Текст книги "Конец света откладывается"

– Мы предлагаем решить спор единоборством, – произнёс толстый бородатый кавказец.

Маго кивнул и вышел на поляну. От противоположной группировки отделился коренастый паренёк с зажатым в руке кинжалом. Свет костра угрожающе заиграл в стальном лезвии.

– Мы договаривались, что будет рукопашный бой, – Маго гневно сверкнул глазами.

– Это не по понятиям. У Руслана нет такого опыта, как у тебя. Будете драться на ножах до первой крови, – Толстый протянул Маго кинжал.

После нескольких заходов, Маго перебросил нож в левую руку и встретил Руслана прямым ударом правой. Парень качнулся назад. Маго схватил его за руку, выбил нож и повалил противника на костёр. Ярким пламенем вспыхнула одежда. Соплеменники бросились к Руслану, но Маго опередил их. Выхватив парня из огня, сбил пламя курткой.

– Женщина не стоит того, чтобы из-за неё мы поубивали друг друга. Но теперь Наташа принадлежит мне.

– Он прав, – кивнул Толстый. – Женщина этого не стоит.

Люба отступила назад. Под ногой громко хрустнула сухая ветка.

Мужчины смотрели в её сторону, что-то бормоча на своём языке. Она попятилась и, повернувшись, помчалась в лес. Колючие ветви хлестали лицо, за спиной слышался хруст, тяжёлое дыхание. Кто-то цепкими пальцами схватил её за шиньон. Он отделился от головы, больно уколов кожу шпилькой. Она продолжала бег. Но нет, ей не уйти. Люба остановилась, обернувшись лицом к преследователю.

– Маго?!

– Это вы?

– Вы меня знаете?

– Да. Не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого, если вы дадите слово, что никому не расскажете.

– Хорошо, я буду молчать.

– Так то лучше. Что вы здесь делаете?

– Заблудилась. Дом, куда я иду, где-то совсем рядом.

– Я провожу вас, но не гуляйте здесь больше по вечерам.

– Да уж…

* * *

Квартирка Зинаиды Алексеевны, несмотря на чистоплотность хозяйки, свидетельствовала, что вместе с ней здесь проживает мохнатый и зубастый. На истёршемся линолеуме следы острых когтей, обгрызенный с кромки палас хранит характерный отпечаток лежбища зверя.

– С кем это ты была? – обеспокоенно поинтересовалась старушка, едва Люба перешагнула порог. – Батюшки святы! Да на тебе лица нет!

– Ничего, всё в порядке, – Люба растянула губы в вымученной улыбке.

– Ой ли! Ну, не хочешь говорить, настаивать не буду, – обиженно протянула Зинаида Алексеевна.

– Рискнула зайти в парк и напоролась на сходку кавказцев. К счастью, один из них меня знает. Это Маго, спортсмен.

– Спортсмен, говоришь?

– Да, борец.

– Не знаю – не знаю. Люди всякое говорят.

– Маго вызвался проводить меня. Сказал, что я буду с ним в безопасности.

– Конечно, кто посмеет тебя тронуть в обществе главного бан-дюгана. Это мафия! – глаза Зинаиды Алексеевны округлились, она многозначительно покачала головой. – Ну, ладно, хватит об этом. Ты цела, и, слава богу. Только не общайся больше с этими. Мало ли что…

– Как вкусно пахнет! – Люба вдохнула аппетитный сладковатый запах и облизнулась.

– Напекла целую гору. Мой руки и за стол…

* * *

Утро следующего дня. Бодрящее, солнечное, в какое не пристало грустить. Из кустов доносится весёлое чириканье воробьёв. На площадке возле общежития изрядно потрёпанный джип. Из здания с хмурыми лицами выходят Маго и Наташа. У него в руках две дорожные сумки, у неё – корзина с посудой. Из окна первого этажа, спрятавшись за занавеской, за ними наблюдает Комендантша. На её лице целая гамма чувств: злоба, ревность, сожаление. Погрузив в машину нехитрый скарб, Маго выруливает на шоссе. Комендантша отдёргивает штору, и в этот момент какой-то твёрдый предмет вдребезги разбивает оконное стекло. Треугольный осколок впивается в щёку женщины. Она вырывает его, разбрызгивая кровь, и с криком выбегает в коридор. За спиной слышится хлопок, ярким пламенем вспыхивают шторы…

* * *

Джип на полной скорости летит в сторону области.

– Мато, сколько ты заплатил за комнату?

– Нисколько. Не хотел тебя расстраивать, но придётся временно пожить без удобств.

– Не понимаю, почему Комендантша так взъелась. Сама была молодой…

За кольцевой многоэтажные коробки уступили место частным домам и деревянным баракам с почерневшими фасадами. Сейчас, когда старые дома соседствовали с нежно-зелёной роскошью мая, с бело-розовыми шарами цветущих яблонь, всё это не выглядело удручающе. Маго свернул на боковую улочку, когда-то выложенную асфальтом, а теперь сплошь покрытую рытвинами и ухабами. Порыв ветра швырнул в открытое окно горсть песка. Проехав метров тридцать, машина остановилась возле покосившегося забора.

– Вот и дом. Здесь мы будем одни.

Наташа опустила каблучки в мягкий песок, прислушалась к доносившемуся с ближнего подворья громкому кудахтанью кур, взглянула на пробившиеся сквозь изгородь прутья малиновых кустов и улыбнулась. Из калитки соседнего дома вышла неопрятная женщина с огромной длинношёрстной овчаркой на поводке.

– Что стоишь? Не видишь, что собака вот-вот на тебя бросится? Понаехали тут… – женщина с откровенной злостью оглядела Наташу и её спутника и прошагала мимо, с трудом сдерживая рвущегося пса.

– Да-а, с соседкой, кажется, не повезло, – вздохнула Наташа.

– Не зачем тебе общаться с соседями. Это тебе не общежитие. Чем меньше будут о нас знать, тем лучше.

Дом хранил отпечаток убогой чужой жизни. Стёкла покрыты толстым слоем пыли, в углу веранды обросшие паутиной пивные бутылки, в обклеенной дешёвенькими обоями комнате стол, шкафчик и две железные кровати. И только облюбованная певчими птицами молоденькая рябинка весело протягивает к окну свои зелёные побеги.

– Да, придётся тебе здесь потрудиться, – Маго обнимает Наташу за плечи.

– Ничего, я привычная.

– К осени переедем в хорошую квартиру.

– Где ты возьмёшь деньги?

– Это моя проблема. Твоя – наладить быть, все вымыть, привести в порядок. Вот, возьми, – он протянул Наташе несколько купюр, – купишь занавески, постельное бельё, ну, сама знаешь, что. А мне надо ехать.

– Когда вернёшься?

– Как получится. Жди.

Походкой уверенного в себе человека Маго двинулся к калитке. Наташа смотрела вслед на его прямую спину, расправленные плечи. «В чём, собственно говоря, он может быть уверен?» – думала она. – «Разве что в том, что вгрызётся в эту сраную жизнь своими мощными когтями и вырвет с мясом лакомый кусок, если останется жив».

Маго сел в машину и медленно тронулся с места, разгоняя стаю бродячих собак. Огромный лохматый пёс, когда-то бывший кавказской овчаркой, неохотно уступил дорогу. «Он чем-то похож на меня, но, в отличие от него, я волк, который никогда не станет выклянчивать кость», – так думал Мато. От природы он не был агрессивным, любил детей и животных. Только одного он не мог впустить в свою жизнь – унижения нищетой и зависимостью от тех, кому повезло разжиться на халяву в этой смуте и кто посмеет приказывать ему, человеку, прошедшему сквозь горнило настоящей войны. Он не может позволить, чтобы его женщина считала каждую копейку и питалась одними лепёшками.

Минут через сорок Маго остановил джип возле поворота к общежитию. Торопливым шагом к нему спешили трое – его товарищи по оружию и с ними совсем молодой парень из общаги Казбек. Маго вышел из машины и приветствовал их похлопываньем по спине.

– Я знал, Казбек, что ты придешь к нам. Одному здесь не выжить. Тебе повезло: сегодня деньги сами плывут к нам в руки, – Маго протянул ему пистолет.

– Возьми ствол, бери, пока я добрый.

– Но зачем?

– Так, на всякий случай.

* * *

Машина мчится на полной скорости по загородному шоссе.

– Мато, куда мы едем? – поинтересовался Казбек.

– Запомни первое правило: избегать неприятностей в районе постоянного проживания. Здесь в столице мы – простые мелкие бизнесмены. Иначе нас прихлопнули бы как мух. Если хочешь срубить бабло, выполняй все мои указания и не задавай лишних вопросов… Да не трясись ты зайцем, – все пройдет как по маслу.

Казбек смотрит в окно. Вдали белеют монастырские стены, светятся в лунном свете золотистые купола соборов.

– Где мы все-таки?

Маго не отвечает. Неожиданно джип делает резкий поворот. Проехав метров триста, Маго нажимает на тормоза.

– Вот мы и на месте. Выходи.

– Что делать будем?

– Просто разгрузим товарный вагон.

– А охрана?

– Я смотрю, ты еще совсем щенок – с охраной я договорился. Придется поделиться.

– Ну, ты и крутой!

Парни направляются к железнодорожному полотну.

– Вот этот вагон, – показывает Мато. – Охранники все подготовили – замок взламывать не придется. Казбек! Давай, действуй!

Казбек забирается в вагон, освещает его фонарем.

– Елки зеленые! Здесь один шмурдяк!

– Найди в правом углу мешок с сахаром. Давай его сюда!

Маго погружает руку по локоть в песок. Погружает глубже… вытряхивает песок на землю.

– Здесь ничего нет!

Глаза Маго медленно выкатываются из орбит.

– Это подстава! Носом чую – мы в ловушке.

Звук милицейской сирены разрезает ночную тишину. Парни бросаются к машине. Через несколько секунд джип с визгом срезает угол и мчится по направлению к лесу. Через полчаса останавливаются на обочине проселочной дороги.

– Выметайтесь – приказывает Мато.

Делает знак одному из парней. Они хватают Казбека и его старшего брата Махмута под руки и волокут в чащу леса.

– Кто-то предал меня, – говорит Мато. – Мои люди не могли этого сделать – я доверяю им как самому себе.

– Зачем наезжаешь? Я не виноват в том, что так все вышло, – испуганно бормочет Казбек.

У Махмута хватает самообладания сохранять хотя бы видимое спокойствие. Но в следующий момент парни связывают ему и Казбеку руки и обматывают другой конец веревки вокруг ствола березы. Маго достает нож и кидает его в ствол дерева.

– Вы знаете, как мы наказываем предателей. Не скажете правду, голову отрежу!

Казбек бледен как полотно.

– Ты с ума сошел! Я же ничего не знал о ваших планах!

– Зато Махмут знал, и он мог с тобой поделиться.

Маго вынул нож из ствола, и в следующий миг Казбек почувствовал острую боль. По шее струилась горячая кровь. Казбек сжал зубы. Маго поднял руку, и парень увидел в ней окровавленную мочку своего уха.

– Сначала ты лишишься уха, потом, если не скажешь правду, я отрежу твои пальцы, затем яйца…

– Ты можешь убить нас Маго, но я никогда не был предателем за всю свою проклятую жизнь, – тихо произнес Махмут. – А Казбек вообще еще зеленый. Разве забыл ты, как в Афганистане мы часами сидели с тобой вдвоем на скалах и пели:

 
Я сижу и заряжаю магазин,
Здесь мои друзья, здесь я не один.
Осторожно, снаряд разрывается,
Осколки туда-сюда разлетаются…
 

– Мато, ты совершаешь непоправимую ошибку – у тебя нет более верного друга, чем я. А за Казбека я ручаюсь.

Маго задумался и затем произнес, обращаясь к Казбеку:

– Свой первый экзамен ты выдержал. А тебе, Махмут, спасибо за то, что заступился за друга. Мы не сможем выжить, если будем подозревать… Я знаю, чьих рук это дело. Он – труп!

Маго подводит джип к крутому склону и после секундного колебания пускает его вниз. Тяжёлый внедорожник неуклюже подпрыгивает на ухабах, переворачивается и накрывается огненной шапкой. Маго как изваяние стоит на вершине кручи с каменным лицом индейца. Наконец, он обращается к своим спутникам:

– Расходимся по одиночке… Связь через Асланбека.

Глава 2
Внедрение

Прошло несколько лет. Только что отгремела кавказская война, и обширная территория на подступах к университету напоминала лагерь для беженцев – повсюду тусили группы чеченцев, ингушей, дагестанцев – небритых, исхудавших, голодных и злых. Тем, чьи дома находились в руинах, по разнарядке сверху предоставили места в общежитии, и некоторые из спустившихся с гор боевиков даже стали студентами. Разумеется, теперь все они в один голос утверждали, что воевали на стороне федералов.

* * *

Просторный коридор университетского здания.

К лекционной аудитории медленным шагом в развалку направляется кавказский парень. Это Казбек. Мимо него пробегает девушка.

– Эй, куда так торопишься?

– Опаздываю на лекцию по физике.

– А кто лектор?

– Доцент Раевская.

* * *

Прошло минут двадцать от начала лекции по физике, которую Люба читала для первокурсников, когда внезапно распахнулась дверь, и в аудиторию без всяких извинений ворвался молодой человек лет двадцати двух. Его внешний вид не оставлял сомнений в том, что он кавказец: горящие черные глаза, тонкий орлиный нос и одежда, типичная для всех лиц кавказской национальности: широкие черные брюки и короткая кожаная куртка. Ни слова не говоря, он поднялся на верх и взгромоздился между двумя девушками, тут же начав развлекать их какой-то беседой, сопровождавшейся громким смехом.

– Молодой человек, как ваше имя?

– Казбек Магомедов.

– Вам не кажется, что вы ведете себя неподобающе.

– Извините.

На некоторое время он замолчал, осматривая Любу с ног до головы оценивающим взглядом, а потом опять принялся болтать с девушками.

– Казбек, посещение лекций не является обязательным. Сюда ходят только те, кто намерен получить знания. Свои личные проблемы, пожалуйста, решайте в другом месте.

Парень с наглой улыбкой взглянул на Любу и, передвигаясь строевым шагом, вышел из аудитории.

После лекции был назначен письменный коллоквиум. Через час студенты сдали свои работы, и с кипой бумаг Люба отправилась в кассу. В тот день она получила довольно приличную сумму денег за дополнительные платные лекции и решила побаловать домашних хорошим ужином.

Казбек поджидал ее возле подземного перехода. На этот раз он выглядел менее раскованным и наглым.

– Извините, я не могу приходить вовремя на ваши лекции – надо зарабатывать на жизнь. Надеюсь, вас устроит двести долларов за отметку в зачетной книжке.

Что-о?

– Окей, $250.

– Я не оцениваю себя так дешево. У тебя денег не хватит…

– Сколько же вы хотите?

– Убирайся! Немедленно убирайся!

Люба выскочила на проезжую часть и направилась на противоположную сторону улицы. Возле нее резко затормозил автомобиль.

– Ты что, ослепла, твою мать?! – заорал на нее водитель.

Наблюдавший эту сцену, Казбек покрутил пальцем у виска.

* * *

Перед тем, как сесть в электричку, Люба купила хорошее вино, фрукты и другие вкусные вещи, а также модный журнал с яркой обложкой. В вагоне она заняла место поближе к выходу, поставила пакеты на сидение и углубилась в чтение журнала. Рядом с ней села молодая девушка.

Поезд уже приближался к ее станции, когда внезапно Люба услышала: «Девушки, у вас не найдется закурить?» Взглянув на спрашивающего, сразу же почувствовала страх: двухметровый амбал с лицом, покрытым глубокими шрамами, обдал её тошнотворным запахом спиртного. Гигант рухнул на сидение напротив нее и разразился громким лошадиным храпом.

Девушка в испуге пересела на другое место, а Любе не захотелось возиться с сумками – скоро выходить. Мужчина со шрамом, казалось, крепко спал. Люба продолжила чтение, как вдруг сидевший напротив встрепенулся и, сделав неожиданный бросок, заграбастал журнал.

– Возьми, возьми его! – крикнула Люба, и в этот момент сильный удар в подбородок сбил ее с ног. Гигант схватил Любу за горло и начал душить.

– Помогите!

Противник был серьёзный. Отчаявшийся, оголодавший, озверевший и поэтому готовый на всё. Защищаясь, Любе удалось проткнуть ему глаз, но это не спасло. Боль и запах крови только разъярили нападавшего. Опрокинув Любу на спину, он обхватил её шею своими клешнями. На помощь бросился тщедушный, интеллигентный с виду мужчина, который тут же был нокаутирован одним ударом. Люба, продолжая оказывать отчаянное сопротивление, ткнула пальцами в окровавленный глаз. Зверь взвыл от боли и ещё сильней сдавил горло. «Неужели конец?» – мелькнула страшная мысль. Но вот на помощь пришел еще один парень, в котором Люба не сразу узнала Казбека.

Скрутив пьяному руки, Казбек повалил его на сидение, на котором оставались сумки с деньгами и продуктами.

– Бегите! – крикнул он, – мне не удержать его.

– Отдай мои сумки! – потребовала Люба.

Казбек схватил пакеты и вместе с ней побежал к выходу. Едва поезд начал тормозить, они оба выпрыгнули из вагона.

– Любовь Владимировна, если кто-нибудь только приблизится к вам с грязными намерениями, он будет иметь дело со мной. Можно мне проводить вас?

– Нет, спасибо. Я в порядке.

Казбек взглянул на Любин костюм. Он был забрызган грязью и пятнами крови.

– Вам надо почистить одежду. Я помогу.

Парень огляделся и обратился к прохожему:

– Где здесь ближайший туалет?

Прохожий, не ответив, ускорил шаг.

– Казбек, оставь меня одну, пожалуйста. Я сама найду туалет.

– Ладно, навязываться не буду.

Кавказец посмотрел Любе в глаза. На лице его застыло выражение уязвленного самолюбия.

– До свидания, увидимся.

Люба проводила его взглядом и достала зеркальце. Выглядела она ужасно: волосы растрепались, по лицу размазалась тушь. В туалете она смыла всю грязь и приступила к осмотру содержимого сумок. Все было на месте, кроме кошелька. Люба разрыдалась от жалости к себе, вспомнив, как морозными зимами ездила на электричке в загородный филиал, как дрожала от холода и усталости, возвращаясь домой поздними вечерами. И все ради большой зарплаты… Теперь же надо было подумать о том, где занять деньги на хлеб.

Дать в долг могла только дочь. В то время Кристина работала в мясном магазине и получала приличные деньги.

* * *

Кристина встретила мать с радостной улыбкой на лице. Мясник возился за прилавком, сортируя товар. По тому, как Кристина смотрела на него, было ясно, что между ними что-то есть

– Амир, могу я отлучиться ненадолго?

– Ладно, только не задерживайся, – буркнул он.

Они зашли в маленькое кафе. Здесь никто не знал их, и можно было спокойно поговорить.

– Сегодня у меня плохой день.

– Что случилось? Ты действительно какая-то потрёпанная.

– Я получила большую сумму денег, и меня ограбили в поезде. Ты даже представить не можешь, как это подкосило меня. Я читаю лекции в университете, на подготовительных курсах, преподаю в сельской школе, где мальчишки в любой момент могут разбить окно, обозвать учителя или запустить в него цветочным горшком. Ты не могла бы дать мне взаймы?

– Да, конечно. Что касается денег, то тут у меня все в порядке. Но зачем ты так надрываешься?

– В школе платят больше, чем в университете. К тому же в этом аду иногда вырастают талантливые дети. И папе нравится, что у жены недурственный заработок. Когда мы были молодыми, он каждый день говорил мне: «И почему я в тебя такой влюбленный?» Сейчас тоже говорит, но только в те дни, когда я приношу домой полную сумку вкуснятины. А потом обвиняет меня в том, что у него повышенный уровень холестерина.

Кристина рассмеялась и протянула матери несколько купюр.

* * *

На следующее утро через полчаса после начала лекции в дверях показался Казбек.

– Можно вас?

Возмущённая такой наглостью, Люба всё же вышла в коридор.

– Ты с ума сошёл! Позоришь меня перед студентами!

Казбек как будто не слышал её слов.

– Когда вы заканчиваете работу?

– Часов в шесть.

– Я могу не успеть…

Люба пожала плечами.

– А вы не могли бы достать $500?

– Я уже говорила тебе, что не буду вступать с тобой ни в какие денежные отношения.

На его лице не отразилось никаких эмоций.

– Мне сейчас придётся уехать, но я постараюсь вернуться.

Когда Люба вышла из здания университета, солнце светило ещё высоко над горизонтом. Раскидистые кроны распушились новыми нежно-зелёными побегами. В такой яркий весенний расклад у Любы обычно начиналось брожение души. Хотелось придумать что-нибудь этакое – такое, что изменит до одури однообразный жизненный уклад стареющей женщины. Возле фонтана, скрываясь за искрящимися брызгами, сидел на корточках Казбек. Увидев Любу, он поднялся и быстрым шагом направился наперерез.

– Как дела?

– Нормально.

– Можно я буду провожать вас домой? Ради вас я готов… Никто не посмеет тронуть вас, если увидит, что я с вами.

– Спасибо. Надеюсь, что твоя помощь больше не потребуется. Сама виновата: набила пакеты доверху бутылками и деликатесами. Впредь буду осторожной.

По его лицу лёгкой тенью пробежало разочрование, но в следующий миг оно снова стало бесстрастным, холодным, не выражающим никаких эмоций. Поймав чей-то недоумённый взгляд, Люба заторопилась к подземному переходу. Поднявшись по лестнице, увидела приближающуюся электричку. Инстинктивно сделала рывок, но вдруг остановилась – так надоело спешить! Медленным шагом спустилась к платформе и направилась к месту остановки первого вагона. Внезапно ощутила, как по позвоночнику пробежал щекочущий импульс – кто-то смотрел ей в спину. Обернувшись, увидела Казбека. Он наблюдал за ней, сохраняя на лице закаменелую маску индейца. Но глаза выдавали неподдельное волнение. Они смотрели на неё так… Она даже не могла подобрать сравнение. В сердце соловьиной трелью запела весна. Пусть этот парень годится ей в сыновья, пусть он дикий горец, промышляющий рэкетом, но его внимание разгоняет усталость прожитых лет, рождает интерес к жизни, прилив творческой энергии. Они долго стояли молча, глядя в глаза друг другу.

– Скажи, у тебя есть девушка? – наконец спросила она.

– Это было в Москве, незадолго до начала войны. Я познакомился с ней во время вступительных экзаменов. Она набрала проходной балл, а я провалился, но уехать и расстаться с ней не смог. Жил сначала у Мато, потом устроился в общаге.

– А на какие средства существовал?

– Подходящей работы не было и нет.

– А торговля? Сейчас все этим занимаются.

– Только не чеченцы. Я лучше умру с голода, но не стану торговцем. Что касается денег, я просто беру их там, где они есть.

– Так ты грабитель? Бандит? Может, и убил кого-нибудь.

Казбек замялся.

– Пока ещё не убил.

– Ну, а что было дальше с твоей девушкой?

– Её отец военный. Когда началась война, его направили в Чечню. После известия о его гибели, мать запретила приходить к ним, но я всё равно приходил и приходил. Даже под машину чуть не попал. А потом уехал в Чечню, жил в деревне у бабушки. Там был военный. Он собрал нас в отряд, обучал стрельбе и военному искусству.

– Значит, на тебе всё же есть человеческая кровь?

– Кто на войне может знать, попал в кого-нибудь или нет.

Подул сильный ветер, стало прохладно, но Казбек всё не уходил.

– А сейчас у тебя есть девушка?

– Я её выгнал.

– Как?

– Со мной в общаге жила жена одного мента. Она старше меня – ей 27, – в его голосе прозвучали горделивые нотки. – Как-то ко мне приехали знакомые парни. После ужина я велел ей вымыть посуду. «Ну, вот ещё! Я здесь не для того, чтобы обслуживать чеченцев»? – ответила она. – Я собрал её вещи и выкинул вместе с ней. А потом стал ходить на ваши лекции…

Что могла сказать Люба на это полупризнание? К счастью, вовремя подошла электричка. Казбек шагнул было вслед за ней, но резким движением она остановила его.

* * *

По-весеннему ласковый воскресный день. По шоссе напротив университета пролетают немногочисленные авто, по тротуарам расслабленной походкой шествуют редкие прохожие. В эти часы Москва до неузнаваемости хороша в своём замедленном жизненном ритме. Однако подступы к зданию оккупирует излучающее нервное напряжение толпа родителей – идёт олимпиада, о чём свидетельствует приветствующий участников красочный плакат. Чуть поодаль, на стоянке, сгрудились средства передвижения всех мастей – от стареньких «жигулят» до новых иномарок. Некоторые родители расположились прямо на газоне, разложив складные столики и стулья. В волнении поглядывают то на часы, то на дверь. Наконец из здания гурьбой выскакивают отпрыски, разгоряченные, раскрасневшиеся, и тут же попадают в объятия мам. На столиках появляются пакеты с соком, чипсы, шоколадки.

– Ну, как? Написал? – задают мамы – папы животрепещущий вопрос.

– Кажется, да, но не всё. Одна задачка запарила. И шпорами не давали пользоваться.

– Ничего, прорвёмся, – успокаивает папик.

* * *

Преподавательская. Сдвинутые столы накрыты яркой клеёнкой, на которой аппетитными грудками разложена всякая всячина: нарезанные огурчики и помидорчики, ломтики копчёной колбаски, ветчины, сыра, домашние пирожки, покупные тортики и т. п. Голодные преподы восстанавливают силы – впереди проверка работ абитуриентов.

В комнату входит зампредседателя предметной комиссии профессор Руслан Волков, худощавый восточного типа мужчина, в сопровождении Милентины. В руках у обоих высоченные кипы работ.

– Это ещё не все, – вздыхает Милентина, – придётся сидеть допоздна.

– Я хочу вас предупредить, – вмешался Волков. – Не забывайте, в какое время мы живём. Участились кражи. Воруют всё: кошельки, дамские сумки, вещи, верхнюю одежду. Меня однажды подкараулили на лестнице с газовым баллончиком. В общаге живёт разный народ. Это не профессиональные крадуны, которые работают с проверенной информацией. Но начинающие преступники ещё более опасны. Отчаявшийся и оголодавший пойдёт на всё.

– Когда же кончится этот беспредел?!

– Руководство принимает меры. Увеличат штат охранников, заблокируют все входы. Ну, а пока будьте осторожны.

Большинство преподавателей разошлись засветло, решив продолжить работу на следующий день. Милентина звала Любу с собой, но та заартачилась – уж очень не хотелось снова рано вставать и корпеть над этими каракулями. Люба закончила проверку в половине десятого. Потянулась, сделала несколько наклонов, помассировала задеревеневшую шею и позвонила мужу, что выезжает. Антон обещал встретить её на машине у станции метро.

В коридоре тускло горела лампа дневного света. В здании устоялась непривычная и пугающая тишина. Звонким эхом отдавались удары каблучков по выложенному плитками полу. Проходя мимо туалета, Люба нажала на выключатель, но темень не рассеялась. Она нажала ещё и ещё – лампочка не загоралась. Люба огляделась, прислушалась. Кажется, никого. Войдя в кабину, повесила сумку за перекидной ремень на дверь, спустила брюки. И в этот момент кто-то резко распахнул дверь. Люба обеими руками вцепилась в сумку. Кто-то с силой рванул её на себя. Люба выскочила из кабины и, забыв о страхе, навалилась на грабителя. Одним ударом он отбросил её к окну и скакнул к двери. Что было дальше, она толком не разглядела. Кажется, кто-то ударил агрессора в пах, и тот, скрючившись от боли, повалился на пол. Отшвырнув его ногой, к Любе рванул Казбек и протянул ей сумку.

– Это ты? Опять?

– Идёмте, я провожу вас.

Они побежали к лифту. На проходной Люба долго и сбивчиво рассказывала охраннику о проникновении в здание и попытке ограбления. Тот позвонил кому-то, но какие меры по задержанию можно было принять в огромном утонувшем в полумраке здании с его многочисленными ходами и выходами? Люба с Казбеком вышли на улицу. Только теперь она могла перевести дыхание, освежить вечерней прохладой воспалённое лицо.

– Может, посидим где-нибудь? – с дрожью в голосе спросил Казбек.

– В другой раз, я устала как собака. Проводи меня до метро, а там меня встретит муж. Да… я, конечно, благодарна тебе, но мне кажется странным, что уже второй раз ты возникаешь в критический момент словно ниоткуда. Ты следишь за мной? А, может, и сам всё подстроил? Тебе что-нибудь нужно от меня?

– Вы так говорите, потому что не знаете меня.

– А ты хочешь, чтобы я узнала тебя лучше?

– Хотел бы… Вы для меня не только преподаватель.

– Есть правило: на работе поддерживать с противоположным полом только официально-дружеские отношения. Конечно, если ты что-нибудь не поймешь по физике, я помогу тебе разобраться, но на большее не рассчитывай, – Люба взглянула на его закаменевшее лицо и добавила:

– У вас в общежитии полно девушек.

– Завтра вы будете в универе?

– Да, по расписанию.

– «Опять собирается о чём-то просить, – подумала Люба, – не нытьём, так катаньем» – Прошу тебя, не врывайся ко мне во время занятий – на нас уже косо смотрят.

* * *

Утро следующего дня. Общежитие.

Ворвавшийся в окно хоровой пересвист весенних синиц возвестил о наступлении рассвета. Девушка сладко потянулась, надавила кончиками пальцев на слипшиеся веки и открыла глаза. С недоумённым видом мотнула головой – это её комната, значит, Казбек так и не приходил.

– Он был всю ночь на дежурстве, – сквозь зевоту буркнула соседка.

– Где-где?

– Разве он тебе не говорил? После того, как изнасиловали Катьку, наш профком организовал в общаге круглосуточное дежурство. Ну, парни и позвали Казбека. На него можно положиться. Кстати, ты заметила, что сам он завис на Любе, совсем голову потерял.

– Не говори ерунду. Я лучше его знаю. Он подмазывается к ней, чтобы понтиться перед своими. Мол, только попрошу, и она всё сделает.

– Ну-ну.

Девушка встала, освежила лицо холодной водой, тщательно расчесала светло-рыжие кудри, наложила косметику и, накинув халатик, вышла в коридор. Спустившись этажом ниже, подошла к комнате Казбека. Дверь не заперта. Она тихонько толкнула её и остановилась на пороге. Казбек лежал на спине, уставившись в одну точку неподвижным взглядом.

– Мечтаешь об этой старухе? Чем она тебя приворожила? Рыжим шиньоном? А под ним-то, наверное, лысина.

– Заткнись! Сколько раз предупреждал, чтобы не смела плохо говорить о ней!

– А что ты перед ней расстилаешься?

– Я не расстилаюсь ни перед одной женщиной.

– Так эта мымра для тебя женщина?

– Замолчи!

– Прости. У меня сегодня выходной, а ты…

– Ну, иди сюда, – он схватил её за волосы и рывком притянул к себе.

* * *

Преподавательская.

Люба застала своих коллег в пасмурном настроении. Может, из-за погоды? За окном всё менялось как в калейдоскопе. То задорно выглянет солнце, то снова сомкнутся грозовые облака, и волчком закрутятся вихри из крупных градин. Но дело оказалось не только в катаклизмах проказливой природы.

– Будет сокращение, – зловеще прокаркала пожилая дама.

Это был удар ниже пояса. Итак, едва сводили концы с концами, а тут ещё грозят выкинуть на улицу.

– Да, изменить свою жизнь, когда тебе далеко за сорок, весьма проблематично, – мрачно констатировала Люба. – Вот мне брат дал небольшой начальный капитал, но я оказалась полным лохом в бизнесе. Бездарно истратила всё до копейки на оплату услуг юристов и чиновников.

– Еще легко отделалась. За растрату могли и убить, – заметила Милентина.

Лицо пожилой дамы вдруг оживилось.

– А что, девочки, если попробовать заработать пером. Фантазии вам не занимать. Накропаете детективов… За них хорошо платят.

– У меня совершенно нет связей, – вздохнула Люба, – и язык закостенел от этих бесконечных формул и уравнений.

– А ты напиши о том, что знаешь. Может, и получится.

Любе вдруг мучительно захотелось побыть одной. Она вышла в туалетную комнату, встала напротив окна, закурила сигарету. Солнце снова улыбалось весеннему дню, ветер, успешно справившись с разгоном туч, присмирел и затих. У фонтана начала собираться общежитская молодежь, в основном, девушки. И не просто девушки, а вызывающе смазливые красотки. Все провинциалки, у кого ноги росли из шеи, а на голове копна, устремились в столицу в поисках синей птицы удачи. Окрашенные в самые яркие цвета волосы пестрели как цветочная клумба. Из арки вышел парень и знакомой строевой походкой направился к девичьему собранию. Рыжеволосая чувиха радостно замахала рукой. Казбек подошёл к ней и с видом собственника положил руку на плечо. «Значит, всё врёт», – подумала Люба, – скучать в общаге не приходится. Несколько минут она ещё наблюдала за этим балаганом, неохотно признаваясь себе в том, что уже почти не помнит, какие чувства и желания наполняли её, когда она была так же молода и привлекательна.