Текст книги "Огненный путь Саламандры"

А Халеностиванирк был тот еще умелец (иначе не стал бы Великим Жрецом), на бессмертии собственном помешанный дальше некуда. Жестокий, умный, расчетливый, без каких-либо моральных норм и нравственных устоев. Он-то и придумал путем проб, ошибок и множества чужих жизней этот самый «темный сон». Зелье получилось качественным и очень эффективным, с тем самым действием, о котором я уже сказала раньше. Только на любое магическое воздействие обязательно должен быть свой нейтрализат. Проще говоря, противоядие, антизаклятие. Вот наш красавец и закрутил его на поцелуй. Да не на простой. Чтобы прекратить гибельное воздействие «темного сна», жертву должны были поцеловать трое мужчин разных рас – любящий безмерно, женатый и совершенно невинный. – Тут вся наша мужская троица скромно потупилась, а кое-кто еще и предательски покраснел. – Закрепить поцелуи должна была слеза искренней жалости, – тут уж и я не знала, куда себя деть от смущения, – а окончательно пробудить умирающего – магический ветер, – тут уж Алессандра и сама гордо выпрямилась, но сильно возноситься не стала и продолжила: – В те стародавние времена задача практически невыполнимая. Это сейчас полукровки – вполне обычное явление, никто уже им не удивляется и косо не смотрит, но тогда ни один нормальный мужчина даже в мыслях не пожелал бы себе такого интимного жеста по отношению к чужеродной женщине. Поэтому Халеностиванирк почти ничем не рисковал. Жертвы его бессмертия не выживали, а их телесные оболочки потом отдавали на съедение тотемному пауку, точнее, паучихе Ллот. Тогда-то и произошел военный перевес в пользу Темных, умудрились они подмять под себя почти половину нашего мира, желая стать единственными властителями всего и вся.

Только по законам Вершителя ничто не может длиться вечность, даже звезды на небе со временем угасают, и на их месте загораются другие. А уж жестокость всегда отомстит за себя жестокостью. Объединились, скрепя сердце, светлые эльфы, люди, гномы и убили нашего бессмертного, причем самым банальным образом – обычным кухонным ножом во сне закололи, потому как магией до него достать было сложно. И паучиху его ненаглядную заодно в куски искрошили, чтобы разумными расами брюхо свое ненасытное больше набивать не смела. А все найденные бумажки с мерзкими записями зелий и заклятий сожгли, дабы никто больше не смог повторить подобные опыты.

Алессандра глубоко вздохнула и замолчала, словно рассказ о страшном прошлом вконец лишил ее сил.

– Занятная история, – скептически фыркнул Полоз. – Только непонятно, откуда вновь всплыл этот «темный сон», если все упоминания о нем остались лишь в страшных снах потомков?

– Не знаю, – честно ответила ведьма.

«А самое интересное – откуда у НЕЕ это зелье?» – явственно прочитала я в змеиных глазах моего благоверного и поспешно отвела взгляд, чтобы этот проницательный Великий Хранитель не попытался сделать так ненужных мне сейчас выводов. А он ведь может. Умный, зараза.

– Главное, что мама знала, как от этой ужасной напасти избавиться, Сатия вопреки стараниям убийцы не погибла и все живы, – вставила свое веское слово Сцинна, отодвигая от себя почти пустой поднос и поудобнее усаживаясь на подушках.

– Это точно, – со вздохом облегчения согласился с ней Корн и так посмотрел на девушку, что та покраснела, как маков цвет в середине лета.

Я слегка улыбнулась, очень надеясь в душе, что уж у этих двоих все сложится хорошо.

А на следующий день наша дружная троица засобиралась в дальнейший путь. Делать нам в этом Вершителем забытом селении было больше нечего, Сцинна спасена, а у нас еще целая куча своих дел простаивает. Мираб уже чуял запах моря, воды которого омывали его родной Пара-Эльталь, Полоз спал и видел в своих объятиях ненаглядную, но совсем не ту женушку (но об этом лучше вообще пока не думать), а мне виделось скорейшее завершение бракоразводного процесса, о котором еще предстояло раздобыть хоть какую-то информацию.

Сцинна порывалась увязаться с нами, но сначала на нее накинулись мама и Корн с вполне обоснованными сомнениями по поводу ее нормальности и адекватности, а потом уже и банальная практика показала, что встать с кровати знахарка еще может, а вот хождение дается ей с большим трудом. И куда ей такой с нами? Разумные, с точки зрения одной лишь Сцинны, доводы, что ехать на лошади она может, свежий воздух пойдет только на пользу, а хорошая компания увеличивает шансы на выздоровление в несколько раз, никого особо не убедили. И сколько бы наша болезная ни канючила, мы ее старались не слушать. Окончательно все закорючки над «й», разом прекратив нытье Сцинны, поставила строгая Алессандра, обиженно заявив, что она столько лет не видела собственной дочери, а та, бессердечная, при первом же удобном случае пытается удрать к дивам на кулички, да еще и в нездоровом состоянии. Ведьма даже всплакнуть попыталась для пущей убедительности, но этого уже не требовалось – «бессердечное» чадо и так прониклось чувством вины по самое некуда, осознала всю степень своей жестокости по отношению к матери и в срочном порядке проявила чудеса покорности. Корн вздохнул с явным облегчением.

Так что уезжали мы со спокойным сердцем и чувством выполненного долга. По крайней мере, я, за остальных не ручаюсь. Уже выехав за околицу, я вдруг почувствовала неприятный зуд между лопаток, обычно такое бывает, когда кто-то пристально смотрит в спину, и не удержалась, обернулась. Алессандра стояла на дороге и, приложив ладонь к глазам, чтобы солнце не слепило, провожала взглядом нашу компанию. Темные длинные волосы и подол платья развевались на ветру. Ну прямо вылитая мать семейства.

Я придержала лошадь и помахала ведьме рукой, прощаясь. Ее губы зашевелились.

– Мы еще увидимся с тобой, Саламандра, – ясно различила я каждое слово. – Обязательно увидимся.

Быстро обернувшись, я убедилась, что, кроме меня, никто ничего не слышал. Мираб с Полозом продолжали ехать впереди как ни в чем не бывало и оживленно обсуждали что-то чисто мужское, совершенно забыв про отставшую меня.

Я еще раз глянула в сторону селения. Теперь дорога была пуста, словно и не стояла на ней минуту назад темноволосая ведьма. Неужели показалось?

– Не обольщайся, не показалось, – раздался насмешливый голос прямо у меня в голове. – И до скорой встречи!

Вот только постороннего присутствия в собственной черепной коробке мне и не хватало для полного счастья! Это ж теперь и подумать ни о чем таком-эдаком нельзя? Я не согласна!

Догнав мужскую часть нашей компании, я скромненько пристроилась с краю и постаралась не привлекать к себе излишнего внимания, пока не разберусь с неожиданно появившимися проблемами внутричерепного масштаба. Но сколько ни прислушивалась к себе, сколько ни пыталась мысленно задавать разные вопросы, умные и не очень, чужой голос в моей неожиданно разболевшейся голове так больше и не прозвучал. Это радовало. Но что же имела в виду Алессандра, сказав, что мы скоро снова встретимся? Ох, не нравится мне все это. Опять загадка на загадке сидит и загадкой погоняет.

Часть третья
Свобода. Условия хранения

Уберите от меня эту гадость, а то она начинает мне нравиться.

Море я увидела впервые. Много раз о нем слышала, много видела картин, на которых изображались огромные пенные валы во время шторма или же, напротив, тихие прозрачные волны, лениво набегающие на мелкую прибрежную гальку. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, когда смотришь на море вживую. Особенно в первый раз.

Мы остановились на вершине холма, который длинным пологим склоном уходил прямо в бескрайние морские воды. Горизонт раскинулся, насколько хватало глаз, а за ним воображение уже само рисовало райские кущи и мировые просторы небывалой красоты. Прохладный, чуть солоноватый ветерок нежно ласкал лицо и играл с моими еще не отросшими волосами. Я с удовольствием позволяла шалунишке это делать и полной грудью вдыхала неведомый мне доселе простор и ощущение полной свободы. Свободы от всех проблем, от нагромождения условностей, от страхов неведомого. Какие же это все глупости по сравнению с невероятным и совершенно непостижимым величием природы – морем, которое сейчас спокойно и невозмутимо лежало у моих ног. Но уже через минуту оно может сбросить это только кажущееся спокойствие и без каких-либо зазрений совести поглотить не только маленького, ничего не значащего человечка, но и стереть с лица земли целый остров или – того пуще – материк. Мне много рассказывали на уроках географии о непостоянстве и коварстве водной стихии, о ее неудержимости и мощи, об огромных, величиной в несколько дворцов, цунами, всего за пару мгновений способных разрушить целый город. Однако сейчас было тихо, и никто не мешал мне наслаждаться легким приветливым бризом и ленивым шелестом волн, перекатывающих по берегу круглые камешки.

– Сатия, хватит капли в море пересчитывать, поехали уже, – совершенно не к месту раздался нетерпеливый голос Полоза, тут же разрушая красоту столь незабываемого мгновения.

– Кто тебя просил, а? – разочарованно вздохнула я, нехотя возвращаясь из прекрасных грез на землю грешную. – Я, между прочим, море первый раз в жизни вижу. Обязательно надо было все впечатление портить?

– Чего его портить? Море, оно в Подземном Царстве море, – равнодушно пожал плечами мой бездушный муженек. – Вся польза – жемчуг в нем добывают, а он больших денег стоит, особенно черный.

– Кто о чем, а змея о полезности собственного яда, – фыркнул себе под нос Мирабчик, но так, чтобы всякие озабоченные прибылью золотодобытчики не слышали. Я задорно подмигнула мальчишке, полностью соглашаясь с его забавным определением.

– Так мы едем или вы тут медитировать остаетесь? Граница темных эльфов совсем рядом, имейте в виду, а порт еще разыскать надо.

Вот зануда какой!

Мы спустились к самой кромке воды и какое-то время ехали вдоль побережья. Лошади с удовольствием подставляли копыта набегающим на берег волнам и даже начали дурашливо резвиться, пытаясь ловить ртом соленые брызги, а потом от них смешно отфыркивались. Кажется, морской воздух и на животных подействовал благотворно.

– Может, искупаемся?

А вот неожиданное предложение Полоза мы с Мирабом восприняли как обострение некой серьезной болезни и отнеслись к нему с очень большим недоверием.

– Что вы на меня так уставились?

А мы не уставились совсем, просто пребывали в легкой степени шока. Но когда поняли, что наш золотоглазый змий не шутит, с радостным воодушевлением принялись устраивать привал. Подозреваю, мой благоверный специально решил передохнуть именно сейчас, потому что пологий удобный берег далее сменялся довольно высокой отвесной скалой, и нам в любом случае пришлось бы ее объезжать. Удастся ли дальше спуститься к воде – неизвестно, а ополоснуться после нескольких дней пути нам не мешало.

Вода оказалась великолепной – теплая, мягкая, прозрачная. Водоросли и камушки на дне видно было прекрасно, я даже стайку юрких мальков заприметила, но стоило только протянуть к ним руку, как они прыснули в разные стороны, будто их тут и не было. Держаться на плаву и неторопливо грести, отдавшись во власть ленивых волн, не составляло никакого труда. Солнце играло на гладкой зеркальной поверхности солнечными зайчиками, крики чаек гармонично сливались с шумом раскинувшейся, насколько хватало глаз, морской стихии. Как же мне все это нравится!

Вообще-то мое отношение к воде несколько настороженное, все-таки она противоположна моей истинной стихии – огню, но сейчас я была поистине очарована, и ничто не могло помешать мне насладиться этим прекрасным купанием. Когда еще представится такая возможность!

Я перевернулась на спину и, медленно покачиваясь на волнах, устремила взгляд в голубое безоблачное небо. Интересно, а у неба есть край? Или оно так же бесконечно, как и жизнь? Не моя, конечно, а вообще. И что находится за этим самым краем, если он все-таки имеется?

– Наслаждаешься? – поинтересовался Полоз, неторопливо подплывая ко мне и стараясь грести пореже, чтобы держаться рядом.

– Есть такое дело. – Разговаривать совершенно не хотелось, но разве от него теперь отвяжешься.

– Не советую долго пребывать в таком расслабленном состоянии, – опять совершенно не к месту брякнул мой благоверный. – Не заметишь, как тебя от берега далеко отнесет, а сил на обратный путь может и не хватить.

Вот почему у него такая дурная манера портить всем настроение? Причем делает он это, вроде бы руководствуясь самыми благими намерениями, а желание радоваться жизни моментально пропадает.

– Я неплохо плаваю, – с разочарованным придыханием ответила я, понимая, что мое одиночество приказало долго жить, и прикрыла глаза. Может, все-таки отстанет?

– Я заметил, – не отстал Полоз. – Давай наперегонки до того камня?

Невольно заинтересовавшись, я перевернулась обратно на живот и посмотрела, куда указывал муж. Камень торчал прямо из воды, словно прыщ на бритой макушке, и до него в принципе было не так уж и далеко.

– А давай, – поддаваясь неведомому мне ранее азарту, согласилась я. – На счет «три». Раз! Два! Три!

И мы стартанули. Честно говоря, я была почти уверена, что проиграю. Нет у меня практики по заплывам на дальние (да и на ближние, что уж греха таить) дистанции. А Полоз – мужчина, он по определению сильнее, да и тренируется небось постоянно. Вон как широко и сильно загребает, даже вроде бы и не напрягается. Зато мне приходилось стараться изо всех сил, чтобы просто позорно не отстать.

Однако, к моему вящему удивлению, торчащего из воды камня мы коснулись одновременно. Правда, я уже задыхалась, но это не имело значения. Сейчас отдышусь, и все будет нормально.

– А ты молодчина, – удовлетворенно заявил Полоз, откидывая на спину хитро заплетенную косицу и одним ловким движением вскарабкиваясь на мокрый риф. – Ничья.

Солнце с жадностью впилось лучами в его блестящую от влаги кожу. Ну что я могу сказать? Первый раз вижу собственного мужа почти раздетым, и, естественно, упустить такой шанс, не рассмотрев его повнимательнее, было бы глупо. Тем более что он прикрыл глаза, дабы солнце не слепило. Сейчас он напоминал мне разомлевшую на камушке змею – расслабленную, уверенную в себе и ничего не боящуюся (что, впрочем, не сильно отличалось от истины по причине наличия у него даже в человеческом облике нескольких дорожек полупрозрачной чешуи на груди и бедрах). Тело сильное, несмотря на кажущуюся ленивость готовое при первых признаках опасности среагировать молниеносно. Это все почему-то ощущалось интуитивно, на подсознательном уровне.

Я пробежалась взглядом по его рукам, от плеча до держащихся за валун ладоней. Говорят, руки могут сказать о своем хозяине не меньше, чем глаза. У моего благоверного были красивые руки, эстетичные такие, с длинными чувствительными пальцами, которые могут как оружие крепко держать, так и женщину нежно приласкать…

Вот на этом месте мои мысли стыдливо споткнулись. Сколько раз эта бесчувственная змеюка хватала мое маленькое ящеркообразное тельце во дворце владыки, а нежности в его прикосновениях не было ни на грамм, только одно желание – придушить. Сомневаюсь, что с тех пор что-либо изменилось. А я тут сижу, слюни пускаю, будто второй раз замуж за него собралась! Идиотка. Более детально рассматривать того, кто якобы предназначен мне судьбой, я поостереглась, дабы не попасть в совсем уж нелепое положение. Но надо признать, мой муж оказался на удивление приятным мужчиной, даже для меня.

Сплюнув в сердцах и отругав себя за подобные глупости, я не удержалась и все-таки бросила на него еще один короткий взгляд.

– Что опять не так? – Полоз резко распахнул глаза и удивленно посмотрел на меня, чем напугал до полусмерти, будто застал на месте преступления.

Значит, этот ползучий гад тоже из-под опущенных ресниц наблюдал за мной все это время и прекрасно заметил странные перемены в выражении моего лица.

– Ты поддавался, – сразу же выпалила я, чтобы хоть как-то скрыть невольное смущение.

– Тебя больше устроит свой собственный проигрыш, чем дружеская ничья? – В голосе моего благоверного послышалось искреннее удивление. А я думала, что он умеет только злиться и нотации читать, а данный вид эмоций ему в принципе неведом. Ошиблась, однако.

– Меня больше устраивает, когда играют по-честному, – вполне искренне пробормотала я, чувствуя себя все более и более неуютно под его заинтересованным взглядом. Ничего интимного он, конечно, разглядеть у меня не мог. Мало того что я купалась в длинной, до колен, рубашке, совершенно непрозрачной, да еще и в воде стояла по плечи, поэтому удовлетворить свое любопытство, изучив мою анатомию, Полоз не мог, что меня несказанно радовало.

Муж некоторое время продолжал смотреть на меня, а потом открыто, прямо по-мальчишечьи расхохотался. Он и таким, оказывается, бывает? Не знала.

– Первый раз вижу женщину, которая предпочитает честно проиграть, чем согласиться на нечестную ничью.

– А что в этом такого?

– Ничего. Можем еще посоревноваться, если хочешь. – Задорная улыбка продолжала украшать лицо моего благоверного. – Обещаю, что пощады тебе не будет. Проиграешь – пеняй на себя.

– Не хочу, – помотала головой я. – Нам еще обратно плыть, на это бы сил хватило.

– Сатия, я не перестаю тебе удивляться. – Полоз угрем соскользнул с камня и, без единого всплеска погрузившись в воду, подплыл ко мне. – То ты язвишь сверх всякой меры, то высокомерием и заносчивостью пышешь, то открыто заявляешь о своих слабостях. Ты всегда разная и вместе с тем…

– По-о-оло-о-оз! Са-а-ати-и-и! – донеслось до нас с довольно далекого берега.

Мы дружно повернули головы на зов Мираба. Эльфыреныш прыгал по берегу и усиленно размахивал руками.

– Мальчик волнуется, надо возвращаться, – с облегчением констатировала я, радуясь столь своевременному вмешательству и прекращению опасного разговора. Оставаться с Полозом наедине становится все опаснее и опаснее. Как бы от него пограмотнее отвертеться?

– Подожди, Сати, он не просто волнуется, а на что-то нам показывает.

Мой благоверный внимательней присмотрелся к, казалось бы, хаотичным взмахам рук Мираба, а потом поднял голову вверх и, приставив ребро ладони к глазам, чтобы яркое солнце не слепило, медленно обернулся.

– Ох ты ж ё-моё!

– Что там такое? – сначала ничего не поняла я, но, проследив за взглядом Полоза, и сама все увидела.

По небу к нам довольно быстро приближались некие странные существа. Они были еще далеко, и рассмотреть их против солнца не представлялось никакой возможности, но на птиц вроде мало похожи. В любом случае я смогла насчитать штук десять этих странных летающих существ. Что-то внутри усиленно подсказывало – надо драпать.

Мы с Полозом тревожно переглянулись, и я, не желая больше терять ни минуты, рванула к берегу. Я сразу же полностью сосредоточилась на своем дыхании, потому что знала – если буду думать о возможной опасности, обязательно запаникую, собьюсь и быстро устану, а в воде, когда под тобой глубина о-го-го какая, это может стать непростительной ошибкой. Да и огненная сущность начала понемногу проявлять свое недовольство по поводу затянувшегося купания. Она вообще себя странно ведет в последнее время – то вообще никак себя не проявляет, будто и не было ее никогда, то чуть ли из-под контроля не выходит, угрожая мне бессознательной сменой ипостаси. А все после похищения кольца началось. И угораздило меня надеть его на палец.

– Дерш-ш-шис-с-сь за меня, так будет быс-с-стрее. – Огромная золотая змея вынырнула рядом со мной. – Теряем время.

Перед лицом неведомой опасности я не стала строить из себя независимую идиотку, способную без всякой посторонней помощи справиться со всем и вся, и даже с некоторой долей благодарности обхватила чешуйчатую шею так кстати сменившего ипостась Полоза.

Полоз плыл быстро, рассекая воду, словно горячий нож масло, но и не летел сломя голову, прекрасно чувствуя, что держаться мне за гладкое, без каких-либо неровностей тело очень проблематично. Видимо, его впечатлили мои неожиданные признания, и он до сих пор их переваривает, иначе давно бы уже на берегу был. Со мной или без меня – другой вопрос. Он еще умудрялся периодически оборачиваться и посматривать на нежданных пернатых, которые, если судить по его коротким шипящим репликам, неумолимо приближались. Я тоже иногда осторожно посматривала назад, но старалась лишний раз не изворачиваться, чтобы ненароком не остаться без пусть не слишком надежного, но все-таки транспортного средства. Было бы глупо утонуть, не дотянув до земли всего ничего.

Но вот колени больно скользнули по острым камням отмели, и я, выпустив змеиную шею и быстро вскочив, бросилась к Мирабу.

– Там наши! Наши! Ура! – чуть не захлебываясь, вопил эльфыреныш. Еще и приплясывал от нетерпения. – Мы спасены!

– Насчет наших – не уверен, – с привычной долей сомнения заявил Полоз, уже успевший принять более привычный человеческий облик. – Но надо попробовать уйти ближе к лесу или хотя бы за скалы, а там разберемся. Здесь мы видны как на ладони.

Я была с ним полностью согласна. Даже если из-за моря к нам летят земляки нашего мелкого наследничка, это еще не говорит о том, что нам ничего не угрожает.

– Но это же… – начал было возмущаться Мираб, однако его бесцеремонно прервала просвистевшая между нами арбалетная стрела. Эльфыреныш истерично взвизгнул и отскочил в сторону, хотя смысла в этом уже не было никакого. Я инстинктивно сделала то же самое и только после этого соизволила кинуть взор по направлению холма, откуда к нам явилась смертоносная напасть. Могу поклясться – я успела увидеть знакомые рыжие кудри, прежде чем они скрылись за небольшим валуном. Или мне показалось?

– Быстро все в воду и к скале! – первым сориентировался в неожиданной ситуации Полоз. Очередная стрела воткнулась в берег рядом с нами. Подозреваю, снова предупредительная.

Эх, не успеваю я свой арбалетик схватить, да и меч тоже (хотя он-то как раз в данный момент совершенно бесполезен), неграмотно мы расположились, слишком далеко от берега. Но кто же ожидал нападения! Если сейчас рыпнусь за оружием, меня нашпигуют острыми предметами за милую душу, да и время для отхода будет безвозвратно упущено, что равносильно верной смерти.

Командир нашего отряда, руководящий столь поспешным отступлением, был такого же мнения и за оружием даже не рыпнулся. Понимал – опасно и глупо.

Тут как раз на холме появилось несколько всадников, хорошо вооруженных и даже на первый взгляд довольно воинственно настроенных.

– Чем мы им помешали? – удивленно поинтересовался Мираб, тоже заметив недружелюбных пришельцев. – Может, удастся договориться?

– Если только посмертно, – злобно прошипел Полоз, подгоняя нас к воде. – Давайте быстрее! Там в скале ниша есть, с земли нас точно не достанут.

– Ой, я туда не полезу! Я глубины боюсь! – осознав, что его приглашают не только ножки помочить, вдруг заартачился вредный мальчишка и даже остановился.

– Мираб, не время для твоих глупостей. – Тут уж и я разозлилась. – Нас убить пытаются, а он штанишки замочить боится. Бегом!

– Я плавать не умею, а там глубоко-о-о! – белугой завыл эльфыреныш и трусливо попятился. – Я здесь за камушком спрячусь! Вот за этим. Он большой и твердый, стрела меня не достанет…

И тут в нас снова выстрелили. Полоз, не тратя больше времени на пустые разговоры, одним прыжком оказался возле несговорчивого упрямца и, схватив его в охапку, побежал к воде.

– Сатия, не отставай! – сквозь леденящий душу визг Мираба донесся до меня беспрекословный приказ.

А я отставать и не собиралась, тем более что стрелы теперь свистели все чаще и чаще, противно щелкая сначала по гальке, а затем, преследуя нас по пятам, зашлепали по воде. Я старалась грести как можно быстрее, чтобы не отстать от Полоза, тащившего на себе уже вроде бы переставшего верещать мальчишку, и, прежде чем скрыться за спасительной скалой, не удержалась – бросила взгляд на казавшийся совсем недавно таким гостеприимным холм.

Вот только не пойму – права я оказалась или меня уже паранойя мучает? Действительно ли проклятая наемница явилась по мою душу, доделывать свою некачественно выполненную в первый раз работу? А если и так, то как бы сделать, чтобы Полоз не увидел раньше времени рыжеволосую бестию?

Мучимая подобными животрепещущими вопросами, я не забывала быстро грести. Но вот и обещанная пещерка. Совсем неглубокая, от силы на два локтя уходящая внутрь скалы, ниша оказалась еще и довольно узкой, с небольшим, словно полка для багажа, выступом наверху, где уже, скорчившись в позе эмбриона, восседал перепуганный столь неожиданным заплывом Мираб. Увидев спокойно плывущую и невредимую меня, Полоз вздохнул с явным облегчением.

– А побыстрее нельзя было? – беззлобно проворчал он. – Осторожнее, здесь уступ, не стукнись, – и, протянув руку, рывком затащил меня в наш спасительный бункер.

Места в пещерке было гораздо меньше, чем можно предположить со стороны. Я оказалась тесно прижатой к своему благоверному, что, естественно, мне не понравилось, но при попытке хоть немного отодвинуться, дабы сохранить некое подобие дистанции, в спину тут же немилосердно впиявливались острые камни. Ситуация довольно пикантная, особенно если учесть, что одеться мы так и не успели. Я пыталась найти компромисс между двумя малоустраивающими меня положениями, но золотая середина находиться не желала категорически.

– Никогда еще не оказывался в столь дурацкой ситуации, – нервно прошипел Полоз. – Мало того что нападают с двух сторон, так еще и безоружным прятаться приходится. Позорище!

– Неправда, нападают с одной стороны, – обиженно возмутился сидящий над нами эльфыреныш. – А вон там, – он указал на никуда не пропавшие, а, напротив, увеличившиеся точки в небе, – летят лиебе. Это папа их послал, за мной. Вот!

– Зная одного вредного, ненасытного и жутко надоедливого представителя данного народа, я не уверен, что летящая к нам крылатая команда – друзья. – Полоз все пытался рассмотреть приближающихся эльфырей, но мешало яркое солнце. – И потом, они летят за тобой, мы же вряд ли удостоимся чести быть своевременно спасенными.

– Глупости, я договорюсь. – В малолетнем наследнике снова проснулась былая заносчивость.

– Слышь, ты, куренок, сидишь на своем насесте и сиди, – беззлобно рыкнул на него мой благоверный. – Пока еще не с кем договариваться; эти, со стрелами, гораздо ближе, чем твоя перьевая братия.

– Но-но, попрошу без оскорблений! – тут же взвился Мираб. – А то я могу забыть, что дружу с вами.

– Если ты сейчас же не замолчишь, уже я забуду, что ты не умеешь плавать, а это сейчас гораздо хуже. – И Полоз резко вскинул руку, словно действительно хотел сдернуть противного негодника с «багажной полки».

– Что у тебя с рукой? Ты ранен? – вмиг охрипшим голосом спросила я, потому что верхняя конечность моего благоверного от локтя до запястья моментально покраснела от крови, несколькими ручейками поползшей вниз по мокрой коже. До этого муженек держал руку в воде, да и осматривать его никто не собирался, а тут, похоже, наш настоящий мужчина забылся.

– Ничего страшного, ободрал, пока этого, – многообещающий взгляд наверх, – туда запихивал. В соленой воде любая рана долго кровоточит. Пройдет.

– Ты уверен? – не унималась я. – Может, перевязать?

– Перевязать? – переспросил Полоз, будто посчитал, что ослышался. – Чем, Сатия?

– Полоз, соглашайся скорей, – заговорщицки зашептал сверху вмиг забывший про все свои претензии Мираб, – она же свою единственную рубаху сейчас на бинты рвать будет.

– Думаешь, стоит сделать вид, что теряю сознание от потери крови? – тут же включился в игру против меня коварный муж, моментально забыв о недавних личных разногласиях и хитро подмигивая мальчишке. Вот она – хваленая мужская солидарность.

– Дураки вы, – равнодушно пожала плечами я. – Нас тут убить пытаются, а у вас только одно на уме.

И словно в подтверждение моих слов сверху в опасной близости от нашей пещерки посыпался град стрел. Нам они вреда не причиняли, просто уходили в воду, но малейшее неосторожное движение грозило более чем серьезными последствиями. Недруги, судя по всему, просекли наш нехитрый маневр и таким изысканным способом пытались обнаружить наше местоположение. Что-то Эмма никак определиться не может, в каком качестве меня все-таки оставить – то убивает, то живьем сцапать хочет. Непостоянная женщина! А как я сама жажду нашей встречи, она даже не представляет. Колечко-то она мне задолжала. Только сейчас не совсем своевременно она нарисовалась, зараза такая.

– Помните, девчонка мне нужна живой, – послышался сверху женский голос, который я не могла не узнать.

Точно она! Открутить мерзавке голову захотелось со страшной силой, не ляпнула бы она еще чего, а то ведь знает, кем я являюсь на самом деле.

Мужчины (по крайней мере, один из них) глухотой тоже не страдали, и Полоз тут же переместился немного вперед, оттесняя меня подальше от смертельно опасных «осадков». Я оказалась безнадежно зажатой между задней стенкой ниши, шершавой до безобразия, и… хм… собственным мужем. Мой нос нагло ткнулся в его обнаженную спину, а подбородок щекотала мокрая затейливая коса. Как ни странно, отвращения и былого ужаса от подобной близости я не испытала. Напротив: во-первых, ощущение, что о тебе заботятся и защищают, приятно грело душу, а во-вторых, так было немного теплее, от долгого пребывания в воде меня уже начало ощутимо потрясывать. А еще я рассмотрела тоненькую полосочку золотистой чешуи, идущую вдоль позвоночника моего благоверного. Обалдеть, я узнаю такие интимные подробности только в момент смертельной опасности, да еще и в день, уже очень далекий от дня свадьбы.

Град падающих стрел прекратился так же внезапно, как и начался. Снаружи воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь криком равнодушных ко всему чаек и равномерным шумом моря. Ни топота, ни криков, ни бряцания оружия. Нехорошая такая тишина, зловещая.

– Что бы это значило? – первым не выдержал Мираб, опасно свешиваясь сверху и пытаясь ценой собственного носа разведать обстановку на поле боя. – Вообще ничего не вижу и не слышу. Да и наши куда-то делись… Не нравится мне это.

Но неопределенность нервировала не только впечатлительного ребенка. Стоять распластанной по каменной стенке было жутко неудобно, да и исколотая спина уже давно просила о пощаде. Я постаралась хоть немного сменить позу.

– Милая, перестань там возиться, – каким-то нехорошим голосом предупредил мой благоверный. – И не прижимайся ко мне слишком сильно, напрягает, знаешь ли…

– Как я могу не прижиматься, если ты почти размазал меня по камням своей тушей! – справедливо возмутилась я. – Мне неудобно!