Текст книги "Где зоны и лагеря"

– Хватит – хватит, – рассмеялась Яна.

– Тогда за мной! – приказала Ирка, накидывая на голову капюшон, – дверь не закрывай – свет будет падать, а то обратно идти больно плохо.

– И давно у вас нет лампочки в коридоре?

– Уж месяц, – беззаботно откликнулась Ирка, ловко лавирую между дровяниками, – ты, главное, иди за мной, а то влезешь куда-нибудь… в помидоры, например. Вот и наша грядка, – наклонилась к земле Ира.

Яна окинула взглядом тёмное пространство: слева многоэтажные городские дома, справа добротные частные избы, а впереди до горизонта чернели огороды. Задрав голову к небу, Яна мечтательно улыбнулась, сравнивая полную луну с жёлтым куском топлёного масла на тефлоновой сковородке.

– Держи! Встала посреди огорода и радуется неизвестно чему, – выразительно шептала Ирка.

– Ого! Шикарный огурец.

– Мать тебе берегла. У отца привычка, как нажрётся, так надо в огород бежать. Все пупырышки обобрал. Так она ветку огуречную перекинула в картошку

– Замаскировала…

– Вот так и сохранились, а на грядке искать бесполезно – ничего нет.

– Спасибо. Кстати, а как ты умудрилась замёрзнуть в такую теплынь?

– Я пошутила. Пойдем, погуляем. Ты ведь не хочешь спать? – подлизывалась Ирка.

– Ах ты, хитрая моська. Куда пойдём?

– Куда захочешь. Например, можно к Саше Коротову в гости сходить, – обрадовалась бессонной ночи Иришка.

– Ну, у тебя и шуточки! Я в пляжном халате по такому прекрасному городу гулять не пойду, даже ночью…

– Ты ещё столица скажи, – закашлялась от смеха Иришка.

– В какой-то мере – да, райцентр же. Но, да, хотя – дыра. Хочешь, я покажу тебе мои любимые места? Давай проведём сравнительный анализ, составим график, сделаем репрезентативную выборку, – бодаясь, обняла Яна Иришку.

– Как здорово! – звонко расцеловала раскрасневшаяся Иришка сестру, – только не бери с собой вышеперечисленных товарищей – водки не хватит.

– Какая ты у меня умница…

– ?????

– Предупредила, чтоб я у тебя переодевалась.

– А можно я тоже в джинсах пойду?

– Я и привезла их для этого, но, если ты знаешь другое применение штанам…

Переодевание не заняло много времени, но, выйдя на улицу, Яне показалось, что стало темнее.

– Луна спряталась….

– А мы к ней в гости не собирались, – съехидничала младшая.

– Мимо универмага или мимо тира? – подхватывая Ирку под ручку, уточняла маршрут Яна.

– Ага! Мимо тира! Щас! Посмотри, сколько там парней…

– И мы их не знаем, значит, идём закоулками к мосту.

– И что мы там забыли? – заартачилась было Ирка.

– Кто-то в письме мне клялся, что облазит все бугорки со мной…

– Ладно уж – молчу. Спросить нельзя…

– Отвечаю – посмотришь.

И мимо одиноко возвышающегося универмага – символа цивилизованной торговли – они бодро направились к ночной реке. Хрустел под ногами гравий, тускло горели фонари, бросая под ноги редких прохожих пятна блёклого света. Всё было до боли знакомо, всё вспоминалось легко. Вопреки Яниной установке.

– В магазине что-нибудь продаётся или пустые полки приветствуют покупателей? – оглядывая универмаг, когда-то казавшийся гигантским, полюбопытствовала Яна.

– Завтра сходим, поглядишь. Ты знаешь, как я по тебе соскучилась. Прям так тебя ждала, – запричитала, ласкаясь, Иришка.

– Что даже встретить не захотела…

– Да ладно! Я книжку читала, ой, какая интересная, прям ваще, не оторвёшься. А потом меня ж в автобусе тошнит…

– До сих пор?!

– Да, – по-детски надула губки Иришка.

– Наследственность – страшная сила. Я тебе упражнения покажу для укрепления вестибулярного аппарата, напомни только. Кстати, что-нибудь от Светки есть? Ты по ней скучаешь?

– Ещё как! Поругаться ж не с кем. С матерью же не подерёшься и не поругаешься. Вот за каким лешим понесло Светлану в Екатеринбург?! Совсем своей головы нет! О чём она думала? Одна. В чужом городе. Беременная! Вот дура! Ведь всё же было: квартира, работа, мать рядом, подруги, парни. Нет! Всё бросила – укатила! – негодовала Иришка.

– А что, муж у Светки тоже без «царя» в голове?

– Да уж хороший полудурок. Когда у нас жили, на работу устроиться не мог, с отцом лаялся всё время, мать из-за него с работы уволилась. А эта дура всё защищает его да жалеет!

– Значит любит…

– Ха! Ну и любовь! Стул об него сломала.

– Как?!

– Пришёл Вовка домой пьяный, а Светка разозлилась, что зарплату пропил и отдубасила его стулом, – гордо изложила Светкин подвиг Иришка.

– Если б этот способ подействовал, у нас в стране не было бы стульев. Это уж там, в Екатеринбурге?

– Ага. Как вот так можно беременность ходить? Родится какой-нибудь ненормальный.

– Постучи по дереву. Когда срок?

– Я по голове лучше постучу. В августе или сентябре. Последнее-то письмо в апреле было. Мать вся испереживалась. Вот трудно, что ли, два слова написать?! Я ей в мае звонила, она сказала, что Вовка ушёл с работы, а на другую ещё не устроился. Опять без денег сидят. Так в июне маман ей высылала.

– Да-да, у вас разговор только о Светке! – не могла больше слушать Яна, – мать вся в слезах, любимая дочь уехала. Ах, ах, какое горе. В двадцать – то с лишним лет можно бы и слезть с маменькиной шеи! Всю жизнь всё лучшее – Свете! А когда Света ноги вытирает о мамину голову, мать сразу обо мне вспоминает. Я в шестнадцать лет уехала в Москву с тридцатью рублями и жила на них два с половиной месяца. Лишилась подруги детства из-за этого. Вот когда я была, действительно, худенькая! Мать мне три рубля к Новому году один раз прислала и благополучно забыла, что я – её дочь. Ни звонков, ни денежных переводов. Чёрт!!! Лучше не вспоминать, а то я или Петровича по новой возненавижу или разрыдаюсь.

– Ян, ты не плачь, но мне всё расскажи, я же ничего этого не знаю.

– ВСЁ – немыслимо… – Вытирала внезапные слёзы застарелой обиды и горького сожаления Яна, – А как наши Таша с Сашей?

– Таша с Сашкой хорошо. Уж год не пишут ничего.

– И вам тоже?!

Близнецы Наташа и Александра были удивительно обособленными и самостоятельными девочками. Окончив местный техникум, уехали по распределению в одну из союзных республик и молниеносно забыли о всех ближайших родственниках.

– Да, у этих внуки будут – мы и не узнаем. Да собственно, – всё хорошо, и – хорошо!

Ирка погладила Яну по плечу, чмокнула в щёку и приготовилась внимать рассказу старшей сестры.

Яна покачала головой. Но Ирка, повиснув на руке, требовательно и выразительно посматривала на Яну. Да, расстаться с воспоминаниями не так-то просто.

– Петрович считал, что я мешаю их счастью, постоянно пилил мать из-за меня, устраивал скандал по любому поводу. Странно и смешно, но больше всего его бесило то, что я не ем суп. «Выкобениваюсь», по его словам. И не дай Бог, если мать мне что-то купит. Трагедия! И запой на неделю. Первые новые вещи мама мне купила в кредит, в девятом классе. Ты, возможно, по фотографиям помнишь – зимнее и осеннее пальто. «Носи аккуратно, следующее пальто тебе муж купит», – напутствовала меня мамуля. Она ошиблась – я сама заработала, но не в этом дело. Всё было тихо, пока отчим не увидел осенью на мне новое пальто. Ира, что тут было!!! Он ежедневно до самого отъезда мне высказывал, намекал, что я не заслуживаю, не достойна и … – Яна прерывисто вздохнула, – привык, что я ношу обноски да школьную форму. А Светке никогда ни в чём не отказывали. Конечно, время другое, мода другая и прочее, прочее. Для любимого дитя всегда можно найти оправдание. Светку и сейчас пожалеют и оправдают, вернись она без всего и с ребёнком. Мать будет нянчиться, она ж не знает, что такое младенец. Меня её мама вынянчила, Светку – мать отчима, близняшек – ясли, а тебя – я. А Света «хвост» задерёт и только вы её и видели. Чудесно, если я ошибусь в своём прогнозе. Знаешь, что сделал ваш папенька? Залез в шкаф, когда дома никого не было, и разорвал пальто по швам. Мы обливались слезами с матерью, когда зашивали.

– А мать? Ничего ему не сказала?

– Говорила потом. Он выпучил глаза как рак и твердил одно: «не помню, не помню». А однажды заявил, что это я сама сделала, чтобы их поссорить. Так что я считала не только часы – секунды до окончания школы.

– Так ты сразу уехала?

– На какие шиши?! Я зарабатывала – с матерью в ночные ходила.

– Почему в ночную смену? – хлюпала носом сердобольная Ирка.

– Платили больше. Тебе второй год шёл. Бабушка с тобой отказалась водиться. У неё Света – любимая и единственная внучка, до пяти лет на руках носила. Хотя ты вылитая мать отчима – просто копия. Вот такие пироги с котятами. Ждите, ждите свою любимицу. Подкинет она вам «игрушку».

– Так ей особо-то и не нужен ребёнок. Она расстраивалась, что все её одноклассницы замужем и у всех дети. Вот и ей надо.

– Чтоб всё как у всех, – подытожила Яна, – я тоже в девятнадцать боялась не успеть. Двадцатипятилетние казались стариками: дети, хлопоты, карьера. А вот мне скоро тридцать и жизнь, как страница черновика – одни перечёркивания. Начать бы с нынешним умом с начала…

– Вот, вот, – осуждающе кивала головой Ирка, – а ты-то не собираешься рожать?

– Собиралась «как все», да теперь передумала. Ребёнок не должен быть бегством от проблем. И – это чудовищная ответственность, а вдруг не справлюсь.

Яна не лукавила – она не чувствовала в себе желания быть матерью. Её пугали младенцы, а процесс разрешения от бремени вызывал панику. Ещё больше она опасалась не суметь правильно и нормально воспитать своего ребёнка. А «правильно и нормально» в свете существующих в неоднородном постсоветском обществе многочисленных научных теорий сильно разнились.

Они подошли к мосту. Луна вновь осветила заснувшие улицы и, представшая перед сёстрами панорама, стоила того, чтобы постоять и полюбоваться.

– Смотри, – зачарованно прошептала Яна, перегнувшись через перила моста.

– Страшно? – оттаскивая сестру и, не глядя вниз, вопрошала Иришка.

– Величественно. Не пугайся – я не собираюсь прыгать, – и, обняв Иришку, она подвела её к перилам, – ты смотри на воду, но не вниз, а вдаль, на горизонт.

Лунные блики, прыгая по речным волнам, завораживали и притягивали взгляд. Вода напоминала масло; густая, жирная, тягучая. Справа чёрным бархатом расстилался заливной луг, плавно переходящий в густые заросли ивы козьей. Слева – аккуратным куском мела белела средняя школа, окружённая кустами сирени и акации. Если б не назойливый писк комаров Яна простояла бы всю ночь у любимой речки, впитывая усталым сердцем забытые запахи и звуки. Для многих школа – просто учебное заведение, а для Яны с окончанием школы жизнь потеряла всякий смысл, она физически ощущала образовавшуюся пустоту и ненаполненность своего существования после окончания школы. Как будто повисла на стропах парашюта, зацепившись за ветки дерева. Было сложно найти и вновь почувствовать пульс жизни.

У Иришки же окружающий пейзаж не вызывал ликования: комары, влажный воздух, зачуханная луна, обычный, деревянный мост – ну что тут ИНТЕРЕСНОГО?! Она хотела сказать всё это вслух, но передумала, увидев странный блеск глаз и таинственную полуулыбку сестры.

– Голова кружится, – схитрила Иришка.

– Пойдём на другую сторону, – торопливо потащила Яна сестру, – какой вид! Готовые декорации к самым страшным сказкам

– Эт точно. А мы две ведьмы. О! А вот и Баба Яга летит, – вцепившись в сестру, притворно испугалась Ирка.

И правда, в причудливо изогнувшемся облаке можно было разглядеть ступу, косматую голову и поднятую вверх руку с метлой. Нагромождение облаков, низко парящих по небу, освещённых ущербной луной, давало пищу для бурной фантазии. Сёстры состязались в остроумии, пока яркий свет фар внезапно появившегося грузовика, не рассеял тьму и не спугнул сказку.

– Фу, напылил, – сморщилась Ирка.

– Сейчас пыль уляжется – домой пойдём.

– Спать? – разочарованно протянула Ирка.

– Да нет же! Ты джемпер наденешь, и мы сходим в противоположную сторону. Осмотрим новую школу. Для меня – новую, а для тебя – единственную. Я в этой училась, – Яна кивнула вниз, – а что в ней теперь?

– Дом Пионеров был. В позатом году было страшное наводнение, затопило весь первый этаж. Вроде ремонтировали… что теперь – неизвестно.

– И школу свою не навестишь. Хотелось бы в свой класс зайти… Ладно, идём, пока я не расклеилась.

– Я тебя полечу.

– Чем это?

– Стоит бутылочка, пойдём—ко выпьем, милочка, – дурашливо пропела Ирка.

– Конечно! Что нам ещё делать. Будем всю ночь пьянствовать. У тебя, когда практика начинается?

– Когда захочу!

– Отлично. Раз пошли грибы – будешь со мной в лес ходить. Может, хоть банки две замариную… Идёшь со мной купаться?

– Да сощёхоть! – передёрнулась Ирка.

– Ты на берегу постоишь, а я поплаваю. Малыш, ну согласись…

– Здесь, что ли? – подалась на уговоры Ирка…

– Не, здесь низ-ззя. Во-первых, я без купальника, а во-вторых, место слишком многолюдное.

– Ага. Вон, кстати, какие-то мазурики идут.

Сёстры невольно замедлили шаг, напряжённо вглядываясь в идущих навстречу мужчин. Двое остановились на перекрёстке, закурили под фонарём, пожали друг другу руки, сошли на тротуар и исчезли в кустах.

– Во, как хорошо-то, мы уже и народ распугиваем….

– Да домой они пошли, зачем им к мосту-то.

– А вдруг они нас в кустах поджидают? – прикинулась испуганной Яна.

– Это у вас в Москве придурки по кустам сидят, а у нас нажрались, морды набили друг дружке, и по кроватям.

– Шучу я. Один – ноль в мою пользу. О! Не одни мы не спим.

Их обгонял велосипедист. В длинной домотканой рубахе, простеньких брюках и ослепительно белых кроссовках размеренно жал на педали сухонький старичок. Сёстры не прошли и двух метров, а велосипед уже маячил в начале главной улицы Царёвска. Единственный фонарь последний раз осветил огромную вязку сена, и дед растворился в темноте.

– И как только дедуля не надорвался? – всё ещё удивлялась Яна местной жизни.

– Своя ноша не тянет. А чего это он по ночам сено возит? – скорчила рожицу Ирка.

– Ворует потихоньку…

После развала Союза рухнувшая культура не стала сдерживающим фактором в стремлении россиян коллективно выжить в условиях рыночной экономики. Растащили всё по своим норкам и дворам, всё, что создавали общими усилиями не одно десятилетие. Ломать – не строить.

Но Яна с Ирой не интересовались политикой и социологией, поэтому тему расхищения бывшей социалистической собственности и воровства развивать не стали. Хихикая и неся околесицу, дошли сёстры до дома, и ввалились в «келью» одновременно.

– Отлично проветрилось. Я закрою, – направилась Яна к окну.

– Напрасно. Там Саша внизу ждёт, хочется ему взглянуть, как ты будешь купальник надевать, – кривлялась Ирка.

– Ах ты, язва малолетняя! – швырнула Яна в Ирку подушкой.

– Ты хоть чё делаешь?! – завопила Ирка, вытаскивая подушку из ведра, – теперь сама будешь на ней спать. Да ладно, ладно, я пошутила, воды-то мало, она не намокла. Один – один.

– Что ж – квиты. Полотенце у тебя…

– Для дорогих гостей как хоть не иметь, – весело отозвалась Ирка.

– Я тебя серьёзно спрашиваю.

– А я тебе серьёзно и отвечаю. Вот это подойдёт? – сняла с верёвки рыжее махровое полотенце Ирка.

– Вполне. Вода ночью тёплая, а вот на суше, увы, после купания очень холодно.

– Так ты всё-таки собираешься купаться?!

– И долго, – Яна легонько щёлкнула по носу сестрёнку.

– Тогда выпьем, чтоб ты в реке не замёрзла. Вот тебе огурчик, – ловко орудовала приборами Иришка, – чокаться не будем и так нынче чокнутые.

Хлопнув по маленькой, они вновь переоделись и вышли на улицу. Полотенце цвета ядрёной ржавчины ярким пятнышком осталось висеть на стуле.

Иришка, истосковавшись по доверительному, свободному общению, засыпала Яну вопросами, наивными секретами и детскими анекдотами. Сёстры дошли до новой школы, свернули в какой-то переулок, вышли к парку героев Великой Отечественной Войны, повернули к кладбищу и говорили, говорили, говорили.

Встреча

Они уже понимали друг друга с полуслова и Ирка, вздумавшая было обидеться на едкое замечание сестры, ответила тем же. Обе хохотали до слёз. То ли Иришка была не по возрасту развита, то ли Яна забыла о своих годах, но ближе подруг в этот час не было на всей земле.

Сёстры миновали освещённый вход «Скорой помощи» и чуть не растянулись во весь рост, оступившись в темноте.

– Повключали тут лампочек… беречь надо лепестричество.

– Точно, точно. Вот ведь богатеи нашлись: на улице ни одного фонаря, а у них как на Новый год везде свет горит, – напыщенно изрекала Иришка.

– Ир, секундочку подожди, кажется, мне камешек в туфлю залетел.

– Надо было сапоги надевать…

– Болотные, – прыснула Яна.

Подтрунивая друг над другом, сестры неспешно двигались вдоль больничного забора.

– Ой, а чего это у Соколовых свет горит, – оглядывая светящиеся окна пятистенного дома, всполошилась Иришка.

– А который час?

– А у меня хоть есть часы-то! Спросила у больного здоровье. Тише! – жестом остановила сестру Ира, – из дома кто-то вышел.

Долго гадать Ирке не пришлось, вышедший заговорил сам.

– Девчонки, гуляете что ли?

– А то не видно! Вадька, а чё ты-то не спишь? – узнала парня Иришка.

– А ты кто? – тщетно вглядывался в темноту заинтригованный Вадька.

– Дед Пихто, – не миндальничала Ирка.

– Ну, я сам подойду, раз вы остановились, – сделал пару шагов Вадька.

– Ладно уж, не ходи. Я – Иришка, неужто не узнал?! – чистосердечно призналась Ира.

– А-а-а, Иришка. Привет! Богатой будешь. А это кто с тобой?

– Ишь, любопытный. Скажи лучше скоко время?

– Так уж, чай, первый час. Спать, чай, пора, – рассудительно, слегка окая, по-стариковски отозвался Вадька.

– Вот ты и иди, чё не спишь-то?

– Гости у нас, вот час назад приехали. А я вышел посмотреть, не угнали ли машину. Вон она стоит, – указал он большим пальцем за спину.

– Да кому хоть нужна ваша машина?! Мы так точно не угоним. Иди, спи спокойно, – напутствовала земляка Иришка.

– Да уж, какой там сон. Они к матери, по делу, утром уезжают… А ты-то хоть с кем? – не унимался Вадька.

– У меня тоже гости. Вот, город показываю, – намекала Иришка сестре на недавний разговор.

– Откуда хоть у тебя-то гости… – с недоверчивой хрипотцой рассуждал Вадька.

– Ну, ты нахал!!! У меня-то сестра из Москвы приехала, а твои, небось, из соседней деревни, – горячилась Ирка.

– Ага, – простодушно согласился Вадька, – а, ВЫ, чё, правда, из Москвы?

– Правда, правда, малыш, – еле сдерживала смех Яна.

– Я там был в прошлом-то году – апельсины продавал. Больно мне в Москве-то не понравилось.

– Надо было, малыш, бананы продавать. А лучше на экскурсию приехать, может тогда и ничего – понравится, – сбилась на поучительный тон Яна.

– Не-а, теперь уж не поеду. Теперь здесь дело есть. Ладно, девчонки, пошёл я спать. Привет Москве. Счастливо Вам, – почтительно попрощался с Яной земляк и, покачиваясь, побрёл к воротам.

– Спасибо, – проскандировали сёстры и, зажимая рты, чтоб не расхохотаться на всю улицу, резво припустили от Вадькиного дома.

– Уф! Уже не слышит. Он твой одноклассник?

– Нет, он старше на два года, то есть на два класса. Такой скромняга – из него слова не вытянешь, а тут разговорился. Видать, спьяну.

– Вроде трезвый был, – не поняла из-за расстояния Яна.

– Нет! Он трезвый с девчонками не разговаривает. Поддатый Вадька был… Ой! Ты ему «малыш, малыш», совсем парня засмущала. Я чуть от смеха не лопнула. Что это за слово?

– Слово как слово. Ты права, в данном случае оно – «паразит». Одно время я к месту и не к месту «успокойся» вставляла – народ зверел. Но у меня хоть известные слова, а вот наше местное «дак чё» вместо «ну и что», кого хочешь до белого каления доведёт. Диалект.

– Понятно. Я, наверное, заражусь. Давай обратно пойдём, я боюсь к кладбищу идти, – пыталась разглядеть что-то в кладбищенской тьме Иришка.

– До него ещё далеко.

– Старое-то рядом, а там – морг! Ой! А эти, откуда взялись?! – Ирка замерла, забыв закрыть рот.

Две шатающиеся фигуры выросли на обочине дороги как из-под земли. На фоне сияющей, появившейся вновь Луны они напоминали кота Базилио и лису Алису, копошащихся на поле чудес.

– Во, из морга сбежали. Свеженькие. Пойдём, Ириш, рассмотрим, – шаловливо предложила Яна.

– Быстро. Быстро поворачивай! Я дальше не пойду! Ой! Щас орать начну, – струхнула Ирка.

– Покойников перепугаешь. А нам нужно сделать вид, что мы не боимся живых. Выше нос! – резонно рассуждала Яна.

– А мы и не будем показывать. Просто нам пора обратно.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, они крепко сцепили руки и строевым шагом прошли мимо Вадькиного дома, чутко прислушиваясь к звукам за спиной. Их явно хотели догнать.

– Иришка, мы с тобой сделаем финт ушами. Доходим до «скорой», якобы идём прямо, но на самом деле резко поворачиваем направо. Спокойно, Маша, я Дубровский, – насмехалась над Иришкиными страхами Яна.

– Не смеши меня, мне и так жутко.

– С получки тазик купим, – вспомнила выражение из школьных лет Яна, – перестань трястись. У меня есть газовый баллончик. На, взгляни. Я его буду держать в правой руке, если они увяжутся за нами, то спать им придётся на асфальте. И-и, раз!

Манёвр удался: фигуры, разогнавшись, и не ожидая подвоха, по инерции прошли несколько метров вперёд и остановились, совещаясь.

Ирка, наклонившись к плечу сестры, скосила глаза в сторону «покойничков», и взволнованно комментировала: – Они стоят, разговаривают… руками машут… щас привяжутся! Ой, чует моё сердечко – привяжутся! Говорила тебе – идём быстрей! Ой, ой, сюда идут… ну всё, – упавшим голосом оборвала себя Ирка.

– Девчонки, а вы куда собрались? – заплетающимся языком интересовались догонявшие.

– Мы купаться идём! – задорно крикнула Яна, за что тут же получила увесистый тумак от Ирки. – Молчи. И не останавливайся.

– Чего ты боишься? Мы в родном городе, пардон, посёлке. Всё знакомо. Все закоулочки знаем. Умеем быстро бегать. Трусиха ты моя – хулиганы так себя не ведут.

Фигуры, между тем, торопливо приближались.

– Девчонки, мы с вами? Купаться. Возьмите нас с собой… вот товарищ пять лет не был в родных краях – возьмите его одного… Ему срочно надо искупаться, – старательно разделяя слова, говорил тот, что пониже, поддерживая «товарища».

Яна с любопытством разглядывала Штепселя с Тарапунькой. Стройный, высокий, «джинсовый» блондин был полной противоположностью другому – крепенькому, строгому брюнету в штанах, похожих на тренировочные, полосатой тёмной рубашке и непонятного цвета ветровке.

– Мы вроде не на море, а вашего друга штормит. Может, ему лучше домой? – дружелюбно начала беседу Яна.

– Нет. Просто он сегодня приехал, ну мы и отметили немного. Он пять лет дома не был – надо было за приезд, – отозвался брюнет.

– Может быть ВЫ – немного, а ОН – изрядно. Пока, мальчики. Нам пора. Вы убедились, что мы вам не подходим по возрасту и гуляйте дальше, – помахала Яна ручкой, делая большой шаг в сторону.

Покачивающийся блондин неожиданно встрепенулся, одновременно раскрыв глаза и рот.

– Нет, девчонки, так нельз-з-з-я! Без нас нельзя! Вы, правда, что ли, купаться идёте?

– Очень надо нам врать! Я пять лет в родной речке не плавала, а ночью так все десять. Пока, – прощалась Яна, увлекаемая Иришкой.

– Чё ты с ними разговариваешь? – шипела коброй Ирка, прибавляя шаг.

– Врага надо знать в лицо, – беспечно смеялась Яна.

– Нет, нет! Подождите, – не отставали «эстрадники».

– Я так и знала! – продолжала копировать змею Ирка.

– Это я здесь пять лет не был, – невнятно лопотал блондин, – но вот сегодня приехал. Вечером.

– А я днём.

– Что?! ВЫ серьёзно СЕГОДНЯ приехали?

– А что, поезда ходят только для вас? – продолжала изучать блондинчика Яна.

– Извините. Можно мы вас до речки проводим?

– Ира, ты не возражаешь против такого почётного сопровождения? – обернулась Яна к сестре и… – Ой, ой, не падайте! – вцепилась в рукав курки повалившегося назад собеседника, – Вас поддержать?

– Буду признателен, – очаровательно улыбнулся блондин.

– Идёмте, дороги-то всем хватит, – бурчала Ирка, недовольная попутчиками.

– А за баней плотик ещё существует? – обратилась Яна к Ирке, но ответил брюнет.

– Цел. С него нырять хорошо.

– Вот там и поплаваем. Нырять я не собираюсь – спасать некому, – косясь на «танцующего» кавалера, намекала Яна.

– Так ВЫ утверждаете, что приехали сегодня? – заговорщески вполголоса интересовался блондин

– Да, днём, – кивнула, готовая поприкалываться, Яна.

– Откуда? – занервничал провожатый

– Из Москвы.

– Нет, это я сегодня приехал, – пытался грозить пальцем блондин.

– Может, мы даже ехали в одном поезде?

– Не-не, я на электричке. А потом на автобусе. Еле успел на последний…

– Мне повезло больше, мой отходил в одиннадцать утра.

– Но я приехал из Йошкар-Олы сегодня!!! – тоном избалованного ребёнка отозвался блондин.

Не сдерживаясь, Ирка хохотала от души. Яна же из последних сил пыталась быть серьёзной.

– Допустим, не сегодня, а вчера.

Блондин резко затормозил, отчего сопровождающие столкнулись лбами, и сосредоточенно стал рассматривать циферблат часов, держа руку на уровне пупка. Ирка с брюнетом потирали лбы и, не стесняясь, разглядывали друг друга.

– Зрение у вас кошачье, может фонарь поднести? – язвила Яна, окончательно убедившись, что блондин не опасен.

– Погоди, а в каком году ты школу закончила?

– А может, лучше с года рождения начнём? – колко отозвалась Яна, ненавидящая вопросы о возрасте и семейном положении.

– Пожалуйста, – пропустил мимо ушей её сарказм блондин, – так в каком году ты школу закончила? – настаивал приезжий.

– В год Олимпиады…

– Ты в «а» или в «б»? – взволнованно перебил её блондин.

– Что? – окончательно сбитая с мысли, не соображала Яна.

– Ну, в каком классе? По буквам? Буква, какая? У каждого класса… – нервничал блондин.

– Конечно в «б»! Как можно быть «ашкой»?! Только в «б» учились самые замечательные люди … – по обыкновению тараторила Яна.

– А я в «а».

– Вам не повезло! ЧТО?!

Теперь резко остановилась Яна. Весёлая компания подошла к перекрёстку, залитому тёплым жёлтым светом большого фонаря. «Едва избавилась от Саши как опять знакомые лица», – недовольно хмурилась Яна, пристально вглядываясь в обладателя джинсового костюма, и не находила в его лице ничего знакомого. Яна покачала отрицательно головой и неуверенно протянула: – Вас не помню.

Неподдельное горе отразилось на симпатичной мордашке. Яне стало жаль, что она огорчила такого милого человека.

– Так ты меня совсем не помнишь?! – разочарованно выдохнул блондин.

– Увы. Вас я не помню, – ласково, как ребёнка, заверила его Яна.

– Давай на «ты». Скажи, кого ты помнишь? – всё более и более волновался блондин.

– Сейчас соображу… слушай, ты как снег на голову! Своих – то я всех помню, и узнала бы сразу (ха! ха! ха!). Так-так, секундочку… да! У вас была очень примечательная девочка, прямо настоящая Дюймовочка: глазки ярко-синие, коса до колен, такая ярая комсомолка… по-моему, её звали Мария…

– Да. Была такая. А ещё кого помнишь? – гипнотизировал взглядом Яну блондин.

И они, вообразив, что совершенно одни на белом свете, начали перебирать фамилии, клички, имена, широко размахивая руками и изображая одноклассников каждый по-своему.

Ирка, видя, что она забыта, решила улизнуть, но брюнет остановил её, и они, тихо переговариваясь, наблюдали за представлением.

– Вроде я тебя видел раньше-то… На дискотеки ходишь?

– Дак, (диалекты неистребимы) как хоть не видеть! Живу я здесь. И на дискотеки хожу, и в кино, и в баню…

– И учишься в девятом классе?

– Нет, в мед.

– А! Теперь я тебя вспомнил! Ты Светланкина сестра, верно?

– Слава Богу! Осенило тебя, Миша.

– Оказывается, мы знакомы. Хорошо. Гляди, щас наши познакомятся – уже руки жмут. Ты куришь?

– Боже упаси! – передёрнулась Ирка.

– А у нас спички одни на двоих. Придётся нам эту парочку потревожить, а то они до утра будут семафорить. Пойдём, послушаем.

– Иришка! Ты представляешь?! Это чудо училось вместе со мной! В другом классе, правда. И я его не помню, – забыв все правила русского языка, делилась Яна нечаянной радостью с сестрой.

– Так я в девятом в вашу школу пришёл, – негромко подсказал одноклассник.

– С этого и надо было начинать! Знакомьтесь – сестра моя, славный ребёнок, – акцентировала последнее слово и пристально посмотрела Яна на брюнета, – а это – Дмитрий.

Дима поклонился Иришке, которая от чрезмерной стеснительности скорчила невообразимую гримасу и спряталась за сестру.

– Вы не передумали купаться? – галантно предложил Яне руку Дмитрий.

– Ни в коем случае! А ты что, струсил?

Димка замялся с ответом. Асфальт между тем кончился и, едва заметная в густой траве тропиночка, витиевато спускалась к реке.

– Давай, бегом, – Яна потянула упирающегося Диму за собой, – передвигай ноги! Хоть чуточку побыстрее, – торопилась Яна.

– Не могу, – сонно промямлил Дмитрий.

– Ах, так! Лентяй несчастный! – и она изо всех сил дёрнула его за полу куртки.

Кубарем скатились они с горы и, не сговариваясь, лихо промчались по узкой песчаной косе, прохлопали шаткими досками по чёрной воде и, возбуждённые, остановились на плотике, ошалело вглядываясь в когда-то знакомые глаза.

– Сейчас искупаешься, будешь трезвеньким, может, и разговоришься, – осторожно отодвигалась Яна, упираясь ладонями в Димкину грудь.

– Я не пьян, – не отпускал сомкнутых рук с тонкой талии Дмитрий.

– Угу, это плотик качается, а ты как стойкий оловянный солдатик. Не оправдывайся, я тебе не жена. Кстати, а как зовут твоего друга? – поспешила она сменить тему.

– Я не сказал? Он на класс ниже нас учился. Мишка Мазаев. Мазай, одним словом. Не помнишь?

– Наверно, нет, – задумчиво опустив уголки губ, покачала головой Яна и вдруг ощутила под пальцами лёгкую дрожь: «Что с тобой? Хмель выходит?» И густо покраснела, кляня себя за несдержанность.

– Как вода? Эй, на плоту? Вы там заснули, что ли? – выручили её, подошедшие степенно, как пенсионеры, Мишка с Иришкой.

Дима подошёл к краю плотика, присел на корточки и, опустив руку в воду, бодро возвестил: «Я думал хуже. Можно искупаться».

Миша прошёл на плот, а Иришка осторожно шла по широкой доске.

– Ой, ой! Пожалуйста, не ходите дальше! – закричала Яна, не зная, куда бежать от подступившей воды

Плотик тонул. А Дима её спасал.

– Немедленно отпусти меня, – неуверенно попросила Яна, глядя вниз.

– А то, что? – жарко шепнул он в ухо.

– Если мы свалимся в воду – сушиться негде, – благоразумие брало вверх.

– Разведём костёр, – обольстительно, с «ямочками» улыбался Дима.

– Нет, малыш, костёр в следующий раз, – обретая былую твёрдость под ногами, без задней мысли ляпнула Яна.

Обувь решили оставить на берегу, а одежду повесить на перекладину плота. Иришка категорически отказалась купаться и с содроганием смотрела на обнажающиеся тела. Миша разделся как по команде, и с разбега «рыбкой» вошёл в воду.

– Ты тоже нырнёшь? – кралась за Яной Ирка.

– Если б у меня была лысина, то непременно, – подойдя к краю плотика, Яна коснулась ногой воды, – Дим, а ты согласен махнуть до того берега и обратно? Бог мой! Он ещё раздеться не может. А-а-а!!!