Текст книги "Вампиры здесь тихие"

– Ах ты, подлый… гнусный… – Я удвоила усилия по вытрясанию духа из вампира (если он, конечно, в нем есть), но снова безрезультатно. Слишком уж разные у нас весовые категории.

– Светлана, не знаю, о чем ты подумала…

– А о чем можно вообще думать в компании таких, как ты? Только о том, как бы не стать твоей очередной жертвой!

Он еще маленьким безобидным хомячком прикидываться будет! Осталось только зернышки погрызть для убедительности. Кого он провести хочет? Да от него за километр кровожадностью разит так же, как от оставленного неделю назад на солнцепеке разбитого яйца тухлятиной.

– Он уехал, – снизошел-таки опустить на меня рассеянный взгляд этот злостный губитель невинных мужей.

– Куда уехал? – Я окончательно перестала что-либо понимать, а потому испугалась еще больше и практически повисла на и так уже истерзанной рубашке. Черная ткань была очень мягкой и эластичной, явно не с Черкизовского рынка, но и в бутиках такую вряд ли найдешь. На ощупь она больше напоминала тонкую кожу. Вопрос только – чью?

– Я же сказал – без понятия. Сел в машину и уехал.

Недоверчиво оглядевшись по сторонам, я действительно не обнаружила нашего «ниссана» на участке, но это еще ничего не доказывало. Пока не увижу мужа живым и здоровым – не успокоюсь. А если надо будет, найду способ отомстить этому паразиту. Разъяренные женщины обычно очень изобретательны в своей жестокости.

Видимо, все эти мысли слишком явно отразились на моем лице, потому что вампир сразу смягчил тон и вкрадчиво произнес:

– Светлана, если ты хочешь меня раздеть и изучить внешнее строение вампиров клана Зварру, то тебе достаточно просто попросить, не стоит понапрасну портить дорогие вещи, – но, увидев, что я не впечатлилась столь щедрым предложением и продолжаю бультерьером висеть на его воротнике, осторожно добавил: – Твой муж действительно уехал. И я тут совершенно ни при чем.

Что-то в вампирском тоне заставило меня, пусть не до конца, но все-таки поверить в его непричастность к исчезновению Вадима, и я медленно разжала пальцы. Тонкая струйка крови из вновь содранных ладоней тут же потекла по запястью, и я непроизвольно ее слизнула.

– Думаю, тебе стоит пойти умыться, – хрипло проговорил вампир, с трудом отводя глаза от столь соблазнительного для любого кровососущего субъекта зрелища и стараясь больше вообще не смотреть в мою сторону.

– Что такое? – не удержалась я от ехидства, понимая, что клятвопреступление откладывается на неопределенный срок, а кровожадный упырь пока неплохо держит клыки в руках. – Зов крови затмевает остатки разума?

– Что-то типа того.

И, отвернувшись от меня окончательно, принялся с повышенным интересом разглядывать ближайшую яблоню. Антоновка у нас, конечно, шикарная, есть на что посмотреть, а сейчас особенно – под тяжестью наливных плодов ветки почти до самой земли прогибаются, но вряд ли эта вегетарианская красота всерьез могла заинтересовать настоящего вампира. Стефианир, чтобы казаться совсем уж убедительным, даже сорвал одно яблочко, подозрительно его рассмотрел со всех сторон, понюхал и… сунул куда-то в складки одежды. Неужели на закусь приготовил?

Нервно сглотнув, я решила, что не стоит дальше испытывать судьбу, и чуть ли не бегом помчалась к дому. Мало того что надо как можно быстрее смыть с себя всё искушающее чужие инстинкты, но еще и обработать перекисью ссадины, кто знает, в каких антисанитарных условиях хранились эти проклятые доски.

– Светлана, почему ты ни разу не назвала меня по имени? – Уже на крыльце настиг меня совершенно неожиданный вопрос, заставивший споткнуться о последнюю ступеньку.

Я схватилась за перила, чтобы позорно не растянуться на лесенке, охнула от резкой боли в ладонях и сквозь зубы прошипела:

– Не считаю нужным. Ты все равно здесь надолго не задержишься, а ломать каждый раз язык и напрягать память, вспоминая твои труднопроизносимые имена, не вижу необходимости. – И, проскользнув в кухню, бестактно захлопнула за собой дверь, хотя обычно мы ее редко закрываем, когда кто-нибудь есть дома. Не собираюсь я играть в гостеприимную хозяйку, не собираюсь!

Ледяная вода буквально обожгла израненные руки, когда я сунула их под прохладную струю, и это немного привело меня в чувство. Физическая боль, даже незначительная, всегда отвлекает от душевных томлений и моральных переживаний, а меня этот кошмар наяву уже и так порядком выбил из колеи, пошатнув устоявшиеся годами (да что там годами – десятилетиями!) нормы бытия.

Я никогда не страдала излишней набожностью, но в душе всегда была уверена, что есть нечто за пределами разума, против чего мы, люди, абсолютно бессильны. Есть законы, и многие из них, считавшиеся еще совсем недавно страшной ересью, за которую сжигали на кострах, теперь доказаны современной наукой. Вера в Бога и дьявола, в счастливую судьбу и злой рок, карму и дарвиновскую теорию эволюции… Все это привычно, хотя многое и труднообъяснимо, но… но как поверить в существование самых настоящих вампиров – у меня в голове совершенно не укладывалось. А может, и не надо ничего укладывать? Просто принять как должное, а реализм послать куда подальше? Стефианир вроде мужик относительно адекватный, договориться с ним – пусть послужит на благо развития нашего общества в целом и моего личного обогащения в частности. Глядишь, Нобелевскую премию дадут за дипломатическое налаживание межмировых отношений. Правда, с его питанием некоторые… проблемы могут возникнуть, но чем не пожертвуешь ради цивилизации.

– Тебе придется терпеть мое присутствие, хочешь ты этого или нет, – вывел меня из меркантильных мечтаний навязчивый кровосос. – А насколько долго я здесь останусь, зависит только от тебя. Найди мне Стадию, и мы расстанемся.

Умеет же он испортить настроение одним своим появлением, и ладно бы хоть молчал, а то ведь так и норовит что-нибудь гадостное сказать. Что самое интересное, не грубит, не оскорбляет – наоборот, вежлив и культурен до противности, но от его слов утопиться очень хочется. Он себе вообще представляет, как можно найти то, о чем до вчерашнего дня даже понятия не имел? Да на поиски его призрачной алаканты можно всю жизнь угробить, а эта упырина хочет от меня максимальной скорости. Может, она вообще не в наш мир погулять пошла.

Я выключила воду и, осторожно промокнув ладони полотенцем, внимательно их оглядела. Оказывается, не так уж и серьезно мое ранение, как казалось вначале. Ссадины крошечные, несмотря на то что вначале сильно кровоточили, но сейчас даже почти не болят.

– Поверь, если я хотя бы приблизительно знала, где эта твоя Стадия обитает, сдала бы ее тебе без зазрения совести со всеми потрохами, лишь бы ты поскорее отвалил, – раздраженно прошипела я. – И вообще, с чего ты взял, что она именно у нас здесь? Миров-то всяких, как я подозреваю, не один-два, ваш да наш, а гораздо больше.

– Миров намного больше, чем ты можешь себе представить, – совершенно серьезно конкретизировал вампир. – Но Стадия должна быть именно здесь.

– И откуда же такая непоколебимая уверенность?

Мой скепсис был вполне обоснованным. По теории вероятности при наличии более двух миров и почти полном отсутствии физической связи между ними попасть в строго запланированный мир довольно проблематично. Особенно если ты там никогда не бывал. Ведь чтобы куда-то попасть методом пространственных и уж тем более межмировых порталов, нужно, по крайней мере, хоть немного представлять конечную точку назначения. В противном случае тебя может выкинуть там, где ты меньше всего хотел оказаться, например, в мире каннибалов на торжественном ужине в качестве главного деликатеса. Правда, это все теория, но не думаю, что практика так уж далека от нее.

Вампир же достаточно долго думал над ответом и в результате, привалившись плечом к стене, выдал:

– Не считаю нужным тебе сейчас это объяснять. Я тут надолго не задержусь, а пускаться в пространные лекции на темы, которые тебе никогда не пригодятся в будущем, не имеет смысла.

Честное слово, этот клыкастый тип иногда бывает жутким занудой, но я тоже умею проявлять завидную настойчивость:

– И все-таки – откуда?

Стефианир поморщился, как от зубной боли, и нехотя выдавил:

– От верблюда.

Я еле удержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо.

– М-да, оригинальные у вас там оракулы.

Воображение тут же нарисовало живописную картину, где двугорбый представитель животного мира, обкуренный дурманящими благовониями, выдает странное, малопонятное даже его близким сородичам блеянье, а фанатичные жрецы силятся услышать в них ответы на вопросы или четкие инструкции. О, верблюд сказал «бе!» Значит, не нужно выходить замуж за представителя этого клана вампиров, у него плохая наследственность и садистские наклонности. Верблюд сказал «бе-бе»! Завтра пойдет дождь. А если верблюд выдал предсмертное «бе-бе-буль!» и окочурился, то можно смело точить мечи и готовиться к войне.

– Это не у нас, а у вас такие ненадежные предсказатели, – оскорбился за свою историческую родину кровосос.

М-да, бывает… Интересно, это у всех вампиров столь оригинальное чувство юмора или только мне так несказанно повезло? И откуда он вообще выуживает фразы, которые, думаю, можно услышать лишь в нашем мире? Я ничего подобного при нем точно не произносила.

– Ладно, вернемся к нашим верблюдам. – Усевшись на стул и скрестив руки на груди, я решила не уходить далеко от более насущной в данный момент темы, а все остальное можно и потом выяснить. – Я жду объяснений, откуда тебе известно, что ваша Стадия затерялась именно в нашем мире. И учти – это тебе нужна моя помощь, а не наоборот. Постоянно что-то скрывая, ты ничего не добьешься, кроме продления своей вынужденной ссылки, а без должной информации я даже с места не двинусь. Так что давай рассказывай.

Вампир опустил голову и долго пристально смотрел на меня исподлобья, будто прикидывал, стоит ли мне доверить такую большую и страшную тайну. При этом он медленно покусывал верхним клыком нижнюю губу. Я вообще заметила, что этот жест у него означает всего лишь очень напряженный мыслительный процесс, но со стороны смотрелось более чем жутко и страшно нервировало. Мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы не начать ерзать от беспокойства и сохранять хотя бы видимость терпеливого ожидания. Пронизывающий до костей взгляд жег кожу, хотелось вскочить и бежать без оглядки через окно, потому что между мной и дверью непроходимым уровнем вклинился этот дальний родственник Дракулы, но я героически продолжала сидеть.

– Хорошо, – наконец-то закончил внутренние прения с самим собой Стефианир и отлип от стенки так резко, что я подпрыгнула от неожиданности, мгновенно растеряв всю свою собранность и героизм. Если так и дальше наше сомнительное сотрудничество пойдет, то оно грозит завершиться, даже толком не успев начаться, по причине скоропостижной кончины одной из сторон от инфаркта. Я имею в виду себя, поскольку подозреваю, что вампиры от сердечных приступов не умирают. Если вообще умирают… – Я не думал, что все окажется гораздо сложнее, чем можно было предположить, – как-то уж очень издалека начал свое повествование вампир, не дав мне развить мысль о тонкостях загробной жизни его сородичей. Я прекрасно видела, что истинного кровососа продолжают еще терзать какие-то смутные сомнения, которые он попытался скрыть за непринужденно-расслабленной позой, развалившись на стуле по другую сторону стола. Но слишком напряженный взгляд и неуверенность, пусть и еле заметная, но тем не менее различимая в голосе, выдавали его с головой.

– А ты рассчитывал в сказку попасть? – не удержалась я от колкости, решив, что облегчать ему пребывание в нашем мире пока не за что.

– Алаканта должна была уйти совсем в другое пространство, с более насыщенным магическим фоном, – не обратив внимания на мою шпильку, подошел ближе к теме Стефианир. – Она давно искала этот переход в мир, идеально приспособленный для вампиров, потом нашла и вот… по какому-то странному стечению обстоятельств попала сюда. – Последние слова кровосос сопроводил гримасой некоторого пренебрежения, даже брезгливости, и мне стало обидно за свой пусть и не совсем справедливый, но такой родной мир.

– Твой скепсис не слишком понятен, и уж тем более совершенно не обоснован, – деловито заметила я, даже не стараясь скрыть ехидства в голосе. – Может, у нас тут как раз и есть то идеальное место, которое ваша алаканта искала? А что? Технический прогресс развит на уровне космоса и самых высоких технологий, наука во всех сферах шагает вперед семимильными шагами. Да вам даже мозги напрягать не придется, чтобы адронный коллайдер изобрести!

– А это что еще такое? – невольно отвлекся от основной темы разговора Стефианир, услышав столь мудреное для вампирского слуха слово. Да и любопытство, как я успела заметить, представителям мира кровососущих не чуждо. Вон как глазки хищно заблестели. Никак они там у себя технологический голод постоянно испытывают.

– Это штука такая огромная, где противоположно заряженные частицы разгоняются до огромной скорости, а затем сталкиваются, образуя новое вещество.

– И для чего этот ваш коллайдер нужен? – На клыкастой физиономии появилось еще большее изумление.

– Точно не знаю, но вроде как наши ученые хотят проверить теорию образования земного шара в результате большого взрыва.

Какое-то время Стефианир пристально смотрел на меня, переваривая услышанную информацию и параллельно пытаясь понять, а не перешло ли мое плохо скрываемое подтрунивание над ним в стадию, граничащую с настоящим безумием. Но гениальность никогда не оставляла следов своего посещения на моем челе, а потому вампир ничего подобного не обнаружил и вскорости немного расслабился.

– Прогресс прогрессу рознь и не всегда идет на пользу, – философски изрек он. – И я рад, что вампирские умы не имеют к этому… мм… эксперименту никакого отношения.

Я в ответ лишь неопределенно пожала плечами. Спорить дальше на тему, о которой один собеседник имеет весьма смутные и вряд ли до конца достоверные сведения, а второй вообще – полный профан, не имело смысла.

– Оказавшись здесь, могу с уверенностью сказать: ваш мир неинтересен вампирам, – гордо подвел итог кровососущий аристократ, будто только что отказался от сомнительной сделки по покупке дома, узнав, что предложивший ее компаньон неоднократно был замешан в нечистых финансовых махинациях.

– Как же так? – не унималась я, изо всех сил стараясь сохранить серьезный вид. – Посмотри, сколько тут места, с едой проблем очень долго не будет, особенно в некоторых районах. – Рекламная кампания собственного мира быстро набирала обороты. – Воздух наичистейший, смена времен года, флора и фауна представлены в самом немыслимом изобилии. Имеется не только дневное, но и ночное светило – Луна, которая интересна своим непредсказуемым влиянием на психику разумных существ, особенно в полнолуние, что вампирам может быть только на руку, или на клык…

– Светла-а-а-на, девочка моя… – Сладкий до приторности голос, которым было произнесено такое родное имя, и откровенная демонстрация хищного оскала заставили меня поперхнуться словами. Надо отдать должное тактичности вампира, он терпеливо дождался, когда я перестану кашлять, чтобы мое внимание ничем не отвлекалось, и, чуть подавшись вперед, доверительно прошептал: – Этот мир не подходит вампирам, он для нас губителен…

– Вот и славненько, – просипела я, еще не до конца восстановив дыхание. – Значит, не зря старалась. А то как-то неуютно становится, когда понимаешь, что в очень скором времени где-то поблизости будут разгуливать этакие разумные кровопийцы, которых хлебом не корми – дай крови попить.

Стефианир сдержанно хмыкнул и вновь стал предельно серьезным. Даже если он и оценил мой человеческий юмор, то насущной вампирской проблемы это никак не решало.

– Светлана, я пришел сюда за Стадией по ее энергетическому пути. Это путешествие отнимает довольно много сил и… много чего еще, неважно. Не каждый, не будучи алакантой, согласится на подобное испытание. – При одном воспоминании о переходе на клыкастом породистом лице проскользнуло выражение неподдельной боли не так давно пережитых мгновений, но вампир быстро справился с собой и продолжил: – В том, что я оказался именно здесь, нет никакой ошибки. Странность и непонятность состоит лишь в том, что Врата перехода должны были открыться в непосредственной близости от Стадии.

– А вместо нее ты свалился на голову мне, – невесело усмехнувшись, констатировала я.

– В этом-то вся и загвоздка. Поверь, для меня тоже было большой неожиданностью вместо алаканты увидеть совершенно чужую, размахивающую бутылкой женщину. Да еще и человеческого происхождения. – Тонкие губы, за которыми скрываются смертоносные клыки, скривились в горькой усмешке сожаления. – Алаканты – своего рода маяки в других мирах, без них почти невозможно пройти через Врата перехода.

– Надеюсь, ты сейчас не начнешь убеждать меня в том, что я – это она или она – это я? – Мне только не хватает для полного счастья психологической проекции. Вампиры сами по себе не такие уж лапочки, а если они еще и психическими отклонениями страдают, то тут вообще караул кричать можно. – И учти. – Я предупреждающе подняла указательный палец. – Я хорошо себя помню с двухлетнего возраста, память меня вот уже почти тридцать лет не подводит, поэтому внушить мне какую-нибудь гадость в готическом стиле тебе не удастся.

Опасения мои были не напрасными, уже успела за краткий срок нашего малоприятного знакомства подвергнуться гипнотическому воздействию (или ментальной атаке, даже не знаю, как это правильно обозвать) со стороны сидящего напротив меня и нагло ухмыляющегося типа. Честно – больше не хочется испытывать ничего подобного, ощущения не из приятных. Но ответ Стефианира великодушно дал мне некоторую надежду на возможное безвампирное будущее:

– Нет, не начну.

Я с облегчением перевела дух, но странный блеск черных бездонных глаз, пристально рассматривающих мое лицо, заставил тревожно насторожиться.

– Светлана, я не могу понять, почему на месте Стадии оказалась ты, но уверен в одном – это действительно не случайно. Значит, именно ты должна указать мне, где находится алаканта, так неудачно затерявшаяся в вашем мире.

– А может, она специально тут потерялась, потому что решила остаться, или вообще умерла давно, в конце-то концов. – Мое терпение потихоньку стало сходить на нет. Как же мне надоела вся эта тягомотина!

– Если бы алаканта погибла, ее энергетический след растаял бы в межмировом пространстве, и ни один вампир не смог бы по нему пройти, – жестко припечатал Стефианир. – Так что версия о гибели Стадии бездоказательна.

Я поставила локти на стол, подперла кулаками подбородок и совершенно бессмысленным взглядом уставилась на клыкастое порождение иного мира. Голова так отяжелела от неприятного разговора и излишка информации, что держаться на шее самостоятельно практически отказывалась. В мозгу образовался полный туман и сумбур, в котором разобраться без бутылки вряд ли получится. Ясно было только одно – отвертеться не получилось. Но на вопросе: что предпринять, чтобы все-таки получилось и как можно быстрее, – мысли начинали зависать окончательно, угрожая сбоем в работе всей системы в целом. Короче, я была почти в отчаянии.

Стефианир, будучи истинным аристократом, пусть и не без некоторых изъянов в виде кровожадной сущности, не мешал мне наслаждаться муками умственного творчества в виде самокопания и в светлых промежутках поисками ответа на вездесущий вопрос «что делать?», и терпеливо ждал, когда я всласть надумаюсь и приступлю наконец к более конкретным действиям. Мне же, как на зло, на ум не приходило ничего, кроме странного, постоянно ускользающего ощущения, что разгадка кроется где-то рядом, но где именно – понять никак не получалось.

– О, пропажа нашлась, – откуда-то издалека донесся до меня ровный голос вампира.

Я же так углубилась в свои мысли, что до меня не сразу дошел смысл сказанного.

– Что ты сказал?

– Пропажа, говорю, нашлась.

– Где она?! – Я подскочила на стуле как ошпаренная, еще не веря своему счастью. – Вот теперь-то мы спросим, где же ваша алаканта обреталась все это время, бессовестно отлынивая от своих прямых обязанностей. Показывай скорее мне ее! – И даже руки потерла в предвкушении назревающей разборки.

– Я, конечно, очень рад, что ты испытываешь к Стадии столь бурные и радостные чувства, – с трудом пряча усмешку, выдал вампир, – но я вообще-то имел в виду твоего мужа. – И он кивнул головой на окно.

– Мужа?.. – разочарованно протянула я и недоверчиво выглянула на улицу.

Ворота участка были распахнуты настежь, а наш «ниссан» неторопливо и величественно, словно на коронацию, въезжал на участок. Это надо же было так глубоко уйти в себя, чтобы не услышать шума приближающейся машины и противного металлического скрежета открывающихся воротных створок.

– Как забавно, – продолжал уже в открытую веселиться наглый упырь, с нескрываемым интересом наблюдая за богатой мимикой на моем лице. – Совсем недавно ты готова была разорвать меня голыми руками только за одно предположение, что я посмел прикоснуться к твоему драгоценному супругу, а теперь, когда он вернулся целым и невредимым, не только не бежишь его встречать, но еще и до крайности недовольна.

Я закусила губу от досады, признавая правоту вампира. Сейчас я действительно была бы больше рада видеть их треклятую алаканту, чем собственного мужа, но только потому, что моим злоключениям с участием нечисти пришел бы конец.

– Ничего, сейчас он тебя опять за дверь выставит, – мрачно пообещала я, бросив на скалящегося в клыкастой улыбке Стефианира многообещающий взгляд.

– Это мы еще посмотрим, – радостно заявил тот.

Наброситься на самоуверенного нахала я не успела – дверь распахнулась, с грохотом врезавшись в стену, и на террасу ввалился Вадим, покряхтывая под тяжестью многочисленных пакетов, которыми были заняты обе его руки.

– Я не понял, меня что, никто не ждет? Не волнуется? Я уж не говорю о том, чтобы элементарно помочь! – возмущенно прокряхтел он, протискиваясь в дверной проем и не без труда водружая сумки на стол. – Уж ты-то из мужской солидарности мог бы и пошевелиться. – Укоризненный взгляд в сторону вампира. – Хотя что вы, сливки потустороннего общества, можете понимать в простой российской действительности.

– Вадим, а-а-а… – Я открыла было рот, чтобы выразить свое негодование по поводу вампира, но так и осталась стоять, отказываясь верить услышанному. Это он что же, упырю на жизнь жалуется?

Сдавленный смешок Стефианира заставил Вадима обратить на меня, застывшую немым изваянием посреди террасы, более пристальное внимание.

– Свет, отомри. – Муж успокаивающе погладил меня тыльной стороной ладони по щеке. – Живая ты меня устраиваешь намного больше, чем в качестве предмета интерьера. Все нормально.

Я ошарашенно хлопала глазами. Это что же он считает нормальным-то? Наличие вполне реального и жутко кровожадного вампира в этом мире вообще и в нашем доме в частности? Каюсь, сама этого названного родственничка Дракулы сюда притащила, тут полностью моя вина, признаю, но у меня не было выбора – упырь никак не желал изводиться. И кусать не кусал, как ему по статусу положено, и не отставал подобру-поздорову. Напротив, требовал чего-то маловразумительного, совсем не вампирского. А к кому мне еще за советом да защитой идти, как не к собственному мужу, к тому же ученому?! Кто же знал, что он и сам так быстро проникнется духом иномирной готики и потустороннего мистицизма, практически растеряв остатки разума в тесной компании с инстинктом самосохранения?!

Вадим начал нести какую-то несусветную околесицу на тему «мы должны помогать братьям нашим иномирным, попавшим в беду», а я в это время пристально всматривалась в такое любимое и родное лицо, выискивая признаки гипноза или того хуже – жесткого зомбирования. Насколько я знаю, любое воздействие на психику должно оставлять хоть какие-то следы, но, сколько ни таращилась, ничего подобного не обнаружила – ни отстраненного бессмысленного взгляда, ни отсутствия воли, ни угловатых подчиненных движений. Вадим был таким же, как и всегда, если не считать того бреда, который он сейчас нес. Конечно, опыта в диагностике подобного рода отклонений у меня нет, да и психолог из меня аховый, но ненормальность, она на то и ненормальность, что становится заметной сразу с момента появления, для этого не нужно быть крутым специалистом с кучей всяких научных степеней.

– Дорогая, не надо смотреть на меня как уфолог на новый вид летающих тарелок, – продолжал между тем ласково увещевать Вадим. – Понимаю твою реакцию, но все действительно в порядке.

– Ты уверен? – осторожно спросила я и многозначительно покосилась на вампира. Говорить при нем о его же ненадежности и вопиющей опасности было неловко.

– Уверен. Пока ты спала, мы со Стефом немного поговорили по-мужски…

– Что значит «по-мужски»? – Мне не понравилось само выражение, стойко ассоциирующееся с типичным уличным мордобоем, но следов кулачных разборок не было видно ни на одном из стоявших рядом мужчин, что настораживало еще больше.

– По-мужски – это значит без женщин, – влез со своими бесценными комментариями вездесущий вампир, неизвестно чему радостно скалясь. Бросив на него мрачный мимолетный взгляд, я пришла к выводу, что беззубая улыбка какого-нибудь выжившего из ума бомжа была бы мне сейчас намного приятнее. И, если честно, уместнее.

– И что? – Я никак не могла взять в толк, что за интриги успели сплестись за моей спиной за столь короткий срок. К чему эти странные разговоры?

Вадим прошелся по террасе взад-вперед, собираясь с мыслями, и остановился передо мной, нервно поправляя и так безупречно сидящие очки.

– Свет, давай не будем злобными аборигенами, а? Он вроде нормальный мужик, хоть и вампир… Короче, пусть у нас поживет, со своими проблемами разберется. Это же ненадолго.

Я так и села. Только благодаря Стефианиру, успевшему вовремя и в нужное место подставить стул, не приложилась главной приключенческой точкой об пол. Правда, теперь прикладывайся не прикладывайся, а приключения уже нашли себе очередную жертву в моем лице, которое, между прочим, было категорично несогласно с выпавшей на его долю честью, но это «крохотное» обстоятельство никого не волновало.

* * *

Наверное, кто никогда не жил под одной крышей с настоящим вампиром, вряд ли поймет всю глубину охватившего меня ужаса. Его можно сравнить разве что с пребыванием в одной клетке с крокодилом – страшный кровожадный хищник, который, если верить запискам выживших натуралистов, бросается на потенциальную жертву только в случае сильного голода или крайней опасности, и ты до последнего момента уповаешь на его врожденное благородство. Если честно, я всегда думала, что с животными гораздо легче договориться, чем с людьми, а во врожденное благородство голодного вампира не верила совершенно.

С легкой подачи моего горячо обожаемого супруга это клыкастое недоразумение оккупировало второй этаж нашей дачи (хотя по мне, вполне хватило бы и сарая для инвентаря, под завязку набитого чесноком и опечатанного серебряными замками со всех сторон) и вот уже три дня сидело там, не высовываясь. Может, он, конечно, и выходил подышать свежим воздухом или еще зачем, но на глаза мне за все это время не попадался. Бубнящий наверху телевизор, странные шорохи и прочие вполне «человеческие» звуки ясно давали понять, что наш «квартирант» имеет место быть, но насколько он себя комфортно чувствует, проверять совершенно не хотелось. Я ужасно боялась увидеть более серьезные подтверждения тому, во что упорно отказывалась верить. Мне, наверное, было бы спокойней, если бы у нас поселился какой-нибудь злостный маньяк, которого разыскивают все явные и секретные спецслужбы страны. Они, маньяки и прочие антисоциальные элементы, по крайней мере, существа нашего мира, а это пусть и слабое, но все-таки утешение.

На все мои многочисленные вопросы и обвинения в неадекватности мужниных поступков Вадим ничего вразумительного ответить так и не смог. Или не захотел. Отмазка в стиле «я же ученый, мне просто интересно» звучала несколько фальшиво, хотя и была не лишена здравого смысла. В кои-то веки столь экзотическое, да еще и иномирное существо само в руки попалось, грех не использовать такую исключительную возможность. А то, что это не просто опасный, а смертельно опасный вампир, уже сущие мелочи, и инстинкт самосохранения вкупе со здравым смыслом просто гибнет под давлением исследовательского интереса и маниакального научного любопытства. Я всегда знала, что ученые несколько «того», но чтоб до такой степени…

Как это ни прискорбно, но муж меня поразил до глубины души, и я пока так и не определилась, как к этому относиться – то ли посчитать за профессорскую (полученную, кстати, совсем недавно) норму определенной ученой степени, то ли людей в белых халатах звать. А вот уехать я порывалась, и не один раз, только страх за упертого мужа удерживал меня до сих пор на месте. Да и внутренний голос разумно подсказывал, что навязчивый упырь от меня так просто не отвяжется. Какой тогда смысл лишний раз дергаться?

В общем, худо-бедно мне удалось уговорить себя (не без помощи Вадима, правда), что раз уж до сих пор на меня никак не покусились, то ждать чего-то подобного и дальше довольно глупо. Намеченную жертву мало кто психологически маринует перед употреблением, не имеет смысла.

Таким нехитрым способом я и сейчас, стоя под тремя яблонями с целью сбора урожая, пыталась себя успокоить. Собирать яблоки мне всегда нравилось. Стоишь себе под деревом со специальным плодосборником на длинной ручке, присмотришь снизу особо понравившийся плод, прицелишься и – дерг, – яблочко, а то и два сразу уже в мешочке. Не надо лазить на стремянку, которая почему-то никогда не желает устанавлиться ровно, не надо следить за равновесием, которое сохраняется с большим трудом, не надо уклоняться от так и норовящих хлестнуть по лицу веток. Красота! Вот только сегодня это милое сердцу занятие не доставляло мне удовольствия. Злополучное окошко второго этажа, как раз выходящее на мою сторону, ежеминутно притягивало к себе взгляд, будто оно хищно подглядывало в ожидании удобного момента для нападения. И я боялась этот самый момент упустить.

– Твой страх можно хлебать ложками. Если бы я питался им, то меня давно уже стошнило от обжорства, – вкрадчиво раздалось над ухом, и я в ужасе подпрыгнула, чуть не взлетев на самую верхушку яблони, под которой имела несчастье стоять в этот злополучный момент.

Взлететь, конечно, не взлетела, но маковкой о нижнюю, и, надо сказать, довольно толстую ветку приложилась изрядно, даже искры из глаз полетели, а с яблони сорвалось несколько переспелых плодов. Хорошо еще, что все пролетели мимо меня, и плохо, что мимо позади стоящего. Только-только отступивший страх охватил меня с новой силой. Надуманная и взлелеянная за неполных три дня храбрость приказала долго жить под грозным натиском кровожадной реальности.