Текст книги "Секта. Свидетели убийства гражданина Романова"

Елена Анатольевна Прудникова
Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

© Прудникова Е.А., 2021

© ООО «Издательство Родина», 2021

Ребус о екатеринбургском расстреле

Дело об отречении последнего русского царя, об аресте и убийстве царской семьи только кажется простым. На самом же деле оно очень непростое и предельно странное.

Казалось бы, все ясно: Уральский совет приговорил Романовых к расстрелу, чекисты привели приговор в исполнение. Никакой законностью тут, конечно, не пахнет, но и время было насквозь беззаконное. Советское правительство никогда не отказывалось от ответственности за этот расстрел, совершенный в хаотичном и безумном восемнадцатом году. Но начни копать, сопоставлять – и никакие концы с концами не вяжутся, зато в самых неожиданных местах завязываются непонятные узелочки. История большевистской партии и ранней советской власти и вообще-то мало изучена (вот ведь парадокс, правда?!), а уж что касается восемнадцатого года – тут не учебник истории, а сплошной агитпроп вперемешку с романтической поэмой.

Исследование истории больше всего похоже на складывание пазла из разрозненных, неполных и вообще не от этой картинки фрагментов по пострадавшей от потопа схеме. Особенно это справедливо по отношению к смутным временам, о которых сказок сочинено на десять разных пазлов, а нужно сложить всего один. Да и источники, прямо скажем, подкачали… Что мы сейчас и увидим.

Итак…

Проблема источника

Стопроцентно надежных источников, как и гарантированного излечения от гриппа, не бывает. От гриппа иной раз умирают, а что касается источника – то всегда есть вероятность, что кто-то где-то соврал.

И даже в архивных папках с многоэтажными номерами можно встретить явную (или неявную, что хуже) фальшивку. Самая известная из таких фальшивок – официально опубликованный ГАРФом «катынский пакет», однако есть и много других.

Вот, например, прошумевший недавно скандал о переименовании станции метро «Войковская» Московского метрополитена. Петр Войков среди деятелей того времени (красных, белых, зеленых и пр.) был человеком достаточно приличным: образованный, воспитанный, служил советским полпредом (то есть послом) на сложнейшем участке – в Польше, погиб на боевом посту. Какие претензии к нему могут быть?

О, еще какие! Оказывается, он каким-то образом причастен к расстрелу царской семьи. Нет, не убивал, даже не факт, что участвовал в принятии решения, но – был в том месте и в то время! И этого достаточно, чтобы перечеркнуть все, сделанное им для страны. Почему-то причастность Николая к «кровавому воскресенью» не перечеркивает его святости, а причастность к «екатеринбургскому расстрелу» делает Войкова из героя исчадием ада.

Не будем говорить, что это нечестно и несправедливо. Не будем также рассуждать о торчащих из-за этой кампании сектантских ушах. (Есть такая секта «царебожников», официально признанная еретической, она и раскручивает большинство кампаний, связанных с Николаем). Скажем лишь, что это симптом. Симптом очень опасной болезни под названием «социальный расизм». В нашей теме он проявляется в том, что мужчины и женщины, мальчики и девушки 9 января ставятся ни во что, а о мужчинах и женщинах, мальчиках и девушках 17 июля мы должны сокрушаться и каяться неустанно. Цари, они ведь не такие, как прочие люди! А потом идет продолжение: дворяне не такие, как прочие, купцы не такие, зажиточные крестьяне не такие, и дети у них не такие… Их страдания и смерть имеют совсем другую цену, чем страдания и смерть «черной кости». Не успеешь оглянуться, а у тебя в голове уже табель о рангах: кто больше человек, кто меньше, а кто просто безымянная фигурка на экране. «Социальный расизм» ничуть не лучше обыкновенного, и последствия, когда доходит до пулеметов, примерно такие же.

Но вернемся к Войкову. Что говорит нам источниковедение? А говорит оно, что версия об участии в казни царской семьи видного большевистского деятеля Петра Войкова основывается на двух источниках. Во-первых, подписанном им требовании на выдачу некоему Зимину серной кислоты. Да, конечно, ни для каких целей, кроме уничтожения трупов августейших узников, она использоваться не могла. По-видимому, в промышленных масштабах серную кислоту производят тоже для уничтожения трупов. И комиссар Уральской области по снабжению Войков непременно должен был Зимина дотошно расспросить: а кого это он там растворять собрался? Вместо того, чтобы подмахнуть требование по просьбе товарища по Уралсовету.

Второй источник – мемуары дипломата-невозвращенца Беседовского. Персонаж сей для того времени типичен (как, впрочем, и для нашего). Сын торговца, дипломатом он был тоже по коммерческой части и с советской властью разошелся не из политических убеждений, а по причине прилипших к рукам казенных денежек. Когда в 1929 году ОГПУ потребовало у него отчета, он покинул стены советского полпредства во Франции и попросил политического убежища. В Советском Союзе он был заочно осужден за растрату, так что пришлось особо старательно отрабатывать свой новый статус – а то вдруг и вправду за растратчика примут!

По утверждению Беседовского, Войков сам рассказывал ему о расстреле и своем в нем участии:

«Вопрос о расстреле Романовых был поставлен по настойчивому требованию Уральского областного совета, в котором я работал в качестве областного комиссара по продовольствию… Центральные московские власти не хотели сначала расстреливать царя, имея в виду использовать его и семью для торга с Германией… Но Уральский областной совет и областной комитет коммунистической партии продолжали решительно требовать расстрела… я был одним из самых ярых сторонников этой меры. Революция должна быть жестокой к низверженным монархам… Уральский областной комитет коммунистической партии поставил на обсуждение вопрос о расстреле и решил его окончательно в положительном духе еще с [начала] июля 1918 года. При этом ни один из членов областного комитета партии не голосовал против…

Выполнение постановления поручалось Юровскому, как коменданту ипатьевского дома. При выполнении должен был присутствовать, в качестве делегата областного комитета партии, Войков. Ему же, как естественнику и химику, поручалось разработать план полного уничтожения трупов. Войкову поручили также прочитать царскому семейству постановление о расстреле, с мотивировкой, состоявшей из нескольких строк, и он действительно разучивал это постановление наизусть, чтобы прочитать его возможно более торжественно, считая, что тем самым он войдет в историю, как одно из главных действующих лиц этой трагедии. Юровский, однако, желавший также „войти в историю“, опередил Войкова и, сказав несколько слов, начал стрелять… Почти одновременно начали стрелять все остальные, и расстреливаемые падали один за другим, за исключением горничной и дочерей царя. Дочери продолжали стоять, наполняя комнату ужасными воплями предсмертного отчаяния, причем пули отскакивали от них.

Юровский, Войков и часть латышей подбежали к ним поближе и стали расстреливать в упор, в голову. Как оказалось впоследствии, пули отскакивали от дочерей бывшего царя по той причине, что в лифчиках у них были зашиты бриллианты, не пропускавшие пуль. Когда все стихло, Юровский, Войков и двое латышей осмотрели расстрелянных, выпустив в некоторых из них еще по несколько пуль или протыкая штыками… Войков рассказал мне, что это была ужасная картина. Трупы лежали на полу в кошмарных позах, с обезображенными от ужаса и крови лицами. Пол сделался совершенно скользким, как на бойне…

Уничтожение трупов началось на следующий же день и велось Юровским под руководством Войкова и наблюдением Голощекина и Белобородова… Войков вспоминал эту картину с невольной дрожью. Он говорил, что, когда эта работа была закончена, возле шахты лежала громадная кровавая масса человеческих обрубков, рук, ног, туловищ и голов. Эту кровавую массу поливали бензином и серной кислотой и тут же жгли двое суток подряд… Это была ужасная картина, – закончил Войков. – Мы все, участники сжигания трупов, были прямо-таки подавлены этим кошмаром. Даже Юровский и тот под конец не вытерпел и сказал, что еще таких несколько дней – и он сошел бы с ума…»[1]1
  http://wiki-online.ru/wiki/index.php?title=%D0%92%D0%BE%D0%B9%D0%BA%D0%BE%D0%B2,_%D0%9F%D1%91%D1%82%D1%80_%D0%9B%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87#.D0.A0.D0.BE.D0.BB.D1.8C_.D0.92.D0.BE.D0.B9.D0.BA.D0.BE.D0.B2.D0.B0_.D0.B2_.D1.80.D0.B0.D1.81.D1.81.D1.82.D1.80.D0.B5.D0.BB.D0.B5_.D1.86.D0.B0.D1.80.D1.81.D0.BA.D0.BE.D0.B9_.D1.81.D0.B5.D0.BC.D1.8C.D0.B8


[Закрыть]

Какой текст – аж волосы дыбом. Но есть один нюанс. Дело в том, что это коммерческие мемуары, написанные для зарабатывания денег. А какой жанр, такие у него и правила. В 1958 году в письме польскому разведчику и антисоветчику Рышарду Враге Беседовский так и писал:

«Я пишу книги для идиотов. Можете ли себе представить, чтобы кто-то на Западе читал то, что вы называете моими сомнительными произведениями, если, цитируя Кагановича, Жукова, Микояна или Булганина, я бы старался быть правдивым в отношении стиля, смысла и формы их выступлений?… Но когда я изображаю Сталина или Молотова в пижаме, когда я пересказываю самые грязные истории о них – неважно, насколько те правдивы или вымышлены, – будьте уверены: читать меня будет не только вся интеллигенция, но и наиболее важные капиталистические государственные деятели, когда по дороге на мирную конференцию они перед сном возьмут мою книгу в пульман… Аллах наделил глупцов деньгами, чтобы умным жилось легко».

Выходит, что все граждане, громогласно требующие переименования несчастной станции метро, расписываются в своем идиотизме? Нет? А Беседовский это открыто говорит.

…Если разгрести весь мусор, достоверных источников остается не так уж много. Во-первых, конечно, это книга следователя Н.А. Соколова «Убийство царской семьи». В 1919 году Соколов по поручению Колчака проводил следствие по делу об убийстве Романовых (используя, кстати, более ранние протоколы следствия 1918 года) и сумел часть материалов увезти с собой в эмиграцию. Книга по ним была издана уже после его смерти, в 1925 году, автор лично ее не вычитывал (да и не факт, что писал). Однако первичным документам, протоколам допросов и пр., думаю, доверять можно – хотя что касается «общей части» и комментариев, я бы поостереглась.

Автор вышедшей в советское время книги «Двадцать три ступени вниз» Марк Касвинов тоже приводит много данных. Но и тут все непросто. С одной стороны, он явно был человеком, допущенным к архивам. С другой – откровенно обслуживал советскую версию расстрела: писал о монархическом заговоре (которого на самом деле не было), белые у него тоже оказываются «за царя», Уралсовет ввиду их наступления принимает непростое решение, чтобы не выдать монархистам в погонах вожделенного монарха… Правда, когда Касвинов начинает излагать эту версию, то сразу с делового стиля, с большим количеством фактов и документов, сбивается на пропагандистские клише и до ужаса неконкретные, без каких-либо подтверждений, заявления. Но если эту риторику выкинуть, кое-что все же остается.

Что еще есть из достоверных источников? Пара телеграмм Уралсовета, решения ВЦИК и СНК и несколько газетных сообщений.

К наполовину достоверным можно отнести две версии рассказа бывшего коменданта дома Ипатьева Юровского. С одной стороны, данный товарищ тему знал и был не охранником, а руководителем казни. С другой – а ну как он по каким-либо причинам врет?

Ну, и частично достоверными являются мемуары участников расстрела, датирующиеся началом 60-х годов. Можно себе представить, что навспоминали об этом деле спустя 45 (!) лет чекистские дедушки, как причудливо в их головах перемешалось то, что было, и то, что они читали, слышали и придумали, да все это еще сдобрено профессиональной привычкой к секретности. Нет, пользоваться этими мемуарами тоже можно, но с очень большой осторожностью.

И все, собственно. Остальное – литература…

Проблема времени

Историческая достоверность в теме страдает еще более жестоко. Например, по умолчанию большинство авторов переносят в 1918 год советские реалии эпохи застоя. Почему-то считается, что Уралсовет подчинялся Москве, а Уральская ЧК тоже кому-то подчинялась. С какой стати так считать? Ну, это же все знают: государство – централизованная структура, а правоохранительные органы – и вовсе военизированная. А то, что большевики в октябре 1917 года на практике реализовали лозунг «Вся власть Советам» и страна стала управляться снизу вверх, – это мы учитывать будем? Уралсовет подчинялся Москве ровно настолько, насколько хотел ей подчиняться, а когда не хотел – делал, что возжелает левая нога самого громкого оратора. Чекисты же на местах вообще творили что угодно, поскольку центральная контора просто не имела механизма, чтобы привести их в чувство. У нас и сейчас, в мирное время, при полной управляемости, Интернете и самолетах, страну время от времени сотрясают скандалы о «ментах-беспредельщиках» и «оборотнях в погонах». Так чего ж вы хотите от восемнадцатого года?!

Или вот еще один устойчивый миф (точнее, народное поверье) – что белая армия была настроена монархически. За то отдельное спасибо советскому агитпропу, от песни «Белая армия, черный барон» до фильма «Государственная граница», накрепко забившему это впечатление в подсознание своему зрителю. На самом же деле белых образца восемнадцатого года возглавляли генералы Корнилов и Алексеев – а они деятели Февральской, антимонархической революции. В мае 1918-го к ним присоединились мятежные чехословаки и армии двух самопровозглашенных правительств: Комитета членов Учредительного собрания в Самаре (почему и был прозван «самарской учредилкой») и Сибирского правительства (в Томске). Оба правительства были эсеро-меньшевистскими – приличный монархист с такими деятелями в один клозет не войдет. Среди полевых командиров попадались, конечно, отдельные «слуги государя», но в целом политические воззрения белой армии очень точно отражены в классике советского кинематографа – сцене в ресторане из фильма «Новые приключения неуловимых».

Что же касается монархистов, то в 1918 году значительная их часть занималась строительством РККА – если не из нежных чувств к большевикам, то из ненависти к устроившим белогвардейскую бучу «февралистам». (Да и монархические взгляды вовсе не означали любви к бывшему царю и его супруге, которые, в силу некоторых особенностей личности, сумели оттолкнуть от себя всех, кого только возможно было оттолкнуть.) Монархические убеждения нисколько не мешали царским офицерам пойти на службу к большевикам. В конце концов, это же не большевики скинули царя. Не наркомвоен Троцкий ездил в Царское Село арестовывать Александру Федоровну, а генерал Корнилов. Не Ленин со Свердловым выдавливали из царя отречение, а председатель Государственной Думы Родзянко и начальник Генштаба генерал Алексеев. Даже положивший начало развалу армии «приказ № 1» писал не большевик Молотов, а эсер Соколов. Так что к белым претензии у монархистов были очень серьезные, а к красным – какие вопросы? Лозунг «Долой самодержавие!»? Да его все носили! Против самодержавия (то есть абсолютной монархии) поднялась вся страна.

«Демократической» армии чехословаков (которая, кстати, считалась частью французской армии) и «правительствам» образца 1918 года бывший царь был еще более без надобности, чем Деникину и Алексееву. Их активность объяснялась не стремлением возродить монархию, а обидой на большевиков, отпихнувших их от власти (и кормушки!), а также иностранными грантами. Более того, подойдя к Екатеринбургу, белые части без видимых причин остановили наступление, возобновив его лишь после того, как стало точно известно, что Романовых нет в городе (22 июля дом Ипатьева был возвращен хозяевам, 25-го белые взяли город). Не факт, что наступление было приостановлено именно по этой причине, но других тоже не видно.

Следователь Соколов в своей книге горько упрекает тогдашнее белогвардейское руководство за полное равнодушие к судьбе царской семьи (полноценное следствие было проведено лишь год спустя, при Колчаке). А с какой стати им беспокоиться о судьбе гражданина Романова и его родных? Они у большевиков под арестом? Вот пусть у Ленина голова и болит!

И, наконец, не надо забывать о войне как таковой – впрочем, даже и не война это была, а всеобъемлющая и беспощадная русская смута, не щадившая ни старого, ни малого. Обстановка на Урале тем летом не располагала к дружелюбию. Вот лишь несколько фактов, собранных петербургским историком Ильей Ратьковским[2]2
  И.С. Ратьковский «Хроника белого (антибольшевистского) террора, репрессий и самосудов в период гражданской войны в России (1917–1920)». М., 2016.


[Закрыть].

…11 июня 1918 г. город Карабаш Челябинской области взяли белые. Вскоре в городок прибыл и карательный отряд, арестовавший 96 человек. Формально они считались оставшимися в городе сторонниками советской власти, но для такого населенного пункта что-то многовато. Скорее всего, хватали, кого ни попадя.

После допросов и пыток арестованных отправили за 35 километров на законсервированный рудник вблизи озера Тургояк. Казаки подводили по два-три человека к краю шахты, рубили саблями и сбрасывали вниз. Затем шахты забросали камнями. Сторож при руднике потом говорил, что стоны были слышны еще несколько дней.

…12 июня 1918 г. в результате антибольшевистского восстания был на несколько дней захвачен пород Невьянск (Пермская губерния). Повстанцы арестовали всех членов Совета и служащих, затем аресты были продолжены в уезде. Всего в городе взяли 40 человек и в окрестных волостях около 60-ти. Кое-кого убили сразу, остальных бросили в тюрьму. 17 июня, когда к городу стали приближаться красные войска, охрана, не разбирая правых и виноватых, забросала камеры бомбами.

…14 июня 1918 г. чехословаки захватили город Барнаул. На следующий же день были расстреляны попавшие им в руки члены Совета и оставшиеся в живых венгры, бойцы интернационального отряда. Продолжили так же, как и начали. Например, в селе Карабинка Бийского уезда были расстреляны 50 человек, в селе Шадрино – 24 человека, в селе Корнилово – 13 бывших фронтовиков. Каратели поручик Гольдович и атаман Бессмертный заставляли людей перед расстрелом, стоя на коленях, петь себе отходную. Девушек и женщин насиловали – это вообще обычное дело. В селе Крутиха были расстреляны крестьяне, не сумевшие спеть «Боже, царя храни!» (вот мы и монархистов отыскали!). Тех, кто особо не нравился карателям, живыми закапывали в землю.

…18 июня 1918 г. чехословацкие войска совместно с оренбургскими казаками взяли город Троицк Челябинской области. В этом городке, насчитывавшем 15–20 тысяч населения, сразу же начались убийства сочувствующих советской власти. Правосудием не заморачивались вовсе. Меньшевик С. Моравский в статье «Восстание чехословаков в Сибири» описывал: «Толпа торговцев, интеллигентов и попов ходила с чехословаками по улицам и указывала на коммунистов и совработников, которых чехи тут же убивали. Около 7 часов утра в день занятия города я был в городе и от мельницы к гостинице Башкирова, не далее чем в одной версте, насчитал около 50 трупов замученных, изуродованных и ограбленных. Убийства продолжались два дня, и по данным штабс-капитана Москвичева, офицера гарнизона, число замученных насчитывало не менее тысячи человек».

…28 июня 1918 г. солдаты чехословацкого корпуса совместно с оренбургскими казаками захватили город Сорочинск. Было арестовано более 20 человек, которых через несколько дней казнили. Их заставили рыть себе могилу, потом закололи штыками и зарубили шашками. В селе Пьяновке, в 12 верстах от Сорочинска, каратели прапорщика Левина казнили восемь бывших красногвардейцев. Их сперва затоптали лошадьми в яме, а затем живыми зарыли в землю.

…1 июля 1918 г. белый отряд подполковника Смолина устроил налет на станцию Тугулым, где было расстреляно 17 человек из железнодорожной охраны. Начальнику охраны перед расстрелом выкололи глаза. Той же участи подверглись 10 бойцов красного летучего отряда и 4 сестры милосердия.

Это всего лишь несколько эпизодов кровавой мясорубки Гражданской войны, а на самом деле такие сообщения поступали постоянно. И едва ли кому-нибудь удалось бы объяснить уральскому совдепу: чем Николай Романов принципиально отличается от начальника железнодорожной охраны, которому выкололи глаза, а потом убили? Какая разница между слугами царя и сочувствующими советской власти, коих шлепали десятками и сотнями? Почему расстрел четырех великих княжон в Екатеринбурге – это ужасная трагедия, а смерть походя пристреленных четырех сестер милосердия на станции Тугулым – эпизод войны?

Если бы белые были монархистами и получили головы Романовых после первой же массовой «зачистки» – это было бы если и не справедливо, то, по крайней мере, понятно. Но для эсеров и меньшевиков, и уж тем более для «европейцев»-чехословаков жизнь бывшего русского царя не стоила ничего. Это потом деятели белого движения в эмиграции стали массово сокрушаться о государе – но сие уже не история, а пиар…

…Но раз уж пошел такой пиар, давайте разбираться именно в этом эпизоде великой и ужасной смуты. Что нам на самом деле известно о данном преступлении?

Нет, что, где и когда произошло – это установлено точно: ни белогвардейское следствие, ни данные красной стороны особых разночтений не содержат. Но два момента остаются непроясненными: по чьей инициативе произведена казнь и какой был мотив.

Тут надо понимать еще один момент: следует различать казнь бывшего русского императора и расстрел его семьи и слуг. Это абсолютно разные дела.

Что делать с гражданином Романовым?

Итак, 2 марта 1917 года российский самодержец отрекся от престола. Чем поставил Временное правительство перед очень непростой проблемой: а что теперь с ним делать?

Из Пскова Николай, уже не монарх, а просто гражданин Романов, отправился в Могилев, в Ставку Верховного главнокомандующего. Новым Верховным он назначил Великого князя Николая Николаевича, и теперь вроде как бы следовало попрощаться и передать дела. Прощания не получилось: бывший царь был уже никем, с докладами к нему не ходили, прощальное обращение к армии не напечатали. Туда же, в Могилев, приехала из Киева вдовствующая императрица Мария Федоровна. Не зная, чем себя занять, Николай вел долгие разговоры с матерью. Ситуация складывалась странная.

7 марта Временное правительство постановило лишить свободы как Николая, так и его супругу, и доставить первого в Царское Село, к семье. Что и было проделано, без какого бы то ни было сопротивления со стороны теперь уже бывшего царя.

9 марта правительство приняло решение поместить царскую семью под домашний арест и начать следствие по поводу действий Николая, которые «нанесли ущерб интересам России». Заниматься этим можно было до морковкина заговенья. Основные обвинения в адрес царской четы представляли собой откровенные сплетни, злобный газетный треп, который дневного света просто не выдерживал. Реально ущерб державе нанесло разве что вступление в войну, неудачные военные действия да неумение обуздать поставщиков, которые высасывали казну, – но большинство членов нового правительства либо были агентами влияния Антанты, либо тем или иным способом наживались на войне и намеревались продолжать ее до победного конца, так что эту тему никто трогать не собирался. А больше за самодержцем серьезного криминала, с точки зрения пришедших к власти либералов, и не значилось.

Более того: оказавшись один на один с властью, думцы, сформировавшие Временное правительство, очень быстро поняли, что закладывающийся вираж для них слишком крут. Они ведь были вовсе не за республику, в которой получат всю полноту власти, а за более или менее конституционную монархию – как в Англии, свете очей большинства тогдашней «элиты». Известный думец Шульгин писал: «Мы были рождены и воспитаны, чтобы под крылышком власти хвалить ее или порицать. Мы способны были в крайнем случае пересесть с депутатских кресел на министерские скамьи… Под условием, чтобы императорский караул охранял нас». А еще чтобы кто-то решал важные вопросы и принимал непопулярные решения.

Шульгин, конечно, был монархистом и в этом качестве мог преувеличивать. Но вот свидетельство другого человека, уж точно не монархиста – Льва Троцкого, который был тогда по политической позиции полуменьшевиком-полубольшевиком. Он писал, что Дума «вручение ей власти воспринимала как акт политического изнасилования». А чего господа депутаты, интересно, добивались, требуя отречения Николая?

Чего угодно, но не республики. Сперва они были согласны с идеей регентства над малолетним наследником – но Николай отрекся и за сына тоже. Представители Думы тут же направились к преемнику – Михаилу Романову, брату царя. Тот выслушал все речи, а потом между ними состоялся разговор, смысл которого сводился к следующему: господа думцы гарантируют ему только корону, или еще и голову? И заявил, что примет власть только из рук Учредительного собрания. И вот тогда-то нашим «демократам» и поплохело.

Вопрос о государственном строе отложили до Учредительного собрания – но когда еще оно соберется, и что за это время случится с Россией? В те дни никто не мог предугадать, как обернутся события. Например, насколько мощной силой станут леворадикальные Советы (не только большевики, но и меньшевики и эсеры были леворадикальными партиями). «Учредилка» могла проголосовать как за республику, так и за монархию. Так что Романовых следовало поберечь.

Надо учитывать еще и умонастроения тогдашнего русского общества. Показателен случай с министром иностранных дел образца 1914 года Сергеем Сазоновым, который приводит в своей книге «История русской армии» историк Антон Керсновский. Дивная, чудная история!

«Узнав в день объявления войны 1914 года о том, что петербургская толпа сожгла здание германского посольства, Сазонов пришел в отчаяние. Он вообразил, что, узнав о таком варварском поступке отсталой и дикой русской нации, просвещенное британское общественное мнение с негодованием отвернется от нас и Россия погибнет. В такой тревоге он пробыл четыре дня, пока не было восстановлено сообщение с Лондоном. Англия успела тем временем объявить войну Германии – и первая телеграмма нашего посла графа Бенкендорфа сообщила Сазонову, что здание германского посольства разгромлено лондонской толпой».

Что подумают просвещенные европейцы, если новое правительство России не убережет царя?! А обстановка не радовала: подогретые еще старым «черные пиаром» толпы были не прочь и самосуд устроить. Нет, надо срочно, срочно что-то делать!

В первые же дни как у правительства, так и у военной верхушки в лице генерала Алексеева появилась светлая идея – сплавить бывшего самодержца с семьей родственникам в Англию. Николай приходился королю Георгу V двоюродным братом по матери (внешне братья были настолько похожи, что их иногда даже путали), Александра Федоровна являлась внучкой королевы Виктории. Сразу после февральской революции Временное правительство провело тайные переговоры через британского посла Бьюкенена с кабинетом Ллойд Джорджа. Англичане сперва вроде бы согласились, даже обещали предоставить крейсер, который вывезет Романовых из Мурманска. Немцы, со своей стороны, заверили, что корабль с царской семьей на борту будет пользоваться полной неприкосновенностью (германский император тоже приходился им родственником).

Но – не срослось. Почему? Темна вода… Уже в 20-е годы, постфактум, в западной и эмигрантской прессе время от времени вспыхивали разборки, где выдвигались самые разные версии.

По одной из них, виной всему стала утечка информации – сведения о готовящемся побеге попали в Петросовет. Сей орган являлся в то время эсеро-меньшевистским, но это тоже были левые революционные партии, выросшие на примерах Французской революции, и суд над бывшим монархом кружил им головы. Петросовет решил не допустить вывоза царской семьи в Мурманск – и не допустил, благо влияние в гарнизоне у него было огромное. Вплоть до того, что специально отряженные представители заявились в Царское Село с требованием «предъявить» им узников.

Впрочем, по другой версии, все было проще: крейсер так и не пришел. Уже в середине апреля Бьюкенен сообщил, что британское правительство более не настаивает на переезде царской семьи в Англию и что до окончания войны их переезд невозможен. Дочь посла в своих воспоминаниях утверждает, что такое решение было принято 10 апреля.

Почему британцы так резко развернулись на 180 градусов? Причины приводились самые разные. Например, что британское правительство боялось революционных выступлений собственного народа и возмущения своих левых. Ну, уж в это позвольте не поверить! Позднее, когда в России появилось государство рабочих и крестьян, этот фактор стал действительно важен – но британское правительство бестрепетно проводило интервенцию и финансировало белые армии. А в 1917 году – что за дело английскому народу до России? Будет там царь или же буржуазная республика – какая ему разница?

Еще одну версию озвучила влиятельная британская газета «Дейли Телеграф»: «Мы не можем допустить въезда царской семьи в Англию, ибо императрица – германская принцесса, а потому мы готовы совершенно открыто и прямо сказать, что о предоставлении убежища царской семье не может быть и речи. Если бы наше правительство согласилось на этот шаг, то он мог быть опасным даже самому королевскому дому»[3]3
  Алексинская Т. Эмигрантская пресса 1929–1939 гг. об убийстве царской семьи. // Возрождение. Париж, 1963, № 39. http://ru-history.livejournal.com/3856368.html


[Закрыть].

Вот только королевские дома Европы так переплетались между собой, что в родстве с немецкими императорами можно было обвинить кого угодно. До 1866 года на этой территории существовал Германский союз, объединявший к моменту своего распада 32 государства, так что немецких принцесс хватало на всех. Кстати, Александра Федоровна являлась внучкой королевы Виктории, с пяти лет воспитывалась в Англии и в минуты сильного волнения переходила не на немецкий, а на английский язык. Так что сетования по поводу «немецкой принцессы» – это тоже «бла-бла-бла». А где же реальная причина?

Из всего множества озвученных мотивов мне показался убедительным только один. Его привел первый министр иностранных дел Временного правительства Павел Милюков в 1934 году, отвечая на вопрос парижского издания «Иллюстрированная Россия» о попытках вывезти царскую семью из страны. Цитируем:

«Военный совет… снова обсудил вопрос и внес в обсуждение новый мотив, доселе неизвестный. Оказывается, „Франция противится тому, чтобы Царь поселился в какой бы то ни было союзной стране, так как это создаст чувство подозрения среди революционных элементов России, а их поддержка существенно необходима для деятельного сотрудничества русской армии в войне“… Ллойд Джордж приводит письмо лорда Берти, парижского посланника, в котором выражается опасение, что „германцы распустят слух, которому русские крайние социалисты поверят, – что британское правительство будет держать Царя для реставрации, на случай, если эгоистическая политика Англии сочтет нужным вызвать беспорядки в России“»[4]4
  Там же.


[Закрыть].