Электронная библиотека » Елена Ронина » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Бюро добрых дел"


  • Текст добавлен: 6 декабря 2024, 08:20


Автор книги: Елена Ронина


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 4
Жизнь после НЕГО

У Лики было полное ощущение, что она родилась во второй раз. Она смотрела на небо, и там не нужно было искать Венеру, она шла в лес не за запахом прелой листвы, а просто поддевать листья ботинком и швырять их вверх. Она наконец-то сняла высокие каблуки, влезла в клетчатую фланелевую безразмерную рубашку и стала собой.

Как ни странно, ей вслед оборачивались, она опять почувствовала силу своей красоты, но новых отношений избегала. Она по новой знакомилась с собой. Вспоминала себя ту, прежнюю, радовалась, что она существует.

Лика встречалась со старыми друзьями (спасибо ребятам, тему ее взрослого почти замужества никто не обсуждал. Было и прошло, с кем не бывает).

Ее работа приобрела новые краски. Она колдовала над тинейджерами и надеялась, что ей не придется оправдываться перед их родителями. Она дарила людям счастье, и они отвечали ей взаимностью.


С матерью жили дружно, она всей душой полюбила Пёселя и не отдала, когда Лика все же переехали на съемную квартиру.

– С ним я хотя бы гуляю.

– Это веская причина.


Ну и самое главное. В жизнь вернулся мотокросс. ОН был против категорически. Когда услышал про такое ее странное хобби, сразу начал хвататься за сердце. Так и сказал. Дословно.

– Не забывай, сколько мне лет, не рви мне сердце.

Лика всегда знала, что Глеб старше на восемнадцать лет. Сначала это ее восхищало, потом стало забавно, потом начало тяготить. У нее не было ни отца, ни старшего брата, ни взрослого друга. Глеб заменил всех и сразу. В какой-то момент она поняла, что он-то про это не догадывается. Ему кажется, что он молодой и задорный. Чем больше он в это верил, тем ей становилось смешнее и грустнее. Пока не начало напрягать. Она хочет проживать свою жизнь. В том числе гонять на мотоциклах, а не слушать джаз с умным лицом.


С Егором они познакомились в клубе. Она закончила трассу, сняла шлем, тряхнула головой и встретилась с ним взглядом. Во взгляде было беспокойство. Лика давно уже заметила харизматичного тренера с рыжей бородкой. С некоторых пор они кивали друг другу, но не знакомились. Кто-то должен был подойти первым. Он не подходил, от этого становился интересным.

В тот день Лика подошла сама.

– Привет, я Лика.

– Я – Егор.

– Почто нервы во взгляде?

– Про тебя нервы. Ты – бедовая.

– Я такая, какая есть.

– Это я уже понял.

– Предлагаешь тренироваться?

– Не решусь. Переживать за тебя буду.

– А что, тренеры обычно за подопечных не переживают? Не знала…

– Переживают. Но тут другой случай.


Они стали встречаться, и как-то сразу стало понятно, насколько они одинаковые. Они не искали совпадений, но те выскакивали сами из всей их недлинной биографии. Оба работают с четырнадцати лет, оба окончили английские спецшколы, нравится одна и та же музыка, мамы с одинаковыми именами. Да! Мамы еще и родились в один день.

Лика изо всех сил противилась тесному сближению. Понимала, что рано, не отошла еще от прошлой истории. Она только-только начала свою полноценную жизнь, а тут опять впадать в зависимость. Нет и нет! Не хотела!

И она в который раз пыталась перевести в шутку всплывающие серьезные разговоры.


– Почему ты против того, чтобы мы съехались?

– А зачем?

– Как зачем? Мы любим друг друга.

– Я боюсь слишком близких отношений.

– Глупо.

– Нет. У меня негативный опыт.

– Опыт тут не нужен. Опыт в отношениях только вреден. Это же не ловля блох.

– Все равно.

Они сидели в пивной после очередной тренировки. Егор снял куртку, Лика еще раз отметила, как же он хорош. Человек должен заниматься собой. Тренируй голову и тело. Не может быть одно без другого. В Егоре уживался интеллектуал со спортсменом. Всего было в меру. Татуировок, бицепсов и рассуждений из Плутарха. Егор опять вернулся к незаконченной теме:

– Тебя это терзает? Давай поговорим.

– Да не о чем говорить. Просто я потеряла пять лет жизни.

– Ты же его любила?

– И что? Вот я об этом. У него все другое. Он любит другую музыку, он по-другому одевается, он ест по-другому. Ты представляешь, ему каждый день нужно было варить суп.

– И ты варила?

– С ума сошел? Мы заказывали. Где-то там… Не знаю я.

– Успокою тебя, я суп не ем, но я ем салат. И много мяса.

– Мясо – это понятно.

– Но нам же хорошо вместе.

Лика подняла на Егора глаза:

– Да. Ты – это я. Я это знаю и чувствую.

Егор притянул Лику к себе:

– Ты знаешь, я впервые увидел тебя на трассе. Ты была в шлеме и в костюме, но я уже знал, что ты моя. Мне было безразлично, как ты выглядишь. Ты сняла шлем, повернула голову и сразу же мне улыбнулась.

– Я тебя не помню. Я улыбнулась себе. Тому, что я прошла эту трассу.

– Мне кажется, я ждал тебя всю жизнь.

– Тридцать лет – это не вся жизнь.

Егор не уступал:

– В том-то и дело, но это уже много. Представляешь, мы одну треть жизни прожили друг без друга. Разве можем мы себе позволить терять время?

Лика серьезно посмотрела на Егора:

– Одно преимущество у тебя есть. Ты понравился Пёселю.

– Я тоже это почувствовал. Хочешь, я могу еще понравиться твоей маме? А то с собакой гуляем, а в дом ты его ведешь одна.

– Ей все равно. Мы с ней существуем в параллельной реальности.

– А как ты хочешь существовать со мной?

Лика задумалась. Это был сложный вопрос, и она не знала на него ответа.

– Я хочу существовать с тобой. И я уверена, что мы вместе. Именно поэтому я и не хочу съезжаться. Я боюсь, что быт нас разъединит.

– Мы с тобой все обсудим и договоримся на берегу.


Лика смотрела на Егора и видела в нем себя. Они действительно были похожи. Высокие, сильные, с одинаковыми прическами и одинаковыми взглядами на жизнь. Мотоциклы, бары и кеды Vans. Книги по психологии, лекции по воскресеньям и походы на байдарках.

Он нарисовал ей схему. Один большой круг. В нем два маленьких.

– Вот видишь? Это наша жизнь. А это мы с тобой. Мы – не яблоко, никакие не половинки. Каждый из нас яблоко целое. Со своим гармоничным внутренним миром. Но у нас общее поле, это самое важное. Мы находимся в этом поле.

– Как-то в этом поле голо, неуютно.

– Это пока. Поэтому я предлагаю быть вместе. Смотри. Вот парк, деревья, дорога. А это наш дом.

– Пририсуй трубу.

– Да, и дым идет. Потому что в доме горит очаг.


Лика смотрела на Егора и верила ему. Верила во всем. Она уже чувствовала этот дом. Видела в нем себя, обязательно в шерстяных носках и теплом свитере. И на Егоре точно такой же свитер с оленями. Завтра же она начнет вязать. С чего начать?

Пожалуй, она начнет с носков.

13.09.2023

Арбатские переулки
1. Поварская

Возраст женщине дан для медитации. Поймет это не каждая, а зря.

Что такое шестьдесят лет? Это время не расстраиваться, это время – обрадоваться. Можно уже не ходить в кино и не читать книги. Зачем? Сколько всего сегодня в твоей голове. Ходи и доставай из памяти разные разности.

Еще десять лет назад Ирине было странно услышать от старинной подруги детства:

– Маман нынче из дома никуда не выходит.

– А двигаться?

– Так она и двигается. Как солдат. Целый день по комнате. Туда – сюда.

– Ну, в принципе, могу себе представить. – Хотя Ирина такое представляла себе с трудом. – Сегодня же телевизор. Всякие там сериалы.

– У нее и телевизора нет.

– Это как?

– А вот так. Она и книжек не читает.

– Ужас.

– И совсем даже не ужас. Она говорит, у нее столько воспоминаний, ей дополнительные эмоции ни к чему.

– Ну это-то понятно, восемьдесят лет, как-никак. Но вот ты думаешь, что мы вспомним в восемьдесят лет?

– Я не знаю, я и сейчас уже ничего не помню.

– И не говори. А я и не хочу вспоминать. Как подумаешь, никакого настроения. Вот ты мне скажи! Почему ничего хорошего не вспоминается, а историю, в которой чуть муж не ушел, из головы не вытравишь? Или в которой эта Панина такой сволочью оказалась? Нет, ну какова сволочь…

– Все, не заводись. Ну да, сволочь. Взяла и оговорила не понять с какого перепугу. Ирка, что ты хочешь? Ты ж с артистками давно общаешься, должна привыкнуть. У них жизнь тяжелая, их никто на роль не берет. Или ты ее уже пожалела?

– Вроде да.

– Так вот я о чем, маман и говорит: я ничего негативного из памяти никогда не достану. Вспоминаю только тех людей, которые мне приятны.

– Феноменально.

– Так и я о том.

– Как нам этого добиться?

– Не знаю, но нужно стремиться. Но все же гуляя по улицам, а не маршируя в четырех стенах.


За десять лет много воды утекло, маман подруги все также медитировала, гуляя вокруг стола, а сама Ирина действительно стала к жизни относиться легче. Ей удалось приподняться над ситуацией и посмотреть на все со стороны. А главное, посмотреть снисходительно. Ей уже не нужно было ситуацию оценивать, разбирать, проговаривать, вести долгие бессонные разговоры, чтобы убедить ту самую актрису, в чем она была неправа. Ей просто стало все равно. Индифферентно. Она стала мудрее? Или мозг стал ленивее? Зачем задумываться? Но она точно стала счастливее.

Раз в неделю Ирина позволяла себе длинные бездумные московские прогулки. Выходила из дома уже с определенным планом, куда идти. По Поварским или по Никитским. И блуждала лабиринтами, любуясь особняками, читая вывески и представляя, кто тут и когда жил. И обязательно в тех ее видениях были кареты. Они подъезжали к парадному входу, и из них выходили дамы, которые приехали на бал. Обязательно шел снег, сначала кучер выдвигал подножку, потом сопровождающий, который выходил первым, подавал руку, и вот уже показывалась красивая туфелька, а потом и голова дамы, в завитках, выбивающихся из-за паутинки шарфа.

С такими картинами Ирина могла стоять у очередного особняка довольно продолжительное время. Раньше бы она обязательно подумала: а что люди скажут? А как она смотрится? А не мешает ли кому, стоя тут как одинокий тополь на дороге. А сегодня она про это не думала. И своими грезами была счастлива.

Ирина научилась разделять. Если она гуляет, то она гуляет, про продукты будет думать в магазине. Нельзя думать про готовку и бал одновременно. Ни то, ни другое от этого лучше не станет.

Раньше все было по-другому, она безумно гордилась своей многофункциональностью. Делала обязательно по три дела сразу, сама называла себя Юлием Цезарем и поражалась, почему у мужа так не получается. Прям по-настоящему думала, что он придуривается. Это сделал, а это опять не успел. Значит, не захотел.

Понимание того, что все люди разные, пришло позже. А еще позже – что не нужно вникать в жизнь других людей. У тебя получилось, у него нет. Почему? Да потому! Не получилось – и не надо. Каждый живет свою жизнь. Разнообразную. Скучную, интересную, ленивую, иногда до одури тупую. Стоп. Кто сказал? Это тебе так кажется? А ему, может, кажется, что это очень даже занимательная жизнь. Да, если хотите, она научилась смотреть не в небо, а под ноги и внутрь себя.

В том небе она уже все видела. Летала высоко и с удовольствием. Какое счастье, что сегодня можно просто об этом повспоминать. И то если под настроение.


Вдруг захотелось завернуть в арку. Длинная кирпичная арка тянулась достаточно долго вглубь двора. Да уж, строили раньше дома со стенами толщиной в еще один дом. И стены, и потолки. Внутренний дворик оказался небольшим, чистеньким и уютным. Ирина запахнула поплотнее горловину шубы. Мороз разошелся не на шутку. Можно уж и закончить на сегодня прогулку, не хватало еще простудиться. Но как уйти от такой красоты?

Такие дворики еще называют колодцами, а она их любила. Что значит мало света? Зато и мало шума, что значительно важнее.

С возрастом устаешь от яркого света. Раньше Ирина в принципе не признавала штор, никогда их не задергивала. А теперь тщательно выбирала лампочки: свет должен быть ярким, но не раздражать. Маленький трюк: сама она при таком освещении выглядела значительно свежее, а все окружение ее радовало гораздо больше.

Яркое солнце, бьющее в глаз, в последнее время отзывалось головной болью. Что поделаешь, возраст… Но сегодня день был солнечно-туманный. Именно такой, как она любила.

Во дворе отдельно стоял небольшой аккуратный одноэтажный особнячок. Прелесть какая. Кукольный домик. Красивый вход, фонарь над дверью. Мечта. Но откуда ей знаком этот двор, зачем она сюда зашла?

И вдруг она вспомнила. Конечно же! Она здесь была. Ирина еще раз вышла из арки, осмотрелась по сторонам и вернулась обратно. Тут много лет работала ее мама, а маленькая Ира иногда заходила к маме после школы. Естественно, не в этот красивый особнячок, а в подвал, а вот и лестница в тот самый подвал. Контора, где работала мама, располагалась в подвале.

Бог мой, а это же домик графини Мещерской. И опять Ирина вспомнила восторженные эпитеты мамы по поводу того самого домика. Ну, в сущности, как и ее собственные, сегодняшние. Ничего не изменилось. Домик под стать графине.

Она помнит свои детские восторги. Она тогда тоже удивлялась каретам. Кареты были в ее воображении всегда. Как же к домику подъедет карета? А никак! Потому что домик был дворницкой, а графиню туда выселили после революции. Ее домиком был тот самый, к которому принадлежала арка: многоэтажный и сегодня многоподъездный. А потом бац – и царь отрекся. И сначала даже все радовались. И дворянство радовалось. Им тоже хотелось, чтобы все жили в их мире достойно. Просто у каждого своя жизнь, свое предназначение. Главное – свою жизнь любить и ею гордиться. Никто не предполагал, что все обернется так ужасно. Что в лучшем случае их выгонят из дома и оставят в живых.

То, что графине досталась дворницкая, – спасибо дворнику! Он не просто вытолкал ее из дворца. Дворник, так сказать, совершил безвалютный обмен. Так иногда люди меняются домами на отпуск. Ты в мой маленький, а я в твой большой. Но на неделю. Причем меняются всем: домом, машиной, всем, что в доме. Здесь дворник предложил обмен навсегда, и скорее всего, ему это было не так уж и просто сделать. И если бы он не был каким-то там руководителем среди революционной братии, то отправилась бы графиня в свое загородное поместье и в лучшем случае умерла бы там с голоду. А так смирилась, проглотила обиду, вырастила детей, и ее внуки сегодня имеют особняк в центре Москвы.

– А что, не слабо так! – сама с собой поговорила Ирина. – Хотя, понятное дело, это смотря с чем сравнивать.


Ирина старалась жить в гармонии со своим внутренним миром. С внешним получалось не всегда, вот она и удалилась в свой внутренний. Но ведь и все ее подруги туда же ушли. Как в монастырь. Верующая среди них была одна, а в монастырь свой ушли все.

Кстати, та, которая верующая, оказалась самой общительной. Ей как ни позвонишь, она все куда-то бежит, то на службу, то со службы. То читает, то постится. Всегда с улыбкой, даже через телефон всегда чувствуется в голосе радость. Позавидуешь белой завистью.

Последний рассказ рабы Божьей Светланы был про паломничество. Ирина, понятно дело, не уяснила, куда та долго ходила, но поняла, что это опять была какая-то одна бесконечная радость. Вроде и дождь, и холод, и неудобства, но все ничего не чувствовали, кроме радости. Одна сплошная благость.

– А спали-то где?

– Так в храме.

– Все вместе, что ли? На полу?

– Ну почему? У всех туристические коврики с собой. А если не было, так в храме всегда найдутся.

– Ну надо же, туристы, стало быть. А что ж это за коврики такие? Как для йоги? И что, никто не храпел?

– После таких переходов все как убитые отрешились. Нет, ну ты, Ирка, даешь, я тебе про божественное, а ты мне про что? И ты знаешь, нас же всю дорогу солдатики сопровождали. Ну если кому плохо станет или воды попить.

– И они, что ли, пешком?

– Нет, они на машине.

– Стало быть, не так, как вы, верят. Стало быть, не так.

– Да Бог с тобой! Веруют! Еще как. Всю дорогу крестом себя осеняют!

– Да? Ну и ладно. Но я бы так не смогла. У меня, знаешь, в последнее время появилась человекобоязнь. Но это я только тебе, как святому человеку. Даже себе не сознаюсь в этом. Нравится мне, знаешь, в одиночестве. Иду, сама с собой беседы веду, и так мне хорошо. Никто не отвлекает. О чем хочу, о том и думаю.

– Так это ты прямо на пути к Богу!

– Да ты что? Это тебе спасибо, что сказала. А я думала, от возраста. Вот зайду в вагон метро и прямо всех ненавижу. Или, например, недавно на экскурсию с Мишей ездили в Суздаль. Ему так ничего, а меня прямо вся эта автобусная братия раздражала, передать тебе не могу. И главное, мало того что вопросы задавали, постоянно еще свои впечатления и истории из жизни рассказывали. Перебьют экскурсовода и давай про себя: «А вот когда я была…» Ну кому интересно, где она там была?

– Эко крутит тебя. Перед приходом к Богу всегда крутит.

– Крутит, стало быть.

– А про храмы-то?

– Про какие?

– Так Суздаль же.

– А что храмы? Стояли и стоят. Куда они денутся.


Ирина еще раз прошлась мимо красивого особнячка. «Да, нынче дворники так не живут». – И с этими мыслями вышла из арки.

Вот интересно, переехал, стало быть, этот дворник в господский дом, и какое-то время дворников не было вообще, поэтому Россия захлебнулась в помоях и грязи. Неуютно стало дворнику жить в помоях, понял он, что кто-то должен опять мести улицы. И такие люди нашлись, только жить они стали уже не в особнячках, а в сырых подвалах.

Вот тебе природа человеческая. Страшная она, природа. Или это ее опять крутит?

Да ничего ее не крутит. Просто появилось время наконец-то во всем разобраться. И пусть Светка что хочет говорит. Но руководит всем человек. А он корыстен и зол. Вроде сначала даже хочет как лучше. Но потом все равно сворачивает на свою персону. И стыдно периодически ему становится. Но остановиться он не может.

2. Сивцев Вражек

Вот гуляла она недавно по арбатским переулкам. И опять остановилась как вкопанная. Здесь ей уже ничего вспоминать не нужно было. Этот домик она знала хорошо. В какой-то период жизни заглядывала Ирина сюда регулярно. Там была парикмахерская.

Сегодня в небольшом двухэтажном аккуратном особняке располагался модный ресторан. Все как сейчас принято: стиль лофт, высокие потолки, кирпичные стены, барные столы и стулья. В углу, естественно, небольшая кулинария – пекарня. Хочешь – тебе пицца, хочешь – суши, хочешь – французские булки.

Как любят у нас все же все объединять. На всякий случай. Чтоб уж наверняка. Русский характер. Ни за что не будем развивать одну линию. Кто-то там нам посоветовал, что яйца должны лежать по разным корзинам. Вот и раскладываем. Сколько там одного японца учат делать суши? Восемь лет? У нас восемь часов. И лучше, если наши местные суши, сделанные русским умельцем, будут в два раз больше. Чтобы одного такого рисового пирожка хватило на первое утоление голода. А если ты не ешь суши – пожалте тебе пицца. При чем тут секреты теста и помидорная заправка?

Ирина заглянула за прилавок. Да нет, вроде вон и печь вдалеке имеется, и вроде даже работает. Ну, не будем тогда придираться. И даже круассаны похожи на круассаны. И все равно она бы разделила. Но как тут разделишь? Проклятое лицо империализма. Все сегодня выживают. Либо, как Светка, радостно молятся, либо, как ее муж – бизнесмен средней руки, мрачно трудятся не покладая рук.

Вот она тут гуляет, а он управляет бизнесом. Вечером хлопнет сто грамм и начнет кричать, как он всех ненавидит. И жизнь ненавидит, и телевизор, телевизор больше всего, и работу эту, которая их кормит, и просто устал. Ужас как устал. В этот момент Ирина обязательно шла обнимать мужа, он прижимался головой к ее груди и, практически всхлипнув, затихал, устало и успокоенно вздохнув.

Да, жизнь сегодня не сладкая. Поэтому не будем осуждать тех, кто продает сразу и метал, и ластики. Никто не знает, что завтра понадобится нашему народу больше. В какой угол его забьет странной и непонятной жизнью.


Парикмахерская располагалась тогда, много лет назад, на втором этаже. Что было на первом этаже, она не помнила. В своей молодости она особо по сторонам не смотрела. Ира открывала высокую дверь, тогда дубовую, а сегодня стеклянную, и быстро взлетала на второй этаж. Сколько ей тогда было? Лет двадцать пять? Стало быть, маленький сын, ей все время некогда. Да и по парикмахерским она тогда особо не ходила. Кудрявые длинные волосы обычно ровняла мама, чтобы были по плечи.

Да! Севилья стала ее первой постоянной парикмахершей.

– Ты мне мешаешь! Чего ты головой вертишь? И зачем идешь за мной? Если я тебе волосы вытягиваю, ты должна сопротивляться, понимаешь?

– Да, понимаю, но вы правы, я действительно давно не была в парикмахерской.


Ирина тут же вспомнила все свои мысли на тот период времени. Она всегда смолоду могла формулировать и все свои походы в парикмахерскую помнила наперечет.

Что первое пришло в голову? Только-только родился ее старший сын, и мама отпустила в парикмахерскую. Раньше же как было? В парикмахерскую во время беременности ходить нельзя, плохая примета. Она и не ходила.

Ира хорошо помнила те свои ощущения: она одна, без коляски выходит из дома и идет по улице. Чувства ни с чем не сравнимые. Руки ничем не заняты, как, собственно, и голова. Она шла и думала – вот сейчас она зайдет в парикмахерскую, и парикмахер во время стрижки (времени же много свободного) обязательно ее спросит: «А у вас дети есть?» И она обязательно ответит: «Да! Есть!» Ее еще никто не спрашивал, а вот теперь она впервые в жизни сможет утвердительно ответить на этот вопрос. – «А сколько лет вашему ребенку?» – «Девять дней!»

Никто про детей ее не спросил, постригли ужасно, мама при виде ее вздохнула.

– Хорошо, что Миша в командировке.

– Думаешь, за неделю что-нибудь изменится?

– Мы хотя бы привыкнем.

У мамы было на все свое мнение и очень хороший вкус. Когда Ира в день свадьбы пришла из парикмахерской, мама, опять же, вздохнула и потащила ее в ванную комнату. Ира не сопротивлялась, главное, мама не причитала и не ужасалась. Просто вымыла голову и расчесала волосы.

– Вот так – это ты, Ира. Жених тебя хотя бы опознает.

– Но не празднично же!

– Зато красиво. Дочь, я тебе не говорила, но у тебя красивое лицо. Зачем его портить буклями? Лицо отдельно, волосы отдельно, а так все гармонично.

Расстраиваться было некогда, но в парикмахерскую так до тех девяти дней от роду сына она больше и не попала. А после очередного неудачного похода и вздохов мамы и вообще решила на какое-то время с этими услугами завязать.


Всему свое время, любила говорить Ирина мама. Значит, пришло время причесок.


– И красивая ты, и волосы от природы хорошие. Но они же неухоженные совсем. Э, подруга, не любишь ты нас! И нас не любишь, и себя! Как это так – не ходить в парикмахерскую! Это же процесс. Мы же не только стрижем, мы волосы лечим. Нужно правильно постригать кончики, делать масочки, ухаживать за кожей головы. Ты, как погляжу, ничего такого даже близко не делаешь.

– Нет.

– Вот на что надеешься? На то, что всю жизнь так легко будешь по жизни прыгать? Волосы – это одежда для лица. Красивые волосы многое говорят о женщине.

– Я к вам ходить буду! – Ира тогда впервые задумалась и испугалась. – Часто надо?

– Раз в полтора месяца.


Так началась их странная дружба. Иру всегда тянуло к женщинам, которые ее постарше, она любила слушать, вникать, а потом размышлять. То есть привычка такая сформировалась еще смолоду.

Какая она, жизнь? А разная. И женщина всегда хозяйка своей судьбы.


Севилья ее красила, непонятно зачем делала химию, потом ровняла, стригла кончики. И рассказывала. Вела длинные разговоры за жизнь.

– Я вообще-то душу изливать не люблю. А тебе вот прям хочется. Жду, когда ты придешь, чтобы выговориться.

– Почему?

– А не знаю. Какая-то ты надежная, что ли. Уверена, что не расскажешь никому и не осудишь. Ты же меня не осуждаешь?

– Нет.

– Вот видишь.


Сколько Севилье тогда было лет? Ирина окидывала взором второй этаж модного ресторана, видела перед собой тот самый зал обычной парикмахерской и вспоминала, где было кресло ее возрастной подружки, и все их разговоры ярко всплывали в памяти. Тогда ей казалось, что ей точно за пятьдесят. Сейчас уже понимала, что, скорее всего, Севилье было немного за сорок. Красивая она была тетка. Яркая, с формами, с иссиня-черными волосами, всегда с ярким макияжем. Чересчур ярким. Глаза подведены слишком, стрелки до бровей, помада на губах всегда ярко-красная. Учитывая белоснежный цвет кожи Севильи, все это немного напоминало театр кабуки. Это Ирина сейчас так ситуацию оценивала. Тогда она своей старшей подругой восхищалась. Ее смелостью. Надо же, вот так все напоказ. Обязательное декольте, обязательные каблуки и шапка всегда красиво уложенных черных волос. Да. Еще духи. Севилью можно было найти по запаху. Сколько Ирина живет на свете, столько она ищет этот запах, но найти не может. Почему не спросила? Теперь она спрашивает обо всем и сразу. Наконец-то поняла: что будет завтра, никто не знает. Нужно успевать здесь и сейчас. Заинтересовало – подойди и спроси.

Куда-то ушло все стеснение. Боже! Какой она была стеснительной смолоду. Просто ужас и позор. Не приведи господи вдруг захотеть в туалет на свидании. Не пойдет ни за что. Как это можно пойти в туалет в присутствии молодого человека? Сейчас подумает – сама удивляется. Как-как? Ногами! А тогда ни-ни. Вот и у Севильи она только про имя и спросила.

– А почему Севилья?

– Мамочка Испанией увлекалась, жила в постоянной своей иллюзии. Тут Дульсинея, тут Дон Кихот. А работала продавщицей в винно-водочном отделе. Только мат и слышала. Про отца и вообще разговоров не велось.

– А в детстве она как вас звала? – Ира решила плавно уйти с темы отца.

– Точно так же и звала. Она вообще говорила высоким слогом. Иногда мне казалось, что ее занесло сюда с другой планеты. Я ее так и звала. Моя инопланетянка.

Ира тогда поняла, что про Севилью она думает точно так же. Ее тоже занесло сюда с другой планеты.

В то время Ира еще в Испании не была, какая Испания?! О чем вы? И не представляла себе, как может выглядеть современная испанка. Поэтому она решила, что именно так испанка и выглядит. Как Севилья. Даже ее движения, размашистые, свободные, – сплошное фламенко. А еще низкий, слегка прокуренный голос, сигарета, которую она вынимала изо рта только во время работы. И ведь никого это не волновало. Попробовала бы сейчас парикмахерша дотронуться до клиентки своими прокуренными руками. А тогда запросто. Ире даже нравилось. Может, потому она духи найти не может, что они как-то смешивались с запахом табака?


– Юбка у тебя модная? Где купила?

– Сама сшила!

– Сама? Врешь?! Вот это да! Ну-ка встань.

Ира, как была, в большом непромокаемом пеньюаре, встала с кресла.

– Пеньюар-то задери! Повернись! Ничего себе! А мне сошьешь?

– Я не пробовала. Я только себе.

– А теперь шей еще и мне. Давай ты мне юбки шить будешь, а я тебя стричь бесплатно. Идет? Только мне нужны такие юбки, чтобы утягивали. Ты мне шей на размер меньше, а я в них буду влезать.

Тут же где-то нашелся сантиметр, Ира Севилью измерила, парикмахерша не уставала повторять, чтоб она записывала все размеры на два сантиметра меньше.

– А я похудею!

– А если не похудеете?

– А куда я денусь? Слушай, я тут живу недалеко, пока ты с краской сидишь – метнусь домой, принесу отрезов. У меня их много.

Ира не успела даже подумать: надо, не надо, будет ли у нее время и нужно ли ей так часто ходить в парикмахерскую – Севилья решила за обеих. Причем она совершенно не боялась результата. Это уже сейчас Ира поняла: одинокая она была баба. Коллеги смотрели на нее недобро и с усмешками, а Ира и слушала, и кивала.


Первая же юбка пришлась по душе. Светло-серый креп. Ира придумала прямую юбку с запахом на трех больших пуговицах, чтобы все же можно было бы их переставить. Юбка страшно перетянула и живот, и попу, но Севилья пришла в восторг.

– Ничего перешивать не будем! Это то, что я и хотела. Все остальные юбки шей так же.

– И в цветочек? Не подойдет. Я думала, солнце на лето.

– Ну ладно, к лету решим. А черную – точно так же.

Ира шила юбки, Севилья не худела, даже немного поправлялась. Ирина, конечно же, делала свои произведения все-таки пошире, но все равно формы новой и единственной ее клиентки нависали со всех сторон. Севилья же задыхалась от восторга.


Севилья работала не торопясь, низко наклоняясь, как будто всматриваясь в каждый волосок, умело мыла голову, долго массируя волосы. Стригла, укладывала и выдавала по ходу дела самые свои сокровенные тайны. Ира уже была в курсе, что кроме мужа имеется любовник, встречаются они у одинокой подруги, которая на момент их встречи гуляла вокруг дома. Брала, кстати, за свое гуляние трешку.

– Прям повезло, понимаешь? Ведь так-то куда податься? Вообще некуда. Я всех обзвонила, понимаешь, всех.

– И что вы говорили?

– Ну что? Так и говорила: надо! И ведь какие жучки завидущие! Нет, говорят, и все тут. А Танька, святая душа, согласная.

– Но деньги берет.

– Думаешь, это плохо? – Севилья даже перестала стричь. – Не, ты не думай, я Валерке не говорю.

– То есть вы сама платите?

– Выходит, что так. Но ты ж даже себе не представляешь, что это за мужик. – И Севилья так закатывала глаза, что на них зло оглядывались все остальные мастера их парикмахерского цеха.


Ирина потом всех своих мужчин сверяла вот по этому определению Севильи. Это уже то самое и есть или все еще не то?

При этом с мужем, Степаном, Севилья жила хорошо, растили Гришку – оболтуса.

Для Степана определение было одно. С мужиком повезло.

Ира стеснялась спросить: раз повезло, то к чему вот эти самые нервы, поиски угла и бесконечные трешки? Видимо, такая природа была.


А вот последний день их встречи Ира не забудет никогда. Она не узнавала свою всегда уверенную в себе подругу.

– Стричь тебя сегодня не буду. Просто голову помою и уложу.

– Ну хорошо, – неуверенно ответила тогда Ира, хотя пришла именно постричься, потому что в ближайшие месяцы времени на стрижку не предполагалось. Не умела настоять или не умела объяснять. Что за характер такой.

Севилья молча, с каким-то остервенением мыла ей голову, а Ира думала о себе. Почему она здесь сидит? Она же может отказаться, взять и пойти в другую парикмахерскую. Не сошелся же свет клином. Юбки давно уже все были сшиты, стриглась она тоже за деньги.

Волосы феном были высушены кое-как, в кассе ей назвали не обычную ее сумму, а с какими-то надбавками. И опять Ира ничего не спросила. Правильно муж говорит, размазня. Размазня и есть размазня.

Она решилась на удивленный взгляд при расчете. Ничего не говорила, только взяла паузу и смотрела.

– У нас цены повысились.

– Но я же не стриглась…

– Да? Странно, а Севилья сказала, все как всегда. Ну хорошо, пересчитаю.

Севилья ждала ее на улице. Как была, в рабочем халате.

– Пойдем, провожу до метро.

Они шли по Гоголевскому бульвару, Севилья нервно курила:

– Понимаешь, я вдруг поняла, что он все знает.

– Кто?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации