Текст книги "Перевернутая реальность – Простить, чтобы выжить"

Глава 3

Утром следующего дня Аркадий, как и обещал, привез Киру к психиатру. Кабинет не отличался ничем особенным: письменный стол для доктора, кушетка для больных и два стула. Доктор Кире сразу не понравился: низенький, лысый и толстый, с прищуренными глазками и бородавкой на щеке, он напомнил ей жабу. Оставалось надеяться, что, как профессионал, он не подведет. Врач-жаба усадил Киру в кресло перед собой.

– Как вы себя чувствуете?

– Отвратительно! Доктор, скажите, почему это случилось со мной?

– Такое иногда происходит с людьми. Каждый человек имеет свой порог переживания, тревоги или страха. Когда порог достигнут, многие люди пытаются бегством в потерю памяти избавиться от тягостного ощущения. Это называется фугитивным состоянием и характеризуется уходом, убеганием. Когда жизненная ситуация становится слишком стрессовой, человек предпочитает иметь с ней дело таким образом, чтобы вообще не иметь с ней дела. Просто убежать от ситуации.

– Доктор, многие люди живут под постоянным воздействием стресса, иногда очень тяжелого, на протяжении всей жизни. И, тем не менее, не убегают от него, спрятавшись в беспамятство и забыв, кто они такие. Я хочу знать, почему это произошло со мной. И сколько это может продлиться.

– На этот вопрос вам не ответит ни один врач. Каждый человек по-своему реагирует на стресс: кто-то решает покончить жизнь самоубийством, кто-то впадает в тяжелейшую депрессию, у кого-то просыпается агрессия. Истерия может проявляться в большом многообразии форм и отличаться разной силой выраженности этих форм.

Кира смотрела в окно, стараясь не заплакать, а перед внутренним взором вставала ее сегодняшняя жизнь, которая не приносила ей ни радости, ни счастья.

«Неужели я жила так всегда?»

– Доктор, вы считаете меня истеричкой?

– Есть большая разница между истеричкой и женщиной, страдающей истерической амнезией. Истерическая амнезия – это, если хотите, защитный механизм, форма самосохранения. Она охватывает обычно такой период жизни человека, когда он подвергался унижению или был охвачен страхом, стрессом или стыдом.

– Звучит так, будто вы вслух читаете учебник по психиатрии.

Он усмехнулся.

– В общем, так и есть. Только я тщательно подбираю слова, чтобы вам было понятно.

– Скажите, а какие уколы мне делают?

– Это просто витамин В12, для поддержки вашей нервной системы. Всего один раз в неделю. Вашему ребенку это не повредит. – Доктор повернулся к Аркадию. – Вы считаете, что ваша жена в последнее время ведет себя не так, как всегда?

Аркадий пожал плечами.

– В общем, все как всегда, но Валентина стала спать днем. И мне кажется, это ее тревожит.

– Это совершенно нормально в ее состоянии. Во второй половине беременности многих женщин тянет в сон. Но сегодня я хочу провести несколько анализов и тестов. Просто для уверенности, что мы ничего не проморгали. – Доктор надел на голову Киры шлем, опутанный проводами, и подключил его к компьютеру. – Это исследование называется электроэнцефалограмма. Нам надо исключить патологию, которая может быть в сосудах. Этот анализ безвреден для беременных. Вам необходимо сделать МРТ, но ваш муж категорически против. И я его понимаю: облучение может быть вредно для ребенка. Вам рожать в сентябре, сейчас июнь. После родов я вам назначу более серьезное исследование и лечение, но пока только витамины.

– Константин Михайлович, больную ждут в кабинете УЗИ, – в комнату вошла медсестра.

Она говорила так, словно Киры не было в кабинете, вообще игнорируя ее присутствие. Это сводило на нет и без того хрупкую уверенность Киры в себе. Доктор взял Киру за руку.

– Я уже закончил. Валентина Сергеевна, можете открыть глаза и пройти за мной. Как я и думал, с сосудами у вас все в порядке. Но мы перестрахуемся и сделаем еще одно исследование. Я пойду с вами, чтобы точно убедиться, что все хорошо.

От его слов Кира просто расцвела. Она видела, как старается доктор, желая помочь, как волнуется Аркадий, принимая живое участие в происходящем.

Они вышли в холл и прошли в другой кабинет. Комната, куда ее привели, была примечательна аппаратом с большим экраном, подвешенным прямо к потолку. И пациент сам мог видеть исследование. Такой же экран был и у доктора.

Кире велели лечь на бок на жесткую узкую кушетку и спокойно лежать. Константин Михайлович следил за экраном. Молоденькая докторша тепло улыбнулась.

– Все будет в порядке, расслабьтесь и успокойтесь. Это не больно, совсем не больно, уверяю вас.

– Что вы собираетесь делать?

– Сейчас я посмотрю вашу шею. Вы уже делали УЗИ?

Кира кивнула.

Через некоторое время Константин Михайлович обернулся к пациентке.

– Не вижу патологии. Моя единственная догадка – ваша амнезия связана с психической травмой. Похоже, именно в этом и зарыта собака.

– Вы полагаете, я сошла с ума?

– Как раз этого-то я и не утверждаю.

– Вы хотите сказать, причина отсутствия памяти гнездится именно в моей голове?

– Я стараюсь доказать вам, что вы страдаете от реактивного непсихотического состояния.

Она почувствовала, что все ее тело напряглось от нетерпения.

– То есть, вы не можете сейчас мне помочь вернуть память…

– Вероятно, я проведу несколько психологических тестов и несколько тестов на проверку памяти, – ответил доктор.

– Еще тесты?! – прервала его Кира.

– По-другому никак!

– Сколько времени это займет?

– Надо набраться терпения на несколько дней.

– Господи, – она застонала. – Доктор, я так надеялась, что этот визит поможет мне вернуть память!

Аркадий придвинулся к ней и взял ее за руку.

– Дорогая, доктор делает все возможное. Поехали домой. Мы вернемся сюда через неделю. Возможно, к этому времени память вернется к тебе.

– Это реально, – кивнул доктор.

Кира посмотрела на врача с надеждой.

«И не очень-то он похож на жабу».

Глава 4

Через неделю Кире сделали укол, и она опять все забыла. Но дневник, который она завела после посещения доктора, напомнил все последние события. Благодаря дневнику, Кира быстро адаптировалась к реальности.

Провалы памяти случались каждую неделю после укола. И Кира начала задумываться об этом. Она держала дневник у себя в тумбочке и, судя по всему, ни Аркадий, ни Михаил так ни разу не заглянули в него.

Когда она спрашивала Аркадия о его работе, он улыбался.

– Ты понимаешь, что это значит, Валентина? Ты постепенно начинаешь все вспоминать. Я уже не рассказываю тебе о том, что много работаю. Наберись терпения и не отчаивайся. Все нормализуется само по себе. Ну а пока почему бы тебе не поспать перед обедом? Может, за это время ты еще что-нибудь вспомнишь?

Кира, засыпая, вновь видела во сне незнакомого мужчину, который нежно любил ее.

«Может быть, я еще что-нибудь вспомню», – беззвучно повторяла она слова Аркадия.

Во сне она видела, что лежит рядом с незнакомцем. Их руки переплетены, тела тесно прижаты друг к другу. Его ровное дыхание действует на нее успокаивающе. Она больше не видела сексуальных сцен, но нежность, которую дарил ей незнакомец, забыть было очень сложно.

Теперь она спала с Аркадием в одной кровати, но он не трогал ее.

«Сколько времени прошло с тех пор, как я потеряла память? Несколько дней? Недель? А может быть, месяцев? Веду я дневник четвертую неделю. Но что было до этого?»

Кира постоянно чувствовала давящую усталость. Силы покинули ее. Она с ужасом ждала прикосновений мужа. Но Аркадий ничего от нее не требовал. Спокойно ложился рядом и засыпал, довольный и той малостью, которую она могла ему дать.

«Неужели действительно прошло несколько месяцев, как я потеряла память?»

Кира лежала на спине. Мышцы правой ноги пронзила судорога. Она глубоко дышала, пытаясь усилием воли прогнать боль. Но воля судороги была сильнее ее воли. Кира понимала это и пыталась думать о другом: о том, как незнакомец во сне шептал ей слова любви… О нежном влажном кончике его языка, которым он ласкал ее плоть… О том, как напрягались его мускулы, когда он входил в нее, как благодарно прижимался к ней, когда все заканчивалось…

Она открыла глаза, надеясь увидеть склонившегося над ней Аркадия, но… сверху на нее смотрел серьезный Михаил. Кира вздохнула. Мышцы ноги превратились в болезненный тугой узел. Вздох превратился в крик боли.

– Вам плохо? Я услышал ваш крик и пришел сюда.

– Я кричала? – удивилась Кира. – Возможно, от боли… У меня ногу свело.

– Давайте, сделаю вам массаж. Я много лет работал в «скорой помощи». Выпрямите ногу и лягте на спину.

Кира кивнула. Она повиновалась беспрекословно и без колебаний. Сколько раз за прошедшую неделю повторялся этот ритуал? И каждый раз Михаил говорил ей одну и ту же фразу: «Я много лет работал в „скорой помощи“».

– Вам легче? – пальцы Михаила описывали круги по ее ноге.

Вскоре боль отпустила, и она с благодарностью взглянула на мужчину.

– Спасибо, Михаил.

– Вам что-нибудь приготовить?

– Не волнуйтесь. Я сама.

Михаил покинул комнату, а Кира сползла к кровати, оделась и вышла в сад. Впервые ей захотелось пройтись по поселку. Она спустилась по лестнице балкона, прошла к калитке и попыталась ее открыть. Но калитка не поддавалась. Тогда Кира вернулась в дом. У входа висел небольшой шкаф с ключами. Она взяла несколько ключей и вернулась к калитке. В это же мгновение перед ней появился Михаил.

– Валентина Сергеевна, вам запрещено выходить со двора.

– Кем запрещено? – удивилась Кира.

– Вашим мужем. Вернитесь, пожалуйста, в дом.

– А если не послушаюсь?

– Я вынужден буду применить силу, – ответил спокойно Михаил.

Кира послушалась и вернулась в спальню. Там она устроила погром.

– Будь ты проклят, урод проклятый! – Она схватила дорогое платье, пытаясь разорвать его на куски. – Это не мое! Это не я! Я не могу и не должна это носить! – Она кинулась к полкам и сбросила с них на пол груду туфель. – Будь ты проклят, Аркадий! – кричала Кира. – Будь ты проклят, кто бы ты ни был на самом деле! Ты меня слышишь? Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего! Ты сумасшедший!

Кира пинала обувь, с наслаждением наблюдая, как туфли взлетают в воздух. Когда они падали на пол, она снова поддавала их ногами. Затем встала на цыпочки, дотянулась до верхней полки шкафа. На ней лежали какие-то коробки, папки. Провела по полке рукой, и вещи оттуда посыпались на пол.

С полки сорвалась объемистая папка и стукнула ее по голове. Кира тупо смотрела, как из папки вывалились, приземлились и рассыпались возле ее ног фотографии. Стало тихо. Если мгновение назад она пребывала в исступлении и бесилась, разбрасывая и уничтожая вещи, то теперь стала почти апатичной.

С обдуманной медлительностью Кира опустилась на колени, взяла в руки один снимок. Сама не зная почему, затаила дыхание и с удивлением уставилась на него. Потом ее взгляд упал на остальные фотографии. На них была запечатлена незнакомая женщина средних лет. Она была сфотографирована в этом доме, рядом с ней находился моложавый мужчина с грудным ребенком на руках.

Спрятанная в самом дальнем углу стенного шкафа папка открывала ей какие-то тайны. На этих фотках не было Аркадия. Но почему? Возможно, здесь жила другая семья? Ей показалось очень странным, что на свадебной фотографии этой женщины был тот же ракурс, что и на ее свадебной фотографии, тот же поворот головы. И даже платье было такое же.

Борясь с туманом, окутывающим ее мозг, Кира пыталась вспомнить детали своего свадебного платья, которое видела на фото в гостиной. Но это ей удавалось с трудом. Тряхнув головой, отгоняя тревожные догадки, она схватила фотографию и спустилась в гостиную. Подошла к комоду и застыла на месте. Все совпадало: платье на обоих снимках одинаковое. Да что платье, все одинаковое, кроме лиц. Ее взгляд упал на фотопортрет хорошенькой девочки с темными волосами и огромными глазами. Девочка одета в красное платьице. Это ее дочь Диана. На одном из фото на руках незнакомка держала эту же девочку.

– О Боже, – простонала Кира.

Она почувствовала, как в животе возникла пульсирующая боль. Кира осторожно опустилась на стул и погладила живот.

«Что происходит? Почему Аркадий так тщательно скрывает подробности смерти нашей дочери? Что это за люди на фотографиях? Почему они праздновали свою свадьбу здесь, в нашем доме? Можно предположить одно из двух: либо Аркадий говорит правду, либо лжет. Он велел не спрашивать о смерти дочери, и тогда он не солжет. Какие же это тайны? И сколько вокруг меня лжи?» Глаза у Киры открылись от страха. «Возможно, – решила она, – Аркадий и Михаил – участники одного большого заговора против меня. Но какого?»

– Дорогая, – в комнату вошел Аркадий, – мне позвонил Михаил, и я вынужден был все бросить на работе и примчаться к тебе. Что случилось?

Она молча протянула ему две фотографии. Он слегка побледнел, но быстро взял себя в руки.

– Господи, как ты достала эту папку? Впрочем, не важно. Я специально спрятал ее от тебя. Эти фотографии принадлежат моей сестре Светлане. И я знал, что они тебе не понравятся…

– Почему не понравятся? – удивилась Кира. – Они просто странные, такое совпадение деталей…

– Моя сестра всегда завидовала тебе. А тут так получилось… Ты была в роддоме, а у нее свадьба. Она уговорила меня дать ей твое платье, и я, без твоего разрешения, сделал это. Потом ясновидящая сказала нам, что это плохая примета. Якобы сестра передала тебе свою тяжелую карму.

– Она специально так сфотографировалась, чтобы все было как у меня?

Он кивнул и опустил голову.

Кира теперь понимала, что ее подозрения выглядят как глупая мелодрама. Правда, без сомнения, куда проще – она просто психованная безмозглая дура. Живот продолжал ныть, и Кира осторожно обхватила его руками, пытаясь успокоиться. Аркадий сразу уловил это движение.

– Тебе больно?

Кира заставила себя встать на ноги. Испытывая дикое желание упасть обратно на стул, она пошла к лестнице, ведущей на второй этаж. Аркадий обнял ее и почти занес в спальню. У нее не было сил сопротивляться.

– Я хочу побыть одна, – чуть слышно проговорила Кира.

Аркадий мгновенно испарился. С первого этажа, из кухни, донесся его голос.

«С кем он разговаривает? С Михаилом?»

Кира напряглась, прислушиваясь, но слышен был только голос Аркадия. Видимо, разговаривает по телефону. Если, конечно, не сам с собой. Подумав об этом, Кира чуть не расхохоталась. Может, сама обстановка в доме сводит людей с ума? Может, сестра Аркадия от зависти рассыпала здесь отраву? И эта отрава делает обитателей дома больными?

Кира осторожно поднялась с кровати, прошла на первый этаж, не задумываясь над тем, что делает, замерла возле стены, за которой начиналась кухня, стараясь подслушать, о чем говорит Аркадий. Опираясь на стену, Кира почувствовала, что солнце, светящее через огромное окно, припекает спину.

– Она нашла твои фотографии, и я еле выкрутился, – раздраженно выговаривал кому-то Аркадий.

Последовавшее за этим молчание было настолько насыщено враждебностью, что Кире стало нехорошо. «Очевидно, Аркадий звонит сестре», – решила Кира.

– Конечно, ты права. Но я не могу себе позволить целыми днями сидеть дома и следить за ней. Одно радует, что скоро все закончится.

В эту минуту перед ней возник Михаил.

– Вам плохо?

– Нет! – закричала Кира.

Аркадий с телефоном в руке мгновенно появился перед ней. Кира уставилась на телефон, будто увидела его впервые.

– Ты мне когда-нибудь вернешь телефон? – обратилась она к Аркадию. – Сколько моих друзей пытались дозвониться до меня за последние несколько недель? Я так больше не могу! Ты понимаешь, что этот дом стал мне тюрьмой?

– Дорогая, осталось совсем чуть-чуть потерпеть. Скоро ты родишь, и доктор назначит тебе серьезное лечение.

Голова у Киры закружилась. Чтобы не упасть, она ухватилась за столешницу. Сердце колотилось так бешено, что Кира испугалась внезапного обморока. В это мгновение вспомнила, что устроила разгром в своем гардеробе, вспомнила, как ей на голову свалилась папка. Стало очень стыдно.

Она взглянула на Аркадия.

– Прости меня. Я знаю, что веду себя по-дурацки. Но прошу тебя больше не подходить ко мне.

Пошатываясь, Кира побрела в свою комнату, где устроила погром. Но на полу не было даже следов разбросанных, измятых и порванных вещей. Все убрано. В комнате чисто и опрятно. Никаких признаков прежнего беспорядка, а ведь она отсутствовала каких-то минут пять – десять. Ее платья, будто их никто никогда не трогал, аккуратно, как всегда, висели на своих местах. Туфли, которые она с остервенением раскидывала по всей комнате, ровными рядами стояли на полках. Свитера и футболки сложены красивыми стопками. Ящики, из которых она выбросила содержимое, снова аккуратно заполнены вещами, причем все уложено очень бережно и опрятно. Единственное, чего не было на месте, – папки, из которой выпали фотографии.

«А существовала ли эта папка на самом деле? Может, мне померещилось?» Кира огляделась. «Нужно немедленно бежать отсюда. Это надо сделать до того, как Михаил поставит мне следующий укол».

Теперь Кира понимала, что память покидает ее именно после укола. Она услышала, как на улице открылись ворота, и выехала машина. Значит, муж уехал, и его кабинет свободен.

Держась за перила лестницы, она на цыпочках спустилась на первый этаж и прошла в кабинет Аркадия. В дверях задержалась, решая, что менее рискованно – закрыть дверь или оставить открытой. Если закроет дверь, ее не смогут подслушать, но тогда она не услышит, как Михаил подойдет к кабинету.

Кира оставила дверь открытой. Села за стол Аркадия и протянула руку к телефону. Ей казалось, что каждый шорох тысячекратно усиливается и звучит, как раскат грома. Она изо всех сил прижала трубку к уху. Гудок оглушил ее. Кира была уверена, что такой громкий гудок непременно слышен по всему дому. Она прижала трубку к уху и набрала 02. И вдруг заметила, что из дверного проема на нее смотрит Михаил. Трубка выскользнула у нее из рук и с грохотом упала на пол.

– Немедленно вернитесь в спальню. Иначе я сделаю вам укол.

– Пошел вон отсюда! – она почти кричала.

Михаил подошел к столу, выдернул шнур из розетки и унес с собой телефон. Последняя надежда покинуть этот дом рухнула.

«Возможно, мне удастся уйти отсюда сегодня ночью? Как это сделать? Надо достать ключ от калитки и спрятать его. Куда я пойду? Это не важно. Если останусь здесь, просто сойду с ума».

Кира принялась обыскивать кабинет, каждый закуток, каждый ящик, пытаясь найти хоть какие-нибудь деньги. Но денег не было. В гардеробе наверху ей повезло больше: в дамской сумочке она нашла смятую пятитысячную купюру. Этого должно хватить, чтобы добраться до полицейского участка.

«Но стоит ли это делать? Вдруг полиция вернет меня обратно в этот дом? Сначала надо вспомнить хоть что-то о себе».

Сейчас она была уверена, что это произойдет легко, если ей не сделают укол. У нее есть сутки. Кира дошла до ключницы в коридоре и увидела, что та исчезла.

«Разве есть другие пути покинуть этот дом? Возможно, удастся найти ключи от машины Аркадия и выехать через ворота? Но Михаил постоянно следит»…

Она еле дождалась ночи. Но ее ждала неудача: муж сидел в кабинете и не собирался ложиться спать. Кира боролась со сном как могла долго, но все же уснула.

Глава 5

Кире не удалось убежать, и к вечеру Михаил вновь сделал ей укол. Прочитав свой дневник, Кира поняла, что бороться бесполезно: кому-то выгодно, чтобы она ничего не вспомнила. Ей все равно будут делать уколы и удерживать взаперти, как преступницу. От этой мысли она слегла. Пропал аппетит, Кира перестала выходить даже во двор.

Однажды Аркадий предложил Кире прокатиться на машине. Она была удивлена: что с ним случилось? Почему такие перемены?

– Я тут подумал… Тебе полезно погулять по лесу. Я отвезу тебя туда, где меньше народу. Сейчас в лесу земляника пошла…

Она ничего не ответила, равнодушно залезла в машину.

Когда они прибыли на место, Кира умоляюще взглянула на Аркадия.

– Можно, я посижу здесь?

Она с трудом воспринимала звуки собственного голоса, словно говорила на малознакомом языке.

«Как у меня вообще хватает сил что-то говорить?» – удивилась Кира, мечтая лишь о том, чтобы свернуться калачиком на сиденье машины, прижаться щекой к кожаной обивке и закрыть глаза.

– Движение тебе очень полезно, – сказал Аркадий. – Пойдем, дорогая. Прогулка взбодрит тебя. Сколько можно день за днем сидеть на одном месте, не двигаясь? Тебе надо чаще выходить на улицу и вообще вернуться к активному образу жизни.

«Зачем?» – вновь удивилась она. Но вопрос так и остался невысказанным, ей не хотелось утруждать себя речью. Ирония судьбы заключалась в том, что, когда Кира хотела выходить на улицу, Аркадий ей отказывал, а теперь, когда ее единственным желанием было не покидать дом, настаивает на прогулках и поездках в машине. Где здравый смысл? Где логика?

– Пошли, – повторил Аркадий.

Он вышел из машины, обогнул ее, открыл двери. Кира знала, что муж ни за что не оставит ее одну в машине – боится, вдруг она сбежит.

«Почему он никак не возьмет в толк, что это стало бы наилучшим решением всех наших проблем?»

Аркадий вытащил ее из машины, и Кира застыла на месте. Лес странным образом начал воздействовать на нее. Она вдруг осознала, что… понимает язык деревьев. Аркадий улыбнулся ей, и они пошли по тропинке. У нее было ощущение, что ноги не касаются земли. В небе ярко светило солнце. Было душно, и Кира видела, как мгновенно пропиталась потом рубашка супруга. Странное дело, она совсем не замечала жары. Остановилась возле какого-то кустика и с восторгом уставилась на него.

– Аркадий, я знаю это растение, оно хорошо помогает от головной боли. О, боже, почему я это знаю?

– Раньше ты любила копаться в саду. И читала различные книги про растения.

– Аркадий, я так много знаю об этом! Мне даже страшно.

От этой мысли ей хотелось кричать от радости, танцевать и прыгать. Но ее положение не позволяло этого делать. Солнце пекло все сильнее, усиливая свою мертвую хватку. Муж терпел, как мог. Он широко открыл рот, пытаясь хоть таким способом протолкнуть в легкие кислород, но туда проникал только жар, словно он дышал над кипящей в кастрюле водой.

– Все, я больше не могу, – через минуту взмолился Аркадий. – Давай вернемся в машину. Надо приехать сюда рано утром, тогда ты сможешь погулять здесь подольше. Неужели тебе не жарко?

Кира покачала головой. Она сейчас находилась дома. Так хорошо и спокойно давно себя не чувствовала. Однако пришлось откликнуться на просьбу мужа и покинуть лес.

Теперь Кира ждала эти поездки. Даже изменила отношение к Аркадию. Вечером, встречая его с работы, она спрашивала:

– Как прошел твой день?

– Сегодня я был очень занят…

Кира решила быть с ним поласковей. Поэтому сама прижалась к нему. Его руки ласково гладили ее волосы, плечи, шею.

– Я так переживал, что мне пришлось уехать утром. Я вообще не планировал сегодня идти на работу, но приехали китайцы, и я вынужден был встречаться с ними. Я звонил Михаилу и спрашивал о тебе. И каждый раз он говорил, что ты спишь.

– Сегодня я спала почти весь день. Наверное, это из-за уколов, – Кира коротко рассмеялась.

Этот смех сильно напоминал плач.

– Уколы не могут вызвать такую сонливость. Просто ты истощена намного больше, чем тебе кажется. И ты беременна.

– Мне снятся очень странные сны.

– Опять чужой мужчина? Смотри, я очень ревную.

– Слава Богу, нет. На этот раз мне снилась пожилая женщина. Аркадий, почему здесь нет фотографий моей мамы? Где она?

– Мне неприятно тебе об этом говорить, но ты с ней не разговаривала несколько лет. Вы поссорились, к сожалению. Она умерла год назад.

– Мы так и не помирились? – ужаснулась Кира.

– К сожалению, нет, – Аркадий развел руками. – Ну-ка, расскажи мне сон поподробнее.

Она в красках, не упустив ни одной подробности, пересказала мужу содержание своего сновидения. Ей снился небольшой дом, огород, и женщина, которая молилась перед иконами.

– Это не сон, – мягко произнес Аркадий. – Несколько лет назад мы с тобой были в гостях у твоей мамы. Именно так, как ты описываешь, выглядел ее дом.

– Что? Это же классно!

– Конечно. Память возвращается к тебе во сне. То, о чем ты рассказываешь, произошло на самом деле. Около трех лет назад.

Она рассказала ему не все. Эта женщина называла ее Кирой. А что теперь? Теперь она знала, что зовут ее Кира. И она должна притворяться любящей женой, чтобы усыпить бдительность Аркадия. Сомнений не осталось: против нее что-то затеяли. Но что? Возможно, это связано с каким-то наследством?

Она теснее прижалась к мужу.

– Дорогой, теперь я понимаю, почему мне так нравится лес. Я, видимо, выросла в деревне. Ты отвезешь меня на могилку к маме?

– Не люблю кладбища, – Аркадий поморщился. – Но, если настаиваешь, отвезу тебя туда, конечно.

– Аркадий, я хочу с тобой серьезно поговорить. Мне кажется, пора открыть секрет смерти нашей дочери. Я готова это услышать. Тем более, завтра Михаил сделает мне укол, и я снова все забуду.

– Причем тут укол? Ты ошибаешься насчет укола.

– Даже если так, разве я не имею права узнать всю правду?

– Хорошо. Если настаиваешь, я расскажу. Ты была пьяна, села за руль и переехала нашу дочь.

– Что?! Я же совсем не пью…

– Сейчас – да, но тогда все было по-другому.

С этого момента Кира забыла про сон, доводила себя до умопомрачения, постоянно вызывая в своем воображении образы маленькой девочки, многократно виденные ею на фотографиях. Вот она перед глазами – прелестное создание с милой улыбкой и любопытными глазками.

«Это я уничтожила девочку. От Дианы теперь осталась лишь память. Но я сама лишена даже этого утешения».

Кира усмехнулась, ощутив, как невидимая удавка сжала горло. В самых ужасных кошмарах, в самых невероятных сновидениях она не смогла бы увидеть немыслимый и безнадежный сценарий, преподнесенный ей жестокой реальностью.

«Меня надо уничтожить. Лучше я покончу с собой. Одна смертельная инъекция, и конец мучениям. Но где достать такой яд?»

Она вспомнила о своих подозрениях относительно Аркадия, о своей убежденности в том, что супруг обдуманно и намеренно пытается лишить ее разума, тогда как он изо всех сил старался помочь ей найти этот самый разум. Теперь Кира ощущала страшную вину перед мужем, ведь это была и его дочь.

«Как он может после такого жить со мной? Почему меня не посадили в тюрьму? Скорее всего, Аркадий скрыл от полиции подробности преступления. Дочери был годик, она пошла рано, и кто-то не доглядел за ней. Как я могла переехать ребенка? Почему девочка осталась без присмотра?»

Однажды Кира попросила Аркадия рассказать, как это произошло.

– Ты осталась с ребенком, напилась коньяка и почему-то решила поехать в Москву. Диана была во дворе, и ты…

– Не продолжай… Почему меня не посадили?

– Михаил дал показания, что ребенка переехала чужая машина на дороге возле дома и скрылась. Номера он не запомнил.

– Но у нас не спросили, как ребенок очутился на улице?

– Девочка была с тобой, выбежала прямо на дорогу. В это время на большой скорости мимо дома мчался «Мерседес»… Его искали, но, как ты понимаешь, бесполезно…

– Это ужасно, Аркадий! Как ты живешь со мной после такого?

– Я люблю тебя, и у нас скоро родится ребенок.

– Но я не люблю тебя! Не чувствую любви! Это мерзко! Ты для меня будто чужой человек. Отпусти меня, Аркадий! Я так больше не могу…

Он смотрел куда-то в сторону.

– Когда родишь нашу дочь, сможешь уйти куда захочешь. Это справедливо.

– Ты же знаешь, я не брошу ребенка.

– Это твои трудности, – произнес жестко Аркадий.