Текст книги "Серебряный крест"

8

13 октября 1127 г. Аббатство Клерво. Франция.

Антуан был не на шутку встревожен. Он лихорадочно соображал, как можно проверить содержимое текстов, в которых он ничего не понимал. От самого Равви ему ничего не добиться. Тут надо действовать наверняка, и он вспомнил о юном помощнике старого еврея, которого тот постоянно держал при себе. Антуан поспешил в комнату, где работали переводчики. Под самым сводом аббатства располагалась довольно большая светлая комната, где несколько больших деревянных столов располагались прямо посередине, окруженные деревянными лавками. Множество сундуков, специально изготовленных монахами для хранения древних текстов, стояли вдоль стен. Антуан оглядел незатейливое убранство и убедился, что Равви в комнате не было. Исаак еще работал, склонившись над древним свитком и помечая в тексте какие-то слова. Помощник Бернара вкрадчиво заговорил с молодым человеком:

– Исаак, скоро прибудут новые свитки. Часть из тех, что лежат здесь, нужно будет убрать в подвал или сжечь.

На юном лице отразился ужас: эти христиане – варвары!

– В подвал?! Там же сыро, да и крысы.

Антуан, казалось, не расслышал голоса юноши. Он продолжал:

– Отбери самые ценные, которые нужно оставить здесь.

Юноша подскочил к одному из сундуков, стоявших у стены, быстро открыл крышку и начал проворно перебирать свитки. Через какое-то время он извлек два ничем не примечательных документа, на первый взгляд таких же как и все остальные.

– Эти? Ты уверен, Исаак?

Юноша поклонился.

– Конечно, господин. Эти два – самые ценные!

Антуан осторожно взял свитки.

– Какой из них самый ценный, по-твоему?

Молодой человек преисполнился важности: сам помощник святого Бернара спрашивает его мнение!

Он взял в руки тот, что поменьше, и сказал:

– Вот этот, господин.

– Почему? Ведь во втором документе много цифр, а здесь лишь несколько слов.

– Слова важнее. Они появились много раньше, господин.

Антуан задумался. «Вначале было Слово»…

– Хорошо, Исаак. Сделай копии с обоих документов.

– У нас уже есть копии этих документов. Они у господина Равви.

– Равви они могут понадобиться. Новые копии нужны для самого аббата де Клерво.

Исаак поклонился и продолжил свою работу. Антуан взял его за плечо.

– Ты не понял, мой мальчик. Отложи свои дела и начинай переписывать эти два свитка.

– Прямо сейчас?!

– Прямо сейчас. И ты не выйдешь из этой комнаты, пока не закончишь работу.

Антуан повернулся и направился к выходу. В дверях стоял Равви.

С трудом сдерживая гнев, еврей спросил:

– Теперь вы здесь командуете?! Зачем он должен заново переписывать тексты?

Антуан ничуть не смутился.

– Насколько я знаю, это входит в его обязанности.

Он вплотную подошел к Равви:

– Вам лучше уйти.

Глаза Равви сверкнули темным блеском, и он, бросив в Исаака испепеляющий взгляд, вышел из комнаты.

Антуан вернулся к юноше.

– Я закрою тебя здесь одного, пока ты не закончишь работу.

Он окрикнул монаха, который проходил мимо по своим делам, и тот сбегал за привратником. Старый привратник с большой связкой ключей с интересом посмотрел на Антуана, но тот не стал удовлетворять его любопытства:

– Закрой этого юношу, брат, и побудь здесь. Когда он закончит работу, приведешь его ко мне вместе с рукописями.

Затем он обернулся к монаху.

– Найди Равви и не своди с него глаз. Он не должен подходить сюда на расстояние крика…

9

20 октября 1127 г. Аббатство Клерво. Франция.

Через семь дней на столе аббата де Клерво лежали два документа. Исаак сделал много пометок возле колонок с цифрами, но ни одно из толкований не показалось Бернару правильным. Похоже, что юноша еще не был готов работать с документами такой сложности. Бернар велел привести Равви.

Старый еврей впервые переступал порог комнаты Монсеньора, служащей ему и кабинетом, и спальней. Неделю назад помощник аббата открыто выразил ему свое недоверие, и это был плохой знак. Теперь Равви не знал, чего ему ждать от этого разговора, и внутренне был готов ко всему.

Аббат де Клерво с интересом наблюдал за стариком. Выражение лица Равви менялось ежесекундно, и наконец он с вызовом посмотрел Бернару прямо в глаза и поклонился.

– Приветствую вас!

– Рад видеть вас, Равви.

Что-то в голосе хозяина подсказывало Равви, что ему вовсе не рады.

– Вас что-то беспокоит? Раньше меня не вызывали сюда. Вы находили боле подобающее время и место для встреч.

– Раньше я был уверен, что вы выполняете свое обещание так же, как я выполняю свое.

Бернар не предложил ему сесть, и Равви стоял, переминаясь с ноги на ногу.

– Выполняете свое обещание?

– Вы и ваши семьи находитесь под защитой нашего ордена. В Труа, как и в других графствах Франции, где существуют цистерцианские монастыри, евреев никто не смеет беспокоить.

Равви усмехнулся.

– Ваша милость не имеет границ.

– Имеет!

Пока Равви изображал удивление, Бернар совладал с собой:

– Вам больше не стоит рассчитывать на мою милость.

– Что могло вызвать ваше неудовольствие, Монсеньор?

Бернар мысленно улыбнулся. Равви очень напуган, если назвал его Монсеньором. Бернар открыл боковой ящик своего огромного стола и положил прямо перед евреем два документа.

– Мое неудовольствие вызвали вот эти тексты. Полгода назад вы отдали их моему помощнику, как нечто, не достойное нашего внимания. Вы обманули меня!

Глаза Равви стали маленькими и жесткими.

– А что мне оставалось? Из Германии доходят слухи об избиении еврейских семей и разграблении их домов! А мои люди?! Сколько они еще будут под вашим покровительством? А если мы больше не будем нужны вам? Что тогда?

Гнев аббата закипал с новой силой. Он прошипел:

– Наш договор…

Его впервые прервали в собственном аббатстве. Старик почти кричал:

– Договор между львом и кроликом!

Бернар оборвал его:

– Нет! Между львом и собакой.

Равви побледнел. Аббат де Клерво не любил собак, и все это знали.

Посмотрев на сгорбившегося от испуга человека с трясущимся подбородком, Бернар понял, что зашел слишком далеко. Если Равви уйдет, никто не сможет расшифровать древние тексты. Толкований, конечно, будет много, но никто не поручится за их достоверность. Равви нужен ему как союзник. Он призвал всю свою выдержку и сказал примирительно:

– Если вы затянете с переводами, мои средства истощатся. Без денег я уже ничего не смогу сделать для вашего народа. Подумайте об этом, Равви.

Бернар показал старику на стул. Еврей осторожно опустился на краешек и взял со стола пожелтевший свиток.

– Здесь говорится о том дне, когда была создана Земля.

– А эти цифры? Что они могут означать? Почему вы не описали их, но отдали документ как законченный?

Еврей подумал немного и решился:

– Хорошо, я вам расскажу. Эти цифры со стрелками создают линии на поверхности земли. И там, где они пересекаются, вот, видите знак, в недрах скрыты сокровища. Это не простые клады. Это отражение Луны, которое Бог вложил в нашу землю. Это…

Бернар закончил его мысль:

– Серебро! И так много!

– Самые богатые недра скрывает гора с тремя вершинами. Вот, видите?

– Бжезовая гора. Это в Чехии. Но там у нас еще нет монастырей.

– Я думаю, что это не будет большим препятствием для вас, Монсеньор. Наш народ живет повсюду, и я точно знаю, что эти места еще никем не заселены, а месторождения не тронуты. Вам будет довольно просто купить эти земли для строительства монастыря.

Бернар усмехнулся. Значит, Равви уже навел справки.

– Хорошо. А почему из всех текстов ваш помощник выбрал вот этот?

Бернар протянул ему копию манускрипта. Равви сокрушенно покачал головой.

– Это самый сложный документ, какой я когда-либо видел. Здесь каждое слово имеет двойное, а иногда и тройное значение. Это древние заклинания, и к ним нужен ключ. Раньше жизнь человеческая отмерялась столетиями. В определенное время посвященный в таинство жизни произносил слова в особой последовательности. Это древний ритуал продления жизни. В тексте их порядок намеренно нарушен, и как правильно расположить слова, я пока не знаю.

Сердце Бернара заколотилось. Перед его глазами стояли колонки слов на непонятном ему древнем языке.

– Слишком много…

– Да, Монсеньор. Их возможных сочетаний – бесчисленное множество.

Бернар лихорадочно вспоминал. Ключ! Древний египетский крест странной формы, который передал ему де Монбар!

– Вы сказали, вам нужен ключ?

Бернар снова подошел к столу и вынул из нижнего ящика кожаный мешочек. Быстро развязав веревки, он вытряхнул из него металлический предмет, который с гулким стуком упал на стол.

Равви вскочил. Дрожащими от волнения руками он взял крест и прижал к груди.

– Как же я не догадался?! Конечно, Анкх! Древний ключ царства мертвых!

С безумным взглядом он вскочил и бросился к двери. Обернувшись, он прокричал:

– Я знаю! Теперь я знаю!

Глядя ему вслед, Бернар тихо пробормотал:

– Древний ритуал на кресте. Ну что ж… Теперь я тоже знаю.

Равви ушел, а Бернар еще долго пребывал в прекрасном расположении духа. Благодаря первому свитку у него появилось самое сильное орудие влияния на пап и монархов – деньги! Можно отзывать Гуго из Святой земли и готовить священный собор в Труа. Новый орден Тамплиеров будет признан церковной властью и возьмет на себя все риски, связанные с поиском, сохранением и приумножением сокровищ. Равви может не беспокоиться. Он еще не раз понадобится и Бернару, и новому ордену. Христианин не может вести дела как ростовщик и давать деньги в рост. А евреи могут. Это их предназначенье, так же как работорговля. Значит, тамплиеры будут вести свои дела через евреев и получать огромные доходы по всем командорствам, которые будут созданы на землях христианских правителей!

10

16 октября 2008 г. Прага.

Утром я проснулась оттого, что Андрей громко разговаривал с кем-то по телефону. Он хоть и вел свои переговоры на кухне, но так громко, что проснулись, наверное, даже в доме напротив.

Я натянула шорты и майку и поплелась на кухню. В Праге было девять утра воскресенья, а мой брат уже был в полной боевой готовности – белом свитере и джинсах.

– Ты чего орешь как потерпевший?

– Да я и есть потерпевший! Вот уроды!

– Подробнее, пожалуйста.

– Наш офис обокрали.

– Так ты на работу собрался?

– Придется. Но я ненадолго. Выпей кофе и прогуляйся по центру. Там и встретимся.

Андрей схватил куртку и вылетел из дома так быстро, что я даже не успела спросить про ключи. Ну ничего, может, найдется какой-нибудь запасной комплект. Я побулькала водой в чайнике – хватит на пару чашек. Вода быстро вскипела, и я замутила в стакане растворимый кофейный порошок. Темная жидкость неопределенного цвета навела меня на мысль, что можно купить молотый кофе и заваривать его в чашке, если уж нет возможности варить в кофе-машине, как дома.

Наспех позавтракав, я быстро оделась и уже перед самой дверью поняла, что осталась без ключей. Обнаружив телефон, я набрала Андрея.

– У тебя запасные ключи дома есть?

– Ключи? А я тебе не оставил?

– Не вижу.

– Тогда посмотри на холодильнике. Сигнализации нет. Просто закрой верхний замок.

– А почему только верхний? Ты надеешься, что у тебя еще несколько мусорных пакетов пропадет?

– Насчет пропажи не шути. Это сейчас больная тема.

– Хорошо. Когда встречаемся?

– Не знаю. Я еще не доехал до работы.

– Ладно, позвони, как управишься.

Холодильник был довольно высокий, но вытаскивать из-за барной стойки стул мне было лениво. Я подпрыгнула и в прыжке смахнула рукой все, что удалось зацепить. Сначала на меня упали какие-то счета. Я их подобрала и сунула в один из шкафов, которыми изобиловала кухня. Потом я еле увернулась от стеклянной пепельницы. Мне повезло, что она оказалась пустая и небьющаяся. Я решила больше не рисковать и принести-таки стул. Забравшись на него, я обнаружила на холодильнике пару ручек, пачку рабочих листов с пометками Андрея, а под ней несколько нераспечатанных конвертов с пражскими штемпелями и связку ключей. Судя по количеству пыли, скопившейся на бумагах, он совсем забыл про них. Я осторожно вытащила конверты, чтобы не подцепить что-нибудь ненужное, и сбросила вниз. Почему я отнесла к разряду нужных вещей эти конверты, я не задумывалась. Прихватив ключи, я спрыгнула вниз.

Конверты, лежавшие на полу, были подписаны по-чешски, но имя адресата мне разобрать было не под силу. Читалось это, наверное, как Ондржей.

Да и адрес был мне не знаком: Cs.armady с.р. 371/11 Bubenec Praha 6, 1600 °Ceska republika. Поразмыслив минуту, как порядочная девушка я не стала вскрывать чужие письма. Порядочность мою подкрепляло незнание чешского. Я засунула конверты поглубже в сумку и вышла из дому.

На улице было солнечно, хотя немного прохладнее, чем вчера. Рядом с соседним домом, за углом была трамвайная остановка. Я всегда забываю, что у чешских трамваев снаружи есть кнопка – для тех, кто хочет, чтобы ему открыли дверь. У нас трамваи сами открывают двери, даже если этот номер никому на остановке не нужен. Чешский трамвай будет стоять и ждать какое-то время, пока вы не нажмете эту самую кнопку. Я, конечно, совсем про нее забыла, и мой трамвай, постояв пару минут, уехал. Рассерженная своей тупостью и долгим ожиданием следующего, я намеревалась сразу же отыскать на нем кнопку, но этот почему-то сразу открыл двери. Наверное, понял, что я не местная.

Проехав пару остановок, я вышла где-то в центре, достала карту, сверилась с названиями улиц и пошла по направлению к собору Святого Вита. Нужно было найти улочку, где Кирилл, мой недавний знакомый, со своим московским приятелем, кажется Вадимом, арендовали небольшую галерею. Галерей в Праге невообразимое количество, особенно в районе Карлова моста. Прогулка по Карлову мосту является неизбежной частью программы в Праге у любого туриста. Выполнив этот пункт моего пребывания, я повернула направо. По сравнению с мостовой из крупного камня, тротуар на улочке, ведущей вверх, был вымощен чем-то мелким и удобным для ходьбы на каблуках. Туристы уже активировались, и мне приходилось лавировать между небольшими группками европейцев. Отметив на карте пару кварталов, которые я прошла, я оказалась перед невысоким домиком в два этажа. Окна первого этажа были раскрыты настежь, и прохожим было видно, как Вадим стоял у мольберта, рисуя дежурную картину, которая никогда не будет закончена. Картина эта служила скорее для привлечения туристов, в особенности туристок к творческому процессу и к произведениям, готовым для продажи. Кирилл, мое недавнее увлечение, сидел на подоконнике рядом с табличкой, на которой черной тушью было красиво написано: «Art Gallery. The entrance and the doorbell on the right». И стрелочки, как на старинных часах, в качестве указателей.

Художники иногда практиковали совместный выезд в Европу на заработки. Они брали в аренду небольшую галерею целиком или комнату, а иногда просто стену в какой-нибудь не слишком известной, но большой и современной галерее с хорошим оборудованием и освещением. Правда, небольшие каморки в районе моста хоть и стоили дорого, но доход приносили несравнимый с новостройками, куда добровольно ни один европейский турист не пойдет – пусть хоть все метро будет в афишах.

Кирилл – моя весенняя болезнь, случилась по вине моего мужа. Вернее, его увлечения современной живописью. Как-то в начале марта Данил принес домой «на примерку» картину – «Девочка с кошкой».

– Не мог пройти мимо. Она похожа на тебя.

Хорошие художники всегда дают хорошим клиентам свои работы «на примерку». Картина может вам понравиться, да и в галерее смотреться прекрасно, но когда вы приносите ее домой и она начинает жить свой жизнью, то может выбиться из уже сложившегося характера дома. Нам уже случалось возвращать некоторые работы из-за их полной несовместимости со мной или с Данилом. Правда, мне приходится терпеть работы китайских живописцев, но это увлечение мужа живет в его кабинете, куда никто кроме Данила не заходит. И только это обстоятельство некоторым образом примиряет меня с китайским творчеством. Девочка с кошкой сразу прижились у нас в доме, хотя моя подруга Алка съязвила, что точно не знает, на кого я больше похожа – на девочку или на кошку.

Месяца три назад Данил предложил мне зайти в мастерскую Кирилла – раз уж мне понравилась одна из работ художника – посмотреть что-нибудь еще. Но остальные картины были слишком сложные, «не домашние», и больше подходили какой-нибудь конторе или ресторану. Так и не выбрав ничего, я ушла, а месяц спустя мы с Кириллом случайно встретились в кафе, выпили и разговорились. Закончилось все тем, что мы договорились встретиться в Праге.

На звон колокольчика Кирилл открыл дверь и удивился:

– Ты же сегодня собиралась с братом куда-то ехать!

Я развязала шарф, чтобы не мешал вертеть головой из любопытства.

– Не получилось. У него в офисе какие-то срочные дела.

Вадим оторвался от работы:

– Привет. Извини, у нас тут беспорядок.

Я огляделась. Мусор исключительно художественный. Грязные тюбики в старой коробке, несколько дощечек, измазанных засохшей краской, и тряпки, о которые Вадим вытирал руки. Так что с беспорядком он преувеличивал. Стены свежевыбеленные, пол чисто вымыт, наверное, договорились с кем-то из местных жительниц о поддержании порядка.

Большинство картин еще не было развешено, и они стояли прямо на полу у входа, лицом к стене, которая делила помещение на две небольших проходных комнаты. Направо от окна была кладовая, она же шкаф.

Меня заинтересовал художественный быт.

– А спите вы где?

Кирилл усмехнулся.

– В шкафу.

– Зачем?

– Чтобы не прерывать процесс. Тогда можно только поесть выходить. Сейчас было бы кстати.

Вадим не возражал.

– Идите. Потом смените меня, я пока ногу дорисую.

Я не удержалась от улыбки:

– Вы что, по очереди рисуете?

– Конечно. Это привлекает туристов.

Кирилл подмигнул мне:

– И туристок.

Мне было непонятно, как эта картина может кого-нибудь привлекать. Но из вежливости уточнять не стала. Вадим, увидев мое замешательство, показал кистью на Кирилла:

– Он первый начал.

Я посмотрела на Кирилла, но он лишь отмахнулся.

Перекусить мы решили в ближайшем летнем кафе, которое, несмотря на середину осени, располагалось прямо на улице. Устроившись за пластиковым столиком возле уличной газовой горелки для обогрева особо чувствительных к прохладе клиентов, мы заказали по пицце.

Не успела официантка передать наш заказ на кухню, как запел мой телефон.

– Привет, сестра. Я свободен.

– А почему тебя так рано освободили?

– Малограмотная ты в ограблениях. За что же меня долго держать?

– Так мы едем куда-нибудь?

– Можем. Говори, где тебя искать.

– Места я тебе точно назвать не смогу. Никаких достопримечательностей рядом нет.

– А улицу и номер дома сказать можешь?

Я огляделась в поисках указателей.

– Запоминай.

Выслушав мои координаты, он обрадовался.

– Буду минут через десять. Это недалеко.

Кирилл тактично понял мое намерение не знакомить его с родственником, быстро выпил кофе и попросил официантку упаковать его пиццу с собой.

– Вадим будет доволен, что я составлю ему компанию. Он не слишком-то любит выходить.

Потом, вспомнив о чем-то, протянул мне ключ.

– Вот, возьми.

– Зачем? Если Вадим не любит выходить из мастерской?

– Он вечером уезжает на натуру. На пару дней. Так что можешь заходить, когда захочешь.

– Вряд ли мне захочется зайти, когда тебя не будет.

– Я все время буду в галерее, но не люблю, когда меня отвлекают. А с ключом – сама войдешь и сможешь подождать, пока не закончу.

– А смотреть можно?

– Можно, только молча. Ну я побежал. Пока…

Уходя, он столкнулся с Андреем. Мне повезло, что мужчины, вежливо извинившись, не проявили друг к другу никакого интереса.

11

1129 г. Франция.

Промозглая дождевая сырость проникала повсюду, и Бернар, будучи слабого здоровья, уже четвертый день лежал в постели. Антуан, который старался не нарушать без лишней надобности покой Монсеньора, принял все текущие дела аббатства. Более всего Антуана беспокоило то, что в комнате Бернара не было камина, и, чтобы хоть как-то согреть своего господина, монахи каждые два часа приносили из кухни раскаленные на огне камни и складывали на пол возле кровати. Камни быстро остывали, отдавая тепло холодным плитам пола и сырости монастырского воздуха.

Большую часть времени Бернар проводил в кровати за чтением отчетов и донесений из монастырей. Но больше всего его интересовали отчеты тамплиеров. С самого начала Бернар замышлял двойственную роль этого ордена. Рыцарство и монашество – два несовместимых друг с другом символа – составили в нем единое целое, даже на печати была изображена лошадь с двумя всадниками в седле. Благодаря огромным пожертвованиям тамплиеры становились крупнейшими феодальными владетелями не только в Европе, но и на Ближнем Востоке. Рыцари, привыкшие к схваткам и бесконечным войнам, могли защитить богатства. И, кроме того, какое бы общественное положение ни занимал вступающий в братство, он был обязан дать обет бедности, отречься от своего титула и безвозмездно принести в дар ордену все свое состояние.

Большинство доносов содержало весьма неблагоприятные отзывы о братьях-рыцарях. Даже сюда, в провинцию, доходили пословицы «пьет как тамплиер», «ругается как тамплиер». Бернар вздохнул. Чтобы держать рыцарей в повиновении, требовалось немало сил, но цистерцианцам была необходима поддержка влиятельных семейств. Богатства ордена становились все заметнее, и их лучше было накапливать, рассредоточивая по всей Европе через командорства.

Все чаще Бернару стали поступать прошения со Святой земли от рыцарей, попавших в плен к сарацинам. Они просили братство дать за них выкуп. Аббат отложил бумаги и позвонил в колокольчик. На пороге тотчас возник дежуривший у его двери монах.

– Позови Антуана.

Монах скрылся, и через некоторое время в комнату вошел помощник Бернара. Его одежда слегка промокла, но вид у него был вполне довольный.

– Вы меня звали, Монсеньор?

– Мне не здоровится сегодня. Нужно, чтобы вы составили несколько писем от моего имени.

Антуан сел за стол и приготовил прибор для письма. Бернар с трудом поднялся с кровати и запахнулся в серый шерстяной плащ, служащий ему и одеялом, и одеждой.

– Составьте небольшое, но предельно ясное послание на Святую землю для Магистрата, чтобы впредь они никогда не беспокоили меня, передавая просьбы пленных рыцарей-тамплиеров.

Антуан удивился:

– Но у нас достаточно средств! Если кто-то из братьев попадет в плен, сражаясь за веру…

Бернар не дал ему договорить:

– Выкуп для тамплиеров невозможен!

– Невозможен?!

– Наши доблестные рыцари не понимают, что такое дисциплина. Они попадают в плен или когда напиваются, или когда действуют сами по себе, как им в голову взбредет, не считаясь ни с потерями, ни с Уставом!

Антуан поклонился.

– Хорошо, Монсеньор.

– К тому же, если мы начнем платить за всех взятых в плен, мы возбудим алчность сарацинов и привлечем внимание к богатствам ордена.

Бернар подошел к чуть теплым камням, лежавшим в углу, и продолжил.

– Поступают сведения, что некоторые царственные дома Европы весьма поиздержались.

Антуан подтвердил.

– Из самых надежных источников, Монсеньор, мне известно, что положение дел германского монарха не столь блестящее, как можно предположить.

– Так дайте ему денег. Наши еврейские банки могут кредитовать Конрада.

– Боюсь, Монсеньор, мы получим весьма ненадежного заемщика.

– Конечно. Вряд ли он вернет нам хоть талер. Но взамен он даст нам возможность торговли на самых выгодных для нас условиях.

Бернар подошел к столу, заваленному бумагами, достал из кипы посланий небольшой желтоватый пергамент и протянул Антуану:

– Из Испании пишут, что Альфонс Арагонский передал во владение рыцарям-храмовникам третью часть своего королевства.

Антуан задумчиво покрутил перо.

– Значит, он расплатился с нами землей?

Аббат де Клерво покачал головой.

– Мы должны быть осторожны, диктуя коронам свои условия. Как только наши требования покажутся им тягостными, они ополчатся против нашего чрезмерного влияния. И тогда нас могут спасти только закованные в броню братья-рыцари.

У Антуана перехватило дыхание:

– Вы намеренно ставите их под удар?

Бернар усмехнулся.

– Ни один монарх не потерпит на своей земле силу более влиятельную, чем он сам!

– Но если уничтожат орден Тамплиеров, в котором сосредоточены почти все богатства цистерцианцев, что же останется?

– Серебро. Огромные запасы серебра.

Почувствовав слабость, Бернар вернулся в кровать.

– Тамплиеры – наше орудие. Истинное могущество скрыто от глаз, а потому не вызывает ни зависти, ни страха коронованных особ.

Антуан все еще сидел за столом Бернара в ожидании дальнейших распоряжений. Аббат де Клерво показал на кипу писем.

– Мне недосуг заниматься такими пустяками. Пусть этим займется Великий Магистр.

Антуан старался угадать ход мыслей Бернара.

– Правильно ли я понял, Монсеньор, что мне следует подготовить документ, по которому орден Цистерцианцев отказывается от даров в пользу ордена Рыцарей Храма.

Бернар кивнул.

– Пусть этот груз ляжет на тамплиеров…

Антуан уже складывал письменные принадлежности и собирался уходить, когда аббат задал ему вопрос:

– А что с нашим другом, Гуго Шампанским?

– Сеньор Гуго один из самых видных деятелей Ордена, Монсеньор.

– А как же его семья?

– Говорят, что он отрекся от сына. Мальчик умер в каком-то сиротском приюте.

– А жена?

– В монастыре. Но ей там долго не протянуть.

– Почему?

– Вела она себя не слишком-то праведно. Матушку не слушалась, бранилась почем зря, с сестрами дралась. Вот и пришлось им наказывать ее как бесноватую. Теперь она совсем тихая стала, говорят, что руки на себя наложить пыталась.

Бернар молчал. Красавица Бланка заплатила за боль, которую причинила ему когда-то…