Текст книги "Бюро добрых дел"

Самолет готовился к старту. Еще минута, и он вырулит на взлетную полосу. Вера, удобно расположившись в кресле, всем телом чувствовала, как командир самолета медленно двигает машину к стартовой рулежке, аккуратно приспосабливая огромный борт к узенькой полосе. Каждый раз в голове проносится: и почему она такая узкая? Прямо как на операционном столе. Тучный человек на таком столе умещается с трудом. В операционной мало места, хирурги и медицинские сестры должны стоять по обе стороны, так что ситуацию можно объяснить. Опять же, хирург должен вплотную подойти к операционному полю. Но здесь-то огромный аэродром! Почему бы его было не забетонировать целиком?! И катайся себе широко и свободно. Да ее, Веру, не спросили… А надо бы. Вроде бы не дура.

Вера не отрывала глаз от окна. Огромный аэропорт. И сразу пришло в голову: широко и свободно. Так отзывались о ее игре профессионалы. Именно так: широко и свободно. Она больше любила о себе отзыв «на разрыв» или «как в последний раз». Обычно так и играла. Чтобы умереть в конце, чтобы не было сил встать на аплодисменты. А потом пауза, пять секунд тишины и грохот оваций. Но сначала, как правило: «Браво». Одно слово в звенящем штиле. «Браво» – и шквал аплодисментов. Как ушат холодной воды на голову.

И тут уже можно встать. Каждый раз с последним аккордом ей казалось, что ее разбил паралич. Руки безвольно свисали вдоль туловища, ощущение, что она уже никогда не сможет ими владеть. Минутное оцепенение. А потом это звонкое «браво». И пусть говорят итальянцы, что это неправильно, и вспомнят буковку «а» на конце. Это уже все совершенно не важно. Как объяснить те свои чувства? Ощущение счастья или жуткой усталости?

Как там у Тургенева? «Завтра я буду счастлив. Обязательно буду». Так рассуждал главный герой Н., оставив в недоумении несчастную юную Асю в маленькой гостинице.

Вера прочитала «Асю», еще учась в музыкальной школе. Ее эта повесть потрясла. Понравилась значительно больше других романтических новелл великого классика. Уже тогда четко запомнила: дают – бери, старайся жить сегодняшним моментом. Завтра может не случиться, как не случилось у того самого тургеневского героя Н. Ася навсегда исчезла из его жизни.

Придя наконец в себя, выйдя из оцепенения, раскланиваясь, грациозно опираясь одной рукой о рояль, Вера всегда сама себе выражала искреннюю благодарность. Себе, инструменту, маме, которая столько лет ее поддерживала, пальцам, которые не подвели. Но в первую очередь себе. «Молодец, Веруня, так им! Пусть знают наших! А то, ишь ты, сомневались, поди! Думали, не вытяну. А я вытянула. Да еще как!»

Вера, забыв, что она в самолете, даже слегка кивнула на две стороны. Поймала на себе недоуменный взгляд соседа, поднесла руку к шее, заправила волосы за висок. В конце концов, кому какая разница. Она, между прочим, пианистка экстракласса. Может и почудить слегка.

Самолет начал набирать скорость. Быстрее, еще быстрее, кажется, что слышен скрип колес, крылья потеряли свою устойчивость и раскачиваются не в такт. Короткая фраза:

– К взлету готов!

Едва заметный отрыв, и тут же самолет взмыл вверх. Вера обожала эти моменты. Она летала часто, как правило очень уставшая, и сразу же пристраивала себе самолетную подушку, чтобы на какое-то время отключиться. Но взлет, взмах этого огромного монстра она не пропускала никогда. Всегда дожидалась набора высоты и только после этого спокойно засыпала. И больше она уже не думала о пальцах, о программе. Вера умела переключать мысли, умела разделять профессию и быт, семью и работу.

На концерте она – известная пианистка Вера Рогге, а дома, для мужа – просто Верунчик. Она никогда не берегла нещадно руки, нужно приготовить – готовила, помыть полы – не вопрос. Единственное, чего никогда не делала, – не мыла окна. И то просто банально боялась вывалиться из окна, потерять равновесие. Все остальное делала сама. С сегодняшней-то техникой – какие проблемы. Знай себе на кнопки нажимай. Практически все делается само собой.

Вера ценила своего мужа. Ценила и уважала. Со стороны все были уверены: у них идеальный союз. Союз физика и лирика. Двое из диаметрально противоположных жизненных областей сошлись в одной семье и создали свой мир, где один дополнял другого. Да, то был шарик, состоящий из двух цветов, но с половинками, идеально подогнанными друг к другу. Вера с восхищением внимала физическим речам мужа, если того заносило и он не мог остановить словесный поток. Приоткрывала рот и зачарованно смотрела, смотрела. Никто не догадывался, что через минуту она уже теряла нить рассказа и разглядывала его морщинки под глазами, складку на лбу и думала: а время-то бежит. Неужели и я так изменилась…

Муж не такой. Кирилл всегда внимательно слушал рассказы Веры. А ее игрой искренне восхищался. В какой-то момент Вера от этого даже устала. Это она, правда, потом поняла. Сначала не знала, каких богов благодарить за мужа – фаната ее творчества, удивлялась, как же ей повезло.

Они встретились на концерте. Обычный студенческий концерт. Вера играла вариации Брамса. За кулисы Кирилл пришел с подругой Веры.

– Гениально! Как всегда! А это Кирилл, мой сосед, вот вытащила его на концерт. – Наташа незаметно подмигнула. Вера моргнула в ответ.

Все ясно, тот самый сосед, которого так методично пытается заполучить Наташа, и все никак. Вроде преподаватель какой-то. И как вспоминалось Вере, математики. А между прочим, он очень даже ничего. Высокий, смуглый, вот усики ему совсем не идут, но, собственно, какая Вере разница?

– Ну вы тут поболтайте, мне нужно отойти.

Отошла Наташка, как выяснилось, на всю жизнь. Она никогда не смогла простить Вере, что та увела у нее кавалера. А Вера не поняла, кого и у кого она уводила. Она позвонила Наташке на следующее утро.

– Да брось ты! Ну ушли, и что? Кирилл предложил, я согласилась. Он же тебе ничего не обещал?! И не нравишься ты ему совершенно.

Вера всегда говорила прямо. А чего увиливать? Она так много занималась, столько сил отдавала своему роялю, что свободное время ей жалко было тратить на реверансы. Что есть, то есть. Поговорили, разобрались, пошли дальше жить. Если кто-то отсеялся, значит, не наш человек. Без сожаления.

В тот вечер Кирилл ей читал стихи, тогда это было модно, и объяснял теорию про кота и темный ящик. Кстати, он оказался физиком, а не математиком, что для Веры было практически одним и тем же. Стихи на юную Веру не произвели никакого впечатления, даже показались слегка примитивными, про кота вообще ничего не поняла, из чего последовал вывод: «Умный! И из другой оперы». Она уже устала от постоянной ревности сокурсников. Ревности к искусству. Кто талантливее, кто пробойнее, а у кого связи.

Вера в том споре выходила всегда талантливее, но без единой связи. Отсутствие связей не давало ей прохода в лучшее завтра. Талант же вызывал жуткую зависть и еще больше отодвигал ее в очереди в прекрасное далеко.

Кирилл немного безразлично отнесся к ее будущей профессии, что, честно говоря, Веру слегка задело. Все ж ей нравилось причислять себя к богеме. Кирилл в начале их общения буквально огорошил ее своим подходом к большому искусству:

– Играешь только классику? А к джазу как относишься? А ты знаешь, как устроен рояль? Я тоже не знаю, но думаю, что так.

И молодой человек попытался пространно объяснить устройство инструмента. Вера перестала слушать на втором предложении, даже не то что ей было неинтересно, ей не хотелось разбирать по косточкам музыку, укладывать святое в громоздкие формулы. Ну уж нет. Но сам Кирилл ей нравился, нравился его голос, его улыбка, его непохожесть на все ее окружение. Вечные интриги и борьба за успех здесь отсутствовали начисто.

А еще Кирилл был немногословен. Это с возрастом он стал речист. По молодости больше слушал и давал на удивление правильные советы. С самого первого ее выступления в актовом зале училища он безоговорочно поверил в ее талант и сделал ей маленькое замечание. Этот крошечный нюанс она сама, конечно же, за собой знала. Потом ей высказала мама, не остался в стороне ее педагог. Ну это само собой. И… Кирилл, который первый раз слушал фортепьянную музыку.

Тогда она приняла это как его влюбленность в нее, потом выяснилось, что Кирилл глубокий человек. Если ему интересно, то он доходит до сути. Ему стала интересна не только сама Вера, но и ее музыка.

Он достаточно быстро понял, что лучше на формулы не разбирать ни концерты, ни рояль. Хотя, скорее всего, в душе он этим занимался, все-таки по специальности был физик-теоретик. Слава богу, он перестал мучить деталями Веру. Девушке выдавался сухой остаток в виде:

– Веруня, ты сегодня была гениальна. Темп держала, но финал замедлила. Да?

– Да!

Вера всегда отвечала «да». Потом заменила на итальянское «si».

Хотя не всегда соглашалась. Иногда даже думала с раздражением: «Что бы понимал…» Замедлила… Так пошло. Нужно было замедлить. Уже в момент игры вдруг пришло озарение, что именно на этом месте нужно «посидеть». Да, раньше она играла по-другому. Концовка – это важно, должно быть в одном настроении. Но сегодня вдруг захотелось какого-то романтизма, чего-то свежего. Значит, со стороны это все слушалось не очень? Кошмар…

На следующее утро после концерта Вера начинала сомневаться. А может, Кирилл прав? Вчера в ней говорила актриса, музыкант, что еще хуже, а народ этот обидчивый. «Вот поиграй-ка с мое. Думаешь, это просто?! Темп она, видите ли, сбила. Может, у нее пальцы свело… Тоже мне знаток. Вот и занимайся своими формулами, разбивай в уме такты на схемы, молча только». Так думала вчера. А что сегодня? А сегодня она ему уже готова сказать «спасибо». Да. Молодец. Заметил. Не равнодушен, и это важно.

Вера ценила их брак, их отношения, их многолетнее уважение друг к другу. Кирилла не раздражали ее успешность, ее публичность. Это вечное – муж пианистки Веры Рогге. Она всегда поспешно добавляла: физик, доктор наук.

А он не замечал. Даже наоборот, гордился своей Веруней. Да, ему нравилось быть мужем пианистки Веры Рогге. Без устали собирал, отцифровывал ее записи, по многу раз прослушивал пластинки других пианистов, искал отличия, находил, как ему казалось, лучшие варианты.

– Веруня, ты слышала? Горовец вообще этот ноктюрн играет как будто одним пальцем. Никаких полутонов!

– За это его и хвалят, – пожимала Вера плечами.

– Кто?

– Фанаты.

– А ты?

– Я – нет. Ты же знаешь, я играю по-другому.

– Ты, Верунь, играешь мощно и легко. Как будто это тебе ничего не стоит, и в этом твой козырь. Никто и никогда не поверит, что ты сидишь каждый день за инструментом часами. Вроде бы мимо инструмента пробегала, крышку откинула, улыбнулась в зал, быстро отыграла, опять улыбнулась и дальше помчалась по своим делам.

– Ну уж. В конце что-то у меня с улыбкой не сильно… И встаю тяжело.

– Да ладно, это только мне заметно и твоей матушке.

– Хм, да уж, вас с мамой не проведешь! И не угодишь! Все вам не так. Каждый раз недостатки выискиваете.

– Дурында, мы ж любя. – Кирилл трепал Веру по голове и целовал по привычке в макушку. И Вере сразу становилось легко и спокойно. Какой у нее все-таки удивительный муж. Вот тебе и физик, доктор наук.

Кирилл любил переслушивать концертные записи по многу раз. Занималась Вера обычно, когда мужа не было дома, диски, записанные в студиях, Кирилл не любил, там все идеально выверено и приведено к чистому знаменателю, как он говорил. А вот концерт… Здесь есть музыкант, и он ведет за собой. Каждый работает по-своему. Кто-то знает дорогу и мощно указывает путь, кто-то сам еще не решил, какими проулками он идет сегодня, и слушатель никогда не знает, куда дальше, как дальше. Вот такие они, музыканты. Некоторые из них не любят сюрпризов, экспромтов, все должно быть четко отрепетировано, а кто-то ими живет.

Познакомившись с Верой, Кирилл не на шутку увлекся музыкой, музыка стала его хобби. Это произошло не сразу, где-то года два молодому человеку пришлось привыкать к подруге-пианистке. Ее невозможно было вытянуть в кино или в театр. Нет. Только гулять. Ходить. «Я по четыре часа сижу за инструментом! Мне нужно двигаться».

Кириллу нравилась спокойно-вдумчивая и прямолинейная Вера. С ней можно было рассуждать. Немногословный с другими, Кирилл с удовольствием беседовал с Верой. Много, пространно. Она его слушала. Слушала ли? Кирилл не особенно задумывался, единственно, отмечал, что, когда он начинал рассуждать о музыке, пожатие руки становилось крепче.

Так незаметно Кирилл втянулся в новую жизнь. Жизнь, неразрывную с музыкой. У кого-то марки, у кого-то шахматы. У него – Вера Рогге.

Они поженились не сказать чтобы по безумной любви или страсти. Так им обоим было комфортнее. Оба очень заняты, у обоих много своих проектов, своей работы.

Вера закончила обучение, ее приняли в штат московской филармонии, что предполагало много гастролей. Между гастролями отсыпалась, отъедалась. Когда встречаться? А так они хотя бы могли дарить друг другу утреннюю чашку кофе и вечерний ужин перед телевизором.

Кирилл гордился дарованием жены, Вере нравилось представлять друзьям по цеху мужа-физика и слышать восхищенное «О!».

Кирилл заведовал лабораторией, дела у него шли хорошо, лаборатория занималась инновационными проектами, получала гранты. У Веры начались гастроли по стране. Изматывающие, затяжные, порой с непереносимыми бытовыми условиями. Играть нужно было в неприспособленных клубах, об акустике и говорить не приходилось, как правило, на расстроенном пианино. Опустошенная, злая от усталости и неудовлетворенности жизнью, она вваливалась в их однокомнатную московскую квартиру в районе Останкино.

– Это бред, понимаешь, бред, зачем я тогда столько училась?

– Ты несешь культуру, Вера! Без тебя они никогда бы не узнали, кто такой Малер.

– Представь себе, я им про это не рассказала. С трудом поиграла Шопена и Чайковского.

– Уверен, что теперь им захочется услышать Малера.

– Сомневаюсь…

А потом Кириллу предложили место в университете Мюнхена. Деньги не особенно уж большие, но Мюнхен! Европа! Отказываться было просто смешно, они даже особенно и не сомневались. От таких предложений не отказываются. Опять же, они рассчитывали, что Кириллу в Германии удастся обрасти связями и он сможет найти предложение и для молодой талантливой жены.

Надо отдать должное Кириллу, он землю грыз зубами, но выбил для Веры контракт с преподаванием и возможными гастрольными поездками. Всего-то год они пожили отдельно, а потом Вера переехала в Германию к мужу.

У них началась совсем другая жизнь. Естественно, с тем, что нужно приспосабливаться к другой стране, к другому языку и людям. Но наконец-то у каждого появилась возможность заниматься любимым делом. Они были востребованы. Веру, правда, совершенно не устраивала система преподавания в музыкальных школах Германии.

– Нет, ну как тебе это нравится?! Я не имею права повышать голос. Ребенок должен получать удовольствие от занятий. Да если бы мама не заставляла меня, а Виктория Львовна не била по рукам, пожалуй, не было бы сегодня никакой Веры Рогге!

– Вер, зато тут музыкантов ровно столько, сколько нужно! Ни тебе случайных людей в профессии, ни лишних!

– Ну знаешь!

Они стали ссориться. И это естественно. Жить в чужой стране – это всегда напряг. Вера ездила с концертами по всему миру. Кирилл присутствовал на всех выступлениях жены в Германии, не более того.

Все Верины концерты муж обязательно просматривал в записи. Разбирал их с карандашом. В какой-то момент свои замечания после концертов он перестал транслировать жене. Вера подумала было, что стала идеальной, пока случайно не наткнулась на изящный блокнот с подробным разбором каждого своего выступления.

– Скучаю по твоим разборам. Думала, тебе стало все равно, оказывается, ты теперь беседуешь со своей тетрадкой, – как-то сказала она мужу.

– За те десять лет, что мы вместе, ты очень выросла, Веруня. Тебе мои замечания никак не помогут, а я эту хронологию веду с удовольствием.

В какой-то момент Вера отметила для себя, что отсматривать видео с концертов Кириллу интереснее, чем с ней разговаривать.

– Может, я тебе поиграю? – предлагала периодически она.

– Нет, нет, не стоит, концерт – это нерв. Для меня ты так не сыграешь.

– Кирилл, ты с ума сошел? Это же я играю! И там я, и здесь я!

– Нет, нет! – махал руками Кирилл.

Вот тебе раз! Ее муж заигрался. Или это она заигралась? Поставила все-таки свою музыку выше него, выше семьи, отдалилась, ушла в себя, и Кирилл тут же увидел свою нишу? Но она же так старалась! Да, ее часто не бывает дома, она не встает ему готовить завтрак, потому что ей нужно высыпаться, нервная система должна быть устойчивой, она должна отдыхать, все же ее труд глубоко интеллектуальный. Хотя физическая выносливость тоже имеет место. Но ведь отпуск вместе, при друзьях всегда старалась быть на втором плане. На первом – он, муж.

Когда она впервые услышала от Кирилла – «Эта Рогге бесподобна!»?

Она и внимания не обратила. А ведь раньше было по-другому:

– Ты, Веруня, гениальна!

В какой момент он вдруг разделил ее на двух женщин? Жену и пианистку? И пианистка стала для него интересней.

Кириллу в прошлом году исполнилось сорок. Тот самый мужской возраст, которого боятся все замужние дамы. Когда седина в бороду и бес в ребро. Кирилл не был седым. Устойчивый пигмент. У него и мама поздно поседела, с отцом Кирилла Вере общаться не пришлось.

Стало быть, он променял ее на пианистку Рогге. Радоваться или огорчаться? Часами мог смотреть видео, потягивая один бокал красного вина за другим. Все время молча. Да, Вера не сразу заметила перемены в муже. Нужно знать физиков, все время в себе. Особенно ее Кирилл. Вдруг начинал смотреть вглубь себя и уходил из этого мира. Такое с ним могло случиться внезапно, где угодно, например в очереди у кассы.

Как-то пожилая, не очень опрятная продавщица посочувствовала со вздохом:

– И как ты только с ним живешь?

Вера весело ответила:

– Счастливо!

– Ой же! – Продавщица вытерла руки о несвежий фартук и покачала головой.

Вот тебе и «ой».

Вера привыкла читать мысли мужа, опуская формулы и выводы. В принципе, знала уже места, когда эти формулы у него проносились в голове, и примерно понимала, на какую тему. Она не сомневалась, в голове у Кирилла только формулы и она. Он своей женой гордится, его совсем даже не раздражает ее музыка, и он никак не ревнует ее к успеху. Такой подход к делу ее очень устраивал. Если даже не она сама рядом, то она смотрит на мужа с экрана телевизора. Ну и какая тут принципиальная разница? Оказалось, разница огромная.

Так, значит, все-таки ревнует? И вот так вот, сам не сознаваясь себе, решил завести себе милую виртуальную любовницу? Жуть какая. Она должна ревновать мужа к самой себе. Дела…

Летние концерты в филармонии Дюссельдорфа на Рейн-террасе прошли блестяще, но потребовали всю себя без остатка. Кирилл звонил каждый вечер. Он никак не мог присутствовать, ее выступления совпали с важной конференцией.

– Рассказывай подробно. Как сегодня играла Рогге.

И она рассказывала подробно. Она привыкла обсуждать с ним свою игру, знала, что с ним можно быть честной, а теперь ей даже доставляло удовольствие указывать на мелкие ошибки той самой Рогге. Бред… Иногда Вере казалось, что они оба сошли с ума.

Она наконец решилась на откровенный разговор. Почему по телефону? Она же возвращается через два дня? Правда, практически сразу же нужно улетать на мастер-класс в Амстердам.

– Ты больше не называешь меня Веруня.

– Да? Не замечал… Веруня

– Мы сто лет не были в отпуске. Давай после моих мастер-классов махнем в Испанию. Попутешествуем, заедем в Фигейрас, в Жирону. Кстати, мы так и не были в музее Дали. Барселона, естественно.

Кирилл молчал. Вера продолжала разговаривать сама с собой:

– А может быть, черт с ними, с моими учениками в Амстердаме? Позвоню и отменю обучение. Думаю, это не криминально.

Наконец Кирилл пришел в себя:

– Не знаю, я не готов, почему вдруг?

– Потому что сколько можно ждать инициативы от тебя? Сам же ты не предложишь. Вот и решила, давай проведем вместе неделю.

– Я подумаю.

– Кирилл, я зарезервировала отель. И от учеников я уже отказалась, если честно. Вернее, перенесла их на осень. Оказалось, всем даже удобнее. Так что в Амстердам мне ехать не нужно.

– Что значит «зарезервировала»? А моя работа? Университет?

– У тебя же сегодня закончился конгресс. В конце концов, ты тоже в этом году еще не был в отпуске. С билетами сейчас не проблема, я пробивала. На субботу есть еще места, и цены нормальные. Считай, что мне захотелось сделать тебе сюрприз. Хороший отель и никакой музыки, только ты и я. Встретимся в Барселоне. Будем с тобой гулять по Рамбле, сходим в Парк Гауди, проверим, как там Сограда. Идет строительство к концу или придется приезжать еще раз? А потом решим, что нам больше хочется: моря или Дали?

Кирилл прокашлялся. Она застала его врасплох.

– Неожиданно, все это так неожиданно…

Черт, черт. Вера его уговаривает? А он все не соглашается? Кошмар какой… Но она продолжала, пытаясь быть веселой, не терять ни головы, ни чувства юмора.

– Кир, я устала, и еще я хочу побыть твоей женой.

Разговор протекал вяло, Кирилл не говорил ни да, ни нет, не было в его тоне радости, не было и разочарования. Верино терпение наконец иссякло.

– Кирилл, все, я устала, созвонимся завтра.

– Подожди, я не понял. Ты же послезавтра возвращаешься? Ну вот, прилетишь, мы все обсудим.

– Да, ты ничего не понял. Я не лечу в Мюнхен. В субботу утренним рейсом я лечу в Барселону.

Она слышала, как Кирилл дышал в трубку.

– Я тебе позвоню. – И отключился.

Вот так. «Я тебе позвоню». Вера старалась дышать ровно. Как там у йогов? Вдох на два раза, выдох на четыре. Зачем она позвонила? Что хотела выяснить? Как он к ней относится? Прошла любовь или нет? И что? Получила?

Хорошо. Можно пойти с другого конца. Любви ей, видите ли, захотелось. Что, в конце концов, произошло? Мужу нравится, как она играет. Многим нравится, у нее даже есть свой фан-клуб. Она классная пианистка, с концертами, расписанными на год вперед. Кирилл за годы, проведенные вместе, начал разбираться в ее творчестве и вообще в фортепьянной игре. Может отличить игру Рихтера от Горовица. Ну это, допустим, несложно! Но для непосвященного – очень даже сложно. Это что? Плохо, что ли? Да другие пианистки были бы счастливы!

Вера пыталась дальше разбирать ситуацию по косточкам, только чтобы не задумываться о том, что реально произошло две минуты назад.

Итак, первое: Кирилл перестал смотреть на нее с прежней нежностью. Десять лет брака – это срок. Может себе позволить.

Второе. У них нет детей. Вера считала, что оба к этому были не готовы. Может, сейчас самое время?

Стоп, стоп. Она разнервничалась, так нельзя. Нужно просто взять паузу. Она решилась на разговор, она сказала ему о своих волнениях. Он ничего не ответил. Да! Вот это главное! Он растерялся. Ему нужно время! Значит, она полетит в Барселону одна, отдохнет, а потом, возможно, решение придет само.

Время в полете пролетело быстро, еще один момент, который она никогда не пропускала, – это посадка. А она совершенно особенная, когда летишь к морю. Вот под тобой синий-синий цвет с желтой кромкой, и видны уже парусники, потом начинаешь различать рябь и большие суда уже практически под тобой. Каждый раз есть опасение, что можешь не дотянуть до берега. И тем не менее самолет в самый последний момент приземляется на твердую поверхность. В этот раз посадка прошла мягко, огромный лайнер немного качнул крыльями, но тут же выровнялся, несколько сот метров стремительно пролетев по рулевой дорожке.

Все, Барселона.

Ее любимая Барселона. Сейчас она поедет в отель. Она забронировала прекрасный номер с видом на море. Она распахнет балконную дверь, раздвинет занавески, впустит в номер жару и морской воздух. Быстро соберет сумку и пойдет на пляж. Кириллу она позвонит вечером, уже после того, как поужинает на шумной Рамбле, выпьет стаканчик-другой местной ледяной сангрии. Она не станет ругаться и выяснять отношения, пусть все будет как есть. Может, им нужно отдохнуть друг от друга. У нее есть целая неделя заслуженных каникул. Без музыки, без концертных директоров и маркетологов. Афиши, фотографии, новые ноты. Она будет читать что-нибудь из русской классики. Может, Тургенева? Вера улыбнулась сама себе. Неспешно и с настроением. И даже Кириллу она не станет звонить каждый вечер. Веруня его не очень-то интересует, а Вера Рогге уехала в заслуженный отпуск.

Стюардесса поблагодарила пассажиров за полет, проведенный вместе, немцы, вежливо выслушав, организованно похлопали. Первыми к выходу пригласили транзитных пассажиров. Опять же, без толчеи и нервов, вышли сначала те, кому лететь дальше, их автобусом доставят в транзитный отсек, и только после этого, с улыбками пропуская друг друга, к выходу подалась основная масса пассажиров. А чего бежать, чего распихивать друг друга локтями? Уже на отдыхе, уже вон оно, море, в двух шагах шумит. Все равно еще ждать чемодан.

Вера поклонилась соседу со словами «до встречи» и даже ненароком подмигнула ему. Да ну их всех совсем. И мужа, и учеников, и зрителей. Она на море, она столько лет мечтала поехать в Барселону. Правда, с Кириллом. Нет, все! Прочь дурацкие мысли. Теперь она будет только отдыхать. Она заслужила.

– Веруня? – Вера оглянулась. На выходе из аэропорта толпился народ, в очереди за такси стояли несколько семей с огромными чемоданами. Кирилл прислонился к пальме и улыбался ей.

– Надеялась, что я не приеду? Ну уж нет. Этак ты действительно к роялю неделю подходить не будешь. Кто тебя на путь праведный наставит?

Вера сначала онемела, а потом безудержно расхохоталась. Он приехал. И вроде бы к ней. Или все же к Рогге?

25.08.2013