Текст книги "Море, тайны и русалочий дневник"

– Я сама прогуляла ту лекцию, – говорила Клара Славику, когда я вошла, а потом все трое повернулись ко мне.

– Привет, Свет. А ты не прогуляла лекцию по истории Черноморья в прошлую пятницу?

Славик выглядел озадаченным. Словно с него требовали то, о чём он и понятия не имел. Скорей всего, дела обстояли именно так.

– Дам тетрадку, – кивнула я. – Послушайте, тут Леонид…

Растолковав суть просьбы, я попросила сопроводить себя до самолёта.

– Замотай плечо, – тут же влез Людовик. Он постоянно об этом напоминал. Метка в воде светилась даже через три слоя ткани – на столько хватало моего шарфа, но всё-таки уже не так ярко.

– Почему он мне не написал? – удивился Славик.

– Он, наверное, всем написал, – вступила Клара, – просто Светка единственная получила. На это Лёнчик и рассчитывал, что кто-нибудь да получит.

– Хорошо, – кивнул мне Славик. – Через пятнадцать минут в гроте.

И вышел из комнаты.

– Вас двоих мало, – Людовик встал и потянулся, – нужно найти ещё кого-нибудь.

– Да знаю, – отозвалась Клара.

– Может, позовёшь Костика? Он один за двоих сойдёт.

Меня вновь кольнуло то чувство, которое я усиленно именовала «неревностью». Соседка с моим котом теперь и свои сердечные дела обсуждала. Причём создавалось ощущение, что ему она доверяла больше.

Костик жил в комнате под нами и имел плечи такой ширины, что едва проходил в дверь. Однажды внизу гремела вечеринка: пьяные вопли, крики в окна, песни под гитару и прочие шумы. Клара не могла уснуть и отправилась ругаться. После этого у неё появился поклонник, с которым подруга иногда отчаянно флиртовала на виду у Саши, ибо тот оставался, как и прежде, неприступен. Костик ситуацию не понимал: обольстительница то приближала его, то отдаляла. Да и умом он не блистал. А Клара бесилась от того, что на Сашу не действовало ничего. Впрочем, полагаю, кот в состоянии рассказать больше.

– Не хотелось бы, – протянула Клара. – Если никого не найдётся… Светка, позовём Костика?

Я пожала плечами и достала из шкафа купальник.

Но никого звать не пришлось. По дороге к гроту мы встретили Розу. Она тоже собиралась поплавать. А в самом гроте я заметила Прохора. Он исчезал на два дня. Говорил, что отлучка связана с поисками необходимого человека. А сейчас, видимо, вернулся. Только что выбрался из воды. Стоял мокрый в плавках у дальней стены и тянулся к одному из полутора сотен крюков, вбитых в камень, за своим полотенцем. Я подбежала сзади, закрыла Прохору глаза руками и проговорила:

– Угадай…

– Света! – Он повернулся и обнял меня. Я почувствовала, как тонкая клетчатая рубашка промокает, затем услышала шёпот: – Я нашёл его. У нас с тобой всё получится.

Сзади подошла Клара:

– Отлично. Есть ещё один сопровождающий до самолёта.

Мне очень хотелось задать тысячу вопросов, но не заведёшь же разговор при всех. Мы впятером скользнули в воду. Прохор выглядел усталым. Возможно, он желал сейчас только одного: добраться до столовой, а потом повалиться в кровать, но мне всё-таки требовалась дополнительная охрана, потому он даже не подумал отнекиваться. Я смотрела на него, пока мы плыли в сторону самолёта, но тут Клара чувствительно толкнула меня в бок локтем:

– Вот про такой именно твой вид я и говорила. Ужасно глупый.

– Да? – рассеянно выдавила я. – А мне казалось, благодарный.

– Ой, ты такая счастливая! – догнала нас Роза. – Я всегда мечтала оказаться отмеченной ведьмой. – Она глянула на проплывающих вдалеке тритонов. – Я уже пять лет… а я здесь пять лет. Так вот, я уже пять лет в праздничную ночь выбегаю в коридоры. Даже встречала ведьм несколько раз, но они почему-то пролетали мимо. А я с детства хотела стать ученицей. Говорят, что у ведьм круто.

– Вот как, – удивилась я, – мне, знаешь ли, отметина на плече доставляет неудобства.

– Ага, – немного отрешённо протянула Роза, наблюдая за тем, как к Славику, плывущему вместе с Прохором впереди, приближается стая дельфинов, – не всем хочется. Но ты всё равно счастливая. Ведьмам подходишь. Это кое-что значит.

Славик поздоровался с каждым дельфином. Дал пять, если можно так выразиться. Они прокричали ему, что собираются отыграться в ближайшую субботу. Он посоветовал попробовать. Все посмеялись и расплылись в разные стороны. Роза отчего-то вздохнула и двинулась вперёд. Вскоре она догнала ребят и о чём-то заговорила.

Я не расслышала слов, потому что Клара фыркнула:

– Как ты её терпишь?

– А что? – Я недоумевающе посмотрела на неё. – Она хорошая.

– Ничего ты, Светка, в людях не понимаешь, – заявила подруга тоном умудрённого жизнью человека. – Я бы на твоём месте не стала с ней сокровенным делиться. Она предаст не задумываясь.

– Зря ты так, – ответила я.

Над морем сияло солнце. Его лучи проникали в толщу воды, расцвечивая придонный мир. Прямо над нами проплывала яхта. Рядом мелькнул косяк мелких рыбок.

– Как знать, как знать, – поджала губы Клара. Помолчала, затем продолжила: – Она всё на Славика повеситься пытается. Ещё на балу приступила. Он, правда, рано ушёл… ах, да! Ты же сама надолго исчезла.

После этих слов мне стало понятно, почему Кларе не нравится Роза. Славик её воздыхатель, а тут…

Вдалеке мелькнула уже знакомая вспышка. Мы приближались к самолёту.

– А! – вспомнила собеседница. – Я же себе хвост покрасить собиралась. Девчонки советуют алхимический эликсир заказать. Стоит немало, зато красит надолго. И в наличии вся палитра.

Я вспомнила, как в Питере русалки занимались покраской чешуи. Кто-то налегал на свёклу, и тогда хвост приобретал соответствующий оттенок. Правда, ненадолго, от силы на сутки. Кто-то выискивал подозрительные рецепты и смешивал странные ингредиенты. Результат выходил абсолютно непредсказуемым. А цвет держался около недели. Кто-то заказывал необходимое средство в специализированных магазинах. Его доставлял курьер месяца через три после заказа. Пойти таким путём могли очень немногие. Подобная покупочка съела бы мою двухгодовую стипендию.

– Алхимический? – переспросила я, соображая, что здесь, вероятно, три месяца ждать не придётся. Производители заседают поблизости, в своих рабочих цехах.

– Да. Здесь не Финский залив. Возможностей больше. Магазины круче. Заказ проще. Цены вот только те же.

– Смотрю, тебе в Чёрном море нравиться начинает.

– Не без этого.

Мы с Кларой не стали близко подплывать к излучателю вспышек. Улеглись на большой плоский валун неподалёку и сквозь тонны воды уставились в небо.

– У тебя и так красивая чешуя, – проговорила я, – мне нравится такой насыщенный синий цвет. Будто джинсовая.

– Я уже в какой только оттенок не красила. Хочется иногда перемен. А тебе фисташковый отлив от папы достался? Я твою маму видела пару раз. У неё вроде серый?

– От папы, – отозвалась я и закрыла глаза. Хотелось заснуть.

– Свет, чего измерять? – вторгся в сладкую негу голос Славика. Я приподнялась на локте и обернулась. Славик висел над самолётом, в руках рулетка. Роза рядом. Прохор заинтересованно разглядывал фюзеляж, густо облепленный мидиями.

– Крылья от основания до места разлома, – прокричала я в ответ.

– Так тут неровный разлом. Где-то больше, где-то меньше.

Я пожала плечами и зачем-то сказала Кларе, что не хочу плыть к самолёту и смотреть, какой там разлом.

– И не стоит, – откликнулась та. – Неприглядное зрелище.

Мы так расслабились на том валуне. Солнце ласкало сквозь воду. Рядом ни одного тритона. Спокойно. Только иногда Славик нарушал тишину вопросами, что измерять дальше, да долетали обрывки его с Прохором разговоров.

– …никогда здесь не бывал?

– А зачем? Я про аномальные останки с детства слышу. Чего на них смотреть?

– О чём ты говорила с Людовиком сегодня? – полюбопытствовала я, посмотрев на Клару. – Насколько успела понять, у кота такая довольная, лоснящаяся морда бывает, когда ему поведают нечто интересное, а он мудрый совет даст.

– И ты никогда не хотел его спасти? – теперь в беседу ребят вступила Роза.

– Чего его спасать? Думаешь, ему плохо? Он, считай, бессмертный.

Над нами вновь полыхнула вспышка. Роза вскрикнула, Клара поморщилась.

– Мы о Сашке беседовали, – негромко отозвалась она. – Непробиваемый он какой-то. Ничего на него не действует. Железный, что ли?

– А Дови что предлагает?

– Дови – кошак мудрый. Утверждает, что не стоит ломиться в закрытые двери. Можно подумать, я сама не знаю. Тут ведь вопрос принципа. Охота, как говорится, пуще неволи.

На солнце набежала тучка, и в море сразу стало уныло. Откуда-то появилась морская дева. С седыми волосами, собранными в пучок на затылке, с цветной лентой на поясе в качестве украшения, с жемчужным ожерельем на шее и с небольшим мешком за плечами.

– Защитный плащ не интересует? Недорого отдам. Хороший, качественный, – она указала на моё плечо, – скроет отметину.

– Ничего у неё не покупай! – крикнул Прохор и через мгновение оказался рядом. – Проваливай давай! – крикнул он старухе.

Я пожала плечами:

– У меня и денег нет. Хотя плащик бы не помешал, верно?

– Я могу к самому входу в школу его доставить. Скажем, через час, – предложила торговка.

Прохор опять прикрикнул на неё. Я отрицательно помотала головой. Морская дева ещё помялась, но вскоре удалилась.

– И всё же плащ бы мне пригодился, – взглянула я на своего защитника.

– Сомневаюсь, что она не втюхает тебе подделку.

Тритоны совершили попытку напасть, когда мы уже возвращались домой. Двое всадников на конях серо-стального оттенка подлетели сзади, однако в последний момент передумали и проплыли над нами, злобно, как показалось, косясь на меня.

– А если бы они появились, допустим, всемером? – осведомилась я.

– Тритоны не охотятся большими отрядами. Они скупердяи. А так вознаграждение придётся делить на большее количество участников, – ответил Прохор.

– А что, спасательные плащи очень дорогие? – спросила Клара.

– Бесценные. В том смысле, что их не купить. Плащи способны изготовить лишь сами ведьмы. Алхимики пытаются, но их изделия долго не работают. Бабка, скорей всего, такой бы продала. Все плащи, которые есть в школе, доставали предыдущие директора. Первый появился лет двести назад. Какие-то услуги, наверное, ведьмам оказывали, а те так благодарили. Вроде нелогично. Сначала сами ставят отметину, потом сами помогают её скрывать. Но, насколько я знаю, у тех вещичек имеется и другое предназначение.

«Надо поискать в умных книгах, – поставила я для памяти галочку на подкорке, – информацию о плащах». Всё-таки бывший навязал мне комплекс неполноценности. А может, и полезную привычку.

Когда мы прощались с Прохором у дверей комнаты, он обнял меня и прошептал:

– Сегодня у нас свидание. В той самой Кубической каморке. Помнишь такую? Аппендикс Многоголосого коридора? Я всё тебе расскажу. Сможешь её найти?

Тут я сообразила, что совсем забыла о нашем общем деле. Видимо, от того, что до крайности надеялась на своего помощника.

– Ни за что.

– Тогда встречаемся в восемь у дверей столовой.

Кубическая каморка как место для свиданий… Только тут до меня дошло, к чему там лежат те матрасы. Я задумалась, готова ли именно сегодня оставить на них отпечаток своей спины. И перекатится ли вечер в продолжение.

Кот, похоже, прочитал мои мысли. Он недовольно наблюдал, как я верчусь перед зеркалом, готовясь идти к месту встречи, и ворчал:

– И что ты в нём нашла? Возвращайся не поздно. Тебе не идёт эта юбка!

– Людовик, ты как бабка.

– Что так официально? Людовик? А где же Дови?

– А где кот, который не лезет в мою личную жизнь?

Сегодня Кубическая каморка показалась мне гораздо уютнее. Может, потому, что Прохор достал из рюкзака свечи в витых медных подсвечниках, вероятно, как и прочие ценности Скалы, извлечённых из глубоководного клада. Также он постелил на пол вышитую салфетку, поставил на неё бутылку шампанского, два бокала, тарелку с апельсинами и коробку конфет. Огоньки четырёх свечей отразились в гладких стенах, и каморка сразу приобрела праздничный вид. Кроме того, Прохор постелил на матрасы большое красное полотенце, и я снова задумалась о том, как далеко мы сегодня зайдём.

В предыдущие вечера, проведённые вместе, Прохор показывал мне Скалу. Правда, в каждом новом для меня месте мы рьяно целовались. Прохор объяснил, где находится самый короткий путь в библиотеку. Оказывается, совсем недалеко от нашей с Кларой комнаты в стене имеется небольшая арочка. Нужно согнуться чуть ли не вдвое, чтобы в неё протиснуться. Зато окажешься на узкой винтовой лестнице, ведущей откуда-то снизу на самый верхний ярус. Прямиком к искомой комнате с книжками.

Я как-то спросила:

– Всё это создали горяки?

– Да уж не русалы, – ответил Прохор. – Здесь многие километры переходов. Все не обойти никогда. По древнему договору с нашим народом горяки отдали всю западную часть Скалы во владение русалов. А сами удалились вглубь. У них там даже что-то типа метро имеется. И, как рассказывают, анфилады залов, где стены, мебель, колонны – всё из драгоценных камней. Как ты понимаешь, решетчатые двери в точках запрета поставлены не напрасно.

Горяки – одна из волшебных рас. Они постоянно живут под землёй. Часто внутри гор. Добывают ценные камни и металлы. Всегда что-то строят и создают красивые вещи. На поверхность выходят редко и только ночью. У них непереносимость солнечного света. Горяки обладают весьма бледной кожей, а рост у них чуть выше метра. Они не знают бритвы, не разводят скота, не научились передавать информацию на большие расстояния, зато ювелирные украшения, вышедшие из горных мастерских, – всегда верх совершенства.

– Поэтому ты иногда отправляешься на запретную территорию? – спросила я. – Тебе хочется увидеть эту красоту?

– Конечно, хочется.

– Возьмёшь меня с собой?

– Очень опасно, Свет.

Полагаю, это и должно быть опасно. Горяки не любят контачить с русалами. Да и ни с кем не любят.

В общем, нынешнее наше свидание отличалось от прежних.

Я огляделась по сторонам, пока Прохор сдирал фольгу с горлышка бутылки.

– Совершенно не вентилируемое помещение.

– Вентилируемое. Маленькие незаметные дырочки по всему верху. В Скале идеальная система вентиляции. Иначе тут задохнуться можно.

– Ну что ты выяснил? Говори. – Я уселась на полотенце, поджав под себя ноги, и подумала, что стоило послушать кота да надеть другую юбку. В этой ни ходить, ни сидеть неудобно.

– Расспросы приходилось вести довольно осторожно, иначе кто-нибудь из моих многочисленных родственников непременно догадался бы, что неспроста интересуюсь Апельсинкой. Но в итоге я выяснил, что того, с кем Дама встречалась в прошлый раз, зовут Антон Купавин. В своё время он тоже учился в Скале. Сейчас живёт во Франции, в Марселе. Я достал его адрес и написал письмо. – Прохор почти неслышно извлёк пробку из бутылки. Над горлышком заклубился дымок. – Теперь осталось дождаться ответа.

Шампанское полилось в бокалы.

– А вдруг он что-то потребует взамен?

Вероятно, мой вопрос прозвучал глупо, потому что Прохор усмехнулся:

– Непременно потребует. Дело не в том, что он потребует, а в том, по силам ли нам достать нужное. – Собеседник взглянул на меня, протянул бокал и улыбнулся так обаятельно, как никто другой не умел. – Не переживай. Я обо всём позабочусь.

Где-то во Вселенной тикали стрелки часов, а в Кубической каморке оплавлялись свечи. В один прекрасный момент я осознала, что уже оставляю на матрасе отпечаток спины. А Прохор лежит рядом и целует мою шею.

Я зачем-то спросила:

– И много народу сюда захаживает?

– Не особо. – Прохор посмотрел насмешливо. – Зато постоянно. Немногие знают Скалу так хорошо, как я. Данная комнатушка – место для избранных.

Я собралась уже уточнить, скольким же избранным он ласкал губами шею на этих матрасах, но осеклась на полуслове, сменила тему.

– Ты не отказался от мысли спросить у Мирины дорогу к порталу? Если у нас всё получится, конечно.

– Ну, – Прохор подпёр голову правой рукой, левую же оставил на моём бедре. Сквозь ткань юбки я ощущала её тепло, – вообще-то, не я, а ты должна просить у Апельсинки плату за информацию. Вот если бы она явилась мне, тогда я пожелал бы портал. А чего хочешь ты?

– Не знаю. Не думала. – Я уставилась в отполированный потолок. В нём тоже отражались огоньки свечей, словно неизвестное созвездие. – Меня всегда приводят в замешательство вопросы вроде: что бы ты сделала, если б выиграла миллион долларов? Или: что бы ты пожелала, если б нашла кувшин с джинном? Может, это от того, что я не знаю, чего хочу? Не имею мечты? Так нет. Имею. Я мечтаю о разном. Просто мне всегда казалось, что исполненное желание не должно свалиться с неба. Его нужно заслужить. К нему надо прийти. Я глупая?

– Короче, ты просто недостаточно думала о нужном. Поглощена учёбой. При чём здесь глупость? – Прохор опять потянулся к моей шее. В моей голове ведущий мысленной викторины после удара гонга воззвал: «Сейчас-то определись, чего ты хочешь! Домой вернуться или остаться здесь до утра?» Прохор продолжал: – Давай так: обдумай всё, взвесь и реши, что станешь просить у привидения. Но вдруг не сообразишь, тогда пожелаем указать дорогу к порталу. Хорошо? Работаем над поисками мы вместе, а плату выбирать тебе.

Я подумала о том, что вообще-то всю работу над поисками Прохор взял на себя, однако ничего не стала говорить. Тут вымышленный ведущий снова ударил в гонг. Я крикнула ему, что остаюсь до утра, а Прохору прошептала:

– Ладно. Я постараюсь разобраться со своими желаниями. А не получится – пусть будет портал.

– Договорились. – Прохор добрался до моих губ.

Через одну блаженную минуту совсем рядом раздалось постороннее покашливание. Мы оба дёрнулись и повернули головы в сторону входа. В метре от нас сидел Людовик и стыдливо отводил глаза.

– Что? – спросили мы хором.

– Света, – начал кот, наблюдая, как поигрывает отражение огоньков в камне, – там Клара ключи забыла. Дверь захлопнула. Теперь мы в комнату попасть не можем. И настроение у неё плохое. Надо бы пойти.

– Отдай ему ключи, – посоветовал Прохор.

– Я кот, – напомнил ему Людовик. – У меня рук нет. Как я их понесу?

– Придётся купить тебе ошейник, – пробормотала я.

– Ни в коем случае, – взвился кот, – я же не собака!

Пришлось идти наверх. Я собиралась вернуться, но Клара едва не плакала. Ей требовались поддержка и задушевные разговоры.

«Ну да ладно, – я мысленно стукнула в гонг, – встретим вместе другое утро».

Запись 8. Договорная

14–24 мая

На другой день я сочувственно смотрела на Клару. Вчера она рыдала, называла себя неудачницей, сетовала на то, что жизнь наперекосяк, и прочее. Довёл её Саша своим равнодушием. Я советовала переключиться на Костика, однако счастливые в любви успокаивают несчастных неубедительно. Я и сейчас открыла рот, но соседка строго глянула и коротко бросила:

– Забудь!

Желание казаться сильной. Мне такое знакомо.

Прохор зашёл ко мне во второй половине дня. Я только что вернулась с занятий. Экзамены неслись навстречу стремительно, а количество моих долгов росло. Следовало бы всё-таки взяться за рефераты, а то я в последнее время читала что угодно, только не учебники. Я собралась отправиться в библиотеку, а поплавать вечером. Уж не в море, в тоннеле поплескаться. Полезла в сумку за тетрадью и тут услышала стук в дверь. Прохор стучал по-особому. Три коротких – один длинный – три коротких.

– Открыто! – крикнула я и почувствовала, что улыбаюсь широко, как Чеширское животное.

– Ну, привет. – Гость прижал меня к шкафу и подарил поцелуй за встречу. – Кота нет?

– Гуляет где-то, – ответила я. – Купавин отозвался?

– Пока нет. – Рука Прохора полезла мне под рубашку и остановилась на талии.

– Значит, ждём? – зачем-то уточнила я, улучив паузу между поцелуями.

– А что остаётся? – Теперь под рубашкой оказалась и вторая рука.

– Мы сегодня встретимся вечером?

– Сегодня не могу. К родителям приезжают важные гости, мне необходимо присутствовать на ужине. Отец настаивает. А завтра мы с ними же едем на яхте.

– Получается, я не увижу тебя два дня? – Я отстранилась.

– Четыре. Я потом ещё уезжаю. Опять же отец настаивает. Но, когда вернусь, покажу тебе нижний заброшенный ярус. Понимаешь, Кубическая каморка – место укромное, поэтому она расписана на две недели вперёд.

– Ну надо же. – Я оттолкнула Прохора и отошла к столу. – Когда Купавин ответит, ты мне хотя бы сообщишь?

– Конечно. – Он примирительно улыбнулся. – Ну, не сердись. Я не могу отказаться. Ситуация такая. Обещаю интересный вечер. Ты сделаешь так, чтобы твой кот нам больше не мешал?

– Обязательно, – фыркнула я. Несколько раз уже пробовала расспросить Прохора о том, куда он постоянно исчезает, но хитрюга в ответ ограничивался загадочной миной.

Зато я наконец-то села за учебники. И успела немало сделать. Людовик постоянно находился рядом и заглядывал в мою писанину. А я однажды поймала себя на мысли, что подсказки кота не раздражают. Он бы и в библиотеку со мной ходил, но выяснилось, что Маргарита Наумовна не приветствует животных в своём царстве. По этой причине я стала забирать книги в комнату. Как-то сразу обнаружилось, что Кларе тоже нравится писать контрольные дома. Раньше она сидела по вечерам у Тихона, искала данные в Интернете. А теперь всё записывала со слов нашего нового соседа. Тот обладал удивительными знаниями, чем не переставал нас поражать. Иногда Людовик напоминал мне Корнея, и я, неожиданно для себя, стала понимать, почему мама всегда защищала своего кота. Я бы тоже бросилась на защиту Людовика, если бы кто-то стал на него наговаривать. Что со мной?

– Моллюск-рапана, – записывала я как-то вечером и проговаривала вслух, чтобы кот поправил при необходимости, – прибыл в Чёрное море с Дальнего Востока с балластными водами…

– Пиши: «хищный моллюск или моллюск-хищник», – влез кот, – он, тварина такая, здесь полморя пожрал.

– А рапана – это он или она? – поинтересовалась Клара.

– Подожди, – отмахнулась я, – почему с балластными водами? Я слышала, что на днищах кораблей.

– В учебнике написано «с водами»? – спросил кот. – Ну и пиши «с водами». И, кстати, моллюск-рапана правильно. Значит, мужской. Говорят, что сейчас почти не осталось мидий, гребешков и устриц. Он их лопает. А всё потому, что в Чёрном море нет морских звёзд – его естественных врагов. В своё время нечто подобное происходило с мнемиопсисом. Тоже хищник такой. Гребневик-мнемиопсис. И об этом напиши. Так вот, этот мнемиопсис размножался, а все вокруг гибли. От планктона до дельфинов.

Мы с Кларой ахнули, жалко дельфинов. Планктон тоже жалко, но в гораздо меньшей степени, а Дови невозмутимо продолжал:

– Проблему решил другой гребневик. Завёлся тоже тут. И давай поедать мнемиопсиса.

Некоторое время я старательно записывала. Клара, изначально взявшаяся писать работу по истории, плюнула и тоже обратилась к фауне. Печальная история о злодее мнемиопсисе перекочевала на бумагу, после чего я вновь полезла в книгу.

– Здесь написано, что рапана – она. Женский род. Вот: «…рапана расплодилась оттого, что вода в Чёрном море недостаточно солёная, в ней не способны жить морские звёзды…»

– Исчезнут, значит, устрицы, – подытожила Клара. – Считается, что они – афродизиак.

– Ну, зато рапана меньше плодиться станет, – пошутил кот и получил в ответ хохот.

Мы с Кларой записали всё, что узнали про пожирательницу черноморских богатств, и я озвучила возникшую мысль:

– Почему рапаной не займутся алхимики? Ну, то есть они же в силах навести порядок в местном животном царстве.

– Скорее всего, их не занимают такие мелочи. Они двигают вперёд свою науку. – Людовик лежал в центре стола. От него по гладкой поверхности расползалась симметрия: две одинаковые лампы, бьющие ярким светом, который резал глаз, две стопки бумаги, две ручки и две девушки. Наверное, коту нравилось ощущать себя этаким светочем, центром своей вселенной.

– А ведьмы? Они бы не за ученицами бегали, а делом занимались. Экологию спасали, ресурсы… А знаешь, что мне интересно? Почему ведьмы, не имеющие с внешним миром никаких дел, набирают учениц из земной расы, а алхимики, использующие в своих лабораториях множество ингредиентов с суши, в учениках не нуждаются? А ведь логично вроде. Русалка может без проблем доставить с берега нужное вещество.

– Да, – задумался светоч, – действительно странно.

– Мы тут с Людовиком заказ оформляли, – начала Клара, – ну, на краситель алхимический. Ты помнишь. Баночка стоит четыре золотых хвоста и две пачки аптечной ромашки.

Они с Людовиком.

«Тук-тук-тук» – сказала неревность. Мне кот ничего не рассказывал.

– Ромашку пришлось в стеклянную банку пересыпать и надёжно запечатать крышку, – добавил Людовик. – Она им сухая нужна.

– И теперь мы думаем, – продолжила Клара, – зачем под водой сухая ромашка? Она же всё равно намокнет, когда они банку откроют.

– Четыре хвоста, – протянула я. – Как дорого.

Платёжным средством под водой с древнейших времён являлось золото и серебро. Если морские люди и станут двигаться вслед за прогрессом, то они минуют стадию бумажных денег и перейдут сразу к пластиковым картам. Только вот я плохо себе представляю подводные банкоматы. В общем, золото по-прежнему актуально. Один хвост – это вытянутый брусок чистого металла весом в четыре грамма.

– И ромашка, – напомнила Клара, – ещё семьдесят рублей.

– Я полагаю, алхимики знают способ оставлять товар сухим под водой, – изрёк Людовик. – Они много чего знают.

– А вот откуда так много знаешь ты? – Я воззрилась на него. – Маргарита Наумовна, как выяснилось, котов и близко к книгам не подпускает. А ты начитанный невозможно.

– Да, – довольно проговорил кот. – А ещё я умный, красивый, обаятельный и…

– …и скромный, – закончили мы с Кларой в унисон.

– Не без этого. – Людовик щурился от удовольствия. Клара почёсывала его за ушком. – У нас тоже есть свои школы и преподаватели. Занятия проходят в больших залах. Правда, вы туда попасть не сможете. Кошачья школа находится во владениях горяков. Они против Ёшкиных ничего не имеют и пускают в свои библиотеки. Я там много времени провёл.

– Не верю, – улыбнулась я. – Горяки – они же слепые почти. Из пещер не вылезают. Какие там книги?

– Распространённое заблуждение. Горяки не слепые. Они плохо солнечный свет переносят, но на воздух иногда выходят. По ночам или в сумерках. И книги читают. Они, кстати, очень образованные. А ты не отзывалась бы о местных хозяевах плохо. Это совет. Скала всё-таки им принадлежит. Русалочий народ в качестве арендной платы рыбу поставляет и прочее. Хозяева, я сейчас о горяках, всегда знают, что здесь происходит. Да и русалов не особо любят…

Я прикусила язык. На всякий случай. Вполне вероятно, что Людовик прав.

Я с представителями волшебных рас плохо знакома. Плохо – даже мягко сказано. Видела несколько раз магов. Они приходили в питерскую школу. Всегда немного пугали, ибо полностью скрывались под длинными чёрными плащами с широкими капюшонами. Как-то раз заметила прорицателей. Двоих. Они прилетели на балкон кабинета Антипа Евсеича. Огромные птицы с человеческими головами. Перевоплотились, вернув головам человеческие же тела. Перья стали плащами. Не такими скрывающими, как у магов. Короткими, пушистыми. Антип Евсеич встретил гостей, провёл к себе… а вот горяков я не встречала никогда, да и слышала про них мало.

Прохор же часто вторгается на чужую территорию. Возможно, ему грозит опасность. Стоит расспросить поподробней. Хотя бы попытаться. Эх, не был бы он таким скрытным. Не отвечал бы раз за разом на моё беспокойство излюбленной фразой: «Не переживай, у меня всё под контролем».

⁂

Прошло четыре дня, а Прохор так и не объявился. К его путешествиям по владениям горяков ещё и эти отлучки прибавлялись. Не первый раз вот так пропадал. А мне и спросить не у кого, вдруг что случилось. Я даже не знала, в какой комнате он живёт. И с друзьями не знакома, видела мельком тогда на балу, и всё.

В общем, промучилась я ещё три дня, а потом Прохор возник в дверном проёме и потащил меня гулять по Скале. Попутно он объяснял, что навалилась куча дел и пришлось задержаться где-то там. Где именно – я не поняла. Наверное, не очень удобно, когда отец – член попечительского совета. Как-то это связано: отлучки Прохора и должность папы…

Уже устала ставить себе цель докопаться до истины. Она дохнет, едва Прохор появляется рядом и я забываю о своих заранее сформулированных вопросах.

– А ты мне как-нибудь покажешь свою комнату? – спросила я. – Чтобы узнавать, по мере необходимости, как обстоят дела. А то ты пропадаешь…

– Я посылал тебе сообщения. Похоже, ни одно не дошло. Комнату непременно покажу, но сейчас программа более интересная. Кроме того, стоит обсудить наши успехи в месте, где не ходят табунами чужие уши.

Слово «успехи» меня порадовало, но в окружении «табунов» я не стала углубляться в тему.

Минут двадцать мы спускались всё ниже и ниже. По винтовым и обычным лестницам. А один раз нырнули в колодец, где я преодолела с десяток металлических ступеней, торчащих из камня. Поджилки изрядно тряслись, но Прохор со дна колодца успокаивал, приводя доводы: не глубоко, он рядом и обратно пойдём другим путём. Коридоры вихляли и, казалось, даже закручивались в спирали. Стены становились влажнее, а фонари и факелы с них исчезли ещё тремя либо четырьмя ярусами ранее.

– Где мы? – осведомилась я, когда мы наконец остановились и Прохор направил луч света в глубины узкого хода. Свет потерялся через несколько метров. Ход, видимо, вёл много дальше.

– Самое безлюдное место Скалы, – шёпотом ответил Прохор. – Сюда если кто и забредает, то раз в пять лет. Не чаще. Слышишь?

Он замолчал, а я прислушалась. Возникло чувство, что Скала дышит. Она будто сотрясалась в такт мерным ударам, доносящимся из глубин.

– Сердце? – предположила я дрожащим голосом. С ума сойти, как же бредово это звучало!

– Почти, – негромко усмехнулся Прохор. – Горяки работают. Их шахты совсем близко. Отсюда иногда и голоса можно услышать.

– Раз в пять лет? – Дрожь в голосе не унималась. Жуткое место, если задуматься. Вдруг на нас хозяева нападут или другая неприятность случится? Вдруг Прохор исчезнет… С чего я об этом подумала? Я без него отсюда ни в жизнь не выберусь.

– Ну, я-то в нижние ярусы чаще захаживаю. Там дальше Точка запрета. Удивляюсь, почему не здесь, а лишь через пятьсот метров. Смотри. – Он посветил на стены. Везде наскальные рисунки.

– Что там с нашими успехами? – Живопись неизвестного происхождения меня не заинтересовала.

– Купавин приедет в Анапу через два дня. Он долго не поддавался на уговоры. Твердил, что это мы должны ехать к нему в Марсель, нам важнее. Я бы ещё смог, но вот тебя никто не отпустит. – Прохор повесил фонарь на пояс, приблизился и позволил рукам путешествовать по моему телу. Я прислонилась к стене. – В общем, мы с ним встречаемся в воскресенье, в кафе у Тихона, в три часа.