Текст книги "Твой невидимый свет"

Глава 3

В комнате, которую она снимала, жили еще три девочки. Ну как девочки, пахали они больше мужчин, успевая еще за собой следить и за порядком дома. Они работали где-то в одном месте и приходили поздно. Старались не шуметь, так что Оксане они не мешали. Они все тоже были приезжими и неплохо говорили по-русски. Все это могло напомнить детский лагерь, но, к сожалению, это было не так.

Поднявшись пешком на последний этаж в разбитой хрущевке, она два раза повернула ключ и на всякий случай обернулась. Ей теперь все время казалось, что за ней кто-то следит. Ощущение постоянной паники не давало спокойно спать и расслабиться. Надо быть постоянно начеку, даже почти дома. Но в этот раз, как и во все предыдущие, никого за спиной не оказалось. Выдохнув и успокоившись, она дернула за ручку и зашла в квартиру.

На удивление, из ее комнаты доносился смех, музыка и еще какие-то звуки. В соседней комнате почти глухие старики смотрели новости на максимальной громкости, а в другой кто-то, кого Оксана никогда не видела, играл в какую-то игру.

Сняв грязную обувь и куртку, но оставив шапку, Оксана прошла в комнату к девочкам и сразу легла на свою кровать возле окна, уткнувшись лицом в подушку. Она надеялась, что соседки проявят привычную тактичность и не будут задавать лишних вопросов, но пару секунд спустя радио выключили, и одна из девушек все– таки решила выяснить, что случилось.

– Оксана, ты в порядке?

– Не хочу об этом говорить, – голос прозвучал глухо и тихо.

– Слушай, если у тебя какие-то проблемы, ты нам их только не делай, ага?

– Ага, – Оксана отвернулась к стенке и стала выводить пальцем узоры по старым советским обоям в цветочек. Над ней был второй ярус кровати, с которого свисали ноги одной из соседок. Она не знала ее имени. Вернее, знала, но не помнила. Именно эта девушка наклонила к ней голову и потише сказала:

– Если тебя кто-то изнасиловал, то ты расскажи. Не держи это в себе. Такие проблемы приводят к неврозам.

От вопросов не скрыться. Оксана перевернулась на спину, привстала на локоть и стянула шапку. Девочки ахнули.

– Кто тебя так, девочка моя? – к ней подошла самая молодая из всех. Ее звали Тая.

– Бабка, – Оксана почему-то со стыдом произнесла вслух эти слова и заплакала.

Ей стало так ужасно от того, что сейчас над ней будут смеяться, что на нее напала бабка, на нее! Просто так! И дальше, как на сеансе у психолога, она рассказала все, что так долго держала в себе: как оказалась в Москве, куда постоянно ходит, как ее бесят эти напыщенные менеджеры, почему никто не перезванивает и не берет на работу, а главное, что ей делать, чтобы заплатить за комнату и не оказаться на улице.

Говорила она долго, то переходила на шепот, то на крик, бешено швыряя подушку о стену, то заходилась в истерике от бессилия, то не могла остановиться от смеха. Со стороны она казалась совсем чокнутой, поехавшей, но эти девочки, на удивление, ничего такого не думали. Во всяком случае, вслух ничего не сказали. Они лишь, как зрители в театре, вовремя реагировали на ее эмоции. Засмеются, где она смеется, подожмут губы, где она плачет, и обнимут.

Такой поддержки Оксана давно не испытывала. Обычно когда она начинала говорить о том, что ей не нравится, Эд перебивал и говорил, что она все придумывает или что не надо париться. Он ее никогда не слушал и считал, что проблемы надуманные. Со временем и Оксана стала так думать и лишний раз ничего не говорила. Может, если бы она когда-нибудь так же все рассказала, обо всех своих переживаниях, то и жизнь у них иначе сложилась бы. Жили бы втроем дружно, ну или вдвоем, без Эда. И не было бы всех проблем, и она не осталась бы одна.

После монолога Оксаны Ника что-то сказала на своем языке, спрыгнула с соседней кровати и достала из тумбочки аптечку. Видимо, она ей часто пользовалась, потому что Оксана только сейчас заметила стертые коленки. Что могло случиться, она могла лишь только догадываться.

Все еще что-то бормоча на иностранном, Ника то поджимала губы, то хмурила брови. Видно, вспоминая что-то плохое или кого-то плохого. Агрессия была ей только на руку: она умело и ловко обработала все, что осталось после ситуации у метро. А когда особенно щипало, то дула на ранку.

Тая высказалась первой.

– В общем, мы тебе не говорили, но мы тоже, знаешь, не дуры какие-то. Понимали, что ты какая-то странная, конечно, но ты нам не мешала, поэтому и приняли тебя сюда. Так-то конечно, тебе повезло, потому что мы – самые адекватные соседки, которые у тебя только могли быть.

– О да, это точно, – Ника забралась на второй ярус кровати и свесила ноги. У Оксаны таких стройных красивых ног в жизни не было. – Мы тоже, конечно, понаехавшие, но мы тут нормально устроились.

Оксана молча оглядела тесную комнату со старыми обоями в разводах от протекающей по весне крыши и удивленно подняла бровь, мол, это значит нормально?

– Смотри. Ты знаешь, что обычно мужики приезжают сюда и работают, а деньги отправляют домой своим женам, так?

Оксана кивнула.

– А что делать, если мужа нет? Вот у меня нет, у Таи был, но исчез, – Ника взглядом показала на каждую, остановившись ненадолго на последней, чье имя Оксана так и не вспомнила. – Что делать-то?

– А как же семья? Мама, папа там?

– А тебе чего мама, папа не помогают? – Тая встала своей кровати и подсела поближе к Оксане.

– Так они развелись давно, у меня бабушка была, но она умерла. Мой муж, если можно так сказать, никогда меня не поддерживал, а сейчас оставил с долгом на три миллиона, – девушка опустила голову и взъерошила волосы. Как же ее бесила вся эта ситуация!

– Три миллиона? Это как так возможно вообще? – куда-то в пустоту спросила соседка сверху.

– Вот и я хочу знать. Деньги отдавать надо, поэтому и приехала в Москву работать.

– Как и мы, – соседка спустилась и подошла к зеркалу, она выглядела как двойник Монро, поэтому Оксана ее решила так называть. – У Таи двое детей с родителями, им помогать надо, у Ники – трое и две тетки. У меня вообще все плохо: три маленьких. И все больные. Остаться там и пытаться что-то делать невозможно, поэтому мы и приехали сюда. Кто год назад, кто три, кто больше. Познакомились все постепенно, сдружились. Так тут и оказались вместе.

– А как… Как вы можете оставить своих детей? Это же невыносимо!

– Да, – Тая опустила голову и стала разглаживать край своей кофты, – но иного выбора у нас нет. Иногда приходится идти на жертвы, чтобы спасти кого-то. В данном случае каждая из нас старается спасти того, кого любит больше всего на свете, – своих малышей.

На мгновение в комнате повисла пауза. Будто каждый вспомнил своих детей и мысленно попытался представить их рядом с собой. У Оксаны сдавило горло и подступили слезы, отчего в глазах защипало.

– А вы не думали их перевезти сюда? Ведь это же возможно?

Все синхронно покачали головами, что означало только отрицательный ответ. Она понимала девочек, их ситуацию и мир, в котором они живут.

– А как вы зарабатываете? – Оксана спросила с реальным интересом. Девушки ей открылись с новой стороны.

– Мы танцуем, – подала голос Ника с красивыми ногами.

– Что… вы танцуете?

– Что попросят, то и станцуем.

– А кто просит?

– Клиенты в клубе, дорогуша, – Монро сказала это с придыханием, совсем как в кино. Оксана задумалась, зачем человеку притворяться кем-то другим, что на самом деле он скрывает? Она чувствовала что-то плохое и не могла доверять ей, в отличие от остальных девочек.

Но интерес к работе был, ведь это шанс заработать денег, оплатить комнату и еще неделю пробовать найти подходящую вакансию. Поэтому она заглушила свое плохое предчувствие и все-таки спросила, что за клуб, где они танцуют.

– Слишком много вопросов, дорогуша. Ты умеешь танцевать? – вместо ответа Монро засмеялась, все так же соблазнительно и томно, отвернулась к зеркалу и стала поправлять прическу.

– Я всегда мечтала научиться. Дома танцевала под видео, пока муж не видит. Он бы засмеял меня.

Монро улыбнулась отражению в зеркале и, не поворачиваясь к Оксане, показала пару движений.

– Вот так сможешь?

– И все? И так можно заработать деньги?

– Рыба моя, – Тая перехватила внимание и похлопала аккуратно Оксану по коленке, – еще как, дорогая, еще как.

– Хочешь с нами? – спросила Ника сверху.

– Но… Почему вы мне помогаете? Вы же меня не знаете…

– О, дорогуша, мы тебя очень хорошо знаем.

Глава 4

Девочки привыкли выходить в клуб заранее. Как объяснили, они собираются и готовятся в гримерке, чтобы не привлекать лишнее внимание в квартире и по пути на работу. А еще не хотят тратиться на такси, поэтому экономически выгодно ехать на метро.

Вчетвером все дружно дошли до станции и проехали до центра. Клуб выглядел странно: без вывески и громкой музыки. У Оксаны возникло неприятное ощущение, но девочки не подавали виду, что что-то не так. Перед входом Тая дала последние рекомендации, попутно поправляя прическу и оглядываясь по сторонам:

– Ты все запомнила, рыбка моя?

Оксана покачала головой сверху вниз, как будто понимает, о чем речь.

– Славно, – Тая улыбнулась. Удивительно, что у нее не было ни одного золотого зуба. – Славно, – повторила она и нажала на звонок. Замок щелкнул, и девочки по одной скрылись внутри.

Первое, на что обратила внимание Оксана, это цвет. Ей понравилось, что все вокруг спокойное черное, а не броское и яркое. Она еще испытывала дискомфорт и болезненно реагировала на свет.

От прохода тянулся длинный узкий коридор, без картин и зеркал, с одной– единственной дверью в конце. Толкнув ее, Тая повернула налево, и за ней повернули остальные. Она напоминала маму-утку, которая ведет за собой маленьких утят. Те так же боятся оступиться и остаться в одиночестве. Повернув еще два раза налево и спустившись вниз по лестнице, они, наконец, оказались в клубе.

Выбраться из этого лабиринта самостоятельно уже было невозможно. За каждым поворотом открывались и закрывались двери только тогда, когда посмотришь в камеру. Тая провела всех в гримерку и велела найти особый наряд для Оксаны, после этого она что-то шепнула Монро и вышла из комнаты.

Гримерка была именно такой, как ее рисовало богатое воображение учительницы русского языка и литературы: сплошь в зеркалах с лампочками, кучей косметики, вешалками с чем-то цветным и ярким. Стулья и диваны в ярко-красной обивке выглядели как из тех же девяностых. Все это напоминало потерянную пыльную шкатулку, которая должна хранить чужие секреты.

Оксана захотела потрогать костюмы и подошла поближе, пока девочки устраивались поудобнее и обсуждали последние новости.

– Тебе подойдет белый, вот этот, – Ника сняла с вешалки красивый наряд с пайетками, – в нем все танцуют первый раз. Считай, как свадебное платье.

– Я бы в таком никогда не вышла замуж. Тут только боди и юбка.

– А ты что думала? Вечерние платья будут, дорогуша?

– Ну, не то чтобы такое, но я все же, – она села на красный кожаный диван и начала тереть лоб, чтобы успокоиться, – я все же не представляла, что это все реально так будет, и мне придется этим заниматься.

– А что в этом такого? – Монро сняла сапоги и победно положила ноги на стул. – Уж можно подумать, у нас это в крови и мы мечтали с детства этим заниматься.

– Ага, точно, я, знаешь, о другом мечтала, что буду операции делать, на пластического хирурга училась, столько лет отдала этому, а потом все пришлось бросить, – Ника повесила особый наряд обратно.

– Да у меня тоже жизнь иначе могла сложиться, я бухгалтер, и очень хороший, – Монро разминала уставшие ноги, она носила слишком высокие сапоги на шпильке. – В нашем городе была единственной, кто мог управляться со всеми программами, отчетами и налогами. А потом забеременела, работала до последнего, конечно, а потом уже все. Так и карьера закончилась, никому больше оказалась не нужна.

Монро опустила голову и посмотрела куда-то в угол. Зеркало разделило девушек на две части: в одной, с края дивана, отражалась Оксана, в другой – Монро и Ника.

Она продолжила:

– У меня был хороший муж, богатый. Мы жили в большом доме, у нас был свой большой сад, за которым ухаживали три милых женщины. Каждое утро водитель отвозил в офис, потом привозил обратно. Я даже особо не знала, что происходит у нас в стране, пока вся была в работе и готовилась к родам.

Она поменяла ноги и, не переставая их массировать, рассказывала:

– Я даже не знала, что он готовится идти в политику. Подозревала, что это все будут пешечные ходы, но у нас с этим шутки плохи. Туда лучше не лезть, там все давно устоялось, и ничего менять не будут. Но он был упертый. В общем, тогда я его последний раз и видела. Когда проезжала в машине, а он садился в свою. Он меня так и не увидел.

Монро оставила свое занятие и положила голову на руки.

– А дети? – подала голос с дивана Оксана.

– У меня была тройня, первая беременность. Не знаю, что случилось, но все родились недоношенными, гораздо раньше положенного. Может, из-за стресса, кто знает. У всех разные формы отставания в развитии. Денег надо было, а их нет. Все на муже. У меня были накопления, вот на них и жили. Те три женщины, которые за садом ухаживали, остались с детьми, я поехала сюда.

– А почему ты не могла устроиться бухгалтером там?

– А почему ты не можешь найти работу тут? Меня там все знали, и никто не хотел проблем, поэтому даже кассиром работать не брали. Убить меня не могли, поэтому только так могли издеваться.

Оксана кивнула в знак поддержки.

– Так что вот, поэтому я тут. Тут танцую и пою. Это, знаешь, – она улыбнулась и пришла в себя, возвращая улыбку на свое красивое лицо, – единственное, что мне сейчас приносит радость.

На этих словах, будто подслушивая, в комнату вернулась Тая.

– Так, рыбки мои, вы чего еще не готовы? Через два часа все начнется. Встаем! Нам еще Оксану готовить. Ты как там? Как голова?

– Не болит, глаза только немного, все как-то еще в тумане. Тая покачала головой и сложила руки на груди.

– Не подведи нас давай. Я обо всем договорилась, будешь сегодня танцевать на главной сцене. Да, сцен три: главная и две в отдельных комнатах.

– А вы где все будете?

– Рядом, рыба моя, мы все будем рядом.

Она жестом показала какое-то странное движение в воздухе, видимо означающее вот это вот «рядом», хлопнула в ладоши и позвала Монро. Та молча подошла к рейлу, сняла особый наряд, вручила его Оксане и вернулась обратно. Они с Таей о чем-то разговаривали, пока делали макияж.

– Славно, славно. Давай переодевайся, потом тебя накрасят. Как всегда, слышишь? – и, повернувшись обратно к Оксане, дополнила: – Ты очень красивая, тебе пойдет этот наряд.

На этих словах она снова вышла из комнаты.

Оксана еще раз оглядела то, в чем сегодня будет танцевать. Держа в руках белье, а иначе это никак не назвать, пыталась вспомнить, когда надевала такую красоту в последний раз. Вроде это было где-то в начале отношений, когда она хотела удивить Эда чем-то необычным и купила в магазине комплект красного белья. Вечером пришла раньше него домой, переоделась и планировала так его встретить. По плану все было идеально, но по факту… Открыв дверь, Эд закатил сцену ревности. Он решил, что Оксана изменяла ему прямо перед его приходом, с силой снял с нее белье и изрезал все на тоненькие малюсенькие лоскутки.

Выглядел он безумным, а Оксана тогда впервые столкнулась с его обратной, скрытой стороной личности. С тех пор он запретил ей носить такое белье, чтобы быть спокойным, что она ни с кем не изменяет. Поэтому она даже в магазины боялась заходить и примерять что-то красивое. Все белье заказывал он ей по каталогам. А если она себе что-то покупала без его разрешения, то это все также уничтожалось. Все это он делал, как говорил, потому что заботился о ее здоровье и переживал за атмосферу в семье.

Оксана повода никогда не давала. Всегда была приличной девочкой, потому что бабушка говорила, что только таких берут замуж. Что нужно терпеть, молчать и не перечить мужчине. Удивительно, что бабушка жила совсем не по этим правилам, но почему именно эти постулаты она вбивала голову юной Оксане?

Вся ее жизнь была для других, она выглядела и вела себя как чопорная старая дева. О сексе узнала из книжек, потому что у бабушки стыдно было такое спрашивать. Потом появился интернет, и сексуальный мир изменился в ее воображении, но все равно многое она себе позволить не могла.

Самое отвязное, что она делала в своей жизни, пожалуй, это была покупка того красного белья. Как ей было стыдно зайти в тот магазин, купить вот это кружевное прозрачное, и примерно такое же ей предстояло надеть сейчас. Но она не могла. В голове все еще звучал крик Эда, и Оксана даже машинально сгорбилась, как обычно это делала во время ссор. Может глупо, но ей казалось, что если сейчас это наденет, то сделает что-то ему назло. Сделает по-своему, по-взрослому. Как ребенок, который начинает проявлять характер.

– Оксана, ты готова? – Ника обернулась, подкрашивая губы.

Оксана была готова. Будто кто-то снял ее жизнь с автопилота, она, наконец, начала принимать решения самостоятельно. Не думая о последствиях. Решение приехать в Москву было все же не ее. Это следствие обстоятельств, в которые загнал ее Эд. И поиски работы – это тоже следствие. А вот согласиться на такое безумие, надеть почти ничего и в таком виде танцевать на сцене, – уже решение взрослого человека. Оксана сняла куртку и прямо там, при девочках, начала переодеваться.

Хоть снаружи она выглядела уверенной и сосредоточенной, внутри сгорала от стыда. Она старалась не смотреть на себя, но отражения, как в комнате смеха, то тут, то там так и показывали ее в разных ракурсах. Фигуру свою она ненавидела. Исправить что-то в себе не решалась, так как была заложницей ревности Эда, и любые попытки начать качать пресс воспринимались как обоснованный повод закатить истерику и не разговаривать неделю.

Фигура со временем и под действием гравитации потихоньку стала оплывать. Лицо еще держалось благодаря фейс-фитнесу в ванной, а вот все, что ниже, требовало корректировки. Так она всегда считала и слышала от Эда и Ани. Та в последнее время стала критиковать внешность и фигуру мамы.

Застегнув боди, она увидела себя совсем другой. Такой красивой, молодой и необычной. Юбка из пайеток была чисто декоративной, потому что мало что прикрывала, но все равно дополняла объем там, где его всегда немного не хватало.

Монро промолчала, а Ника одобрительно прокомментировала наряд и усадила Оксану в кресло сделать макияж и поправить прическу. Спустя полчаса Оксана почувствовала себя героиней передачи о преображении, когда приходит простая девчонка, а потом к концу эфира из нее делают диву. К ней вернулась уверенность в себе.

– Я совсем себя не узнаю. На меня смотрит совсем другая девушка. Это не Оксана.

– А кто? – Ника отложила грязные кисти в сторону и последний раз побрызгала лаком на кудрявые волосы.

– Пока не знаю, но точно не Оксана.

Монро все это время сидела одна и смотрела за преображением с недовольным лицом. Оксана решила не спрашивать, в чем дело, ведь даже Ника, которая знала соседку дольше, не задавала вопросов. Мысль о том, что она стала самой красивой из них всех на мгновение пришла в голову, но пробыла там недолго. Уверенности в себе еще было слишком мало.

Оксана посидела какое-то время на стуле, разглядывая себя в зеркало. Она стала видеть чуть хуже, чем раньше. Очень хотелось настроить четкость, как на телевизоре, но не получалось. Левый глаз, казалось, стал немного мутным. Но, возможно, ей просто показалось.

В комнате зажглась красная лампочка над дверью, как в кабинете, куда надо идти на рентген. Для нее всегда такой знак означал опасность. Как красный свет светофора или фары на машине.

– Через пять минут выходим, – застегивая пояс на талии, тихо сказала Ника.

Монро ответила ей тихой новогодней песней.

Как всегда перед ответственным моментом, приходит осознанность. До этого все казалось чем-то забавным. Мол, что такого? Девочки позвали потанцевать, как это весело, пойду с ними! Что там будет? А сейчас танцы перед незнакомцами в одном белье и на каблуках уже не казались такой хорошей идей. Она ощущала беспокойство, что что-то может случиться, но не придала значения своей интуиции, списав все на стресс перед выходом на сцену.

Захотелось убежать в этом нелепом костюме, на этих больших и неудобных каблуках на мороз и окунуться в снег. Кожа пылала, а сердце бешено стучало. Комната стала реальной шкатулкой со всеми секретами, даже секретом ее прошлой жизни. Сейчас перед ней встал выбор: пойти вперед, станцевать в новом образе и принять себя такой или остаться тут, с комплексами и неуверенностью.

Ника подошла и вручила маску.

– Мы все через это прошли, – по лицу не было понятно, с какими эмоциями она это произнесла. – Тут у всех маски.

Оксана кивнула и надела белую, с перьями, похожую на венецианскую, с карнавала, маску. Надевая ее, она сняла с себя свою настоящую.