Текст книги "Контракт на смелость"

Мы вышли из домика и Марок включил сигнализацию. Я была под впечатлением. Теперь понятно, почему он не захотел ехать к родителям.

– Пошли, позвоним твоим родителям и объясним, что не сможем приехать.

– Эва, об этом никто не должен знать.

Я кивнула и скосила глаза на Ламинока. Впрочем, ничего странного, что он доверяет начальнику своей охраны.

Но родителям мы все-таки позвонили.

– Здравствуй, мам, – сказал Марок, как только проектор соединил нас, – Сегодня никак не получится приехать, я буквально завален работой. Но если ты не против, Эва приедет к тебе одна.

– Ой, да с удовольствием! – искренне обрадовалась она, – Уж мы найдем, о чем поболтать, правда, Эва?

Я кивнула, чувствуя, что улыбка сама расползлась от уха до уха. Нет, все-таки его мать потрясающая женщина! И самое интересное, что выглядит она немногим старше меня. Сколько же ей лет на самом деле?

Мы условились, что я буду у них через два часа, и меня очень обрадовала новость, что Ивлика там не будет, посидим чисто женским коллективом.

– Мне показалось или ты доволен тем, что не едешь к собственным родителям? – шутливо произнесла я.

Марок улыбнулся, совсем по-мальчишески, глядя на меня.

– Развеешься перед началом трудовых будней. Всё, иди, собирайся, – он чмокнул меня в губы, и мне тут же захотелось большего, поэтому я посмотрела на него со значением.

Долго ждать реакции мне не пришлось, глаза его тут же посинели, и он резко выдохнул.

– Эва… перестань.

Я вздохнула, отпустила его руку и пошла по направлению к дому. Ламинок за мной. Что ж, нужно что-то полезное выжать из его присутствия.

– Ламинок, а не знаешь, где моя комната?

– Идем, я покажу, – буркнул он и прибавил шаг.

– Ты едешь со мной, я так понимаю? – спросила я.

– К сожалению, да.

– А можно хотя бы сделать вид, что ты меня не ненавидишь! – выпалила я, начиная уже злиться. Он резко остановился, а я, вписавшись в него со всего разбегу, тут же отпрянула. Он посмотрел на меня и ответил серьезным тоном:

– Я не ненавижу тебя. Ты мила и очаровательна, но я считаю, что это притворство. Но этого слишком мало для ненависти.

– Что же мне сделать, что бы ты мне поверил? Нам, так или иначе, придется общаться, понимаешь?

На это он промолчал, а я не стала настаивать. В конце концов, время все покажет и расставит все точки над «и».

К Рине мы прибыли ровно через два часа, как и обещали. Она с улыбкой встретила меня, но, когда увидела Ламинока за моей спиной, улыбка ее немного угасла. Оказывается, не одна я его недолюбливаю. Нас ждал празднично накрытый стол, к моему изумлению, с земными блюдами. При виде него я поняла, насколько я голодна, хотя удивляться было нечему, если учесть, что на протяжении пяти дней я питалась исключительно бутербродами, уложенными моей матерью в термопакет.

– Ну, проходи, чего стоишь, облизываешься, – весело произнесла Рина.

– Спасибо. Честно говоря, я даже не ожидала, что вы…

– Ой, давай на «ты»! – прервала меня она, – А то я сразу чувствую свой возраст, – и улыбнулась.

– На самом деле, – продолжила она, как только мы уселись за стол, – Меня зовут Марина. Рина это уже производное, на Изибнисе в самый раз. А вот у тебя имя необычное для русской, – сказала она уже по-русски, и я открыла рот. Так не бывает! Она еще и русская!

– Ага, – довольно ухмыльнулась она моим мыслям, – Как мала вселенная, да?

– А какой город?

– Российск, – ответила она.

– Да, это же недалеко от моего города! – воскликнула я, и мы засмеялись. Рина достала бутылку вина и весело мне подмигнула, – Ну, что, давай за знакомство?

– А нам от наших мужчин не попадет? – неуверенно начала я.

– Да, брось ты, – отмахнулась она, – Я в последний раз пила лет десять тому назад, и Ивлик на следующее утро носился со мной, как сумасшедший, не зная, что со мной делать, – закончила она со смехом.

– Знакомая картина, уже проходили, – улыбнулась я в ответ, – А они что совсем не пьянеют? – я покосилась на Ламинока, упрямо хранившего молчание, вроде не совсем удобно так при нем разговаривать, но Рина даже не обратила на это внимание.

– Почти никогда, – покачала она головой, – Пьют невесть что, хотя натуральный продукт.

Мы чокнулись по старой как мир традиции и выпили.

– Рина, а откуда синие пряди в волосах, если ты человек? – задала я давно интересующий меня вопрос, догадываясь о краске. Единственное, что меня смущало – сей химический состав на Изибнисе не производят.

– Ну, ты даешь! Будто не с Земли прилетела! Краску для волос еще никто не отменял! Приходится соответствовать. Правда, вся я перекрашиваться не решилась, а так и на изибниску похожа со своей бледной кожей и из толпы выделяюсь, – хихикнула она.

– Интересно, откуда здесь краска и, кстати, земные продукты?

– Доставляют, – пожала она плечами, – Когда Марок, когда его ребята привозят. Официальных поставок с Земли, конечно, нет. Ох, Боги, как давно я не говорила по-русски!

Я улыбнулась. Мы проболтали еще часа три, я заметно опьянела, и все сразу стало казаться в розовом цвете. Не люблю алкоголь, хоть убей. Сначала всё хорошо, потом всё плохо. В доме что-то запиликало и Рина, извинившись, удалилась в другую комнату. Я начала рассматривать дом. Мы так замечательно общались, что я даже не обратила внимания на обстановку. А посмотреть тут было на что. Земной стиль идеально вписывался в изибнисцкий. Да и глядя на мать Марока, можно сразу сказать, что у нее есть вкус. Стены в бежевых тонах, мебель из черного дерева, стулья тоже деревянные, но уже из красного дерева, статуэтки, расставленные в выгодном ракурсе. Закончив обследование, заметила, что Ламинока и след простыл. И куда он смылся? Вроде бы и не особо мешал. Встала и двинулась искать Рину. Из дальней комнаты доносились голоса, и я направилась туда, но то, что я услышала, подходя, заставило меня в нерешительности остановиться.

– Марина, я прошу тебя, дай нам шанс… – голос Ламинока. Ламинока?!

– Перестань, Лам, ты никак не успокоишься? – голос Рины был усталым, – Сколько лет прошло…

– Ты не понимаешь, да? – повысил он голос, и я поняла, что пора объявить о себе, что-то не хотелось мне знать, что этих двоих связывает.

Я решительно зашла в комнату. Ламинок отшатнулся от Рины, а та густо покраснела.

– Извините, – промямлила я, – Я тебя искала, Рина.

Рина кинулась к выходу, а я пристально уставилась на Ламинока. Тот побледнел и поджал губы, зато глаза говорили о многом, о том, о чем мне не положено знать.

– Я буду молчать, – коротко пояснила я и развернулась, чтобы уйти.

– И что ты с меня за это потребуешь?

Ого, сколько злости в голосе, узнаю Ламинока. Я улыбнулась, странно, но к этой язве я начала привыкать.

– Я скажу первый и последний раз, – обернулась к нему, – То, что я видела – не мое дело. Я не выдаю чужих тайн, какими бы они ни были. Я не кривлю душой и не играю, почти никогда, исключение: сцена. Говорю то, что думаю. Так вот, предупреждаю, если ты будешь строить мне козни и дальше, то я так и быть, подтвержу твое мнение о себе – сделаю так, чтобы от Марока ты был очень далеко. Уяснил?

Ламинок, к моему изумлению, улыбнулся и низко поклонился мне.

– Так и должна разговаривать настоящая хозяйка.

Я еле сдержалась, чтобы не покрутить у виска, развернулась и наткнулась на Рину.

– Спасибо, – тихо сказала она и мельком бросила взгляд на Ламинока. И давно она тут стоит? Впрочем, не важно.

– Пошли еще выпьем, – подмигнула ей я.

От Рины мы возвращались уже затемно. Ламинок поначалу молчал, но через какое-то время он поставил транспорт на автопилот и подсел ко мне. Я непонимающе на него уставилась. Он минут десять сидел молча и все смотрел на меня, потом заговорил, все также, не отводя взгляд.

– Я был подростком, когда в первый раз увидел Марину. Она потрясла меня до самого сердца. Что еще сказать? Что отношения между нами невозможны? Что она мать моего хозяина и друга? Я даже научился ненавидеть ее, – он как-то горько усмехнулся и продолжил, – Когда Марок привез тебя… Я не знаю, как объяснить тебе, но ты похожа на нее, даже внешне. И так же как она, ты выбрала человека с положением, а не пустое место.

Он уронил голову на руки и запустил пятерней в свою густую шевелюру.

– Ты не знаешь, что значит родиться рабом, но не ощущать себя таковым. Иметь силы, чтобы чего-то достичь, но не иметь возможности. Любить женщину, догадываясь, чувствуя, что она неравнодушна к тебе, и понимать, что она никогда не уйдет от положения и власти…

– Насчет Рины ты не прав, – тихо сказала я, – Я мало ее знаю, но мне кажется, если бы она… – я запнулась, не решаясь сказать.

– Любила бы меня?

Я кивнула, неосознанно замечая, какую боль, причиняю ему.

– Она бы давно ушла. Она не такая как ваши женщины, она не боится осуждения.

– Осуждения других – да, но осуждение сына для нее будет ударом.

Мы замолчали. Я порывалась еще что-то сказать ему, но не смогла. Что говорить, если тут нет никаких шансов.

Уже кода приземлились, выходя из кабины, я услышала:

– Просите меня, Эва. Я ошибался на ваш счет.

Я снова посмотрела на него приободряющее, улыбнулась и сказала:

– Чего это ты на «вы» перешел?

– Я признаю вас как будущую хозяйку.

Тьфу, ты! Меня аж передернуло. Нет, с этим нужно что-то делать. Не могу я, когда передо мной раболепствуют.

– Хорошо, – серьезно ответила я, – Тогда слушай мое условие – чтобы никаких выканий! Так уж и быть, раз уж по вашему дурацкому этикету положено так обращаться – обращайся. Но, когда никого нет, только на «ты».

И ушла. Пусть переваривает.

Марок встречал меня у порога, увидел, раскинул руки, и я юркнула в его объятья. Господи, как хорошо.

– Как все прошло?

– Твоя мама просто великолепна!

Он засмеялся тихим, грудным смехом и ласково взял меня за подбородок.

– Я скучал. Очень.

Гормоны передали привет разуму и взметнулись волной желания. Вот как он это делает? Как такое вообще возможно? Я с удовольствием разглядывала его – широкие плечи, прямая, крепкая спина, упругий живот. Жалко, что лепить не умею. Потому что это не мужчина, а мечта скульптора. Успокаивало только одно – я отлично танцую, хоть какое-то преимущество. Кстати, о работе…

– Марок, а Серж вернулся?

– Сейчас начну ревновать, – сухо прокомментировал он, а я рассмеялась.

– Марок, мне работать надо.

Он зарычал, подхватил меня на руки и внес в дом.

– Завтра пойдешь к своему Сержу. Сегодня ты моя.

Мысли улетучились, и я потянулась к его губам.

– Отец!

Блин… Это какой-то злой рок, честное слово, сначала Ламинок, теперь Ивлина. Марок осторожно опустил меня на пол и посмотрел на дочь.

– Ты почему не спишь?

– Мама приехала, вместе с твоим отцом.

Марок напрягся. Хочу на необитаемый остров.

Марок потянул меня за собой. Пожалуй, я скоро привыкну к тому, что теперь он берет меня на все семейные переговоры. Хотя именно этой встречи я малодушно хотела избежать.

Его отец, такой же высокий, как и сын, стоял грозно вытянувшись и расставив ноги на ширине плеч. Никак к атаке готовился? Только одного не могу понять: его жена тоже человек, так почему же он так противится нашему союзу? Рядом с ним стояла миловидная, чуть полноватая женщина, видно было, что она старше Марока. Мать Ивлины.

– Что ты хотел, отец? – не очень-то дружелюбно произнес Марок.

– Я – ничего. Рокта умоляла меня привезти ее сюда, чтобы поговорить о судьбе своей дочери. Ты скоро создашь семью, и это значит, что Ивлина станет свободной.

– Не раньше, чем родится ребенок.

Рокта неожиданно вышла вперед и заговорила с Мароком.

– Я слышала, Марок-сир, что вы убедили Совет пойти против некоторых правил насчет вашего обряда, – она красноречиво на меня посмотрела, – Может, вы убедите их дать свободу Ивлине сейчас?

Лицо Марока посуровело, и он отрицательно покачал головой.

– Рокта, не переходи границы. Для чего? Для того, чтобы ты могла заставить девочку выйти за первого попавшегося наемника? Я очень хорошо знаю о твоем влиянии на нее. Ивлина вполне может потерпеть еще пару лет.

– Тогда разрешите ей дать согласие на проведение обряда с Кирсаном, он известный воин, и достоин ее.

– Достоин? – загремел Марок, – Не думаю, что ты ценишь достоинство Рокта, не зная, что это такое. А вот то, что он очень богат, для тебя является первостепенным при выборе мужа нашей дочери. И ты готова продать ее подороже. Так? Ты всегда была корыстной и тщеславной.

Мать Ивлины опустила глаза в пол, но я заметила, что перед этим в глазах ее зажглись огоньки злости.

– Разговор законен. Я подумаю над судьбой нашей дочери, – отрезал он и посмотрел на отца, – Ты что-то хотел?

– Да, – кивнул тот, – Но это подождет до завтра. Добрых снов.

Они удалились, а мы еще с минуту стояли не шелохнувшись. Меня на части раздирала куча вопросов, крутившихся в моей голове. Я видела, как тяжело приходится Мароку с его семейством.

– Ты был с ней жесток.

– Я говорил правду, – посмотрел он мне в глаза, – Когда много лет назад я влюбился в нее, совершенно по-юношески она ответила мне только потому, что видела во мне свое лучшее будущее, и Ивлину она родила только потому, что могла управлять всей моей семьей через нее. Рокте никогда не давали грязную работу, не поручали что-то чересчур сложное и все потому, что она родила ребенка от сына хозяина. Она не любит дочь, она любит власть. Всегда любила.

– Можно ли осуждать ее за это? – задумчиво произнесла я, – Она никогда не была свободной, но очень хотела. Как бы ты поступил на ее месте?

Он посмотрел на меня и улыбнулся:

– У тебя очень сильно выражено чувство справедливости, моя революционерка, и ты будешь прекрасной матерью.

– Уверен? – поддразнила его я, – А вдруг я окажусь…

– Нет, – перебил он меня, – Не окажешься. Ты защищаешь всех и вся, кто по твоему мнению страдает от несправедливости, а своего ребенка ты будешь защищать еще больше.

На следующее утро я проснулась, несмотря ни на что, в хорошем расположении духа. И поняла, что пора приступать к работе, от такого бурного отпуска я несколько подустала. Выйдя из душа, обнаружила на столе большую белую коробку. Подошла, открыла и ахнула – темно синее, струящееся платье из шелка играло и переливалось на свету. Абсолютно простого покроя, но в тоже время элегантное, до середины колена; с V-образным вырезом и рукавами три четверти. Приведя себя в порядок, уложив волосы в высокую прическу, открывающую мое лицо, я почувствовала себя более уверенной. Все-таки, что ни говори, но когда женщина хорошо одета, значит, она во всеоружии. Первое, что сделала, это пошла на поиски Сержа.

Мой шеф всегда любил поспать. Поэтому застала я его еще в постели, разбудив его только стуком в дверь, и открывать он мне не спешил. Но когда это меня останавливал такой пустяк, если душа рвется в бой.

– Серж, ты нашел театр для выступлений? – спросила я, наблюдая, как он шлепает босыми ногами обратно к постели.

– Эванжелина, ты хоть знаешь, во сколько я лег? – простонал он, залезая обратно под одеяло.

– Ты лентяй, Серж! Вставай!

При слове «лентяй» Серж подскочил как ужаленный, на лбу прямо-таки написано возмущение. Я подняла руку в предупреждающем жесте и засмеялась.

– Все, Серж, спокойно – это шутка. Зато ты, по-моему, окончательно проснулся.

– Чего тебе надо, Артёмьева, в такую рань? – все-таки рявкнул он, но мое настроение ему не испортить.

– От тебя мне нужна только работа, – я ухмыльнулась, – На остальное не надейся.

Судя по выражению его лица, до точки кипения оставалось еще пара тройку слов в том же духе. Решила сменить тактику.

– Ну, Сержик, ну миленький, я работать хочу-у, – протянула я.

– Кто-то просил у меня большой отпуск, не в курсе кто это был? – самодовольство так и светилось на его наглой еврейской роже.

– Ну, ты же знаешь, я долго без работы не могу, – так же жалобно протянула я.

Серж весь светясь, бодро встал и начал одеваться.

– Не боишься, что твой будущий муж опять тебя не так поймет, если увидит здесь?

Я только вздохнула. Не знаю, как объяснить Мароку, что Сержа я видела практически голым не один раз за столько лет и нас связывала только дружба, я даже знала всех его баб, которых он таскал к себе в постель. Но в чем ему не откажешь, так это в профессионализме, он никогда не спал со своими танцовщицами.

– Твое выступление завтра, репетиция сегодня, не волнуйся, ничего сложного в этом танце нет, не сложнее, чем пасадобль, и я буду не я, если оно не произведет фурор! – наконец-таки изрек он, одевшись, – Речь идет не о театре, а о площадке перед их зданием Совета. Тебе нужна реклама, поэтому первое выступление будет бесплатным, посмотреть его могут все жители Астро… Господи, я никогда не выговорю название этого города!

– Ты уже и программу продумал?

Он снисходительно на меня посмотрел и продолжил:

– Заметила, какие у них тут порядки? Вот на этом мы и сделаем акцент.

– То есть?

Шеф подошел к шкафчику и открыл дверцы. А я уставилась на то произведение искусства, которым являлся мой сценический костюм.

– Гаремная женщина? – спросила я и увидела утвердительный кивок. Сделанные из тончайшей ткани шальвары, переливались золотом и вышивкой из серебра. Верхний топ не уступал шальварам, оставляя мои руки, плечи и спину открытыми, закрывая только грудь. И, конечно же, вуаль, оставляющая открытыми только мои глаза.

– Серж, это великолепно! – выдохнула я.

Серж включил свой музфон, и в комнате полилась ритмичная восточная музыка.

– Господи, где ты ее достал? Такую музыку сейчас никто не пишет!

– Джек прислал. Кстати, он до сих пор не в курсе ваших приключений с Джеймсом.

– Давно готовился? – я посмотрела на него с уважением.

– А то! Если у тебя все, то выметайся из моей комнаты и дай мне проснутся, наконец. Начало завтра в три часа дня. Репетиция вечером.

Я собиралась уйти, но тут меня неприятно кольнула мысль – через несколько дней у меня свадьба, а мои родители до сих пор в неведении.

– Серж, а мои тебе звонили?

– Звонили, – кивнул он, – Но я им ничего не сказал, – похоже он мои мысли читает, или на моем лице как обычно все написано.

Я поспешно вышла из его комнаты и направилась на поиски Марока. Во-первых, я не сказала ему спасибо за платье, во-вторых, звонить родителям нужно нам вдвоем. Марока я нашла во дворе, возле дома рабов, он о чем-то беседовал с доктором.

– Привет, – тихо сказала я, как только доктор от него отошел.

– Привет, родная, – улыбнулся мне он.

– Марок, у меня срочное дело, – выпалила я.

– Что-то случилось? – во взгляде проскользнуло беспокойство.

– Случится, если мы сейчас же не сообщим моим родителям о предстоящем обряде, – серьезно ответила я.

Марок почему-то потемнел лицом и даже отпустил мою руку.

– Уверена, что они захотят знать, что ты стала женой изибнисца?

Я прижалась к нему и положила голову ему на грудь.

– Они у меня просто замечательные, вот увидишь.

Через десять минут межпланетный галавизор соединял нас с Землёй. Изображение было четким, будто родители находились в метре от меня, а я поняла, что дико по ним скучаю.

– Мам, пап! – воскликнула я, как только их увидела. Реакция родителей была столь же бурной, и вызвала немалое удивление у Марока.

– Эванжелиночка, как ты? – осведомился отец, а мама наперебой сыпала вопросами о моем самочувствии и прочее. Я дождалась, когда поток вопросов иссякнет, и приступила к главному.

– Я вам хочу кое-кого представить, – сказала я и сделала паузу, родители тут же присмотрелись к Мароку, стоявшему возле меня в молчании, – Это мой будущий муж, Марок Слоши.

– Ой, – мама разбила тарелку, а папа потянулся за сигарой, хотя я знала, что у него их осталось три штуки. Так, может я поторопилась с предсказанием положительной реакции у родителей?

– Мам, пап, ну вы чего? – с укором спросила я.

– Когда свадьба? – деловито поинтересовался папа.

– Через семь дней, – ответил Марок вместо меня, я искоса посмотрела на него и увидела, как он побледнел, хотя по голосу не скажешь.

– А чем вы занимаетесь, господин Слоши?

Так, первый ступор прошел, сделала я вывод, слушая, как Марок рассказывает моему отцу про компанию и место в Совете. Общались они еще минут десять, не меньше. Папа уже вовсю улыбался, и желал нам счастья. Мама стояла рядом и согласно кивала. Понравился. Я уже облегченно вздохнула, как отец затронул тему детей и понеслось… Еще полчаса, я слушала, как эта троица обсуждает имена, какие игрушки нужно будет прислать с Земли, а какие подойдут и с Изибниса. Закончили они на том, что внуки будут приезжать к ним в самые холодные месяцы у нас на Изибнисе. Я знала, что вот сейчас, когда отключилась связь, родители будут обсуждать проблемы, связанные с моим браком: муж – изибнисец, и жить я буду на другой планете… Они выскажут друг другу все страхи, но никогда не вмешаются в мой выбор. И все кончится на одном выводе – я счастлива.

Марок после разговора просто сиял, и я счастливо улыбнулась.

– Я же говорила. Кстати, спасибо за платье.

– Какое платье, Эва? – улыбаясь, спросил он.

– Которое на мне. Ты что уже забыл, что сделал мне подарок?

Улыбка Марока исчезла и взгляд заледенел.

– Я не дарил тебе платье, Эва.

Самое время сказать: «Упс!». Но я онемела и только глупо ресницами хлопала. Ежели не он, тогда кто? Судя по всему, Марока мучил тот же вопрос.

– Может, Серж? Он ведь в курсе, что вся моя одежда осталась на Американском континенте. Тем более, он вчера ездил за моим сценическим костюмом, мог и прикупить платье.

– Эва, он мне еще вчера твой костюм показал, когда ты у мамы была. У нас таких не продают. Значит, он его еще раньше купил, на Земле. А вот платье изибнисцкое, и явно дорогое.

– Твой отец? – произнесла я, даже на секунду в это не поверив.

– Как бы мне это не нравилось, придется признать, что у тебя появился поклонник, – вздохнул Марок.

– Что это за неизвестный поклонник, который имеет доступ в твой дом, полный охраны? – усомнилась я.

– Разве я сказал, что он неизвестный? – глядя в хмурое лицо Марока, я видела, что он уже строит догадки.

– Ламинок! – загорланил он на весь дом, а я вздрогнула. Да не может быть!

Ламинок тут же примчался на зов хозяина и, увидев меня рядом с ним, низко нам поклонился.

– Кто входил в комнату к госпоже Эве, пока меня не было?

Я с облегчением выдохнула, значит, Ламинока он не подозревает. Слышал бы он последний наш с ним разговор, не был бы так уверен. Кто сказал, что Лам не спроецировал образ любимой женщины на меня? Лучше, конечно, если это не так.

– Я никого не видел, Марок-сир.

– Ну, не могло же оно ниоткуда материализоваться! – выкрикнул он.

Ламинок недоумевающе смотрел на нас, и я кратко пояснила ему суть проблемы. Даже носить его стало неприятно, ей-богу.

Вечер подкрался незаметно. Я переоделась в просторную юбку и обтягивающий топ, которые неясно как оказались не в чемодане на Американском Континенте, а спокойно лежали в пакетике в моей комнате, с парочкой комплектов другой одежды, хоть это радовало. Спустилась из своей комнаты на первый этаж, предварительно захватив с собой музфон. После того, как Марок дал задание Ламиноку, он показал мне просторную комнату на первом этаже своего дома, которую решил выделить мне для репетиций. Вот туда я сейчас и направлялась. Марока после этого почти сразу вызвали в Совет. Серж, несмотря на то, что обещал присутствовать на репетиции, куда-то исчез, перед этим связавшись со мной по проектору и дав полную свободу действий в постановке танца, главное, чтобы идея восточной гаремной женщины была воплощена в танце. Мне не впервой было ставить свой танец самостоятельно, поэтому, ничуть не смутившись, прикрыв дверь, я включила музыку и начала отрабатывать движения. Движения плавные, соблазнительные, поддернутые дымкой страсти и чувственности. Закрыв глаза, я отдалась музыке, что вела меня за собой.

И резко распахнула их, почувствовав на своей талии мужские руки, при очередном танцевальном па, где выгибалась всей спиной, так, что волосы почти касались пола. Дыхание перехватило, и по телу пробежались мурашки, когда я встретилась с горящими синими глазами мужчины.

– Марок, – прошептала я и вместо ответа получила чувственный и голодный поцелуй, заставивший меня в миг потерять голову.

– Т-с-с, молчи, Эва, – сиплым от желания голосом прошептал он, оторвавшись от моих губ, – Ты даже не представляешь, как соблазнительна сейчас.

Это было просо безумие, наваждение, иначе назвать то, что происходило сейчас между нами, я не могу. Только от одного поцелуя, от его выражения лица меня затрясло, бросило в жар, и я почувствовала, что между ног уже мокро и я прямо сейчас готова принять его. Марок, не раздевшись сам и не раздевая меня, просто сняв мои трусики и подняв юбку, вошел в меня, вызвав во мне громкий стон.

– Девочка моя, еще год назад…. Я хотел тебя…. Смотря, как ты танцуешь… – шептал Марок, продолжая двигаться во мне, и своими словами вызывая во мне еще большее возбуждение, – Год назад…. Когда увидел тебя на записи…. Не знаю, что… случилось со мной… но после… не мог не думать… о тебе… представлять… как вхожу в тебя… как шепчу твое имя….

– Марок! – закричала я, содрогаясь в конвульсиях удовольствия. Он только крепче сжал меня в своих объятьях и через минуту последовал за мной, приглушая собственный стон поцелуем.

То, что происходило с нами в тот момент, мне кажется, я запомню навсегда. Больше не существовало никого кроме нас двоих во всей Вселенной.

– Эванжелина, – ближе к двум часам следующего дня в комнату зашел Серж, – Пора собираться. Гримерша у тебя новенькая, так что времени потребуется на сборы больше.

Весь город соберется посмотреть на невиданное доселе зрелище. Вчера, после чувственного признания Марока и нашего занятия любовью, я все-таки поставила весь танец, хоть и тренировалась почти до глубокой ночи. И сейчас, мне очень важно, чтобы на моем выступлении присутствовал любимый мужчина. Найдя его в гостиной, я без предисловий попросила:

– Марок, пожалуйста, я хочу, чтобы ты присутствовал на моем выступлении.

– Боишься? – понимающе улыбнулся он, а я только кивнула, – Девочка моя, ты лучшая, ничего не бойся. Даже если тебя многие не примут, знай, что этот проект поддерживает Совет и не просто тот в который вхожу я, но и другие. Изменения в изибнисцкой культуре поддержал наш Правитель.

Если он думает, что успокоил меня этими словами, то зря – стало еще хуже, это какая ответственность на мою бедную голову!

– Зря сказал, – констатировал он факт, глядя на мою побледневшую физиономию, – Ладно, идем.

– Марок-сир, а как же лоткиранцы? У нас с ними переговоры, – спросил вдруг Ламинок. А его-то я сразу и не заметила.

– Подождут до вечера, договорись с ними.

При этих словах почувствовала себя эгоисткой. У него и так проблем полно, а тут я еще со своими закидонами.

– Прости, я думаю только о себе, – виновато произнесла я, – Может, не будешь переносить?

– Все сказала? – с шутливой строгостью спросил он, – А теперь пошли.

Гримершу звали Жанна и как обещал Серж, она была землянкой, национальность ее была покрыта мраком, на русском она разговаривала просто отвратительно, зато всеобщий межгалактический язык у нее был сравнимо лучше. Серж коротко объяснил ей, какой грим от нее требуется, и та приступила. Через полчаса я надела костюм, Жанна расчесала мои волосы и, оставив их распущенными, надела вуаль.

– Может, ну его, это выступление? – выдохнул Марок, восхищенно на меня глядя, а я победоносно улыбнулась.

Серж выглянул за кулисы и присвистнул.

– Ничего себе. Марок, тут что, весь город собрался?

– Почти, – со смешком пояснил мой мужчина, – Готова? – этот вопрос уже мне. Я кивнула. Зазвучала восточная мелодия, переливаясь и летя над городом, и я вышла на сцену.

Музыка восхищала меня, я почти не чувствовала своего тела, летая по сцене, а не танцуя. Легкие одежды повторяли мои движения, на губах играла улыбка, угадывающаяся через тонкую ткань вуали. Изгибаясь в танце, будто в объятьях любовника, я отдавала танцу частичку своей души. И уже не видела восхищенных взглядов Сержа и Марока, наблюдающих за мной из-за кулис. В конце танца, я сбросила вуаль и замерла, выгнувшись спиной. Глубоко дыша, я ждала реакцию жителей города.

Минут пять стояла гробовая тишина. Я даже услышала, как Серж негромко проговорил: «Это провал». Честно говоря, я начала думать так же. Но вот откуда-то раздались восторженные возгласы и через секунду от многочисленных взрывов оваций я чуть не оглохла. В результате, меня попросили станцевать еще раз, и я станцевала. За кулисы я входила победительницей. И, неожиданно, натолкнулась на Ламинока, смотрящего на меня восхищенным взглядом.

– А он откуда? – опешила я и переводя взгляд на Марока с Сержем. Взгляд начальника охраны заметила не только я.

– Он пока что твоя охрана, – процедил Марок, но затем смягчился, – Поздравляю, ты восхитительна! И вживую гораздо лучше, чем на записи.

– Да! – сказал Серж, – Не замечайте меня! Я тут совершенно ни при чем!

Я рассмеялась и начала бурно благодарить шефа. Через две минуты моих хвалебных од, шеф расцвел и только царский трон не потребовал.

– Теперь можем ехать домой, – сказал Марок, заключив меня в объятья. А я решила обнаглеть еще больше, раз у меня сегодня удачный день.

– Марок, а нам далеко до дома?

– Минут семь, не больше, – ничего не подозревая, ответил он.

– А если пешком? Так хочется прогуляться, а то я несколько дней на Изибнисе, а так ничего толком и не видела.

– Идем, – улыбнулся Марок, – Только переоденься.

– Не хочу, – что-то не радовала меня перспектива переодеваться в платье подаренное неизвестно кем, которое пришлось одеть за неимением более подходящей одежды, как оказалось – все, что я оставила в своей комнате годилось лишь для репетиций.

– Накинь мой плащ, холодно.

– У меня твой мех еще сохранился, забыл?

– Зато в нем виден твой наряд.

Я подозрительно на него уставилась и до меня-таки дошло, что дело тут совершенно не в холоде, а что мой мужчина чего-то не договаривает.

– И что? – в лоб задала я вопрос.

– Ты до дома дойти хочешь без приключений? – вздохнул он, и я сжалилась.

– Давай свой плащ, раз уж я так привлекаю внимание.

Он снял плащ и накинул мне на плечи, я благополучно в нем утонула и с улыбкой посмотрела на ревнивца. Мать моя женщина! Да он в одной тоненькой рубашечке! А на улице минус 15, не меньше.

– Ну-ка, забирай обратно! С ума сошел! Заболеть захотел?

Марок скептически на меня посмотрел и помотал головой.

– Дорогая, ты точно хорошо представляешь температуру тела изибнисца? – в голосе прозвучал сарказм, – Мы можем поднимать температуру тела, нам одежда была бы не нужна, если бы мы захотели так бездарно тратить энергию своего организма.

Так, первое, что сделаю, как только приду, потребую у него компьютер с выходом во всемирную сеть. Пора заполнять пробелы в знаниях.