – пятой стихией. А кто-то вообще отказывается в нее верить. Говорят, она властна и над живыми и над мертвыми. И даже над нерожденными. Многое говорят, и ты сама должна выбрать, во что верить.

Эвелина долго молчала, обдумывая услышанное. А Ронни с любопытством за ней наблюдал. Наконец девочка тряхнула головой:

– Вы хотели меня о чем-то просить?

– Маленькая услуга. Проводи меня на кладбище к могилам родителей.

– Хорошо,– после секундного замешательства согласилась девочка.– Но… Это надо идти к пристани. Брать лодку. И там еще идти около часа. Живые не любят общества мертвых. Мы не управимся к сроку.

– Не беда,– с заговорщицким видом наклонился к племяннице Ронни.– В последний день на Лазури мы можем немного пошиковать.

С этими словами он крепко взял девочку за руку. Мягкое золотистое свечение на миг окружило ребенка, заставив часто-часто заморгать. А потом так же неожиданно растаяло.

Эвелина стояла среди густых кустов и молодых деревьев, которыми зарос противоположный берег соседнего острова. В полумиле от него, девочка знала точно, в океане протянулся широкий скалистый риф, поэтому волны в сезон штормов сюда не доходили. Лишь в особо ненастные дни до кромки суши долетали крупные соленые брызги бьющегося невдалеке прибоя. Именно здесь жители Лазури хоронили умерших. Наверное, когда-нибудь океан слизнет кости мертвецов, освободив их из земляного плена, но пока это было лучшее место для кладбища. В таких делах не принято скупиться.

У самой отвесной скалы покоились родители Эвелины. Девочка потянула Ронни в ту сторону. На островах не принято было делать могилы. На месте погребения высаживали дерево. Если оно гибло, то считалось, что душа человека возвращалась в этот мир завершать свое предназначение. Если же дерево умирало от старости – что ж, круг пройден полностью, Боги приняли почившего в свою обитель.