Текст книги "Перевернутая реальность – Простить, чтобы выжить"

– Прямо в зеркало!? – испуганно вскрикнула Дуня.

– Да нет же, не в зеркало, а в этот дым. Ой, страх какой был! Я ничего в этом дыму не видала…

– Так что, – опять перебила ее Дуня, – эта ведьма и сейчас там живет? Может, померла уже…

– Живет. Крепкая она, знает, как чужие силы скрасть.

– Валя, ты мне ее на шабаше покажешь, ладно? – спросила Дуня.

– Не бывает она на шабашах никогда. Одиночка. Так вот, дым на зеркале рассеялся, и она мне говорит: «Твой человек не живой. Как бы помер, только не совсем, не в этом мире он. А в этот мир, возможно, вернется, но нескоро».

Дуня перекрестилась.

– Ой, бабы, страшно мне. Вот как придет к тебе, Валя, покойник… Видно, он на том свете живет. А как заявится к тебе мертвяк, жуть какая! И кто этот человек?

– Мой бывший, отец Кати. Когда она родилась, он пошел в лес за дровами и пропал.

– С того света не возвращаются, сказки это, – деловито проговорила Катя.

– Может и так, Катька. Но я его жду, любовь у нас была…

– Не понимаю, чего мы так боимся эту Фаину? – недоуменно глянула Дуня на Валентину. – Ну, спросила ты у нее про мужа, и что? Не умерла же.

Валентина тяжело вздохнула.

– Судьбу она ломает. Это как душу продать. Мы живем, грешим по жизни, но не со зла же! А к ней обратиться – все равно что перечить Создателю.

– Ой-ой-ой, – захохотала Катя. – Душу продать! А разве мы ее уже не продали? Посвященье-то у всех было. И после обращения к нам человек тоже мучиться начинает.

– Это не то, Катька. Опосля нее жизнь будет всегда несчастной. Не было у меня в жизни ни одного счастливого денечка. Это как воду пьешь, а напиться не можешь. Живешь, и все, вроде, у тебя хорошо, а ты все равно несчастна. Я ж из-за этого в психушку попала. Подлечили меня, но это чувство осталось. Другой я была до обращенья к Фаине, совсем другой.

– Так зачем ты к ней Катьку посылаешь? – удивилась Дуня.

– А что нам остается? Выхода-то нет! Катька за себя ничего спрашивать не будет, только про баб беременных. И идти она должна как можно скорей, лучше завтра поутру. Я ей оберег дам, очень сильный. Мне его Манька подарила, из другого мира он, защита от всех чар!

– Навсегда подарила? – заинтересовалась Дуня.

Валентина покачала головой.

– Нет. Я его должна буду отдать той, кому сила перейдет.

Под впечатлением грустного рассказа ведьмы притихли, задумались. Особенно страшно стало Кате. Но она понимала, что не пойти к Фаине не сможет. Поэтому набросилась на еду и стала заедать свой страх. Валентина принесла из сеней соленые огурчики. Новое поступление еды и спиртное подняло ведьмам настроение, и начался настоящий пир.

– Наливай, мамаша, побольше, это пойдет нам на пользу, – радовалась Катя.

Ведьмы дружно захохотали.

– Особенно тебе, Катька, – Дуня ткнула в девочку пальцем. – Как завтра дыхнешь перегаром на Фаину, так она захмелеет, и все тебе про баб расскажет.

Эти слова вызвали новый взрыв хохота. Ведьмы знали, что страх и веселье ходят рядом. И чтобы спастись от страха, надо посмеяться над ним.

Глава 14

Вернувшись из больницы в свою квартиру, Кира почувствовала невыносимую душевную боль. Она повалилась на кровать и разрыдалась. Потом вскочила, отбросила со лба длинные пряди черных, как смоль, волос. Из ее горла вырвался дикий, душераздирающий вопль.

Она металась по комнате, кричала слова проклятия Богу, который допустил такую несправедливость, и всем, кто унижал, обижал ее, издевался над ней. Выкрикивала свои обиды мужчине, который изнасиловал ее на Новый год, обзывая его по-всякому. Вспомнила своего отца, который никогда не любил ее, не думал о ней, лишил детства, когда ушел от мамы. Хватала все, что попадалось под руку, и разбивала о стены. Порой останавливалась, задыхающаяся, растрепанная, ужасная.

– Моя дочь! – кричала она в пространство. – Бог, если ты есть, верни мне ее! Я буду молиться тебе всю жизнь! Ты же можешь, я знаю!

Но Бог отвечал ей молчанием. Кира упала на пол, обхватила голову руками и затихла. Она долго лежала неподвижно, безмолвно, будто мертвая. Вдруг очнулась, вздрогнула всем телом.

– Доченька моя, – простонала Кира, поглаживая себя по животу, – пусть твое сердечко станет здоровым! Я только приняла мысль о тебе, только почувствовала, что могу быть счастливой… Держись, живи, прошу тебя…

Она выбежала из квартиры и помчалась в церковь. Было уже поздно, служба закончилась, но двери церкви были еще открыты. Кира вошла в полумрак и тишину. В глубине церкви мерцал большой крест, покрытый позолотой. Из высоких окон лучи предзакатного солнца бросали причудливые тени на лики святых, изображенных на иконах. Создавалось впечатление, что все они зашевелились и ожили.

Кира прислушалась. К счастью, в церкви, кроме нее, никого не было. Иначе она не смогла бы вынести чье-то присутствие. Ей казалось, она сходит с ума от страха за дочь, и внешний мир превращался в осязаемый ужас. Любой, кто увидел бы сейчас Киру Ивановну, ужаснулся: платье разодрано, глаза безумные, волосы прошиты серебристыми прядями…

Углубившись в боковой предел, она поспешила к иконе Божьей матери. Руки дрожали, когда Кира пыталась зажечь свечку. Она прижалась лицом к священной иконе, стараясь найти утешение и поддержку. Колени у нее подкосились, и она тяжело опустилась на пол.

Ее глаза смотрели на Божью матерь с надеждой, а губы шептали:

– Ты тоже мать, помоги моей девочке, вылечи ее сердце, пожалуйста, сохрани ей жизнь, попроси Бога помочь ей. Я очень тебя прошу. Если надо, чтобы кто-то умер, пусть это буду я! Пусть это случится сразу после того, как моя девочка появится на свет! Моя старенькая мама воспитает ее. Возьми мою жизнь, умоляю! Если Бог сохранит ей жизнь, я никогда больше не согрешу! Буду ходить в церковь, посты соблюдать. Господи, но если это невозможно, пусть будет так, как ты решишь, тебе все отдаю, Господи…

В голове зашумело. Шум стал нестерпимым, и черная пелена накрыла ее… Кира открыла глаза, огляделась. Она лежала на узкой кровати в незнакомой спальне. Над ней склонился батюшка в черной рясе.

«Как я здесь оказалась?»

И тут воспоминания больно резанули сердце. В комнату вошла матушка. Взглянув на Киру, приветливо улыбнулась.

– Пришла в себя! Ну, слава Богу! Как же ты нас напугала!

– Простите меня, – Кира приподнялась на кровати. – Я сейчас встану и…

– Полежи немного, не волнуйся. Что у тебя случилось?

– Господи, – Кира откинулась на подушку, – как я устала! Сегодня врач сказал мне, что моя дочь умрет сразу, как родится!

– Об этом не может знать никто, – строго возразил батюшка.

– Я очень хочу в это верить! Как я здесь очутилась? – Кира оглядела комнату.

– Женщины, которые убирали церковь, тебя нашли возле иконы Божьей матери и принесли сюда.

– Да, мне вдруг стало плохо…

– Ничего, – произнес батюшка, – оставайся сегодня на ночь здесь. Я помолюсь за твоего ребенка. Глядишь, с божьей помощью все образуется.

Кира с благодарностью взглянула на батюшку.

– Спасибо вам! Мне не с кем разделить свое горе! А дома быть одной невыносимо.

– Я знаю. Но нам не дают испытаний больше, чем мы сможем вынести.

Они замолчали. Кира вдруг почувствовала себя очень несчастной: опять невыносимый страх за дочь! Батюшка начал читать молитвы, и она не заметила, как уснула.

Утром, отстояв службу и окончательно успокоившись, Кира вернулась домой. На следующий день она вышла из подъезда своего многоквартирного дома в серый, со снегом, дождь, который беспрестанно лил на скользкие машины, катящиеся вниз по улице. Дождь отмыл асфальт и пропитал влагой грязные мусорные кучи, выросшие перед контейнерами для мусора после выходных.

Кира Ивановна шла своей обычной дорогой, по проспекту Мира, к банку. Ничто не могло уберечь ее от ужасной непогоды: зонт совсем не спасал от дождя, потому что дул сильный ветер, который выворачивал зонт наружу, и его пришлось закрыть. На ней был ярко-синий плащ, сапоги и синяя шляпка, которая с трудом удерживала копну шикарных волос. Кира Ивановна пыталась скрыть свое горе, нарочно улыбалась прохожим, и люди улыбались ей в ответ.

Дойдя до банка, Кира взглянула на часы. Девять часов тридцать минут. Двери банка будут открыты для служащих через пять минут, но охранник уже снял наружную сигнализацию и отворил дверь. Кира Ивановна благодарно улыбнулась ему.

Она зашла в свой кабинет, отделенный от остального помещения стеклянной перегородкой, устроенной на американский манер: Кира могла видеть, чем занимаются подчиненные. До недавнего времени передача денег из одного банка в другой и из одного города в другой была длительной, кропотливой процедурой, требующей заполнения многочисленных форм и зависящей от работы главного сберегательного банка. Компьютеризация банковских операций резко изменила ситуацию, и огромные денежные средства могли перемещаться молниеносно. Все банковские сделки находились в памяти компьютера и регулярно кодировались для предотвращения недозволенного доступа.

Ежедневно миллионы электронных рублей проходили через руки Киры Ивановны. Это было увлекательное занятие – следить, как жизненные силы питают артерии бизнеса по всем городам России. До тех пор, пока Кира Ивановна не забеременела, банковское дело поглощало ее целиком. Теперь же все ее мысли были о больном ребенке. Кира боялась, что за месяц сойдет с ума, ожидая очередное УЗИ.

В одиннадцать утра Кира Ивановна покинула свой кабинет и пошла на совещание, которое проводил президент банка.

– Мы уже закрыли один миллион долларов в виде займа банку «Аванда», – сообщила Дина Васильевна, главный бухгалтер.

– В пятницу, на утреннем заседании правления, – подал голос Николай Евгеньевич, президент банка, – решено привлечь новые денежные средства в Екатеринбург для развития металлургической промышленности. Первый взнос составляет около двух миллионов долларов.

– Интересно, – произнесла задумчиво Кира Ивановна, – каковы гарантии? Насколько я знаю, металлургический комбинат не прислал пока никаких бумаг. И странно, почему они обратились к нам, а не в свое отделение?

Вдруг Кира Ивановна почувствовала себя плохо. К горлу подступила такая сильная тошнота, что она резко вскочила со стула и бросилась из комнаты под удивленными взглядами коллег. В туалете ее вывернуло наизнанку. Она села на пол возле унитаза и разрыдалась.

«Боже, какой позор! Что скажет Николай Евгеньевич?»

Кира с трудом поднялась с пола и медленно, держась за стенку, вернулась в свой кабинет. Она видела, как за спиной шушукаются сотрудники. Но ей было все равно…

Кира долго сидела, глядя перед собой. Ей предстояло принять трудное решение. Ее уход негативно отразится на работе банка. Но остаться здесь она тоже не могла. Надо как можно скорей уехать к маме, найти там поддержку и опору, поделиться своим горем. Наконец, Кира взяла листок бумаги и ручку и принялась писать заявление, пока на отпуск.

На столе зазвонил телефон. Секретарь президента пригласила Киру Ивановну в кабинет шефа. Кира, с трудом взяв себя в руки, захватила заявление и направилась в кабинет начальника.

Шеф сидел за огромным столом, заваленным бумагами, и что-то сосредоточенно читал. Кира Ивановна покашляла. Он оторвался от бумаг и пригласил ее сесть.

– Кира Ивановна, потрудитесь объяснить, что происходит. Сегодня вы сорвали важное совещание.

– Николай Евгеньевич, мне надо срочно уйти в отпуск, я больше не могу работать, – она протянула ему заявление.

– Какой отпуск? Сейчас? Вы что, с ума сошли?!

– Если вы мне не дадите отпуск, я возьму больничный.

– Вид, конечно, у вас неважный… Вы заболели?

– Хуже, – ответила она угрюмо. – Я беременна.

– Что? – очки с носа шефа свалились на стол. – От кого?!

Кира вздернула свой упрямый подбородок.

– От мужчины. Или у меня не должно быть личной жизни?

Николай Евгеньевич смутился.

– Простите, Кира Ивановна, за дурацкий вопрос. Но вы всегда на работе до десяти, часто трудитесь в выходные, вот я и решил, что у вас никого нет.

– Да, у меня никого нет. Но я решила родить ребенка для себя. Мне уже много лет, и это мой последний шанс.

– Но почему вы мне не рассказали? Я хотя бы нашел вам замену. Вы понимаете, что, не передав дела, уйти вы не сможете?

– Я понимаю. Постараюсь быть все время на связи. Мне надо срочно уехать к маме. Возможно, через месяц я уже не буду беременной и выйду на работу.

– Хотите сказать, вам рожать через месяц? – удивился он, глядя на ее маленький живот.

– Николай Евгеньевич, я очень прошу, чтобы этот разговор остался между нами. Никто в банке не знает о моей беременности. Дело в том, что мой ребенок не совсем здоров…

– Даун?

Она покачала головой.

– Порок сердца, не совместимый с жизнью ребенка. Когда моя дочь родится, то сразу умрет. Но возможно, сердце исправится. Нужен свежий воздух. Поэтому я не могу больше здесь оставаться. Умоляю вас, Николай Евгеньевич, дайте мне отпуск, иначе я с ума сойду…

Кира Ивановна тяжело вздохнула. К глазам подступили слезы.

«Нет, плакать я не стану. Во всяком случае, не сейчас. И так уже слишком много плакала».

И тут взгляд Киры упал на свою ногу: она увидела огромную стрелку, особенно сильно выделяющуюся на черном. Попыталась закрыть ее рукой, и получилось так, будто у нее заболел живот.

– Вам плохо? – тревожно воскликнул Николай Евгеньевич.

Кира беспомощно взглянула на него и разрыдалась.

– Чулок порвался!

– Чулок?! Какой чулок?!

– Мой, – сказала Кира и вдруг расхохоталась.

Это было похоже на истерику, но владеть собой она не могла. Хотя в эту минуту готова была убить себя.

– Кира Ивановна, соберитесь. Понимаю ваше положение, у меня двое детей, но все же сейчас не так просто найти работу, особенно такую денежную, как у вас. Если родите вашего ребенка и уйдете в декрет, я вынужден буду найти на ваше место другого специалиста.

– Знаю, Николай Евгеньевич. Но год я в любом случае проведу с ребенком, если, конечно, мне выпадет такое счастье – стать матерью. А потом собираюсь отправить дочку в деревню к маме. Вот такие у меня планы.

– Ну, что же, – шеф подписал заявление и протянул его Кире. – Введите в курс дела вашего заместителя, и можете ехать к маме.

Кира Ивановна с благодарностью взглянула на шефа и пошла собирать вещи.

Глава 15

Пока Кира решала свои проблемы на работе, ведьмы заплетали свой узел в ее судьбе.

Катя, встав как можно раньше, еще до рассвета вышла из хаты и потащилась в лес, в сторону болот, где проживала Фаина. Ее ноги, обутые в резиновые сапоги, то и дело застревали в грязи. Она балансировала то на одной ноге, то на другой, вытаскивая сапоги из грязи. Катя поежилась. Холод заползал ей за шиворот. Она смачно плюнула на землю, остановилась и достала варежки из кармана. Надела их, ворча: «Скоро май, а холодина стоит, как зимой».

Катя окинула тоскливым взглядом свою одежду, кое-где залатанное пальтецо, из которого давно выросла, и тяжело вздохнула.

«Да, пора справлять новую одежу, в такой ходить нельзя. Скорей бы уже получить Манькины сокровища. Вот тогда заживу, приоденусь, на человека стану похожа, не то что сейчас на чучело».

Варежки не спасали, руки совсем закоченели. Она сунула их под мышки, пытаясь согреть. Катя взглянула на небо. Низкие тучи быстро бежали в сторону леса. Она давно заприметила, что при таком ветре погода обещала быть хорошей. Скоро совсем рассветет, и тогда идти будет легче.

Катя мечтала о богатом мужчине, который расщедрится и возьмет ее на содержание. Пусть в качестве любовницы, ей все равно, лишь бы денежки были. Она иногда ездила в город на заработки, занималась проституцией. Для таких дел у нее хранилась другая одежда – выходное приличное пальто. Но не надевать же его в лес.

Школу Катя бросила, едва доучившись до пятого класса, и нисколько об этом не жалела. Молодость приносила ей кое-какой доход, но найти для нее клиента было трудно. Мужчины боялись малолеток. Она всем говорила, что ей восемнадцать, но внешность никак не тянула на такой возраст. Ей давали максимум шестнадцать.

В городе у нее жила подруга, которая занималась тем же. По большому счету права мать, надо переезжать в Москву. Там куча мужиков, да и практику открыть можно: приворот, отворот, порча… Говорят, теперь это модно. Но для бизнеса нужны огромные деньги.

«Интересно, а правда, что у Маньки есть сокровища? Дуня вроде их видела…»

За всеми этими мыслями Катя не заметила, как прошла большую часть пути. От тяжелой ходьбы согрелась, даже жарко стало. Вышло солнышко, и сразу резко потеплело, да так, что пришлось скинуть пальто.

Катя решила отдохнуть. Села на поваленное дерево и закурила. Она увидела еле заметную тропинку, ведущую к болотам, протоптанную еще прошлым летом людьми, которые собирали на болотах ягоду. Внезапно ее сковал жуткий страх. Катя затушила сигарету и скомандовала себе: «Иди же, иди!» Она разозлилась, что теряет власть над собой. Страх заполнил каждую клеточку тела и обездвижил ноги.

Девочка взглянула поверх деревьев и увидела тонкую струйку дыма, поднимающуюся от земли. Похоже, землянка Фаины. Неумело перекрестившись, не понимая, зачем это делает, она поспешила на дым. Без труда нашла заваленный лапником лаз, отодвинула ветки и залезла внутрь. Там увидела небольшое помещение с единственным маленьким окошком, затянутым прозрачным целлофаном, земляной пол, стены, поросшие мхом. Посреди землянки был устроен очаг, горел небольшой костер, дым уходил вверх в небольшую дырку в потолке.

Фаина была одета в серые лохмотья, волосы клоками выбивались из-под платка, изрезанные морщинами худые, втянутые щеки переходили в узкий острый подбородок, почти соприкасающийся со свисающим вниз носом. Выцветшие, когда-то карие глаза, блеклые, выпуклые, с очень короткими красными веками без ресниц, злобно сверкали из-под кустистых седых бровей. Приоткрытый рот зиял чернотой, виднелся один-единственный желтый зуб, напоминающий бивень моржа. Ведьма сидела на старом потертом матрасе, набитом сухой травою, и подбрасывала в костер сухие веточки.

«Господи, – подумала Катя, – страшней никого в жизни не видела!»

Ведьма медленно оторвала взгляд от костра и посмотрела на Катю.

– Ну, здравствуй, Екатерина! Рассказывай, зачем пришла?

– Ты разве знаешь меня? – Катя удивленно вскинула брови.

– Конечно, – ведьма хитро прищурилась. – Твоя мать, Валентина, была у меня четырнадцать лет назад.

Катя была поражена.

«Это невозможно! Какими способностями должна обладать старуха, чтобы помнить это? Я порой забываю, что случилось неделю назад, а ведьма помнит события четырнадцатилетней давности».

– Да, я помню всех, кто меня кормил… – ведьма словно прочла ее мысли.

От страха у Кати душа в пятки ушла. «Правильно мамка говорила: эта ведьма может украсть здоровье и молодость».

– Изголодалась я за зиму, – спокойно продолжала старуха. – Видишь, во что превратилась! Но ничего, скоро лето, пойдут грибники и ягодники, вот тогда я свое здоровье и подправлю.

Катя осмелела и подалась вперед.

– Научи меня так делать! Я тоже хочу.

Ведьма засмеялась, вытерла рукой заслезившиеся от смеха глаза, откашлялась.

– Хочешь на это посмотреть?

Катя кивнула. В одну секунду перед ней уже стояла не бабка, а девушка. Глазищи огромные карие, волосы черными змейками по плечам разбросаны, губы алые. Девушка весело смотрела на Катю, в глазах прыгали веселые чертики.

Катя стала глаза протирать, потом поняла, что не чудится ей это, а все взаправду происходит. Бросив взгляд на свои руки, ужаснулась: у нее руки старухи – вздутые вены, скрюченные пальцы. Катя в ужасе отшатнулась от ведьмы. И ничего не придумав лучшего, стала шептать молитву «Отче наш», чем привела ведьму в неописуемый восторг. Фаина пододвинулась к Кате совсем близко.

– От меня нет защиты, – зловеще зашептала ведьма. – Даже твой поганый оберег не спасет тебя!

Катя поняла, что ей не уйти от ведьмы живой. Здоровье и молодость Фаина у нее забрала, скорей всего, заберет и жизнь. Она похолодела от ужаса, слезы полились из глаз. Видя реакцию девушки, ведьма весело сверкнула белыми зубами.

– Впрочем, я могу отпустить тебя и даже вернуть тебе красоту и молодость. Но ты должна привести сюда молодую девушку, желательно девственницу.

– Лучше сразу убей меня, – пробормотала Катя, глотая слезы. – Разве кто согласится пойти со мной в лес? О нас с мамкой и так по поселку дурная слава идет. Нет у меня ни одной подружки!

– Из города привезешь, если жить захочешь. Так зачем ты сунулась ко мне?

– Я не для себя, для Хозяина старалась. Манька умирает. Дорога каждая минута. Мы должны к ней беременную женщину привести и передать ей силу.

– Знаю, – махнула рукой ведьма, – эта беременная должна будет обязательно девку родить. Так?

Катя кивнула.

– У нас сейчас в поселке трое беременных. Надо узнать, кто из них носит девочку.

– Кира, – уверенно отозвалась ведьма, – остальные пацанов родят.

– Ты точно знаешь?

– Ты все еще сомневаешься в моей силе?

– Нет, конечно, нет. Просто Кира – худшая кандидатура из всех троих.

– Кто знает…

– Хорошо, я верю тебе. Но у Маньки есть сокровища, и я очень хочу, чтобы они мне достались.

– Это легко, – произнесла Фаина.

Катя глубоко вздохнула, точно гора свалилась с плеч. Ее глаза просияли, на губах заиграла улыбка.

«Обманом приведу к ведьме какую-нибудь девку и получу сокровища. Даже знаю, кого приведу: у подруги есть сестра, ей двенадцать, в самый раз будет!»

В Катиных глазах, точно молния, сверкнула радость, и она не скрывала ее.

Фаина читала ее мысли.

– Но никаких сокровищ ты у Маньки в хате не найдешь. Нету их там. – Ведьма добавила несколько сухих веточек в почти погасший костер, и огонь тут же заплясал перед ними, ярко осветив темную землянку. – Жрать хочешь?

Расстроенной Кате было не до еды.

– Нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду. Надо вернуться, пока светло. В темноте в лесу дорогу до поселка не найду.

– И ты не хочешь узнать, где сокровища? – ведьма лукаво покосилась на Катю.

– Так они есть или их нет?!

– А тебе зачем они? – Фаина весело рассмеялась.

– Хочу из поселка нашего в Москву уехать, квартиру купить, свое дело открыть.

– Прекрасные желания. Они здесь, недалеко отсюда, в пещере спрятаны.

Катя недоверчиво посмотрела на ведьму.

– Так почему ты их сама не возьмешь?

– А зачем они мне? – Ведьма пожала плечами. – Я их что, есть буду?

– Но ты бы могла уехать отсюда, стать богатой, выйти замуж. С твоей-то способностью быть молодой это нетрудно…

– Я не могу покинуть это место. Иногда наказание, которое мы получаем за наши поступки, бывает очень серьезным.

– Хочешь сказать, ты кем-то наказана?! – удивилась Катя.

– Вселенский закон работает для всех. Даже для ведьм. Поэтому все свои последние воплощения я провела здесь…

– Ты что, помнишь твои прошлые жизни?

– Конечно. И это наказание. Поверь мне, Хозяину нет до нас дела, поэтому я – одиночка. Да, я делаю подлости, но не подчиняюсь ему!

– Ты говоришь страшные вещи! – Катя в ужасе уставилась на Фаину. – Сейчас даже стены имеют уши. Не боишься?

– Карму, которую мы заработали, приходится изживать страданиями. И даже если Хозяин услышит мои слова и накажет меня, это ничего не изменит. Худшего наказания, чем сейчас прохожу я, никто придумать не может.

– После твоей смерти ты снова сюда вернешься?

– Не думаю. Всю нечистую силу и души, которые погрязли в грехах, переселят на другую планету, более суровую, чем Земля. И мы начнем новую борьбу за выживание.

– Всю нечистую силу?!

– Да. И кстати, ты к ней тоже относишься.

– Но я не хочу! Что же делать?! – возмутилась Катя.

– Шанс есть только у того, кто наполнит свою душу любовью. Как ты понимаешь, нам это не грозит. Ты когда-нибудь любила?

Катя покачала головой.

– Но… Думаю, это оттого, что я молода. Мне только четырнадцать.

– Не важно, сколько тебе лет, – усмехнулась ведьма. – Важно, какая у тебя душа. А она черная! Ты никогда не сможешь любить. Ты просто не способна на это. А значит, недолго тебе осталось. Началась великая жатва.

Катя поежилась. Ей хотелось побыстрее покинуть ведьму и забыть все ее разговоры. Она знала, что страх – это всегда иллюзия, причем любой. Но он опасен, потому что преследует человека всю жизнь. Страх проявляется в самые неподходящие моменты и убивает счастье.

Катя отвернулась от Фаины. Она старалась казаться спокойной, но ее брови сдвинулись и задрожали. Девочка прикусила нижнюю губу.

Фаина заглянула ей в глаза и прочитала там смятение и горе.

– Боишься, что страх навсегда поселится в твоей душе?

– Я очень боюсь тебя, – глаза Кати наполнились слезами. – Потому что ты уничтожила мою мать. Ей всего сорок пять лет, а она уже старуха.

– Это не я уничтожила, а ее сожаление о прошлом. Именно сожаление заставляет человека стареть очень быстро.

Катя понимала, что ведьма лукавит. Но сказать об этом не решалась. Одна-единственная мысль пульсировала у нее в мозгу: «Надо побыстрее убираться отсюда».

– Я тебя не держу. Иди, – ведьма усмехнулась.

Катя видела свои постаревшие руки и понимала, что Фаина сотворила с ней то же, что и с ее матерью. И никакой оберег не помог. Она стояла на месте, не решаясь покинуть землянку.

– Что, страшно?! – захохотала Фаина. – Правильно делаешь, что боишься. Да не дрожи ты так. Твои молодость и красота вернутся к тебе, когда дойдешь до своего дома. Но помни, ты должна привести сюда девственницу, иначе превратишься в развалину, я заберу твои силы и молодость навсегда. И для этого у тебя есть три месяца, всего три.

Катя покинула землянку и решила, так, на всякий случай, захватить с собой сокровища. Тем более, что она прекрасно знала, о каких пещерах говорила ведьма. Она без труда нашла эти пещеры, сунулась туда и поняла, что без фонарика ни за что в жизни не найти сокровищ. В пещере царила непроглядная тьма, а фонарика у нее не было. Постояв минут пять возле входа, Катя поплелась назад в поселок.