Текст книги "День святого Валентина (сборник)"

– Босоножки.

– Да. Ну все, думаю, слава богу! Пронесло, обошлось, не упала… Тут мои родители с братом подошли, меня куда-то потянули. В общем, я к тебе не стал подходить. Но ты молодец! – восхищенно воскликнул Терехов и перевел дыхание.

Вера еще ни разу не слышала, чтобы он так много говорил.

– В общем, ты – герой! – заключил Глеб. – Я бы так никогда не смог. Честное слово. Это, конечно, дурь, могла бы и о родителях своих подумать… Ты больше никогда так не делай! Надо ценить жизнь – и свою, и чужую. Родителей, например. Обещаешь?

– Ну, да, – ответила Вера, которая после слов Глеба действительно вдруг подумала о том, что случилось бы с ее родителями, если бы она с этих каруселей вдруг…

Глеб вздохнул и покачал головой:

– Это же еще надо решиться на такое! Сама придумала?

– Ага, – просто кивнула Вера, никого не играя в этот момент.

– Здорово! – Терехов полноценно, во все лицо, улыбнулся. – Но это же очень трудно. Знаешь, раз ты такое можешь, ну, стоишь на руле и не падаешь, равновесие держишь, значит, у тебя прекрасный вестибулярный аппарат.

– Правда? – искренне удивилась Вера.

– Конечно. Уж я-то знаю, – сказал Глеб.

– Ну хорошо, – согласилась Вера.

Они замолчали. Вере показалось, что Глеб Терехов и сам был несколько удивлен тем, что произнес такую длинную речь, – настолько лицо у него было сейчас растерянное. Видимо, он такого от себя не ожидал. В школе-то Глеб разговаривал только по делу, на уроках отвечал четко, ясно, лаконично и только по существу. А потому и учился на одни «пятерки».

– Ну, раз ты знаешь о том, как я катаюсь на «Колесе обозрения», пойдем как раз на него посмотрим? – предложила Вера.

И испугалась своей смелости и напористости. Что происходит вообще? Она – и приглашает мальчишку на прогулку? Вот это да…

– Пойдем, – кивнул Глеб. – Кататься ты все равно не будешь, зимой-то аттракционы не работают.

– Конечно. Тем более, что я тебе пообещала, – согласилась Вера, направляясь по одной из нешироких дорожек. – Посмотрим просто – и все.

Они побрели вперед. Терехов молчал. Молчала и Вера. Она не знала, что говорить. И вообще – как вести себя, не знала. Ведь у нее не было опыта общения с мальчишками. Вернее, был, но очень негативный. Она умела отбиваться от Пряжкина, ставить на место тех, кто пытался в прежние годы над ней смеяться, надменно не замечать их. Но а вот так вот, по-нормальному, – как общаться? Она не знала. Ведь прецедента такого общения никогда не было…

Но, как ни странно, то, что они просто брели с Тереховым и молчали, ее не беспокоило. Вела она себя, как вела, и не задумывалась об этом. Терехов шел чуть сзади нее – рядом на очень экономно расчищенной узковатой дорожке было идти неудобно. И Вера не переживала даже, что он сейчас видит, до чего она толстая, а ведь это даже в пальто видно. Просто шла себе и шла – спокойно, уверенно и легко. Точно так же было и у нее на душе. Наверное, потому, что Терехов, который заявил, что «все про нее знает», на самом деле ни в обмане ее не уличил, не обсмеял, не обидел. Он просто видел ее – и не в самый позорный момент ее жизни.

Но что такое? На месте огромного «Колеса обозрения» Вера и Глеб увидели… руины – раскуроченные железные спицы гигантского колеса, присыпанные недавним снегом крепежные устройства. Да, стало быть, старый аттракцион демонтировали, причем не так давно. Часть его останков успели уже вывезти, часть все еще ждала переезда к месту своего упокоения.

– Ну, все. Бобик сдох… – только и смогла проговорить потрясенная Вера.

Рушилось все. Все, что было у нее в прошлом. Даже железного мастодонта – облезлые карусели, которые она предназначила себе для получения порции героизма, и те разломали! Интересно, значит это что-нибудь или нет? А если значит, то к чему это – к хорошему или к плохому?

– Да, больше не покатаешься… – чуть слышно протянул Терехов и посмотрел на Веру.

– Ну ничего, – улыбнулась она.

И про себя решила: «Я обязательно придумаю что-нибудь другое!»

– Пойдем назад, – предложил Терехов.

И они двинулись обратно. Уже темнело, в парке зажигались старинные фонари с недавно приделанными к ним современными антивандальными плафонами-шарами – из суперпрочного матового стекла. Фонари светили красивым тепло-желтым светом. А если смотреть на одиночный фонарь издалека, то казалось, что это гномик зажег возле своего домика маленький теплый светильничек и теперь поджидает друзей к вечернему чаю.

Так подумала Вера – и… захотела рассказать это Глебу Терехову. Но все-таки успела захлопнуть рот, удивившись своей навязчивости. «Вот дура! – наверняка подумал бы он. – Домики-гномики…» Что-то уж очень она к Терехову расположилась. Нельзя так. Да и подозрительно это все…

Стоп! А почему он вдруг решил за нее заступиться-то сегодня в классе? Почему не позволил прилюдно опозориться? Жалко стало? Или законы спорта настолько для него святы, что он неукоснительно соблюдает их сам и требует того же от других? Как все это интересно, непонятно и таинственно… А вдруг… Вдруг Терехов действительно знает о ней ВСЕ?! Ведь он и сам так сказал. Знал, что она на самом деле ничего не умеет, – и не дал продемонстрировать это? Проявил благородство? Или как его поступок понимать? Ох, сколько вопросов… Вера же совершенно забыла не только задать их Терехову, но и вообще у нее просто вылетело из головы, что она собиралась поразмышлять на эту тему! Вера вообще привыкла подолгу размышлять обо всем, что с ней происходило или что ее интересовало, а тут такой важный вопрос, можно сказать, вопрос жизни и смерти, и – на тебе!

А спросить Терехова было уже трудно. То есть практически невозможно. Потому что за то время, пока Вера размышляла о странном поведении Глеба Терехова и о том, почему она у него о мотивах этого поведения не спросила, они уже вышли из парка и оказались на троллейбусной остановке. Подкатил дребезжащий сарай на колесах, и вместе с многочисленными желающими ехать, а не ждать на морозе следующий борт, Вера и Глеб бросились на штурм двери.

Втиснуться в салон им удалось. Но поговорить там было никак нельзя. А скоро их вообще отнесло толпой далеко друг от друга – ведь был час пик, люди возвращались с работы.

Так они и ехали до Вериной остановки.

Глеб, которого отнесло волной людей гораздо дальше вглубь, чем Веру, вышел из троллейбуса не сразу. Вера даже подумала, что он дальше поедет. Не ее же он провожать, не доезжая до своего дома три остановки, из троллейбуса выберется? И она зашагала вперед.

– Вера, погоди! – Терехов все же догнал ее. – Я тебя провожу.

– Спасибо.

Все так же молча они двинулись к дому Веры. Нет, спросить о сегодняшних странных событиях Вера отчаянно не решалась. Ну просто никак не могла она вот так вот, на ходу да на морозце, взять и спросить: «А зачем ты, Глеб, меня спасал-то сегодня? Зачем тебе это надо?» Не могла – и все! «Трус, трус, жалкий трус! – ругала себя Вера в такт шагам. – Только в стране Выдумляндии ты смелая, на виртуальном коне да с вымышленной сабелькой. А в жизни слабо тебе, кишка у тебя тонка…»

У охраняемых ворот своего жилого комплекса Вера остановилась. И посмотрела на Терехова. Смело так посмотрела. «Ну скажи!» – просил ее взгляд.

Но Глеб лишь осторожно тронул перчаткой Верин рукав, улыбнулся и сказал: «Ну, пока, Вера!»

– До свидания! – улыбнулась Вера. – Спасибо, Глеб, что проводил.

Глеб тоже улыбнулся, помахал рукой, развернулся и пружинистой походкой отправился прочь.

А Вера осталась у ворот. Просто стояла. Не ждала, что Терехов обернется, – а зачем? Не ждала, что вернется, – тем более не надо. Он не сказал ничего. Но ведь, как почему-то показалось Вере, что-то такое он все-таки сказать ей собирался. Это по лицу Глеба было видно. Или не видно? Ведь разве она, Вера, разбирается в мальчишеских лицах? Наверное, это интуиция подала голос. «Ой, да какая у меня интуиция!» – тут же мысленно одернула себя Вера. Не сказал, и все. Не раскрыл тайны своего поступка…

– Здравствуй, – раздался вдруг голос. И Вера увидела, что из будки вышел охранник и распахнул перед ней металлическую дверцу. – Домой идешь?

– Да, – поспешно кивнула Вера и заторопилась к дверце.

– Ну, заходи, что ли, – важно сказал охранник. И уже с хитрецой поинтересовался, кивая в ту сторону, куда удалился Терехов: – Жених?

– Нет!!! – что было сил воскликнула Вера и со всех ног помчалась к дому.

Скорее в свою комнату – и думать обо всем этом, думать, анализировать…

Но вместо того, чтобы думать и анализировать, Вера, примчавшись домой, смогла только выпить полчашки чая, скоренько умыться и плюхнуться спать. И хоть было еще не так поздно, чтобы ложиться спать, едва Вера присела на кровать, сон тут же накрыл ее. Так что никаких мыслей и фантазий не посещало ее в этот вечер. Наволновавшись, нагулявшись, утомившись, она спала всю эту ночь так крепко, что не увидела ни одного сна, которые обычно были у нее такими интересными, такими радужными, с приключенческим сюжетом и лихо закрученной интригой… Наверное, действительно что-то менялось в ее жизни. Конечно, если бы Вера не уснула, она бы обязательно как следует подумала обо всем…

Глава 9
Помоги мне, святой Валентин!

И если бы Вера этим вечером не молчала, если бы не ждала, что Терехов сам начнет ей выдавать интересующую ее информацию, эти самые тайны она узнала бы сразу же…

Ведь Глеб давно наблюдал за ней. Еще с тех времен, когда Вера только переехала в новый дом и пришла в их класс. Сначала с интересом – будто смотрел какой-нибудь фильм – он следил за ее битвами за независимость от Пряжкина. А тот прыгал вокруг нее петухом, выделывался, кривлялся, гоготал. Но Вере это совершенно не нравилось – и она отбивалась. Глеб видел, как больно ей было слышать «умильные» пряжкинские «колобок» и «пончик» – хотя умильными они казались только самому Коле Пряжкину. Но Вера не показывала своей боли, и это, как замечал наблюдательный Глеб, давалось ей тяжело. Ведь подхватили пряжкинские «обзывалки» и многие другие ребята и девчонки в классе. Вера не давала себя в обиду все равно, хотя война велась уже на многих фронтах. «Вот это характер!» – подумал как-то Глеб. И простой интерес сменился уважением.

А когда Вера знаменательно навернула Денисову в лоб, тем самым окончательно положив конец любым попыткам ее обидеть, его уважение к девочке поднялось еще на несколько ступенек. Глеба поразил, конечно, не удар ногой. Он видал удары и покруче. Профессиональные, настоящие удары, а не то, что вдруг получилось у Веры случайно (это-то он как раз сразу понял). Выражение Вериного лица, ее решительность и уверенная храбрость – вот что приятно поразило Глеба. Он уважал эти свойства характера. Потому что знал – ими отмечены не все люди.

Герасимова Вера вела себя очень независимо, не носилась с визгом по коридорам, не шепталась с девчонками по углам, не пищала, не сплетничала, не вредничала и не пакостила по-мелкому, стараясь привлечь этим самым внимание мальчишек, – то есть не делала всего того, что Глеб очень не любил. Таинственная Герасимова была совсем другой. Похожей девочки он никогда не видел. Казалось, что она здесь – и не здесь, что она знает много-много чего-то такого… необыкновенного. Но делиться этими знаниями ни с кем не спешит. Да и умная она. А как отличник и человек, который стремится к покорению жизненных высот, Глеб Терехов очень это ценил.

И вообще – Глебу казалось, что за спиной Веры стоит… целое королевство. Королевство тайн.

Одним словом, Глеба тянуло к этой необычной девочке. Но стены Вериного королевского замка были очень высокими, а ворота – надежно запертыми. Ни с кем не желала общаться одинокая девочка Герасимова Вера. И это тоже уважал Глеб. С кем ей общаться-то? С Пряжкиным, что ли? Глеб и сам-то в классе особо дружбы ни с кем не водил, ограничивался незначительными разговорами об уроках и болтовней с пацанами на тему футбола. И не из-за снобизма и презрения к окружающим. Некогда ему было просто! Успеть бы повторить уроки, подготовиться, ответить, получить отличную оценку… На секции было то же самое. Там вообще не до разговоров и тесной дружбы – только работать, работать, добиваясь все больших и лучших результатов!

Так что если и тянуло Глеба Терехова общаться с загадочной Верой, то как начать это общение, он все равно не знал. Герасимова жила в своем мире, а нахрапистые методы Коли Пряжкина Глебу никак не подходили.

Новогодняя классная вечеринка в восьмом классе – вот был отличный повод сделать первый шаг! Глеб решил наконец этот шаг совершить. Только вдруг Герасимова на вечеринку не пойдет? Ведь она нечасто посещала подобные мероприятия.

И Глеб послал Вере записку. Чтобы она обязательно на новогодний праздник пришла. Да, та записка «ВЕРА, ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИХОДИ НА НОВОГОДНИЙ ВЕЧЕР!» была от него. И Вера появилась…

«Но вдруг она пришла совсем не из-за моей записки? – подумал в тот вечер Глеб, обрадовавшийся, когда увидел Веру на празднике. – Вдруг все-таки затем, чтобы с Пряжкиным танцевать?»

Ответа на свои вопросы он так и не получил.

Глеб Терехов пешком шел домой. Сегодня он первый раз в жизни без уважительной причины пропустил тренировку. И это не расстроило его. Хотя Глеб много раз думал о том, что же с ним будет, если что-то подобное случится? Бокс он любил самозабвенно, его успехами гордились тренеры – и предрекали ему серьезное спортивное будущее. Глеб и старался.

Но не отправиться сегодня вслед за Верой он никак не мог. И он все сделал правильно – и в школе, когда «возникал» ничтожный Денисов, а весь класс его науськивал, ожидая шоу, и в парке. Вот разве что когда с Верой прощался – малость притормозил. И не смог сказать то, что собирался. Но это ничего. Скажет. Потому что у Глеба была еще одна мысль.

Почему-то он, как и многие люди, у которых слишком много суровых трудовых будней в жизни, очень много надежд возлагал на праздники. Праздника, чуда ему ой как не хватало!

А завтра – День святого Валентина, снова в школе праздник. На него-то и собирался Глеб пригласить Веру Герасимову. Ведь что там, на этом празднике, будет? Наверняка что-нибудь очень хорошее, необыкновенное, чего в жизни каждый день не бывает. Недаром туда можно пройти только в паре с девушкой. И хоть танцы Глеб не особо любил, почему-то он сейчас был уверен, что дискотека, посвященная святому Валентину, покровителю влюбленных, будет замечательной. Он-то ни разу еще на дискотеки не ходил, но те, кто там бывал, уверяли, что веселье бывает просто волшебное. С Верой, он хотел пойти на дискотеку именно с Верой! Но почему-то застеснялся и не пригласил ее – в парке или у ворот ее дома хотя бы. И Глеб ругал себя – трус, трусина, трусятина!

«Но ничего! Я приглашу ее завтра с утра в школе! – с такой решительной мыслью Глеб зашел в подъезд своего дома. И, остановившись у двери с зажатыми в руке ключами, от всей души мысленно попросил: – Помоги мне, пожалуйста, святой Валентин! Я очень хочу, чтобы у меня все получилось!»

Фыркнув и усмехнувшись тому, что он совершает такие девчачьи поступки – к святым за помощью обращается, – Глеб вошел в квартиру.

На следующий день в школе было очень беспокойно. То и дело по коридору проносились ребята и девчонки с открытками-«валентинками» в руках. А за ними бежали те, кому таких «валентинок» не досталось, а потому они непременно хотели посмотреть то, что пришло счастливцам.

Уже с утра в спортивном зале не проводились уроки физкультуры, а началась подготовка к крупномасштабной дискотеке. Занимались этим только старшеклассники – и больше никого, даже одним глазком посмотреть, туда не пускали. Для этого возле дверей спортзала на переменах и даже уроках дежурили дюжие молодцы из десятых и одиннадцатых классов. Любопытным, которые все равно толпились под дверями, иногда удавалось услышать, как проверяли звук аппаратуры, настраивали музыкальные инструменты. Обещали «живую музыку» – должны были играть две школьные рок-группы, «Барбаросса» и «Веселые мутанты», которые всегда соревновались друг с другом – за оригинальность и необычность текстов, музыки и исполнения, за количество фанатов, которые, кстати, иногда вероломно перебегали из поклонников одной группы в поклонники другой.

Так что скоро, уже совсем скоро дискотека, посвященная благородному дону – заступнику всех, кто влюблен и в кого влюблены, должна была начаться. А это означало, что у всех, кто на нее собирался, времени очень мало – как только закончатся уроки, нужно бежать домой, наводить шик-блеск-красоту и торопиться обратно в школу. Попутно, конечно же, захватив свою «пару».

В восьмом «А» таких пар было две – Марысаева с Пряжкиным и Яценко с Ольгой Прожумайло. Вторая пара возникла в последний момент. О том, как она образовалась и кто у них кого пригласил – Прожумайло Яценко или Яценко Прожумайло, не знал никто. Ребята строили всякие предположения. Но Оля Прожумайло делала такое загадочное лицо, что ничего понять было по нему невозможно. А Яценко только отмахивался – и страшно стеснялся.

Те же, кого пригласили на сегодняшнюю дискотеку «чужие», все уроки и перемены ощутимо волновались.

«Ты в чем пойдешь? А ты?» – спрашивали друг у друга девчонки.

Приглашенные же мальчишки ни о чем друг у друга на тему предстоящей любовной дискотеки не интересовались. Их волнение угадывалось лишь по тому, что они были сегодня не такими шумными и беспокойными, как обычно.

Вера Герасимова вела себя как всегда. Интерес разоблачить ее тайну, к большому счастью для Веры, как-то угас. А все из-за тревожно-таинственного праздника! Конечно, День святого Валентина не был официальным праздником, но открытки и подарки все вокруг дарили и получали в большом количестве.

«Как это все буржуазно!» – свысока глядя на девчонок, мотающихся по школе с открытками-«валентинками» и сувенирной дребеденью, думала Вера. Ей было приятно, что этот праздник влюбленных ее не огорчает – как, например, тех девчонок, которых никто из мальчишек не поздравил (а таких в восьмом «А» оказалось больше половины).

А еще Вера делала вид, что между ней и Тереховым никакого разговора не произошло, что ничего из-за него не изменилось. С утра, когда она проснулась, ей вообще все вчерашнее показалось фрагментом сна. В школе же она как-то, впрочем, покосилась на Глеба – только чтобы проверить, что он делает. И наткнулась на его взгляд… Конечно, она тут же отвела глаза. Но на одной из перемен углядела, как, тоже стараясь остаться незамеченным, Терехов оглянулся на нее.

Также она взгляд Игорька Денисова перехватила. Тот нагло смотрел на нее – но все-таки отвернулся, когда Вера, не мигая, на него уставилась и даже сурово сдвинула брови.

Девочкам восьмого «А» сегодня повезло – их учительница труда болела, так что после четырех уроков они могли быть свободны. Мальчишкам же предстояло отправиться на свой спаренный «труд». Известие девчонок обрадовало – и Веру в том числе. Но – ох, каким же нудным сразу показался последний, всего лишь четвертый по счету, урок, как нескончаемо долго он тянулся! Все – и девчонки, и мальчишки откровенно изнывали, «размазывались» по партам, шушукались, перекидывались записочками и учительнице отвечали кое-как.

Вера тоже замучилась в этот день. Почему-то праздник святого Валентина ей не нравился. По телевизору должен сегодня идти хороший старинный фильм, посмотреть который Вера мечтала уже давно. Вот там – про любовь, вот там – да: романтизм так романтизм! Так что уж скорее бы все кончилось… И теперь, с отменой урока труда, все для нее складывалось удачно – к началу фильма она опоздала бы, если бы отсидела все уроки, а теперь как раз успевала.

Девочка подняла глаза к потолку, думая про фильм, о котором она читала много интересного и сюжет которого хорошо знала. И тут как-то активно завозился ее сосед по парте Кирюша Столбиков – и придвинул к Вере какую-то записку.

«Передал кто-то, – поняла Вера. – Явно со среднего ряда». Она развернула листок, сложенный пополам, и прочитала:

«ИЗВИНИ, ЧТО ПОЗДНО: ПРИГЛАШАЮ ТЕБЯ НА ДИСКОТЕКУ

СВ. ВАЛЕНТИНА!»

Как обычно, без подписи. Но теперь-то Вера знала, чье это творчество!

Она покраснела. Внимание Глеба было так приятно. К тому же он оказался таким хорошим, простым и легким в общении. Она-то иногда думала, что Терехов – немного заносчивый, как все отличники и уверенно идущие к своей цели люди. А выяснилось – нет, вовсе не заносчивый… Неужели он и правда хорошо к ней относится? Но как же не хочется идти на эту дурацкую дискотеку!

Да, Вере туда действительно не хотелось. Ведь она не будет там самой красивой, самой стройной. И самой популярной тоже не будет. Даже просто красивой, стройной, пусть даже не популярной – не будет. И хоть смеяться над ней уже никто не станет – не посмеют, Вера научилась защищаться и давать сдачи, но многие взгляды: презрительные, насмешливые, брезгливо изучающие, взгляды «мимо», как будто она такая невыразительная, что и внимания не достойна, взгляды превосходства – все они обижают еще похлеще глупых дразнильных слов. А Вера не хотела, чтобы на нее так смотрели.

«Не пойду! – решительно подумала Вера, после звонка поднимаясь из-за парты. – Не буду позориться все равно!»

Она вырвала из блокнота листок, написала на нем:

«ГЛЕБ, СПАСИБО! НО – НЕ МОГУ ПОЙТИ!

ВЕРА»

Сложила пополам, надписала сверху Глебову фамилию. Обернулась и передала свою записку сидящему сзади – для отправки по этапу Глебу Терехову. Села подчеркнуто прямо и независимо. И весь урок назад не оглядывалась.

Если бы Вера была повнимательнее, если бы не перепутывала у себя в голове реальность, мечты и выдумки, то она обязательно обратила бы внимание на то, что на всех уроках, кроме первого, Коля Пряжкин, которому и так уже пригрозили суровыми карами за прогулы, не присутствовал. Не было также и его поддувалы-подпевалы Игорька. Она и раньше, конечно, за их перемещениями в пространстве не наблюдала, но в этом случае можно было бы и понаблюдать.

Увидела бы она также, если бы была внимательнее, с каким удивлением посмотрел на нее Глеб, получивший записку. Как он ринулся к ней, как только закончился урок! Правда, бурный поток вскочивших из-за парт одноклассников помешал ему, и Вера, которой было всего несколько шагов до двери, уже отчалила…

И еще бы ученица Герасимова заметила (если бы не так поспешно в коридор выскочила), что вдруг в классе появился физкультурник и попросил всех мальчишек что-то переставить в спортзале. Те, хоть и с нытьем, отправились за ним. А девочки двинулись в гардероб. И Вера с ними. Оделась и направилась домой – ведь ее ждал прекрасный фильм.

«Что это может значить-то? – удивился Глеб, глядя на Верину записку. – Что значит – „не могу пойти“? Куда? Про что это она?»

Он же так и не смог пригласить Веру на дискотеку! Так и не решился! Глеб все тянул время – потому что боялся сделать что-нибудь не так. Ведь проигрывать он не любил… Так что после первого урока Глеб к Вере не подошел. И после второго так и не собрался. И после третьего – тоже, хотя один раз оказался в непосредственной близости от Вериной парты. «Ничего, – убеждая себя, подумал занервничавший Глеб, – сразу после четвертого урока подойду. Больше уже не будет возможности – она уйдет домой. Так что я это сделаю!..»

И тут вдруг эта записка… Прочитав ее несколько раз внимательно, Глеб, конечно же, понял, что имеется в виду – куда Вера не может пойти. Но… Неужели она читает его мысли? Ведь он-то хорошо знает, что никакой записки Вере не посылал, а значит, и отвечать ей не на что. Неужели она предупредила его порыв – догадалась как-то? Ну и девчонка! Подойти к Вере, чтобы все выяснить, нужно было непременно!

Прозвенел звонок – Глеб тут же сорвался с места. Но, конечно же, в проходе между партами образовался затор. Да и громогласный физкультурник, который ворвался в класс и потребовал в обязательном порядке идти в спортзал таскать лавки, сделал свое черное дело – схватил Глеба и, как на своего любимца, возложил на него всю ответственность за эту операцию. Глеб все-таки выскочил в коридор, пробежал до самой лестницы. Но Вера ушла…

Тормоз! Он большой тормоз!.. Вера Герасимова такая решительная, а он, Глеб Терехов, трус. И она будет его за это презирать. Вера ведь все о нем поняла – и заранее сообщила о своем отказе от дискотеки. Потому что знала, на что он способен – ни на что… И после растаскивания лавок в спортзале Глеб уныло побрел на уроки труда… Так что, выходит, не помог ему святой Валентин. Вот и надейся на этих рекламных заступников!