Текст книги "Мышка Йоле. Книга вторая"

Глава 5

In dem Augenblick, in dem ein Mensch den Sinn und den Wert des Lebens bezweifelt, ist er krank.

Sigmund Freud

В тот момент, когда человек сомневается в смысле и ценности жизни, он серьёзно болен.

Зигмунд Фрейд

Из России вернулся Ланской, проводивший там свой отпуск и восстанавливающий на Родине изрядно расшатанную путешествием нервную систему. Вельден был дома, в замке. Теперь, несмотря на занятость, возвращался каждый вечер. Сидел у себя в кабинете, обложившись бумагами и большей частью делал вид, что работает.

– Привет главе семейства! Ну, и чего в свои фантики закопался? – Кирилл влетел в кабинет как вихрь, упал в мягкое кресло и блаженно потянулся. – Рождество на носу, а у вас даже хвоей не пахнет. Непорядок!

– С приездом. Не до хвои сейчас и не до Рождества. – Эрнст устало посмотрел на друга. – Как добрался? Где Королёва потерял?

– Не понял. Что с настроением?

– Отдохнуть с дороги не хочешь или перекусить?

– Ещё больше не понял. А ну колись. Что стряслось, пока меня не было? – Ланской встал, подошёл к столу. – Где Ленка?

– У себя, приболела. Плохо себя чувствует последнее время. – Вельден взглянул на друга и опустил глаза.

– Мне что, всё из тебя клещами вытягивать? – Майор только сейчас заметил, насколько осунулся и похудел Эрик, постарел лет на пять за месяц. – Рассказывай.

– Пойдём, сам увидишь.

Пошли к Йоле, но она не отреагировала на их появление, даже голову не повернула, даже не моргнула.

– Солнышко, посмотри, кто приехал. – Эрик тронул жену за руку. Она закрыла глаза и отвернувшись прижалась лбом к стеклу. – Вот так и сидит уже неделю. Не ест, не говорит, не спит. Ничего сделать не могу, не слышит меня.

– И ты, как любящий муж и врач, ей это позволяешь?!

– Пошли отсюда, она нас всё равно не замечает. Не хочет замечать, наплевать на всех! На меня наплевать и растоптать! Понимаешь?! Лучше не подходи пока. Я час назад пытался накормить, поговорить. Начинает трясти, но молчит. – Эрик вздохнул и направился к выходу.

Кирилл посмотрел на стол, уставленный тарелками с нетронутой едой. Там было, наверное, всё, что раньше она любила: жареная и отварная картошка, настоящие венские сосиски, гора самых разных фруктов и овощей, шоколад, булочки с маком, даже засахаренные фиалки.

– То есть это продолжается не первый день, а ты только руками разводишь и причитаешь, как бабка на завалинке по серенькому козлику? – Возмущению Ланского не было предела. – Должна же быть причина. Поругались?

– Если бы поругались, то знал бы, что делать.

Увидев, что происходит с его дорогими людьми, сначала не мог поверить в реальность увиденного. А поверив, Ланской пришёл в дикую ярость и набросился на друга прямо в коридоре:

– Ты что тут, совсем охерел?! Переопылился?! Вельден, ты же мокрой паклей стал! Посмотри на себя! Тень папаши Гамлета и то выглядит человекоподобнее тебя! А с Ленкой что сотворил? Ты же не das Weichei! Чего снова раскис?! Меня всего-то месяц не было!

– Не перегибай! Я вижу, во что она превращается и не могу ничего сделать, не знаю, как достучаться. Сам в ступор впадаю и мозги уже отключаются. Это даже не депрессия, а вселенское отчаяние. Кирилл, не могу больше! Её спасать нужно, а что делать, не представляю! Я её теряю! Понимаешь?! Если уже не потерял.

Прихватив коньяк и сигареты, мужчины обосновались в древнем зале с огромным пылающим камином. Выпив глоток, Ланской встал, прошёлся. Остановился возле стены, увешанной щитами, скрещёнными мечами, алебардами, булавами. Разговор явно не клеился, Эрик никак не мог решиться его начать.

– Давай-ка, друг мой полудохлый, разомнёмся чуток, – Кирилл выбрал два полуторных меча, – до первой крови.

– Отвали.

– Струсил или силы растерял? Кто первый свою кровь прольёт, тот и беседу начнёт. Давай, барон, поднимай свою великосветскую задницу и веди себя как достойный наследник предков, а не каша-размазня! Ну давай, или косточки растрясти боишься?

Вельден нехотя поднялся, взял меч. Повертел в руке, разминая сустав. Воздух, рассекаемый благородным клинком, загудел. Силу однозначно не растерял, а вот уверенность в себе – возможно. Майор прекрасно знал, насколько силён и искусен друг в фехтовании, намного сильнее его и даже Киото, но рискнуть стоило. Кирилл пошёл в наступление. Звон стали и грохот отбрасываемых из-под ног стульев, падающих столов, битой посуды, быстро переполошил добрую половину замка. Но бойцы вошли в азарт и не обращали ни на кого внимания. Эрик уже не только отражал удары, но и сам стал нападать. Зрелище получалось воистину завораживающее. В багровых отблесках огня из камина по стенам метались тени давно почивших рыцарей, от мечей отлетали искры, а сами они сверкали, как молнии в грозовом небе. Казалось, даже души предков наслаждались этим поединком, глядя из углов. Зрители, столпившись в дверях, смотрели сначала со страхом, потом заворожено, потом уже начали выкрикивать, подбадривая бойцов. Но вот клинок майора полоснул по предплечью барона и мечи, согласно договору, вернулись на стену. Побеждённый заверил собравшихся болельщиков во главе с управляющим, что всё в порядке и уборкой срочно заниматься не нужно. Выставил всех за дверь и позволил другу перевязать неглубокую рану на руке.

Друзья установили у камина кресла, уцелевший кофейный столик. Довольно удобно устроились, вытянув ноги. Глядя на огонь, Эрнст рассказал Кириллу обо всём, почти обо всём:

– Началось через неделю после твоего отъезда, хотя я ещё во Франции начал подозревать нехорошее. Помнишь, когда Йоле отказалась от экскурсии в зоологический музей, а потом и от поездки в Монако? Я тогда не придал значения, решил, что она просто устала от путешествий, да и простудилась. Но в Норвегии ведь снова ожила, помнишь, как нас замучила там? Потом я в дела с головой ушёл, а её нельзя было одну здесь оставлять. Слишком поздно это понял. После твоего отъезда начал думать, что она по тебе так скучает. Готов был отпустить, думал, что разлюбила, что ты ей нужнее и важнее меня. Поговорил с ней и о тебе тоже, но секрет не выдал, не опасайся. Обозвала кретином, дураком, и результат ты только что видел.

– Врачам показывал?

– Я сам врач. Короче, две недели назад поймал стюарда, капающего что-то в её чай. Понимаешь, здесь, в моём замке!

– И?

– Вытяжка из травок, из Южной Америки, приготовлена очень профессионально. Вызывает депрессию, галлюцинации, полностью лишает аппетита и интереса к жизни. Если принимать долго, больше месяца или в большем количестве, то летальный исход гарантирован. Обнаружить в крови практически невозможно, только некоторые вещества и то в течение нескольких часов. Я вовремя заметил. А он капли лил в еду и питьё, которые ей предназначалась, почти неделю. Просто после всего перенесённого ею… Понимаешь, если бы я не оставался ночевать в квартире, если бы был хоть чуть внимательнее к моей Мышке, то этого бы не произошло. Когда она пыталась мне что-то сказать, я не выслушал, отмахнулся и ушёл.

– Стюард же не сам до этого додумался? Ему-то какой резон был? Выяснил, кому служил коварный отравитель? Кто настолько заинтересован?

– Естественно. Виновные будут наказаны. Помнишь Миттенбах? Агнессу?

– Голубоглазую швейцарскую курвочку? – Майор ухмыльнулся. – Так это она постаралась? Из-за тебя?

– Да, но не из-за страстных чувств ко мне. Деньги, деньги, деньги и возможности модели после тридцати пяти исчезают быстрее сугроба на солнышке. Посулила глупому влюблённому юнцу любовь до гроба и пятьдесят тысяч на мелкие расходы, если я снова буду свободен. Нашла и любителя составлять зелья.

– Даже не буду спрашивать, как ты их накажешь. Полагаю, что сурово. – Ланской посмотрел на друга, вздохнул. – Почему же Ленка до сих пор в таком состоянии? Яд?

– Действие препарата можно уже исключить. Кровь проверил.

– Тогда что?

– Кир, я уже всё пробовал. Она просто убивает себя, медленно и намеренно. Не разговаривает уже больше недели, к еде не притрагивается вообще, взглянет на меня и плачет, а если не плачет, то так смотрит, что самому рыдать в пору. Стоит обнять или просто дотронуться, деревенеет. Боюсь лишний раз на глаза попасться, а поговорить… сам понимаешь, естественно, не получается. Спать перестала, сидит на окне и всё. Ругать? За что? Но и не могу же я позволить ей убить себя! А в психушку не отправлю. Пригрозил сегодня, что поставлю зонд и буду кормить принудительно. Вообще никакой реакции.

– Да, ситуёвина хуже некуда. Как думаешь почему? Я ни при чём – это понятно, надеюсь? Ленка только тебя любит, это яснее ясного.

– В этом я уже не уверен.

– Погоди, ты сдурел?

– Возможно. А что я ещё могу подумать? От меня, как чёрт от ладана, шарахается с тех пор, как в замок приехали.

– Не будь идиотом! Проблема в чём-то другом. А может, проблема снова в тебе? Ленка про отраву в курсе?

– Нет.

– Голову на отсечение даю, что это ты где-то облажался. И даже знаю, где и как. Может, Ленка тебя с какой-нибудь «Миттенбах» застукала? Сколько раз предупреждали с Королёвым, чтобы ты с агрессивными подружками бывшими разобрался. Это которая была? Третья? Десятая? Пятидесятая? Сколько осталось?

– Я с ними со всеми давно порвал, задолго до женитьбы, но не до всех дошло. Оставим пока это. Если предположить другую причину, то только одну. Думаю, проблема в том, что не получается с ребёнком. Но в этом смысле мы оба здоровы, просто нужно подождать. Я ей миллион раз говорил, что всему своё время, что для меня это не так уж важно, мы ещё молоды. А Йоле потеряла надежду, зациклившись. Толчком послужила отрава индейская. Конечно, и мои добрые соотечественнички внесли свою лепту со своими расспросами и пожеланиями.

– Ну, с детьми я вам не помощник, тут уж сами разбирайтесь. А ты не думал, что это все, потому что Ленка не может принять этот мир и он её не принимает? Здесь столько фальши и негатива, даже мне толстокожему не по себе. Твои соседи, весь этот бомонд в целом – неплохие люди, но кого хочешь с ума сведут. А она же… ей очень трудно и одиноко. Моё глубокое убеждение, что девочка гибнет от тоски по настоящей жизни, чувствам, по настоящим людям и по тебе настоящему, кстати. По тебе в джинсах и майке, а не в строгой тройке с выправкой оловянного солдатика и пустыми глазами. Вспомни, какая она была там, дома и в путешествии, каким был ты! Я вижу только тень, не её саму. Друг, если хочешь спасти Мышку, то начинать нужно прямо сейчас. Я помогу, надеюсь, не опоздал и всё получится. У меня созрел гениальный план.

Эрик внимательно смотрел на друга, открывшего ему глаза. Ведь так просто! И главное, есть реальный шанс! Кирилл же, увидев проблеск сознания в затуманенных отчаянием глазах Эрика, рассмеялся и хлопнул его ладонью по плечу:

– Операция по спасению Йоле, по-моему, номер пять или шестнадцать началась, со счёта сбился которая. Я назначаю себя главнокомандующим, а тебя – замом и главным исполнителем. Надеюсь, дух авантюриста и того славного парня ещё жив в тебе, дружище?!

Эрнст грустно улыбнулся:

– Командуй, господин майор, вся надежда на твою свежую голову и бредовые идеи. А Валерка опять справедливо заметит, что для меня весь мир вертится вокруг неё.

– Для начала закругляйся с делами. Королёв через пару часов прилететь должен, так вот он поможет ускориться. Дня три хватит? Учти, что это максимум в сложившейся ситуации. – Эрик кивнул. Кирилл загадочно прищурился и продолжил: – Потом возвращаетесь в Россию, домой. И готовитесь встречать Новый год и новую жизнь. У меня с Ленкой будет неделя, думаю, хватит. Надеюсь, что ты хоть с головой начал дружить и не закатишь потом сцен ревности?

– Если повода не дашь. Я её никому не отдам и тебе тоже.

До утра друзья, перебивая друг друга, разрабатывали план спасения, как тимуровцы. Кирилл смотрел на пришедшего в себя друга и улыбался. С Йоле всегда было непросто, а тут требовалась очень серьёзная подготовка. Особый случай, другого шанса может не быть. Нужно придумать нечто совершенно потрясающее, сногсшибательное и реальное одновременно. Если года три назад ему, майору ГРУ, хоть кто-то бы заикнулся, что он будет вот так помогать другу в который раз завоевать вредную шмакодявку, то никогда бы не поверил. Зачем так утруждаться, если вокруг полно других красавиц и умниц, которых стоит только пальцем поманить?

Эрнст по настоянию Кирилла уехал сразу после разговора, сделав управляющему необходимые указания и распоряжения. В замке ему появляться было запрещено категорически. Но отговорить от захода к Йоле попрощаться, но не ставя её в известность об их планах, не удалось, и майор согласился. Эрик ведь тоже на грани. Зная его столько лет, Кирилл узнал друга по-настоящему только за прошедшие два года. При посторонних Эрнст держался, как гранитная скала, лишь с Кириллом и Королёвым позволял себе быть самим собой. Он и на самом деле слишком любил жену! В этом были его сила и его единственная слабость.

Глава 6

Man dürfte nur sterben, wenn man allein ist. Oder wenn man sich hasst – aber nicht, wenn man sich liebt.

Erich Maria Remarque

Нужно умирать, когда ты один или когда живёшь с человеком, которого ненавидишь. Но не тогда, когда с тем, кого любишь.

Эрих Мария Ремарк

Ланской выпроводив, наконец, Вельдена принялся за Йоле в соответствии с планом. Главное, не переиграть и самому не заиграться. Сделав вид, что только приехал, пошёл к ней, захватив по дороге чай в термосе и бутерброды с колбасой на кухне, повергнув в шок прислугу. Припугнул управляющего Альберта Штомберга папой Карлом Теодоровичем и горничных расстрелом, если услышит хоть звук за дверью или не дай бог кто попадёт в поле его зрения. Ему безоговорочно поверили. Ланского здесь знали и боялись, а значит, сильно уважали, по его собственному мнению.

Йоле сидела на подоконнике в майке и джинсах с отсутствующим взглядом, обхватив тонкими руками согнутые колени – в том же положении, что и вчера. Она стала ещё меньше и какой-то прозрачной. Очень похудела, волосы потускнели, а кожа стала белее и тоньше бумаги. У Кирилла сжалось сердце. Почти такой же он увидел её в первый раз. Но план есть план, и он требует неукоснительного соблюдения. Он шумно распахнул двери, бросил еду на стол.

– Привет, Мышка-малышка! Соскучился я по тебе, диверсантка! – подхватил её, поднял над головой и закружил. – Йолька, мне столько тебе нужно рассказать! А где Эрик? Поздоровались, я только отвернулся, а его нет.

– Не знаю, Кир, я так рада тебя видеть. – Она улыбнулась одними бледными губами и опять сникла. – По-моему, Эрик куда-то уехал. Он не сказал куда, но это очень важно. У него много работы.

Но ведь заговорила! Прогресс! Ланской, продолжая играть свою роль, усадил её на диван. Сам устроился рядом и принялся взахлёб рассказывать новости с родины, аппетитно жуя бутерброд и запивая чаем. Йоле не мигая смотрела на него, открыв рот. В потухших, а когда-то сверкающих изумрудами глазах появилась искорка интереса, когда он заговорил о делах и проказах далёких друзей:

– Нет, ты можешь себе представить, Денис пытался отбить Наири у Фархада. Физиономии были синие у обоих. Прикинь, неделю на работе маски и очки тёмные не снимали. Пошли за ответом к ней, а она так берёт поочереди их целует и говорит, что вообще-то подумывает о наиболее вероятной возможности брака с братом Вахтанга Вахо. Он, мол, первый ей руку, сердце и новую спортивную машину предложил! А вообще-то, она ещё ничего не решила. – Кирилл, улучив момент, положил кусочек хлеба Йоле в приоткрытый ротик. Потом налил горячий чай в кружку и сунул в руку. – А у тёти Зои наконец-то получилось приготовить вообще несъедобный сырный суп, она очки в очередной раз потеряла во время насморка и вместо соли ванилин всыпала. Однако Карл Теодорович одобрил новый и такой экстравагантный вкус, жить хочет, наверное. Королёвская Томка заявила, что больше в школу незачем ходить. Читать и писать за первый класс научилась, даже по-английски, а про остальное можно у Google спросить. Лизка сейчас с ней настоящую войну за учёбу ведёт. У лосей двое лосят родилось, мальчик и девочка, хорошенькие! Герасим поумнел и разрешает Лоре осматривать малышей. Можешь себе такое представить? А у Анзора из Валеркиного отделения двойня родилась, мальчишки! Ходит весь счастливый и сонный. Валерка его даже от операций временно отстранил. Назвали сыновей Русланом и Арсеном.

Да. Тут он допустил оплошность или наоборот, в глазах Ленки появились слёзы и боль.

– Уйди, пожалуйста. Я устала.

– Ну уж нет! От чего устала? От меня или хандры своей болотной? Одевайся, пойдём на прогулку, хорош киснуть!

Йоле отрицательно покачала головой:

– У меня нет сил, и не хочу никуда идти.

– Ага, на раз понял. – Ланской был не намерен отступать. Достал из шкафа свитер, тёплые носки и куртку с ботинками. – Либо сама одеваешься, либо я тебя запакую. Выбирай, только потом не жалуйся, если носки не на ту ногу надену.

– Кирилл, отстань, я никуда не пойду. Оставь меня в покое! – Йоле отвернулась, опустив голову. – Уходи, пожалуйста. Зачем ты вообще вернулся, тебе же тут не нравится? Уезжай домой и наслаждайся жизнью. Я не хочу никого видеть, даже тебя.

– Ага, разбежался об забор! Никуда я не уйду, пока ты такая медуза. Ленка, я ведь не Вельден, церемониться и нянчиться с тобой не стану! Я ведь и ремешком по мягкому месту могу реанимацию мозгов и совести провести.

Майор, не привыкший сдаваться ни при каких обстоятельствах, принялся за дело. Вскоре слабо брыкающаяся, сердитая, но уже не такая равнодушная ко всему жертва была экипирована по погоде. Кириллу пришлось тащить её за руку, но это к лучшему, главное – разбудить хоть какие чувства, пусть даже гнев. Захватив термос с чаем, добавив туда коньяка и набрав колбасы с хлебом, щедро посыпанным солью и перцем, повёл Йоле к озеру. Но не к благоустроенной части, а подальше – к зарослям ракитника по берегу. Ленка устала на первых же шагах, но он упорно тащил за собой, не давая поблажек и не сбавляя темпа. Добравшись до места, она мешком свалилась на скамейку:

– Ты убить меня хочешь? Мог бы попроще способ применить или подождать немного. Ланской, чего тебе надо? Чего ты от меня хочешь?

– Не поверишь, спасти хочу. Убиваешь себя ты сама, а заодно и моего лучшего друга, весьма успешно, прошу заметить. И как выяснилось сейчас, что вполне осознанно. Что ты задумала? Ленка, не дури! Вельден сам уже на грани от неизвестности и твоих выкрутасов. Тебе трудно ему объяснить, что происходит, элементарно просто поговорить? Ему не можешь, значит, Лизке хотя бы позвонила, Валерке или мне! Но сейчас ты мне всё расскажешь и в подробностях! Я жду.

– Ты не понимаешь и не поймёшь…

– Куда уж мне, убогому?! – Ланской от ярости вскочил, пометался по берегу. Потом остановился напротив Йоле, поднял её голову за подбородок: – Это ты не понимаешь! Вы оба, как два полных дебила, уничтожаете друг друга. Не перебивай! Я отсутствовал всего месяц и что я теперь вижу? Рассвет мертвецов в натуре! Значит так, я не позволю даже тебе мучить моего друга. Во что ты его и себя превратила?! Даже в худшие времена, на войне Вельден лучше выглядел. Если ты ещё его любишь, то доверишься мне.

– Что ты несёшь?! Ты ничего не понимаешь и не знаешь! Мне никто, кроме него, не нужен, но я не могу сделать его счастливым, не могу! Я старалась, но это всё не моё, оно давит на меня и не даёт дышать. Я гнию заживо! Внутри словно чёрная дыра, бездонное болото! Эта благополучная и чистенькая Европа вымораживает просто. Но положение обязывает! Господи, я точно проклята! Не могу больше притворяться! А ему нужен наследник, тут мне все об этом постоянно твердят. Я и сама понимаю, не полная же дура, но ничего не могу поделать. А ещё эти курицы аристократичные вокруг него вьются постоянно, как будто меня не существует или я мебель, предмет обихода! Отпихнуть ногой в угол вообще не проблема. Супермодель эта, кошка драная, вообще при мне на нём виснет! А потом пришла и заявила, что уведёт его, потому что я ничтожество безмозглое. Как мне быть после этого? Веселиться, делать вид, что всё охренеть как здорово?! Она ведь, по сути, права, точнее, во всём права. Ещё раз встречу кого-нибудь с бледно-голубыми глазами женского пола, так сразу пристрелю или задушу! Почему он от меня скрывает встречи с друзьями, как будто я была бы против или стала бы в их компанию набиваться? Я ему доверяла полностью, а он… Деловая встреча в кафе допоздна в весёлой компании любовницы? Видела эту встречу, после которой он только на третьи сутки дома объявился, без единого звонка и объяснений. Эрику я стала безразлична и скучна. Я не умею и не хочу, не могу и не буду притворяться! Почему ты тогда не опоздал, на крыше?! Зачем вытащил из подвала? Если мне жить вообще не суждено? – Йоле начало трясти. – Со мной что-то нехорошее происходит, не понимаю что, я с ума тут схожу! Такого со мной никогда не было, даже когда отец погиб. Кирилл, не могу так больше! Зачем я согласилась за Эрика выйти, ведь знала, что ничем хорошим это не закончится! Знала, что мы из разных миров!

Кирилл сел рядом, обнял за плечи и крепко прижал к себе, поцеловав в висок:

– Йолька-эндемик. Нежный, красивый цветочек, вырванный с корнем, посаженный в бриллиантовый горшок в шикарной оранжерее с хищными растениями. Я знаю, что делать. Ты только не плачь, не надо. Я помогу.

Ленка шмыгнула носом и виновато подняла глаза:

– Прости за истерику, только ты можешь меня разговорить, похоже. Я боялась сказать Эрику. Боялась ему помешать своими глупостями. Он и так готов мне весь мир на блюдечке принести. Думаешь, не вижу, что приношу ему одну сплошную боль с тех самых пор, как впервые встретились. От этого ещё хуже становится. Я так хотела, чтобы он был счастлив…

– А весь мир тебе не нужен. Я же говорил ему, что ты особенная, но он понял, как всегда, по-своему. Хорошо, будешь слушаться умного дядю Кирилла?

– А зачем? Вельден ведь жил без меня, и неплохо. За время без меня он столько всего хорошего совершил, столько наград получил, столько добра людям сделал, столько жизней спас. А сейчас? Если я – обуза, камень на шее, тянущий на дно? Никчёмная ноша? Сначала больно будет, затем смирится, потом забудет. Ведь всё же проходит со временем? Боль проходит и раны рубцуются.

– Ты что такое говоришь? Совсем уже рехнулась?! Я и Валерка с ним рядом были, пока, как ты говоришь, ему «неплохо жилось». Мы видели, как это «неплохо» было! Я видел, как он под пули лез, надеясь, что какая-нибудь башку разнесёт. На нож в открытую пёр. Ты видела у него шрам под правой лопаткой? По минному полю ходил, раненых выносил, сапёров не дожидаясь. Валерка его из таких запоев вытаскивал, что мама не горюй! На иглу чуть не подсел – вот как хорошо и спокойно ему жилось! Ты же, глупышка, ничего не знаешь! Господи, как ещё тебя разбудить от твоего бреда?!

– Кир.

– Когда тебя из подвала того вытащили чуть живую, у него смысл появился в жизни опять. Он часами рядом сидел, шёл оперировал и снова возвращался к тебе. Вельден ради тебя одной живёт. Потом, когда ты второй раз в операционную попала, я у него пистолет отобрал, чтобы не застрелился, как его отец. Ни разу он о тебе плохо не сказал и никому не позволит, какую глупость ты ни сотворила бы. Ленка, я всегда думал, что ты умная и добрая, но сейчас ведёшь себя, как самовлюблённая дура истеричная!

– Мне уже всё равно, могу кое-что ещё рассказать. Тебе судить. Возможно, после этого и ты не захочешь больше разговаривать со мной, но это даже к лучшему.

– Ленка, не пугай меня.

– Ты прав, что я дура истеричная и эгоистичная. Но должна хоть кому-то рассказать.

– Говори. – У Кирилла возникло ощущение, что он оказался в полной пустоте, где нет ничего. Нет ни звуков, ни запахов, ни цвета. Только голос и глаза, поблёкшие и полные отчаяния, которые растворяются в этой пустоте. Но их нельзя отпустить, их нужно во что бы то ни стало задержать, не дать им перейти в ничто!

– Помнишь, я с вами в Монако не поехала, а в Париже осталась. Там со мной произошло кое-что ужасное. У меня тогда выкидыш случился, на шестой неделе. В больнице наличкой заплатила и имени не называла, чтобы Эрик не узнал.

– А нам сказала, что простудилась и потому пять дней в постели провалялась. Так он вообще ничего не знал и не знает?

– Нет.

– Почему не рассказала? Ладно, я в медицине ни хрена не понимаю и вообще не должен в ваши семейные дела лезть, но он же другое дело. А ещё спешу напомнить, что Вельден твой муж, если ты забыла. Он имеет полное право знать о такой «мелочи», как с тобой случилась! Ленка, очнись! Из маленькой тайны между двумя любящими людьми всегда большая беда вырастает. Что и получилось. – Ланской замолчал. Потом вскочил, сделал круг по лужайке, вернулся к скамейке: – Я не смог бы простить такое своей жене. Не то что потеряла ребёнка, а то, что скрыла это.

– Кир, я побоялась сказать сразу, про беременность и выкидыш, про всё. Собиралась, но не смогла. Эрику было бы тяжело пережить.

– А сейчас ему легко и охренеть как весело! И тебе тоже! Он – мужик и справится, а ты не можешь решать за него. Господи, да что же это такое творится?!

– Я не смогу ему рассказать. Ты говоришь, что не смог бы простить? Может, и он не сможет? Расскажи Эрику, пожалуйста. – Ленка схватила и сжала руку майора. – Кирилл, расскажи ему, обязательно. Тайное ведь всё равно становится явным. Может, так будет даже лучше для нас обоих. Он не сможет простить и разведётся со мной. Потом снова женится на какой-нибудь красавице-аристократке, которой не нужно стыдиться. Она родит ему наследников и всё станет на свои места, как и должно было быть изначально.

– Господи, ты меня вообще слушала?! Хватит ТАК о нём заботиться. Мозги включи! Ленка, очнись!

– Ты не расскажешь? Тогда я позвоню прямо сейчас.

– Остынь. Ты не будешь звонить. Послушай…

– Отстань от меня. Хватит нотаций. Уже ничего не исправить. – Йоле встала и побрела по тропинке к замку.

– Ну-ка стой!

– Кирилл, я жить не хочу, устала. Тебе-то что от меня нужно? Я тебе душу раскрыла, всё рассказала! Ненавидь меня, презирай, только оставь в покое! Убирайся!

Ланской догнал, повернул к себе и крепко прижал к груди:

– Нет, не говори так. И я не отстану. Я Эрику не только жизнью обязан, он мой друг и очень хороший человек. А ты просто запуталась, просто отчаялась. И я твёрдо знаю, что без тебя Вельден жить не сможет, так же, как и ты без него. Ответь честно, любишь его?

– Очень, но какое это имеет уже значение?

– Хочешь, чтобы всё по-прежнему стало, легко и просто?

– Вряд ли это вообще возможно. Да и не было у нас никогда легко и просто.

– Просто вспомни, как ты была счастлива. Я знаю, что была, твои глаза не могут врать. Хочешь вернуть всё?

– Да.

– О нашем разговоре не узнает ни одна живая душа, Вельдену расскажу, но минимум. Если сочтёшь нужным – сама остальное расскажешь. Я, как названный старший брат и твой верный рыцарь, предлагаю тебе капитулировать и не стремиться, так рьяно свести в могилу себя и мужа. Будешь меня слушаться – обещаю, что всё устаканится в лучшем виде. Согласна на такое предложение?

Йоле сначала задумалась, потом долго молча смотрела Кириллу в глаза.

– Кирилл, я соврала, что жить не хочу. Просто не знаю как.

– А мы все на что? Не знаешь – заставим, не хочешь – научим, так в армии говорят. Ну, и каков твой положительный ответ?

Йоле глубоко вздохнула, грустно улыбнулась и кивнула:

– Да, если не слишком поздно.

– Отлично! Иначе пришлось бы привести к исполнению мою прошлогоднюю угрозу. Про ремешок не забыла? Только давай договоримся, я не хочу заставлять Эрика ревновать. В гневе он ужасен, размажет по стенке, а я ещё жениться собираюсь, я тоже семью с кучей детишек хочу. Сейчас мы с тобой отдохнём и покушаем вкусненькую сухомяточку.

– Кира, я домой хочу, в наш город. Понимаю, что здесь родина Эрика, но я тут чужая и своей никогда не стану.

– Обещать не могу, но думаю, что скоро это будет возможно. Только нужно тебя в порядок привести, вернуть человеческий облик хоть по минимуму. Представь, что будет, если тебя в таком виде нашим показать? Враз в своей любимой реанимационной палате окажешься!

Он почти насильно впихнул в неё кусок колбасы с хлебом и чашку чая. Перец сделал своё жгучее дело, и она выпила почти весь чай. Немного посидели и пошли обратно. От коньяка в чае, да и на почти пустой желудок, Йоле еле ползла, но Кирилл решил хорошенько её измотать. На службе он приучил себя и подчинённых выбивать тяжёлые думки из головы ещё более тяжёлыми физическими нагрузками. И это работало безотказно.