Текст книги "В тихом омуте"

Он неожиданно уставился на меня с каким-то озорным выражением на лице, губы расплылись в улыбке.

– Лизавета не сказала тебе, понятное дело, ты могла передумать ехать сюда. Но сельские, – он пренебрежительно кивнул в сторону Вольного, – неужели они промолчали и не рассказали тебе правду обо всем, эти жуткие сплетницы?

– С чего бы мне передумать?

– С того, что мастера неспроста не доделали свою работу в доме. Об этом весь поселок гудел несколько недель.

Я изучала лицо Егора, надеясь в намеках и его выражении понять, что скрыла от меня Лиза и не захотели говорить местные.

– Знаю, они ждали тебя и не хотели, чтобы ты уехала из-за того случая. Как же, знаменитость в их маленькой дружной семье.

Я ждала.

Несколько недель спустя, после того, как Егор нашел это злополучное ружье, мастера перестали отвечать на звонки, и ему пришлось вернуться к дому Захара.

– Я нашел младшего из них в том самом подвале, внизу на ступенях. Жуткий вид у него был: пальцы скрючены, голова вывернута почти назад, синий весь… Он был мертв. Пришлось вызывать Тарасова, я сразу же и Лизе позвонил.

– Вот оно что, – эхом отозвалась я. – Так он с лестницы упал?

Егор неопределенно пожал плечами.

– Смерть мастера не первая здесь, оттого местные опасаются подходить к дому, считают его проклятым. Но я-то знаю, что это мои родные мстят за свою смерть. Так что не сами они упали, я знаю.

– Они? Второй тоже?

– Мастер? Его не нашли. Сбежал. Несчастливый дом.

– Это просто дом, он не может быть счастливым или нет. Все зависит от жильцов, – встревожилась, тем не менее, я, не совсем понимая, что за дела тут еще могли происходить, о которых мне не сказала Лиза. – Твоя семья покинула поселок, бросив тебя, а ты уже обвиняешь кого-то в их смерти. У тебя нет никаких тому доказательств. Ты сам говорил, твой отец и Захар охотились вместе. Что мешало ему оставить ружье своему другу после ухода? А что врал тебе, так, может, не хотел давать оружие в руки неопытному человеку.

– Это ружье, – он снова погладил приклад, – могли вырвать только из мертвых рук моего отца.

Возле дома притормозила машина. Егор схватил ружье и поднялся с лавки.

– Надеюсь, мы договорились? – спросил он. – Ты постараешься вызнать у местных больше?

– Я подумаю.

Он кивнул и встал, ему не хотелось встречаться с приехавшим, кем бы он ни был. На какую-то секунду он заколебался, вытащил из кармана блокнот с пометками, и попросил ручку. Я открыла коробку с инструментами и протянула ему простой карандаш. Он оторвал кусок листа, накарябал на нем номер и протянул мне.

– Если что-то узнаешь, позвони мне. Если для тебя все пустяки, для меня судьба моей семьи важна.

– Постой, – я схватила его за рукав куртки, – ты не сказал мне, кто еще тут погиб, кто эти «они»?

– Пусть местные тебе расскажут. Я обещал Лизавете молчать.

Он направился в сторону леса. Я поднялась от берега и увидела машину старика. Он был у порога дома и заглядывал в окна. Сунув бумажку с номером в карман, я позвала Семёна. Он обернулся ко мне, улыбнулся и помахал рукой.

Не прошло и года, злилась я в душе. Обещанной машины так и не было, и, судя по виноватому лицу старика, ждать мне ее придется долго. Я направилась ему навстречу.

10

– Мне жаль, – в который раз сказал старик.

Его сожаления мне ничем не помогли бы, реши я поехать в Вольное или уехать вовсе. В свете последних событий мне все чаще в голову приходила мысль все бросить и уехать домой. К черту Лизу и этот дом.

– На ночь обещают сильную грозу, поэтому я приехал предупредить, что может выключиться свет, у нас такое часто бывает. К тому же, – добавил он более радостным тоном, – я уверен, что за эти дни у вас накопилось дел в городе. Продуктов накупить или, например, к Василию забежать, он очень волнуется за вас. Куда лучше переждать непогоду в поселке в компании, нежели среди леса одной.

– Почему никто не сказал мне о том, что здесь, в доме, погиб рабочий, делавший ремонт? Вы знали об этом, и тоже промолчали.

Старик отвел взгляд, нахмурив брови, похожие на кустики у самой переносицы, как у льва. Некоторое время мы молчали, глядя на гладкую поверхность воды, думая каждый о своем. Старик первый заговорил.

– Поначалу мы все думали, что вы знаете об этом, и не стали напоминать. Если вы решились, зная это все, приехать в этот дом…

– Но я не знала!

– Послушай, Полина… Я могу так, по-простому?

К чему вопросы, если все сами для себя решили, что я им близкий друг.

– Я знаю от участкового, что он сообщал о происшествии Сироткиной. У меня не было причин думать, что она тебе не объяснила всего. Я обо всем догадался, когда ты упомянула работников, делавших ремонт, ты была уверена, говоря, что они все закончили и дом в порядке.

– И промолчали.

Семён принялся объяснять, жестикулируя руками. По его словам, не было смысла пугать меня, раз уж я приехала. К тому же, добавил он, все они пытались убедить меня пожить в Вольном. Мила, напомнил он, предлагала остаться у нее.

– Что с ним случилось?

– Почем я знаю?

– Егор уверил меня, что знаете.

– Егор, значит. Трепло, – дед усмехнулся. – Уверяю тебя, я ровным счетом ничего не знаю. Как и все мы. Если верить Тарасову, то мастера не поделили деньги и один случайно толкнул другого, а когда понял, что тот мертв, скрылся. Вот и все. Несчастный случай. Да, для нашего маленького сообщества это было трагедией, однако оба они не отсюда. Мы старались забыть об этом неприятном происшествии, все мы. И тебе советую не думать об этом. Выбрось это все из головы.

– И вы думаете, о таком можно просто забыть, живя в доме, где все случилось?

– Ты суеверна?

– Что? Не знаю, нет, наверное, – запинаясь, ответила я. – Какое это имеет значение?

– Если нет, то чего тебе боятся тут? Ты уже спала не одну ночь в нескольких метрах от того места, где нашли его труп.

– Ох, ну спасибо, – прервала я Семёна, – мне как-то сразу легче стало.

Дед усмехнулся, протянул ко мне руку и потрепал за плечо, будто ребенка, которого надо успокоить.

– Вон машина, – кивнул он на припаркованный у дома Лизы УАЗ, – собирай вещи и поехали к нам. Мила будет рада тебе. У нее за домом то же озеро, да и виды лучше этого.

Я покачала головой. Отдых вдали ото всех – это не то же самое, что в гостинице.

– Я остаюсь. Дождусь Лизу.

Краем глаза я увидела, как дед взглянул в мою сторону и снова нахмурился. Была ли причина его недовольства в приезде Лизы или моем нежелании ехать, я не могла понять.

– Когда же она к нам собирается?

– На днях, – ответила я коротко, надеясь, что Лиза не забыла о своем обещании и уже выехала.

– Не сегодня ведь, – принялся снова убеждать Семён. – Ларионыч очень просил тебя привезти. Побудешь у нас вечер, да и забудется все это. Я не прошу остаться в Вольном до конца твоего отпуска. Как только закончится непогода, обещаю, я привезу тебя обратно.

Взглянув на небо, я засомневалась. Где-то на горизонте виднелись тучи, но чтобы грозовые?

– Поверь мне, – сказал Семён, заметив мою неуверенность, – я знаю, что говорю. Ты сто раз пожалеешь, если не поедешь. Остаться без света в малознакомом доме даже я бы не захотел.

Я согласилась. Продуктов у меня хватало, об этом позаботилась Лиза и Егор, но небольшая передышка мне не помешала бы. Егор говорил и о других случаях. Кто-то, кто был не столь скрытный, как Семён, мог рассказать и об остальных. До ушей Ларионыча долетало немало сплетен со стороны кухни, именно у него стоило искать ответы на многие мои вопросы. К тому же, меня ждала незаконченная партия в шахматы.

– Моя машина будет к вечеру готова?

– К этому вечеру – нет. Даня закопался в нее по уши, уж и не ведаю, что не в порядке с этой машиной.

– Я могла бы взять у него другую.

– Та не на ходу.

– Эта тоже.

Семён засмеялся.

– Такие уж у него машины. Собирает хлам где-то, да и пытается делать его. Для него это развлечение, как для тебя эти вот картинки.

– Только на один вечер.

– Как скажешь, – с сожалением пожал плечами старик.

Семён почти всю дорогу был молчалив, курил одну сигарету за другой, смотрел по сторонам, словно впервые ехал по ней, и изредка поглядывал на меня, когда думал, что я не вижу.

– Так это был Егор? Человек, который быстренько сбежал при моем приезде?

Я удивленно покосилась на Семёна. В его тоне проскочило если не ненависть, то, по меньшей мере, отвращение.

– Да. Кажется, он местный лесничий.

Старик хмыкнул.

– Сам придумал, сам решил.

Старик плотно сжал челюсти и смотрел прямо перед собой. Я ждала продолжения, но его так и не последовало. Мы выехали из леса, справа от меня блеснула гладь озера, впереди показались первые дома.

– Сколько жителей в вашем поселке?

– Едва ли сотня наберется, – ответил он, улыбка вернулась на его лицо. Казалось, он был рад сменить тему. – Мне порой кажется, что я каждого из них знаю в лицо… а, нет, – неожиданно сказал он, – не кажется, – и весело засмеялся.

Я сдержанно улыбнулась.

– Забыл сказать, с нашим участковым я договорился, так что твоя машина всего лишь вышла из строя по причине старости. Износ двигателя. Даня так и написал. Ты уже сдала ее на утилизацию, все прочее Тарасов сам сделает.

– Тарасов?

– Участковый наш. Тарасов Игнат Родионович, бодрый малый. Никакой аварии не было, твоя репутация чиста, как только что выпавший снег.

Я улыбнулась старику, не став упоминать, что мою репутацию уже успела замарать авария со смертельным исходом. Вторая авария могла лишить меня и прав, и свободы, поэтому я была благодарна старику и этому Тарасову. Его имя на секунду застряло у меня в голове, о чем-то напомнив. Недавно я слышала уже его, но не могла вспомнить, где и когда. Я отмахнулась от него, как от надоедливой мухи. Раз не помнила, значит, не важно.

Семён оставил меня у небольшого магазина продуктов, а сам направился куда-то по своим делам, взяв с меня слово, что мы увидимся у Милы вечером. Мне и идти-то было больше некуда, разве что сходить в мастерскую Данилы и узнать, как продвигается ремонт моей «новой» старой машины. Но сначала мне хотелось поговорить с дедом Лёней без лишних свидетелей, поэтому я только взяла банку кофе, разных конфет, которые могла предъявить Семёну в случае, если он спросит «купила ли чего», и направилась к местной гостинице.

– Хорошо, что ты приехала, – обрадовалась Мила, пододвигая ближе ко мне разогретые сырники и пиалу со сметаной. – У меня закончился чай, утром хотела сбегать, да все никак.

Покупки я с радостью передала Миле, узнав, что ее отец предпочитает кофе по утрам, да к тому же жуткий сластена.

– Я могла бы сходить, если позволите. Только напишите список всего, что необходимо.

Мила отклонила мое предложение, сказав, что забежать еще нужно к больной соседке. Я согласно кивнула, набивая рот сырниками.

– Ты бы сильно мне помогла, побыв с отцом. Оставлять его надолго в последнее время боюсь. Если ты не против, само собой, а уж я постараюсь поскорее вернуться. Семён куда-то запропастился, оставить старика не с кем.

Я закивала, не имея возможности говорить. Остаться с Ларионычем наедине как раз то, ради чего я приехала.

– Может, ты голодна? Я только утром запекла отличную рыбу. Из местного озера, очень вкусная.

Я отказалась.

– Я приехала доиграть партию с вашим отцом, буду рада побыть с ним и подольше. Делайте свои дела и не волнуйтесь, я не оставлю его одного. Надеюсь, он в добром здравии?

– За эти пару дней стал более ворчливым, думаю, ему не хватало общества молодой и красивой девушки вроде тебя. У нас так мало молодежи, а тех, кто умеет играть в шахматы и вовсе по пальцам пересчитать можно. Врач вчера заходил к нему, проведать. Он и тобой интересовался.

Очередной сырник не позволил мне ответить, и я только хмыкнула в знак удивления.

– Беспокоился за твою голову, мол, могло быть сотрясение. Сказал, ты непременно должна наведалась к нему, у него нет своего транспорта, чтобы к тебе добраться. Если хочешь, я могу позвонить ему, пока ты тут. Он вихрем примчится.

Я не собиралась обращаться к врачу, чувствовала я себя превосходно, к тому же меня несколько смущало то обстоятельство, в каком виде я показалась ему в свой единственный визит: разбитой и почти ничего не соображающей.

– Я в порядке, не вижу смысла надоедать занятому человеку.

– Твоя подруга еще не приехала?

Я покачала головой. Звонить Лизе я не собиралась в ближайшее время, у нее совершенно точно закончились съемки, и она отрывалась где-то в клубах. Несмотря на то, что она обещала приехать как можно скорее, я мало на это рассчитывала. Да и мне, признаться, было комфортно в доме одной до этих пор. Да, меня немного напугал рассказ Егора, но сейчас, будучи в Вольном, в окружении людей, я поняла, как было глупо бояться. Убийца при деньгах и уже не вернется, в ином случае – я всегда запираю дверь. Сам Егор, несмотря на свою немного жуткую внешность и диковатый взгляд, был таким же любителем одиночества, как и я сама, грех было что-то надумывать на его счет. Подумав о Егоре, я вспомнила цель своего визита. Быстро дожевала оставшийся сырник, поблагодарила еще раз Милу, и побрела через темный коридор в гостиную, где проводил дни старик. Не представляю, как он узнал меня, но стоило мне подойти поближе к креслу, где он сидел, он вскинул голову и поприветствовал меня.

– Откуда вы узнали, что это я? – я не сумела скрыть улыбки.

– Старые слепые хрычи, вроде меня, запоминают шаги красивых девушек, – пошутил он, – или вы забыли.

– Вы не хрыч, – отругала его я. – И я пришла доиграть партию, она еще в силе?

Старик быстро расставил фигуры и спросил:

– Так было?

Я с удивлением поняла, что он запомнил все ходы, которые делали я и он несколько дней назад.

– Надеюсь на вашу память.

– А зря, – он хитро сощурился, глядя на меня через очки. – Я и обмануть могу.

В гостиную забежала Мила, потопталась с минуту, снова поблагодарила меня за возможность выйти по делам и убежала.

Мы продолжили партию. Я искала момент подойти к разговору о старом поселении, но он рассказывал о годах своего чемпионства, поездок и забавных случаях в дороге. Я поглядывала на часы. Мила могла вернуться в любой момент, а партия подходила к концу, еще пара ходов и старик объявил бы мне «шах».

– Что вы знаете о поселке староверов в этих местах? – спросила я, когда дед Лёня замолчал, обдумывая следующий шаг.

Старик вскинул голову и взглянул на меня широко открытыми глазами за толстыми линзами. Мне показалось, что наши глаза встретились. Я знала, что он почти слеп, поэтому по спине у меня пробежали мурашки.

– Зачем это вам?

– Я поселилась в доме неподалеку, мне хотелось бы знать об этом месте все. Егор сказал мне, что вы тоже были в общине, это правда?

– Егор? Вы с ним виделись?

– Да, встретились, когда я прогуливалась там, – я немного замялась, – у озера.

– Надеюсь, он не стал пугать вас страшилками о призраках?

– Вы тоже слышали об этом? – удивилась я.

Старик усмехнулся и сделал ход, забрав очередную черную фигуру с шахматного поля.

– Шах, – сказал он самодовольно.

– Этого следовало ожидать.

– Да, вы много думаете о старой общине, когда стоит думать своих ходах.

Мне показалось, что он обиделся, но на его лице играла улыбка. Мне и правда было больше интересна история общины, для того я и приехала в поселок, но говорить этого старику не стала.

– Мне интересно все, а в игре я без того профан.

– Да, я был в общине, мы переехали туда с моей женой, когда Милка была совсем ребенком. Она там выросла, хотя вспоминать об этом не хочет.

Я затаила дыхание и понадеялась, что сама Мила не прервет рассказ деда снова.

– Верить Егору, как сделали это вы, не стоит. Он почти не жил там, мало что помнит, почти ничего не знает.

– Я не верю в привидений, если вы об этом, – тихо сказала я, – но Егор уверяет, что его семья пропала неизвестно куда. А недавно там было убийство, вы наверняка слышали об этом.

Он согласно кивнул. Семья Егора действительно покинула поселок, и куда они направились – неизвестно. Его отец, старовер и основатель общины, был цыганом по матери, долго на одном месте не задерживался. Когда они уходили, он шутил, что и без того слишком долго прожил на одном месте. Цыганская кровь была в нем сильнее его веры и желаний. Он оставил за главного Захара и покинул нас. Больше я о нем ничего не слышал.

– Но как они могли оставить своего сына?

– Кто сказал, что они оставили?

– Егор.

Дед снова опустил глаза на доску, словно бы задумавшись.

– Егора отправили в больницу. Той же ночью ушла и его семья, как все мы думали – за ним. А после – куда Бог прикажет. Но память моя уже не та, я могу ошибаться.

Я, прищурившись, взглянула на Ларионыча. Он явно клеветал против себя. Память у него была отличная, судя по тому, сколько он мне успел рассказать о своей жизни.

– Егор оказался в приюте для сирот, так что нет, они не вернулись за ним.

– Николай был человек закрытый, хоть и главой нашим. Решения, которые он принимал, не обсуждались, как и его уход. Во что верит или нет Егор, не моего ума дело. И тебе не советую лезть, человек он тоже со странностями, но не плохой, нет.

– Николай – отец Егора?

Старик кивнул. Я смотрела на шахматную доску, но не видела фигур, уйдя мыслями в себя.

– Егор говорит, что отец не расставался с ружьем, но оно почему-то оказалось в доме деда Лизы. К тому же, у них была ссора. Вы что-нибудь знаете об этом?

– Ссор было предостаточно, – задумчиво ответил старик. – Захар тоже человеком был довольно резким, не терпящим возражений, не робкого десятка, как говорили во времена моей молодости. У него было много конфликтов с соседями. Не знаю, что за дела были у этих двоих, но если Егор запомнил какой-то конфликт, я не удивлен. Я был рядовым жителем поселка, и в дела Захара и Кольки не лез. Ругань у них была чаще всего из-за первенства в общине. Что касается ружья, то Николай наверняка оставил его сам, старое оно было, еще отца его. – Ларионыч снял очки и привычным движением протер их, подув на стекла. – Не верь слухам местных сплетниц и сказкам Егора. Он вернулся в город спустя десять лет, совершенно потерянный. Где он все это время был, я не знаю, и мне это неинтересно. То, что он вернулся и говорит о своей семье – удивительно, само собой, но почему отец и мать бросили его в больнице, может сказать только сам Колька, либо жена его Анна. Тебе мат, – добавил он.

– Еще партию?

– Желаешь отыграться? – усмехнулся дед. – А давай.

Он быстрыми движениями, каких я от него не ожидала, расставил все фигуры по местам, затем перевернул доску так, чтобы на моей стороне оказались белые фигуры.

– Почему тебя так интересует эта община? – спросил он после моего первого хода.

Я пожала плечами, потом вспомнила, что он не видит, и ответила:

– Творческие личности все с причудами, если хотите. Моя нынешняя – узнать все, что сумею, об этом поселении. И о тех убийствах, что там произошли. Вы наверняка слышали.

– Милка болтает, – как-то уклончиво ответил он. – Но я думаю, что большая часть всего этого – сплетни.

– И о рабочем в доме Лизы?

Старик покачал головой, словно с осуждением.

– Какие у тебя странные интересы, Полина. Так и быть расскажу. Была одна странность в ту самую ночь.

Я вся обратилась в слух.

– Алиса! – в гостиную ворвалась Мила. – Я только что от соседки. Хорошо, что Нюрка меня надоумила, сама бы я и не сообразила.

Я повернула голову к вошедшей хозяйке, едва скрывая раздражение.

– У нас с соседками есть небольшой клуб, тебе он может показаться смешным, наверное, – она засуетилась, мяла руками передник и заискивающе смотрела мне в глаза, – мы занимаемся рукоделием, иногда печём пироги, готовим рыбные блюда и болтаем о всяком за чаем. И мы подумали, что ты могла бы присоединиться к нам. Всего на один вечер.

– Конечно, с удовольствием, – сказала я.

Мне просто необходимо было узнать, что не успел договорить Ларионыч, что такого, если я немного задержусь в гостинице. К тому же, кто-то из подружек Милы тоже мог оказаться полезным рассказчиком.

– Мы встречаемся каждую пятницу, если получается выбраться. Все из нас семейные, домашние дела и прочее, сама понимаешь.

– По пятницам? Но ведь сегодня…

– Знаю-знаю, – перебила она меня и подошла поближе. – Семён предупредил меня, что ты не захочешь оставаться на ночь, но, может быть, ради исключения?

Я задумалась на мгновение, но тут с улицы донесся первый раскат грома.

– Вот и гроза до нас добралась, – всплеснула руками Мила.

11

– Алиса, как я рада с вами познакомиться!

Я в очередной раз протянула руку, растянув губы в широкой улыбке. Гости из клуба Милы начали появляться по одному или по двое ближе к шести вечера, несмотря на то, что собрания их обычно начинались не раньше восьми. Старик ворчливо заметил, что они пришли посмотреть на знаменитость, и что-то насчет «совести и наглости». Хозяйка дома извинилась и отвела отца в его комнату. Без старика гостиная выглядела сиротливо, несмотря на прибывающих гостей.

– Он не любит наши собрания, – тихо сказала мне на ухо первая из пришедших – рослая и полная женщина лет пятидесяти с рыжими кудрями, не раз подвергшиеся химической завивке, – старика раздражают разговоры о вязании.

– Его раздражают сплетни, – коротко, но громко возразила старая женщина лет восьмидесяти, сухонькая, укутанная в шарф с ног до головы. Она сразу села в кресло напротив телевизора, отвернувшись ото всех.

Сжав мои руки, словно в тиски, Жанна Николаевна, как она успела представиться, пересказывала мне последние просмотренные ею серии, волнуясь, и совершенно не замечая, что я не слушаю ее. Тем временем, в гостиную вернулась Мила, неся в обеих руках тарелки с угощениями. С сомнением глядя на маленький столик у окна, где обычно сидел дед со своими шахматами, я думала, что даже мы трое не уместимся за ним. Мила принесла еще несколько чашек и заварной чайник. До меня донесся запах мяты и лимона. Тем временем наша компания пополнилась еще двумя приятельницами хозяйки гостиницы, также решившими прийти «немного раньше».

– Милка скрывает вас от нас, – сказала мне одна из них, похожая на селедку с прямыми темными волосами, зализанными назад и в очках в пластиковой оправе. – А ведь вы уже несколько дней как приехали.

Она легким жестом худощавой точеной руки отстранила высокую дородную Жанну, будто та была пушинкой. Уже после я узнала, что «селедка» была в поселке одной из самых уважаемых членов местной общины благодаря ее статусу и профессии.

– Беликова Карина Эдуардовна.

– Я не живу в гостинице, – ответила я, пожимая руку Карине Эдуардовне, которую я про себя продолжала называть «сельдью».

– Я учитель в местной школе. Гроза старшеклассников, хотелось бы добавить, но у нас малышня в основном.

Она прищурила глаза, что у нее, судя по всему, выражало смех и веселье, потому как губы оставались прямыми и тонкими без намека на улыбку.

– Неужели же вы поехали в тот ужасный дом?

– Ужасный? – переспросила я.

Она прижала на секунду ладонь к груди, изображая ужас, затем наклонилась ко мне ближе, будто не хотела, чтобы кто-то из присутствующих услышал ее. На меня обрушился запах сирени, которой она надушилась и ментоловых сигарет.

– Там произошло убийство.

– Правда? – я приподняла брови, выражая полное удивление.

– Не слушайте ее, давайте лучше присядем, – «селедку» отодвинула в сторону невысокого роста Тоня, которая была младше всех присутствующих лет на пятнадцать. Она подпихнула меня к дивану. – Алиса, расскажите нам о своей работе.

После очередного приветствия, где меня хотели воспринимать не иначе, как Алису Волкову, я перестала поправлять их. Мое имя словно глохло где-то на подходе к их ушам.

– Работа актера не такая веселая, как может показаться, – едва успела ответить я на вопрос одной гостьи, как на меня посыпались вопросы с трех сторон. В шуме их голосов я услышала хлопок входной двери и чей-то бодрый голос. Ожидая всего лишь приятного вечера в окружении домохозяек, я начала понимать, что к его концу я завою волком.

– Алиса! – услышала я очередное восклицание от двери и медленно выдохнула.

Спустя двадцать минут пришел Семён и Данил, который, как я со злостью для себя отметила, должен был ремонтировать мой УАЗ. Был принесен еще один столик откуда-то из гаража и накрыт скатертью. Женские посиделки превращались потихоньку в какой-то всеобщий сабантуй. Даня возвышался над всей нашей компанией, но, сколько бы я не пыталась поймать его взгляд, он успешно отводил его. Встречаться со мной глазами ему не хотелось. Стыд за то, что обманул с машиной, или смущение от моего присутствия?

Довольно нескоро, и не без помощи заметившей мою усталость Милы, мы переключились с моей персоны на излюбленную тему домохозяек Вольного – вязание. Понимала я в нем мало, если не сказать ничего, зато от меня, наконец, отстали, и я сумела выдохнуть. Мой чай давно остыл, но я продолжала прихлебывать его, чтобы изображать деятельность, как бывало не раз, когда я оказывалась в непривычной и некомфортной для себя обстановке.

– Алиса, – мне в лицо снова пахнуло ментолом, – а вы что предпочитаете, спицы или крючок?

– Ни то, ни другое, – замявшись, ответила я. – Я ни разу не брала в руки вязание.

На меня уставились удивленные блестящие глаза кумушек.

– Вот если бы вы спросили, акварель или акрил, тут бы я точно ответила, – добавила я, смущенно, словно бы оправдываясь. – Но предпочитаю все же масляные краски.

– Алиса любит рисовать, – пояснил Семён.

– Художники пишут, а не рисуют, – внесла свою лепту Карина.

До меня долетел его недовольный вздох.

– Я бы с удовольствием дала вам пару уроков вязания, – сказала Тоня.

– Не думаю, что из этого что-то выйдет, – улыбнулась я.

Встав с дивана, я протиснулась через коленки женщин, смущенно заявив, что мне надо отлучиться на пару минут. Они понятливо закивали и выпустили меня из своего тесного кружка.

Признаться, я начала задыхаться. Мне хотелось выйти на свежий воздух, в тишину, чтобы заглушить шум от их разговоров. Я прошла через коридор на кухню и вышла через заднюю дверь. Луна давно поднялась над лесом, освещая озеро по правую сторону от меня. Позади я услышала шаги. Ко мне присоединилась Карина. Она оперлась об стену дома, вытащила из сумочки тонкую пачку сигарет и протянула мне. Я покачала головой.

– Тогда, если вы не против.

Несколько минут мы стояли молча. Я смотрела на небо, на идущие по нему тяжелые низкие тучи, грозившие вот-вот снова закрыть луну, и немногочисленные звезды.

– Наверное, вам тяжело это все?

– Что именно?

– Все эти расспросы.

– И сильнее уставала, – уклончиво ответила я.

– Милка говорила, вы отдыхать приехали, а тут все наши бабы накинулись, уже и приличия забыли. Сразу «тыкать» начали да о работе спрашивать. В городе-то жизнь другая.

Я покачала головой, слегка улыбнулась.

– Люди везде одинаковые. Здесь все живут рядом, знают друг друга не один год. Знают, у кого что случилось, так же прикрывают один другого, если это что-то неприятное.

Я почувствовала на себе взгляд Карины.

– Только вы из всех местных решились сказать мне о том, что в доме Захара произошло убийство.

– Не только я, спросите у бабы Кати. Она первая в поселке сплетница, – Карина прищурилась, выпуская дым. – И еще Тонька, но та бы молчала.

– До этого Егор.

– Все-все рассказал?

Я обернулась к ней, перестав изучать ночное небо.

– Упоминал еще об одном случае.

– О Захаре, должно быть, – кивнула она. – В поселке много говорили о том, что в смерти Захара Проша виновата, жена его. Неспокойной смертью она умерла. Поговаривали, что Сергей, сын его, и невестка, видел ее не раз. Оттого Настя и сбежала. Лиза говорила вам об этом? До смерти Проши поселок общины был тих и прекрасен.

– Вы – ученый человек, верите в это?

– А вы?

– Думаю, что это совпадения.

– Когда много совпадений, это уже не совпадения, – ответила она. – Это закономерность.

– Лиза рассказывала, что отец сильно пил. Чего только не увидишь в таком состоянии, может, в пьяном угаре увидел покойную мать.

– Вы это по собственному опыту знаете?

Я усмехнулась.

– Да, все газеты писали, что я была пьяна. Надо же было им подправить информацию «жареным».

– Если вы намерены и дальше оставаться в том доме, то лучше в здравом уме и твёрдой памяти. Мало ли, что там можно увидеть в измененном состоянии. Я бы вот ни за что не согласилась там и на одну ночь остаться. Некоторые тут считают, что Захар увидел жену, потому что виновен в ее смерти. – Она еще немного подумала. – А вы еще ту девчонку не видели? Я где-то читала, что подобные места привлекают «своих» покойников.

– Боитесь того дома, потому что боитесь увидеть своих?

– Мои призраки другого рода, Полина. Но да, я их боюсь.

Она затушила сигарету и вернулась в дом, прикрыв за собой дверь.

У меня было чувство, что на меня после горячей сковородки, где я крутилась как уж, пытаясь отвести беседу в сторону от своей работы, вылили ушат холодной воды. Возникло желание убежать. Обратно в дом, которого все настолько бояться, что не станут приходить ко мне в гости. Пусть там живет призрак Прасковьи, мне-то что с ним делить?

Огородами я прошла к концу двора и поискала калитку. Через занавеску я увидела всю компанию вязальщиц, которые что-то бурно обсуждали, и побрела уже знакомой дорогой. Темнота удобно скрывала меня от любопытных глаз, и я не заметила, как оказалась у гаража, где работал Данил. Передо мной все так же стояли две машины, сложенные одна на другую. «Газончика» видно не было, видимо, Даня отогнал его за ненадобностью, зато у закрытых ворот гаража стоял УАЗ, ремонта которого я ждала несколько дней. В соседних домах свет в окнах не горел, поэтому я смело подошла к машине и приподняла капот. Аккумулятор и запаска отсутствовали, провода торчали, будто чьи-то жуткие пальцы.

Если он делал машину, то отчего ее вид все больше напоминал металлолом? – спросила я себя.

Зеленый тент с машины, ранее хорошо прилаженный толстыми шнурами, в одном месте был приоткрыт. Я заглянула внутрь: на грязном полу багажника лежало запасное колесо, судя по виду – пустое, рядом был свернут один из синих комбинезонов Дани, и стояла коробка с инструментами. Из всего я угадала только отвертки и рожковые ключи разных диаметров. Некоторые из инструментов выглядели как орудия пыток. Я прогнала мурашки со спины и рук и побрела дальше, вдоль гаража. Кирпичная стена закончилась, я вышла к тому месту, где совсем недавно Данил показал мне имеющиеся у него автомобили. Мотоцикл стоял на том же месте, но уже без «люльки», красные «Жигули» лишились колес и теперь стояли на нескольких кирпичах, подоткнутых под дырявые короба. Я усмехнулась. Никогда не была сторонницей тайных заговоров, но у меня промелькнула мысль, что оставшуюся машину намеренно обездвижили. Краем глаза я снова, как и в предыдущее свое посещение мастерской, заметила движение в окне. Осмотревшись, я, словно вор, прокралась ближе к дому и аккуратно заглянула в окно. Шторы были задернуты, за ними светилось яркое белое пятно, похожее на экран телевизора. Подумав уже, что движение мне привиделось, штора прямо перед моим лицом приоткрылась и передо мной оказалась какая-то жуткая маска. Один глаз сфокусировался на мне и последовал визг, штора снова задернулась. Я быстрыми прыжками добежала до кирпичной стены гаража и прислонилась к ней. Решив, что больше напугался тот, кто спрятался за занавеской, я поняла, что до сих пор верещу во весь голос, поэтому зажала рот обеими руками. Жуткое лицо стояло перед глазами, в голову пришли мысли о каком-то потекшем воске или красках на полотне, когда на него попадает дождь. Справа от меня скрипнула дверь. Мои крики и мертвого бы разбудили, наверняка кто-то из ближних домов услышал. Либо эта тварь вознамерилась меня преследовать, мелькнуло в моей голове и ноги тут же понесли меня прочь, я пробежала мимо своей недоделанной машины, выскочила на Главную улицу, пробежала еще несколько минут, пока в боку не начало колоть. Спортсменкой я не была, в школе и вовсе едва прикрывалась трояками, разве что умела и любила плавать. Согнувшись пополам, я отдышалась, посмотрела назад, ожидая увидеть догоняющее меня чудище.