Текст книги "Симоха Рамода"

Глава восьмая

По большаку двигались обозы на Москву. Соединялись по нескольку повозок, образовывали поезд и нанимали охрану. Такие чужаков в попутчики не брали. Потом встречались середняки – две-три повозки с малой охраной. Такие иногда отзывались на сигналы руками, но сразу называли цену. Не дожидаясь ответа, лишь глянув на выражение лица, ехали дальше. Одиночки не останавливались из-за страха. Может кого-нибудь одного и взяли бы, но двоих брать опасались. Но повозки шли, и надежда не покидала приятелей.

Симоха иногда начинал ныть, что дескать у него и дом в Бужениново, и родня в лесу, а он прется неизвестно куда.

– Ежели устал, так и скажи, – реагировал Сашка на его нытье.

Надежды на добрых людей растаяли, когда они подошли к Бунчихе. Откуда-то выскочила та самая собака, которая переметнулась от Огненных Соколов к пленным. Что тогда повлияло на породистого пса, оставалось загадкой? В каком поколении собачьих предков передалось знание русского языка? Именно русские команды собака принимала к исполнению и оставалась безразличной к окрикам своих хозяев. Как бы то ни было, но с собакой попутчиков точно никто не решится взять.

– Не бросать же Божью тварь в краях мало знакомых, – вздохнул Сашка.

– Собаку обижать нельзя, более преданного человеку существа на всей земле не сыщется.

– Какую кличку дадим нашему новому приятелю?

– Какую выберет сам, – Сашка перечислил все известные ему собачьи клички, но должного впечатления на пса ни одна из них не произвела.

– Мы с тобой сдружились в Росляковке? – спросил Симоха.

Собака вскочила на все четыре лапы.

– Рослый, – выдал Сашка, и собака в ответ довольно тявкнула.

– Что нас самих ждет впереди, а тут еще собакой обзавелись, – горестно вздохнул Симоха.

– У меня родичи живут в деревне возле Москвы. У них и оставим Рослого, пока сами не определимся, – уверенно сказал Сашка.

Сначала шли парой, а собака бежала впереди. Ближе к вечеру Симоха шагал один, за ним тащился Сашка и процессию замыкал Рослый, свесив на правую сторону свой язык.

– Други мои, – повернулся Симоха лицом к приятелю и собаке, – вижу удобную поляну, вполне подходящую для отдыха и ночлега. Надобно отдохнуть, а то завтра сил не будет идти дальше.

Сашка сразу упал на землю, собака разлеглась, вытянув лапы. У Симохи остались силы нарубить еловых веток, потому как спать на голой земле не собирался сам и не допускал Сашку. Развязали котомку и достали скудные запасы еды. Рослый был рад пирогу с капустой и просто куску хлеба. Воды тоже принес Симоха, наполнив ею чеклажку.

Утром, доев остатки, поняли, что до Москвы придется голодать. Не просить же милостыню на паперти, тем более с собакой. Снова вышли на большак и пошли к своей конечной цели. Но голод стал доставать основательно и навеял Сашке интересную мысль:

– Может продадим твой топор, Симоха?

– Ни в жизнь. Можно попробовать продать заготовки для кинжала, но кто тут их купит. Нужна кузня, чтоб превратить их в товар.

– Нужен город. В любом городе имеется рынок.

Появилась цель, а с ней и силы идти дальше. Через три с половиной версты вошли в город Верею. Первым делом Сашка остановил женщину и спросил у нее про рынок. Та махнула рукой в сторону храма и пошла своей дорогой.

Рынок расположился на пустыре и представлял собой десяток деревянных палаток и огромную толпу торгующих с рук. Продавцов оказалось намного меньше, чем покупателей.

– Надобно найти купца с кузнечными товарами, – предложил Симоха.

– Сашок, – приятели услышали обращение мужика в синем балахоне и чудной шляпе на голове.

– Кугель, ты, что ли? Здорово! Какими судьбами? – расплылся в улыбке Сашка.

– Я понятно какими, скоморошьими. А ты что тут делаешь?

– Не поверишь, пропитание ищу.

– Видать издалека идете, коли харчи кончились.

– Железоделательный завод строили в деревне Росляковка. Дело сделали, а нам ни копейки не заплатили.

– С богатеями всегда так. Тут хочешь едой поживиться, и поди хитрым способом?

– Я не вор, хочу продать заготовку под кинжал или сабельку. Вот, гляди.

Кугель даже смотреть не стал.

– Нас, Сашок, разогнали. Остались я и мой брат. Но мы музыканты, кому музыка нужна без зрелищ. Подают, как нищим.

– Давай объединимся. Симоха людей созовет, я попрыгаю, на руках похожу, а вы играть станете.

– То же самое хотел тебе предложить. А собака у тебя ученая?

– Не знаю, давай проверим, – сказал Сашка и, повернувшись к Рослому, скомандовал:

– Служи!

Собака встала на задние лапы, а передними стала перебирать, будто плыла по воде.

– Делай змейку, – Сашка шагнул, рослый пролез между ног. Так пошли дальше.

Оказалось, что у Кугеля на двоих с братом имеется телега и лошадь, полный набор инструментов: две дудки, балалайка и барабан. Дождались полудня, облюбовали место за палатками, и Симоха зычным голосом начал зазывать зрителей. Ротозеев набралось много. Больше всех работал Рослый. Сашка тоже старался: ходил на руках, крутил колесо, переворачивался через голову. В конце Симоха спел жалостливую песню с незнакомыми словами, но все одно, выбил слезу у зрителей. Быстро собрали подношения. Брали не только деньги, еду и тряпицы. Потом быстро уехали из Вереи. Знали, что власти в лучшем случае арестуют, в худшем могут забить до полусмерти.

Пока доехали до Свиблова, выступали еще три раза. Расставались с большой грустью. В родном доме ничего не изменилось, та же суета со шкурами и мехом. Сашку встретили радостно, но настороженно. Во взглядах читалось не только желание узнать зачем он пришел, но и кого он привел с собой. Понятно, что хорошего от его появления не ждали. Опережая расспросы, Сашка представил Симоху, назвав его своим другом. Сразу заявил, что на другой день они уйдут на Москву и попросил приютить временно собаку по кличке Рослый.

– Пока суть да дело можем и будку для него сколотить коли молоток дадите, – продолжал гнуть свою линию Сашка.

– Мы работаем до темна, – сказал Никодим, – хотите, ждите. Пила, молоток и материалы сам знаешь где. Будку, так будку.

В умелых руках Симохи распилки от бревен, жерди и просто палки быстро находили себе место в новом строении, именуемой собачьей будкой. Жилище Рослому пришлось по нраву, нырнул в будку, потоптался в ней и тут же высунул голову наружу.

– Потерпи чудок, скоро еды тебе добудем, – сказал Сашка.

Собака тявкнула и положила морду на край входного отверстия.

После работы родители и брат в момент собрали на стол угощение и доброжелательно пригласили гостей. После трапезы Симоха поведал про немца Ланге, строительство завода и про обман работодателей.

– Похоже, идешь правду на Москву искать? – спросил Никодим.

– Что же я, батюшка, стал похож на дурака? Какую правду можно сыскать у толстосумов? Мы лучше за это время с Симохой кинжалов накуем и сдадим по хорошей цене. Симоха, покажи свой топор.

Симоха вышел в сени, вернулся со своей котомкой и вынул любимое детище.

– Легкий какой! – первым удивился старший брат.

– А острый, невиданно острый!

Топор пошел гулять по рукам.

– Главное, он не требует дополнительной заточки, сделал один раз и служит справно.

– Кто же тебе подарил такое чудо? – спросил Никодим, как бы завершая оценку топора.

– Зачем подарил? Сам сделал из особого металла, – сказал Симоха.

– Еще можешь такой сделать? – не удержался старший брат.

– Нужно назад вертаться, но пока дела тут имеются, – ответил Сашка.

– Поглядел на ваши дела по выделке кожи и мехов, – начал Симоха, – квасите с применением ржаной муки и соли?

– Еще опару готовим, – добавила хозяйка.

– Добавляйте в квашение еще гашенной извести немного. Ту, на которую кирпичи кладут.

– Что-то неслыханное для меня, – заявил Никодим.

– А вы попробуйте и благодарить станете. Дубите отваром листьев ивы? – продолжал Симоха.

– Потому как ивы у нас вокруг завались, – ответил старший брат.

– На подъезде к деревне я видел дубровник. Лучше запаривать листья дуба, отсюда пошло название дубить.

А ежели хотите сделать совсем хорошо, не поленитесь набрать желудей, очистить их, перемолоть и варить в кипятке.

– Может после Москвы к нам еще раз заглянешь? Вижу, парень ты знающий, – сказал Никодим.

На другой день старший брат отвез Сашку и Симоху в Москву. Перед отъездом Рослый лег на ноги Сашке и горестно вздохнул. Пришлось объяснять, что их разлука временная и очень скоро они свидятся и уже не расстанутся никогда.

От Самотеки пошли пешком. Первым делом заглянули к кузнецу Сильвану. Тот сделал вид, что обижен, но за хмурым видом скрывалась радость. Доказательством явилось то, что кузнец не взял себе нового помощника. Поначалу Симоха не удостоился никакого внимания, но, когда речь зашла о заготовках кинжалов, пришлось снова доставать топор. Глаз профессионала сразу определил высокое качество металла и тут же пустили заготовки в дело.

Работали на пару – кузнец Сильван и лесной парень Симоха. Кинжалец сработали диковинный. Вышло изделие, которое само просилось в руки.

– Пока не остыло, надобно заточить, потом металл затвердеет и никаким камнем его не возьмешь, – определил Симоха.

После остывания на тиски положили круглую палку и ударили по ней кинжалом. Палка разделилась на две части, причем ровно, без заусенцев.

– Сколько у тебя таких заготовок? – спросил Сильван.

– Около десяти, – ответил Симоха.

– Говорю сразу, кинжалы уйдут по очень хорошей цене.

– Может тогда приютишь моего друга? Будет тебе верный помощник.

– А ты, что же в сапожники пойдешь?

– Пойду и буду делать все, что прикажет мой дядька Клим.

– Коли так, пусть твой друг остается. На первый взгляд парень старательный. Сперва идите оба в баню. Только-только истопил. После, ты, Сашка, возвращайся к своему дядьке, а тебя, Симоха, буду приводить в порядок. Похоже твои волосы и на голове, и на бороде с усами кроме топора других инструментов не видывали. Коли мои девки узрят тебя в эдаком виде, то заорут и завизжат с оглушительной силой.

Похоже Клима уже известили о возвращении Сашки. Видимо старший брат заехал в мастерскую с известием.

– Говоришь, не заплатили за твои труды? У Милославского не спросишь. Надобно тебе до немца дотянуться. Может в Каменном приказе сыщешь его. С утра дратвы наготовишь и иди на поиски Ланге. Ведь он тебя нанимал, с него и спрос.

Сашка остался доволен собой. Нашел применение и себе, и другу, и подсказку хорошую получил по поводу немца. К полудню закончил крутить дратву, и Клим отпустил его в Каменный приказ. До того видеть столько государевых людей Сашке не приходилось. Вокруг громадной избы кучковались люди, говорили, спорили, ругались, кто-то писал, подложив под бумагу доску, кто-то подставлял под написание свою спину. Сашка насчитал три слоя, копошащихся служек. Постоял, поглядел и решил бросить затею.

Против воли, его взгляд остановился на знакомой фигуре. Толмач протискивался среди людей, стремился к входу. Сашка хотел окликнуть его, но имени так и не узнал, орать «толмач», значит удивить людей своей дурью. Но толмач сам проявил чуткость и начал оглядываться. То ли почувствовал взгляд на себе, то ли мысли Сашкины долетели. Самое удивительное, что только он узрел Сашку, сразу махнул ему рукой и начал выбираться из толпы назад.

– Рад тебя видеть, никак не думал еще раз свидеться, – улыбался широкой улыбкой толмач.

– Как тебя зовут? Столько времени вместе работали, а имени не знаю.

– Зовут меня Акинф, родители расстарались. Это ежели коротко, а ежели полностью, то Акинфий.

– Мне нужен Ланге. Ты при нем состоишь?

– Пока при нем, завтра могут передать другому.

– Мне за работу не заплатили ни копейки. Нанимал меня немец. Ты помнишь, как он меня уговаривал? Стало быть с него и спрос.

– Разве тебе Петухов не заплатил?

– Петухов меня и Симоху выгнал из Росляковки в тот самый день, когда вернулся из Москвы.

– Даю тебе слово, прямо сегодня, прямо сейчас пойду к Ланге и доложу про твою обиду. Где тебя можно найти?

– На Кузнецком мосту только одна сапожная мастерская, там меня и спросишь. Еще скажи, что Симохе тоже ни копейки не заплатили, а он ведь печь складывал, без него и плавки бы не случилось.

– Симохе помочь немец не сможет, спросить не с кого. Петухов Николай Анисимович помер.

– От чего? – насторожился Сашка.

– В животе у него что-то разорвалось, лекарь помочь не смог. И еще скажу тебе, что мы зря старались. Милославский завод продал голландцам. Не знаю, кому в угоду, но место будут называть Угодский завод.

Глава девятая

От Красной площади Сашка пошел в сторону Мясницкой улицы. Где-то располагался Сретенский монастырь. Он хорошо помнил восхищение Анюты, жены Клима, священником из церкви Марии Египетской, что на территории монастыря. Анюта сказывала, что священника звали отец Илларион и службу вел на двух языках: на русском и на греческом. Пока Сашка шел к храму мысли улетели к прощальной встрече с Прохором. Еще тогда подумалось, что Симоха не зря сказал старосте про треснутое брюхо.

Сашка зашел в храм, когда в нем делали уборку, заглянул внутрь, но священника не увидел. Решил подождать на лавке у входа. Отец Илларион точно или выйдет из храма, или придет к храму. Буквально через полчаса показался святой отец в черных одеждах с блестящим крестом на груди. Сашка встал и подошел к нему:

– Отец Илларион, хочу просить вас поговорить со мной о важном.

– Ты ошибся, меня зовут отец Владимир.

– Вы служите в этой церкви?

– Верно. Отец Илларион в отъезде, вернется через пять дней.

– Тогда уделите мне время.

– Пошли в храм.

– Боюсь, отец Владимир, дело больше мирское. Можно тут обскажу?

Священник кивнул и сел тут же на лавку.

– Попала мне в руки одна вещица. На ней были выбиты слова на непонятном языке и четыре цифры: две шестерки и одна девятка, не очень божественное сочетание. Я все переписал. Вот, взгляните.

Священник прочитал Сашкину писанину и сказал:

– Тут писано по-гречески «спаси и сохрани». А 6961 – это год, что по-новому означает 1453 год. Знаешь эту дату? Вижу, не ведаешь – год падения Византии и осквернения Святой Софии. На чем сие было написано?

– На кресте с распятым Христом, тонкая работа, но не понятно из какого материала сделано.

– Как же к тебе сия вещица попала?

Сашка коротко рассказал про карту, поляну и разрушенную келью. Он боялся, что священник попросит принести карту, но отец Владимир попросил принести только найденный крест. Договорились на утро следующего дня.

В мастерской Сашку ожидал Акинфий:

– Господин Ланге очень сожалеет, что владелец завода оказался нечестным человеком. Он обещал расходы на содержание соработников взять на себя, но слово не сдержал. Так как именно Ланге нашел тебя и уговорил работать помощником, то он готов понести расходы из собственных сбережений. Просил передать тебе восемь рублей. Касаемо Симохи ничем помочь не может.

Сашка взял деньги и, нисколько не сомневаясь, решил половину отдать Симохе.

– Скажи, Акинфий, как мне сыскать служку из Разбойного приказа? Все же ты крутишься среди служивых людей.

– Разбойный приказ даже находится в другом месте. Не знаю, чем смогу помочь. Лучше заходи ко мне в гости, я живу на Кукуе, там спросишь, тебе покажут.

Только Акинфий ушел, тут же его место занял Клим.

– Слышал ваш разговор. Немец к тебе хорошо относится. Как думаешь деньгами распорядиться?

– Одну половину отдать Симохе, а другую тебе в благодарность за труды со мной.

– Еще советую Анюте подарок купить. Она к тебе очень хорошо относится и будет рада.

– Подсказал. Завтра с утра отлучусь по делу, вдобавок и подарок куплю.

– Зачем тебе служка из Разбойного приказа нужен. Слышал, как ты просил своего приятеля.

– Мы с Симохой нашли медальоны с изображением птицы.

– Медальоны золотые?

– Нет, но из хорошего металла. А птица из легенды, зовут Рарог, Огненный Сокол, вроде как человеческого происхождения.

– С чего решил, что Разбойному приказу твоя птица будет интересна.

– Медальоны принадлежали злодеям литовцам и полякам.

– Тебе повезло, завтра к вечеру служка из Разбойного приказа придет за сапогами. Зовут его Матвей Петрович. Могу тебя с ним свести.

Прямо утром Сашка поспешил к кузнецу, ему не терпелось поделиться новостями с Симохой и отдать половину денег. Еще он решил позвать его с собой на беседу с отцом Владимиром. Все-таки крест добывали вместе, вдвоем и тайну отгадывать. Сильван возражать не стал, тем более на кануне продали два кинжала за хорошую цену, а Симоха от своей доли отказался.

Отец Владимир заканчивал службу, Сашка Симоху в храм не потащил. Симоха не крещен и делать ему в церкви нечего. После службы священник вышел из храма и сразу узрел нового знакомца. Видимо он помнил о договоренности и потому не проявил удивления. Сашка поздоровался, как положено по укладу, а Симоха только пожелал здравия. Отец Владимир принял обещанную вещицу, завернутую в чистую белую материю. Присел на лавочку и начал разворачивать сверток. В его руках крест будто заиграл новыми гранями. Чем дольше священник держал крест, тем бережнее его пальцы касались поверхности.

– Вам так повезло. Чудо, просто чудо. Господь сподобил вас обладать крестом из храма Святой Софии. Расскажите еще раз, как его обрели.

Сашка, вместе с ним и Симоха подробно рассказали о поляне, о зарослях кустов, о келье, почти превращенной в руины, о веригах.

– Ты в прошлый раз про вериги ничего не говорил. Где теперь они находятся?

– Спрятаны в Росляковке. Тяжелые, батюшка, а мы пешком шли, – Сашка почти оправдывался, а Симоха кивал в знак подтверждения.

– Тебя Симохой зовут? Правильно я расслышал? – спросил отец Владимир.

– Верно, зовут меня Симоха по прозвищу Рамода.

– Что за прозвище такое?

– Весь наш род так зовется. От солнца исходит. Люди мы лесные.

– Похоже языческой веры?

– Не знаю, как наша вера зовется, но православие мне больше по душе.

– Тут нравится мало, надобно верить и многое соблюдать.

– Верить в Бога?

– Оставайся со мной, поговорим, многое расскажу.

– Я бы остался, да меня хозяин ждет, кузнецом работаю.

– Будет время, приходи сюда, разговоры у нас будут долгие.

– Приду, отец Владимир, – твердо сказал Симоха.

– Как быть с крестом? – спросил Сашка, боясь, что разговор уже завершен.

– Крест открылся вам потому, как было ожидаемо ваше действо. Слушайте внимательно. За тридцать лет до падения Византии и осквернения Святой Софии, недалеко от Переславля в болотной местности Николинского погоста пастухи обнаружили крест размером полтора человеческого роста. Точь-в-точь такой, как вы нашли. В мае 1423 года никто не помышлял, что Константинополь падет под натиском османов, но так уже было предопределено. Нашедши крест, пастухи разнесли весть по всей округе. Народ решил строить храм на месте обретения креста. А как подойти к нему, вокруг болото? Судили, рядили и разошлись по домам, а утром глядь – болото ушло. На том месте сухое возвышение и пошли чудеса в округе, из далеких краев народ потянулся. Многие, очень многие избавились от недугов.

– Как можно доехать, чтобы увидеть сей крест? – не выдержал Симоха.

– Как соберутся паломники, так и ты пойдешь с ними. Пока суть да дело при возможности привезите вериги, по ним старца попробуем определить. Крест ему явился.

– Явился ему, да поляки с литовцами за сим крестом охотились.

– Откуда известно?

– Как добуду доказательства, обязательно поведаю. А крест, отец Владимир, поставь в храме, пусть прихожанам добро делает.

Сашка подарил Анюте персидский платок, легкий будто воздух и яркий, аж глаза слепит. Весь день крутил дратву, вырезал подметки; дважды снимал мерки с подошедших заказчиков; сбегал на государев конюшенный двор, заказал новую колоду, старая от времени треснула. Но весь день в его голове вертелось предвкушение встречи со служкой Разбойного приказа. Подьячий Матвей Борносов приехал уже затемно. Сперва с ним занимался хозяин, сапоги пришлись впору. В конце приемки Клим, зайдя издалека про родство со своим помощником, представил Сашку подьячему. Тот, видимо, посчитал, что парня надобно устроить по жизни, начал спрашивать про грамотность и умения. Сашка, понимая неудобство ситуации, развернул разговор и поведал про двух убитых на берегу реки Протвы, что под Малоярославцем.

– Давно было? – спросил Матвей и внешне подобрался.

– С ними уже разобрался уездный губной староста Устин Андреевич, фамилии не знаю. Признал смерть от обоюдной драки.

– Чего ты мне голову морочишь? – начал раздражаться подьячий.

Сашка выложил на стол два медальона: один с номером, другой пустой. Борносов взял один в руки и стал разглядывать.

– Огненный Сокол, – молвил служка.

– Рарог, – добавил Сашка.

– Верно, откуда знаешь?

– Подсказали про птицу, но более ничего не ведаю. А хотелось бы.

– Тебе зачем?

– Вдруг опять жизнь сведет.

– Не сведет. Эти двое просто затерялись на наших просторах. Весь Огненный Сокол закончился со смертью короля Польского Владислава IV в 1648 году. Кстати, он его и создал.

– Огненный Сокол, так войско называлось? – спросил Сашка, еще не осознавая, что вовлекает служку в разговор.

– Войско не войско, а скорее отряд подлазников, типа вредителей в нашем стане.

– Зачем? – без всякой задней мысли Сашка провоцировал собеседника.

– В апреле 32 года помер их король Сигизмунд и образовалось безвластие. Судили, рядили, кого на трон сажать, а наш царь Михаил Федорович понял, что самое время вернуть Смоленск. Двинул войско на освобождение города и прилегающих земель. Командовать призвал князя Шеина Михаила Борисовича, главного оборонителя Смоленска в 9–11 годах. Все шло гладко, и мы овладели бы Смоленском. Но тут поляки усадили на трон сына Сигизмунда, нового короля Владислава IV. Тот быстро сговорился с крымскими татарами и двинул против нашего войска двадцать три тысячи воинов. Главное, он лично отобрал сто восемьдесят отчаянных храбрецов, способных не только драться, но и маскироваться под разной личиной, проникать через кордоны, подделывать бумаги. Король отделил их от остального войска и, где он их прятал, до сих пор не известно, но имя дал тогда непонятное – Рарог. Вскорости у Шеина начались неурядицы и несуразицы, а оказалось, что за этим стоят подлазники – Рароги.

– Типа пороховые погреба взрывали? – спросил Сашка.

– Нет, намного значительнее. То обоз попадет под засаду, то в наш тыл нагрянет вражеская конница, то гонец привезет странную грамоту, немедленную к исполнению. Всякое случалось. Но в итоге Шеин оказался в окружении. Послал с этим известием к царю разведчиков. Царь велел тянуть время, морочить голову с переговорами, а сам дал команду выйти из Можайска войску Дмитрия Пожарского и войску Дмитрия Черкасского и идти на помощь Шеину. Зачем Шеин поторопился, сказать трудно, но точно была какая-то каверза. Войска еще не подошли, а он уже подписал капитуляцию, отдал все пушки, всех пленных, еще унижался вдобавок.

– Как вы узнали, что сие сотворили Огненные Соколы?

– Намного позже мы их изловили. Они проникли в кремлевское подземелье и хотели напасть на царский двор. Но нам помог один гончар, как раз из Слободы. На Таганке имеется вход, ведущий к площадям Кремля. Гончар увидел подозрительных входящих и выходящих и прибежал к нам. Некоторые из захваченных в плен оказались разговорчивыми.

– На том и закончился Огненный Сокол? – спросил Сашка.

– Огненный Сокол закончился в 48-ом, со смертью Владислава IV. Мы не смогли добыть списки с фамилиями воинов, каждый имел номер, выбитый на медальоне, и номер соответствовал личности. Известно, что последним был медальон с цифрой триста.

Сашка хотел было обратить внимание на медальон без цифры, но вовремя осекся потому, как пришлось бы сообщать о банде в лесу под Бунчихой.

Проводил Борносова до двери и увидел, как тот сел в карету с гербом Разбойного приказа.

– Конечно, – подумал Сашка, – на такой карете можно и ночью разъезжать где хочешь.

Он бы тотчас устремился к Симохе, но огни в Кузнечной слободе уже погасли.

Утром Сашку разбудили ни свет, ни заря. Клим стоял у кровати и ждал, когда его помощник отойдет ото сна.

– Сашок, поезжай немедленно к своим в Свиблово. Нужны два куска коричневой козьей кожи. Был уверен, что у меня имеется, но память стала подводить.

– Сделаю. Сейчас только умоюсь.

– Я коляску уже запряг, Анюта тебе пирогов приготовила в дорогу.

Встречный ветер согнал остатки сна, и голова вернулась к нормальному соображению. О чем вечером наговорил Борносов, разнеслось по полкам памяти и теперь будоражило воображение. Получалось, что после смерти Владислава отряд остался без попечителя. При Владиславе каждый воин имел личный номер, выбитый на медальоне. Значит, те пришедшие к отшельнику, были из отряда Владислава. А те, кто в лесу под Бунчихой – самозванцы. Но тут же Сашка вспомнил, как Вилкас ему сказал, что их хозяин сидит в Кракове. Значит хозяин есть, а номеров нет. В полных раздумьях Сашка приехал в деревню Свиблово. Первым его поприветствовал Рослый. Вилял хвостом и бегал вокруг. Сашке стало стыдно, что он не привез никакого гостинца. И тут же вспомнил про пироги Анюты. Они оказались с зайчатиной и пришлись по вкусу верному другу.

Матушка ушла на базар, а батюшка и братья оторвались от работы и обнялись со своим младшим. Но коли все дела – забрать козьи шкуры, то и рассусоливать нечего. Сашка поспешил к коляске, Рослый жалобно взвизгнул.

Хотелось скорее вернуться в мастерскую, потому как не терпелось передать Симохе вечерний разговор. Тут Сашка вспомнил, что в Москве самая гладкая дорого, которая из Твери. Он дважды повернул и оказался на хваленой Тверской улице. И впрямь скорость можно держать предельную, только гляди по сторонам. Прохожий может выскочить или тварь живая. Глядя на правую обочину, Сашкин взгляд остановился на мужике в косоворотке и меховой жилетке. Глянул на лицо: ни дать, ни взять – Матеуш. Пришлось остановить лошадь и спрыгнуть на землю. Вроде что-то потерял, а сам нет-нет да взглянет на того мужика. Корячился до тех пор, пока не убедился, что перед ним самый настоящий Матеуш. Сашка начал поправлять упряжь. Ему интересно знать, кого ждет поляк. В конце концов к тому подошел незнакомый мужик и они оба спустились в подвал. Без труда Сашка узнал, что в подвале находится кружечный двор.

Отдав шкуры хозяину, Сашка получил новое задание: вырезать по крою два куска кожи. Потом снимал мерку у капризной боярыни, собрался был бежать в кузню, но на пороге объявился Симоха:

– За тебя переживаю, ночь не спал, а ты и не думал известить о происшедшем.

– Имеешь в виду смерть Петухова, или медальоны Рарога, или появление на Москве Матеуша? – с выраженным превосходством выдал Сашка.

Симоха сел на приступочек и сдвинул свою шапку в бок.

– Откуда на Москве взялся Матеуш? Коли сбежал, то должен стремглав лететь в Краков. Ты скорее всего ошибся.

– Тогда я не Сашка Никодимов, а не понятно кто!

– Где ты его видел?

– В половине версты от Охотных рядов по Тверской в подвале. Там находится кружало. Матеуш стоял у дверей и кого-то ждал. Потом они вдвоем спустились в кружало.

– Встретились и пошли выпить. Выпили и ушли неизвестно куда. Теперь ищи ветра в поле, – взбудоражился Симоха.

– Я так не подумал. Слишком неожиданно все произошло. Выходит мы его упустили?

– Сходим в кружало и спросим, что известно о Матеуше. Помнишь, как он был одет? А что ты выяснил про Рарога? – разложил все по местам Симоха.

– В Разбойном приказе о них знают. Это отряд подлазников создал сам король Владислав IV. Но по смерти короля Огненные Соколы разбежались. Все воины имели свой номер вместо имени. Так и числились в отряде под номерами. Но более цифры трехсот не доходило.

– Похоже теперь все пошло по новой? Только без номеров. Помнишь, как Вилкас упомянул про хозяина в Кракове?

– Ну что, пойдем в кружало на Тверскую?

– С кружалом понятно. Скажи мне, только не обижайся, ты специально Петухову напророчил разрыв брюха?

– Даже не знаю, как вышло. Помню, что во мне зло закипело. Высказал те слова, будто с языка слетели. И мне легче стало. Как хочешь, так и думай, я и сам теряюсь в предположениях.

– Твой Сильван все кинжалы выковал? Сколько продал?

– Две заготовки остались, просит еще. Можно, конечно, съездить в Росляковку и забрать камень.

– Давай сначала с Матеушем разберемся.

Вечером оба приятеля поспешили на Тверскую. Перед спуском в подвал, Сашка остановился.

– Ежели Матеуш там, он нас сразу узнает и тогда всей нашей затее конец.

– Похоже ты прав, – сказал Симоха и вынул из кармана кусок поскони. Разорвал его пополам и каждую половину засунул за щеку. Лицо приобрело круглую форму, но главное, Симоха стал неузнаваем, по крайней мере с первого взгляда.

– Стой тут и жди. Ежели быстро не вернусь, спускайся меня спасать. Помню, ты любишь считать, вот и считай.

– До куда?

– До шести сотен.

На счете пятьсот тридцать семь Симоха вылез из подвала. Кивнул, дескать, отойдем в сторону.

– Матеуша тут знают. Вспомнили его одежку. Бывает раза два за седмицу. Сидит с друзьями до темна, потом уходят все вместе.

– Куда?

– Ну ты даешь! Кто же спрашивает, куда питок из заведения уходит. Пошел и слава Богу.

– Следить за ними бесполезно. Во-первых, Матеуш не один; во-вторых, людей по темноте в городе раз два и обчелся, сразу слежку заметят, – Симоха вынул тряпки из-за щек и сплюнул себе под ноги.

И тут из подвала вышел молодой парень, сильно подходящий под дурачка.

– Дядька, ты спрашивал за косоворотку в жилете?

– Ну, я. А ты кто?

– Тут на подхвате при дворе работаю. Платят только едой. Могу сказать, где твоя косоворотка живет.

– Говори! – набычился Сашка.

– Дай деньгу. Говорю же, тут за еду работаю, а мне хочется Марфуте подарок сделать.

Кто такая Марфута, ребята выяснять не стали. Сашка достал две копейки и показал уборщику.

– Говори, не бойся не обману.

– За три копейки я могу их разговоры слушать при каждом посещении.

– Пока говори, что знаешь.

– Косоворотка и все его люди живут на Кукуе, в Немецкой слободе, поди слыхали?

– Сколько их? – спросил Симоха.

– Когда втроем сидят, когда вчетвером, но твоя косоворотка всегда с ними.

– Приду через три дня, постарайся порадовать меня известиями. Пока держи полушку, а рубль заработаешь потом. Как тебя зовут?

– Андроном кличут.

– Старайся, Андрон, тогда подарок купишь своей Марфутке.