Текст книги "Прежде чем иволга пропоет"

Кризис самоидентификации благополучно миновал его: Бабкин всегда знал, кто он такой. И то, что он знал, его устраивало.

– Татьяна Олеговна, шестьдесят девятого года рождения, замначальника планово-экономического отдела, замужем, двое детей, – задумчиво перечислил Макар. – Исчезает субботним утром, ни слова не сказав мужу и детям. Прошло семь дней. У родителей ее нет. С семьей она не связывалась.

Сергей понимал, что имеет в виду Илюшин. Это не было похоже на побег с любовником.

– Поехали, с коллегами побеседуем, – решил Макар. – Может, что-то прояснится.

Когда Бабкин дошел до машины, выяснилось, что зонта внутри нет. Он лежал в рюкзаке, а Сергей при поисках его не заметил.

Разговор с коллегами тоже вышел странным. О судьбе пропавшей никто не беспокоился, хотя Бабкину показалось, что три женщины, которых они опрашивали, относятся к ней с большой теплотой.

– У нее же отпуск, – с улыбкой пояснила одна, и две другие кивнули. Казалось, визит Илюшина с Бабкиным их удивляет и забавляет.

– Да, но ее телефон не отвечает, и домашние не знают, где она, – сказал Илюшин.

– Ну, может, им и не надо… – туманно сказала старшая из женщин.

Решив, что одинокая овца податливее, чем овца в стаде, Бабкин дождался в курилке еще одну сотрудницу и попытался что-то выяснить у нее. Но все эти женщины были неуловимо похожи: неразговорчивостью, затаенной насмешкой в глазах и откровенной демонстрацией, что лишь из вежливости они соглашаются терпеть частных сыщиков на своей территории. У него сложилось ощущение, что на Беспалова их вежливость не распространялась. «Насолил он им чем-то, что ли?»

Кое-что полезное ему все-таки удалось разузнать.

– У Татьяны есть своя страница Вконтакте, – сказал он Илюшину, когда они вышли с предприятия. – Она пишет там под девичьей фамилией – Зорина.

Они сели в кафе-столовой, Макар открыл планшет.

– Последнее посещение – двадцать пятого мая. – Он пролистал страницу. – Фотографии… Собаки, березки, собаки, березки… Клумба на даче, мемы… О!

– Что – «о»? – Бабкин попытался заглянуть через его плечо, и Макар придвинул планшет.

В теме, открытой в первых числах мая, Зорина-Беспалова просила совета, где лучше отдохнуть в начале июня. «Хочется природы, безлюдья, а главное, тишины, – прочитал Сергей. – Развлечений не требуется, я сама себя отлично развлекаю. Так давно не отдыхала, что даже не представляю, в какую сторону смотреть».

«Танечка, а бюджет?» – спрашивала пользовательница с ником «Валюша Миргородская».

«Хочеш в тепло или мы холодов не боимся)))))))))))))))?» – юзер без фотографии, подписывающийся «Женя Глушко».

– Разъяснить бы этого Глушко, – заметил Бабкин.

Татьяне советовали отели в Подмосковье, Грецию, Алтай и ферму с лошадьми в Смоленской области. Она отвечала, что Подмосковье отпадает, поскольку хочется смены обстановки. Ездить верхом она не умеет, в Греции много туристов. На этом тема затихла.

– Это все? – спросил Сергей.

– Нет, вот еще одна дама, с репликой про Карелию. Советует какой-то «Озерный хутор».

– Ну, теперь мы знаем, что она строила планы на отпуск. Нигде не говорится, что она планировала сбежать с кем-то вдвоем, но такие вещи и не обсуждаются открыто. Что нам это дает?

Макар чему-то усмехнулся:

– Скажи мне, мой мизантропически настроенный друг, если бы ты выбирал место для отпуска, с учетом попугаев, собак, детей и мужа, и тебе хотелось бы природы и одиночества, – куда из всего перечисленного ты бы отправился? Она здесь пишет, что нигде не была, кроме Турции, Египта и, внезапно, Мексики.

– Ну, допустим, Алтай. Хотя… – Бабкин поразмыслил. – Под одно условие не подходит: кого-кого, а туристов там хватает.

Илюшин набрал в поисковике «Озерный хутор».

Фотография, открывшаяся на главной странице, заставила Бабкина одобрительно хмыкнуть. Бревенчатый дом, стоящий на высоком берегу озера, вокруг сосновый лес; далеко внизу – ровная серебристо-синяя гладь воды.

– «Восемь коттеджей на тридцати квадратных километрах, – прочел Илюшин описание. – Природа. Уединение. Красота».

«Ровно то, чего она хотела», – подумал Сергей.

Макар уже набирал номер телефона, указанный в контактах.

– Здравствуйте. Скажите, у вас зарегистрирована Татьяна Беспалова?

Но здесь его ждал неприятный сюрприз.

– Сожалею, мы не даем информации о наших гостях, – сказал приятный мужской голос. – Я могу вам еще чем-нибудь помочь?

Они попытались несколько раз. Но как Илюшин ни объяснял, что женщину ищет ее семья, менеджер повторял, словно автомат, одно и то же. После третьего звонка оба сыщика обнаружили, что телефон отеля постоянно занят.

– В черный список занес нас, маленький негодяй, – сказал Макар.

– Да и черт с ним. Я бы все-таки еще раз обзвонил больницы. Слушай, даже если она планировала отдохнуть в этом «Озерном хуторе», она до него не добралась. Ее вещи, очевидно, на месте, раз Беспалов не смог назвать ни одной исчезнувшей. Все женские склянки, маски и эти, как их… притирки – тоже остались в квартире. Машка в Самару с собой на неделю знаешь сколько всего для волос взяла? – Он начал загибать пальцы. – Шампунь, средство после шампуня, средство после средства после шампуня и еще какую-то корейскую дрянь на тот случай, если первых трех будет недостаточно. Нам бы с Обнинском связаться. Родители могут знать о ее личной жизни больше, чем муж и сыновья. Если у нее с собой телефон и он включен, то рано или поздно…

Бабкин взглянул на Макара и обнаружил, что тот его не слушает. Илюшин сделался не по-хорошему задумчив и смотрел куда-то вдаль.

– У тебя суп стынет, – заметил Сергей.

Тихо завибрировал телефон.

– Сергей? – взволнованно спросили в трубке и закашлялись. – Это Беспалов. Извините! Вы что-нибудь обнаружили?

– Павел Семенович, мы с вами расстались три часа назад, – осторожно сказал Бабкин, недоумевая, отчего клиент звонит ему, а не Илюшину.

– Я понимаю, понимаю… – На заднем плане раздался отчаянный собачий лай. – Но поймите и вы меня! Я выбит из колеи, дезориентирован, все валится из рук… Вам наверняка знакомо это состояние!

Бабкин, который понятия не имел, о чем бормочет этот взвинченный мужчина, что-то согласно промычал. Переговорами с клиентами всегда занимался Макар, и до сегодняшнего момента Сергей не слишком-то задумывался, какого терпения это требует.

– Павел Семенович, мы делаем все, что в наших силах. – Он постарался интонацией смягчить дежурную фразу. – Макар Андреевич будет держать вас в курсе.

Когда он нажал отбой, Илюшин вопросительно посмотрел на него. Бабкин не успел ответить – на смартфоне Макара высветился звонок.

– Да? – сказал Илюшин. – Павел Семенович? Нет, у нас пока нет никаких результатов, но…

Даже через стол Бабкин расслышал пронзительные вопли попугаев из динамика.

– Павел Семенович, как только что-то будет известно… Нет, я вас понимаю… Да, конечно. Нет, ни в коем случае… Разумеется… Да… Да.

Затем Макар замолчал и только время от времени вставлял «нет», «да» и «я вас прекрасно понимаю». Наконец бормотание в трубке сменилось кашлем, и, воспользовавшись паузой, Илюшин заявил, что должен вернуться к работе.

– Кхе-кхе! Кхе-кхе!

– Разумеется, – вежливо согласился Илюшин. – Всего хорошего.

Отложив в сторону телефон, он помешал остывший суп.

– Что, мне Беспалов не поверил? – ухмыльнулся Бабкин. – Решил, что ему нужен старший по званию?

– Не думаю, что он руководствовался именно этой логикой. Так, о чем я говорил?..

– Ты молчал и жевал.

– А. Да. Вспомнил.

Он провел пальцем по экрану и открыл приложение. Телефоны Илюшин обновлял чаще, чем Бабкин – исписавшиеся ручки; Сергей не сомневался, что когда, наконец, будет изобретена флешка, которую можно подсоединить к мозгам, Макар окажется в рядах тех, кто первым вырежет под нее разъем в черепной коробке.

– До Петрозаводска десять часов езды, – сообщил Илюшин, – и от него… – он сверился с картой, – еще четыре. Пишут, что дорога не очень хорошая.

– В России «не очень хорошая дорога» означает, что дороги нет, – отозвался Бабкин и вдруг осознал, о чем говорит ему Макар. Вопли проклятых псов и попугаев до сих пор звучали у него в голове и – как там выразился Беспалов? – дезориентировали его. – Подожди-ка! Мы едем в «Озерный хутор»?

Макар кивнул.

– Я думаю, Беспалова там или как минимум побывала там недавно.

Сергей хотел было возразить, что проще всего, да и разумнее, связаться со следователем и изложить ему то, что они узнали; пусть обращается с официальным запросом к несговорчивому менеджеру. Но представил, что тогда уже пару часов спустя он будет сидеть один, как король, в пустой квартире, смотреть какую-нибудь галиматью вроде «Джона Уика», запивая холодным пивом, с приятным ощущением, что нарушает собой же установленные правила, а вечером раскинется в свое удовольствие на широкой двуспальной кровати, и никто не приползёт к нему, сонному, в два ночи, не уткнёт в ноги свои ледяные пятки, не станет требовать, чтобы он убрался на свою половину…

И тут его охватила такая тоска, что он проглотил все, что собирался изложить Макару, и деловито спросил:

– Когда выезжаем?

Глава 3

Динка

Я никогда не была в Карелии. До пятнадцати лет вообще никуда не выезжала из своего спального района. Потом былое целое лето, когда я то и дело путешествовала автостопом, хотя «путешествовала» – громкое слово: всего лишь ловила машину на шоссе, проезжала километров сто, иногда двести, просила меня высадить – и тем же способом возвращалась обратно. Точно крыса, которая, убежав из клетки, вдруг понимает, что вокруг огромный пустой амбар, в котором ей все равно некуда деться.

Неприятности в этих поездках случались, но редко. Самое жуткое происшествие было связано вовсе не с противным лысым толстяком, который начал хватать меня за коленку, едва мы отъехали от обочины, а с теткой, к которой я по глупости села, не рассмотрев ее как следует. Чем-то она напоминала повариху Оксану: здоровенная дебелая баба, предплечье толще моего бедра. Она была в темных очках. Узкие поджатые губы, слишком маленькие для такого широкого плоского лица.

Она не болтала со мной, а я, идиотка, расслабилась, вместо того чтобы забить тревогу. Наслаждалась дорогой! Тачка была простецкая, с проваленным сиденьем, но тетка вела отлично, ничего не скажешь – быстро, но мягко, и даже ямы объезжала совершенно незаметно.

Мне бы подумать о том, что женщина, подобравшая на дороге голосующую девчонку, не удержится от расспросов. Но я насторожилась лишь тогда, когда мы свернули с шоссе и прокатили добрых пятнадцать километров по каким-то ухабам. Спросила, зачем мы сюда поехали. Честно говоря, ответь эта баба, что надо обогнуть пробку, я бы ни на секунду не усомнилась в ее словах и, скорее всего, сейчас тихо разлагалась бы в каком-нибудь перелеске. Но она не захотела мне врать, а вернее всего, не смогла – слишком уже ее распирало от ярости.

Не тормозя, она обернулась ко мне и приподняла правой рукой очки. Глазки у нее были маленькие, припухшие, и они горели злобой. «Не узнаешь?» – спросила она и оскалилась.

Мне стало не по себе.

«Я вас никогда не видела».

«Зато ты яйца моего мужа видела! Он тебе их под самым носом раскладывал! После вас, шлюх, мужики от нормальных жен уходят! У меня вся жизнь под откос, а ты нового… ищешь!»

Я запаниковала. Безумная баба решила, будто я – проститутка, подбирающая клиента среди водителей. И не просто одна из них, а та самая, из-за которой ее семейная жизнь закончилась крахом.

Сначала она материлась. Затем принялась методично перечислять по кругу венерические болезни, которыми наградил ее муж. А потом начала наизусть читать Библию или что-то в этом роде. Я не особо разбираюсь во всех этих религиозных книжках. Что-то там о младенцах, которых разбивали о камень… Неприятная картина. Но и без младенцев было понятно, что я влипла.

Мы свернули на лесную дорогу, проехали мимо ворот садового товарищества и углубились в лес. Если в начале своей речи тетка чеканила слова как генерал на военном параде, то теперь начала нечленораздельно бубнить, будто стоматолог обколол ей заморозкой всю челюсть. Я сидела ни жива ни мертва. Что оправдаться не получится, было ясно как день, потому что когда я закричала, что не проститутка и всего лишь еду к отцу, она двинула мне локтем в лицо. Но я к тому времени успела отстегнуть ремень и, едва эта башня танка начала разворот в мою сторону, нырнула вниз. Нет, эта тетя не желала слушать, что я ни в чем не виновата. Если хотите знать мое мнение, ей было без разницы. Она просто искала, на ком выместить бешенство. И вот еще что скажу: не поручусь, что она не делала этого раньше. Я имею в виду, вывозила кого-то в своей машине. Очень уж продуманно она действовала, и дорога явно была ей хорошо знакома.

В рюкзаке у меня валялся перцовый баллончик, но о том, чтобы достать его, не могло быть и речи. Открыть дверь и вывалиться наружу? Она догнала бы меня в лесу или попросту задавила, если б я сглупила и побежала по дороге. Сидя на грязном автомобильном коврике и затравленно глядя на эту чокнутую снизу вверх, я незаметно сунула руку в карман на внутренней стороне двери. Ну, знаете, в котором водители обычно хранят барахло вроде перчаток, тряпок для стекол и всякого такого. Пальцы наткнулись на пластик. Бутылка с водой. Я пошарила еще, надеясь, что под бутылкой найдутся, например, ножницы или даже нож… Почему бы не хранить здесь грибной нож? Но попалась только упаковка бумажных салфеток.

Мы почти остановились. Еще минута – и безумная глыба вытащит меня из машины и забьет лопатой до смерти.

Не знаю, с чего я вообразила именно лопату. Но времени на рассуждения не оставалось. Я дождалась, пока она передвинет рычаг передач, распрямилась как пружина и врезала ей пластиковой бутылкой по переносице что было сил.

Если вам никогда не били по носу – ваше счастье. Это больно. У меня-то была возможность проверить на себе. Психопатка взревела как раненый медведь, прижала ладонь к лицу – и вот тут-то я, схватив рюкзак, выскочила из машины и помчалась как сумасшедшая.

Пластиковая бутылка дала мне двадцать секунд форы. Но когда вас собираются закопать в чернозем, двадцать секунд – это до фига. Я запомнила, в какой стороне осталось садовое товарищество, и драпала туда. Ненормальная баба, прооравшись, рванула за мной, и клянусь, бежала она как марафонец. Пыхтела, кряхтела, однако с дистанции не сходила и держалась метрах в пятидесяти за моей спиной.

Она, конечно, думала, что разгадала мой план. Я расслышала хриплый выкрик:

– Шлюха! Тебя никто не спасет!

Вот только я вовсе не планировала добраться до садов и метаться от дома к дому, умоляя о помощи. «Убивают! Вызовите полицию!»

Ну уж нет.

Я еще в машине заметила, что на дистанции метров в триста дорога делает два крутых поворота. Прибавив ходу и оказавшись за первым, вне поля видимости тетки, я нырнула на обочину, за кусты.

Вскоре послышался равномерный топот, и до меня донеслось тяжелое, с присвистом дыхание. Моя преследовательница выбежала на то место, с которого я свернула, и решила, что я так ускорилась, что успела скрыться за вторым поворотом. Эх и припустила же она! Стоило ей отбежать, я как можно тише выбралась из кустов и кинулась в обратном направлении.

Расчет был на то, что человек, собирающийся срочно кого-то убить, и не подумает запереть машину.

Когда из-за второго поворота раздался яростный вопль, стало ясно, что мой план разгадан. Если бы я ошиблась насчет тачки, мне пришел бы конец. Бесконечно удирать по лесу от своей мстительницы я бы не смогла, а у нее, я уверена, хватило бы сил еще на сотню таких кругов.

Но я рассчитала правильно. Белая «Киа» была брошена с открытой дверцей, ключи торчали в замке зажигания. На них – вы не поверите – болтался трогательный бело-розовый брелок с «Хелло, Китти».

Милый котеночек отчего-то ужаснул меня так, что я чуть не обмочилась.

Как она выразилась? «Тебя никто не спасет, шлюха»?

Что ж, может, меня никто и не спасет. Но тогда я сама себя спасу.

Мне, знаете ли, не привыкать.

И здесь мы вплотную подходим к вопросу о важности секса.

К восьмому классу оставаться девственницей в нашей школе было уже как-то неприлично. Да и вообще: одиночкам вроде меня лучше вовремя к кому-нибудь прибиться. Вот я и пристроилась к группе парней, которые строили из себя рок-звезд районного масштаба. Девственность потеряла с ударником, но он был так невообразимо туп, что я переметнулась к бас-гитаристу.

Не скажу, чтобы вся эта возня в каморках, что за актовым залом, доставляла мне удовольствие. Скучно, неловко и довольно глупо, по правде говоря. Но я понимала, что это плата за спокойствие. Теперь я официально была «телочка Димона».

Все эти пацаны, как я позже поняла, сами-то ничего не умели, хотя каждый делал вид, что он ходячая секс-машина и половой гигант. Да и если уж совсем начистоту, мы были мелкие. Мелкие и глупые. Трахались, потому что считалось, что это круто.

Зато парень научил меня водить машину. У его папаши в гараже пылилась раздолбанная «Лада», и когда тот лежал в отключке после пьянки, мы с Димкой гоняли по промзоне как сумасшедшие. До Шумахера мне далеко, но включить зажигание и тронуться с места могу.

Как же заверещала тетка, когда догадалась, что я собираюсь сделать! Для таких, как она, машина ценнее ребенка. От страха у меня тряслись руки, но я все сделала правильно. Чуть не заглохла на повороте, но все-таки справилась и вырулила куда надо.

Бабища застыла на дороге, как чугунная. Кажется, она была уверена, что у меня не хватит духу сбить ее. Но у меня бы хватило, еще как! Несколько секунд я была близка к тому, чтобы так и поступить.

Она была дурой психованной. Она едва не убила меня.

Но в последний момент что-то заставило меня выкрутить руль. Я чудом объехала ее, ободрав весь бок машины о дерево и с хрустом снеся зеркало, и, уносясь по грунтовке, слышала сзади полный боли вопль – словно это ей оторвало руку.

Добравшись до трассы, я заехала за брошенную заправку, нашла булыжник покрупнее и разнесла всю машину к чертовой матери. Стекла, двери, капот – раскурочила все! В рюкзаке у меня всегда были сигареты и зажигалка, и я набросала на сиденья сухой травы и подожгла ее. Правда, потухло быстро, так что эффектно удалиться на фоне взрывающейся тачки, как в фильмах, у меня не вышло.

Зато страх ушел. Растворился в моем дикарском стремлении обезобразить и уничтожить то, что было ценно для этого плосколицего чудовища.

Итак, я ехала с парнем, с которым была знакома десять минут, в неизвестное место и даже, говоря начистоту, в неизвестном направлении. Если бы он развернулся, пока я дремала, и двинулся к Сочи, вряд ли я бы что-нибудь заметила.

Люди думают, что в странных ситуациях они и вести себя будут странно. Но вот с вами что-то случается, а вы ведете себя как обычно. Это-то и есть самое удивительное.

Кирилл ни о чем меня не расспрашивал – рулил себе как ни в чем не бывало. До Великого Новгорода мы долетели без остановок, там остановились пообедать – и снова в путь.

Я заметила, что Кирилл ориентируется по навигатору. Он не бывал здесь раньше, голову даю на отсечение.

Когда проехали Петрозаводск, до меня дошло, что мы и в самом деле в Карелии. И тут меня охватил такой восторг, что я даже засмеялась вслух. Кирилл одобрительно глянул и улыбнулся.

– Здорово, правда?

– Здорово! – эхом повторила я, радуясь, что он понял.

Лес встал по обеим сторонам дороги, и я не могла насмотреться. Казалось бы, ну что такого: лес как лес, мало ли я бродила по перелескам, когда гуляла вокруг нашего «Прибоя», но здесь все было такое огромное! И воздух! И много неба над лесом, широкого и светлого, как бесконечная река, и в открытое окно тянуло водой и кувшинками, хотя никаких кувшинок не было видно.

Невозможно поверить, что только утром я сновала между столиками, дыша выхлопным газом и слушая вполуха Оксанину брань. А рядом все это время было столько красоты!

Заселение в коттедж почти не отложилось в моей памяти. Голова у меня была забита впечатлениями, как подушка перьями, они уже лезли наружу, и больше в подушку ничего не помещалось. Я пришла в себя только тогда, когда мы оказались одни.

– Здесь есть раскладной диван, – сказал Кирилл. Он вел себя непринужденно, как будто мы с ним сто раз путешествовали вдвоем. – Застелить тебе? Ты устала. Или сначала хочешь поужинать?

Я посмотрела на него очень внимательно. Нет, не похоже, чтобы он притворялся или играл в благородство: «Сделаю вид, будто я совершенно ничего от нее не добиваюсь, чтобы потом иметь возможность отыграться». Он просто заботился обо мне, кажется, без всякой корысти.

И вот тут я чуть не разревелась. Хотя вообще-то ни разу не плакса. За последние три года не сдержалась единственный раз – когда ко мне пришла Марина и сказала, что ни в чем меня не винит…

Нет, об этом не надо.

– А если я не хочу спать на диване? – спросила я.

Он улыбнулся.

– Тогда скажи сама, чего ты хочешь.

– Ну, во-первых, снять лифчик, мне в нем жарко, – призналась я, и мы засмеялись.

И так, смеясь, шагнули друг к другу и поцеловались, и это вышло легко и естественно.

И все, что у нас вышло дальше, тоже получилось легко и естественно. И совсем не похоже на то, что было с парнями в школе.

Сыщики

Пока они были в пути, Беспалов позвонил еще трижды. Выяснилось, что Павел Семенович обладает магической способностью буквально двумя фразами создавать эффект своего присутствия. Он просачивался сквозь динамик и ерзал на заднем сиденье; он распространял удушливый запах пота; он жестикулировал и задевал Сергея; он рассказывал о лекарствах, которые выпил по ошибке то ли Жека, то ли Жора, умолял о совете, шуршал упаковками и инструкциями. Бабкин, человек флегматичного склада характера, не злился, но недоумевал. Ему и раньше встречались мужчины, обвивавшиеся, подобно плющу, вокруг женщины, назначенной ими в дубы, – иногда матери, чаще – жены, – но он еще ни разу не видел, чтобы плющ с такой скоростью перекидывался на первое попавшееся дерево. Пару раз он был близок к тому, чтобы не отвечать на звонок. Однако клиент есть клиент. К тому же Беспалов мог сообщить, что его жена нашлась.

Они переночевали в мотеле на трассе и ранним утром двинулись дальше. В начале пути их то и дело обгоняли автомобили с московскими и питерскими номерами, но чем ближе они подъезжали к месту назначения, тем пустыннее становилась дорога. Последние двадцать километров они проехали, никого не встретив.

– Указатель на Озерный хутор, – встрепенулся Илюшин.

Теперь Бабкин вел машину медленно, открыв все окна.

– Чем это пахнет? – спросил Макар, принюхиваясь.

Сергей насмешливо покосился на него.

– Свежим воздухом.

Извилистая дорога через лес привела их к длинной бревенчатой постройке с узкими прорезями окон; в стороне виднелась баня и что-то похожее на амбар. Островерхая крыша постройки щетинилась антеннами. Простая деревянная вывеска над дверью извещала, что они попали в коттеджный комплекс «Озерный хутор». Ниже было уточнение: «ОТЕЛЬ».

– Давай встанем чуть в стороне, – сказал Илюшин. – Не хочу показываться раньше времени.

Они бросили машину на обочине и пошли по широкой натоптанной тропе, уводящей через лес вдоль берега. Под ногами похрустывали шишки, земля была усеяна пожелтевшей хвоей. Не было слышно ни разговоров, ни шума машин – только птичьи голоса и гул ветра в кронах. С озера дул сильный теплый ветер.

– Впереди коттедж, – сказал Макар, прищурившись.

Он был совершенно такой, как на фотографии: с широкой верандой и окнами, в которых отражались деревья и небо. Облака заплывали внутрь и исчезали в глубине.

Будь Сергей один, он для начала постоял бы, решая, что делать дальше. Но Илюшин без раздумий зашагал к крыльцу, напевая под нос.

– Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены, – расслышал Бабкин.

– Только не бардовская лабуда, – простонал он, пытаясь нагнать напарника.

Макар уже мурлыкал о янтарной сосне и лесном солнышке. Он легко взбежал на крыльцо, постучал.

– Где, в каких краях…

Дверь открылась, и взглядам сыщиков предстала исчезнувшая жена Павла Семеновича, живая и невредимая.

Вопрос «…встретишься со мною» повис в воздухе.

– Нанял частных сыщиков, – медленно повторила Беспалова.

– И написал заявление в полицию, – добавил Илюшин.

Женщина грузно опустилась на лавку и обхватила голову.

Бабкин подумал, что это самое быстрое расследование за всю их практику. Сутки – и пожалуйста: вот она, Татьяна Олеговна, причем, в отличие от тех фотографий, которые выдал им клиент, выглядит цветущей и привлекательной. Лицо свежее, ни тени усталости. Клетчатая рубаха-ковбойка и камуфляжные штаны с десятком накладных карманов шли ей несравнимо больше, чем платье-футляр. Сергей прислушался, но из дома не доносилось ни звука. Он готов был поклясться, что Беспалова живет в этом коттедже одна. Она определенно выглядела как одинокая женщина.

Он мимоходом подумал, что у слова «одинокая» есть оттенок обделенности. Будь рядом Маша, Сергей не преминул бы спросить, что делать с теми, кто одинок, но в своем одиночестве всем доволен. Где правильное обозначение для этих счастливцев? Татьяну Беспалову, если судить на первый взгляд, все устраивало – и в себе, и в окружающем мире.

Не считая, конечно, их появления.

– Но ведь я сказала ему! – простонала она. – Сказала им всем!

– Что вы сказали?

– Что я уехала в отпуск! И написала записку, когда и каким поездом вернусь! И где еда! И чем кормить собак!

Макар с Бабкиным переглянулись.

– А вот это уже интересно, – сказал Илюшин. – Татьяна Олеговна, вы позволите присесть?

– Господи, да что за вопросы! Садитесь, конечно! – Она подняла к ним лицо и со слабой надеждой спросила: – А вы меня не разыгрываете?

– Сережа, покажи лицензию, пожалуйста, – попросил Макар.

– Не надо лицензию, – упавшим голосом сказала Татьяна. – Я вам верю. Боже мой, что за люди такие!

Бабкин сообразил, что это замечание относится не к ним.

– Слушайте, я правильно понял? Вы предупредили домашних об отъезде?

Она тяжело вздохнула.

– А я похожа на Золушку? Не в моем стиле удирать с бала без предупреждения, теряя по пути обувь. – Татьяна покосилась на резиновые сапоги, стоящие у дверей. – Конечно, я предупредила Пашу заранее. И накануне отъезда зашла в спальню и напомнила, что утром ему или мальчикам придется выгулять собак. На холодильник повесила записку, прикрепила магнитом. Понятия не имею, куда они ее дели. Думаю, уронили в суматохе, а псы ее сожрали. В этой квартире все, что падает на пол, рано или поздно можно найти, просто хорошенько поковырявшись в собачьем дерьме.

– Но вы не взяли с собой никаких вещей…

– Я все взяла, – отрезала Татьяна. – Кроме зубной щетки, которую пришлось купить по дороге. Показать сумку?

– Ваш муж сказал, что все на месте, кроме паспорта и телефона.

Беспалова молча встала и скрылась в доме. Вернулась она с двумя парами кроссовок и демонстративно установила их на перилах. Следующие несколько минут сыщики наблюдали, как она выносит: ботинки на толстой подошве, красную куртку, два спортивных костюма, рубахи, шорты, футболки, пижамы и штаны с начесом. Под конец были предъявлены ноутбук и ридер.

Уже на куртке Илюшин начал смеяться.

– Не разделяю вашего веселья, – сухо заметила Татьяна. – Я могла бы увезти даже свой шкаф, и они не заметили бы, что есть какие-то изменения.

Бабкин углядел на озере лодку, в которой двое мужчин синхронно взмахивали веслами.

– Тихо здесь, – сказал он некстати.

– Хорошая мысль, – так же невпопад ответила Татьяна.

И ушла, прихватив ноутбук.

– Удивительная история, – пробормотал Сергей ей вслед.

– Если подумать, ничего удивительного. – Илюшин встал, потянулся и зачем-то одобрительно похлопал по лавке, как по лошадиному крупу. – Заболевание такое, называется «коммуникационный рассинхрон». Девяносто процентов пораженных – мужчины. В группе риска – женатые; зазор пропорционален стажу семейной жизни. Утром жена просит выкинуть мусор, а до мужчины ее слова доходят только к вечеру. Или она говорит: хочу в отпуск, а он через два часа осознает, что прозвучало слово «Мальдивы». Случай Беспалова, безусловно, выдающийся: отличается от остальных на редкость существенным запаздыванием. Все-таки у большинства мужчин приемный аппарат настроен на задержку от трех до восьми часов, а не суток.

Скрипнула дверь, и на деревянном столе перед ними оказались бутылка коньяка, три граненых стакана и тарелка с криво нарезанным сыром.

– Бокалов нет, – сказала Татьяна. – Коньяк держала на последний день отдыха, но чувствую, что его время пришло. Сыр отличный, угощайтесь. Могу колбасы принести.

Она разлила коньяк с точностью и уверенностью человека, закаленного сотнями корпоративов.

– Спасибо, конечно… – Бабкин отодвинул стакан. – Но я за рулем.

– Не говорите глупостей, вы ведь не поедете обратно сей же час. Соседний коттедж утром освободился, в нем можно переночевать, а если хотите, задержаться на пару дней.

Илюшин щелкнул пальцами, что-то вспомнив.

– Татьяна Олеговна, а почему вы не отвечали на звонки? И координаты свои не оставили? Мы звонили сюда, но безрезультатно.

Она одним махом опрокинула коньяк, зажмурилась, помотала головой.

– Как вас зовут-то, сыщики? А! Вы же представились. Вы, – она ткнула в Бабкина, – Сергей, а вы – Марк.

– Макар.

– Да, простите. Я специально не сказала, где буду отдыхать, и выключила телефон.

– Вот этого совсем не могу понять, – признался Сергей.

– Неужели? Хотите знать, как выглядел бы мой сегодняшний день, если б со мной могли связаться? – Татьяна начала загибать пальцы. – В шесть утра мне бы позвонили, чтобы спросить, где офисная рубашка. В десять – потому что у Джока понос. В одиннадцать – потому что Шерлока стошнило. В час дня кто-нибудь из мальчиков захотел бы пообедать и не нашел кастрюлю с супом, стоящую на средней полке в холодильнике. – Она повысила голос. – Потом у Паши случилась бы мигрень, он начал бы страдать и не знал, какое лекарство выпить. Вечером сломалась бы стиральная машинка, или потерялся бы ключ, или СГОРЕЛА БЫ КВАРТИРА СЛУЧИЛСЯ АПОКАЛИПСИС ВЗОРВАЛАСЬ ЯДЕРНАЯ БОМБА И БЕЗ МЕНЯ НИКТО БЫ НЕ СПРАВИЛСЯ!

Бабкин помигал, несколько оглушенный.

– И, само собой, обязательно бы кто-нибудь тяжело заболел, – чуть спокойнее закончила Татьяна. – Мать моего мужа уже три раза умерла бы, а организовать похороны было бы некому, потому что все бились бы в истерике.

Макар сочувственно подлил в ее стакан коньяку.

– Я ведь это все не просто так… – Татьяна снова заволновалась. – Вы считаете меня какой-то бездушной дрянью… – Макар с Бабкиным хором запротестовали, но она не слушала. – Вот послушайте! Две недели назад я зашла в супермаркет, и меня занесло в отдел кухонной мелочи. Все эти ситечки, силиконовые ложки, формочки для кексов… Я застряла там и потеряла счет времени.