Текст книги "Мышка Йоле. Книга вторая"

Утром Вельден уехал хмурый, не попытавшись возобновить разговор. Извинился за своё непотребное поведение, заверил, что такое не повторится, поцеловал в щёку и уехал. Спустя два дня, за которые он так и не появился в замке, угрызения совести замучили Мышку окончательно. Нельзя себя вести, как законченная эгоистка! Эрик и так работает как проклятый и ещё она со своими нервишками мозг выносит!

Глава 4

The bull in the arena is also neurotic, and in the meadow, he is a healthy guy, that’s the thing.

Ernest Hemingway

Бык на арене тоже неврастеник, а на лугу он вполне здоровый парень, вот в чем дело.

Эрнест Хемингуэй

Решив сделать мужу небольшой приятный сюрприз, показав хорошее настроение, потихоньку сбежала из замка и на такси добралась до офиса корпорации. Её в лицо далеко не все знали, пришлось показать паспорт, чтобы пропустили в здание. Эрика увидела в коридоре. Он стоял к ней спиной и довольно громко разговаривал по телефону. Разговор был, видимо, дружеским, потому как часто прерывался смехом. Йоле не стала мешать, а продолжала тихо стоять, стараясь не вслушиваться. Наконец муж повернулся, увидел её и отключил аппарат.

– Вот так гостья в моём королевстве! Привет, Мышка. Как ты сюда добралась? Что-то случилось?

– На такси и ничего не случилось.

– Я вижу у тебя снова на лице улыбку, и ты не сердишься? Умница. А почему не взяла машину с водителем? – Вельден обнял, поцеловал. – Йоль, я не смогу сейчас уделить тебе много времени. Нужно было позвонить, тогда бы я, возможно, смог изменить планы. У меня через десять минут совещание по экономическим вопросам, скорее всего, допоздна. Солнышко, прости, но это очень важно и отменить его я не могу.

– Я понимаю и не буду тебя отвлекать. Хотела на обед с тобой зайти куда-нибудь, но раз ты занят, то перекушу по дороге. За меня не волнуйся. Пойду по городу прогуляюсь. Проветрюсь немного.

– Ты простила меня?

– Мы оба были неправы и погорячились. Забудь пока, позже обо всём поговорим в домашнее обстановке. Всё, я пошла, а то ты из-за меня опоздаешь.

– Нет, одной нельзя. Я сейчас скажу секретарю, и он найдёт тебе гида. И машину мою возьми. А потом вместе поужинаем и домой поедем. Но не обещаю. Возможно, и не получится.

– Вельден, прекрати. Мне это надоело! Я себя поднадзорной уже чувствую. Просто прогуляюсь, а ты позвони как освободишься. Хорошо? – Ленка улыбнулась и сделала умоляющие глазки. – Я уже не маленькая, не заблужусь.

– Ну хорошо. Спорить времени нет. Мышка, будь осторожна. Через пару недель закончу с делами и снова буду весь твой. Прости, уже опаздываю. Я люблю тебя.

Йоле кивнула, поцеловала в щёку спешащего мужа и потопала к лифту. Вот и замечательно, что удалось отвертеться от сопровождения. В телефоне есть карты и вся необходимая информация, в сумке лежит справочник туриста, так что вперёд! Немного насторожило, что Эрик так легко согласился и был довольно холоден, наверное, действительно слишком занят.

Офис корпорации находился неподалёку от исторического и музейного центра города. Эрик уже проводил ей там экскурсию, но она мало что запомнила. Решила пройтись сама, закрепить полученную ранее информацию и узнать новую. Жаль, уже зима и фонтаны не работают, но на газонах зелёная подстриженная трава, а летом здесь, должно быть, чудесно, как и в Петродворце. Йоле рассматривала старинные здания, читая пояснения в справочнике. Интересно, потрясающе, бесподобно, но быстро устала. Присела на скамейку на Maria-Theresien-Platz. Справа здание Музея истории искусств, слева – Музей естествознания. Ленка задумалась, в какой из них пойти, но одной не хотелось идти ни в какой.

Достала из кармана пакетик с семечками, купленными неподалёку, специально для птиц. Бросила щепотку на брусчатку и тут же прилетела стайка голубей. В какой стране бы вы ни были, всегда найдётся площадь, на которой можно кормить этих птиц. И городские голуби везде одинаковы: сизые и толстые, и чем цивилизованнее страна, тем они нахальнее. Йоле протянула вперёд руку с семечками и на неё тут же уселся тяжёлый сизарь с красными лапками. Он здорово щипал ладонь, когда склёвывал корм, но это небольшая плата за замечательное ощущение доверия от вольной птицы. Но вскоре пакет опустел и голуби быстро потеряли к ней интерес, переметнувшись к старушке на соседней скамейке. Пожилая фрау тоже выглядела совершенно типично для благополучного европейского города, как и разжиревшие голуби. Голубое пальто, зелёные шарф и перчатки, голубые шляпка и сумочка, хрупкая фигурка и добрейшее выражение лица. Наверное, чья-то любящая и очень милая бабушка, только очень грустные и одинокие глаза вдовы.

Мышка вздохнула, вспомнив свою бабулю. Какая она была бы сейчас? А папа? Нет, хватит! Не хватало только разреветься в центре Вены! Йоле тряхнула головой и снова посмотрела на здания музеев. Всё-таки естествознание было ей ближе по натуре.

– Сложный выбор?

Йоле оторвалась от своих размышлений. Перед ней стоял темноволосый парень в джинсах, куртке и с красным рюкзаком на одном плече. Она даже сразу не поняла, что он заговорил с нею на русском языке вообще без акцента.

– Простите? Как вы узнали, что я русская?

– По мечтательным и безумно красивым изумрудным глазам, – улыбнулся он, присаживаясь рядом. Сделал серьёзный вид, а потом рассмеялся, показывая на справочник у неё на коленях.

Йоле только тогда заметила, что открыла страницу, напечатанную русским шрифтом. Она улыбнулась:

– А вы, стало быть, тоже?

– Я из Белгорода. Ник, то есть Никита. Третий год тут живу, трудовой эмигрант и студент университета. Про глаза я не придумал и не соврал.

– Я Лена. Туристка с Кавказа. Спасибо за комплемент.

Никита улыбнулся, осмотрел площадь и предложил:

– Хотите, я вам мини-экскурсию проведу бесплатно? У меня два выходных, которые нечем занять. И я очень соскучился по славянской речи.

Йоле задумалась ненадолго. Что может быть предосудительного в прогулке с соотечественником, пусть и с незнакомым молодым парнем? Вечером Эрику можно рассказать, если вообще приедет и захочет послушать.

– С чего начнём?

– А что вы предпочитаете?

– Не знаю, но смотреть на картины и скульптуры не очень хочется, как и на чучела животных.

– Тогда начнём с императорского аптекарского огорода. С ботанического сада университета, короче. Согласны?

– Угу, только давай на «ты»?

Никита оказался замечательным рассказчиком, ходячей энциклопедией со своеобразным чувством юмора. Он рассказывал о травах, перемежая повествование шутками и историческими фактами. Очень много, даже слишком, знал об ядовитых растениях. На удивлённый взгляд Йоле после повествования о растительных составляющих загадочного зелья из арсенала южноамериканских индейцев, лишающего человека аппетита, сна, положительных эмоций, способности концентрировать мысли и внимание, и в итоге медленно убивающего жертву, весело рассмеялся и немного пояснил свой интерес к этой теме. Он учится на фармацевта и мечтает попасть на работу в корпорацию барона фон Вельден – не в качестве мастера ядов, конечно. Просто любое лекарство – это яд в правильных дозах. Чтобы работать с веществами, спасающими жизни и здоровье, нужно знать о них всё, в том числе и как нейтрализовать их действие, как приготовить противоядие. Йоле же не стала афишировать своё близкое знакомство с владельцем оной корпорации. Сказала лишь, что работает хирургом в одной из городских больниц. Никита восторженно расписывал ей, насколько престижно и здорово работать у её мужа, и что бы он отдал за такую возможность. Ленка слушала и помалкивала, украдкой сняв в кармане обручальное кольцо, не отдавая себе отчёта, зачем это сделала. Потом перевела разговор на оставшиеся пока безо внимания растения в оранжерее. Никита быстро переключился и с каким-то юношеским восторгом поведал о свойствах кустика с мелкими цветочками, оказавшимся наперстянкой. Он водил её по галереям, указывая на роскошные лианы с бордовыми гигантскими цветами в виде раскрытой сумки, на цветки банана, на странного вида плод монстеры. Через час экскурсии у Йоле кружилась голова от запахов и подкашивались ноги. Что-то слишком уж она ослабела. Надо подумать об этом на досуге. Не замечала раньше такого за собой, даже при длительных пеших переходах в горах или джунглях с рюкзаком за плечами.

Попутчик наконец-то заметил это и, предложив для опоры свою руку, пригласил пойти выпить кофе с кусочком настоящего шоколадного торта «Захер» в кафе «Централь». Пояснил, что только там готовят этот торт по классическому рецепту и из швейцарского шоколада, а не из кондитерских плиток. Вернее, там и в ресторане «Захер», но в нём заоблачные цены и в джинсах туда не пустят. Йоле сказала, что оплатит перекус за такую замечательную экскурсию, умолчав, что уже побывала в ресторане с Эриком. Парень возмутился и категорически отказался, заявив, что он хоть и русский студент, но всё-таки мужчина.

До кафе дошли пешком, успев постоять возле «Высокого моста», хранилища статуй св. Йоханнеса Непомука, хоть он был и не по дороге. Но мост стоило посетить. Он известен с одна тысяча двести девяносто пятого года – потрясающая древность! По нему столько прошло рыцарей, торговцев, вельмож, простолюдинов. Почему-то воображение нарисовало образы Эрика, Кирилла и Валеры в рыцарских доспехах и верхом на могучих жеребцах. Картина получилась впечатляющая и даже слишком реалистичная в опускающихся сумерках. Ленка так замечталась, что вздрогнула от оклика и прикосновения руки попутчика.

Вообще Вена Йоле очень понравилась. Бесподобно красивый и чистый город, родина и пристанище стольких выдающихся личностей. Даже воздух наполнен музыкой! У Ленки всегда захватывало дух от соприкосновения с историей, славной историей. Единственное, что не понравилось, так толпы туристов и пасмурное небо. Влажно и холодно, но температура воздуха плюсовая и снега нет, а ведь Рождество через три недели. Поймала себя на том, что мысли стали какими-то непоследовательными, обрывчатыми. Не давала покоя и мысль о том, зачем вообще Никита завёл разговор о ядах. Интересно и то, что все симптомы отравления индейским зельем у неё налицо. А может, просто совпадение? Нужно и об этом поразмыслить, но потом, в тишине чердака замка.

Кафе тоже могло похвастаться своей историей и именитыми завсегдатаями, портреты которых украшали стены вестибюля. Это было одно из любимых заведений и Зигмунда Фрейда, в котором он исподтишка наблюдал за молодым неизвестным художником Адольфом Гитлером, ставшим впоследствии немецким политиком и оратором, основоположником и центральной фигурой национал-социализма, основателем тоталитарной диктатуры Третьего рейха, главой Национал-социалистической немецкой рабочей партии, рейхсканцлером и фюрером Германии, верховным главнокомандующим вооружёнными силами Германии во Второй мировой войне, и монстром, которого проклинала большая часть населения планеты по сей момент. Однако он часть истории, его портрет – часть экспозиции, как и портрет психиатра, основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда.

Интерьер кафе середины девятнадцатого века не произвёл особого впечатления на Йоле, но потрясающе вкусные торт и ароматный бархатный кофе с едва уловимой ноткой гвоздики вызвали чувство, близкое к восторгу. Нужно спросить официанта о рецепте кофе, если только это не коммерческая тайна. Последнее время все напитки имели привкус гвоздики. Странно.

Никита болтал практически без умолку, не забывая выспрашивать о событиях в России. Тут Йоле немного спасовала, так как уже год не была на родине, но выкрутилась. Ничего экстраординарного, типа революции или снижения цен на продукты и бензин, или значительного роста благосостояния населения за это время не произошло.

За второй чашкой кофе она случайно оглянулась, поправляя волосы и замерла, открыв рот. За столиком у окна расположился её муж с Агнессой Миттенбах! С ними сидели ещё двое незнакомых мужчин Эрикова возраста и смутно знакомая девушка. Они дружески беседовали, весело смеялись. Йоле открыла прейскурант и спрятавшись за ним продолжила наблюдать. Охренеть! И это называется «важное совещание с экономистами»?! Врать-то зачем было?

Агнесса тем временем передвинула стул ближе к Эрику и что-то показала в телефоне. Вельден обняв её за плечи, тоже склонился над столом. У Йоле сразу пропало всякое желание находиться в кафе под одной крышей с этой компанией.

– Никита, я тебе очень благодарна, но уже поздно и мне пора.

– Давай я тебя провожу?

– Только до такси.

Йоле глянула на мужа, он был слишком занят, чтобы заметить её. Можно пройти рядом, всё равно не увидит. Никита проследил за её взглядом и чуть со стула не свалился:

– Ты знаешь, кто сидит за тем столиком?

– Нет, просто показалось, что знакомую увидела. Ошиблась. – Йоле отвернулась и занялась осмотром недр сумки, чтобы не смотреть в ту сторону.

– Ты могла её видеть в журналах. Это же сама Агнесса Миттенбах! С ума сойти! В жизни она ещё красивее. Стоп! Так рядом с ней сам барон фон Вельден! Помнишь, я рассказывал о его корпорации? Один из пятёрки богатейших людей мира! Это он, собственной персоной! Поверить не могу! Вот бы познакомиться!

– А остальных ты знаешь?

– Не уверен. По-моему, девушка – это Алисия де Пуатье, наследница графского титула, француженка из очень богатой и влиятельной семьи. Вон тот светловолосый мужчина – банкир, его отец владеет половиной банков Австрии. Другого мужчину я не знаю. Блин, я бы полжизни отдал за личное знакомство с бароном и Агнессой!

– А я нет, гроша ломаного бы не дала. Известные и богатые – это ещё не значит, что они хорошие и порядочные люди.

– Да брось! Причём тут хорошие или плохие? Они очень влиятельные, они хозяева мира! Один факт личного знакомства с ними открывает столько дверей!

– Глупости. Для меня важнее человеческие качества, чем вес в обществе и размер кошелька. И в некоторые двери лучше не соваться, слишком высокая цена бывает. Я ухожу, можешь оставаться и созерцать сильных мира сего с присущим благоговением! – Она встала и быстро вышла.

На улице уже стемнело. Ленка достала телефон, вызовов от «занятого» мужа не было. Хотелось вернуться и размазать ему чудный тортик по физиономии, полив вином из его же бокала, но зачем? Тортик-то не виноват!

– Лен, ты чем-то расстроена? – Никита догнал, остановил, удерживая за локоть. Встревоженно посмотрел на неё: – Я что-то ни то сказал? Извини. Или я затронул неприятную тему? Если так, то я не нарочно.

– Нет, ты тут ни при чём. Просто устала и неважно себя чувствую.

– Хочешь, давай завтра снова встретимся и я тебе покажу замки Лихтенштейн и Кройценштайн? Они великолепны!

– Не люблю замки.

– Тогда просто погуляем? Где ты остановилась? Могу заехать за тобой с утра.

– В пригороде у друзей и мы уже не увидимся. Никита, прости, но мне пора.

– Лен, у меня такое чувство, что мы с тобой давно знакомы. Ты классная. – Парень вдруг обнял и поцеловал. Йоле даже чирикнуть не успела. – Поехали ко мне? Я квартиру снимаю, позвонишь друзьям, предупредишь, что у меня переночуешь. Поехали, не пожалеешь. Ну?

– Никита, нет!

– Почему? Я же тебе тоже понравился? Поехали, грустить больше не будешь. Я умею снимать усталость и плохое настроение.

– По-моему, я не давала повода так обо мне думать. Сейчас мне противно любое общество. Я еду домой одна. Спасибо за экскурсию. Даже не пытайся меня найти, а то пожалеешь. – Йоле вырвалась, влепила попытавшемуся задержать её «ухажёру» звонкую пощёчину и вскочила в подъехавшее такси. Водитель изумлённо посмотрел на неё, когда она назвала адрес, но доставил в замок быстро и без проблем.

А Вельден так и не позвонил. Она тоже не стала беспокоить, зачем мешать важному «совещанию»? Подумала и вообще отключила телефон. Домой Эрик в этот вечер не вернулся. Обручальное кольцо, выуженное из кармана, отправилось в шкатулку с остальными ненужными дорогими побрякушками.

С раннего утра следующего дня Йоле забралась на чердак, но пошла в другую сторону, где ещё не успела побывать. У пыльного окошка стояло старое деревянное кресло, перед ним маленький столик и шкатулка на нём. Всё серое от пыли. Ленка осторожно обмахнула захваченной с собой тряпочкой мебель и коробочку. Села в скрипнувшее кресло и открыла шкатулку. В ней лежала синяя затёртая толстая тетрадка и шариковая ручка. Йоле перевернула несколько страниц. Написано на русском языке очень аккуратным, просто каллиграфическим почерком, смутно знакомым. Точно, почерк похож на Эриков, но не его. Вернулась на первую страницу и замерла в изумлении. Это был дневник Вероники Славиной, баронессы фон Вельден, матери Эрнста, начатый ещё со дня знакомства с Генрихом. Ленка прочла первые две страницы и внезапно почувствовала себя лезущей в чужую личную жизнь. Противное и гадливое чувство. Одновременно возникло желание прочесть всё, поискать совета. Ведь у Вероники получилось стать счастливой в чужой стране. Однако почему тетрадь здесь, не хотела никому показывать? Может, её хозяйка столкнулась с такими же проблемами? Карл Теодорович рассказывал, что Вероника очень тосковала по родине. Ответы должны быть на страницах. Но Йоле решительно захлопнула тетрадку, положила на место и закрыла шкатулку. Если кто и имеет право читать дневник, так только сын Вероники.

Поговорить было решительно не с кем, но звонить Лизе или Миа тоже не хотелось, а здесь друзей не завела. У них и своих проблем достаточно, чтобы ещё добавлять переживания мнительной подружки. Если бы Эрик вернулся домой в тот же день, то она не выдержала бы и выдала всё, что накипело, рассказала бы о тревогах. Но он появился только спустя два дня. Даже не спросил, почему она отключила телефон, значит, не звонил. Ну и не надо! Скорее та «случайная» встреча в кафе была подстроенной и знакомство с русским парнем, мечтающим о работе в корпорации, слишком уж своевременное. Но это ничего не меняет. Вельден этого не мог подстроить, значит, это дело рук супермодели. Но Эрик ведь соврал о совещании в офисе допоздна. Зачем было скрывать встречу с друзьями, прикрываясь делами? Он её явно стесняется, стыдится. Агнесса была права. Ему уже стало скучно. А что будет дальше? Думать об этом не хотелось.

Радовало, что хоть привкус гвоздики перестал преследовать. Эрик зачем-то взял кровь из вены. На вопрос зачем сказал, что так надо и всё.

В итоге она впала в глубокую тоску, которую пыталась поначалу скрывать не вполне удачно. Вельден спросил, где обручальное кольцо и получил в ответ кивок на шкатулку, без объяснений. Потом Йоле практически перестала есть и при любой возможности избегала оставаться наедине с всё ещё любимым мужем. Его прикосновения вызывали сразу воспоминания об обмане и словах Агнессы о непрекращающихся встречах, становилось невыносимо больно и противно.

Забиралась в глухие места замка или парка и часами сидела без движения, без дум, не чувствуя течения времени и холода. Когда Эрик находил её, отговаривалась незначительными фразами и вскоре совсем замкнулась в себе. Бедный Вельден перепробовал все способы растормошить, но ни ласка, ни подарки, ни уговоры не возвращали её. Йоле даже не отреагировала на предложение постажироваться в Венской клинике и даже возможность гонять на треке, скакать на любой лошади из конюшни соседей – не вызвали и тени интереса. На принесённого в подарок котёнка взглянула, погладила и вернула обратно. Даже символическую дату основания поместья отметили очень скромно, почти без гостей и в отсутствие Йоле за праздничным столом. Эрик пробовал растормошить, накормить своим любимым, собственноручно приготовленным вишнёвым пирогом, но она только молчала, отвернувшись к окну.

В тот вечер Вельден снова сорвался, накричал, пытаясь вызвать на разговор, но было уже поздно. Йоле только посмотрела на него с такой тоской и болью, что Эрик понял, насколько он опоздал. Он содрогнулся от этого взгляда, вспомнив глаза пойманного в далёком детстве стрижа. Мирная птица с бездонно-тёмными, затягивающими, как чёрная дыра глазами, потом долго снилась, заставляя просыпаться в холодном поту. У Мышки был такой же взгляд. Упустил момент, окунувшись в дела, встречи с давними приятелями и полностью предоставив её самой себе. Практически бросил в омут одиночества в чужой для неё стране. Он сам находился на грани срыва, в панике от того, что не знал, что можно ещё сделать или предложить, как вывести из этого состояния угасающую, как свечку, любимую. Говорить-то с ней бесполезно. Сутками сидела на подоконнике, глядя невидящими глазами вдаль и не замечая ничего рядом. Не замечала и слишком часто катящихся слёз по щекам.